Текст книги "Таинственная незнакомка"

– Завидую вам, это зрелище необыкновенное. Мне представляется, что камни там черные.

– Да, я собрала горсточку на память.

– Вы были счастливы тогда?

– Я не была несчастной. Но за четыре года соскучилась по Лондону и была рада вернуться на Сохо-сквер.

Двуколку сильно тряхнуло, она накренилась. Ориану бросило к Дэру, и он поддержал ее, обняв одной рукой за плечи. Внутри у Орианы все словно бы растаяло, однако она заметно напряглась.

– Простите, – сказал Дэр, отпуская ее. – Колесо, видимо, ударилось о камень.

Ориане вдруг стало жарко, несмотря на холодный ночной воздух. Темнота таила в себе опасные соблазны. Дорога пустынна, их только двое, мужчина и женщина. Он хочет ее, и его невысказанное желание возбуждает в ней ответный порыв. Если она позволит ему еще раз поцеловать себя, нежно, страстно или просто мимолетно, она окончательно утратит способность мыслить трезво и разумно. И тогда придется завтра же начать укладывать вещи и отправляться в Ливерпуль первым же кораблем.

С отчаянно бьющимся сердцем она ждала, что вот сейчас он заключит ее в объятия.

Едва они подъехали к воротам Гленкрофта, Ориана попросила:

– Остановитесь, я хочу сойти.

– Как, прямо здесь, на дороге?

Но Ориана уже схватила поводья, натянула их сама, и Феджак послушно остановилась.

– Доброй ночи, сэр Дэриус.

– Я же просил вас называть меня по имени, – жалобно произнес Дэр, когда она уже выбралась из двуколки, и крикнул ей вслед: – До завтра, Ориана.

Под зеленым шелком по коже Орианы побежали мурашки – и вовсе не от ветра.

Еще целых две недели этих «до завтра», подумала она, быстрыми шагами направляясь по дорожке к коттеджу. Четырнадцать дней и ночей давать ему уклончивые ответы на вопросы, отказываться петь ему, избегать прикосновения его рук... его губ, если она не хочет потерять уважение к себе, которое отчаянно пыталась сохранить.

Так утомительно все время быть начеку. Никогда прежде Ориана не чувствовала себя до такой степени скованной приличиями. Если ей нравился джентльмен, она охотно с ним флиртовала. Правда, светская молва неизменно превращала приятное знакомство в пошлую связь, а бойкие карикатуристы, специализирующиеся на сатирических листках, изображали еще одну непристойную постельную сцену и вывешивали это изображение в витринах своих магазинчиков.

Здесь, на острове, она защищена от тех, кто причинил ей столько боли, но не смеет и думать о том, чтобы воспользоваться своей свободой. Избранная ею самой роль чопорной вдовы вдруг показалась Ориане проклятием, а не благом.

Глава 7

Ориана подставила козе ладонь, на которой лежали стебли сорванной ею свежей травы. Мягкие губы и мелкие зубы животного щекотали чувствительную кожу.

Желание хоть с кем-то пообщаться заставило Ориану покинуть дом. Гусь и куры не обращали на нее внимания, корова паслась на дальнем конце луга, только коза приветствовала ее появление и пощипывала угощение, абсолютно не интересуясь тем, что Ориана то и дело поворачивает голову к дороге и бормочет невнятные отрывочные фразы, полностью погруженная в свои мечты.

«Я не хочу в него влюбляться».

В своем теперешнем состоянии Ориана очень страдала от отсутствия музыки. Пока Нед учил ее местным песням, она радовалась этому намеку на свои повседневные лондонские занятия. Теперь Нед перебрался в дом семейства Лейс, чтобы окончательно окрепнуть. В своем вынужденном безделье Ориана предавалась совершенно ненужным размышлениям о своем домовладельце. Настроение это, само собой, было временным, как только она вернется к своей концертной деятельности, оно, конечно, развеется. В театре «Ройял» Ливерпуля она будет петь о любви и страсти, вернувшись же в Лондон, и думать забудет о сэре Дэриусе Корлетте.

Его несчастная любовь вызвала у Орианы сочувствие и ощущение некоторой похожести их судеб. Обман и предательство Уиллы Брэдфидд словно в зеркале отображали поведение бессердечного Томаса Теверсала, который увлек Ориану своими обещаниями и нарушил покой ее души. Приехав на остров, Ориана отказалась от собственного имени, отрешившись таким образом от скандального прошлого и создав у Дэра впечатление, что она добропорядочная вдова. Еще несколько дней ей предстояло поддерживать и оберегать свою фальшивую – и весьма хрупкую – репутацию.

Ориана говорила себе, что было бы правильнее уехать прямо сейчас, однако каждый быстротечный час, проведенный ею с Дэром, был для нее драгоценным, и она хотела увезти с собой в Англию по возможности больше воспоминаний о нем.

На этот раз Дэр приехал не в двуколке, а верхом на своем коне, рядом с Энвоем рысил пони темного окраса с дамским седлом на спине.

– Познакомьтесь, это Глистри, – крикнул Дэр. – По-английски «блестящая».

– Имя ей вполне подходит. – Ориана провела ладонями по спине лошадки, потом открыла ей рот и осмотрела зубы. – Ей пять лет?

– Около того. Она работает на руднике, но в ближайшие дни ее соседке по конюшне придется потрудиться за двоих. А Глистри пусть попасется здесь – я надеюсь, вы не станете возражать против того, чтобы пользоваться ею как верховой лошадью, если на вашем перенаселенном скотном дворе найдется для нее местечко.

– А где вам удалось приобрести седло?

– Позаимствовал его у одной из моих кузин, муж которой сейчас не позволяет ей ездить верхом, так как она скоро должна подарить ему первенца. Я собираюсь взять вас с собой на рудник, а потом мы навестим Неда. Миссис Лейс не балует его, как вы с миссис Стоуэлл. Велит ему размешивать овсянку и суп здоровой рукой и дает разные мелкие поручения по хозяйству.

– Я по нему скучаю, – сказала Ориана. – Когда его привезли сюда в тот ужасный день, я подумала о своем муже. – Она прижалась щекой к лоснящейся шее Глистри. – Если бы я могла поехать в Индию вместе с Генри, я бы ухаживала за ним и, быть может, спасла бы ему жизнь.

– Он умер от лихорадки? – спросил Дэр.

– Он был ранен в схватке с туземцами и умер, не приходя в сознание. По крайней мере так мне сказали. Я получила длинное письмо от его командира, в котором он превозносил беззаветную храбрость Генри и уверял, что все боевые товарищи уважали моего мужа и оплакивали утрату. Я уверена, что каждая солдатская вдова получала подобное письмо. Когда мы с Генри познакомились на скачках в Ньюмаркете, он выглядел старше своих лет, а ему было всего двадцать, как сейчас Неду.

– Какого дьявола вы делали в Ньюмаркете?

– Наблюдала за скачками, – сообщила Ориана как о чем-то само собой разумеющемся. – Как делала еще с тех пор, когда была маленькой девочкой. Я и читать училась по «Календарю скачек». Мой кузен Берфорд владеет несколькими скаковыми лошадьми и... – Тут она осеклась и крепко закусила губу, сообразив, что невольно сболтнула лишнее.

– Берфорд, – повторил Дэр. – Не Бамфолд. Граф ваш кузен?

– На самом деле родство у нас отдаленное, – поспешила объяснить Ориана, проклиная себя за неосторожность, и хотела было отказаться от поездки, чтобы на досуге обдумать, как можно поправить положение.

Но она ничего не успела сказать – Дэр, обхватив ее за талию, усадил в седло, потом приподнял край подола ее платья, взялся за лодыжку и вставил ногу в стремя. Святые небеса, как же это ее возбудило! Дрожащими пальцами Ориана начала перебирать поводья.

Они вместе перебрались через поток; лошади, обдавая их брызгами, постукивали подковами по каменистому дну.

Рудник представлял собой череду каменных строений, сложную систему канав для промывки руды и целую серию входов, ведущих глубоко под землю. Соседка Глистри по конюшне, тяжело ступая, ходила по кругу, вращая колесо, при помощи которого, как объяснил Дэр, работающий в шахте насос откачивает из забоев воду. Из нескольких труб поднимался черный дым, а снопы искр обозначали местонахождение кузницы.

– Мы спустимся вниз? – спросила Ориана.

– Разумеется, нет.

– Но мне хочется увидеть рудные жилы да и вообще все, о чем рассказывал Нед.

– Извините, но я не могу вам этого позволить. Слишком опасно для женщины.

– Я буду осторожной.

– Вы не сможете безопасно спуститься по лестнице в вашей длинной юбке. – Его рука крепче сжала запястье Орианы. – Я все еще не могу избавиться от чувства вины после несчастного случая с Недом.

– Без достаточных к тому оснований, – серьезно произнесла она.

– И это говорит женщина, обвиняющая себя в том, что ее муж имел несчастье быть убитым в Индии.

– Если бы не я, Генри был бы жив до сих пор, – вздохнула она.

– Что вы могли бы изменить, Ориана?

Ответить ему было бы все равно что открыть ящик Пандоры. Правда о ее родителях. Требования ее профессии.

– Вы любили друг друга?

– Очень. – Чтобы Дэр хоть что-то понял, она добавила: – Наш брак привел мою мать в бешенство. Она не могла допустить, чтобы я жила в гарнизонном городке в качестве жены простого солдата. И чтобы разлучить нас, она приобрела для Генри патент на престижную должность капитана в полку, отправляемом в Мадрас. Состояние ее здоровья было угрожающим, и она понимала, что я не могу ее оставить. Последствия ее стратегии были трагичны вдвойне. Когда мы получили известие о гибели Генри, угрызения совести резко ухудшили состояние матери, и она от этого так и не оправилась. Что касается меня, то я навсегда утратила свою любовь.

– Прекрасно быть любимой – и любить так сильно, – произнес Дэр. – Это самое большее, чего можно требовать от жизни. Но моя судьба еще может измениться.

Дэр положил руку Ориане на плечо, и сердце у нее забилось по меньшей мере в два раза быстрее. Вот она, эта знакомая невозможность дышать. Ориана сделала шаг в сторону – якобы для того, чтобы поближе разглядеть надпись на медной дощечке, прикрепленной к двери конторы. Стараясь сосредоточиться, она всмотрелась в выгравированные слова. «Управление рудничной компании Корлетта».

– Мы войдем туда?

Дэр открыл перед ней дверь.

– Мистер Мелтон сейчас находится дома, у него в это время обед. Он ваш пылкий поклонник и будет очень огорчен, что пропустил ваш визит. Заглянем в мое обиталище, но предупреждаю, что в нем такой же беспорядок, как в моем кабинете в Рамси.

Бумаги, книги, минералы, многочисленные инструменты были разбросаны всюду, где только можно. Дэр подвел ее к столу и начал объяснять:

– Каждый из этих образцов будет определен и получит наклейку с названием и обозначением места, где был найден. А вот это мой двухлинзовый микроскоп. – Он показал ей прибор, а потом увлек к книжным шкафам. Книг на полках было очень мало – большинство их лежало беспорядочной грудой на полу, полки же были заняты сотнями, если не тысячами, камней. – Когда я перееду на виллу, то размещу все образцы в стеклянных витринах.

У сэра Джозефа Бэнкса, соседа Орианы по Сохо-сквер, была похожая коллекция, но далеко не такая огромная, как собранная Дэром.

Ориана подошла к чертежному столу с наклонной крышкой и взяла с него набросок прибрежного пейзажа.

– Я не знала, что вы художник.

– Мои работы более примечательны своей точностью, нежели живописностью, это результат моих наблюдений. На мой взгляд, общий ландшафт острова и многие его особые формации подтверждают теорию доктора Джеймса Хаттона о возрасте Земли. Остров Мэн обладает большим количеством доказательств в поддержку моих суждений. – Дэр подошел к шкафу с выдвижными ящиками и потянул ручку одного из них. – Где-то здесь у меня лежит отпечатанный текст моего труда. Вас вряд ли заинтересуют теоретические рассуждения, но там есть и описания пейзажей острова.

Пока он искал, Ориана подошла к полкам и стала один за другим перебирать камни, укладывая потом каждый в точности на прежнее место. Она узнала пирит, который так напоминал золото. Самыми красивыми в коллекции были светлые блестящие камешки, которые сверкали как бриллианты.

– Это ценные камни? – спросила она, разглядывая их.

– Эти кристаллы? Совершенно обычные. Это кварц, кальцит и шпат. Они являются вкраплениями породы. Мои люди откапывают их ежедневно. – Дэр продолжал рыться в бумагах.

– А выглядят как драгоценные, – заметила Ориана, поворачивая один камешек к свету.

Дэр протянул ей переплетенный и набранный в типографии текст: «Геология и минералогия острова Мэн. В подтверждение теории Земли Хаттона. Автор сэр Дэриус Корлетт».

– Это ваша книга?

– Я сам оплатил работу типографии, – сообщил он. – Но я надеюсь, что после того, как я дополню и закончу свой труд, он будет опубликован Королевским обществом Эдинбурга. Возьмите этот экземпляр, у меня дома есть другие. Вам будет чем заняться, если вас вдруг одолеет бессонница.

Ориана полистала книжку, а когда подняла глаза, то увидела, что Дэр укладывает сверкающие камешки в холщовый мешочек с завязками.

– Я хочу, чтобы у вас были эти кристаллы кварца, они действительно очень красивы.

Томас Теверсал дарил ей бриллианты. Теперь эти свидетели рухнувших надежд хранятся в банковском сейфе... Кучка застывших слез, которые она обронила в вечную тьму.

Руки их встретились, когда Дэр передавал ей подарок, и Ориана покраснела как школьница, принимая этот дар.

– Вы покажете мне систему промывки породы, которую описывал мне Нед, говоря при этом, что именно так получают руду?

– Конечно.

Глаза у него заблестели, и голос прозвучал игриво. Ее смущение было очевидным, и Дэр скорее всего догадался 0 его причине.

«Еще семь дней, – напомнила себе Ориана, – и я буду плыть в Ливерпуль с мешочком блестящих камешков – сувениром, напоминающим об очаровательном отдыхе».

– А потом, – продолжал Дэр, – мы с вами поднимемся на Скайхилл, и я покажу вам свою виллу.

– Она отказалась, Бак. Отказалась!

– Почему?

– Сказала, что это неприлично. Я не смог убедить ее даже когда поклялся, что ни одна живая душа не узнает о том, что она там была. Я обиделся и не скрыл от нее этого, но она молчала, словно воды в рот набрала, будто это я ее оскорбил, а не она меня.

– Но ты же твердил, что никто не увидит твоего нового дома, пока он не будет полностью меблирован, – напомнил ему Бак.

– Я думал, она захочет посмотреть виллу. – Дэр не добавил, что ему самому хотелось посмотреть на Ориану в стенах этой виллы. Свою ярость он выразил, ударив кулаком по каминной доске каррарского мрамора. – Я непременно хочу уладить возникшее между нами недоразумение, прежде чем она уедет с острова. И еще мне хотелось бы иметь хоть малость твоего ирландского красноречия. Я слишком туп и бестактен. Все, что я говорю, звучит нелепо.

– Однако я не сомневаюсь, что ты можешь быть достаточно убедительным, чтобы уложить упорствующую женщину к себе в постель. Если, конечно, ты сам не против.

– В данном случае мне, пожалуй, нужно хоть небольшое поощрение. Я предпочел бы уяснить, считает ли она меня таким же неотразимым, какой кажется мне. – Дэр протянул руку к стакану бренди и сделал основательный глоток огненной жидкости. – Уж больно она норовиста. Если я к ней прикасаюсь, она тотчас отодвигается. Если взгляды наши встречаются, она тут же отводит глаза. Она не девственница, у нее был муж. А сюда она приехала, чтобы сбежать от нежелательного претендента на ее руку. Возможно, она пешка в какой-то династической шахматной игре. А может, ее родственники, не одобряя предполагаемого второго брака, как были и против первого, отослали ее сюда ради ее же безопасности.

– Сдается мне, что это именно ты в опасности.

– Она привлекает меня во многих отношениях, – ответил на это Дэр, глядя в лицо другу.

Дэра влекла к себе и ее светлая красота, и ее темная тайна. Но его поражал независимый ум Орианы. Дэр не собирался ему подчиняться, он только жаждал понять его. Он мечтал овладеть Орианой и в своей одержимости пытался даже нарисовать ее – без одежды, совершенно обнаженной.

Снова взглянув на Бака, Дэр сказал:

– Она вовсе не охотница за деньгами, как все эти милые барышни в Дугласе. Ты знаешь женщин куда лучше, чем я, Бак. Посоветуй, что мне делать.

– Единственный путь завоевать ее сердце и получить то, чего ты желаешь, это дать ей то, чего хочет она сама.

– Как же мне угадать, что это?

– Спроси ее. – Уэйли встал, подошел к окну и вгляделся в широкие просторы залива Дуглас с его золотыми берегами и глубокими синими водами. – Когда я впервые приехал сюда, чтобы поселиться на острове, я привез с собой свою любовницу, мать моих детей. Так как она очень этого хотела, мы жили с ней как муж и жена. Ее называли миссис Уэйли, но похоронена она как мисс Куртене.

– А почему ты на ней не женился?

– В качестве члена ирландского парламента я обязан культивировать полезные политические связи, а наилучший путь к этому лежит через брак. И не смотри на меня такими глазами – вспомни, сколько раз ты говорил, что женишься только на богатой наследнице.

– Но мне самому не нужно больше денег, я просто хочу избежать охотниц за моими.

– Ты прячешь этот образец красоты и очарования. Привези ее на одну из ассамблей в Дугласе или Каслтауне. Или боишься, что я украду ее у тебя?

Дэр оставил эту шутку без ответа.

Покинув дом своего друга, он отправился в кофейню «Ливерпуль», чтобы просмотреть свежие газеты из Англии. Внимательно изучая измятый и захватанный пальцами экземпляр лондонской «Тайме», он искал материалы, которые могли бы заинтересовать Ориану. Так, новая пьеса мистера Шеридана вызвала сенсацию, но большинство колонок было занято политическими отчетами. Поскольку остров Мэн имел самоуправление, Дэра совершенно не занимали подробные сообщения о закрывающейся сессии парламента. Последние выпуски ливерпульского «Адвер-тайзера» оказались, с его точки зрения, более интересными. Дэр достал записную книжку, которую постоянно носил с собой, и, перевернув странички с записями о прибрежных скальных формациях, внес на чистый листок фамилии и адреса торговцев мебелью и другими товарами.

И тут его внимание привлекло взятое в рамку и напечатанное крупным шрифтом объявление.

«Мистер Эйкин, владелец театра «Ройял» в Ливерпуле, извещает о вечерних гала-концертах, которые состоятся во вторник, 11 июня, и в среду, 12 июня. Мадам Сент-Олбанс, знаменитая певица из Лондона, исполнит английские, французские и итальянские песни. Талант этой леди вызвал восхищение аристократической публики британской столицы, она любима и посетителями Воксхолл-Гар-денз. Цена билетов в ложе два шиллинга шесть пенсов, на галерее один шиллинг. Билеты можно заказать заранее у капельдинера при ложах на Уильямсон-сквер».

Это развлечение должно обрадовать Ориану, которая так любит музыку. Она собирается отплыть в Ливерпуль как раз к тому времени, а он может отправиться туда же, чтобы купить стулья, столы, кровати, ковры и вообще все, что должно заполнить его новый дом.

Дэр проследовал на почту и подождал у окошка, пока мисс де Грав разбирала письма, проверяя, не пришла ли корреспонденция ему, кому-то из его соседей и миссис Джулиан с тех пор, как он в последний раз приезжал в город. Он углядел два конверта, адресованные ему, оба из Дербишира. Еще на одном, с лондонской маркой, аккуратным женским почерком было написано: «Миссис Джулиан, Глен-Олдин».

Дэр вошел и уплатил почтовый сбор. Брат хозяйки почтового отделения, который служил у нее клерком, принял у Дэра деньги и выдал три письма.

Вспомнив, что собирался заказать билеты на концерт, Дэр позаимствовал листок почтовой бумаги у Питера де Грава. Быстро написал письмецо одному из ливерпульских знакомых с просьбой приобрести для него билеты. Запечатал письмо и отдал его, предупредив Питера:

– Не забудьте отослать с первой же почтой.

Скрытность была у Дэра не в чести, однако, поразмыслив, он решил не говорить Ориане о том, что только что сделал. Пока его двуколка катилась по дороге в Рамси, Дэр живо воображал себе день отъезда Орианы. Он галантно сопроводит ее к собственной пристани, и они поднимутся на его корабль «Доррити». Представлял себе ее удивление и радость, когда она узнает, что он заказал билеты в театр «Ройял». Нет сомнения, что леди, у которой, как говорят, голос словно у ангела, с удовольствием послушает лондонскую диву, мадам Сент-Олбанс, выводящую трели на трех языках.

Глава 8

Серая гусыня откликнулась на приезд Дэра в Глен-крофт обычным способом – негодующим гоготом, пока он выбирался из своей двуколки. От миссис Стоуэлл Дэр получил более цивилизованное приветствие. Она сидела на предвечернем солнышке с большой миской стручкового гороха на коленях. У ног ее суетилась целая стайка кур. Миссис Стоуэлл с молниеносной быстротой лущила горох.

– Миссис Джулиан просила меня заранее сообщать ей о посетителях, – объявила она Дэру.

Тот выругался себе под нос.

Миссис Стоуэлл выразительно посмотрела на него поверх очков.

– Та chengey пу host пу share па oik у gra, – произнесла она по-гэльски, что означало: «Язык, который молчит, лучше языка, который изрыгает злые слова».

Дэр пропустил ее замечание мимо ушей, забрал у пожилой дамы миску и попросил:

– Так доложите обо мне, пожалуйста. Дожидаясь результата этой новой и, по его мнению, ненужной формальности, он выбирал из стручков горошины и одну за другой бросал себе в рот.

Миссис Стоуэлл вернулась и с огорченным видом сообщила, что миссис Джулиан не принимает визитеров.

Это следовало расценить как личное оскорбление, поскольку вряд ли Ориана могла ожидать кого-то еще. С мрачной решимостью Дэр зашагал к двери. Он владелец коттеджа и не уйдет отсюда из-за прихоти капризной женщины.

Ориана сидела у окна в гостиной и читала, соблазнительно раскинувшись в кресле и положив ноги на невысокую скамеечку. Подол ее серого платья задрался, видны были нижняя юбка, отделанная кружевами, и ножки в светлых чулках; она не уложила в прическу каштановые волосы, и они падали свободными волнами на плечи и спину.

Когда Дэр вошел в комнату, Ориана подняла глаза от книги, и брови ее тотчас сошлись на переносице. Она произнесла ледяным тоном:

– Я сказала миссис Стоуэлл, чтобы меня не беспокоили.

– У меня и в мыслях не было беспокоить вас. Но если вы столь чувствительны к нарушению вашего покоя, почему вы до сих пор не свернули шею вашему мерзкому гусю?

Ориана с трудом удержалась от смеха, Дэр догадался об этом, заметив, как крепко она сжала губы, выдавали ее и смешливые морщинки в уголках глаз.

– Я принес вам нечто очень приятное, оно у меня в одном из карманов куртки. Угадайте в каком, и я немедленно удалюсь. А если не угадаете, с вас штраф.

– В левом.

Дэр с огромным облегчением полез в правый карман и достал из него письмо.

Ориана выхватила конверт, сломала печать и быстро поднесла исписанные странички к окну.

Дэр поднял оброненную ею книгу и взглянул на титульный лист. «Календарь скачек, включающий перечень скачек на приз, состязаний и тотализаторов Великобритании и Ирландии на 1798 год. Издано Г. Рейнеллом, №21, Пиккадилли. Продается в конторе издателей, № 7, Оксен-ден-стрит». В алфавитном списке подписавшихся на календарь Дэр обнаружил достопочтенного графа Берфорда, знатного родственника Орианы.

Сложив письмо, Ориана тихонько вздохнула.

– Дурные известия?

– Моя подруга должна была встретить меня в Ливерпуле, но ей придется задержаться – и надолго.

Дэра эта новость обрадовала.

– Я предлагаю вам остаться в Гленкрофте, пока она не присоединится к вам. Ваша подруга переменила планы, почему бы и вам не поступить так же?

– Потому что меня ждут в определенный день.

Дэр не собирался упускать подвернувшийся счастливый случай и сказал:

– Пора объявить, какой вам назначается штраф.

– Я что-то не припомню, что соглашалась на ваше условие.

– Отступать поздно. Вы сами выбрали карман. Это не высказанное словами согласие.

– Ах так? Ну хорошо. Что я должна сделать?

– Поехать со мной на виллу. Прямо сейчас.

– Не могу понять, почему вам так хочется отвезти меня туда.

– Я и сам не знаю, – признался Дэр.

Ориана задумчиво посмотрела на него своими ореховыми глазами.

– Нас никто не увидит?

– Ни одна живая душа. Место совершенно пустынное.

В ожидании ответа Дэр смотрел на ее розовые губы.

– Я возьму с собой шаль.

– Нет необходимости. Сейчас тепло. Но вы непременно захотите взять вот это.

Дэр поднял с пола туфли, небрежно брошенные возле кресла.

Миссис Стоуэлл куда-то удалилась вместе со своей миской. Куры все еще подбирали шелуху. Длинношеяя Немезида, как мысленно прозвал гуся Дэр, убралась в свое гнездо.

Когда Дэр усадил Ориану в двуколку, она сказала:

– Своих птиц и других животных я хочу передать семье Донни. Правда, думаю, вы захотите оставить себе гуся, ведь вы к нему так привязались.

– Только в ощипанном и подготовленном для жарки виде. – Дэр вручил Ориане свои перчатки. – Возьмите их. Будете править.

Феджак, видимо, ничего не имела против такого решения, и Ориана с достойным похвалы умением миновала ворота и выехала на мост. Некоторое время двуколка легко справлялась с извилистой дорогой, и вот за очередным поворотом показалась вилла.

Общий замысел принадлежал Дэру, а Дэвид Гамильтон разработал детали. К трехэтажному зданию с обеих сторон были пристроены боковые флигели.

Почти все следы строительных работ уже исчезли, и трава разрослась до самого фундамента.

Дэр повернулся к Ориане, ожидая, что она скажет. Дом больше, чем она ожидала? Или меньше? Так как она молчала, он заметил:

– Камень на постройку из моих владений.

– У вас самый красивый дом на острове.

Похвала была приятна Дэру, однако он не удержался от возражения:

– Вы же не видели домов, принадлежащих местным и приезжим богатым людям. Прожив некоторое время в Дэмерхеме, я хорошо узнал неудобства слишком больших зданий. Такое мне подходит больше.

Дэр повернул к конюшням и каретному сараю. Он выпряг Феджак, освободил от кожаного хомута и подпруги и отвел в стойло к яслям, полным свежего сена. Глядя, как пальцы Орианы перебирают темную гриву пони и гладят лоснящуюся шею, он от всей души пожелал оказаться на месте своей лошади.

Когда Дэр стал взрослым, многие женщины откровенно льнули к нему, но по причинам, не имеющим отношения к чувствам. Теперь, когда он встретил желанную женщину, она сторонилась его. Он даже не мог восхищаться ее самообладанием и сдержанностью, так как эти похвальные качества мешали ему лучше понять ее.

Позади конюшен сохранилось несколько яблонь – остатки красивого, но заброшенного сада.

– Яблони – редкость на острове, – сказал Дэр Ориане и отвел в сторону ветку, чтобы показать ей еще совсем маленькие яблочки. – А вот этот старый коттедж пустует с тех пор, как я себя помню. Я решил снести его.

– Вы не должны этого делать, – возразила Ориана. – Старинные развалины служат украшением английских парков, а ваш коттедж вполне можно отнести к их числу. Вы уже дали имя вашему дому?

– Пока нет. Я местный уроженец, и мне не слишком хочется давать дому чисто английское название, я ищу что-нибудь подходящее к местности. Мой кузен и друзья предлагали много названий, но ни одно меня не устроило. Я подумываю назвать виллу «Олдин-Вью».

Ориана обратила взгляд на скалистый гребень горы и заросли золотистого дрока на склонах.

– Вы могли бы назвать его Скайхилл-Хаус. Удивляясь, как это не пришло в голову ему самому.

Дэр повторил:

– Скайхилл-Хаус...

Она предложила прекрасное название, и Дэр понял, что выберет именно его.

Он проводил Ориану к дверям главного входа между двумя колоннами, узорчатые кованые перила с обеих сторон окаймляли лестницу с низкими ступенями. Меньше месяца назад Ориана и Дэр так же рядом стояли на пороге Гленкрофта, и Ориана смотрела, как Дэр вставляет ключ в замок. Дэр распахнул дверь и ввел Ориану в дом.

Запрокинув каштановую голову, она с восхищением созерцала сводчатый потолок главного холла. Дэр, вдыхая запах краски и лака, дал ей время налюбоваться как следует, после чего провел в гостиную.

Дэр понимал, что Ориана видела комнаты и побольше, и все же надеялся, что она по достоинству оценит классическую простоту и элегантность пропорций. Фриз белого цвета из прессованной штукатурки, местами тронутый голубым и золотом, окаймлял стены. Две мраморные дорические колонны поддерживали каминную полку. Свет в комнату проникал через высокие окна в южной стене.

Ориана прошла несколько шагов по деревянному полу, подошвы ее туфель оставляли следы на белой пыли.

– Вы, наверное, замечаете отголоски стиля Адама[5]5
  Роберт Адам (1728—1792) – английский архитектор, представитель классицизма, его работы, рациональные по планировке, отличались изящным декором


[Закрыть], – сказал Дэр. – Вы, должно быть, знакомы с этим стилем.

– Да, знакома.

– В этой комнате шторы и обивка мебели будут живого, но не слишком темного тона.

– Отлично подойдет голубой.

– Что касается мебели, я не хочу ничего тяжеловесного и чрезмерно декоративного.

– Белая, с кремовым оттенком.

– Именно это я и имел в виду. Главным украшением будут пейзажи острова. У меня есть несколько, но они уже развешаны в городском доме, да и в одной комнате их разместить невозможно. В прошлом году я заказал одному художнику два полотна, чтобы повесить их на противоположных стенах этой вот комнаты. На одной картине должен быть изображен залив Дуглас на закате, а на другой порт Рамси утром и мое судно «Доррити» на причале.

Потом Дэр провел Ориану в комнату для завтрака. На полках прекрасно отполированного буфета орехового дерева работы лучшего мебельного мастера острова стояли принадлежавшие матери Дэра фигурки из фарфора и ее любимый сервиз.

В квадратной задней комнате наиболее примечательным был наборный паркет из различных пород дерева.

– Это мой кабинет, – объяснил Ориане Дэр. – Он в два раза больше того, который вы видели у меня в городском доме. Я перевезу сюда свой чертежный и письменный столы. И хочу поставить здесь несколько кожаных кресел для своих друзей.

– Нечто вроде клуба для джентльменов.

– Точно.

– Я однажды спросила Раш... одного знакомого джентльмена, почему он предпочитает клуб «Уайте» всем прочим. Он ответил: «Потому что там самые удобные кресла».

Полагая, что ей как женщине это будет интересно, Дэр провел Ориану в кухню, показал прихожую для слуг, их комнаты, кладовую и буфетную. Отсюда они поднялись в спальни – их было четыре разного размера, – зашли и в гардеробную. Напоследок Дэр приберег свой шедевр – библиотеку. На антресолях, обнесенных перилами, возле каждого окна стояла скамья.

– Там, наверху, я установлю застекленные шкафы и специальные столы для своей коллекции минералов. Внизу, как видите, книжные шкафы уже установлены.

Ориана медленно поднялась по винтовой лестнице, держась одной рукой за дубовые перила, и уселась на верхней ступеньке. Дэр присоединился к ней.

– Устали?

– Нет, – ответила она, опершись локтями на колени и уткнувшись в ладони подбородком. – Просто мне захотелось взглянуть на эту великолепную комнату сверху и представить себе, как она будет выглядеть, когда вы расставите свои книги и разместите коллекцию. – Минуту помолчав, Ориана добавила: – Вы самый счастливый человек из всех, кого я знаю.

– Почему вы так считаете?