Текст книги "Свадебный марш на балалайке"

– И главное, сама не отвечает! – не собиралась хранить покой больного подружка. – Абонент недоступен! Опять, наверное, не заплатила! И на кой черт, спрашивается, покупать сотик? Я, главное, ей говорю: ты, мол, опять вовремя тряпку не принесешь, а она мне: ты, мол, всегда жмешься, а у самой…

– Слушай, Соня, а где она в последнее время жила, ты не знаешь?

– Ну так со Степкой же! Как в микрорайон Северный ехать! Ну ты чо, забыла? Помнишь, мы к ним после сауны забурили – Ирку провожали, она еще боялась, что Степка ее домой не пустит!

– И она с ним жила? – уточнила Ксения.

– Ну да! Я же говорю – со Степкой!

Больше ничего интересного Дусик не услышал. Зато он понял: Ирина – это его полоумная Офелия. Теперь, когда он знает ее имя, совсем нетрудно будет узнать, с чего это у нее возникла такая фантазия – отходить Дусю по нежному месту? Что это за страсть такая? И ведь главное, она даже у них в роддоме не лежала! Тех-то бабенок понять можно, от Евдокима им нередко доставалось: то мимо пройдет – капельницу сдернет, то столик с передачами опрокинет. Не со зла, нечаянно, но тем все равно не в радость, а вот почему Ирина?

Подруги между тем говорили недолго – у Ксении стал голос вялым, и подружка, сообразив, что больше ее присутствие восторга не вызывает, поспешно собралась и ретировалась.

Дуся все еще притворялся спящим. Он даже всхрапнул для пущей убедительности. Ксения на него теперь внимания не обращала. Она взволнованно металась по комнате и, наконец на что-то решившись, выскочила за дверь. Про Дусино обещание умереть она, видимо, и не вспомнила. В этот день Дуся ее больше не видел. Зато к нему несколько раз прибегала Марфа Николаевна, кликала сынком и притаскивала в большой эмалированной кружке различные травки, мерзостные на вкус. Дуся травки не хотел, что он – козел, в конце-то концов! Ему хотелось сытной пищи. По всему дому плавали ароматы жареной говядины и печеного теста, но повариха в очередной раз притащила ему только маленькую вазочку с непонятным салатом.

– Это что? – брезгливо сморщился Дуся.

– Редька с медом! Первейшее средство от простуды! Редьку сегодня насилу отыскала. Самой пришлось бегать: Александр Иваныч ни Толика, ни Макса не дает, кричит, что они и так хлеб даром жрут, по дому, мол, ходят все кому не лень, а деньги получают исправно, – делилась новостями словоохотливая старушка. – Вчера, мол, вышел перед сном в бассейн, наш-то, Александр Иваныч, а у него кто-то в кабинете побывал. Очень теперь хозяин бушует. Не хватало, кричит, чтобы я на каждую дверь замок амбарный вешал! Я вот думаю, это, Евдоким, не ты ли у него в комнате шарахал?

Дуся не ожидал такого вопроса, поэтому у него очень натурально выкатились глаза из орбит и он даже не удостоил женщину ответом – просто повернулся к ней спиной. Женщина, чтобы не тратить попусту времени, тут же оклеила спину горчичниками – для быстрейшего выздоровления.

После ее ухода Дуся принялся изгибаться и сдирать лечебные листки – чего зря жарить здоровую спину, а то, чего доброго, действительно заболеешь, вот уже в груди побаливает. Сердце, наверное.

Дуся не сразу сообразил, что побаливает не сердце, а просто грызет тревога. Она жгла где-то возле пупка и не отпускала. Отчего так всполошилась Ксения? Ясно от чего – Ирина-Офелия должна была ей отзвониться, но почему-то этого не сделала. И не отдала костюм, который обещала отдать. И не отвечает на телефонные звонки, то есть она пропала. Ксения говорила, что Ирина должна была объявиться еще вчера, то есть после своей встречи с Дусей, надо полагать. Да, видимо, так. Ксения предлагает ей избить своего охранника, у них, оказывается, какой-то обряд, это Дуся на кассете слышал, и, вполне естественно, ждет от подруги отчета. Ксения небось и заплатила Ирине. Даже скорее всего заплатила. А та не отчиталась. И костюм не вернула. Ого! Похоже, полоумная Офелия пропала после того, как отходила Дусю плеткой. Не могла раньше исчезнуть! Так, стоп. И что это значит? А черт его знает! Какой-то винегрет. Нет, Дусе здесь определенно не разобраться. Его зачем-то выкрадывают, потом начинают наряжать как елку, учат стрелять, потом на него ночью нападает «влюбленная» особа и учит его «любить боль», видишь ли! Между делом она собирается его убить. А милая Ксюша, оказывается, в курсе ночных кошмаров. Мало того, она еще, похоже, и главный организатор, а также их спонсор. Хорошо еще, что Дуся оказался таким ловким и проницательным – стащил кассету! Кстати, а почему кассета у Алекса оказалась? Идиотский вопрос! Да потому что Алекс – муж Ксении. И это только Дусе приятно думать, что девчонка наставляет рога своему мужу, а если она его, Дусю, за нос водит? Как же узнать?

Дуся столько думал, что не заметил, как заснул.

Он пробудился только на следующее утро. Когда открыл глаза, сразу же об этом пожалел – перед ним на стуле сидела Ксения, махала перед его носом лифчиком – уликой, и взгляд ее прямо-таки прожигал Евдокима.

– Проснулся? Вот и ладненько. Вставай, поговорить надо, – сухо отрезала Ксения.

– Пи-и-и-ить, – завел старую пластинку Евдоким.

Однако идея с простудой себя уже изжила, потому что Ксения сурово плеснула вчерашним чаем Дусе в лицо и прошипела:

– Хватит… Давай раскалывайся. Ты Ирку убил, идиот?!

Дуся обиженно уселся в постели, потянулся к девчонке и обтер лицо ее беленькой, свободной кофточкой.

– Наглец! Не смей ко мне прикасаться! – взвизгнула Ксения и отскочила. – Я еще раз спрашиваю: это ты сделал?

– И чего орешь? – возмутился уже и Дуся. – Никак бредишь?

– Не паясничай! Отвечай, ты или не ты убил Ирку?! Ирка, это та девушка, которая тебя по заднице отлупила!

– Никто меня не лупил!

– Не ври! Я же видела, как ты враскоряку ходил! С чего бы иначе? Быстро рассказывай, за что ты ее? – гневно сверкала очами Ксения.

Дуся даже испугался и, вместо того чтобы кинуть крикунье в лицо кассету с записью разговора, принялся ежиться, краснеть и даже отводить глаза в сторону. В конце концов он до такой степени загнал себя в угол, что чуть было не сознался в убийстве странной Ирины да заодно и еще в нескольких преступлениях. Но в мозгах мелькнуло просветление. Не так, нет, совсем не так вел бы себя худой матерый опер!

– А с чего ты взяла, что твою Ирину кто-то убил? – изменившимся тоном спросил вдруг Евдоким. – Может, она нашла себе нового ухажера, а не этого ревнивца, и теперь валяется где-нибудь на диване и листает журнальчик?

Ксения похлопала глазами и спросила:

– Откуда ты знаешь про ревнивца? Ты что, вчера подслушивал, шпионил?

– Я не шпионил! Я расследовал! Ну так с чего же?

– С того! – выкрикивала девчонка, и губы ее предательски задрожали.

Дуся как опытный санитар сразу сообразил, что девчонку надо окончательно дожать и тогда она расскажет все, что хочешь. Он треснул кулаком о подушку и, прищурив глаза, ядовито зашипел:

– Или ты сама все мне рассказываешь, или я звоню в милицию и сообщаю, что никакую Ирку искать не надо, потому что она черт-те что со мной вытворяла! Ну?!

Ксения как-то сразу растеряла весь свой пыл и подробно рассказала все, что знала сама.

Девушки в обеспеченных семьях живут, конечно, весьма насыщенной жизнью, но развлечения все достаточно однообразны. Мужья занимаются работой, у кого есть дети – занимаются воспитанием наследников, а у кого детей нет – изо дня в день скачут по тусовкам, приемам, салонам и спортзалам. В общем, жизнь интересная, но частенько хочется новеньких увеселений. А еще лучше – если у семьи есть свои заведенные традиции. Такую традицию у себя в семье завела и Ксения. Каждый мужчина, который устраивался к ним на работу, проходил своего рода обряд, как его здесь называли «Семь ударов». Только после этого считалось, что мужчина сможет вытерпеть все и такому человеку можно доверять. Обряд состоял в том, что однажды ночью к счастливчику приходила прекрасная женщина и уводила его в подвал. Там мужчину приковывали наручниками…

– Меня в сарай увели, в холодный! И веревками привязывали.

– Но ведь не ехать же ради тебя в милицию за наручниками! Старые пришли в негодность, а новых мы купить не сподобились.

Закованный мужчина должен был молча вытерпеть семь ударов плеткой. После этого прекрасная мучительница отвязывала героя и дарила ему райское удовольствие. За деньги Ксении, конечно. А хозяева должны были верить герою во всем и даже прибавить победителю жалованье. Первый мужчина, который прошел через испытания, был легендарный Иванов. Он ни разу не пикнул, стойко выдержал все удары, но вот, правда, от Ирки отказался наотрез и, после того как хозяева стали ему доверять особо опасные задания, сбежал. Сказал: «Спасибо, мне бы чего-нибудь поспокойнее». Даже деньги его не удержали.

– И что, Макс с Толиком тоже проходили «Семь ударов»? – спросил Дуся.

– Ну конечно. Только с ними как-то не так красиво получилось. Толик с первого хлыста орал так, что несчастная Ирка потеряла плетку, и обряд на этом закончился. Макс, правда, молчал. Но, как выяснилось, только потому, что потерял голос от страха. Он потом еще целую неделю только сипел и размахивал руками, точно немой. Зато с Иркой у них потом любовь была такая жгучая! Она Макса даже в загс тянула, он отчего-то не согласился. Но им все равно повысили жалованье и задания дают какие придется. Алекс не одобряет такие игры молоденькой женушки. А в последний раз заявил прямо: «Еще раз услышу про «Семь ударов», самих вас с Иркой привяжу и уж сколько захочу, столько и врежу!»

– Прямо варварство какое-то! – возмутился Дусик. – Живых людей… по самому живому…

– Вот и я ему то же самое сказала, – поддакнула Ксения. – Поэтому о том, что тебя должны были сечь, он не знал. А то бы точно запретил. А там чего запрещать-то? Для мужика семь хлыстов, это как два пальца об асфальт!

– Ага! Семь раз! Ты знаешь, сколько эта мымра надо мной измывалась?! Там не семь, а все семьсот были! У меня вон… Да ладно, не буду показывать… И между прочим, ни про какое наслаждение даже не заикнулась! А ты когда ей заплатила – до порки или после?

– Конечно, сначала я расплатилась. У нас так принято.

– И все же, с чего ты взяла, что Ирина убита?

Ксении уже надоело играть подследственную. Она вскочила со стула и покрутила у себя возле виска.

– Ты что – больной?! Я же тебе рассказываю: приехала к Степке, это ее муж гражданский, да ты знаешь, подслушивал. Тот, надо думать, в бешенстве, чуть меня от ярости не захлестнул: куда, мол, моя супруга незаконная подевалась?! Найду, мол, убью! Я сдуру-то еще пошутила: давай, дескать, съездим в милицию, может, кто-то за тебя постарался? А оно так и вышло! Нашли Иру на дороге, кто-то машиной сбил.

– Ага! А говоришь, это я ее!

– Так ты же ее последний видел! И еще – нашли ее в кожаном костюме, в том самом, в котором она с тобой работала! А она никогда в таком неприличии по улицам не ходила. Робкая была очень.

– А я еще и лифчик, между прочим, нашел в том сарае.

– Да что за сарай?! Ты мне все – сарай, сарай! Это в конце аллеи, что ли? За малиной? Так это уже не наш участок! Там сторож соседей проживал, а потом он от старости скончался, и с тех пор туда никто не забредает!

– Оно и заметно. Очень мерзкое место, надо сказать. А по поводу робости, так тут еще оч-чень надо подумать. Ты мне сейчас говоришь, что по окончании бития пленника торжественно развязывали, то-се, а меня, между прочим, ни одна зараза даже и не подумала развязать! А Ирочка твоя на прощание прошипела, что это еще не все, – мне еще требуется глотку перерезать. Ты, Ксения, лучше сразу сознайся: у вас там с шеей никаких обрядов не предусмотрено?

Ксения огорченно почесала нос:

– Не-а. До шеи я не додумалась.

– Неразвитая у тебя фантазия, – попенял ей Дуся. – Надо было с мужем посоветоваться, он все равно про ваши экзекуции знает. У него кассета с вашим разговором есть. Вернее, была. Я ее изъял… В целях следствия. Очень мне ваш обряд не по душе пришелся.

– Подожди… значит, Алекс знал?! Это он нас записывал, выходит? С ума сойти… – восхитилась девчонка, и глаза ее стали почти квадратными. – Слушай! У нас тут как в настоящем кино, да? Муж выслеживает жену, записывает разговоры…

– И главное – труп настоящий. Ксения, я хотел у тебя спросить, а что, в доме нет камер наблюдения?

– Были! – тряхнула головой девчонка. – Но потом Алекс стал ругаться из-за того, что ко мне девчонки приходят. Ну не нравятся ему Ирка, Сонька, у меня еще Валька есть. А мне они нравятся. Вот я и того… месяц назад все камеры поотключала. Самое интересное – никто и не хватился. Нет, Алексу, конечно, взбредет когда-нибудь в голову проверить, что там у нас записано, но когда это будет… Слушай, Дуся. Тебе непременно надо отыскать убийцу Ирки. Не дай бог, менты копаться начнут, меня, знаешь, как за мои обряды вздернут?! Я тебе помогать буду.

Дуся расцвел. Одно из двух: либо девчонка разглядела-таки сквозь его килограммы сухого и опытного детектива, либо грубо нарывается на флирт. И то и другое приятно. Дусик от волнения прошелся по комнате, и походка его была легкой и подпрыгивающей.

– Ну давай, – кивнул он Ксении. – Я готов. Помогай. Расскажи для начала, где трудилась эта Ирина.

– Она не трудилась. Она в ЦУМе шапочки резиновые продавала, там отдел такой – «Спорттовары». У нее на прилавках почему-то всегда одни шапочки лежали. Очень ей нравилось их на покупательниц примерять.

– Ты тоже примеряла? Как познакомились?

Ксения минутку подумала, потом восторженно вздохнула и затарахтела:

– Ну, она ведь не только продавала! Попробуй прожить на зарплату продавца! Она еще немного подворовывала. У меня, например, однажды сумочку уперла. Так ловко – прямо из машины выудила! У меня там и деньги были, и права, и документы. Ну а потом сама же сумочку и принесла. За вознаграждение, конечно. А потом и вовсе стала наведываться. То солонку сопрет, то у охранников кроссовки стащит, так, незлобно воровала, по-доброму, вот так мы с ней и подружились.

– Ничего себе – дружба! – запыхтел Дуся. – Да если бы у меня кто из дома солонку спер, я бы того по судам затаскал!

Девчонка подошла к окну, вытащила сигареты и закурила. Глаза ее стали романтичными и печальными.

– Что ты понимаешь! Ты знаешь, как с ней было весело! Бывало, она начитается приколов, обтянет унитаз прозрачной пленкой и ждет, кому приспичит. Весело. Или в кухне на верхнюю полку кастрюлю с водой поставит – Марфа Николаевна сдернет кастрюлю, воду на себя опрокинет, верещит сначала, а потом по всей кухне чашечки с молоком расставляет – домового задабривает. Все ей думалось, что это барабашка шалит, заигрывает с ней. Еще в сигареты Алексу петарды толкала, тоже интересно получалось. А теперь без Ирки скука будет смертная.

– И ты удивлялась, что Алекс ее недолюбливал? Я его где-то понимаю… А жила она где? Есть у нее родственники, кроме этого гражданского сожителя?

– У нее мать только. Строгая такая дама, Алла Альфредовна. На почте работает. Они возле овощного магазина жили, мать-то у нее до сих пор там живет. Это на берегу, старый дом такой, хочешь, съездим?

– Хочешь не хочешь, а ехать надо. Нам же нужно узнать, где Ирину твою нашли. Милиция нам, ясное дело, докладывать не станет, кто мы такие, а вот с матерью могли поделиться. Только я сам схожу, ты лучше не суйся.

После плотного завтрака Дусик с Ксенией поехали к матери Ирины. Водителя не брали – сохраняли секретность и два раза чуть не попали в аварию, потому как Ксения была уверена, что ей никакие дорожные правила не писаны.

– Вот, – остановилась девчонка возле старого пятиэтажного дома. – Только смотри, здесь аккуратно надо. В этот подъезд, третий этаж, квартира, по-моему, четыре. Только я не пойду, знаешь, с меня и ее Степки хватило по самые уши.

Дуся выполз из машины и с первых шагов стал вживаться в роль. Он мнил себя Ириным воздыхателем, поэтому от горя чуть-чуть пошатывался, растопыривал руки и без конца тер нос. Даже старался не моргать, чтобы глаза приобрели натуральный бордовый цвет.

– О! С утра налакался! Проходу от вас нет! – гневно проворчала бабка, которая возилась с ведром, и плеснула Дусе под ноги грязную воду.

Дорогие брючины моментально проглотили грязь. Страдалец не удостоил старушку вниманием, а, еще пуще закручинившись, поднялся к четвертой квартире.

– Кто там? – раздался женский голос.

– Пустите… это я, кавалер вашей дочери… – прорыдал Дуся, и дверь отворилась.

– Так это вы кавалер? – играя щедро намалеванными глазами, спросила маленькая пухлая женщина. И тут же закричала в комнату: – Детка! К тебе жених!

В эту же минуту дверной проем заслонила собой курганоподобная фигура. «Детка» весила как два Дусика, и впервые за свою жизнь Евдоким Филин почувствовал себя кипарисом.

– Мама! – трубила гора. – Я его не зна-а-ю.

– Ну как же… Он представился… Да и велика ли беда – не знаешь! Сейчас познакомимся. Молодой человек, как ваше имя? Кто ваши родители? Какой у вас оклад? – сыпала вопросами кокетливая мамаша, загораживая между тем выход своим телом.

– А вы Алла Альфредовна? – втиснулся с вопросом Дуся.

– Ой, ну неужели я на нее похожа?! Алла Альфредовна в седьмой, а это четвертая квартира. А вы, вероятно, ухажер Ирочки, правильно? Хочу вас огорчить, с Ириной что-то там такое случилось, девушка немного умерла, так что вы все равно теперь свободны. И раз уж вы набрели на нас, то не нужна ли вам абсолютно здоровая, ядреная…

Дуся не стал дослушивать. Он вдруг ясно понял, что если немедленно не вырвется из этих маленьких цепких лапок неизвестной женщины, то выйдет отсюда только законным супругом ее дочери. Неловко размахивая руками, он оттолкнул дамочку от спасительной двери и вырвался из квартиры.

– Куда же вы?! – кричала та и отпускать неожиданное счастье не собиралась. Она неслась вслед за Дусей до самой квартиры номер семь и, только услышав, как он звонит в дверь, притаилась. Все равно, мужчине сейчас сообщат, что его пассия принять ухаживания не может, и ему придется вернуться к ее доченьке.

– Откройте скорее! – кричал Дуся и молотил по двери пудовыми кулаками.

– Что вы себе позволяете? – открыла двери дама в черном.

– Я к Ире! Я ее любовник! – торопливо бормотал Дуся и протискивался в двери.

– Вы? – отступила женщина, и ее место тут же занял огромный детина.

Ему Дуся ничего сказать не успел – в глазах полыхнула молния, настоящие слезы фонтаном брызнули на обои, а голова стала подозрительно легкой.

– Степа! Ну разве так можно? – слышал Дуся чьи-то голоса как сквозь вату.

– А чего он?! – задиристо вопрошал неизвестный Степа.

– Принесите лед.

Потом Дуся ощутил на щеке что-то ледяное.

– Льда у нас нет, я ему приложила замороженную горбушу, ничего ведь?

– Ха! Можно было и кильку! – снова раздался мужской баритон.

– Я к вам по делу… – обиженно пробормотал Дуся, приходя в себя. – Мне надо узнать, как погибла Ирина.

– Молодой человек! Мало ли что вам надо! У нас горе, а вы, я бы сказала, в душу в калошах! – со слезами выкрикнула мать и убежала в другую комнату.

Однако мужчина, по всей видимости, гражданский муж Ирины Степан, немедленно озаботился и участливо спросил:

– А вам зачем?

– Дело веду. Расследую убийство вашей жены. Вы же – Степан?

– Ну да. Только из милиции у нас уже были. Нас уже спрашивали.

– И что? – презрительно сощурился Дуся. – С вами поговорили, и больше вы не собираетесь помогать следствию?

– Нет, но…

– Давайте не будем терять время! – напористо предложил Дуся. – Отвечайте, где нашли убитую?

– Так на дороге ж! На сто двадцатом километре Назаровского тракта. Часа в три, говорят, смерть наступила. А обнаружили случайно – патруль милицейский ехал – ее и подобрали. И вообще, нам сказали, что никто Ирку не убивал, сама под колеса попала. А я вот чего-то не верю. Очень уж хочется кому-нибудь морду начистить.

– А вы? Где вы находились в это время? – допытывался Дуся.

– Я?! – изумился подозрению Степан. – Да меня в это время вообще нигде не было! Я, между прочим, посменно у станка торчу! Да будь я дома, Ирка бы возле моей ноги как пришитая сидела! Я!..

В коридор медленно выплыла Алла Альфредовна – уже при макияже и в накинутой на прическу черной ажурной шали.

– Вам, молодой человек, в морг не нужно? – вежливо спросила она.

Дуся резко встрепенулся и замотал головой.

– Ну тогда позвольте распрощаться, у нас там дела, – поджала губы женщина и стала выталкивать мужчин из прихожей.

Соседка с нижнего этажа, увидев Дусика в сопровождении Степана, немедленно о чем-то задумалась и даже стала напевать себе под нос.

Возле подъезда Дуся заметил, как родственники погибшей сверкнули глазами на машину Ксении, благо у той были тонированные стекла, вероятно, не только Алекс не одобрял дружбу двух женщин. Чтобы не нервировать мать и мужа, Дуся медленно побрел от машины. Кто знает, сколько раз еще придется обращаться к этим людям, пусть они не догадываются, что он из команды ненавистной Ксении.

– Ну? Чего узнал? – нетерпеливо спросила девчонка, когда он, проторчав за домом полчаса, все же уселся на переднее сиденье.

– А то и узнал. Сбили твою подругу как раз после моей экзекуции и недалеко от нашего коттеджа, на сто двадцатом километре. Милиция, кстати, уверена, что никто ее убивать не собирался – сама под машину попала, нелепая случайность.

– Ага! А чего ж ее полураздетую на дорогу вынесло? Я же тебе говорю – она полуголая никогда не бегала. У нее же муж – зверь ревнивый. А вдруг бы по дороге кто-нибудь из их общих знакомых проезжал? Нет, Ирина бы никогда не рискнула. И еще – почему она сразу ко мне не прибежала? Ведь мы всегда сразу же встречались, она рассказывала, мы хохотали. Для чего весь обряд-то придуман? Чтобы похохотать…

– Дохохотались! Теперь вот концов не сыщешь…

– А может, это все-таки ты? – неуверенно спросила Ксения и на всякий случай отодвинулась.

– Я же тебе говорю – я пока размотался, пока до дома добрался. Потом… Извини, конечно, но в тот момент я не мог быстро бегать, у меня некоторые части тела были… повреждены.

– Тогда кто?

– Надо искать ту машину, которая ее сбила. Даже если девчонка сама под колеса попала, должна быть машина. А если уж ее кто-то подтолкнул, тогда шофер непременно должен его заметить. А у Ирины враги были?

– Конечно! Только вряд ли они могли поджидать ее у дороги. Если бы и дождались, то Ирка была бы в другом наряде. Не могла она случайно выскочить в таком прикиде, ну сколько раз тебе уже повторять?!

– Только не паникуй. Я почти все понял, – по-отечески похлопал Ксению по плечу Дуся.

Девушка как-то быстро поверила и, вероятно, решила, что уже преступник у них в кармане, потому что расплылась во весь рот и наивно спросила:

– Когда будем брать?

– Кого? Ты про машину, что ли? Не сегодня, – затараторил Дуся и принялся прикладывать ко лбу толстый палец для лучшего раздумья.

Не мог же он признаться, что у него даже ни одного подозреваемого не намечалось. И вообще, где искать ту машину, которая ночью скрылась с места происшествия, если ее даже милиция найти не надеется?

Дома стоял крик. Повариха Марфа Николаевна вовсю поливала оскорблениями молоденькую горничную Люсю, а та не собиралась чтить возраст противницы и кричала еще громче.

– И нечего тут деньги получать! Иди тогда на дорогу! Там по десять рублей с рыла будешь зарабатывать! – вопила Марфа Николаевна.

– Ах, не хвастайтесь передо мной вашими расценками! Десять рублей! Фи! – издевалась, тряся пегими кудрями, девица, доводя повариху до белого каления.

– Молчать! – рявкнула Ксения. – Что случилось?

Женщины наперебой принялись доказывать, какие они замечательные работницы и как хозяевам не повезло с остальными.

Оказалось, что Марфа Николаевна, приехав с рынка, нагруженная сумками и коробками, продвигалась к кухне и поскользнулась на банановой кожуре. Естественно, все коробки рассыпались, разбились кое-какие баночки и яйца, разлилось молоко, ну и, надо полагать, беспорядок образовался качественный. Люся, которая только что убрала тряпку и пылесос, коршуном набросилась на несчастную повариху, та, в свою очередь, стала бранить девчонку за плохую уборку. Что характерно, банановую кожуру уронила сама Марфа Николаевна, когда несла еще первую партию продуктов, и скандал разгорелся подобно искре в торфяном болоте. Алекс в такое время дома не бывал, и женщинам никто не мешал поливать друг друга бранью. Возвращения Ксении они не ждали.

– С ума сойти, – не вовремя встрял Дуся. – Такие умные, воспитанные женщины…

– А ты вообще молчи! – хором накинулись на него Люся и Марфа Николаевна. – Вон, хватай собачонку да тащи прогуливать! Все равно от тебя помощи – кот наплакал! Нет чтобы в магазин сходить или там бельишко состирнуть…

Дуся вдруг засуетился, кинулся к дверям, и присутствующие всерьез подумали, что он кинулся стирать бельишко.

– Да не туда! – уже королевой кричала Марфа Николаевна. – Прачечная у нас там!

– Что вы себе позволяете?! – вдруг взвилась Ксения. – Да что же это такое?! На рабочем месте такой скандал устроили!..

Дуся уже не дослушивал монолог. Теперь он знал, что ему надо делать.

– Ксения! В машину! – крикнул он и потрусил к гаражу.

Девушка вылетела за ним пулей.

– Дак это чего ж?.. Наша-то хозяйка у него теперича в шоферах?.. – растерянно развела руками повариха и, переглянувшись с горничной, молча подалась в кухню обдумывать странную новость.

Толик и Макс отреагировали не так спокойно. Вот уже несколько лет они исправно служили этому семейству, но никогда не позволяли себе вот так, запросто, командовать хозяевами. Было обидно. Вообще-то парни обижались еще и по другой причине. Каждый из них строго через день плотно прикладывался к рюмочке: если вчера пил Макс, то сегодня непременно пьяным был Толик. Естественно, за это их нещадно наказывали рублем и словесными оскорблениями. И вот сегодня, в кои-то веки, оба охранника были трезвее слезы, а это осталось никем не замеченным. Мало того, Ксения даже не улыбнулась им ласково, а, напротив, побежала в машину по первому зову этого невыносимого толстяка. Еще бы не обижаться!

– Слышь, Толян, я вообще завтра не выйду на работу, – обиженно сложил губы куриной гузкой Макс.

– Ха! Тебя уволят, кому хуже сделаешь? – невесело усмехнулся Толик.

Поведение Ксении его тоже задело, он уже давно смутно догадывался, что хозяйка ему нравится, и делить ее с каким-то толстым Дусей он вовсе не собирался.

– Надо ему темную устроить… – мечтательно говорил Макс, глядя на Толика.

– Тогда Ксения опять усядется возле его кровати и будет ему ранки скипидаром мазать! Не помнишь разве, как она возле него крутилась, когда тот решил помереть? Нет, здесь что-то другое надо сообразить…

– Во! Я придумал! А давай сами заболеем, а? Ну, вроде как у нас тоже простуда, то-се… Тогда Ксения и возле нас вертеться станет. Она всегда больным сочувствует.

Идея Толику понравилась, и назавтра было решено на работу не выходить по причине тяжелого недуга.

В это время Ксения вела машину к ЦУМу. Дуся хмурил брови и все старался придумать, кого бы ему изобразить, чтобы подруги погибшей Ирины по работе захотели рассказать ему о несчастной.

Из машины он уже вышел разъяренным предпринимателем. Этот образ ему был ближе остальных, потому что в роддоме, где он столько лет работал, жены предпринимателей тоже лежали, а их мужья почему-то при виде Дуси синхронно закатывали рукава и шли на санитара с одной целью – побить. Теперь он у себя на лице соорудил такое же зверское выражение и направился в отдел спорттоваров.

– Где тут у вас Ирина?! Продавец, ети ее в коромысло! – кудряво обратился он к молоденькой девчушке.

– А вам какую нужно? – отступила девчонка на всякий случай ближе к тревожной кнопке.

– Ну, ту! Которая шапочками торгует! Белобрысая такая!

– Вы, наверное, Плюшкину имеете в виду… а она сегодня не придет. У нее, кажется, умер кто-то… – бледнела продавец. – А что у вас случилось?

– Подождите, кто это у нее умер? – насторожился Дуся. – У вашей подруги несчастье, а вы даже не потрудились узнать, кто у нее скончался!

Девчонка смотрела Дусе в рот и его гневную тираду приняла как команду к действию. Она сорвалась с места и, бросив товар на попечение неизвестного ругателя, кинулась вон из зала. Появилась она так же стремительно, как и исчезла.

– У нее… – еле переводила она дух, – у нее никто дома… не скончался, это она сама погибла. Вот!

– Хорошо… А от чего она погибла?

Девчонка опять посмотрела на Дусю вытаращенными глазами и снова, не сказав ни слова, унеслась куда-то за дверь. Дуся стоял в зале спорттоваров и нетерпеливо притоптывал ногой.

– Она… под машину попала, – принеслась с вестью девчушка-продавец.

– Скажите, куда вы все время носитесь? – поморщился Дуся. – Я у вас сейчас даже спросить боюсь: а что за человек была эта Плюшкина? Только не убегайте, говорите все, что сами знаете.

Несчастная продавец, свято заучив, что желание покупателя – закон, а сейчас покупатель желал услышать все о Плюшкиной, задрала голову к потолку и старательно нахмурила лоб.

– Вы вообще-то Плюшкину знали? – на всякий случай поинтересовался Дуся.

– Нет, – честно ответила девчонка. – Я сегодня первый день.

– Ну тогда позовите мне какую-нибудь подругу этой Ирины!

– Ага, хорошо, я тогда Веру Сотникову позову, – мотнула девица головой и снова улетела из зала.

Появилась она с красивой, видной девицей, расписанной лиловыми тенями и лиловой же помадой. Нос был украшен массивным кольцом, надо думать из золота, а в ушах торчали длинные тонкие палочки.

– Это вам, что ли, про Ирку надо узнать? – надвигалась она бюстом на Дусика, смачно пережевывая подушечки «Орбита».

– Д… кх… да, мне… – поперхнулся Дусик и вперил взор в огромный вырез. – А… вы ее подруга?

Девица уже не смотрела на собеседника, она искала газами стул, куда можно было опуститься и выкурить сигарету. Стула не было.

– Мне так кажется, вы со мной поговорить желаете? Тогда пойдем спустимся к нам в кафетерий, – предложила красавица и, не оборачиваясь, поспешила на выход, покачивая влево-вправо бедрами.

Дусик как завороженный двигался следом. Словно под гипнозом, его бедра стали тоже раскачиваться в такт покачиваниям дамы.

– Вы что, меня дразните? – не оборачиваясь, спросила фемина.

– Я… околдован… У меня нечаянно получилось, – пролепетал Дуся и быстрее засеменил ногами.

Кафетерий находился на первом этаже и являл собой гибрид старороссийской столовой с новорусскими ценами.

– Закажите даме пирожное, – распорядилась Сотникова и, вытащив из пачки длинную тонкую сигарету, легко закинула ногу за ногу.

Дуся попробовал тоже независимо зашвырнуть на колено ногу, но в первый раз промахнулся – получился какой-то непонятный дрыг ногой, а больше выщелкиваться Дуся не рискнул. Он нащупал в кармане смятую десятку (остальной запас он неосмотрительно оставил в доме Алекса) и торопливо поднялся – дама просила пирожное.