Текст книги "Тертый калач ищет ромовую бабу"

Сначала она немного стушевалась. Так много народу толкалось в большом холле. Ане показалось, что никто из одноклассников ни за что ее не узнает или случится еще более страшная вещь – никто из ее выпуска попросту не придет. Но только она сдала пальто в гардероб, как на нее тут же накинулась целая стайка пестрых, веселых дамочек:

– Анютка!! Лиманова!!! Ой, а какая стройненькая стала! А какая модная! Замуж вышла? А дети есть? Где работаешь? Дома сидишь? Пойдем вон туда, там все наши!

Аня не успевала вертеть головой, отвечая на вопросы, а ее уже куда-то тащили, обнимали, чмокали, громко хохотали в самое ухо, то есть радовались, что она догадалась прийти на встречу с бывшими одноклассниками.

Причем радовались не только ей, позже Аня заметила, что каждого пришедшего встречали с диким восторгом и неуемной радостью. Шумные стайки собирались то тут, то там, особенно бурный гомон стоял возле столиков с учителями.

– Танечка! И ты сейчас работаешь бухгалтером?! – восклицала какая-нибудь заслуженная учительница. – Боже праведный! Но ты ведь никогда не знала таблицу умножения!

– Светлана Семеновна, а у нас такое убыточное предприятие, что умножать не приходится…

– Юрочка, я тебя и не узнала! Такой взрослый, такой… ты помнишь, как прятался на моем уроке у меня же под столом? Я столько лет хочу спросить, а почему именно там? Что ты там высматривал?..

– Людмила Емельяновна, а я ведь так и не выучил «паст пёфикт тенс».

– Саша, да чего теперь вспоминать, теперь-то его смело можно выкинуть из головы.

– Да нет, нельзя… я все же английский в школе преподаю…

И почему Аня решила, что никого не узнает? Десять лет не изменили их до неузнаваемости. Правда, многие девочки располнели, мальчики стали степеннее и сдержаннее, но в основном все остались такими же. Девочки летали по залу бабочками-кокетками, забыв про оставленных дома мужей и малолетних детей, и вовсю стреляли глазами на «мальчишек». Те же то и дело прогуливались возле столиков преподавателей, и весь их облик кричал: «Ну что, Мариванна! Говорила вам моя мама, что я нормальный ребенок, а вы все – бе-е-естолочь, бе-е-естолочь!»

Пока в микрофон какая-то неизвестная женщина честно отрабатывала торжественную часть, за столом Аниного выпуска царил несмолкающий гул – столько всего надо было расспросить, узнать и успеть рассказать о себе только самое хорошее.

– Игореша!! Брагин!! А мы твою газету читаем! Всей семьей, ты про наш класс почему еще не написал?! Уже про все притоны в городе написал, про места всякие злачные, даже про психдиспансер, а про нас…

– Валюша, ты почему совсем не растешь?!

– Я же в роддоме работаю! И меня президентские заботы давят – ну никто не хочет рожать, ну никто! Вот девчонки, признайтесь, кто из вас в роддом…

– А чего это, если в роддом, так сразу и девчонки?

– Ир, а ты все такая же! Девчонки! Смотрите, Дронова ну совсем не меняется! Замуж не вышла?

– Да выходила я! Но… вот никак не задерживаюсь в замужестве! И чего такое со мной? Думаю, думаю… наверное, мужики некачественные попадаются! Сережка!! Баринов! А все потому, что я на тебя внимания не обращала, помнишь, когда ты бегал-то за мной!

– Ира, ну ты себя так ведешь! – дергали ее за брюки подруги. – Запоминай, ты уже взрослая барышня!

Сергей Баринов – приятный, улыбчивый парень, который за свои годы уже успел подмять под себя четверть промышленности города, на крикливую Ирку не обижался, а только широко разводил руками:

– Ну как же ты так, Ира? Прямо хоть вертай все взад! – и тут же поворачивался к своему другу по парте.

– А я вам сразу скажу: например, мне есть чем гордиться! – кокетливо поправляла прическу Сонечка Каблукова. – Я ведь теперь ведущая актриса города! Ой, этот театр! Сплошные интриги, зависть, коварство…

– Ой, я знаю, знаю! – втиснулась неуемная Ирка. – В кукольном театре, да? Коварных лисичек играешь, точно?!

– И ничего не точно! Да, я прима кукольного театра, но… я не только актриса, я еще и сценарист! Девочки! Игорь, Брагин! Я, между прочим, к тебе обращаюсь! – дергала за рукав Сонечка свою первую пылкую страсть. – Так я и говорю: я написала совершенно изумительную пьесу – там и любовь, и страдания, и невероятный накал страстей! Но все для детей. То есть, если грубо выразиться, взяла «Три мушкетера» и переложила их на новый лад. Теперь у меня мушкетеры – это светлячки, кардинал – колорадский жук… Ну что вы смеетесь-то?! Может быть, я так детей с классикой знакомлю! Естественно, я там играю главную роль – Миледи. Только она там… немножко в образе блохи…

– Господи, – умильно складывал ручки под горлом Брагин. – Как муж-то гордится…

Теперь Аня просто с содроганием думала о том, что могла бы запросто не прийти на это замечательное мероприятие. Вот дура была бы! А вечер набирал обороты. Уже было изрядно съедено и выпито, уже громче стали голоса, а ноги сами просились на середину танцпола. Мужчины старались вовсю – они пытались ни одной дамы не оставить без медленного танца. Хотя, как и везде, «на десять девчонок, по статистике…» поэтому «мальчикам» приходилось нелегко. Зато нельзя сказать, что «не сладко».

– А вот и я, ваша радость пришла! Вишенка для украшения! – раздался позади Ани немножко хмельной басок. – Дронова, не подскакивай, Каблукова, глазами не стреляй, не для вас цвету… Лиманова! Ну долго я тут гладиолусом буду возвышаться? Ну, наверное же, я тебя на танец приглашаю!.. Ну ничего молодежь не понимает, ну ничего…

– Изоба-а-аров! – послышался смешливый вдох одноклассников. – Вот уж правда – радости привалило!

Позади Аниного стула мялся длиннющий и нескладный Лешка Изобаров, ее трепетная школьная любовь. Конечно, он изменился, но совсем не в лучшую сторону. Он и раньше-то красавцем не был – покорил Аню только своим словоблудством, а сейчас ему и подавно хвастаться было нечем – не первой свежести джемпер с великоватым, растянутым воротником, из которого жалко и сиротливо торчал мощный кадык, обвислые брючки, длинные руки, которые он то и дело заталкивал в карманы, да еще и пышные стариковские усы.

– Краса-а-авец ты наш, – сердобольно пропела пухленькая, хорошенькая Наденька Смирнова. У нее совсем недавно родился малыш, и теперь ее материнские чувства распылялись на всех в радиусе десяти метров. – Иди сюда, я тебя хоть покормлю, смотри как исхудал! И чего тебя жена не кормит? Садись.

Изобарову, вероятно, совсем не материнские чувства хотелось вызывать, поэтому он ершисто дернул головой и даже пустил петуха от возмущения:

– Что это… я не знаю! Ну в чем дело?! Что это вот так меня все за стол и тянут!! Смирнова, отпусти рукав, вытянешь весь костюм! Лиманова! Ты идешь плясать, или меня здесь прямо на части разорвут!

Аня тихонько фыркнула и поднялась – Лешка совсем не изменился.

Она танцевала с ним под старую, знакомую мелодию, музыка напоминала, как лет десять назад под эти самые аккорды Аня так переживала из-за этого самого Изобарова. И вот теперь она совершенно спокойно покачивается с ним в танце, и ни одна струнка не дрогнет. Действительно, время лечит. Да и как сейчас могут дрожать какие-то там струнки по Лешке, если буквально в понедельник к ней переедет Родион!

– Ты как-то… ненормально улыбаешься, – обеспокоено задергал плечами Лешка и даже дернул ее за платье на талии. – Ты про меня думаешь или про кого? Что-то у тебя какая-то мимика нездоровая.

Аня опомнилась и задумчиво погладила рукой его совсем не новый джемпер в катышках.

– Я про тебя думаю, а как же…

– А что ты про меня там думаешь? Чего ты улыбаешься по-акульи как-то? – насторожился кавалер. – Чего про меня думать-то, я не понимаю! Нет, ну просто же удивительно, не успеешь девушку пригласить, а она уже все! О тебе всерьез задумывается – улыба-а-а-ается мстительно так!! Ты лучше не думай – качайся под музыку и делай вот так!

Лешка тут же показал ручками «фонарики» и быстро завилял задом.

Аня тихо прыснула Лешке в старый джемпер. Этот Изобаров вечно ворчит, и когда он только доволен бывает? Интересно, а он любил когда-нибудь? И если любил, неужели вот так же брюзжал рядом со своей ненаглядной? Тогда Аня готова поспорить на сто долларов – любимая от него сбежала.

– Леша, а ты женат? – напрямую спросила она.

– Та-а-а-к… доплясался… – нервно задергал кадыком Изобаров и принялся беззащитно оглядываться по сторонам, будто Аня именно сейчас и потащит его в загс. – Что-то вы все, женат – не женат! А я не скажу! Вот такой я… загадочный, таинственный, прекрасный незнакомец, да!! – И Лешка пьяненько, с силой кивнул головой. Потом хитренько сощурился, как старая бабушка у замочной скважины, и проговорил: – И, с вашего позволения, принципиально к женщинам равнодушен. Вот принципиально! Слушай, Лиманова, чего тебе не сиделось, а? Зачем ты меня плясать потащила? Пошли лучше выпьем… – И он решительно потащил Аню за столик.

Опустошив рюмочку за прекрасных дам, Лешка продолжал:

– В мужья я, конечно же, сходил, но!.. – Он высоко вскинул указательный палец с криво обгрызанным ногтем, а потом печально всхлипнул. – Этот брак… просто беда какая-то! Там умерла… моя… Понимаешь, Лиманова, случилась катастрофа, и у меня погибла…

– Лешка! Неужели жена? – прикрыла рот ладошкой Аня.

Лешка взглянул на нее совсем горько.

– Хуже, Лиманова! Хуже… – и по-мужски быстро вытер слезу рукавом. – Там померла моя… мечта… стать известным и великим! И вообще!! Вера в людей тоже скончалась там же… в браке. Давай за помин души… Моей веры и надежды!

И, не дожидаясь Ани, хлопнул еще стопарик. Аня уже поднялась, чтобы уйти к девчонкам, Лешка вполне замечательно может пить и один, но он ее с силой дернул обратно на стул.

– Я тебе сейчас, – многообещающе качал он головой, – скажу тебе… Ты сама-то не замужем? Нет? И не ходи! Им ведь никаких чувств не надо, этим супругам. Только ежемесячно зарплату приноси! Горбаться, умирай на производстве, но зарплату приноси, чтобы она потом купила себе какие-нибудь сапоги, вот мне радость-то! Или, к примеру, джинсы! Нет, ты только подумай: месяц моего непосильного труда себе на задницу… Можно я выругаюсь?

Аня покачала головой:

– Не надо.

– Жалко, я б сказал, – с сожалением поцокал языком Изобаров и напыщенно поднялся. – Я опять тебя приглашаю на тур… танца!

И танцуя, он по-прежнему не умолкал:

– Ведь я почему тебя пригласил: смотрю, наши-то все куклы разряженные, как петрушки, раскрашенные, а ты такая… Во-первых, какая-то дохленькая. Сразу видно, не каждый день и ешь-то. Потом опять же платьице это… в секонд-хенде брала? Да ты не стесняйся, я тоже там одеваюсь! И вот на лице у тебя… ты даже себе помадку красненькую купить не можешь, да? Да ты не переживай, я вот на тебя посмотрел, ты выглядишь лучше их всех! Бедность тебя красит…

Аня только сопела, из последних сил сдерживаясь, чтобы не наговорить гадостей. Тот еще знаток! Платьице из секонд-хенда! Да оно, между прочим, от Гуччи, что бы этот Изобаров понимал в красоте! И помадка красненькая! Вот ведь скажет же… Да она каждый месяц ползарплаты на косметику тратит. И сейчас так модно, чтобы макияж а-ля натюрель был, а этот… Если б он только знал, во сколько ей обходится подобная «бедность», которая красит! И неужели он когда-то мог ей нравиться? Село!

В это время танец закончился. Изобаров все же догадался проводить свою даму на место и даже в самый последний момент выдернул стул, чтобы ей было удобнее устроиться. Из-за этого всплеска благородства Аня чуть не села на пол. Правда, кавалер уже устремился куда-то на дальний конец стола и потому конфуза не заметил.

– Вот ты прости меня, Анечка, – скривила пухлые губки Сонечка Каблукова. – Не при всех будет сказано, но сразу видно, что ты не замужем. Вот я бы с этим Лешиком не то что танцевать, за один стол бы не села!

– Это почему же? – вытянулись лица у девчонок. Сегодня все были настроены миролюбиво и подобные мысли выслушивать не хотели. – Лешка нормальный! Он вообще весельчак. Только ему немножко не повезло…

Но в Сонечке, вероятно, заговорило тщеславие, или бокал вина был уже явно лишним, однако, закинув ножку на ножку, она заиграла пальчиками в колечках.

– Вот и я вам про то же! Ему «немножко» не повезло, а он, дурашка, еще и весельчак! А я вообще не терплю неудачников. В нашей жизни надо уметь держать фортуну под уздцы. Вот я же добилась, чего хотела!

– Это ты про блоху? – наивно вытаращилась Наденька.

– Представляю, как ты входишь в образ! – снова не удержался Игорь Брагин. – Муж не жалуется, что кровь пьешь?

– Я вам не про блоху! Я про театр в целом! – дернулась Сонечка, но быстренько простила обидчиков. В конце концов, не портить же себе вечер. – Ой, да что вам говорить, вы ведь и Баха от Бетховена не отличите.

С ней предпочли не спорить. Сережа Баринов поднял бокал, решив произнести тост.

– Я предлагаю…

В это время чей-то голос громко возвестил в микрофон:

– Белый танец!

Ирка Дронова просто взлетела со стула, подскочила к Сергею и защебетала:

– Ой, ну что ты там такое предлагаешь, Сереженька?! Не руку и сердце, правда же? Вот я, допустим, предлагаю потанцевать!

– А я, допустим, даже не сопротивляюсь! – поднял обе руки Сергей и пошел с Иркой на середину зала.

– А я бы вот… – сразу же отреагировала Сонечка, выуживая пальчиком оливку из общей вазочки. – Ни за что сама первая мужчину не пригласила. Мне, знаете ли, поклонники и без того прохода не дают, я не засиживаюсь. Хотя… пожалуй, я не имею права так рассуждать, не всем же повезло быть ведущей актрисой, есть и абсолютно серенькие девочки… и им тоже счастья подавай…

Аня и в школе не слишком ладила с Сонькой-задавакой, а теперь она и вовсе хотела сделать что-нибудь эдакое, чтобы та надолго поперхнулась своей оливкой. Аня просто кипела. А в это время на освободившееся место Ирки Дроновой, которая вовсю соблазняла бизнесмена, плюхнулся Лешенька Изобаров. Он основательно устроился за столом и повел себя не совсем понятно – пододвинул к себе рюмку с прозрачной водкой и уставился на нее испепеляющим взглядом.

– Леша, это ты так серьезно подходишь к алкоголю? – фыркнула Наденька, которая хранила железную верность мужу и даже на танец никого из одноклассников не приглашала. – Выпей да и все, чего ее разглядывать?

– Ну как ты не понимаешь, Смирнова! – тут же встряла Сонька с язвительной усмешкой. – Он же не водку, он в ней градусы разглядывает.

Лешка ненадолго отвлекся от созерцания и протянул:

– Э-эх, много вы понимаете! Я и не созре… созерцаю вовсе! Я гипнотизирую!

– Ума нет, так чего с него взять, пусть уже пялится, гипнотизирует… – отмахнулась Каблукова и тут же обратилась к подругам: – Девочки, я вам не рассказывала, как была на приеме у гипнотизера? Ой, это повесть!..

Лешка Изобаров все так же продолжал пялиться на рюмку, но теперь он еще и покрякивал. В конце концов, должна же Лиманова обратить на него внимания! Буквально пару танцев назад он осчастливил ее своим выбором, и теперь она должна была не сидеть вот так, уткнувшись в фужер, а встать и красиво пригласить Алексея. Зря, что ли, объявляли белый танец? Но это у него вертелось в голове, а язык трещал совсем другое:

– А зачем вы к себе всю рыбку забрали! Форе-е-ель… копче-е-е-ененькая… На том конце стола даже кильки не осталось, а у вас тут… Вы пока пляшите, пляшите, а я вот этот кусочек… Уж больно он мешает гипнозу, так в глаза и лезет.

– Изобаров! Ты же не есть сюда пришел! Господи, вот прямо эти устроители!.. Нельзя же за один стол усаживать модную актрису и пьянь дремучую! – скривилась Сонечка и демонстративно отвернулась от стола.

Аня не выдержала. Она поднялась и галантно присела перед Лешкой.

– Леша, можно тебя?

Конечно, он позволил. Собственно, затем и пришел. Но уже поднявшись, бросил:

– Ты, Каблукова, так и помрешь в старых девах, кто на тебя позарится – ни красоты в тебе, ни радости… Подумай. А если будешь себя хорошо вести, познакомлю с одним нашим знакомым слесарем. Унитазы чинит – пальчики оближешь!

– Ой, я тебя умоляю! – скривилась та. – Иди вон Аньке на уши макароны вешай, как ты с водкой в астральный контакт вступаешь!

– Не ревнуй, Каблукова, – тяжко вздохнул Лешка. – Я понимаю, тебе обидно, что уже целый час колодой сидишь, но я же не могу разорваться…

– Изобаров! Ну так идешь или нет?! – Аня уже насильно тащила Лешку в центр зала.

Время пролетело совсем не заметно. Только-только разошлись, только-только принялись дружно вспоминать школьные деньки, а уже и администратор заявился:

– Господа, прошу вашего извинения, но наш ресторан закрывается.

– Ка-а-ак это закрыва-а-ается?! Да мы запла-а-атим! – не соглашались гости, но администратор был неумолим.

Тогда шумные одноклассники решили отправиться в ночной клуб. Общим голосованием постановили, что платить за всех будет Баринов. Сергей тут же принялся названивать в клуб по мобильнику, и когда у входа ресторана уже сигналили вызванные такси, все отчего-то дружно отправились догуливать к Ирке Дроновой.

У Дроновой много пили, пели, танцевали, говорили и даже устроили девичьи рыдания на диване. Над диваном, опираясь о стену, шатался Изобаров и распоряжался:

– Лим-манова! Не реви! У тебя… появился защитник! Эт-то ваш… покорный слуга – Серега Баринов! М-да. Серега! Защити Лиманову! Я распорядился!

– О-о-ой! Ну на-а-адо же, распорядился он, – никак не успокаивалась великая актриса Каблукова. – Фикус!! Бенджамина…

– А ты, Каблукова, реви, не отне… отвлекайся, – все так же солировал Изобаров. – Тебя никто не зищищит… Серега не хочет… и я не хочу… Ты – злы-ы-ыдня! Ань, а чего она меня пилит все время? Не отвечай, сам знаю – она… она меня лю-бит! Цигель-цигель, ай лю-лю!

Потом полчаса успокаивали Соньку, которую чуть не разорвало от возмущения, потом… Потом Аня уже и не помнит, что было. Очнулась она на своей кровати, когда в глаза настырно лезло солнце, а стрелки часов показывали два часа дня.

Как она добралась до кровати, Аня не могла бы вспомнить и под дулом пистолета. В данный момент она лежала поверх покрывала в праздничном платье, с сотовым телефоном в руках и, что самое любопытное, в туфлях.

– М-м-м… – с трудом промычала она, пытаясь поднять голову.

Голова не поднималась. Мало того, раскалывалась. Еще и эти водопроводные трубы! Что ж они ревут-то так? Прорвало их, что ли?

Уже через пять минут Аня поняла, что ревут вовсе даже не трубы – звуки доносятся из гостиной. Она собрала волю в кулак и села. Даже скинула туфли. А потом и вовсе совершила подвиг – отправилась в гостиную.

Картина, представшая ее взору, шокировала до такой степени, что на некоторое время отступила даже головная боль.

На диване, вытянувшись во весь рост, раскидав ноги в рваных, перекрученных носках, почивал господин Изобаров. Если вчера он выглядел жалковато, то сейчас вид его и вовсе был плачевным. Волосы на макушке буквально встали на дыбы, щеки провалились, лицо приобрело землистый оттенок. При этом раздавался такой могучий храп, что пышные усы взлетали до носа.

Потом Аня долго себя спрашивала, что в тот миг заставило ее, нездоровую, с гудящей головой и трясущимися руками, совершить сей дикий поступок? И она не могла ответить. Но именно в тот миг, она медленно, будто во сне, взяла со столика ножницы, аккуратно присела возле Изобарова и старательно обстригла его буденновское великолепие. И только после этого поплелась в душ.

– Лиманова-а-а-а… – услышала она, когда уже сидела на кухне и тянула третью чашку кофе. – Лиманова-а-а-а! Это тебя я зову… красавец-мужчина-а-а… царь природы… Сбегай за пивом, а?

Аня появилась в дверях гостиной:

– Ты как у меня очутился? – сурово насупилась она. – Силой влез?

– Откуда у меня сила, Лиманова? – стонал Лешка и держался за голову обеими руками. – Вот скажи, Лиманова, ты специально меня напоила, да? Ой… как мне хреново… чего-то я себя неважно чувствую…

– Подожди-ка… Это я тебя напоила?! – задохнулась от гнева Аня. – Это ты сам хлебал водку, как пожарная помпа!..

– Значит, точно – сама споила, соблазнила, сюда притащила для утех своих подозрительных… – понуро вывел Лешка и вдруг рявкнул: – Беги за пивом, пошлячка!

Резкая боль снова гулко ухнула в черепе.

– Ой-ё… Лешка, сбегай за минералкой, – сморщилась Аня. – И пива себе купишь. Если денег нет, я дам.

– Я не могу… – Изобаров быстро повернулся на другой бок и притворился спящим. Однако долго молчком не выдержал. – Я совсем не могу, я же мужчина – царь природы. И потом, я сплю. И еще мне дурно… А тебе все равно делать нечего. Беги!

– Да какой из тебя царь? Собирайся давай и топай домой, – махнула на него рукой Аня, спорить с ним она не могла, да и не хотела. Шансов, что он сейчас рванет за спасительной минералкой, практически не было.

– Лима-а-а-анова… – вдруг простонал Лешка. – Ты долго будешь меня мучить, а? Я ж тебя русским языком попросил: принеси пива из холодильника! Там и минералку себе возьми! Ну неужели трудно – руку протянуть? Я уже вчера обо всем позаботился. У Ирки со стола свистнул парочку бутылок с заковыристым названием, тебе «Нарзанчика» там же… купил… А тебе трудно…

Его предусмотрительность оказалась просто спасением. Нахлебавшись минералки, Аня могла говорить более разумно:

– Скажи мне, царь зверей, как ты ко мне домой просочился?

– Ничего себе – просочился! – вскинулся Изобаров. – Знаешь, как я упирался?! За косяки цеплялся! Кричал «помогите»! Даже плюнул на все и сказал, что ты не в моем вкусе! Так ты разве успокоишься! Прямо пиявка какая-то! «Проводи меня, мой любименький Лешенька, а то я никому себя доверить не могу»! А тебя, между прочим, Игореха Брагин порывался домой на такси везти!

Аня подозрительно посмотрела на Изобарова. Что-то ей не слишком верилось, что она, пусть даже не вполне трезвая, могла вот так ныть: «Любименький Лешенька». Врет, наверное.

– Уж лучше бы Игореха, – горько вздохнула она.

– Еще б не лучше! Да если б не ты… Слушай, а что у меня… что у меня с усами? Где мои усы-то?!!

– Да нет их, лысо, – равнодушно отозвалась Аня и совершенно напрасно.

Сия мелочь вывела Изобарова из себя. Он подскочил с дивана как ужаленный, полетел к зеркалу и с ужасом обнаружил на месте пышных усов жалкие клочки с проплешинами. Сказывалась неопытность брадобрея.

– Т-ты… т-ты… Лиманова-а-а!!! – чуть не ревел бедняга. – Ку… куда ты подевала усы?!! Это же… они же мне еще от деда достались! Дед у нас носил усы, отец тоже, а я… я теперь будто отщепенец какой-то!! Без флага, без родины!!! – Он носился по комнате, хватался за верхнюю губу, останавливался на миг и снова накидывался на остолбеневшую одноклассницу. – Это же семейный… семейный раритет! У кого-то есть семейный фарфор, у кого-то… я не знаю! Сад, столовое серебро, игрушки от Фаберже, а у нас усы! А ты!!! – и совершенно спокойно сообщил: – Я тебя убью, Лиманова.

Аня решила не доводить Лешку до греха.

– Ты сам вчера сбрил! – взвизгнула она. – Сказал, что… что начинаешь новую жизнь и… пошел в ванную и сбрил!

– Са-а-а-м?! А ты куда смотрела?! – завопил одноклассник, потом прилип к зеркалу. – Неужели сам? Да как же я мог такую красоту… Люди столько лет любовались… Это где же я так? У Ирки?

Аня посчитала, что Дронова может запросто ее выдать, поэтому немножко слукавила:

– Ты не у Ирки… Ты когда ко мне пришел, спать лег… Нет, ты сначала пошел в ванную и…

Изобаров в глубокой скорби улегся обратно на диван, сложил на пузе руки и аккуратно вытянул ноги в драных носках. Но потом вдруг подпрыгнул и противно сощурился:

– Так, значит, ты помнишь, как мы домой притащились, да? А чего ж ты тогда ногами не шевелила? Специально хотела, чтобы я тебя до четвертого этажа пер, надрывался?! Финтифлюшка! Пошлая женщина! Иди теперь… корми меня! У меня с похмелья жуткий аппетит просыпается… – неожиданно смилостивился Изобаров и добавил: – Хотя я смотрел, у тебя из еды ничего нет… Ты возьми там, в холодильнике, я еще и колбаски у Ирки… в долг взял.

– В холодильнике лежит? – удивилась Аня. – А я чего-то не заметила…

– А ты бы еще на кухню рефрижератор приволокла! – снова вспыхнул Лешка и кинулся на кухню за колбасой. – Я думал, ты, как человек, живешь бедненько, денюжек нет, квартиру снимаешь напополам с каким-нибудь алкоголиком, а ты!.. Жируешь тут! Вон какие хоромы… заимела! Я даже не удивлюсь, если у тебя и машина имеется!

– А чего удивляться, она в гараже стоит, – скучно жевала колбасу Аня.

– Вот! – выкинул кривоватый палец бывший любимый. Он уже вкусно причмокивал и между делом высказывал свою точку зрения. – Я так и думал! Э-э-х! Я, конечно, понимаю: вам, барышням, легко себе деньги зарабатывать, но я не думал, что ты ТАК зарабатывать станешь!

Аню будто подбросило. Чего этот индюк себе вообразил?! И в самом деле, правильно Сонька говорила: неудачник!

– Да знаешь ли ты, что я в этой фирме горбачусь уже одиннадцать лет?! Я на заочном училась, а сама уже здесь работала! Я шесть лет за любую работу хваталась, чтобы опыта набраться, чтобы разбираться во всем, я же… я же каждую бумажку теперь в лицо знаю, каждый документик! Шесть лет я угробила, чтобы в «Чуде» стать незаменимой, а потом еще пять, чтобы это понял наш босс! Теперь-то, конечно, он сообразил, что лучше иметь одну меня и платить мне достойную заплату, чем целый выводок непонятно каких сотрудников! Я в кредиты залезла, в ипотеку, чтобы квартиру себе купить, машину! А ты! Чего сам-то добился?! Неудачник!

Изобаров оскорблено вытянулся и даже отодвинул подальше от себя колбасу.

– Ты бы сильно не кипятилась… Я тоже не пирамидки складывал. Я… я и в самом деле новую жизнь начинаю! Уже начал! Я занимаюсь… я, может быть, стаканы двигаю!

– Лучше бы складывал пирамидки, – перебила Аня. – Говорят, на них люди большое состояние сколачивают.

– Ты мне даже не упоминай про всякие состояния! – взвизгнул он. – Вот у меня жена была, та тоже: «Лучше бы, лучше бы»! А если у меня дар?! Если я могу на расстоянии предметы передвигать, мне этот талант что, в землю зарывать?!! Я могу вот так смотреть на рюмку, до-о-олго смотреть, а она под моим взглядом е-е-едет, я смотрю, а она едет… Мне что, теперь все это в песок?! Взять и зарыть?!

Аня ни секундочки не поверила в такой талант гостя.

– Было бы что зарывать! Тоже мне – сокровище инков! – скривилась она. – Ты вот, Лешка, нормальный парень, пока врать не начинаешь. Ну какие стаканы? Какие рюмки? Чего на них смотреть и ждать, когда они подъедут? Я вот, допустим, и рукой замечательно справляюсь.

– Тун-дра! Бо-ло-то!

– Сам дурак! – огрызнулась Аня.

– Я – уникум! – доказывал Лешка. – Я могу передвигать вещи на расстоянии! А ты – нет, потому и бесишься! И мне всякие квартиры с машинами в нос суешь, потому что ничего другого не умеешь!

– А ты умеешь?! – фыркнула Аня. – Ну хорошо, тогда передвинь мне вот этот шкаф. Я его давно в прихожую хочу перетащить, вот и передвинь.

Изобаров тяжко вздохнул и покачав головой, пожаловался кому-то за окошком:

– Ну ничего не понимает… ни-че-го! Лиманова! Ты чем слушаешь? Я ж тебе говорю – могу! Но… еще не передвигаю, потому что пока не получается, я еще не достаточно собрался с духом. Надо иметь огромную силу мысли в голове!

– В голове мозги иметь надо, – четко произнесла Аня. – И не рюмки надо двигать, а себя. В умственном плане. А ты несешь всякую ересь! Тоже мне Гарри Поттер…

Изобаров не терпел подобного отношения к своей персоне, поэтому встал из-за стола и отправился прямиком в прихожую.

– Не провожай меня, – пропыхтел он, влезая в старые ботинки. – Не провожай, потому что я обиделся и теперь долго не зайду… Кстати, я там еще колбаску не доел, подай пожалуйста, я с собой заберу… чтобы обо мне ничего не напоминало… И даже не вздумай… как вчера: «Лешенька! Люби-и-именький»! Пиявка!

Аня и не вздумала. С огромным облегчением захлопнула она дверь за ночным гостем, расправила кровать и снова провалилась в сон. Завтра начиналась новая неделя и, кто знает, может быть, даже новая жизнь…