Текст книги "P.S. Я буду жить. Проснуться утром – это счастье"

Дав обет хранить тайну дяди Билла до самой смерти, я, не оглядываясь, отправилась за холм, прибавляя скорость по мере того, как лес становился реже. Я ощутила дрожь в животе и сначала подумала, что это от голода, пока не захихикала. Не знаю почему, но мысли о Боге за пределами церкви вызывали у меня смех. Я всегда думала, что Бог – только внутри. Внутри церкви, где он был нарисован на стенах, окруженный небесными ангелами с длинными, струящимися гривами. Но если Бог сделал храм для дяди Билла в лесу, значит, там он тоже был. И если Бог был в храме дяди Билла, значит, он может быть где угодно.

Когда я добралась до окраины леса, я замедлила шаг и не могла оторвать глаз от кисточек ядовитого плюща и спутанных клубков виноградной лозы. Мои ноги стали влажными, и я, выскользнув из моих шлепанцев, приземлилась на поляне, заросшей папоротником, который пропитал меня с ног до головы сладкой росой, и я не могла больше сдерживаться. Я хохотала всю дорогу обратно в коттедж. Хохотала так громко, что даже Бог мог услышать.

Тогда все деревья запоют в лесу от радости; они запоют перед Господом.

– Псалом 96:12–13

Глазами рыбы

Дорогая Дэб,

В утренней тишине, в зеркальном глянце озера Руни отражались неровные берега и рассыпанные по всему небу тяжелые облака. Только разбегавшиеся по воде круги от рыбки, поднявшейся из глубин, чтобы схватить зазевавшуюся мошку, нарушали водную гладь.

Мы с Майклом уже целый час охотились за сокровищами, ныряя в масках под воду. Все, что мы обнаружили к тому времени, была ржавая банка из-под пива Leinenkugel, пара розовых очков для плавания с порванным ремешком и две пластиковые флуоресцентные зеленые наживки на крючках. Майкл плыл рядом со мной, люминесцентный оранжевый кончик его трубки оставлял крошечную струйку на мирной поверхности воды. Он крутил головой из стороны в сторону в поисках новых богатств на дне озера. Его густые, коротко постриженные волосы развевались двумя плоскими маленькими крылышками под водой. Я наблюдала, как грациозным винтом он погружается все глубже на дно.

Я чувствовала себя промокшей насквозь и уже собиралась вернуться на пристань, когда Майкл схватил меня за плечо. Он показывал в воду, где-то на метр под нами. Что? Я пожала плечами. На дне были видны только несколько камней, покрытые мхом. Это? Я махнула рукой в сторону маленькой кучки обглоданных до снежной белизны веток, которые оставил бобер после обеда. Майкл отрицательно покачал головой. Он поманил меня рукой к себе – наш подводный знак «Плыви за мной». Нырнув на песчаное дно, он лег на спину и знаком предложил присоединиться к нему.

Я терпеть не могла нырять с трубкой во рту. Я всегда забывала, что могу выдыхать и вдыхать воздух, и сколько бы я ни пыталась этому научиться, в конечном итоге я все равно захлебывалась, набрав полную грудь воды. Я покачала в ответ Майклу головой, но он настаивал, продолжая знаком звать меня на дно. Меня охватило беспокойство, что он задохнется, пока я раздумываю. В свои десять лет он умел плавать, как рыба, но я была уверена, что дышать в воде он не мог так же легко. Я вынула трубку изо рта и, втянув как можно больше воздуха, задержала дыхание. Майкл схватил мой локоть и потянул меня на дно озера.

Смотри! Он указал вверх. Я взглянула на небо сквозь метровую толщу воды. Это было все то же небо, но выглядело оно совсем иначе. Казалось, оно стало намного ближе – только протяни руку. Лазурное небо со дна озера казалось еще более ярким и абсолютно безмолвным. Мне чудилось, что солнце играет со мной, отражаясь то на одной вершине дерева, то на другой. Линия берега растворялась в озере, а края озера сливались с землей. Мне казалось, что я очутилась внутри картины. Майкл наблюдал за моими впечатлениями от только что увиденного. Улыбаясь, он кивнул и, показав большими пальцами наверх, вынырнул на поверхность.

– Здорово, да, мамуля? – Он сдвинул свою маску на лоб. – Мир выглядит как странный сон из-под воды, правда? Чувствуешь себя неуязвимым, потому что ты – часть всего этого, тебе не кажется?

Он бросился в воду и мощными рывками поплыл назад к пристани.

Я открывала мои глаза под водой много раз в жизни, но всегда смотрела на то, что было вокруг меня или на дне, на случай если там может появиться что-то и укусить меня. Я никогда не думала о том, что находится вверху.

Той ночью мне приснилось, что я гуляла по пляжу на тропическом острове. Когда я остановилась, чтобы посмотреть на прозрачные брызги прибойной волны на моих ногах, я увидела золотую монету, зарывшуюся в песок. Она как будто звала меня. Я нагнулась, чтобы поднять ее и нашла еще одну, сверкавшую на солнце чистым золотом. Я не могла поверить своему счастью… золотые монеты! Я огляделась вокруг, надеясь найти на пляже кого-нибудь, чтобы рассказать:

– Эй, посмотрите, что я нашла! Посмотрите… золотые монеты!

Но на берегу не было ни души. Солнце сияло в безоблачном небе. Все, что я могла видеть впереди и позади меня, – мили и мили бирюзового моря, обнимающего белоснежный песок, как будто художник нарисовал две параллельные линии без начала и без конца.

Я молюсь, чтобы глаза вашего сердца просветились.

– Еф. 1:18

Чайные листья

Дорогая Дэб,

– Эй, ты еще не оделась. – Моя подруга Сара, как всегда направилась к холодильнику за стаканом воды.

Три раза в неделю, после того как наши дети садились в школьный автобус, мы встречались в моем доме, чтобы вместе пройтись по пешеходной улице Лус-Лайн, старой железнодорожной линии в прошлом. Сегодня было просто сумасшедшее утро. Мы проспали, Патрик не мог найти свой рюкзак, и оба сына чуть не опоздали на автобус. К тому же их отец, который обычно уходил из дома гораздо раньше мальчишек, задержался, чтобы обсудить со мной нечто важное. Когда вошла Сара, я по-прежнему сидела, как приклеенная, на кухонном стуле, в своей фланелевой пижаме, – я не могла пошевелиться после разговора с мужем.

– Мы идем сегодня? – Сара пытливо всматривалась в меня через стекла очков. Ее мягкие голубые глаза расширились в ожидании ответа. Она почувствовала, что случилось что-то неладное, но не торопила меня.

– Дэвид только что предложил мне развестись, – выпалила я и удивилась тому, что смогла выговорить это, настолько онемели мои губы.

Было странно слышать собственный голос, произносящий эти слова. Я ощущала заторможенность во всем теле и, вытянув ноги, убедилась, что все еще могу двигаться. Мой взгляд остановился на вишнево-красной пижаме, усыпанной ярко-розовыми сердцами. Я попыталась пошевелить пальцами ног и почувствовала в них такое же онемение, что и в губах.

– Да, правда… и я только что стала участницей шоу Мисс Америка.

Сара быстро выпила воду и положила стакан в раковину.

– Ты ведь шутишь, не так ли?

Я посмотрела в окно на мой двор, где все казалось обычным. Осеннее солнце согревало мои персидские королевские герани, стоявшие на столе для пикников в центре нашего каменного патио. Все как всегда. Толстая белка с пушистым хвостом скользнула в дупло нашего клена, который рос рядом с игрушечной крепостью мальчиков. А соседский ши-тцу, как обычно по утрам, лаял на колорадскую ель.

Все нормально.

На мгновение я подумала, что мне приснился тот разговор с Дэвидом.

– Он не мо-о-о-о-г. Ты шутишь, – сказала Сара, разгоняя перед собой воздух, как будто там была стая комаров. – Вы, ребята, отличная пара. У вас прекрасная жизнь… что ты, Маргарет, не говори так.

Я подтянула колени к груди и, обняв их, положила сверху подбородок в надежде, что если я сожмусь достаточно сильно, то смогу исчезнуть совсем.

– Маргарет… поговори со мной! – Сара схватила другой стакан и налила мне воды. Поставив его на стол передо мной, она села рядом.

Стол был завален обычным утренним хламом: разорванный флаер на школьный карнавал, потный носок Патрика с зияющей дырой на пятке, игровая приставка Майкла и коробка с хлопьями «Алфавит». Я достала из нее покрытую сахаром «B» и бросила в рот.

Я думала, что у меня идеальная жизнь. Я вышла замуж за красивого, успешного американца и переехала в тихий пригород на Среднем Западе, где соседи угощали друг друга пирогами и рекомендовали нянь для детей.

У меня двое умных, красивых сыновей, счастливое детство которых протекало на улицах нашего спокойного, безопасного района.

– Вы поссорились? – Сара вытянутой рукой сдвинула остатки завтрака к краю стола.

Я покачала головой:

– Нет, мы не ссорились. Вчера вечером мы ужинали с друзьями. Я не понимаю… Я действительно ничего не понимаю, Сара.

Я смотрела на свои колени, пытаясь пальцем оттереть коричневое пятно на одном из розовых сердец на моей пижаме. Как я могла не понимать, что приходит? Наш брак не был идеальным, а у кого был? Кроме того, мы только что провели длинные выходные в загородном доме, отмечая нашу четырнадцатую годовщину. Было начало октября, но достаточно тепло, чтобы ходить купаться нагишом, и мы хихикали каждый раз, пробираясь к озеру без одежды. Мы чуть не утонули от смеха, когда какой-то рыбак подкрался к нам, тихо, как гагара, в своем стекловолоконном ялике. В выходные мы играли в криббидж, ужинали при свечах на пристани и каждый вечер читали перед камином. Как я могла поверить, что он меня больше не любит? Как я могла поверить, что он хочет развода?

– Я не шучу, Сара. Он позавтракал своими виноградно-ореховыми хлопьями и поставил чашку на кухонную стойку, когда я жарила себе яичницу. Он сказал, что хочет поговорить со мной. Я выключила плиту и села.

Сара прикрыла рукой рот. У нее был такой взгляд, как будто она только что увидела карманника, толкнувшего старушку на землю.

– Он сказал: «Я больше не хочу быть твоим мужем», – я высказала все на одном дыхании, опасаясь, что не смогу договорить, если замолчу, – он сказал, что поговорит с мальчиками после школы и уйдет из дома сегодня вечером. – Я задыхалась, словно дышала через соломинку.

– Это безумие – может быть, это какой-то кризис среднего возраста. Может быть, ему просто нужно купить спортивную машину или еще что-нибудь в этом роде. – Сара упала обратно на стул и скрестила руки, как будто решала какую-то головоломку.

От слабости мое тело дрожало. Я не чувствовала себя так с тех пор, как приняла слишком много таблеток для похудения в семидесятых.

– Посмотри на меня… Я звезда одного из тех фильмов, в которых жена все узнает последней. Я просто не могу поверить в это. – Я пробежала пальцами по своим волосам и, схватив огромную прядь, сильно дернула ее.

Сара потянулась через стол и осторожно убрала мою руку от головы.

– Этого не должно было случиться с тобой.

Я отстранилась от нее.

– Я не могу поверить, что это происходит со мной. Я не хочу верить. Я просто не хочу… Я не хочу… Должен быть способ все исправить! – Я вскочила и начала ходить из угла в угол. – Может быть, это был момент временного безумия… или, может быть, я… Да, точно. Я теряю его, как моя мама…

Это всегда было одним из моих самых больших страхов. То, что я могла каким-то образом «заразиться» этим, что я в конце концов запутаюсь и потеряюсь в собственном разуме от неизлечимой болезни. Я прислонилась к стойке и повернулась лицом к Саре, надеясь, что могу рассуждать здраво.

– Может быть, в моем мозге возник один из тех странных синапсов, когда он думает, что происходит нечто, чего в реальности нет. Или, возможно, я видела что-то по телевизору, или прочитала в книге, или это случилось с кем-то еще – ну, знаешь, какие странные вещи иногда происходят – как дежавю. Или, возможно, просто, допустим, я поняла его неправильно.

Я надеялась, что это было так. Я неправильно его поняла. Я перекрестилась быстрым, широким движением и подняла глаза к небу. Но раньше мне никогда не случалось просить Бога о помощи. Он был для меня как дальний родственник: я думала о нем только на Рождество.

Сара встала и положила руки мне на плечи.

– Может быть, тебе стоит позвонить ему на работу. Что, если ты действительно неправильно его поняла, Маргарет? Просто позвони ему, и узнаешь. Все это не имеет никакого смысла.

Пока его секретарша соединяла меня с ним, у меня было ощущение, будто я стою на краю скалы, раскачиваясь из стороны в сторону, из стороны в сторону. Моя жизнь висела на проводе телефона, и я молилась, чтобы ветер подул в нужном мне направлении.

Он ответил так же, как всегда, глубоким, уверенным голосом, в который я влюбилась пятнадцать лет назад. Он звучал так, словно ничего не изменилось, как будто он не предлагал мне развод только что. Видимо, это я поняла его неправильно! Как он мог говорить так спокойно, если это было серьезно?

– Привет. Это я, – удалось мне выдавить, стараясь говорить так же уверенно, как он.

Дэвид не отвечал.

– Алло?.. Алло?.. Хм, дорогой? Ты слышишь? – Меня затрясло. На том конце линии была тишина, и я решила, что он повесил трубку. – Можем мы поговорить минуту, о тот, что ты сказал сегодня утром? Ты это серьезно? Ты действительно хочешь развестись? Может, ты вернешься домой и мы обсудим это?.. Ты не мог говорить серьезно…

Сара наклонилась к кухонной стойке, наблюдая за мной. Она улыбнулась и подняла большие пальцы рук в знак одобрения.

Он прочистил горло.

– Я никогда в жизни не был так серьезен: между нами все кончено. Я решил.

– Что ты имеешь в виду? Почему? Как? Как все может быть «кончено»? У нас только что была годовщина свадьбы. А загородный дом? – Я не узнавала свой сдавленный, как у героев мультфильмов, голос, пока не услышала гудки и не осознала, что разговариваю с пустотой. Я положила трубку на аппарат и упала на стул рядом с Сарой. Я подняла его чашку с хлопьями обеими руками. Белый фарфор был холодным как лед. Я закрыла глаза, стараясь взять себя в руки и остановить дрожь. Этого не может быть. Этого не может быть… Мне казалось, что я на одном из карнавальных аттракционов, где пол ускользает из-под вас, и вы не можете сделать ничего, чтобы остановить его, а только смотрите, как он исчезает, а все вокруг вас вращается быстрее и быстрее. Мне захотелось бросить его чашку. Бросить и разбить ее о мой паркет… запустить, и пусть кто-нибудь убирает этот беспорядок… Мне хотелось, чтобы дом рухнул на меня, чтобы я оказалась где-нибудь в другом мире.

Но когда я открыла глаза, я все еще держала его чашку в руках. Я покачивала ее, шурша остатками виноградно-ореховых хлопьев в молоке, в надежде прочитать по ним будущее, как по чайным листьям, но я видела лишь «Я не хочу больше быть твоим мужем».

Господь рядом с теми, у кого разбито сердце.

– Псалом 34:18

Коронация Марии

Дорогая Дэб,

Мне было тринадцать лет, когда я стала свидетелем первого чуда в моей жизни. Взгромоздившись на первый ряд галереи для хора, расположенный высоко над алтарной частью церкви Святого Сердца, я направила взгляд на сестру Игнатию. Стоя перед нами, она размахивала своей дирижерской палочкой так, словно руководила Мормонским табернакальным хором, а не двадцатью ученицами средней школы. Я присела, чтобы тяжелый рукав ее черной рясы не задел моего лица, когда она подавала знак группе альтов.

Церковь была полна народа. Все пришли отпраздновать Майскую коронацию, ежегодную церемонию в честь Пресвятой Богородицы, и наполнить сердца новыми надеждами. Со своего места, высоко над переполненными скамьями, я чувствовала прохладу весеннего воздуха, наполненного ароматом сирени. Мне было хорошо видно каждого, кто обратил внимание на мою сестру Барби, которую выбрали в этом году для коронации статуи Девы Марии. Она выглядела как маленькая невеста, неторопливо минуя проход в струящемся белом платье со шлейфом. Цветочная корона, которую она несла в руках, вздрагивала с каждым крошечным шагом, который она делала в направлении алтаря.

«Неси цветы прекраснейшей, неси цветы редчайшей», – пел хор, когда Барби приблизилась к статуе Девы Марии в полный рост в центре алтаря. Она слегка заколебалась у подножия шаткой деревянной лестницы, стоявшей перед статуей. Клирос начал припев: «O Мэри, сегодня мы возлагаем корону из цветов на тебя, королеву ангелов, королеву мая…» Барби преодолела три ступеньки и потянулась вверх обеими руками, пытаясь положить венок на голову Марии.

Ей не хватало около десяти сантиметров. Она попробовала снова. Поднявшись на цыпочки Барби тянулась выше и выше, но цветочная корона едва коснулась губ Марии. Я перестала петь и не могла дышать. Сестра Игнатия выглядела так, словно ей под рясу забежала мышь. Она беззвучно артикулировала «Продолжаем петь».

«O Мария, мы увенчаем тебя цветами сегодня».

Барби пыталась снова и снова, но ей никак не удавалось дотянуться до головы Марии. Я искала в толпе моего отца и молилась, чтобы он появился и помог ей. Я молилась, чтобы он был рядом и поднял ее так высоко, чтобы она смогла короновать Марию. Я зажмурила глаза и продолжала молиться, а хор в это время пел припев снова и снова. «О Мария, мы увенчаем тебя цветами сегодня…» Несколько девочек тянули сегодня-я-я-я.

Когда я открыла глаза, Барби, отступив от статуи на шаг назад, стояла и просто смотрела на корону в своих руках. Казалось, что прошел целый час. Я был уверена, что она чувствует сотни глаз на своей спине.

И тогда произошло чудо.

Барби подняла голову, посмотрела на Марию и, сказав ей что-то, снова поднялась на верхнюю ступеньку лестницы. Она поцеловала цветочную корону, и все в церкви ахнули, когда она, подняв руки высоко над головой, подпрыгнула, как будто пыталась достать до ветки дерева над головой. Все глаза по-прежнему следили, как она, развернувшись, спускается по этим шатким ступенькам. Когда она скользнула к передней скамейке и села, вся церковь ахнула снова. Крошечная цветочная корона из сирени и гипсофилы светилась ярко, как ореол на голове Марии.

У стойки регистрации после службы дети окружили Барби, забрасывая ее вопросами, как журналисты после катастрофы. Как корона попала на голову Марии? А ты действительно прыгнула? Как ты дотянулась так высоко? У Барби не было ответов.

– Вы знаете, что у Марии голубые глаза? – все, что она сказала им.

Но я знала, что Барби не прыгала, как все подумали. Ее подняли. С моего места, на высокой галереи для хора, мне было ясно видно пространство в пятнадцать сантиметров между ее ногами и верхней ступенькой, как будто дух держал ее, пока она возлагала венок на голову Марии.

Он даст приказ ангелам относительно тебя… Они поднимут тебя на руках своих.

– Псалом 91:11–12

«Спасательный круг»

Дорогая Дэб,

Моя подруга Сьюзен решила оставить работу, чтобы растить своих четырех детей. Когда они были маленькие, ее муж часто бывал в деловых разъездах с понедельника по пятницу. Сьюзен рассказывала, что она не пережила бы эти дни без леденцов «Спасательный круг».

Всех четырех детей она родила в течение шести лет. Она вспоминала, что в годы их учебы в начальной школе она чувствовала себя скорее бордер-колли[3]3
  Бордер-колли – пастушья собака


[Закрыть], чем матерью. Каждый буднее утро она собирала по дому четверых детей для завтрака на кухне, а затем разгоняла по своим комнатам, чтобы они переоделись в школу. Поскольку разница в возрасте детей была очень мала, стоило одному пожаловаться на боль в животике, как остальные тут же начинали подпевать хором ту же песню. Случались дни, когда лай был единственным средством заставить их пойти на занятия.

В такие дни Сьюзен сажала в автобус не одного плачущего ребенка. Она оставалась одна на дороге, помахивая им вслед рукой, и чувствовала себя такой несчастной, что, как только автобус поворачивал за угол, Сьюзен мчалась в магазин за четырьмя пакетами леденцов «Спасательный круг». Она спешила в школу до утреннего перерыва, тихо стучала в классную дверь и просила выйти своего ребенка в коридор.

– Я так сожалею, что ругала тебя утром, – говорила она, доставая из глубин своих карманов пакет. Она разрывала фольгу упаковки и протягивала малышу конфету. – Вот, дорогой, возьми «Спасательный круг», – она брала следующий леденец себе и они вместе смеялись, если он оказывался такого же цвета, как первый. Она обнимала их на прощание и, вложив в их маленькие ручки весь пакет, говорила: – Ты можешь поделиться конфетами со своими друзьями на перемене. Я люблю тебя.

Раздав все четыре пакета с теми же словами, Сьюзен возвращалась домой, готовая с радостью заняться стиркой, уборкой постелей и покупкой продуктов в магазинах.

Теперь Сьюзен – уже бабушка, и она гордится своими четырнадцатью внуками. Когда ее детям нужен родительский совет, они звонят Сьюзен:

– Мама, помоги мне… У меня сегодня день леденцов «Спасательный круг».

P.S. Счастливого дня матери, Дэб, Вашим детям так повезло, что Вы их мама.

Может она, кто дал вам рождение, радоваться!

– Притч. 23:25