Текст книги "Призрак. Праздничные истории"

Пасха

Весна уже обжилась и гуляла на всю катушку. Погода была практически летней, вылезала салатовая трава, распускались первоцветы, деревья украшались свежей вязью. Вся природа готовилась «воскресать» и ждала Пасху.

Максу тоже нравился этот праздник. Уже почти восемь лет семья Германа Мухер спонсировала его. Восемь лет назад Макс с родителями попал в аварию и очнулся в больнице. Этот случай изменил его жизнь. После больницы он попал в детдом…

Максим отрывками помнил прошлую жизнь в семье. Практически ничего. И чувства к родителям, к прошлому были опустошенными, словно запертыми где-то глубоко. Он ни сожалел, ни плакал, и как-то адаптировался к новой реальности. Тогда-то и пришёл к нему дядя Марк.

В детдоме, куда попал Макс, содержались только те дети, за которых платили спонсоры. За Макса платил Марк. Отец Германа Максу сразу понравился. К тому же, он тоже любил космос.

Вскоре Марк познакомил подопечного с сыном. Герман тогда был открытым ребёнком, но его «почти сестра» оказалась несговорчивой, вредной и ревнивой. Тогда Максим понял, что все причуды Шурочки сын Марка терпит и ради нее порвет дружбу с любым. Это не входило в ближайшие планы Макса. Рыжий не захотел сдаваться.

Он решил найти путь к сердцу капризной девчонки и стал также её жалеть, как сын Марка. Он понял, что эта страшненькая малышка – главная в окружении друга. Её баловала вся семья Германа, и относились к ней, как к королеве. Но она смотрела только в глаза своего друга.

Макс понял, что слабость девочки – это он, Герман. Ради него она горы свернет, да ещё с таким характером!

Максу Шура нравилась. Вернее, он даже не знал: то ли она ему просто нравится, то ли он привык к её присутствию. Он даже отдельно, без нее, себя с другом не представлял. Какая может быть тусовка без орущей Шурки – скукота, да и только. А потом, Шура ему и в его поисках подсказывала, давала идеи, когда он расшифровывал древние карты, что находил в горах или в библиотеке дяди Марка, которая была огромной.

Ещё в гости к дяде Марку иногда приезжала бабушка Софа. Эта грамотная, начитанная старушка была хитрой, но очень знающей. Почему-то она называла его Дракончик. Рассказывала легенды, на которые не давала ответы, словно играла с ним. В этом году она должна была приехать к Пасхе. То ли просто на праздник, то ли у неё какие-то еще были дела.

В семье Мухер очень чтили этот праздник. Затевалось большое веселье, на которое приглашали родственников, коллег и друзей. Но для Макса именно приезд бабули был лучшим праздником. Он чувствовал, что в этот раз его обязательно ждут новые открытия, ведь он повзрослел, и в этот раз сможет выпытать у старушки больше ответов на свои вопросы.

Было раннее субботнее утро.

Макс, по обычаю, в этот день пришёл к другу, чтобы поехать с ним за продуктами на рынок. К его большой радости дверь ему открыла бабушка Софа.

– Ты как раз вовремя, Дракончик, – вместо уместного «здравствуй» сказала она. – У меня для тебя подготовлено наиинтереснейшее поручение.

Наверное, это было самое лучшее, что мог Макс от неё услышать. Только старушка хотела рассказать о «наиинтереснейшем поручении», как из комнаты вышел внук. По внешности Макс понял, что друг не собирался никуда ехать, и заспанное недовольное лицо это явно подтверждало:

– И чего ты сейчас привалил?

Макс не понял:

– На рынок ехать.

– Герман, – вставила укоризненно бабушка.

– Опоздал, – отвернулся гонщик. – Финиш был ещё вчера. – Потом он злобно обернулся и заорал: – Я тебе вчера сколько раз звонил?! Тебе, я смотрю, мобильник вообще ни к чему!

– Герман, – повторила старушка и обратилась к непонимающему Максу. – Вчера мы уже все приобрели, – пояснила она.

– Я приобрёл! – перебил внук. – Без этого рыжего дезертира.

– Сейчас ты полностью в моём распоряжении, – добавила бабушка, но её снова перебил Герман, заходя в ванную комнату:

– Ага, только без моего участия.

Герман захлопнул за собой дверь, и там послышался шум воды. Разговор окончен.

Макс понял, друг обижен, что вчера ездил за покупками без него. А вчера вечером Макс спал. Он накануне, смотрел до утра в телескоп и рисовал звездные значения, сравнивая их с другими картами. Это занятие мальчик любил. До обеда он разбирался с собранным материалом, а пообещав, заснул прямо на картах и проспал до сегодняшнего утра.

– Максим, проходи завтракать. Нехорошо разговоры вести на голодный желудок, – предложила старушка.

Действительно, Макс был страшно голоден. Он даже переодеться не успел, так и не умывшись, побежал к ним, боясь опоздать. Герман был очень пунктуальным и не терпел задержек даже у друзей.

Кухня семьи Мухер была светлой, в бело-лимонных тонах. Она, в отличие от библиотеки, была очень современной и оборудована техникой по последнему слову, может даже и излишне. Максу половина казалось ненужной. Допустим, если в семье почти все вегетарианцы – зачем им гриль? Мясо ел только Герман. Впрочем, многое в ней было оборудованно ради него, ведь он – единственный сын.

Ещё внимание Макса привлекла птица, изображенная на календаре. Апрель украшала Жар-птица.

Макс помнил хорошо, что на Благовещение многие старые бабушки пекли печенье в виде жаворонков. В семье Германа было все наоборот. Они пекли «птиц» на Пасху и прятали в одну из них каменное перышко похожее на льдинку. Это перышко сулило нашедшему счастье или удачу и приносило радость, когда оно таяло. Макс уже восьмой год ждал, когда же оно ему выпадет. Чаще всего перышко доставалось дяде Марку. Бабушка Софа всегда утверждала, что Марк везучий. А вообще, перо уже доставалось всем, кроме Макса. Макс очень надеялся на этот год, он надеялся через везенье от перышка найти НЛО.

За плотным ранним завтраком старушка казалась ещё более загадочной. Глаза её сужались в улыбке, придавая лицу хитрый вид:

– Ешь больше, Дракон должен насытиться, – повторяла она.

– Все должны сытыми ходить, а не только драконы – заметил Макс. – А что за дело ко мне?

Старушка ещё сильнее прищурилась и ответила:

– Дело очень деликатное, очень, – почти прошептала она. И выждала таинственную паузу. – Тебе вот что нужно сделать: попасть в село Рассохино; найти заброшенный храм, а от него – тропу под речку; выйти по каналу к старому домику Тайги, который у деревянного мостика; передать ей подарок и лечебные травы. Мне сказали, что моя подружка очень болеет, – бабушка Софа снова лукаво улыбнулась. – Тебе нужно успеть.

– Какие травы?! – не понял Макс. – Лекарства ей нужны! Давайте, я поеду и узнаю, какие ей лекарства нужны, а потом – куплю.

Бабушка изменилась в лице. В глазах появилась недовольная искра, которую Макс часто видел у друга:

– Без самодеятельности, – отчеканила она. – Если я даю травы – везешь травы! И подарок не забудь.

На этом, собственно, разговор был окончен. У Германа сразу упало настроение – к бабе Софе можно было уже и близко не подходить и вопросы свои не задавать. Единственное, оставалась надежда, что к Пасхе все переменится, и она подобреет – все же, праздник – вот тогда он от неё не отстанет!

А сейчас, Макс озадачился, где же находится это село Рассохино? Сколько он жил, но припомнить о таком селе не мог ничего. Макс залез через смартфон в интернет. И увидел упоминовение: «Рассохинский карьер». Но о селе не было ни слова. Макс решил подойти к бабуле, чтобы расспросить её подробнее, как и на чем добраться до нужного места, но, посмотрев на нее – не решился. Тогда он решил ехать к карьеру. Наверняка там найдётся хотя бы заправка, чтобы расспросить людей. За этими мыслями Макс не заметил, как Герман уже вышел из ванной и даже успел поесть. Когда тот направлялся в свою комнату, он его и поймал:

– Все, одевайся, – начал он. – Сейчас едем к Рассохинскому карьеру.

Герман сморщил нос и посмотрел на него прищуренными глазами, ну точно, как его бабуля:

– Я в этом не участвую, – произнёс он с остановкой на каждом слове и уже быстро добавил. – Даже не подходи, меня нет! – и закрылся в комнате.

Макс понял, что его о чем-то просить – бесполезно. Надо выждать, пока друг отойдет. Вот как бабка его – к празднику.

Макс решил ехать на автобусе до завода, а там прогуляться до карьера пешком. Он забрал приготовленную сумку для старушки Тайги и отправился в путь, хотя, как туда добраться себе представлял плохо. Вот у Германа был талант находить нужную местность. Ему достаточно было задать параметры, объяснить или показать карту, и он понимал: куда ехать, и где, примерно, это место искать. Но сейчас Максу приходилось это делать самому.

Автобус задерживался, а тут еще, как назло, и дождь заморосил.

Макс уже начал нервничать. Он боялся, что этот тайный домик и до вечера не найдёт, и ему пешком назад идти придётся. Но ждать не пришлось слишком долго, вскоре подошёл современный красивый автобус, который был наполовину пуст. Да и не мудрено, ведь выходной, люди готовились к празднику.

В автобусе Макс разговорился с кондукторшей, он решил узнать у неё, где находится это Рассохино.

– Так ведь нет такого села, – удивилась полная женщина.

– Как нет?! – ужаснулся Макс. – Должно быть, там – недалеко пруд и церковь брошенная, а еще – канава.

Кондукторша задумалась, её лицо приобрело глуповатый вид:

– Ну, не знаю. Карьер там сейчас есть, а людей расселили, дома бульдозерами сровняли с землей.

– И?

Кондукторша посмотрела на него непонимающе:

– Сказала же тебе, нет села, карьер там. Лишь церквушка печальная стоит, разоренная охотниками за золотом. Так ведь нет там золота. Церковь ещё до революции опущенная была. Место там нехорошее. Её даже восстанавливать не стали. Странная она, ненашенская.

Макс от волнения вспотел: «Села нет, но храм стоит. Существует ли там этот домик Тайги? Бабуля же из Крыма, откуда ей знать, что села давно нет? Может она лет пятьдесят не была у подруги?».

И тут он вспомнил, как старушка говорила про дорогу: «Найти заброшенный храм, от него – тропу под речку…», – речка, а не пруд! – «…выйти по каналу к старому домику Тайги, который у деревянного мостика».

В душе парня зажглась надежда. Конечно, даже если нет села и домика Тайги, то уж этот странный храм стоит посмотреть! Макс уже ничуть не жалел о своей поездке. Единственно, ему было не с кем разделить свою радость о находке, ведь древний храм, который был разрушен еще при царском режиме – это огромная тайна и великолепная находка. Загадка, которую стоит разгадать. Была бы там ещё до кучи Тайга – Макс и её бы расспросил, возможно, она знает некоторые легенды про этот храм.

Специально для Макса кондукторша сделала остановку рядом с карьером:

– Вот твоё село Рассохино! А вон там в зарослях, в низине, если приглядишься, руины церкви.

Макс поблагодарил женщину и воодушевленный направился к храму.

Дождь закончился, оставив после себя сырость. Дорога, проложенная бульдозерами, была не вязкой, так как дождь был не сильный, поэтому идти было не очень сложно. Главное – обойти все раскопы.

Чем ближе он подходил к низине, тем больше понимал, что у руин находится аномальная зона. Макс уже их чувствовал органически. Когда он заходил на аномальные зоны – у него всегда повышались давление в голове, немели руки, а в ладонях ощущалось лёгкое покалывание. Потом все вставало на свои места, и он мог проводить полноценные исследования. Разумеется, если Макс не терял сознания, или еще непонятно как не выбывал из аномальной зоны.

А вообще, все эти зоны – такие разные! Кто бы мог все объяснить? Наверное, мог бы Колька-одноклассник. Ведь он физик, все знает!

Макс решил, что обязательно в следующий раз возьмёт его изучать зону возле этого храма. Вдруг чего накопают и поймут? Чем чёрт не шутит?

Когда Макс дошёл до низины, то увидел, что храм стоит на возвышенности и до него ещё идти и идти. Но общая картина уже вырисовывалась достаточно хорошо.

Постройка была не византийской – совсем другая стилистика, кладка, вероятно, из белого, обтесанно-округлого кирпича, который от старости стал грязно-коричневым. У храма отсутствовала верхняя часть, и трудно было представить, какой формы была крыша: купольной или угловатой, хотя в одном месте часть крыши и сохранилась. Окна были арочными внизу, и круглыми – вверху. Это очень отличало эту церковь от обычных.

Подойдя поближе, Макс понял, чем его поразила кладка. Она была просто невероятной для такой постройки. В швах почти не было видно связующего материала, а высокий фундамент был литой, единый, такой же была и главная лестница с мелкими ступеньками. Вторая лестница вела на верхний ярус. И самое странное: на этом ярусе был узорчатый дверной проем, маленький и открытый, как будто игрушечный.

Там сейчас сидели голуби, которые облюбовали это место. «Неужели для птиц?», – удивился догадке Макс.

Он еще не встречал таких верований, у которых в храмах строили бы отдел для птиц.

Осмотрев храм вокруг, Макс вошёл внутрь помещения.

В передней части храма отсутствовал пол, а может – зарос травой.

На стенах едва проглядывались древние изображения и письмена. Язык Максу показался похожим: что-то между древнешумерским и древнешорским.

Он сфотографировал стены и прошел в центр храма. Там имелась каменная узорчатая кладка, и тоже с рисунками и надписями. Макс некоторые фразы даже смог понять: «Место Великого верховного», «Да станет просящий с нами».

Что было удивительно, так это рисунки огненных перьев. Они присутствовали везде, где – в изображениях, где – в буквенных символах, где – в узорах…

– Такое ощущение, что это храм некоей птицы, – подумал вслух искатель, а птичий гомон вокруг словно поддакивал этой необычной догадке.

Макс осмотрелся вокруг, и его догадка начала приобретать черты реальности.

Роспись была почти во всех местах сбита, или очень выцвела и померкла от сырости. Здесь сохранился малый купол, из которого выпало несколько кирпичей. На его поверхности еле проступало некогда золоченое солнце и неизвестные знаки. Максу даже показалось, что он их видел где-то.

Вместо алтаря в восточной стороне храма имелся небольшой… то ли, домик, который был некогда украшен лепниной и покрыт камнями. Макс сделал этот вывод из-за выемок, которые остались от них.

«Это дом птицы. Или её алтарь», – подумал он.

Над «домиком» как бы нависала почти разрушенная статуя птицы, которая выдавалась из стены храма. Она была настолько облезлой и разрушенной, что было тяжело понять, какого вида была эта птица. «Впервые вижу каменный храм птицам», – мысленно он подтвердил свою догадку, хотя уже понял, что ничего не знает о такой религии…

Исследовав храм, Макс направился искать тропку вниз, к речке. Дело это оказалось не таким и легким. Храм стоял внутри зарослей, и тропинки там даже не предполагалось.

Максим раза три обошел вокруг храма, поцарапав себе лицо и порвав ветровку, но так и не увидел ничего хоть отдаленно похожего на тропу под речку.

Когда он уже отчаялся ее найти, то, психанув, ударил кулаком о старое дерево. Ствол треснул, а Макс, потеряв равновесие, упал, скатившись с обрыва куда-то вниз, в кусты. Оказавшись в зарослях, он отряхнулся и осмотрелся. Он находился в низине с северной стороны от храма, который едва проглядывался из-за кустов. Ему повезло – сумка с травами была цела.

Макс попытался найти выход, и тут увидел спуск с возвышенности. Это была тропа, правда, какая-то древняя, каменная. Все это было похоже на чудо. Макс почувствовал себя путешественником-первооткрывателем.

Тропа, слегка заросшая зеленым мхом, вела странными извилинами, но Максим не сходил с нее, боясь потерять дорогу. Наконец, она завела его под землю, в какой-то туннель. Там Максим услышал непонятный гул, но понял, что над ним шумит река.

Под землей было холодно и темно, и ему пришлось воспользоваться фонарем от смартфона. Сверху постоянно капало, а к лицу липла неизвестно откуда здесь взявшаяся паутина. И хотя сердце колотилось бешено – он не боялся. Это было радостное ликование от новых ощущений открытия неизведанного и непознанного.

Когда впереди проредился свет – Макс бегом рванул на свободу. Через несколько секунд он стоял на тропе, которая вела вдоль берега. Чуть вдали он заприметил старенький деревянный домик, к которому вел такой же деревянный мостик. Около домика зацветала сирень, а в клумбах распустились нарциссы.

Макс, торжествуя, направился к месту своего назначения:

– А не обманула бабушка Софа!

Когда он был уже в десяти шагах от дома, к нему навстречу вышла старушка в странном одеянии, чем-то похожим на татарское. Да и сама бабушка Тайга имела, то ли казахскую, то ли татарскую внешность, но в этих национальных различиях Макс разбирался плохо.

– Как же ты долго! И почто Драконом тебя Софушка величает? Дракончик быстро бы тропочку учуял-то, поди… – сказала старушка и повела паренька в дом.

Максим совсем не удивился, когда вошел в избу к старушке. Все было в старославянских традициях, словно время здесь остановилось в седьмом веке.

Все столовые приборы были деревянными, резными.

Полотенца, покрывала, подушки – вышитыми, а ковры, дорожки, покрывала на лавке и сундуках – стеганными.

Макс даже подумал, что находится в музее.

Тайга угостила гостя домашним творогом со сливками, приправленными вареньем, отломила большую краюху свежевыпеченного хлеба и налила очень душистый и необычный напиток. «Сбитень, наверное…», – подумал Макс, проведя аналогию с убранством комнат.

Макс поражался такой ароматной и вкусной пище, но его больше волновал храм и, естественно, он не удержался и спросил:

– Я по дороге к вам встретил чудную постройку, не похожую на обычные храмы. Не знаете, кто ее соорудил и в каких целях? Странно, что ее не восстановили…

– Да кому же ее теперича восстанавливать? Кто из людей нынче такими знаниями владеет? Церкви-то, поди, ремонтируются для молящихся, а энтот храм для кого воздвигать? Доселе и в памяти-то нет, чего ради храм стоит, и какие он границы охраняет…

– А вы знаете?

– Да как же Тайге не знать-то, коли я из семьи стражей.

– Кого?

Тайга взяла в руки вышивку и со вздохом поведала:

– Что же ты никак не уразумеешь? Неужто не ведаешь, что село наше древнее, древнее речки той, под которой ты прошел нынче. Неужто в ваших гимназиях не обучают землеведению?

– Нет, про такие места в школьной программе ничего нет, – еле сдержал смех Макс, а сам пытался прикинуть, сколько же лет старухе?

– А вот и плохо это. Темь это. Тьма – вещь пагубная. Знать надо про свои земли-то. Вот меня с детства обучали, как полагается. Я тут каждый кустик знаю, все ведаю: и под каким деревом гриб нынче вырастет; и где журавль гнездо давеча свил; и куда белка припас спрятала… Ты усмехаешься, мол, ни к чему это знать-то, а я вот, что тебе накажу: если белка там запас уклала – место, то бишь, безопасное, хорошее. Можно спать и врагов не опасаться. И пожара знать не будет. Животные многому могут научить, а места светлые ведать надо. Лес – дом для человеков.

– Расскажите, пожалуйста, про село и храм, – попросил ее Макс, видя, что старушка в «другую степь» ушла.

Тайга, не отрываясь от вышивки, грустно вздохнула:

– Нет нынче села. Мой домик лишь остался и кровушка Финиста золоченного.

– Кого?

Тайга снова грустно вздохнула и продолжила:

– Село наше – Финистово – очень древнее. Оно уходит корнями к племенам пришедшим с севера и голубоглазым Атлантам. Так учили мою бабушку и ее маму, чтобы память о роде нашем не исчезала. Мои предки пришли сюда вслед за Богами тогдашними, которые несли с собой чудо наидивнейшее, красотой краше солнца и ярче и чудеснее огня. То была птица жаркая, летающая по мирам, ибо свободу любила паче золота и яблок молодильных. По сказаниям наидревнейшим, птица сама облюбовала место сие. И там, где она села и построили ей хоромы прекраснейшие, белокаменные, златом украшенные и драгоценными камнями усыпанные. Назначили Атланты стражей, и посвятили их ей, дав им знание тайное, наидревнейшее. Обжился тогда люд вокруг дворца Финистова. Много было почитателей древней птицы, ибо та лежачих на смертном одре исцеляла и мертвецов воскресала в день особый. То бишь, в пасхальный день, как теперь называют. А у нас, у северян древних он Финистовым днем величался. Птица перед ночью сией умирала, а к восходу солнца Финистова дня – возрождалась. И тогда мертвеца в храм приносили, а перед верховным священством оживали-то они. Люд ликовал. А птица перышками достойных одаривала. Кто ловил то перо – богатство находил, али здравие получал. Перья те были чудесные. Удачу сулили и везенья. Добрый народ в округе жил. И селение наше прозвали Финистово, потому как птица к нам прилетала.

– Прилетала? Разве она в хоромах своих не жила?

– Да боги с тобой, сынок! Разве можно жаркого Финиста на цепь посадить, аль в клетку? Ни один Атлант бы не справился.

– А кто такие Атланты?

– Боги северные, люди великие. Сейчас их нет на Земле, а есть только дела ихние и наследие тайное. Уж многие его забыли, а простой люд уж и про них-то не поминает.

– Понятно, – сказал Макс.

Раньше он был уверен, что Атланты – это пришельцы, люди с других планет, с огромными знаниями, которых нет у землян, но теперь его уверенность пошатнулась… Но Финист, это существо вряд ли с Земли, ведь эта птица умела как-то биологически оживлять умерших… Но как? На клеточном или молекулярном уровне? Или… Как-то по-другому?..

– Так птица, получается, летала, где хотела, но однажды не вернулась, да?

– Нет, Финист наш жаркий, золоченный, очень любил свой люд, – Тайга стерла выкатившуюся слезу. – После того, как ушли Атланты с земель Вратных, то многие стали охотиться за чудом дивным. Людей злобных и лукавых – всех тянуло к храму Финистову. Всех первосвященных поубивали, чтобы чудо выкрасть и покорить. Никого из стражей Финиста не осталось.

– А вы?

– Э-эх! Наш род не птицу охранял, а храм. Дело то значимое, но уж если хозяина нет, то и храм не устоит, дело-то понятное.

– А где сейчас Финист?

– Да кто ж теперича скажет? – пожала плечами старушка. – Когда война за птицу случилась, всех ей посвященных убили! Никогда еще народ не видывал столько крови! А птица чудная, оставив прощальное перышко, покинула края. Долго слышался душераздирающий крик во храме. Словно каждый камень оплакивал тот страшный день. Больше на селе не видали Финиста золотистого, и как обратно призвать – никто не ведал. Шли года, и народ уже не верил в существование энтого чуда. Менялись времена, правители, вера… Ведание северных Атлантов о птице чудеснейшей давно кануло в Лету. Словно река волшебная смыла память людей. Нынче уж и сказ о нем не помнят. И село наше, стало быть – Рассохино, – горько усмехнулась старушка. – А я вот и храню память о нашем роде и достоянии. Одна теперича ветхая Тайга ждет дня великого, Финистова дня, то бишь.

– Ну… А вы? Вы ей молились? Призывали птицу как-то? – Максу было жалко старушку.

Она так свято верила во все эти сказания. Конечно, сам он думал, что птицу в НЛО забрали, или ее смертный час пришел. Понятно же, что все мы не бессмертные. А животное, принесенное с другой планеты, вероятно, погибло, так как здесь среда обитания другая.

– Да как же это? – удивилась Тайга. – У нас же не молятся богам, а почитают. И кто осмелится призвать птицу великую? Призывать ее может только посвященный! Ибо писание, оставленное Атлантами великими, было писано языком ненашенским. Те, убиенные тогда, посвященными сынами были, они и письмо то понимали, и знали, как птицу почитать нужно, и как призвать домой. Да что теперь судить-то? Что толку? Их же нет теперича. Всех убили. Да и птицу ту призывать покамест нельзя. Враги кругом и Тьмы много. Стражников нынче ее нет. Не-ет, нельзя ее призывать. Храм разгромлен и разорен, люда нет – ни к чему это. Да и молвы ходило много, что птица та в садах жила, в Зарайской долине у новых покровителей.

– Это где?

Старушка юрким взглядом вцепилась в лицо парня:

– Это зачем тебе Финист-то?

– Ну, если я бы его нашел – попросил перо на счастье.

Бабуля добро улыбнулась и отложила пяльцы:

– Ну и все на этом, мой золотненький, – она встала и потерла спину. – Тебе пора отправляться, а то в темноте ходить опасно. Разруха усиливает вражью силу. Тебе надо уходить.

После ее слов Макса передернуло: «Ну и странная она, словно ведьма! Хотя она – язычница, а язычники все сдвинуты на колдовстве, а еще и с «большими приветами!».

Тайга на прощание дала ему старинную языческую руну:

– Вот, держи-ка себе. Это денежка удачи. Не хуже пера Финистова спасает.

– И как ей пользоваться? – усомнился Макс.

– Поди, сам разберешь, какою стороною надобно, – ответила Тайга. – Коли сам не ведаешь – подари тому, кто ведает.

Макс опять ничего не понял, но подарок ему пришелся по сердцу.

До храма он дошел быстрее, чем когда направлялся к Тайге.

Макс еще раз обошел храм, сфотографировал его снаружи, а потом пошел к автобусной остановке, хотя это было и не близко.

По дороге он размышлял об услышанном. Его эта птица манила, словно магнит. Он хотел разобраться, действительно это космическая птица существовала, или это только языческий миф. Подсказать могли легенды и карты. Самое верное, порыться в памяти телефона и отыскать книги про день Финиста или день Живы.

Макс сфотографировал большое количество старинных папирусов и карт, также он отсканировал много книг из библиотеки дяди Марка. Все это он забил в память своего коммуникатора. Поэтому, пока ждал на остановке, он добыл оттуда всю нужную информацию и в автобусе стал изучать.

Действительно, информация о великих северных Атлантах, которые улетели к некоей звезде имелась, но ее было не очень много. Он разделил все, что добыл из коммуникатора на две части: информация и легенды.

«Сначала – информация», – подумал он и стал изучать открывшиеся файлы. Итак, что он имел про Атлантов:

эти Атланты имели высокий рост, но могли уменьшаться;

они все имели мифических животных, но Финист являлся не их существом;

Финист был древнее Атлантов.

Что было про Финиста:

это птица – по-другому, Жар-птица – умела перемещаться по Мирам, открывая любые двери;

летала сквозь стены, горы и воду;

для нее не существовало материальных преград, но она сама была материальной;

по описаниям, птица была сделана из горячего жидкого красного злата и сияла ярче самого яркого костра;

также сияла паче красного солнца;

пела слаще утренних ручьев;

питалась молодильными яблоками.

«Теперь – легенды и описания», – Макс открыл другой файл и углубился в чтение.

Птица счастья, птица жизни, солнечная птица. Как ее только не величали в разных книгах. Но эта птица приносила и зло, если подчинялась плохим людям.

В давнюю эпоху Финистом завладел некий черный Жрец. Были страшные времена. Многие континенты ушли под воду, выросли новые горы, стирались с лица земли страны и цивилизации, пока Финист, высвобождаясь от злого Жреца, не сгубил его.

Птицу всегда охраняли стражи. За ней всегда следили, считая это животное орудием Саморожденных.

Кто такие Саморожденные Макс не знал, но думал, что это разновидность НЛО, как и тот злой Жрец, овладевший птицей, которую не смогли приручить даже Атланты.

По всем свидетельствам, эту птицу видели многие народы, но называли ее по-разному. В России ее называли Жар-птицей или Финистом. Потом Финистом стали называть красивых соколов. Вероятно, это случилось после забвения села Финистова…

Когда информация из коммуникатора закончилась, Макс стал изучать фотографии, сделанные в храме Финиста.

Он пытался разобрать надписи. У него почему-то цифры выходили. Он ничего не понимал. Отдельные буквы, цифры, без всякого смысла.

Под конец дороги у него разболелась голова. Намучившись, он задремал, да так хорошо, что словно во что-то белое провалился, и разбудил его только голос кондуктора, который объявил о конечной остановке.

Макс решил поговорить с бабушкой друга. Эта старушка Софа – совсем не так проста, какой кажется, и она что-то знает, но хитра, как последний еврей, выросший на Украине, поэтому увиливает и молчит.

Дверь открыла сонная и лохматая Шура, которая стояла в пижаме:

– Чего так долбиться, не глухие же живут? – впуская Макса в дом, охрипшим голосом сказала она.

Макс, увидев ее, обрадовался:

– Мне как раз твоя помощь нужна!

Шура расстроено зависла:

– Опять новую проблему к заднице нашел?

– Не в этот раз, – заверил Макс и достал телефон. – Вот, посмотри. Ты что-нибудь понимаешь? – он дал ей фото с солнцем на стене, где были надписи.

Шура явно прочитала, но молчала, словно взвешивая, стоит делиться информацией или нет.

– Ну?

– Э… – Шура прикидывала, что лучше ответить, но тут раздался голос Германа:

– Чего ты двоечницу спрашиваешь, она тупа, как пень – у нее мозги напрочь отсутствуют! Нашел, кого спросить! С таким же успехом ты мог свои вопросы задать соседской кошке! Та поумней-то будет.

Шура, словно по мановению волшебной палочки, проснулась и зло – даже голос прорезался! – прокричала:

– Я не тупая! Придурок! – и обратилась к Максу. – Читай вслед за мной, – приказала она, ведя по знакам пальцем, и начала: – Сие счастье ты найдешь под звездою, – она перешла на другой знак. – Животное создано Живи, сему равна жизни, – она перешла на следующий знак. – Оно не послушно Тьме. Создано ради радости и Света, – Шура перешла на последний знак. – Потому, есть звезда горящая Живи. Место то, в доме том.

– Вот это дала! Да я тебе тоже такое придумаю! – сморщился гонщик.

Но Макс на него внимания не обращал. Он смотрел на Шурку с восхищением и достал новую головоломку. Знаки из передней части храма:

– Вот, посмотри, мне кажется, что здесь на другом языке написано…

Шура внимательно посмотрела:

– Где это ты откопал такие места? У нас языческих храмов не осталось…

– Видно один остался, – быстро ответил Рыжий. – Сегодня мимо ходил и зафоткал. Интересно же! Так что это?

– Это и, правда, другой язык. Упрощенный. Немного местный, – ответила кисло Шура, предугадывая, что поездки с ним с приключениями на пятую точку не избежать.

Герман после ее слов взглянул на фото и крякнул:

– Ничего себе «местный»! Да где ты такой у нас язык видела?! Это бессмысленные каракули написаны!

– Этот был когда-то местным языком! – закричала на него Шура. – Давно! Не в это тысячелетие!

– Ага, еще скажи, что ты знаешь, что там написано! – не поверил гонщик.

– Знаю! Я не такая уж и двоечница! – и Шура закрыла рот рукой. Она, испугавшись, что чуть не проболталась об успехах в школе Волшебства, быстро обратилась к Максу. – Это формулы. Похожи на космические значения.

– Это: два миллиона триста шестьдесят? – уточнил у нее Макс.

Теперь ему стало все понятно, и в голове у него сложилась картина.

– Да, только здесь не все расчеты. Не понятно, для чего они. И должна быть схема, – заметила Шура. – Обычно, так бывает.