Текст книги "Гарпия в Академии. Драконы не сдаются"

Глава 8
Остров невезения

Лиц и Микаэль таки поженились.

Это случилось на закате на борту источающего дикую вонь суденышка, пришвартованного в пятой гавани. План игрек, чтоб его!

Внешний вид брачующихся, переживших стычку интересов родственников, оставлял желать лучшего, а соединял влюбленные сердца захмелевший от радости и суммы взятки капитан. Мы с Кьяри стояли рядом с лицами понятых, приглашенных к трупу.

– Клянусь вечно любить и почитать тебя, мое сердце… – давал клятву новоиспеченный супруг.

– Попахивает лапшой на уши, – тотчас съехидничал дракон.

К счастью, тихо. Поэтому расслышала его я одна.

Но если дракона смутили пылкие обещания Лица, то меня покоробила свадебная песня Микаэль. Она голосила, как имитирующий смерть свин, чего не вынесли портовые дворняги и принялись истошно подвывать. Пока Кьяри прощался и поздравлял молодых, я спустилась на пирс, подхватила подол платья и медленно побрела вперед.

Мимолетное чувство тревоги кольнуло сознание и тотчас отпустило. Но я была тем еще параноиком, поэтому замерла и прислушалась. На секунду мне показалось, что сбоку, между двумя покачивающимися лодками, мелькнуло что-то белое. Не то кусок паруса трепыхнулся на ветру, не то выглянул из-за мачты мужчина в белом костюме.

Отправленный на разведку союзник столкнулся с чужим ветром, охраняющим паруса на одном из кораблей, и испуганно вернулся под мою защиту.

Что-то было явно не так.

А через мгновение до меня дошло, что именно.

Тишина.

Порт словно затаил дыхание, море отхлынуло, беспокойные птицы заткнулись, затаившись кто где. Даже ветер, неизменный спутник неба, не подавал признаков жизни. Я сглотнула, крутанулась вокруг оси и скорее почувствовала кожей, чем услышала мерный, все нарастающий гул.

Обмерев от первобытного чувства страха, я медленно подняла голову, увидела несущуюся на меня массу и… заорала:

– Дракон!

Хотя «дракон» – это я польстила. В потемневшем после захода солнца небе барахтал перепончатыми крыльями несуразный драконыш с перепуганными седоками на спине.

В день, когда на Академию налетела полная ЖОПа (и это я не про комиссию, а про заклинание «живой оттиск памяти»), Ронни еще не владел полным оборотом. Только крылья и юношеский гонор. Чуть позже я видела принудительную трансформацию, когда драконы смерти поддались массовой галлюцинации и увидели, как я убиваю их собрата. И вот теперь этот самонадеянный ящер возомнил себя большим и сильным.

– Ронни! – рявкнул подбежавший Кьяри, тоже запрокинув голову.

– А-А-А!!! – раздался испуганный вопль из поднебесья, и Ронни провалился в воздушную бочку.

Коротко ругнувшись, мы с Кьяри взмыли вверх.

Все-таки чуйка меня не подвела. Брать в ученики дракончика было равносильно подписанию смертного приговора нервным клеткам. Мало того что этот идиот крылатый сделал полный оборот в дракона, так он еще и остальных к себе на загривок усадил.

Учишь-учишь, а они как были дубами, так и остались.

Мне удалось подхватить Гамода и Камаля заклинанием левитации, Кира и Олаф вспомнили о том, что они воздушники, самостоятельно, а вот всезнайку Жетон пришлось спасать уже ветерку. Уставшего Ронни, махавшего крыльями от самого материка, выручал Кьяри. Грозно рыкнув, огромный ящер схватил за хвост падающего дракошку и, словно мать нашкодившего котенка, понес дорогую сердцу поклажу на пирс. А уж там…

Нет, мне всегда нравилось злить Кьяри-старшенького, но сегодня он что-то не на шутку разошелся. Прикрывшись куском парусины, он дождался, пока все соберутся вместе, и обрушил на студентов, свалившихся на наши головы, гнев.

– Вы хоть соображаете, что творите?! – рявкнул взбешенный декан кафедры Темных искусств. – У вас что вместо мозгов? Ветер?

– Не ори на них! – возмутилась я, загораживая охламонов собой. – Криками ничего не добьешься.

А потом развернулась, увидела счастливые лица студентов, едва не разбившиеся о воды пятой гавани, и тоже взорвалась:

– Какого етишкина корня вы забыли на Фесе?!

– Нам сказали, что комиссия осталась недовольна вашими методами преподавания…

– …поэтому мы взяли академы и…

– …полетели за вами!

У меня непроизвольно сжались руки, визуализируя в них ремень, задергался глаз, а в голову закралась бредовая мыслишка утопить этих горе-недоучек и спасти материк от малолетних недотеп.

– Госпожу Браун еще никто не увольнял! – рявкнул Кьяри, возвышающийся за моей спиной.

Я даже вздрогнула от неожиданности. Госпожа Браун? Он серьезно? Еще немного – и я заскучаю по временам «госпожа гарпия»!

– Мы участники восстания против существующей системы образования, ее прогнивших методов обучения и борцы за всестороннее развитие личности студентов, – с занудством истинной отличницы сообщила Жетон.

– Да! – радостно выкрикнул Олаф. – Это… как его… повстанцы!

– Слушайте меня внимательно, засранцы!

– Повстанцы, – обиженно поправил Олаф.

– Не перебивай, когда я кричу!

Охламоны сбились в тесную группу и смотрели глазами, полными раскаянья о содеянном. Притворялись, гады.

Я тяжело вздохнула.

– Никто меня не увольнял. Пока, во всяком случае. Но даже если уволят, то это не повод лезть на приятеля, впервые совершающего полный оборот, и нестись через море, кишащее морскими гадами и пиратами… – Я всплеснула руками. – Как вам такое вообще в голову пришло! Кира, – обратилась к девушке, вот кто меня откровенно разочаровал. – Почему ты не придумала план получше?!

– Я могла бы! – неожиданно взвилась та и выразительно глянула в сторону Олафа. – Но мне… помогали.

Глаз дернулся еще раз, а вместе с ним и рука. Кьяри обнял за талию и хмуро заключил:

– Прибыть сюда было дурацкой идеей. Мы еще побеседуем о вашем безрассудстве, но не здесь и не сейчас.

Гамод, Камаль, Жетон, Кира и Ронни с молчаливым смирением двинулись по доскам пирса. И только бурлящая внутри Олафа энергия не дала ему смолчать.

Парнишка склонился к уху Киры и громким шепотом уточнил:

– Я чего-то не понял. Декан мутит с госпожой Браун?

На него коллективно шикнули. Ронни даже приобнял за плечи и что-то грозно шепнул. Кьяри тотчас убрал руки с моей талии, смущенно кашлянул и отстранился. А вот до меня запоздало дошло. Мы спалились! Причем конкретно так.

Студентов пришлось подселить в наш отель. Дракон пытался спихнуть их куда-то в другое место, но я напомнила о том, как эти чуда свалились на наши головы, и Кьяри согласился, что оставлять их без присмотра чревато. Тем более на Фесе. Родине не обремененного моралью сброда.

* * *

Остаток ночи прошел без происшествий, зато утро порадовало скандалом.

– Нет.

– Да!

– Я сказал – нет.

– Да плевать я хотела на твои запреты!

Мы сидели за сдвинутыми вместе столами, в окружении заспанной, но очень счастливой шестерки студентов, и завтракали. Точнее, я спорила, а упрямый дракон неторопливо ел и не желал внимать голосу разума, то есть мне.

– Это опасно. Не забывай, что ар-теро причислены к неразумным существам. Угадай, сколько заплатят коллекционеры редкостей за твою поимку.

Я прикусила губу, даже примерно не представляя, сколько могу стоить на черном рынке. Пять? Десять? Пятнадцать тысяч? Но это если не знать, что я – одна из немногих Памятей, оставшихся в моей расе. А если знать?

Ладно, буду рассуждать логически. Сколько эрешкиль готова отдать за меня? Остатки казны, не меньше. Но ведь на всех ар-теро казны не напасешься! Значит, думать надо скромнее…

– Ладно, не гадай, – смилостивился Кьяри, намазывая джемом тост. – Двадцать тысяч. За твою поимку дадут двадцать штук. Большой куш для местных.

Каких-то жалких двадцать штук? За меня, всю такую бесценную, с какой стороны ни посмотришь?!

Нет, определенно следует встретиться с местными контрабандистами, побеседовать и повысить мой ценник в три раза. Это минимум. Лучше вообще в семь!

Впрочем, вслух озвучила совершенно иное:

– Я защищена статусом преподавателя Академии. Никто в здравом уме не станет связываться…

Кьяри хмыкнул и снисходительно улыбнулся.

– Марсия, мы не на большой земле. Здесь испачканные чернилами бумажки не имеют веса.

– Но охламонов надо учить!

Охламоны, с интересом следящие за дебатами, согласно кивнули и затаили дыхание.

– Вот и учи, – согласно кивнул Кьяри. – Не выходя из номера.

Ага, сейчас прям. Уже послушно опускаю взгляд и деградирую до состояния безвольной овцы.

И не рассчитывай, драконище. Марсия Браун от своего не отступит.

Но продолжать дебаты не стала. Я ж умная женщина и в курсе, что статусные мужчины не любят, когда им возражают на людях. Упрямые драконы вообще этого на дух не переносят.

А вот наедине можно попробовать переубедить снова.

Второй подход к упрямцу состоялся аккурат после окончания завтрака, когда мы поднялись в комнату. Кьяри направился к шкафу, где уже отвисал вынутый из сумки парадно-выходной комплект: рубашка с коротким рукавом и шорты.

– Куда-то собрался? – полюбопытствовала я, баррикадируя дверь стулом, так сказать, во избежание.

Мало ли кому еще вздумается сунуть к нам свой любопытный нос, а я планировала стоять на своем до победного. Возможно, даже раздеться. Или раздеть.

– В посольство. У меня там давний приятель работает, дружим еще со времен учебы. Схожу проведать, узнаю, как дела.

Понятно. Значит, мной перед старыми друзьями светить не хочет.

Ладно. Запомню. При случае отплачу. Но сперва…

– Кьяри, ты обязан отпустить нас.

Да-да, вот так прямо в лоб. А чего ходить кругами?

Не прерывая процесса застегивания пуговиц на рубашке, драконище глянул на стул, хмыкнул, потом перевел взгляд на меня и холодно отрезал:

– Нет.

– Да почему?! – Я развела руками. – Это же банальный поход в музей, расположенный в центре города. Ну что может случиться?

– Зная тебя, могу с ходу назвать около тридцати вариантов. – Кьяри криво усмехнулся. – Это без учета стихийных бедствий и внеплановой гражданской войны.

Да за кого он меня принимает?! На организацию гражданской войны понадобится чуточку больше времени, чем на обычный поход по музею. Приблизительно двое суток на раскачку общественного мнения, хорошая команда и пачка крекеров.

– Марси, – миролюбиво начал Кьяри, подошел и обнял. – Пожалуйста, дождись вечера. Я вернусь и выведу всю вашу неугомонную банду на прогулку.

– Звучит так, словно мы свора собак, которую надо выгулять, чтобы избежать луж по всему дому, – недовольно буркнула я.

Драконище вздохнул, чмокнул в макушку и направился к выходу.

– Не ворчи.

– А ты не упрямствуй! – бросила ему в спину и, осознав, что жертва переговоров вот-вот смоется к другу в посольство, прибегла к последнему методу.

Я заканючила.

– Дуглас, ну пожа-а-алуйста.

Кьяри замер в полуметре от забаррикадированной двери.

Секунду ничего не происходило, а потом высоченный дракон вскинул руку, и я пронаблюдала стремительный полет стула, ставшего жертвой ярости. Встретившись со стеной, мебель разлетелась на составляющие и с громким стуком обрушилась на пол.

Вот что значит быть третьим лишним в разговоре.

– Марсия, ты ведь помнишь, что я тебе говорил?

В противовес клокочущему внутри бешенству, голос Кьяри оставался нейтральным, а лицо повернувшегося дракона удерживало маску спокойствия.

Я скрестила руки на груди и с вызовом улыбнулась.

– Прости, но не слежу за всеми твоими гениальными высказываниями.

– Тогда повторю…

Плавный шаг в мою сторону.

– Я не дурак, Марсия.

Еще один шаг хищника, подкрадывающегося к жертве.

– Я вижу все твои уловки.

Шаг, и у меня захватывает дух от его величия и мощи, готовой сорваться с привязи самоконтроля.

– И я уж точно не твои непутевые студенты, на чьи личности ты можешь с легкостью влиять.

Шаг, и он нависает надо мной, как разгневанный вулкан над обреченными жителями деревни.

– Поэтому пре-кра-ти.

Так, Марсия, спокойствие. Вспоминаем первое правило преступников и отпираемся до последнего.

– Прекратить что?

– Прекрати называть меня именем брата. – Красивые губы мужчины скривились в чувственной улыбке. – Я не Корсак, я не поверю в провалы памяти.

Ну, иного от чересчур догадливого дракона я и не ожидала.

– Каюсь, – продолжил Кьяри, – когда ты сделала это впервые, я ухватился за шанс быть тем, кем не являюсь. Позволить себе больше, чем мог до этого. Выйти за рамки своей личности. Изменить шаблоны поведения. Побыть кем-то иным. Побыть улучшенной версией себя. Более настойчивой, чувственной и откровенной в своих желаниях. И это помогло нам сойтись.

Он мягко погладил мою щеку, провел большим пальцем по губам, по шее, а после резко притянул к себе и поднял.

– Но я такой, какой есть, так что прекрати эти игры в усовершенствование и прими все мои недостатки.

…Кьяри целует. Нет, клеймит мои губы поцелуем. Жгучим, страстным, будящим желание не хуже любых придуманных стимуляторов. Целует без нежности и всякой осторожности, и я бросаюсь навстречу этому натиску. Обнимаю ногами, цепляюсь пальцами за мускулистые плечи и задыхаюсь…

– Как меня зовут?! – глухо прорычал он в мои губы.

– Эрг…

– Гарпия, – ласково протянул дракон, обнимая сильнее и целуя все более порывисто, настойчиво.

Стук в дверь и крик Ронни:

– Дядя, тебя спрашивает какой-то мужчина. И он очень настойчив, – прервал все веселье.

Глухо застонав, я уткнулась в шею Эрга и сжала так сильно, как смогла. Что обидно, драконище даже не охнул. Лишь на губах мелькнула довольная улыбка, и меня ссадили на кровать.

– Мне пора. Вечером продолжим, – заявил этот гад чешуйчатый, подарил прощальный поцелуй, от которого внизу живота заныло еще сильнее, и вышел.

Раскинув крылья, я плюхнулась на кровать, дождалась, пока сердце перестанет бухать, а разум, подернутый розовой дымкой, прояснится, и решительно встала.

– Ронни!

Тот мгновенно сунул голову в комнату.

– Предупреди остальных, что мы идем на экскурсию. Десять минут на сборы.

Раз Эрг Гай Кьяри такой до противного сообразительный, то должен был догадаться, что сидеть в номере я не намерена. Должен был? Должен. Значит, сам виноват!

Глава 9
Поход в музей

Вот не зря я потащилась с охламонами в музей.

По сравнению с удушающим жаром улицы просторные залы музея, располагавшегося в гроте, казались божественной прохладой рая. А еще здесь не было экскурсовода, точнее, тут не было никого, кроме билетерши на входе. Местные не жаловали музеи, туристы предпочитали занятия поинтереснее, такие как валяние на пляже и поглощение местных фруктов и вин. Меня сей факт одновременно возмутил (как можно так наплевательски относиться к собственному самообразованию) и порадовал (мешать лекции никто не станет).

– Фес входит в состав островной группы. Это самый большой остров в данной части моря, но столица располагается на Салире, островке в разы меньше. Именно Салир считается местом сделок с материковыми королевствами. Остров Танк – излюбленный курорт аристократов, Берг – остров-заповедник, где и по сей день обитают редкие виды, не выжившие на материке. Малые острова: Кальта, Дракольт, Мишера. Вся группа носит название Пугня, что в переводе значит «драка», – рассказывал Гамод, пока я старательно делала вид, что не замечаю, как он подглядывает в шпаргалку. – В большинстве источников указано, что сюда отправляли каторжников, пьяниц и сирот на работы в каменоломни, те постоянно дрались, отчего островная группа получила такое неказистое название. Но…

– Но?

Зверолюд дернул лисьими ушами и признался:

– Я вычитал в саге Дитридата, что пять веков назад эти острова подвергались атакам морских чудовищ, рабочие отказывались селиться на проклятых островах, поэтому сюда массово сгоняли преступников. Так сказать, помрут – не жалко. Вот почему я пришел к выводу, что Пугня – это не столько «драка», сколько «отпугнуть».

Надо же. Мои охламоны эволюционируют. Еще немного, и я поверю, что научила их мыслить.

– Госпожа Браун, а можно я вон ту палку в руках поверчу! – воскликнул Олаф, восторженно тыча в висящий на стенде экспонат.

Нет, не научила. По крайней мере, не всех.

– Конечно, можно. Только после местные власти открутят тебе руки.

Олаф задумался. Поверить не могу. Он всерьез размышляет!

– Присмотри за ним, – велела я Кире.

– Почему я?! – тотчас окрысилась та.

– Тебе посчастливилось оказаться в поле моего зрения.

Взгляд, которым меня одарили в ответ, был далек от послушания, но девушка все же решительно дернула Олафа за рукав и потащила к следующей экспозиции. Усмехнувшись, я проследовала за остальными и замерла в задумчивости.

Музей не мог позволить себе силовые барьеры, ограждающие экспонаты древности от вандалов типа Олафа, поэтому по старинке натянул перед помостом заградительную ленту, в надежде, что та хоть кого-то остановит. За ограждениями стояли три манекена в древних одеждах, призванные имитировать быт древних людей.

– Многие считают, что история – это ностальгия по молодости, а искренняя любовь к древностям не что иное, как попытка убежать от мыслей о неминуемой кончине. Многие считают, что нет смысла оглядываться в прошлое, ведь оно преодолено. Но мне нравится прошлое.

Ветерок легко ныряет под ленту, кружит волосы присевшего на корточки охотника, мягко касается острия на самодельном копье и летит дальше.

– Много веков назад, в эпоху охотников-собирателей, все люди были равны, не было богатых и бедных. У вожаков не было удобств, привилегий, двух десятков шкур на выход или своего туалета. Никто ничем не владел. Вождь жил как все. Его не лечили маги, его дети не ходили в элитные школы, а жены не купались в молоке. Все делилось поровну или по справедливости.

Когда пищи становилось мало или менялся климат, люди отправлялись в путь. Они просто уходили. Земля не имела цены. И такой порядок вещей сохранялся до тех пор, пока…

– Пока не наступила аграрная эпоха? – предположила Жетон.

Я оглядела шестерку студентов и сказала то, о чем не планировала говорить:

– Пока в наш мир не пришли джинны.

Кивнув, пошла дальше и показала на древний языческий символ, выбитый в стене грота, позже переоборудованного в музей.

– По легенде Всеединый создал людей из глины, демонов – из кусков льда, а джиннов – из чистого пламени. Мало кто знает, но ныне существует четыре вида джиннов: ифриты, гули, сила и мариды. Последние считаются чем-то вроде монахов. Кстати, коренное население островной группы Пугня долгое время поклонялось джиннаямам – хорошим богам, которые исполняли желания. И нет, Олаф, опережаю твой вопрос, сказка про волшебную лампу и три желания – просто сказка.

Парень приуныл, отвернулся и начал карябать ногтем стену в надежде прихватить сувенир на память. Кира, бдительным стражем застывшая рядом, легонько треснула его по руке. Гамод с интересом ценителя изучал древний выцветший свиток, спрятанный под стеклом. Ронни косился на доспех. Жетон умудрялась конспектировать даже сейчас.

– Не знаю такой сказки, – признался Камаль, поймал на себе удивленные взгляды остальных студентов и нахмурился. – Что?! Я демон, нам рассказывают истории о Вьюжке и свирепых обвалах.

– Вот и хорошо, будет что почитать на досуге, – улыбнулась я, проходя к следующему стенду, иллюстрирующему аграрную эпоху. – Вернемся к нашим далеким предкам. Думаю, в какой-то момент они устали от участи охотников-собирателей. С подсказки джиннов люди одомашнивают животных и начинают выращивать злаки. Именно в этот момент земля становится достоянием. Общество делится на тех, кто владеет землей, и тех, у кого ее нет. На богатых и бедных.

Мы медленно движемся дальше.

– Когда земля обрела ценность, появились коронованные лентяи, условно владеющие территориями. Тогда же рождается понятие налога. Крестьянин – человек на земле – вынужден платить королю за привилегию жить и работать на его территории, а король обещает защищать крестьян от других королей. Чтобы держать народ под контролем, король дарил земельные угодья своим друзьям – лордам и баронам. Те собирали с крестьян налоги и отправляли королю его процент. Благодаря налогам король и его друзья могли позволить себе жить в роскоши и не работать. Позволить себе быть привилегированными.

– Как же хорошо, что курицы из комиссии этого не слышат, – облегченно выдохнул Гамод.

– Зато слышим мы! – прогремел под сводами чей-то язвительный голос.

Ну наконец-то! А то я уж начала сомневаться, что в этих краях есть смельчаки, контрабандисты и пираты.

– Отлично! – воскликнула я, выходя вперед. – Охламоны, перед вами живой пример того, что множество представителей разумных рас поступают вопреки своим желаниям. У большинства желание развиваться подавлено системой, которую разработали богатые, обозвав это «образованием». Конечно, им ведь не нужны умы, им нужно неразумное стадо баранов, которым проще всего управлять и отправлять на смерть.

С десяток мужиков не самых приятных наружностей перестали рассредотачиваться по залу, беря нас в плотное вооруженное кольцо, и громко загоготали.

– Слышь, красуля, ты обоснуй свои слова, чтобы потом о здоровье не пожалеть. Мы не какие-то там бараны, мы это… свободные предприниматели!

Ой, хватайте меня под белы рученьки, а то ведь не устою перед шквалом этого гонора и рухну оземь.

– И вот еще что! – запальчиво выкрикнул кто-то из задних рядов. – Местные никогда не поклонялись этим вашим джиннаямам.

– Мальчик, я забыла больше, чем ты знаешь, – совершенно искренне оскорбилась я. – Не пытайся подловить меня на нестыковках.

Пока я негодовала, эта непочтительная кучка отребья приумножалась и росла. Стены музея впервые видели такой фурор.

К безучастно взирающему на местную шпану зверолюду подкрался дерганый подросток с некогда красной, а ныне выцветшей банданой, повязанной на шее.

– Слышь, а че у тя штаны такие узкие? У сестренки отжал?

Дружки поддержали своего приятеля глумливым смехом. Гамод ласково усмехнулся, а затем сделал незаметный для человеческого глаза рывок, схватил обидчика за грудки несвежей рубашки и легко поднял.

– Еще хоть слово, одноклеточное, и я вырву и вручную перестрою твою ДНК до состояния туфельки.

– Чьей туфельки? – затупил собеседник, болтая ногами.

– Инфузории.

На выходку Гамода новоприбывшие отреагировали звоном оружия и гнетущей тишиной. Зверолюд выпустил и толкнул паренька с банданой обратно в толпу дружков. Ронни закрыл Жетон собой, Кира проделала то же самое с Олафом. Камаль стянул с рук черные перчатки и незаметно размял пальцы.

В воздухе отчетливо повеяло предвкушением коллективной драки.

– Стоп, стоп, стоп! – возмущенно воскликнула я, поднимаясь над всем этим безумием. – У вас совесть есть? Ну кто дерется в музее? Здесь же редкие и архиважные для истории находки…

Совести у наших обидчиков не имелось.

– Погнали! – скомандовал кто-то из них, и вся эта стайка портовых подонков кинулась в бой.

Камаль поднял руки, морозя воздух и укрывая витрины и стенды за толстыми стенами льда. Молодец, догадался, что за испорченные экспонаты я их по головке не поглажу. Гамод бесстрашно нырнул в гущу нападавших и точными неуловимыми движениями начал пробивать дорогу к выходу. Кьяри-младший страховал девушек, прорываясь подобно громадному медведю сквозь стаю дворняг. Олаф…

Так! Почему у него в руках дубина первобытного человека? Честное слово, я поседею прежде, чем научу их жизни.

– Хватай гарпию! – раздалось снизу, и в меня полетела мелкоячеистая сеть.

Ну естественно, ведь включить фантазию разбойники не догадались. Отмахнувшись, я взлетела повыше, развела руки и громко хлопнула. Сорвавшаяся с пальцев ударная волна магии отразилась от стен, прицельно уложила соперников, давая нам шанс выскользнуть, и загудела.

– Живее! – рявкнула охламонам, подгоняя.

После резкой смены полутьмы грота на уличный свет глаза на секунду ослепли. Пришлось прикрыть лицо рукой, адаптировать зрение и только потом оценить масштаб беды.

Нас ждали.

Небольшая площадка перед зданием музея была полностью оцеплена крепкими мужчинами. И вот они-то производили впечатление и вызывали дрожь.

Все верно. В охоте на зверя сперва спускают свору, и только потом приходят сами охотники.

– Безумно рад встрече, госпожа гарпия, – холодно улыбнулся молодой мужчина.

Он стоял впереди, небрежно облокотившись на странного вида палку с отполированным до блеска древком. Спокойный взгляд, сосредоточенные морщинки на лбу и в уголках глаз, а также волны убийственного спокойствия выдавали в нем многолетний опыт подобных заварушек.

За спиной испуганно вскрикнула Жетон. Я резко обернулась, чтобы заметить, как к горлам моих охламонов приставляют на первый взгляд очень острые ножи.

– А теперь, гарпия, ты медленно подойдешь ко мне и дашь себя заковать, – потребовал главарь, небрежным движением вынимая из кармана брюк кандалы.

Жутко захотелось расхохотаться прямо в лицо этому самонадеянному хмырю, но не стала портить человеку триумф. Он так старался, народ собирал, кандалы вон из тюрьмы припер, а я его прилюдно осмеяла.

С другой стороны, это не помешает мне сделать следующее…

Я знала, какое впечатление могу производить на непосвященные умы, поэтому просто подняла руку на уровень глаз и, не отрывая от нее взгляда, вкрадчиво сообщила:

– Больше всего меня бесит тот факт, что вы и вам подобные постоянно играете на чужой добродетели.

Пальцы с аккуратным маникюром видоизменились, демонстрируя бритвенно-острые концы. Словно потянувшаяся после долгого сна кошка, я ненавязчиво продемонстрировала коготки хищника и тотчас притворилась домашней любимицей.

– Открою маленький секрет: не все в экстремальных ситуациях следуют принципам морали.

Ладонь сжалась, ловя невидимую для посторонних глаз воздушную нить, за спиной послышались сдавленные крики, кашель и звуки падения. Я не оборачивалась, и так знала, что сволочи, приставившие ножи к шеям охламонов, перестали вдыхать кислород. Пользуясь секундной заминкой в стане врага, сделала несколько уверенных шагов вперед и атаковала.

Следующей жертвой моего произвола стал главарь этой шайки. Выронив из рук палку, мужчина повалился на колени, задыхаясь от смертельных тисков, перекрывших доступ воздуху.

Мой магический резерв оказался не готов к такому мощному выплеску силы, поэтому всего на миг земля качнулась, а перед глазами начали мелькать предобморочные мушки.

Ну уж нет. Никаких прилюдных обмороков.

Взяв себя в руки и сделав плавный глубокий вдох, я раскинула черные крылья с алым кантиком и невысоко взлетела, дабы банально возвышаться над толпой и морально давить.

Много. И даже теперь, без главаря, этот сброд может легко пойти в атаку и смести числом. А там, где не остановит меч, заставит замереть слово.

– Надеюсь, этот день вы запомните. День, когда вы повстречали ар-теро. День, когда познакомились с вашим личным палачом.

Блеф чистой воды, ведь в действительности я белая и пушистая, точнее, рыжая и лохматая, но ряды дрогнули и зашушукались.

– Начиная с этого вдоха вашей жизни, если хоть кто-то из вас попытается поймать, продать или хоть как-то навредить кому-то из моих собратьев, я обрушу на ваши крысиные норы всю мощь своего гнева. Заставлю агонизировать, заставлю умолять и плакать. Идите и передайте мое предостережение своим дружкам, всем коллекционерам, всем продавцам живого товара. Ар-теро не игрушки, не экзотические птички для утех, не товар! Мы – раса небесных хищников. И мы способны постоять за себя!

В запасе оставались еще две мощные фразы и напутствие в духе: «Впитали мудрость? Тогда топайте и не оглядывайтесь», но площадку перед музеем, а с ней и меня, накрыла громадная тень.

Такая знакомая-знакомая. Такая недовольная. Такая грозно рычащая что-то на драконьем.

С тоской глянула наверх.

Все. Мне хана!