Текст книги "Призрак. Праздничные истории"

* * *

Накануне вечером Ирина была счастливой и от радости сияла.

Андрей ей подарил фенечку на запястье. Они ужинали наедине, и он рассказал ей фантастическую историю о древних цивилизациях…

Тогда, уставшая Шурка рухнула на диван и слушала восторженную подругу, которая, обнимаясь с подушкой, сидела и мечтательно рассказывала о своих планах.

А Шуре становилось все грустнее и грустнее. Да, у нее все далеко не так. Ее любовь пожалела на нее денег – даже в долг, подозревает, бог знает в чем, смешивает с грязью при любом удобном случае и никогда доброго слова не скажет в ее адрес. А только упреки, обзывательства и язвительные колкости…

Шура не плакала. Это было все предсказуемо. Разве можно от него чего хорошего ожидать?

Волшебница вечером так устала, что забыла приготовить энергетическое зелье. Утром ее еле растолкала Ирина с кружкой отвара, который сделала бабушка. Пряный запах пробуждал и наполнял свежестью. Почуяв его, Шура открыла глаза и была удивлена вкусом напитка. Он был не горьким, как раньше, а душисто-кисловатым.

– Бабуля сказала, что тебе это необходимо, – улыбалась мило подруга. – Ты, правда, без своих напитков не проснешься?

– Угу, – подтвердила девушка, хлопая глазами – Очень вкусно…

– Пойдем завтракать, а то твой Тормоз злиться. И ты такая чумазая… – засмеялась Ирина, вытирая подругу влажной салфеткой. – Ванна рядом, но можно сходить к роднику, правда, сейчас прохладно.

Шура не боялась прохлады и, как Ирина, любила ключевую воду. Еще в своем поселке Отшельников она приучилась к закалке и поняла действие живой воды. Вода пробуждает, вода наполняет и оживляет.

А родник, к которому ходила Ирина, был необычный. Шура видела, что эта местность – межпространственная. Это вода очищала, как комната Очищения в школе Волшебства. Шуре все эти обряды давались тяжело, но одно она понимала: как волшебница – она должна, обязана все это проходить, чтобы ей являться. Тем более в ней много тьмы…

Сквозь раздирающую боль, Шура омылась в источнике. Когда она вышла из воды, укрывшись полотенцем, то услышала возню и решила посмотреть. За кустами стоял Герман, не пуская Макса:

– Да, уверен я, там ничего нет.

– Да карта говорит…

– Нет там его! Я смотрел! – уверял гонщик.

Шура готова была их от злости и отчаяния порвать на мелкие тряпочки, но сдержалась, так как постеснялась выйти в полотенце и показаться ребятам. «Придушу этого Тормоза!», – пряталась Шура нервничая. – «Он меня видел! Видел!», – тряслась она. Девушка решила быстрее скрыться, пока ее не обнаружил Макс.

Когда Шура вернулась – все уже позавтракали. Ее ждала на столе теплая кружка свежего деревенского молока, и пирожки с яблоками. Дома, кроме бабушки никого не было. Дима с Андреем и Ириной ушли на рынок за покупками к празднику.

Шура даже не успела доесть пирог, как в комнату ворвался Герман:

– Подъем! – заорал он. – Все на выход, уезжаем! Или ты забыла, что мы ехали бабушку Софу поздравлять?

Шура послушно вышла. Спорить с другом не хотелось. Потом, она чувствовала приходящую энергетику. Травницы дом посещали – это она точно знала. Шура хорошо считывала местность. А раз с Призраком все в порядке, и ее помощь не понадобилась – значит, все закончилось хорошо. Можно было уезжать. Ребята попрощались с бабушкой, которая дала им в дорогу целый пакет пирогов.

Николаевка находилась в тридцати километрах от Святок.

Шура не сразу узнала небольшой двухэтажный кирпичный домик, который украшал красивый литой забор.

Бабушка уже стояла у раскрытых ворот. «Она нисколько не изменилась…», – подумала девушка. Старушка была живой и все также носила строгие костюмы, украшая их цветастыми платками. Также она носила круглые большие очки, а красивые прически на голове выгодно отличали ее от других старушек.

– Внучки приехали! – бабуля крепко обняла Германа. – Марк, вылитый Марк, только характер дедов – взрывной и неустойчивый, – постучала она по спине внука. И обняла Макса:

– Дракона привез с собой и деточку нашу, грозочку ненаглядную… – бабуля вцепилась в Шуру. – Ой, какая сильная стала! Что же не помнишь меня совсем? – Бабуля прослезилась.

Шура отвела глаза:

– Помню… – она протянула платок, что приготовила в подарок, а у самой на глазах выступили слезы.

Она ярко вспомнила, как ей хорошо здесь было в детстве. Так светло и тепло ей нигде не было, и она непроизвольно проговорила:

– Хочу, чтобы сейчас было, как раньше…

Бабуля погладила девушку по голове:

– Ну что ты… Здесь всегда хорошо. Пойдемте в дом. У меня уже тюльпаны с нарциссами зацвели… Посмотрите, как я дом украсила к празднику, прямо чувствовала, что вы приедете… – бабушка была очень рада и не скрывала этого.

В доме действительно было очень уютно и красиво: гостиная была заставлена стариной мебелью; потолок украшала хрустальная немецкая люстра восемнадцатого века; такие же подсвечники висели на одной из стен; другую стену украшал старый гобелен.

Шура стояла у большого кресла и, задумавшись, положила на него руку. На этом кресле она с Германом умещалась когда-то сидеть вдвоем. Они тогда часто смотрели вместе красивые книги с картинками…

Гонщик, не думая долго, тут же и рухнул первым на это кресло.

– Слезай, я первая к нему пришла, – разочаровалась волшебница.

Герман посмотрел на подругу с усмешкой:

– А я первый сел!

– Вылезай, оно мое! – тащила его за руку Шура.

– Да с чего это? Это дом моей бабушки, а не твоей!

– Дети, успокойтесь, – вмешалась бабуля, подошедшая с полным подносом еды. – Сядьте вместе, как раньше. Это же ваше общее кресло.

– Никогда! – выкрикнули они хором.

– Слезай, давай, – прорычала Шура, и глаза ее сверкнули. Тут она почувствовала, как ее развернули и толкнули Герману на колени:

– Харе скандалить! Надоело уже… – пробасил Макс.

– Что лезешь, куда не просят? – пыталась Шура встать, но ее гонщик не отпускал. – Из-за тебя все… Да отпусти меня!

– Ты вроде бы хотела сидеть на кресле, – Герман ее крепко обнял. – Сиди!

Последнее прозвучала каверзно. Шура чуть было не задымилась, и в этот момент ее друг подвинулся и посадил рядом – как в детстве. Но через пару секунд встал и пошел к Максу картины на стенах смотреть.

Шура осталась сидеть и приходить в себя. Он снова решил посмеяться над ней. Как она могла быть настолько не внимательной? Ведь он увидел, как она подошла к этому креслу, увидел, что девушка предалась воспоминаниям, и решил над этим посмеяться и, как обычно, все испортил!

Макс ходил по богатой, искусно обставленной гостиной и восхищался работами древних художников. Картины изображали фэнтезийные миры, иногда богатырей или чьих-то рыцарей, королей… Но больше всех Максу понравился князь в золотых доспехах, в длинном плаще. Такое у него благородное, светлое и красивое лицо было! Он ему кого-то напоминал…

– А-а! – протянул Герман. – Это картины по сказкам еще нашей прапрабабушки. Тогда, якобы, это было модно, – объяснил друг.

– Значит, это… Примерно, конец восемнадцатого века… – задумался Макс. – Не было такой моды! Сдается мне, это гораздо древнее… А вот этот гобелен… Он вообще больше на шумерскую тематику тянет.

– Нет у нас ничего про шумеров, – быстро заверил Герман, пока Макс весь бабушкин дом не перевернул, а это Макс спокойно мог устроить! – Это подделка.

Макс внимательнее разглядывал изображение. Темное небо. Неизвестное созвездие, и воин странно одет, словно сделан из металла. В руках у него оружие похожее на молнию. Но этот персонаж на Зевса не был похожим. Что-то космическое просматривалось в рисунке. И везде знаки, похожие на шумерскую письменность. В этом Рыжий уже хорошо разбирался.

– Странный герой, – уходя, сказал он. – Никогда не видел ничего подобного. Надо поискать чего-нибудь о нем в библиотеке твоего отца.

– Я такого там не видел, – быстро заявил друг. – Там такого нет.

– Откуда тебе знать? – возмутился Макс. – Ты туда даже не заглядываешь и представления не имеешь, в каком порядке полки расположены! Какую последнюю книгу ты в руках держал? Эксплуатацию «Мазда-7» или «БМВ»?

Герман завелся и его затрясло:

– Я? Я…

– Мальчики, садитесь за стол, – прервала их бабушка.

* * *

В этом домике у Шуры была своя маленькая комнатка, больше похожая на кладовку или чуланчик. Она находилась между первым и вторым этажом, поэтому была с низким потолком. Скорее всего, она и должна быть гардеробной или кладовой, так как соседние комнаты таковыми и являлись.

Шуре очень нравилась ее комнатушка. Большое до пола окно. Коричневые занавески, Кровать, старинный шкаф и большое зеркало. Только это и вмещалось в такое маленькое помещение. Несмотря на большое окно, комната была темной.

Когда-то в детстве, она с Германом пряталась в шкафу, и там они рассказывали друг другу страшилки. Было даже такое, что они вместе засыпали в нем…

Сейчас в комнате было пыльно, но она Шуре нравилась.

Ее детская шкатулка так и стояла под кроватью. А в гардеробе девушка обнаружила старую длинную байковую сорочку с воздушными шариками, которая ей уже давно была мала. Шура коснулась лицом мягкого материала и вдохнула влажный воздух. Сорочка пахла детством, счастьем и солнышком.

– Старые тряпки обнюхиваешь… – усмехнулся друг, который без стука вошел в комнату девушки. – Это на тебя похоже. Полная безвкусица!

– Заткнись! – выкрикнула она, и ее глаза предупреждающе сверкнули.

– Идем помогать, – Герман по-хамски, за футболку выставил подругу за дверь. – Скоро эти приедут, а у нас ничего не готово. – «Этими», естественно, были Димка, Андрей и Ирина.

Шура терпеть не могла готовить. Вернее, готовить она любила, но только волшебные снадобья из их родовых рецептов, а вовсе не обычную еду. В ней Шура не видела смысла. «К чему питаться тем, что не приносит практической пользы?», – часто повторяла она.

Дело в том, что в семье каждого волшебника готовили блюда по родовым рецептам, специально подходящих их роду. Эта еда была полезной, и для восстановления сил ее требовалось не очень много.

Бабуля Германа была волшебницей, но из-за гостей и внука готовила разную пищу, привычную для людей. Шура всю эту пищу называла «нерациональным переводом продуктов насмарку». При мысли о готовке ее охватывала темная тоска, вперемешку с ленью. Но к ее большому счастью, праздничная пища была уже готова.

Им с Германом оставалось нарядить зал, который уже был обставлен первоцветами. «Что тут наряжать?», – думала Шура. – «И так слишком живо и до тошноты пафосно». Зал, и правда, был красивый, обставленный дорогой стариной мебелью.

– Проверьте все светильники на стенах и на полу, – скомандовала бабушка. – И натяните праздничные ленты под потолком.

Наспорившись и переругавшись, через час Герман с Шурой все же справились со своей задачей.

Шура с грустью ждала этот праздник. Ей даже не хотелось о нем думать. Какое может ждать Восьмое марта девушка, которая никому не нужна?

Ведь она точно знает, что в лучшем случае, получит магнитик от Макса. Макс всегда ей дарил скромные подарки, чтобы не ругаться с Германом, который ревностно относился к проявлениям внимания друзей в отношении Шуры.

Еще, возможно, подарит какое-нибудь душистое мыло Кузенко. Ведь он теперь играет роль ее жениха. Но это не считается. Кузенко засыплет конфетами и открытками полшколы особей женского пола.

Вот другое дело будет у Ирины. Наверняка у подруги будет все по-взрослому. Цветы, тортик, кулончик в виде сердечка с фоткой любимого или колечко… А там и поцелуй…

Шура вспомнила, как сама поцеловала Германа, когда за ними гнались маги, чтобы тот расслабился и дал доступ к своим силам, так как ее энергии уже не хватало. Это было внезапно и так быстро. Она боялась, что он снова будет над ней смеяться и прикалываться над этим, но он молчал. Он молчал, как будто ничего такого с ними не случилось. И Шура даже не знала – расстраиваться ей или нет? Что может быть хуже издевательства или полного игнорирования и безразличия? Она не знала ответ. Ей в любом случае было тяжело.

Шура вздохнула. Для нее не существует Восьмого марта.

– Что же ты так вздыхаешь, детка? – приобняла ее бабушка.

Шура на нее посмотрела, и с ее губ были готовы – как в детстве – сорваться все желания и все горечи. Но она сдержалась, понимая, что где-то поблизости тот самый хищник, который держит ухо востро и не упустит возможности ее больнее ударить.

Бабушка Софа, как в детстве, погладила ее по голове:

– Нас всех обучали в наших школах, что бы мы следили за своими желаниями. Ты помнишь, почему?

Шура утвердительно махнула головой. Как же ей не помнить? Волшебник должен иметь чистое, благородное сердце, чтобы быть на стороне Света.

– Потому что они исполнимы, – ответила бабушка, словно зная, что девочка не смотрела на желания под другим углом. – А желания рожденные сердцем имеют большую силу. Стоит только пожелать, тем более тебе. Ты же у нас из особенного рода.

Да, бабушка Софа всегда ей об этом говорила. Она первая рассказала Шурочке о ее роде, роде особенных волшебниц, бывших слуг Тьмы. Шура понимала, что Тьма всегда имела преимущество лишь только потому, что никогда не связывала себя никакими условностями и запретами. Неужели и в желаниях из сердца Тьма тоже может помочь? А может Шура что-то не так поняла?

В размышлениях, девушка не заметила, что время приближалось к позднему обеду, и гости уже давно гуляли по комнатам, знакомясь с необычной обстановкой далеко не бедного дома.

Больше всех от угощения был в восторге Макс. Он пробовал буквально все, кроме мясного – на животный белок у него была аллергия.

После праздничной трапезы ребята уединились в гостиной, и Макс предложил им поиграть. Играли они сначала в «купюру». Денежную купюру прикладывают к губам и дуют. Купюра отлетает. Это место становится первым рубежом. Подходит на то же самое место соперник и делает то же самое. Кто дальше отдунет – у того исполнится одно желание.

Шура решила не упустить момент и отомстить Герману за его жадность, хамство и за то, что он подсматривал за ней, пока она купалась в источнике. Тем более, ей-то дуть не проблема. Ее стихия – воздух!

Макс был первым. Он дунул хорошо и был уверен, что его никто не передует.

Действительно, Димка не додул до его рубежа, но судя по его кислому выражению лица, он даже и не старался.

Ириша старалась на совесть, но и у нее ничего не получилось.

Андрей передул рубеж Макса, и тот громко возмущался:

– Вот скажи мне, что у тебя плохо получается, а? – обращался он к Ниндзя.

Подошла очередь Шуры. В глазах ее мелькнула молния, и волосы стали разлетаться, словно их колыхал сквозняк. Она дунула, и купюра с быстрыми разворотами отлетела в другой конец комнаты к самому окну. Все онемели, кроме Германа:

– Что? Это тебе сквозняк помог!

– В комнате все окна и двери закрыты! – возразила она

– Так нечестно! – продолжал он.

– Скажи лучше, что ты боишься меня не передуть!

– Я?! – у Германа глаза почернели, он фыркнул и поднял купюру – Посмотрим.

Герман встал на назначенное место, и все молчали, глядя, как он напряженно готовился. Когда он дунул – купюра поднялась и медленно полетела к Шуриной границе, но не долетела два сантиметра.

Шура от радости подпрыгнула и обняла подругу, которая с возгласом ликования тоже бросилась ей на шею.

Макс присвистнул и спросил победительницу:

– И какое же твое желание?

Шура молча вышла, и все затаили дыхание, дожидаясь ее. Девушка вернулась с шапкой шута и надела ее на Германа:

– Теперь говори, – приказала она.

Никто ничего не понимал. Казалось, на глазах друзей происходило нечто, что касалось только двоих: Шуру и Германа.

Гонщик посмотрел на подругу убийственным взглядом, затем покраснел и тихо, практически неразборчиво, сказал себе под нос:

– Я самый неуклюжий шут, достоин быть… В общем, все! – прервал речь он, сорвав с головы шапку.

Шура вцепилась в нее:

– Ты не договорил! Надень и скажи, как положено!

Со стороны это все смотрелось детским капризом, друзья ничего не могли понять, лишь Димка смотрел на всех искоса.

– Они все равно ничего не знают, и для них это ничего не значит, – Герман уже подсмеивался над Шурой, поняв, что ее никто защищать не собирается.

– Надень шапку! – закричала она. – Это мое желание!

С лица гонщика сошла победоносная улыбка. Он неохотно нацепил головной убор и, снова покраснев, засопел.

Все снова ждали.

Ирина что-то хотела сказать, но Дима дал ей знак молчать.

– Я неуклюжий шут… – тихо и очень быстро забубнил Герман. – Достоин быть лишь твоим рабом, служа тебе во всех измерениях…

– Не так! – Шура уже злилась.

– А что он сказал не так? – ничего не понял Макс, а Ирина пожала плечами.

– Тебе и так сойдет! – зло огрызнулся Герман. – Я, вообще, как надо не помню!

– Ты должен был сказать…

– Довольно игр! – перебил их Димка. – Превратили развлекаловку в ритуальное посвящение!

– Нет уж, – вдруг возразил гонщик. – Я тут все сказал, а вот она свои действия не закончила.

Шура резко отступила, словно получила от друга удар. Как она могла забыть? Еще в детстве они любили играть на спор. Обычно залогом их спора были: конфеты, игрушки, кто будет мыть посуду, или кто будет поливать цветы…

Но они подрастали, менялись правила, и Герман тоже изменился. И год назад он изменил условия споров.

Теперь, если Шура проигрывала – она надевала шапку шута и произносила: «Я – не Шура, а самый настоящий, неуклюжий и отстойный шут, который недостоин даже быть слугой Шумахера. Отныне весь этот день я беспрекословно его слушаюсь и учусь быть хорошей рабыней!».

Герман после этого, по обычаю, целовал ее в лоб, и она уже за ним ходила, как слуга. Обычно, он ничего плохого не просил. Разумеется, издевался, но это было: уборка в его комнате, глажка его вещей, которые он по несколько раз заставлял переглаживать. Если он куда-то шел – она несла все его вещи. Еще он заставлял ее учиться. Учить географию и математику – самые ненавистные для нее предметы. Задавал ей, как правило, очень много. И сидел с ней рядом, читая какой-нибудь журнал про автомеханику.

Если проигрывал он, то он должен был сказать: «Я не Герман, и никакой не гонщик, а самый неуклюжий шут – отстойщик. Достоин быть лишь тебе рабом, служа во всех измерениях: на свете этом и том. Прими своего раба!».

И по условию, она должна его была поцеловать. Еще при принятии правил Шуру это возмутило: если она выигрывает, так еще и целовать его должна?! С какой это стати?! Но Герман победоносно ухмылялся: «Ты сначала выиграй! Думаешь, мне так целоваться хочется с тобой – неумехой! Ты себя давно видела? Мне это условие, может, для целеустремлённости надо, чтобы азарт поджечь!». Было ужасно обидно.

Впрочем, он до сегодняшнего дня всегда выигрывал. А сейчас мстил, зная, что при всех она не будет целовать его, а значит – он рабом ее не будет, как и обусловлено.

Шура побледнела. Ясное дело, он не хотел с ней целоваться. Все это он сейчас делал ей назло.

– Ну? – Герман нагнулся к ее носу, подняв одну бровь.

Теперь Шура покраснела как рак.

– Эй, а что она должна сделать? – Макс уже предчувствовал, что друг опять вылезает сухим из воды за счет других.

Гонщик же прошептал в ухо подруге:

– Я просто так не сдамся.

– Я предлагаю другую игру, – перевел тему Андрей.

Всех это устроило. Все остались в гостиной, кроме Шуры. У нее желание участвовать во всех этих громких сборищах уже отпало. Она пошла к себе, чтобы все обдумать и остыть, а то до сих пор краска с лица не сошла. Ведь он снова ему проиграла. Он всегда так: выигрывает всеми доступными способами, всегда выкручивается…

Шура задумалась… Сегодня Восьмое марта.

Герман бабушке подарил формы для выпечки. Действительно, бабуля любила печь и новые, антипригарные формы ей были как нельзя кстати.

Макс Шуре подарил классную авторучку. «Такие ребята нам дарили в пятом классе…», – подумала с грустью она.

Димка вручил семена. Он знал, что для волшебника – это один из ценных подарков.

Андрей ей подарил памятную книжку. Но книжку непростую. Ценность ее была в том, что она не хуже интернета выдавала информацию, когда ты что-то забыл. Но выдавала только в том случае, если ты, хоть немного, но знал ответ. Книжка была, как считыватель ума. Если знал – она даст ответ, не знал – не даст.

Герман ей ничего не подарил. Он промолчал, словно ее не было. Ирине он вручил косметичку, а Шуре – ничего.

Что подарил Андрей Ирине, Шура так и не успела спросить. Но, вероятно, тот браслетик, что на ее руке красовался. Уж слишком она часто его трогала и нежно смотрела.

Шура вошла в свою темную комнату и села на пол. «Все бесполезно. Никогда уже не будет, как было раньше…», – подумалось ей. И тут она вспомнила слова бабушке Сони: «Желания, рожденные сердцем, имеют большую силу. Стоит только пожелать, тем более тебе. Ты же у нас из особенного рода…».

Шура крепко обняла коленки и закрыла глаза. Слезы потекли из глаз: «Я желаю… Я желаю, чтобы он открылся. Чтобы он не скрывал себя, как раньше. Все, как раньше…», – загадала она.

Сколько она так просидела одна, Шура не помнила. Она потратила много энергетических сил на медитацию желания и упала на пол, ни о чем не думая. На душе у нее стало спокойно, и уже не важно было: сбудется желание или нет. Она ведь и так в это не особо верила. Все чудеса обходили ее стороной, словно недостойную, и она к этому привыкла.

Тут ее взгляд остановился на детской шкатулке. Там лежали все ее детские подарки от Германа. Шура ее называла «сокровищница». Она достала ее и открыла. Статуэтка черной кошки, наклейки с кошками, солдатик, деревянный наконечник для ручки в виде кошки, бантик, оторванный от резинки. Его тоже Герман подарил, когда Шуре исполнилось четыре года.

И тут Шура спохватилась: «Где малахитовый браслет?»…

Дело в том, что два года назад, летом, за летние школьные занятия, Герман ей дарил малахитовые камушки, которые предоставила ему бабушка. Когда браслет был собран, и прошел год, бабушка Софа за праздничным ужином рассказала очередную байку про мистику малахита:

– В нашей семье такой браслет был связующим звеном.

– Это как? – поинтересовался тогда Макс.

– Наш прапрапрадедушка был очень застенчив и никак не мог жениться – очень стеснялся девушек. А в него была горячо влюблена одна очень красивая девушка, которая достала один большой волшебный малахитовый камень из труднодоступной горы Парфенос. Она раздробила этот камушек на девять маленьких и вдела в них серебряную цепочку. Когда наступил день рожденья нашего прадедушки – она сняла один из камушков и подарила ему.

– И что? – усмехнулся Герман. – Понятное дело, она сама к нему подошла и завязала отношения.

На это бабушка хитро улыбнулась:

– Не все так просто, сынок. Я говорила, камень тот был не обычный. Все камушки стремились к единству, к одному обладателю. А сам малахит является камнем исполнения желаний. Девушка та подарила камушек и уехала. А дед-то наш места себе не находил. Камень исполнил его желание и дал ему смелости. Он нашел любимую и признался ей в своих чувствах. Они и стали родоначальниками нашего клана.

– И ты заставила меня наш семейный браслет подарить вот ей?! – возмущено взвизгнул гонщик, указывая на Шуру.

У бабули лукаво заблестели глазки:

– У нас девочек больше в семье нет, а Шурочка росла у нас. Пусть твой подарок принесет ей счастья. Уже много поколений девушек через эти камушки находили любимого.

– Что? – сморщился внук. – Ты о чем?

– Кому камни она подарит, тот и будет ее судьбой. Там все камни одного цвета и похожие, но есть один оттенком в бирюзу. Этот камень избранника, – объясняла она девушке.

– Хватит ей голову забивать всякой чепухой! – разозлился Герман.

На этом историю бабушка и закончила.

Для самой Шуры подарок, пусть хоть и косвенно от Германа, был символичным и судьбоносным. Он ведь ей все камни подарил. Это, наверное, тоже что-то означало. Она понимала, что его семья ее принимает, как родную, поэтому и позволяет ей преподносить такие подарки.

А Макс намекал, что у него скоро день рожденья, и он хотел бы проверить мистику камня, чисто в научных целях. Герман орал на него, мол, у того совсем мозг заржавел и продырявился…

Шура тогда долго думала, что делать с таким подарком. И решила, что логичнее было бы вернуть его в семью друга. Но потом передумала. Она страшно захотела отдать тот камень Герману и голову ломала, как сделать это. Даже подумывала подсунуть или запрятать камушек в стенах его комнаты…

Но тут случилось ужасное. Камень исчез!

Шура плакала, искала, даже использовала магию, но ничего не срабатывало, словно камень на месте и никогда не терялся. Тогда она уже с помощью волшебства проникла в старый бабушкин дом в Николаевке и убрала браслет, как отслужившую вещь в детскую сокровищницу…

Сейчас девушка вспомнила о малахитовой реликвии и, не найдя ее, страшно удивилась. «Не может быть! Я заклинание на шкатулку наложила… Если ее вскрыли – я бы узнала об этом!», – Шура вспотела. – «Мистика…».

– Ты ищешь это? – у Германа с ладони свисала цепь с заветными камушками.

Шура буквально подлетела к нему:

– Верни, это же мое!

– У тебя семейные вещи валяются под кроватью со всяким мусором!

– Это… Это… – Шура запнулась, понимая, что из сказанного он снова сделает издевку.

– Еще скажи, что там нет мусора, – Герман подошел к открытому окну и набрал полную грудь вечернего воздуха. – Это ты так относишься к ценным вещам, да?

– Да, я к ним так отношусь! – не понятно из-за чего взбесилась Шура. – И он всегда будет лежать со старым хламом, который подарил ты!

У Германа злобно сверкнули глаза и напряглись скулы. Он развернулся к окну:

– Тогда он тебе не достанется! Не будешь ты нашей, понятно? – и он швырнул его на улицу, под беззвучный писк подруги, у которой застрял ком в горле, и она не могла, ни дышать, ни говорить.

Видно, эта проделка друга так вышибла ее из колеи, что девушка бросилась к окну, чтобы спрыгнуть вниз за браслетом, но Герман ее не пускал, крепко сжимая в объятиях.

Что потом было?..

Шура его обняла и ревела. А потом…

Или ей показалось?..

Она с ним целовалась. Невероятно. Ветер нежно трепал ее волосы и ресницы, которые блестели от мелких капелек слез. Все кружилось как в урагане. Вся Вселенная была такой родной, а звезды зажигались фейерверками.

Разве он может быть таким нежным?

Все как сон…

Сколько они так стояли под покровом ночи?..

Кружилась голова. Все тело стало ватным. Она помнила его плечо. Казалось, на щеке до сих пор отпечаток его свитера. Неужели они, как в детстве, валялись на ее кровати, и она уснула на его плече?

Запах…

Это его туалетная вода. В комнате все еще пахло им…

Шура подняла голову с подушки. Она лежала на краю кровати. Была глубокая ночь. Постель была застеленной, а Шура лежала в одежде поверх одеяла укрытая старым шерстяным пледом.

Что же произошло?

Неужели снова показалось?

Может, ничего и не было?

Шура была уже готова поверить, что уснула во время медитации, но тут увидела на своем запястье малахитовый браслет. И все девять камней были на месте. Только один отколотый был.

У Шуры затряслись руки. Она ничего не могла понять. Девушка встала и прошлась по комнате. И ей бросился в глаза подарок. Это был набор из масел, что она хотела подарить маме.

– Придурок! Ты такой придурок! – заплакала она. – Почему ты не можешь быть нормальным?

Небо уже светлело. Шура до рассвета стояла и смотрела в окно на мерцающие звезды. Она хотела верить, что все происшедшее с ней было правдой, что пусть совсем на немного, но с ней был настоящий Герман, Герман ее детства. Ей очень хотелось, чтобы эта сказка не кончалась.

Но она отлично понимала и другое: только прошедшая ночь будет помнить их Волшебную тайну, а дневной свет снова скажет: «Не верю!», – и будет доказывать, что ничего этого не было: ни того Германа, ни поцелуев, ни…

И вновь вернется обыденность, где есть тиран и ее бедствие. Но как же не хотелось в это верить…

Шура встретила рассвет, улавливая еле заметный запах друга.

Это был ее самый прекрасный женский праздник. Волшебно, невероятно и все неправдоподобно.

Но это был ее день.

День исполнения ее желаний…