Текст книги "Волшебный кинжал"

– Если бы это было так просто, – прошептал Шадамер.

Он хотел было пожелать юному воину счастливого пути, но вовремя вспомнил, что у тревинисов существует другое пожелание.

– Пусть на твоем пути будет много сражений, – сказал ему Шадамер. – Желаю тебе победить всех своих врагов.

– Я вам тоже этого желаю, барон Шадамер.

Барон невольно вздрогнул.

– Лучше бы мне обойтись без сражений. А вот победа над врагами мне очень нужна.

Шадамер подошел проститься с Бабушкой. За несколько недель, проведенных вместе, он проникся к ней истинным уважением. Барон чувствовал, что ему будет недоставать этой мудрой старухи из иного мира. Он нежно коснулся ее плеча.

– Бабушка, давай попрощаемся. Слова есть слова, но поверь, я очень сострадаю твоей потере. Я навсегда запомню Башэ. Он был настоящим храбрецом и героем. Если мы останемся живы, я постараюсь, чтобы о мужестве и преданности твоего внука узнали во всем мире.

Бабушка подняла на него глаза. Казалось, пламя очага застыло в них, а дым затемнил их блеск.

– Лучше помни о нем вот здесь, – старуха приложила руку к сердцу. – Ничего другого мне не надо. А миру мало дела до Башэ. Послушают, удивятся и тут же забудут.

Бабушка порылась в одной из своих сумок и вытащила бирюзу. Внимательно оглядев камень и не найдя на его поверхности никаких изъянов, она подала бирюзу Шадамеру. Подарок был очень ценным; пеквеи благоговели перед бирюзой, веря в ее особые защитные свойства. Зная, что Бабушке самой может понадобиться защита, Шадамер смутился.

– Спасибо тебе за такую щедрость, но не знаю, смогу ли я принять твой подарок.

– Сможешь, – убежденно сказала Бабушка. – Я видела, в какие края ты собрался. Так что тебе это пригодится.

Шадамер посмотрел на небесно-голубую бирюзу с паутиной тончайших серебряных нитей. Возможно, Бабушка права. Спрятав бирюзу в мешок с Камнем Владычества, барон наклонился и поцеловал старуху в морщинистую щеку.

– Спасибо, Бабушка. Счастливого тебе пути.

– Я б тебе тоже пожелала счастливого пути, да не могу. Не сбудется. А пустые слова – зачем они тебе?

«И то верно», – подумал Шадамер.

Барон повесил мешок на плечо. На другое он осторожно опустил спеленатую Алису. Ему пришлось придерживать ее за ноги. Какое счастье, что Алиса сейчас спит и ничего не чувствует. Проснись она, на него бы обрушился целый град упреков за то, что барон обращается с ней как с кулем муки.

Мауди уговорила его взять потайной фонарь. Опустив шторку, чтобы не было видно даже светящейся щелочки, барон приоткрыл дверь трактира и выглянул в ночную тьму. По его расчетам, до рассвета оставалось около трех часов. Переулок был пуст. Над крышами алело зарево близкого пожара. «Толстуха Тэбби» все еще полыхала. Основные силы городской стражи находились там, стараясь потушить пожар.

Шадамер тихо произнес последние прощальные слова. Он поправил на плече единственную лямку мешка с Камнем Владычества, крепко прижал рукой драгоценный живой груз и растворился в темноте.

ГЛАВА 8

Выйдя из «Вороны и Кольца», Улаф ненадолго остановился. Небо расцвечивала оранжевая полоса. Ее вполне можно было бы счесть предвестницей рассвета, если не знать, откуда она появилась. На самом деле оранжевая полоса говорила о закате «Толстухи Тэбби». Поскольку здесь не обошлось без магии, огонь до сих пор не удавалось потушить. Боевые маги и городская стража сообща пытались справиться с пожаром. Про обход улиц солдатам пришлось временно забыть, однако Улаф не позволил себе беспечно шагать к Храму. Он старался держаться в тени и шел закоулками. Пространство между Храмом и королевским дворцом ярко освещалось даже ночью, и королевских гвардейцев там всегда хватало. Улаф решил подойти к Храму с задней стороны, благо существовала такая возможность. Он заранее сочинил вполне правдоподобную историю на случай, если его все-таки остановят. Никакими особыми неприятностями ему это не грозило, однако Улафу не хотелось гратить драгоценное время на препирательство с туповатыми гвардейскими офицерами.

Вообще-то Улаф мог явиться в Храм даже глубокой ночью, не вызвав ни малейших подозрений. Он принадлежал к Девятому Ордену, занимавшемуся поиском и изучением магических Порталов. Это позволяло Улафу свободно путешествовать по Лерему. Правда, из всех Орденов Церкви Девятый Орден пользовался наименьшим уважением.

Двести лет назад мудрые и могущественные маги построили четыре Портала. Начинаясь в Старом Виннингэле, Порталы вели в земли эльфов, дворфов и орков, позволяя за считанные часы преодолевать расстояния, на которые при обычном путешествии уходили долгие недели и месяцы. Через три Портала в обоих направлениях беспрестанно двигались путники, торговцы с товарами, курьеры с посланиями государственной и иной важности. Четвертый Портал вел прямо к богам и разительно отличался от упомянутых трех. Нападение Дагнаруса на Старый Виннингэль было вероломным и безжалостным. Он хорошо знал оборонительные сооружения города. Некто Гарет, в прошлом мальчик для битья, а затем – опытный и искусный маг Пустоты, использовал ее страшную силу, дабы овладеть подходами к королевскому дворцу. Магия Гарета и его подручных схлестнулась с магией защитников Старого Виннингэля, всколыхнув все природные стихии. Город был сметен с лица земли.

Поначалу думали, что Порталы погибли вместе с прежней столицей империи. В окрестностях Старого Виннингэля от них не осталось и следа. Намереваясь возродить магию Порталов, Церковь учредила Девятый Орден. Но увы, одновременно со Старым Виннингэлем исчезло и тайное искусство строительства Порталов. Маги Девятого Ордена усердно трудились, однако проходил год за годом, а им не удавалось воссоздать даже заклинания. Маги без конца возносили молитвы богам. Боги молчали.

Прошло еще какое-то время, и из разных уголков Лерема стали приходить известия об обнаружении Порталов. Так, один Портал нашли во владениях эльфов, другой – на земле злейших врагов Виннингэля – карнуанцев. Новости вызвали сильное недовольство Церкви. Значит, Порталы сохранились. Они просто переместились и теперь вели совсем не туда, куда прежде. Более того, появились и так называемые «дикие» Порталы, возникшие непонятно как.

Церковь сгоряча собралась было распустить ставший бесполезным Девятый Орден, но передумала. Кое-какую ценность он все же представлял. Членов Ордена стали посылать повсюду для поиска диких Порталов и нанесения на карты их координат.

Спустя двести лет члены Девятого Ордена занимались все тем же делом. Они странствовали по всему Лерему, чтобы найти, подтвердить и отметить на карте каждый дикий Портал, о котором им сообщали. Наградой были насмешки собратьев, считавших их дармоедами, и постоянное уменьшение сумм, отпускаемых на содержание Ордена.

Членство в Ордене как нельзя лучше отвечало склонностям Улафа. Он мог ездить куда заблагорассудится, свободно передвигаясь по континенту вдоль и поперек. Улаф незаметно уезжал и так же незаметно возвращался. Его никогда не спрашивали, куда он едет. Отчеты о путешествиях также никого не интересовали. Каждый раз он представлял начальству карту с очередным найденным Порталом, и этого было достаточно.

Главное – он не просил у Церкви денег. Возможно, заикнись он о дорожных расходах, начальство обратило бы на него более пристальное внимание и что-нибудь заподозрило. Однако дорожные расходы Улафа всегда оплачивал барон Шадамер. Собратья считали Улафа выходцем из богатой семьи, которому не нужно думать о куске хлеба. В глазах церковного начальства он слыл человеком, одержимо увлеченным поисками, возможно, не совсем нормальным, но безвредным для Церкви.

Вопреки названию, Храм Магов состоял не из одного здания. Собственно говоря, Храмом называлось величественное центральное строение с белыми мраморными стенами, розовыми стеклами в окнах и изящными шпилями, один вид которых должен был уносить людские мысли к небесам. Здесь находился Зал Молитв с несколькими алтарями. Сюда мог в любое время дня и ночи прийти каждый, дабы помолиться богам, принести им дары или побеседовать со жрецами. В здании Храма помещались также канцелярии высших церковных властей.

Неподалеку от Храма стоял университет с его аудиториями, спальными комнатами и библиотекой, знаменитой на весь Лерем. Рядом находились Дома Исцеления, принадлежавшие Ордену Врачевателей. Они утопали в садах. Эти невысокие просторные здания выделялись своими громадными окнами, сделанными для того, чтобы внутрь попадало как можно больше солнечного света. Врачеватели полагали его необычайно полезным для здоровья.

Улаф сразу же направился к университету. Само здание было круглым. Его поддерживали солидные контрфорсы, отходившие от четырех симметрично расположенных башен. Внутри здания всегда было сумрачно: аудитории и спиралевидные коридоры не имели окон, и это отнюдь не являлось оплошностью зодчего. Наставники обучающихся считали, что те должны уделять все время и внимание наукам, а не глазеть на окружающий мир. Поскольку в библиотеке университета, среди прочих, были собраны книги и манускрипты весьма опасного содержания, сюда не пускали всех подряд. Университет окружала стена с единственными воротами для входа и выхода. К вечеру ворота закрывали. Все, кому требовалось попасть внутрь (или кто пытался проникнуть внутрь), должны были проходить через небольшую узкую дверь, сбоку от ворот.

Привратник удивленно и с нескрываемым подозрением глядел на брата, требующего, чтобы его пропустили внутрь. Где этого брата носило, если он заявляется так поздно? И разве брату неизвестно, что власти объявили комендантский час? Вопросы будоражили привратника до тех пор, пока Улаф не показал знак, удостоверяющий его принадлежность к Девятому Ордену. Привратник сразу успокоился, высокомерно усмехнулся (Девятый Орден – что с них возьмешь?) и снял с двери охранительное заклинание.

У Улафа был выбор: либо освещать себе дальнейший путь магическим способом, либо взять фонарь. Он предпочел второе и, поблагодарив привратника, взял фонарь. За четыре года, проведенные здесь, Улаф настолько изучил расположение аудиторий, комнат и коридоров, что мог бы пройти по ним даже впотьмах. Но теперь кое-что уже начало забываться. Первым делом Улаф отправился на кухню. Там он умылся холодной водой, тщательно удалив с лица и рук грязь и сажу. Умывание прогнало сонливость, которая сейчас только мешала ему. Улаф забыл, когда в последний раз ел, и очень обрадовался хлебу и сыру, оставленному на кухне для полуночников, подобных ему. Он мигом проглотил большой ломоть хлеба, отрезал себе приличный кусок сыра и набил карманы яблоками. Жуя на ходу сыр, Улаф двинулся туда, где находились спальные комнаты для обучающихся и Почтенных Братьев, трудившихся в Храме и вблизи от него.

Вскоре Улаф с удивлением заметил, что он далеко не единственный, кому не спится в столь поздний час. В залах и коридорах ему то и дело встречались Почтенные Братья, и все они куда-то спешили. Лица их были мрачными и озабоченными. Потолкавшись в коридоре, Улаф дождался, пока один из братьев покинет свою комнату. Проскользнув туда (запирать двери здесь было не принято), он переоделся в чистую одежду, переложил яблоки в кожаную сумку и пошел разыскивать Ригисвальда. Свою грязную одежду Улаф свернул и запихал в особую корзину, оставив заботам новичков, в обязанности которых входила стирка.

Библиотека занимала целый этаж университетского здания и была самым большим в Лереме собранием книг. На полках стояли, лежали и громоздились тысячи книг по магии. Одни были посвящены теории магии, другие описывали магические ритуалы всех известных рас и народов. Однако содержимое библиотеки не исчерпывалось магией. Здесь можно было отыскать книги и рукописи едва ли не о всех сторонах жизни: от устройства оснастки парусов до лечения лошадей. Были книги, рассказывающие о кропотливом искусстве вышивания шпалер и о кулинарных тонкостях вроде приготовления маринованных лебединых языков.

Библиотека никогда не закрывалась. Поскольку она не имела окон, ее залы освещались «каменным светом» дворфов. Так называли особые камни, которые сила огненной магии дворфов заставляла испускать мягкий, теплый свет.

Попасть в библиотеку было еще сложнее, чем в здание университета. Самыми большими привилегиями пользовались Почтенные Братья: им было достаточно предъявить знак принадлежности к своему Ордену. Послушников допускали в сопровождении наставников либо требовали рекомендательное письмо от их наставника. Послушникам был отведен специальный зал, дальше которого их не пускали. Магов других рас здесь принимали довольно радушно, если они приносили поручительство от Церкви, подтверждающее их статус и серьезность намерений. Из тех, кто не принадлежал к Храму, в библиотеку допускались лишь король и Владыки.

Обычно в такой час в библиотеке было не слишком людно. Но сегодня здесь, как и в коридорах, кипела жизнь.

– Что случилось? – спросил Улаф у какого-то брата, который в спешке едва не налетел на него.

Тот удивленно вскинул голову. Заметив на Улафе одеяние Почтенного Брата, человек этот несколько смягчился и удостоил его ответом.

– Нам приказано перенести наиболее ценные книги в безопасное место, – почти шепотом сообщил он.

– Значит, слухи о войне на сей раз оказались не просто сплетнями, – подытожил Улаф.

– Я вам сказал лишь то, что сказал, Почтенный Брат, – раздраженно возразил ему маг и быстро удалился.

Улафу и не требовалось его подтверждений – достаточно было взглянуть на боевых магов. Они явились для охраны библиотеки и наблюдали, как члены Ордена Писцов, кряхтя от натуги, выносили тяжелые деревянные ящики, доверху набитые ценными книгами. Здесь были редчайшие манускрипты времен основания Виннингэльской империи, возраст которых насчитывал не одну сотню лет. Кое-какие книги требовалось просто убрать подальше. В них содержались опасные и запретные магические ритуалы. Попав не в те руки, эти тома могли наделать немало бед.

При входе в библиотеку Улаф поймал на себе угрюмый взгляд боевого мага. «Хорошо, что я успел переодеться и смыть все следы побоища в „Толстухе Тэбби“», – подумал друг и сподвижник Шадамера. Опустив глаза, Улаф смиренно вошел и направился прямо к столу старшего библиотекаря. Там он показал знак принадлежности, написал на грифельной доске свое имя и отправился искать Ригисвальда.

Этого желчного, вспыльчивого старика он застал спорящим (разумеется, шепотом) с кем-то из писцов. Тот пытался забрать у Ригисвальда книгу. Улаф благоразумно обошел их стороной, не желая втягиваться в спор. Встав там, где старик мог его заметить, Улаф несколько раз слегка махнул рукой, надеясь привлечь внимание Ригисвальда. Где там! Ригисвальд лишь сверкнул на него глазами и продолжил свои препирательства. Улаф досадливо вздохнул и плюхнулся на стул. Усталость сморила его, и он сразу же заснул. Проснулся Улаф оттого, что его трясли. Открыв глаза, он увидел над собой Ригисвальда.

– Зачем явился? – сердитым шепотом спросил старик.

Улаф крутил головой, озираясь по сторонам. Потом он вспомнил, где находится.

– Я пришел за вами, – ответил Улаф и встал. – Шадамер велел нам покинуть город. И это еще не все.

Шепотом Улаф кратко сообщил Ригисвальду о последних событиях. В другом месте их перешептывание выглядело бы подозрительным, но в библиотеке это было единственно допустимым видом разговора.

Ригисвальд внимательно слушал. Шадамера он знал очень давно. Едва ли не вся жизнь барона, начиная с детства, проходила у него на глазах. Всегда щеголевато одетый, придирчиво следящий за своей внешностью и ценящий жизненные удобства, Ригисвальд более интересовался изучением магии, нежели ее применением. Он утверждал, что наложение заклинаний портит ему одежду. Ригисвальд был опытным магом и, когда требовалось, с блеском это подтверждал. Однако он всеми силами стремился избегать подобных крайностей.

Лицо Ригисвальда оставалось бесстрастным. Выслушав ужасающие новости о том, что малолетний король Виннингэля – это врикиль, один из подручных Владыки Пустоты, чья армия вот-вот осадит город, старик лишь слегка поморщился и произнес:

– Понимаю.

Ригисвальд тщательно разгладил свою черную ухоженную бородку, окаймлявшую его узкое лицо.

– Так вот почему у меня отобрали книгу. Что ж этот дурак мне сразу не сказал?

Сердитым взглядом проводив спину писца, торжествующе удалявшегося с фолиантом в руках, Ригисвальд повернулся к Улафу.

– Ну, а ты-то зачем здесь?

– Шадамер послал меня за вами, – ответил Улаф, стараясь не раздражаться. – Я собираю всех наших. На рассвете мы покидаем город. Надо спешить, пока его не взяли в кольцо.

– И куда же?

– В Краммс. Шадамер поплывет туда на корабле. Мы отправимся по суше.

– Исключено, – отрезал Ригисвальд. – Обществом орков я уже успел насладиться, пока мы плыли сюда. Сыт по горло. А теперь ты предлагаешь мне топать пешком тысячу миль до Краммса?

– Зачем же пешком? У нас есть лошади. Шадамер велел мне известить Владык и сказал, что вы…

Ригисвальд слегка хмыкнул. Повернувшись спиной к Улафу, старик нагнулся к ближайшей чернильнице и взял из нее гусиное перо (чернильницы с перьями находились повсюду, и всякий, кому требовалось что-то записать, не тратил время на их поиски). Потом он снял с пояса футлярчик из слоновой кости. Внутри оказался свиток тонкого пергамента. Ригисвальд взглянул на свиток, перевернул его чистой стороной и принялся писать. Закончив, старик убрал пергамент и подал футлярчик Улафу.

– Я написал тебе, где искать Владык, от которых еще есть какая-то польза, – объявил Ригисвальд. – Прежде чем говорить с ними, покажешь им мою записку.

– Значит, вы не поедете с нами, – удрученно произнес Улаф и тут же поймал на себе сердитый взгляд библиотекаря. Он спохватился и шепотом продолжал: – Я ведь только что говорил вам, что город будет осажден и, скорее всего, падет. Разве вы забыли мои слова?

Ригисвальд равнодушно пожал плечами. Взглянув на книги, лежавшие перед ним, он потянулся и взял одну из них.

– Хоть эту мне оставил, болван, – пробормотал старик. Пододвинув к себе небольшую книгу в потертом красном переплете из свиной кожи, Ригисвальд открыл ее, откинулся на спинку стула и начал читать. Удивившись, что Улаф еще здесь, он нехотя поднял глаза: – Я тебя больше не задерживаю.

– Но Шадамер…

Ригисвальд взглянул на свои пальцы с безупречно закругленными ногтями.

– Скажи барону, что здесь я намного полезнее ему, чем за пределами Нового Виннингэля.

Ригисвальд вернулся к чтению.

Улаф раскрыл было рот, но тут же закрыл. Ему не оставалось ничего иного, как сунуть футлярчик в карман и покинуть библиотеку, что он и сделал, бормоча под нос проклятия.

Оторвавшись от книги, Ригисвальд глазами проводил Улафа до дверей и улыбнулся. Он закрыл книгу, поудобнее уселся и погрузился в раздумья, которые, судя по его лицу, были весьма мрачными.

***

Джессан все так же стоял над телом своего друга. Ночь была тихой, но своей тишиной она сдавливала ему душу и останавливала мысли. Улаф куда-то ушел. Мауди какое-то время еще боролась со сном, но события и потрясения этого бесконечно длинного дня забрали у нее последние силы. Хозяйка трактира заснула там, где сидела.

Джессан знал, что многие тревинисы нанимались к путникам в телохранители за еду и ночлег в шатре. Для него подобное было унизительно. Услышав предложение Улафа, Джессан поначалу насторожился: а вдруг они зовут его с собой из милости? Из милости он не поедет ни с кем, даже с друзьями барона. Жители городов умеют нагородить красивых слов, а сами думают совсем другое. Но этот человек звал его, как равного. По глазам Улафа Джессан понял: тот говорил именно то, что думал.

Будь жив сейчас Башэ, Джессан с нетерпением ждал бы, когда они двинутся в путь. Теперь мысль о скором путешествии лишь слегка утешала и согревала душу юного воина. Велико было горе Джессана, и столь же велико было его желание вернуться в родные края.

А ведь несколько месяцев назад все обстояло наоборот. Джессан мечтал вырваться в большой мир, мечтал поскорее стать настоящим воином. Его, как любого молодого парня, тяготила однообразная жизнь родной деревни. Тогда он не понимал, почему его дядя и другие воины с такой радостью возвращались домой, проведя вдали долгие месяцы. Видя, как усердно они копаются в земле и возятся с детьми, Джессан недоумевал. Неужели им наскучила волнующая жизнь, полная приключений и опасностей? Сейчас он сам готов был променять приключения и опасности на привычные деревенские занятия, и тоска по ним жгла ему сердце.

Даже мысли о его сумасбродной тетке Ранессе вызывали в нем теперь не раздражение, а сочувствие. Жаль, что он не относился к ней добрее и не пытался прислушаться к ее вроде бы безумным словам. Тогда он привычно считал Ранессу позором семьи. Но она была частью семьи, и это делало заботу о ней столь же важной, как и заботу о Башэ. Джессан не винил себя в смерти Башэ. Совесть его была чиста. Джессан сделал все, чтобы защитить друга и спасти его от врикиля. Винить себя означало бы похитить у Башэ его победу. Так Джессан сказал Шадамеру. Ведь маленький пеквей мог бросить мешок с Камнем Владычества и убежать. Но он остался и бился с врикилем. И не только с ним. Башэ бился с врожденной пеквейской трусостью. Он сохранил верность поручению, которое дали ему боги.

– Я ценю твое мужество, Башэ, – тихо произнес Джессан. – Но другая часть меня жалеет, что ты не убежал. Она до сих пор сердита на тебя за это. Я остался один, и теперь у меня нет друга. Мне стыдно признаваться в своей слабости. Надеюсь, ты поймешь.

– Обязательно поймет, – сказала Бабушка. – Он ведь рядом. Все слышит, все понимает.

Время тянулось еле-еле. Бабушка глядела в огонь. Джессан возрождал в памяти картины удивительного путешествия, которое привело его сюда. Сколько чужих земель повидал он за эти месяцы. Он познакомился с ремесленником Аримом, делающим воздушных змеев. Он побывал в подземном Храме и встретился там с дочерью ниморейской королевы. А сколько диковинного он увидел в стране эльфов – родной стране эльфийской Владычицы Дамры. И наконец, этот барон Шадамер, которому не сиделось в своем замке.

И каждый из них оставил след в его жизни… Скрипнули петли входной двери, и мысли Джессана оборвались. Рука привычно потянулась к оружию, которого у него теперь не было. Дверь открылась. По серой мгле Джессан понял, что скоро рассветет.

– Это я, – послышался негромкий голос Улафа.

Улаф осторожно, чтобы не разбудить спящую Мауди, прошел внутрь.

– Я оповестил почти всех наших, – сказал он. – Тем, кого не застал, оставил записки. Они нагонят нас по пути. Я привел лошадей: свою, Алисину и Шадамера. Барон нам не простит, если мы оставим его лошадь на съедение таанам. Вы готовы?

Улаф оглянулся на тело Башэ, все так же лежавшее у очага. Руки пеквея были сложены на груди, глаза закрыты. Казалось, он просто спит. Но мертвенная голубизна его кожи показывала, что он заснул навсегда.

– Надо во что-то завернуть тело Башэ, – неуверенно произнес Улаф. – А то…

Он замолчал, не зная, надо ли говорить дальше.

Джессан посмотрел на Бабушку. Ее раздумья, как и его собственные, закончились. Она встала, разгладила складки юбки, заставив колокольчики негромко позвякивать. Потом Бабушка закрыла глаза и начала петь.

Песня эта была древнее едва ли не всех песен в мире. Пеквеи знали ее уже тогда, когда эльфы только-только появились на континенте, а орки покинули соплеменников, кочующих по океанским просторам, чтобы поселиться на суше. В те времена дети дворфов росли вместе с волчатами и у них были общие повадки. А люди – они силой магии доставали из-под земли камни и с помощью той же силы превращали их в оружие.

Продолжая петь, Бабушка широко раскинула руки. Из-под ее пальцев заструились шелковистые нити. Они обвивались вокруг тела Башэ, образуя подобие скорлупы. Через равные промежутки времени Бабушка, не переставая петь, отрывала со своей юбки один камешек и бросала в шелковистую скорлупу. Когда она начинала песню, по ее щекам текли слезы. Но эта песня-заклинание не только помогала душе умершего быстрее достичь мира снов; она приносила покой и утешение душам живущих. К концу пения на Бабушкином лице слез уже не было.

– Мы готовы, – сказала Бабушка Улафу. Глаза ее были сухими, а лицо – суровым и спокойным. – Душа моего внука отправилась в мир снов. Эта скорлупа сохранит тело, пока мы не погребем его в кургане.

– Я нес дозор воина, – добавил Джессан. – Я познакомил Башэ с погибшими героями нашего племени и рассказал им о его мужестве. Теперь они с почестями примут его.

Улаф вообразил себе маленького пеквея идущим по небесным чертогам, где его, как равного, встречают герои тревинисских легенд: Медвежеборец, Сокрушитель Черепов и Завтракающий-Мозгами-Своего-Врага. К молитвам Джессана Улаф добавил свою молчаливую молитву, искренне надеясь, что герои окажут Башэ заслуженные почести, а потом он беззаботно помчится по душистым небесным лугам, радуясь вечной жизни под вечным солнцем.

– Нельзя медлить, – сказал Улаф. – Нужно опередить таанов, иначе нам будет уже не выехать.

Достав из кошелька несколько монет, он положил их на стол рядом со спящей Мауди. Джессан завернул серебристую скорлупу в одеяло и вынес из дома. Улаф помог ему погрузить тело Башэ на лошадь Шадамера. Лошадь была похожа на своего хозяина и отличалась беспокойным и вспыльчивым нравом. Бабушка заговорила с ней на пеквейском языке, рассказав, какую ношу ей предстоит нести. Лошадь покорно встала, опустив голову.

Бабушка в последний раз обвела глазами свой «город снов». Силуэты высоких зданий только начинали проступать на фоне светлеющего неба. Бабушка печально улыбнулась.

– Когда наступит мое время, я сюда вернусь, – пообещала она.

Джессан подхватил ее и усадил на лошадь.

– Когда наступит твое время, Бабушка, ты отправишься к героям.

Боль и одиночество, звучавшие в его голосе, эхом отдались у нее в сердце. Каждый из двоих был для другого нитью, связывавшей с родными краями и прежней жизнью.

– Тоже скажешь! – возразила Бабушка. – Знаю, зачем я им там нужна. Еду стряпать!

Джессан улыбнулся. Бабушка так и думала, что он улыбнется. Вскочив на лошадь, юный воин убедился, что старуха сидит надежно и не свалится. Они двинулись вслед за Улафом навстречу серому рассвету.