Текст книги "Новая жизнь Нефертити"

Глава 16

Превозмогая слабость и муть, я натянула джинсы, закрутила волосы в пучок, собираясь на встречу – «только в офисе Интерпола и нигде больше», – потребовала я, понимая, что в моём случае это единственный способ убедиться, что интерполовец не фальшивый. Я не позволю спаивать меня какой-то гадостью. Этой ночью мадам Монстр перешла все границы. Постоянный обман и манипуляция, пусть они и называют это «гениальной режиссурой», с меня хватит!

Финн не перезванивал. Как обычно. Уже привычное чувство одиночества с оттенком предательства воцарилось в моей душе. Вроде бы он меня не предавал… Но от чувства отделаться было невозможно. После ночных видений оно стало сильнее, словно там – в этих живых иллюзиях он меня и подставил. Он в самом дел был Эхнатоном?

Я по-прежнему не знаю. Глупо было надеяться, что мне откроются какие-то тайны прошлого!

Но то что в видении я встретилась с самым известным фараоном древности заставляло волосы на моей макушке шевелиться. Поверить было невозможно. Скорее это подсознание шалило от наркотика и от намёков, витающих вокруг. А историю я знаю, и изображений видела немало, так что… Похоже, осталось два шага до психиатрии.

Мне не нравится, что меня превращают в марионетку, дёргают за ниточки! Ненавижу обман! Я выросла свободной!

Страх липкой холодной массой расползался под кожей, потому что я поняла сегодня – они не остановятся. Мадам Беттарид и Макаров. Она упивается властью и будет играть мной, как злая девочка в куклы, отрывая ножки-ручки и проверяя на прочность. Есть ли у неё моральные пределы? Кажется, нет.

Зачем ей это? Не знаю. Может, просто скучно? Богатство развращает многих, а огромное богатство, доставшееся по праву рождения, нередко делает из людей монстров. Я сфотографировала статуэтку Богини Маат в ванной, дотошно запечатлела смартфоном перстни и кольца, надеясь, что украшения настоящие. Возможно, в этом случае мне повезёт, если, конечно, ситуация не станет ещё запутанней.

Я пыталась сообразить, где мои конверсы, когда в комнату вошла с лёгким стуком Арина. Круглое лицо её, вся поза и даже пружинящие кудряшки выражали озабоченность и сочувствие.

– Ты как, Дамира? Ребята сказали, что ты выпила вчера лишнего и тебе стало плохо…

Я почувствовала к ней отвращение, ощутив враньё кожей. Именно эта милашка убеждала меня, что во французской версии договора всё отлично.

Угу, просто прекрасно! На органы пока не распродали!

– Меня мутит, – поджав губы, ответила я. – Во сколько съёмки сегодня?

– У тебя только примерка после обеда. Мадам Беттарид волновалась за тебя. Она сказала, тебе обязательно надо отдохнуть, прийти в себя, – проворковала Арина.

– Вот спасибо! Вот щедрость какая! – не удержалась я от сарказма.

Лицо Арины изменилось, от кукольной милоты не осталось и следа. Она встала, скрестив на груди руки – эдакий боевой купидон, не хватает только лазерного копья и палицы за пояс.

– К чему этот тон, Дамира? – строго спросила Арина.

Я встала так же, глядя на неё сверху вниз и еле сдерживая негодование.

– А какой нужен по условиям договора? В ноги броситься?

Помощница мадам Монстр опешила.

– Хм, ладно, – она развернулась к двери, но не вышла, а снова посмотрела на меня осуждающе. – Знаешь, Дамира, ты самое неблагодарное существо из всех, что я видела! К тебе так относятся, а ты выпендриваешься.

– В таком случае у меня есть для тебя ошеломительная новость: я человек, а не существо.

Взгляд волчицы мазнул по мне лишь мгновение, затем Арина собралась и расцвела привычной дружелюбной улыбкой.

– Прости, понятно, что ты устала от съёмок, эмоций, впечатлений. Всё впервые. И отравилась. Кстати, мадам Беттарид выставила претензию кейтеру и поставщику шампанского.

– Вот как!

– Да. Она ценит свой персонал, тебя в том числе, – кивнула Арина, снова само дружелюбие и невинность. – И поэтому будь любезна: воздержись от еды и полежи до обеда. Тебе может быть ещё нехорошо.

Я усмехнулась.

– Отрава проверенная?

В лице Арины снова промелькнула злость и так же профессионально погасла.

– Пищевые отравления – опасная вещь. Отравления алкоголем – тем более.

– Угу.

– И украшения, что тебе дала Катрин, где они? Я заберу, она просила.

– Да, пожалуйста. Вот они, на столе. Под опись сдавать не надо?

Арина покосилась на меня и сгребла драгоценности.

– Побольше воды пей сегодня. И отдыхай. – Уже у выхода она добавила: – И никуда не выходи. Будет хуже, я на связи; вызовем врача.

«Патологоанатома ещё рано», – подумала я.

Едва за кудрявой помощницей демоницы закрылась дверь, я бросилась за теннисками.

«Никуда не выходи – звучит как запрет. Да пошли вы!» – мысленно фыркнула я. Схватив сумочку, сунула в неё документы и выглянула в коридор. Там никого не было, но меня ошарашила мысль, что системы наблюдения никто не отменял. Я отметила взглядом камеру над окном справа. Тут же вспомнилось ощущение, что за мной следят. Оно не покидало меня с первых дней в Париже. А если не казалось? По коже пробежал холодок. Пора включать мозги!

Я вернулась в комнату, перераспределила нужное по карманам, благодаря фирмy Guess за обилие оных. Из комнаты я вышла практически по-домашнему: мятая футболка, лёгкие тапочки и растрёпанная голова – никому в здравом уме не придёт в голову так выходить на улицу.

Вялой походкой я направилась по коридору якобы в сторону номера Финна, постучала в его дверь, толкнула её плечом и якобы расстроилась, неизвестно для кого устраивая театр. Затем поплелась в сторону тренировочного зала танцоров, будто ища компании. Кривиться было просто, потому что меня снова мутило по-настоящему и лоб по-прежнему жгло.

На служебной лестнице я резко развернулась и бросилась вниз по ступеням, по которым мы с Финном возвращались с ночной прогулки пару дней назад. Целую вечность! Голова закружилась, я заставила себя сосредоточиться и с упрямством осла продолжила путь. Вырваться сейчас казалось равноценно спасению жизни. Бёдра искололись иголочками от волнения.

Служебная дверь особняка Бель Руж открывалась без ключа только изнутри и выходила на угол соседней улицы. Я толкнула её. Солнечные лучи заставили зажмуриться. Лёгкая свежесть утра, небрежный гомон птиц на ветвях раскидистого платана – после этой ночи всё выглядело нереально, словно декорации в кино. Я оглянулась на бастион мадам Монстр и заторопилась в обход, минуя камеры на главных воротах. К метро.

В одном Арина не обманула: чувствовала я себя отвратительно. Я остановилась, придерживаясь рукой за стену дома, и с ошеломлением заметила вздымающуюся, как грудь, кору дуба. Стало страшно. Я встряхнула головой, закрыла глаза, открыла. Показалось. Через пару шагов под ноги бросился чёрный кот, тьфу, нет, просто пластиковый пакет. Я облизнула сухие губы.

Периодически всё превращалось в мутные цветные пятна, словно художник смазал мокрой кистью образы с картины. Приходилось закрывать глаза, сосредоточиваться на дыхании и идти дальше, удерживая в голове место встречи, названное Лембитом. Я лунатик.

⁂

Металлическая зелёная вывеска парижской подземки была уже рядом, когда возле меня просигналила машина. Испугавшись до колик, я отскочила от проезжей части и увидела Роберта Лембита, показавшегося из серебристого Рено. Полицейский махнул мне рукой, я покачнулась. Он подскочил ко мне и не дал упасть. Взглянул изумлённо:

– Э-э, плохой день?

– Дерьмовее не придумаешь, – согласилась я и отстранилась от твёрдой ладони, поддерживающей под локоть.

На удивление сегодня Лембит выглядел с иголочки: чёрная рубашка-поло, брюки словно только что из-под отпаривателя, начищенные туфли; волосы тщательно расчёсаны, лицо свежее, даже с румянцем. Хотя взгляд асфальтово-серых глаз тот же, инквизиторский – пробивает насквозь, как дрель стену. Сегодня моя очередь выглядеть, как лошара.

– Поехали?

– Да. В ваш офис, – кивнула я.

Мы сели в Рено. Едва автомобиль тронулся, меня снова затошнило и картинки поплыли перед глазами, я поспешно прикрыла рот рукой. Лембит взглянул на меня пристально:

– Точно в бюро?

– Куда угодно, где можно выяснить, что за дрянь у меня в крови, – бросила я. – Думаю, меня отравили.

– Просроченным пивом? – усмехнулся Лембит.

Я выругалась так, что у него приподнялись брови.

– Да, чёрт! Просроченным… вашу мать… пивом… шампанским… от которого меня всю ночь глючит так, что мне позавидуют завзятые героинщики.

– Героин вызывает покой и краткосрочную эйфорию.

– Да, вашу мать, какая эйфория?! У меня волосы дыбом от того, что я увидела! – злилась я.

– И что же?

– Египет, мать его, древний! В семь «Д» или в десять! Мужчину, у которого меняются лица, от современного до, чтоб его, фараона!

– Знатно вас приложило.

– И я продолжаю, понимаете, продолжаю видеть всякую чертовщину, хоть не постоянно, но…

Я уставилась на его правую брючину, сквозь ткань которой просачивался красный, едкий туман.

– Что такое? – спросил Лембит.

Я сказала, что вижу. Его брови вновь приподнялись – уже и прилепил бы их там, столько труда: шевелить бровями на таком невозмутимом лице осовремененного крестоносца. И вдруг Лембит начал закатывать штанину. Над носком лодыжка была тщательно перебинтована. Сквозь белый бинт просачивался не туман – пламя. Мои глаза расширились.

– И что там – демоны? – спросил Лембит.

– Просто огонь. Что у вас там? Боже, как я хочу кофе!

Я моргнула и всё исчезло.

– А я вот попил неудачно…

– Значит, ожог, – сглотнула я.

– Рана размером в пару евро, а ощущения так себе.

Лембит глянул на меня и взялся за руль.

– Едем проверять, что за пиво ты пила.

– Вы. Пили. И это было шампанское на презентации, – раздражённо поправила его я.

– А мне послышалось «шаманское», – невозмутимо заявил полицейский и резко развернул машину на повороте.

– Не смешно, – фыркнула я.

– По-моему, даже очень. Так что ещё за галлюцинации тебя посещали?

– Вас.

– Вас. Мумии были?

– Нет, кроме сценок из жизни древних, мне виделись проклятые браслеты со скарабеями, только новые.

– Об этом поподробнее.

– Подробнее будет только после анализа и после того, как мы приедем в полицейское отделение.

– В бюро.

– А хоть и в бюро, главное с табличкой, живыми полицейскими и всем, что бывает в полицейских участках.

– Ну это мы можем за угол завернуть, в отделение четвертого округа. Устроит?

– Остановите машину! – нахмурилась я, чувствуя подвох. – Сейчас же!

– Угу, и у кого где огонь вы туристам будете возле Эйфелевой башни рассказывать? На предсказания у вас тоже нет лицензии. Так что поехали выяснять, что за шампанским вас накачали.

⁂

Я томилась в нетерпении на одном из безликих кресел полного серого официоза медицинского здания. После американо из кофе-машины, который после нехитрых манипуляций медсестры мне сунул в руки Лембит, в голове немного просветлело. Французский доктор, похожий на сушёную донскую сельдь с очочками, протёр ватной палочкой горящее пятно на моём лбу, и из фразы, которой Роберт Лембит перекинулся с ним, я поняла только то, что «мадемуазель что-то там о какой-то интересный трюк». Ненавижу французский – это не язык для поцелуев, его придумали специально, чтобы я никогда ничего не поняла.

– Что ещё за трюк? – спросила я у Лембита.

– А что за браслеты? – таким же тоном спросил он. – Мы в здании судебной экспертизы, уже можно говорить.

– Мало ли, может быть, вы просто оплатили услугу. В России можно судмедэксперту даже вещи супруга предъявить за деньги. На предмет измены.

– Какие однако подробности! Попадались?

Я зыркнула на него волком, но тевтонского рыцаря, похоже, забавляло моё недоверие, если, конечно, можно было считать за усмешку изменение прищура и более тёплые оттенки во образе бетономешалки. Я прилипла взглядом к крокодильчику – эмблеме бренда Лакост на чёрном поло.

«Крокодил… Себек… – мелькало в моей больной голове, – согласно «Тестам пирамид», защитник богов и людей, но свиреп настолько, что способен разогнать силы тьмы. Крокодильчик… – это знак или я продолжаю сходить с ума?»

Лембит сел рядом и закинул ногу за ногу. Посмотрел на часы, на меня. Пошли звонки один за одним, и он начал разговаривать. Сначала по-французски. Потом по-английски. Потом по-немецки. Потом… Господи, а это ещё что за язык?!

Полиглот. У меня есть все основания его ненавидеть. Интересно, почему одним даются языки, другим нет? Что за вселенская несправедливость?!

И вдруг мне позвонил Финн. Глядя на его имя на экране, я почувствовала неловкость и радость одновременно… Никогда не думала, что встретив любовь своей жизни, я буду испытывать подобное раздвоение чувств. Такое не загадываешь и об этом не мечтаешь. В одной книге я прочла, что «любовь равнозначна доверию», а ведь я люблю его! Я же с первого момента почувствовала это, просто упала в его глаза, как в пропасть, шагнула и парю, не зная, лечу или падаю. Но отчего у меня не получается доверять ему? Слишком много загадок. Тот стол. И видения. Мне было страшно.

Мог ли он овладеть мной, сонной? Мог ли быть с мадам Монстр заодно или это лишь игры моего подсознания? Одно с другим в голове не уживалось.

Покосившись на занятого разговором Лембита, я встала и отошла к лестнице. Прикрыла трубку ладонью и сказала тихо:

– Алло.

– Малышка, я только освободился и то на минутку. Ты там как? Арина написала, что тебе совсем не айс. Может, вызвать врача, если тошнит?

– Не надо, – я оглянулась на серый коридор, скользнула взглядом по фигуре Лембита и возникло пренеприятное чувство, словно я изменяю Финну. Что за чушь?

– А голос совсем слабый, на твой не похож… Тебе плохо?

– Ну так…

– Как так?

– Странно. – Я собралась с духом и спросила: – Скажи, ты правда не заходил ко мне ночью?

– Заглянул, но ты спала.

– А… – у меня пересохло в горле от волнения, – а сексом со мной не занимался?

Финн расхохотался.

– Мне нравятся твои эротические фантазии!

– Прости, что спрашиваю… Когда ты заходил, я была одна?

– Ну и вопросы! А кто мог быть у тебя, кроме меня?

– Не знаю. А в чём я была?

– Под простынкой не видно. Но если что, – игриво заметил Финн, – я готов воплотить твои эротические сны в реальность! Увы, только завтра, концерт закончится поздно.

– Такие лучше не надо, – вздохнула я.

– А что тебе снилось-то? Что-нибудь интересное?

– Сначала ты… Хм… ну ты понял. Потом Египет. Какие-то сцены, как из жизни. Комната со служанкой. Пруд, лотосы.

– О-о! Потрясно! А я там был?

– Я же сказала, что сначала был. Секс. С тобой.

– А в этих египетских сценах? – в голосе Финна слышался живой интерес.

– Я не уверена.

– Жаль! Ты вспоминай, завтра расскажешь подробно!

Лембит встал. Засунув одну руку в карман, и взяв лист бумаги в другую, он задумчиво смотрел на меня. Не к добру! Моё сердце заколотилось, и, к счастью, Финн быстро проговорил:

– Чёрт, меня опять зовут. Ни минуты покоя! А ты отдыхай! Я уже соскучился! Люблю тебя, малышка!

Когда же он запомнит, что я терпеть не могу эти безличные ласкательные! «Малышкой» можно назвать кого угодно, а Дамира – это я. Но сейчас было не до пререканий.

– И я тебя люблю, – пробормотала я, отбила звонок и с волнением бросилась к Лембиту: – Что там?

Он глянул исподлобья и ответил:

– Кроме остатков алкоголя, ничего.

– То есть?

– В прямом смысле. Наркотиков в анализах нет.

– Как это?

Я опустилась на свободное сиденье в ряду пустых кресел. Руки задрожали, во рту было горько. Я вскинула глаза на Лембита.

– Выходит, я просто схожу с ума?

Он похлопал меня по плечу, и я резко отдёрнулась, ощутив колющую боль в голени, тени, кресло, увидела руку со странным инструментом, похожим на мини-дрель и тёмно-синий рисунок – пасть дракона.

– Вы не обожглись кофе… – пробормотала я в испуге.

Лембит с интересом склонил голову на бок и вдруг кивнул:

– Нет.

Глава 17

– Вы тоже мне врёте? – нахмурилась я. – Сказали, что ожог…

– Я сказал, что там рана. Тату – не то, чем я стал бы гордиться.

– Тату?! А зачем вы его сделали?

– Проспорил. – Он посмотрел в стену с таким видом, словно она была в этом виновата.

– Вы спорили на тату?!

– Есть хорошая новость: вы не сошли с ума.

– Быть экстрасенсом я тоже не просила…

Последнее слово повисло в воздухе, потому что внезапно я вспомнила, как говорила мадам Беттарид, что хочу увидеть прошлые жизни. Это были они в моих галлюцинациях? Или это бред подсознания на заданную тему?

Меня замутило ещё больше от невозможности происходящего. Кто дёргал меня за язык? И зачем мадам Беттарид дала мне тот бокал с шампанским? Она дала бы мне его и без моих слов? Боже…

И Арина с утра вела себя странно. Финну тоже хотелось выяснить, что я видела, словно в этом был смысл. Они все что-то затевают, но я не понимаю, что. Я как игрушка! Чёрт! Мне нужно будет поговорить с мадам Беттарид сразу же после того, как вернусь! Я должна знать!

Интерполовец равнодушно пожал плечами. Хоть бы каплю сочувствия! И в отместку я продолжила расспрос:

– И что у вас вытатуировано? Пламя?

Лембит выговорил с омерзением:

– Китайский огненный дракон.

– Мужскую силу увеличиваете? – зло хмыкнула я, чтобы скрыть свою растерянность.

– Рисунок выбирал выигравший.

– И на что же вы спорили?

– На то, что новый владелец не отдаст добровольно картину Караваджо, купленную на официальном аукционе, но тремя годами ранее похищенную из частной коллекции.

– Неожиданно… – пробормотала я.

Судя по выражению лица, за необходимость признаться в татуировке Лембит ненавидел меня с той же силой, с коей я ненавидела его за знание языков. Хоть в чём-то равновесие. Он добавил:

– Во избежание дальнейших расспросов: я работаю в специальном подразделении полиции по охране культурного наследия при Европейском суде. Подразделение для Евросоюза достаточно новое. В нём работают сотрудники из разных стран. Разыскиваем похищенные предметы искусства и исторические ценности.

Он показал мне ещё одну корочку. Печати были на месте, фото «инквизитора» и «китайская грамота» на французском, которую мне всё равно не понять. Я закусила губу.

– И при чём здесь Каирский музей?

– В момент беспорядков из французской миссии в Египте были похищены артефакты восемнадцатой династии. О них был заключён договор с Лувром. Так что можно считать, что ограбили нас. Сотрудничаем с египтянами.

– А при чём здесь Интерпол? Снова соврали?

Он терпеливо вытащил из кармана другую корочку – ту, которую я уже видела.

– Интерпол разыскивает людей, – буркнул Лембит. – В том числе, похитителей предметов искусства. Официально я откомандирован из таллинского представительства Интерпола для работы в новом европейском спецподразделении. – На мой недоверчивый взгляд бесстрастно сообщил: – Знаю пять языков. Два высших, первый диплом по истории искусства.

Мда, на любителя искусства этот мрачный тевтонец походил меньше всего.

– Любите Босха? – спросила я, ибо ужастики, которые изображал нидерландский мастер Северного Возрождения, только и соответствовали пытливому взгляду инквизитора.

– Предпочитаю итальянцев. Вы?

– До недавнего времени восхищалась Древним Египтом, но похоже, меня уже от него тошнит. И это не образное сравнение, – сказала я, морщась и прикрывая рот ладонью.

Лембит мельком глянул на дверь в кабинет, где мне делали анализы, затем сказал:

– Принесу ещё кофе. На мазок со лба уйдёт больше времени. Не будем его терять.

⁂

Специальное подразделение Евросоюза по охране культурного наследия располагалось в Латинском квартале. Мы проехали мимо помпезно украшенного золотом Дворца Правосудия, свернули налево и остановились у средневекового здания с ужасными горгульями под крышей. Для инквизиции самое то! Я шагнула к допотопным дверям.

– Не сюда, – буркнул Лембит. – Это древнейшая церковь Парижа Сен-Жюльен-Лё-Повр, строительство завершено в 1240 году, а там дальше сквер Рене Вивиани. Наша парковка занята. Направо.

Здание полиции было лишено монстров на фасаде, но выглядело внушительным и солидным, поменьше Сорбонны, хоть стенами под стать. Я из вредности остановилась перед табличкой административного здания и перевела написанное с помощью загруженного в телефон приложения.

– Надо же, на этот раз не обманули! – скептически заметила я.

– Вас ещё ни разу, – ответил он и дверь не придержал.

Навстречу вышел представительный мсьё в штатском с обликом дипломата. Я вспомнила о своём виде и стало стыдно, но я сама требовала бюро. Ничего не оставалось, как пригладить волосы и надеяться, что приличные люди меня не заметят.

Интерьер отделения, укрытого от города прохладой старинных стен, напоминал музей: львы вырезанные из мрамора, сидели в пыльном молчании вдоль коридора, бирки на лапах их явно унижали; толпились антикварные садовые вазы с купидонами, статуя мальчика с луком на колонне; а дальше уходила вглубь помещения анфилада стеклянных витрин с античными амфорами, статуэтками, украшениями.

– Конфискат, – бросил на ходу Лембит и провёл меня в кабинет за высокой резной дверью.

Здесь пахло бюрократией – бумаги, ручки, копировальные машины, папки, всё это создавало знакомый флёр канцелярской работы, от которого мне вдруг стало приятно и вспомнилась тихая, несложная жизнь секретаря в ростовском офисе. Но здесь стены слева были завешаны картинами, а справа – изображениями множества предметов египетского искусства.

– Список похищенного растёт, – буркнул Лембит и указал мне на стул.

Сам с хозяйским видом уселся за свободный стол в «египетском» углу. Я робко поздоровалась с двумя сотрудниками: строгой барышней с затянутыми в хвост светлыми волосами и арабского вида пожилым подтянутым господином в пиджаке и галстуке, несмотря на жаркие августовские дни.

– Итак, – Лембит сложил руки на груди. – Мы в бюро. Я не фальшивка. Теперь вам слово.

Я достала телефон, открыла галерею с фото массивных браслетов и колец.

Лембит забрал у меня телефон и уставился на экран, как коршун на добычу. Открыл на громадном, тонком мониторе каталог. Я затаила дыхание. Он молчал слишком долго. Поразительная концентрация!

– Браслеты могут быть похищенными? – не выдержала я.

– Совпадение девяносто процентов.

– То есть они настоящие? Из гробницы Тутанхамона?

– Я должен их увидеть.

– Но они у мадам Беттарид.

– Зачем она давала их вам?

– Для съёмок. Сегодня утром их забрала Арина Лавуазье, её помощница. Она, кстати, тоже из России. Предана до мозга костей.

– И вам оставили артефакты на ночь, несмотря на то, что вы набрались?

– Я выпила всего один бокал! – возмутилась я.

– У некоторых людей отсутствует фермент для усвоения алкоголя.

– Это не первое шампанское в мое й жизни.

– Главное, что не последнее, – заявил Лембит. – Я бы посоветовал вам ничего не есть из чужих рук. И подыщите себе другое жильё.

Я посмотрела на пятно света, оставленное солнечным лучом на старом паркете.

– Уверена, что мне будут препятствовать.

– Наплюйте. Кто вам может указывать?

Я подняла глаза и наткнулась на сверлящий взгляд Лембита. Пришлось рассказать про хитроумный договор и про то, что официально лишена права выбора.

– Вас читать не учили? – спросил он вместо того, чтобы проявить сочувствие.

– Я не понимаю французский, а они торопили меня! – сказала я, краснея и чувствуя себя ещё большей идиоткой, хотя, казалось бы, куда уж хуже… – Мадам Беттарид торопила, а я…

– Угу. Большие деньги. Прославиться захотелось.

– Нет! Я не хотела прославиться! – возмутилась я. – Я просто хотела сделать свою жизнь интересней!

– Ну и как, интересно?

Будто подножка налету.

– Что мне делать? – спросила я. – Вы можете мне помочь? Вы обещали, что будете помогать, если я начну сотрудничать с вами!

Лембит бросил беглый взгляд в сторону пожилого коллеги.

– Не перевирайте мои слова. Но договор сбросьте, ознакомлюсь.

– Спасибо, – тихо пробормотала я.

– Рассказывайте обо всех, кто был на презентации и вообще обо всём, что видели.

– Это будет долго.

– Я не тороплюсь.

И я рассказала подробно обо всём, что происходило за последние дни. Даже упомянула о столе с магическими символами в Сансе, конечно, не признаваясь, что мы с Финном там делали. Лембит мрачнел с каждым словом, хотя, казалось, это было невозможно. Когда у меня пересохли губы, он молча встал. Принёс мне воду и кофе, чем снова удивил.

Уже в машине по дороге к особняку Бель Руж, он сказал:

– Говорите, где остановить. Магазин есть тут и ещё один через квартал, побольше.

– Зачем мне магазин?

Лембит посмотрел на меня, как на амёбу:

– Вода, еда и предметы гигиены должны быть у вас только свои.

– Но если токсинов нет в крови…

– А побочка есть.

И только сейчас я поняла, что после третьего стакана кофе меня перестало тошнить и странный делирий больше не происходил – мир перестал шататься и вновь стал основательным, как руки Лембита, уверенно сжимающие руль.

– Найдите комнату, гостиницу. Я не шучу, – сказал он напоследок. – Будьте внимательны. И не говорите никому о нашей встрече.

– Это понятно.

– Хорошо. На связи.

⁂

Купить продукты было удачной идеей и надёжным алиби. По возвращению в особняк, я наткнулась во дворе на мадам Беттарид и её водителя. Я напряглась, однако мадам взглянула на меня, на мои пакеты и расцвела в заботливой улыбке:

– Как я рада, что вам лучше, Дамира! Больше не тошнит? Голова не кружится?

– Нет, – ответила я сквозь зубы на ангельскую улыбку.

– Нам надо поговорить, Дамира. – Мадам отметила взглядом торчащий из пакета французский багет, не догадываясь, что мне отчаянно хотелось влепить им ей по физиономии. – Отдайте покупки шофёру, он отнесёт их в вашу комнату.

Поджав губы, я вцепилась в ручки пакетов и мотнула головой.

– Нет. Мне надо принять душ. Очень жарко. И слабость.

– Тем более, пусть несёт Пьер.

– Я сама, – почти прорычала я и, опомнившись, добавила мрачно: – В какой комнате вас искать?

– Адель проводит вас, я её пришлю, – мадам повернулась к темнокожему водителю и воскликнула на французском: – Пьер, помоги мадемуазель!

Пакеты пришлось отдать, хорошо, что крупный мужчина в форменном костюме нёс их под моим присмотром. Водитель поставил аккуратно купленное у двери и пожелал хорошего дня, и я вошла к себе. Заперлась.

Озираясь, ступила под душ. Мне нужен был тайм-аут, чтобы подумать. Меня обманули, мной манипулируют – это вызывает возмущение и ярость. И шампанское было не просто шампанским – это пугает. Как вести себя дальше? Глупых и скоропалительных поступков я уже наделала с лихвой. Идти на открытую конфронтацию? А что мне это даст? Изображать дурочку поздно. Арина наверняка поделилась впечатлениями с хозяйкой. Что она хочет мне сказать? По спине пробежали мурашки – я не жду ничего хорошего…

Лембит сказал быть внимательной. А что если наплевать на всё, сесть в самолёт и затеряться в России? А Финн? Я тогда больше не увижу его – сердце скрутило. Нужен компромисс!

Но я не стану плясать под чужую дудку, они должны это знать! Припугнуть их артефактами? А вдруг после этого запрут меня в подвале? Боже, я совсем не знаю, что делать!

Я вздрогнула, услышав шорох. Выскочила мокрыми пятками на кафель, выглянула: никого, лишь сквозняк играет форточкой и шторами.

Да, Лембит прав – я должна найти другое жильё, здесь я не чувствую себя в безопасности. А позволят?

Я медленно переоделась, понимая, что каждой лишней минутой злю мадам Монстр, и эта мысль играла на моих нервах, как сумасшедший скрипач на усах Цербера, сидящего у входа в преисподнюю. Тем не менее, когда я вошла в сопровождении Адель в гостиную на первом этаже, мадам встретила меня ласковым восклицанием:

– Дамира, как вы бледны! Присаживайтесь, пожалуйста!

Подчиняться ей даже в такой малости не хотелось. От возмущения и сдерживаемых слов у меня, кажется, поднялась температура. Золочёный подсвечник в виде обнажённой купальщицы на изысканном столике так и просился в лоб элегантной манипуляторше. Мелькнула мысль, что за это меня в цивилизованной Европе посадят. А здесь отравят… Возможно, в тюрьме безопаснее?

– Я должна объясниться с вами и извиниться. И Финн беспокоился о вас, Дамира, – мягко сказала мадам Беттарид и одним упоминанием о нём охладила мой гнев.

Финн… О, да, наши отношения в самом начале и могут так же быстро закончиться, как и начались.

Я почувствовала себя в тисках. Каким-то чудом скрутила эмоции в узду и всё-таки села на кресло напротив мадам, с прямой спиной и гордо поднятым подбородком. Достоинство – то чего терять нельзя, – говорил папа. – Даже если от него остались последние крохи.

– Слушаю вас, – ответила я, чувствуя напряжение в губах. – За что вы хотели извиниться?

– Кажется, я поторопилась выполнить твою просьбу. А ты не готова…

– Какую просьбу? Готова к чему?

– Вчера ты спросила, как увидеть прошлые жизни. Потребовала у меня, помнишь?

Я не купилась на это.

– Я думала, вы начнёте извинения с французской версии договора.

Мадам Беттарид изобразила удивление.

– А что в нём?

– Вы знаете! Передаю право принятия решения, да? Добровольно соглашаюсь стать марионеткой? Хотите связать меня по рукам и ногам? И считаете, что после этого мы можем говорить с вами спокойно?

– О, боже, Дамира, – отмахнулась, как от пустяка, мадам Беттарид. – Как вы пришли к такому ошибочному выводу? Во-первых, мы действительно будем говорить с вами спокойно, как цивилизованные люди. Во-вторых, я не занимаюсь юридическими вопросами. А в-третьих, такие договоры – обычная практика. Да, не очень приятная, но если вы успокоитесь и позволите себе выдохнуть, вы узнаете, что я никого не дёргаю за ниточки и мои артисты даже не знают о второй стороне договора. Зачем? Они благополучно выполняют свою работу, получают хорошие деньги и разъезжаются по домам. Но, заметьте, все просят их оставить. Каждый хочет интересную жизнь и работу, которая приносит финансовую свободу. Вы ведь тоже хотите?

Я почувствовала растерянность, но почему-то вспомнила о Лембите, его невозмутимости и тут же собралась.

– Но ведь это обман! Разве так поступают цивилизованные люди?

Мадам Беттарид благосклонно, как своей, улыбнулась.

– Вы умная девушка и осознаёте, что творческие люди существа взбалмошные. Ведь и вы порывались всё бросить?

– Я не считаю себя взбалмошной. И я не планировала нарушить обязательства, но атмосфера обмана…

– Как хорошо, что вы сами сказали об обязательствах, Дамира! Значит, вы меня способны понять. Вы попали в мир, в котором никогда не работали. В нём свои законы. Небольшие поправки в контракте – это неизбежное зло, увы. В египетский проект я вкладываю огромные деньги, привлекаю инвесторов, которым обещаю прибыль, беру на себя обязательства гораздо бóльшие, чем вы. Вы ведь понимаете это, Дамира? Я выгляжу хозяйкой ситуации, но я должна отчитываться перед инвесторами, перед Финном, перед всей командой. Я должна платить им зарплату, проценты, роялти, я не могу их подвести. Для меня это огромная ответственность. В конце концов, мы обязаны перед людьми, обычными зрителями – мы должны создать по-настоящему хороший продукт! Фильм, клип, который будут смотреть не только сегодня, но и десятки лет спустя!