Текст книги "Падший ангел"

7

С тех пор ни единое облачко не омрачало нашу жизнь с Крэном. Мне стало даже нравиться доставлять ему удовольствие, хотя я и не любила его. Он был очень привлекательным мужчиной, способным увлечь любую женщину. Во всем остальном, увы, было не так. Пока он находился рядом со мной, само его присутствие заслоняло от меня все сомнения и страхи относительно моего будущего. Но стоило ему уйти, дом, казалось, наполнялся холодом и моя душа – тоже. Миссис Мур, конечно, очень помогала мне, но на всех остальных слуг я наводила ужас, и мне ничем нельзя было угодить. Я попала в зависимость от миссис Мур, поскольку она снабжала меня джином – только он был в состоянии изгнать уродливых чудовищ из моего сознания. Нам приходилось остерегаться, потому что у Крэна слова с делами не расходились, так что я прилагала массу усилий, чтобы он не разоблачил меня. В те дни, когда он сидел дома, я, разумеется, не могла пить. В другие дни я выпивала регулярно и не переставала удивляться, как у него не возникает подозрений по поводу моего внезапного пристрастия к мятным конфетам, которые я усердно начинала поглощать, слыша приближение его кареты.

Миссис Мур это весьма устраивало, поскольку приносило ей значительный добавочный доход, кроме того, по возникшему между нами негласному соглашению я перестала контролировать то, как она содержит дом. Я не виделась ни с кем из своих старых знакомых, хотя их и раньше было у меня не так уж много. Теперь мне приходилось общаться с новыми людьми – из круга Крэна. С Белль мне видеться не хотелось: я до сих пор не могла простить ей то, что считала двойным предательством с ее стороны. Миссис Мур, которой также не хотелось, чтобы Белль вмешивалась в наши с ней дела и интересовалась тем, как она ведет хозяйство, помогала мне в этом, а вот с Крэном было сложнее.

Примерно через месяц после того, как мы стали жить вместе, он заявил:

– Вчера я встретился с Белль, и она сказала мне, что ты не хочешь ее видеть.

– У меня действительно нет никакого желания встречаться с ней, – подтвердила я.

– Не слишком ли это? В конце концов, именно она свела нас вместе, – возразил Крэн.

Как это похоже на него, подумалось мне. Можно подумать, что единственной целью Белль было устроить нашу встречу! Я ничего не ответила, и Крэн продолжал:

– Белль многому научила тебя, и ты многим ей обязана – сама знаешь.

«И кроме того, ей хорошо за это заплатили», – подумала я, но вместо того, чтобы произнести это вслух, обвила руками его шею и сказала:

– То, что я узнала от Белль, это песчинка по сравнению с той горой знаний, которые я получила от тебя.

Как любой другой мужчина, Крэн с удовольствием проглотил эту наживку, а вместе с ней и крючок, и леску, и даже поплавок. Явно польщенный, он стал слабо протестовать:

– Но, Элизабет, в самом деле, с тобой ничего не случилось бы, если…

– Прошу тебя, Крэн, – я нежно прильнула к нему и крепко сжала его руку, – у меня действительно есть причины, по которым я не хочу видеть Белль. Пожалуйста, не настаивай. Меня расстраивает сама мысль об этом.

Крэн ненавидел плакучую иву, но не мог устоять перед вьющейся лианой. Когда я так нежно льнула к нему, крепкий цемент его солдатского характера сразу же оборачивался мягким воском. Так случилось и на этот раз.

– Конечно, я не стану заставлять тебя встречаться с ней, дорогая, просто я подумал, что, раз уж вы были такими близкими подругами… Впрочем, неважно. Я скорее сошлю ее в Тимбукту, чем огорчу тебя.

Я решила, что на этом вопрос исчерпан, но, как всегда, недооценила Белль.

Как-то раз, когда я не испытывала смягчающего действия джина уже на протяжении трех дней и потому находилась в отвратительном настроении, я поехала повидаться с Джереми. Он несколько удивился, но был все же рад видеть меня, тем более что я, приехав к нему с просьбой, старалась вести себя как можно обходительнее. Не желая ходить вокруг да около, я заявила:

– Мне нужна твоя помощь, Джереми. Выясни, если можешь, в какую сумму обойдется кров, одежда и еда в течение года для ребенка из бедной семьи. Когда ты сделаешь это, умножь результат на шестнадцать лет. Я приеду через две недели и хочу, чтобы к этому времени у тебя был готов ответ.

Джереми изучающе оглядел меня.

– Подумываешь усыновить сиротку, моя дорогая? – спросил он.

– Нет, – спокойно ответила я. – Так ты сделаешь то, что я прошу?

– Конечно, милочка, – кивнул он, – это для меня несложно.

– В таком случае увидимся через две недели, – скупо сказала я и оставила его сидеть за письменным столом с озадаченным видом.

Теперь, спустя годы, я со стыдом вспоминаю этот свой поступок – подобные вещи невозможно искупить даже за много лет. Через две недели я спросила Крэна, не сможет ли он отвезти меня к Джереми Винтеру, а потом дать мне карету, чтобы я могла ездить по своим делам.

– Ты уже устала от меня? – шутливо спросил он.

– Конечно, – с легкостью парировала я. – Я без ума от генерала Дрепера и хочу попробовать с ним.

Крэн зашелся от смеха, поскольку Дрепер был известен как самый занудный и уродливый мужчина в Лондоне, но вопросов больше задавать не стал. Джереми встретил меня изобилием фактов и цифр, закончив следующим заявлением:

– Общая сумма составляет 240 фунтов – расходы большие, и они, конечно, пробьют значительную брешь в твоем бюджете, так что я советую тебе серьезно подумать, прежде чем решиться на такой шаг.

Джереми выглядел явно озабоченным. Я окинула его ледяным взглядом.

– Я забочусь о будущем своей семьи. Разве не это долг хорошей дочери?

Джереми был на редкость умным человеком, поэтому он, видимо, угадал мои мысли. Его розовое личико побледнело, и он произнес:

– Элизабет, я не знаю точно, что ты задумала, но умоляю только об одном: обдумай все хорошенько. Почему бы тебе не поручить эту заботу мне? Помощь твоей семье могла бы быть не единовременной, а долгосрочной.

– Нет! – Я была непреклонна. – Это единственное удовольствие в моей жизни, лишить меня которого не вправе никто, – жутковато улыбнулась я.

– Ну пожалуйста, Элизабет, – умолял Джереми, уже не на шутку встревоженный.

Но я лишь отмахнулась от него.

– Так ты дашь мне денег или мне нужно обратиться к Крэну и сообщить ему, что ты утаиваешь их от меня?

Я, конечно же, блефовала, у меня не было ни малейшего желания, чтобы Крэну стало известно хоть что-нибудь о моей семье.

– Ну хорошо, – вздохнул он. – Но предупреждаю тебя, Элизабет: со временем ты очень пожалеешь об этом.

И я действительно пожалела.

Я высадила Крэна возле его клуба, а затем и впрямь съездила по нескольким делам, прежде чем отправиться в то место, которое являлось главной целью моих передвижений. Это было сделано, чтобы ввести в заблуждение кучера.

Рыбная улица была все такой же узкой и грязной, так же толпились оборванные мальчишки, глазевшие по сторонам, привычное зловоние ударило в нос – и ужас недавнего ночного кошмара вновь нахлынул на меня. Я вылезла из кареты, еще более укрепившись в своих намерениях. Испытывая злую радость, я толкнула дверь родного дома и вошла.

И отец, и сестра, и младшие – все они были там. К счастью, не было Джека, и я до сих пор рада, что его тогда не оказалось дома. Отец встал мне навстречу с улыбкой, которая, видимо, редко появлялась на его губах. Однако лицо его застыло, когда он увидел выражение моего лица. Подойдя к столу, я грохнула на него большой тяжелый саквояж, содержимое которого при этом громко звякнуло. Затем я развернула лист бумаги с выкладками, написанными рукой Джереми, и помахала им перед носом отца.

– Тут все, – сказала я. – Подсчитан каждый пенни, потраченный вами на меня с того несчастливого дня, когда я появилась на свет. Теперь вы можете забыть, – хотя я думаю, вы уже давно сделали это, – о том, что у вас когда-то была дочь. Я же с помощью Господа и этих самых денег могу забыть, что у меня когда-то была семья – такая, как вы.

Я не остановилась на этом и подробно изложила, что я думаю о «честности» так называемых честных бедняков. Я препарировала семейную жизнь моих родителей, безжалостно вскрывая все ее отвратительные гнойники. С красочными деталями и, надо сознаться, призвав на помощь богатое воображение, я описала, во что обходится моему телу каждый заработанный им соверен. По мере того, как я говорила, я заводилась все сильнее, монолог мой все больше становился похож на истерику. Я неистово поносила отца за то, что он сделал со мной, до тех пор, пока он не разрыдался, скрючившись на своем стуле и заткнув уши руками. Все остальные сбились в кучу, испуганные и ошарашенные моей тирадой. Но мне было не до них. Мишенью, в которую вонзалось мое жало, был отец – именно он, и никто другой. Наконец, обессилев, я умолкла. Отец был в полуобмороке, младшие дети хныкали.

За убийство человеческого тела карой служит виселица, но никого не наказывают за убийство души – именно то, что я совершила в тот вечер. Я убила, растоптала душу своего отца.

Уже не в силах продолжать, я поднялась и окинула взглядом все семейство.

– С сегодняшнего дня, – прошипела я, – вы никогда больше не увидите меня. Я не переступлю порог этой клоаки даже в том случае, если вы будете подыхать от голода или гнить от сифилиса. Что касается меня, то лично мне очень хотелось бы, чтобы вы сгнили – только этого вы, подонки, и заслуживаете.

С этими словами я ушла. Больше я никогда не видела отца живым.

Вернувшись домой, я была настолько измучена, что выглядела больной. Крэн разволновался и, когда я пожаловалась на легкий озноб, стал хлопотать вокруг меня, как заботливый отец. В эту ночь он оставил меня в покое. Я лежала в постели, и мне казалось, что отравлявшие меня в последние дни чувства – ярость, страх, неуверенность – наконец-то исчезнут и Я обрету покой. Однако это был самообман: я лишь немного придавила змею, но яд в крови остался.

На следующий день Крэн уехал в свои загородные владения, чтобы пару недель побыть с семьей. Обычно он посещал родных не реже раза в месяц, но в последнее время из-за того, что увлекся мною, не был там гораздо дольше. Я была ему благодарна за то, что он уезжает, поскольку мне очень хотелось побыть одной – наедине с бутылкой джина.

При активной помощи миссис Мур я провела два дня в глухом алкогольном мраке, снова и снова злорадно перебирая в памяти фразы, которыми я хлестала своих родных. Наступило утро третьего дня. К вечеру должен был вернуться Крэн, поэтому мне пора было завершать свою оргию.

С бутылкой и стаканом перед собой я сидела в гостиной и тихо плакала – джин, выпитый в достаточном количестве, способствует слезливому настроению. Внезапно дверь резко распахнулась, и на пороге появилась Белль. За ее спиной маячила озабоченная физиономия слуги.

Со слезами, все еще текущими по лицу, я вскочила на ноги и завопила:

– Кто посмел впустить эту женщину?! Прогоните ее отсюда!

– Не раньше того, как мы поговорим, – сказала она и, плотно закрыв дверь перед растерянным слугой, повернула ключ в замке.

– Мне нечего тебе сказать, – всхлипнула я. – Ты получила свою тысячу фунтов, а это, видит Бог, гораздо больше, чем один фунт человеческой плоти. Теперь оставь меня в покое, ты, жадная шлюха!

Подойдя поближе, Белль взяла со стола бутылку и попробовала ее содержимое.

– Так вот в чем дело, – протянула она. – Кто дал тебе эту мерзость? Отвечай, маленькая пьяная сучка! Уж наверное, не Крэн.

– Как ты смеешь так разговаривать со мной в моем собственном доме! – Моя апатия сменилась злостью. – Все, что я делаю, думаю или говорю, не имеет к тебе абсолютно никакого отношения. Если мне хочется пить джин по утрам, я буду его пить. А теперь проваливай. Проваливай восвояси!

Белль сбавила тон.

– Идя сюда, я хотела говорить о другом, но, видит Бог, это объясняет многое, и, как я понимаю, Крэн не имеет к этому никакого отношения. Я догадываюсь, кого следует благодарить за твое новое пристрастие.

Она дернула за веревку звонка, а я, рыдая, упала в кресло. Когда миссис Мур постучала в дверь, Белль рывком распахнула ее настежь.

– А-а, миссис Мур… – Голос ее рассекал воздух подобно стальному клинку. – Не соблаговолите ли вы приготовить крепкий кофе для своей хозяйки и немедленно принести его сюда! А после этого мы с вами побеседуем.

Служанка выбежала из комнаты, как перепуганная курица.

Повернувшись ко мне, Белль продолжала жестким голосом:

– Я получила записку от своей сестры и поэтому вчера вечером отправилась на Рыбную улицу, где узнала все о твоем «благотворительном визите». Зачем ты это сделала, Элизабет? Зачем ты обрушила на них все это, причем так безжалостно? Отец почти при смерти, полагаю, тебе об этом известно. Если тебе так хотелось излить на кого-нибудь свою злость, почему было не выбрать меня или Джереми? Да, кстати, у меня для тебя кое-что есть.

Открыв свою большую дорожную сумку, она вынула оттуда кожаный мешок.

– Твой отец, разумеется, не захотел оставить ни единого пенни из этих денег, но, учитывая то, как он плох, я убедила твою сестру взять втайне от него пятьдесят фунтов. Иначе только одному Богу известно, как им удастся выжить. За исключением этой суммы, все остальные деньги здесь. Думаю, ты должна быть очень довольна собой.

– Мне не нужны эти деньги, – отшатнулась я. – Они принадлежат им – вплоть до последнего поганого пенни. А если тебя так волнует их судьба, отдай эти деньги Джереми и пусть он возьмет на себя заботу о моем семействе. Или, может быть, ты захочешь оставить их себе в качестве дополнительной платы за услуги ангела-хранителя?

Белль, казалось, готова была ударить меня, но ей все же удалось взять себя в руки.

– Если бы я не чувствовала, что тут есть доля и моей вины, я пошла бы к Крэну и выложила ему всю эту мерзкую историю – от начала до конца, и пусть камни упали бы туда, куда должны упасть. Но поскольку я во многом чувствую ответственность за то, что случилось, – хотя, Господь свидетель, я хотела как лучше, – то буду держать рот на замке. Но мне до сих пор непонятно, почему ты это сделала и что означает вот это? – Она помахала перед моим лицом бутылкой с джином. – Неужели ты до такой степени ненавидишь Крэна? Неужели он так плохо с тобой обращается?

В ответ на это я отрицательно покачала головой.

– Что ж, слава Богу, что ты хотя бы не стала врать, – сказала Белль. – Потому что, насколько мне известно, Крэн влюблен в тебя, как восемнадцатилетний мальчишка, а мужчины не теряют головы из-за плохих любовниц или тех, кому они безразличны.

Я быстро трезвела, и слова Белль били по моим барабанным перепонкам подобно ударам грома.

– Так объясни же мне тогда, ради всего святого: что происходит?! – вскричала она. Мне казалось, что Белль никогда не оставит меня в покое, что этот допрос будет продолжаться до бесконечности, поэтому я решила избавиться от груза мучительных мыслей, переложив эту тяжесть на нее. И тогда я начала рассказывать: сначала о страхах, возникших у меня, когда я слышала крики через стену, затем об ужасе первых ночей с Крэном и страхе перед неизвестностью и, наконец, – о ночном кошмаре, который до сих пор преследовал меня.

Белль слушала меня, не прерывая, лицо ее было бледным и расстроенным.

– О, моя дорогая, – произнесла она голосом, в котором не осталось и следа гнева, – ты возложила на меня тяжкую ношу. Если ты хотела отомстить мне, можешь считать, что ты этого добилась – более страшной мести и придумать нельзя. Наверное, из-за той жизни, которую я вела, мои чувства притупились, если я вообще когда-нибудь была способна так чувствовать. Мне надо было понять, что ты другая, и если бы я поняла это вовремя, то, вероятно, никогда бы не поступила с тобой таким образом. Но что сделано, то сделано, и, мне кажется, некоторые из твоих страхов неоправданны.

После этого Белль с присущей ей мудростью стала говорить о возможностях, таившихся в той жизни, в которую меня так безжалостно вышвырнули.

Принесли кофе, и мы выпили его в молчании, а затем она продолжала:

– Мне кажется, что тебе не грозят ловушки этой жизни: ты умная девочка, и если перед тобой откроются какие-то иные дороги, – а я думаю, что так и случится, – ты, конечно, выберешь их. Вполне возможно, настанет день, когда ты повстречаешь честного – в полном смысле этого слова – мужчину, который захочет взять тебя замуж. Такое уже случалось с женщинами, подобными нам, и будет случаться впредь. А пока что ходи с правильных карт и береги свои деньги. В этом смысле за Джереми ты будешь как за каменной стеной. И кроме всего, повесь замок на свое сердце. Потому что, если ты хочешь быть в безопасности, ты должна пока забыть о любви.

При этих словах губы Белль предательски задрожали и скривились.

– Для таких, как мы, любовь – это непозволительная роскошь. И вот это тоже, – указала Белль на бутылку с джином. – Это не поможет нам в нашем нелегком ремесле и окажется как раз самой верной дорогой к тому, чего ты больше всего боишься.

Белль вынула часы.

– Когда должен вернуться Крэн?

– Около шести, – рассеянно ответила я.

– В таком случае собирайся: я забираю тебя на особую прогулку.

– Случайно не на Рыбную улицу? – обеспокоенно спросила я.

– Нет, – скривилась она, – твой приезд туда вызовет не радость, а боль.

Белль подобрала одежду для выезда в город и заставила меня переодеться. Уходя, мы прошли мимо миссис Мур, бесцельно возившейся около двери, но Белль, казалось, не обратила на нее внимания, а я потихоньку улыбнулась служанке – мне вовсе не хотелось терять такого союзника.

– Куда мы едем, Белль? – спросила я уже в карете.

– На Джин-аллей, – коротко ответила она. – Это всего лишь одна из пятидесяти совершенно одинаковых улиц в Сити, на которые я могла бы тебя повезти. Кстати, ведь именно миссис Мур приучила тебя к джину, верно? Можешь не отвечать, я и сама знаю. Это тоже моя ошибка, мне следовало все предусмотреть.

– Она только хотела помочь мне, – упрямо сказала я.

– Помочь! – фыркнула Белль. – Сейчас я покажу, что за помощь она хотела тебе оказать – кстати, очень неплохо на этом зарабатывая, уж поверь мне. Сколько она брала с тебя за одну бутылку?

– Десять шиллингов, – пробормотала я.

– А знаешь ли ты, сколько на самом деле стоит та пакость, которую ты пила? Два пенса за пинту.

Я была поражена.

– Думаю, она еще прилично клала себе в карман, мухлюя в отчетных книгах. Я обязательно посмотрю их, когда мы вернемся. А ты, я уверена, в них даже и не заглядывала, не так ли?

С несчастным видом я отрицательно покачала головой, и Белль раздраженно продолжала:

– Так я и думала. А ведь я знала, что Крэн тоже не будет этим заниматься. И все же, если бы дело ограничилось только этим, старую воровку еще можно было бы извинить, но то, что она сделала с тобой, – непростительно!

Знаешь, как действует она и ей подобные? Сначала присосется к тебе, подобно пиявке – до тех пор, пока ты не почувствуешь, что уже больше не можешь обходиться без нее. А она тем временем будет всячески поддерживать твою привычку к спиртному. Рано или поздно у тебя закончатся деньги или ты свяжешься с мужчиной, который захочет знать, куда уходит каждый твой пенни, – таких, поверь мне, предостаточно. Вот тогда она и сообщит тебе, что знает, как можно заработать деньги. Она скажет тебе, что один джентльмен положил на тебя глаз и что, если ты «окажешь ему услугу», то сможешь надолго себя обеспечить. Стоит тебе сыграть в эту игру хоть раз, и ты пропала. Предложения «оказать услугу» станут раздаваться все чаще, а твое пристрастие к джину и деньги, которые для этого нужны, превратятся в средство откровенного шантажа. Ты не успеешь и глазом моргнуть, как превратишься в дешевую проститутку, которая обслуживает десяток мужчин за ночь, а она станет твоей «мадам». Именно с помощью таких старых ведьм, как она, распутники находят своих жертв, а уж ей-то известны распутники во всех кругах общества. Именно этим все обычно и кончается, – сказала Белль, и карета остановилась.

Мы вышли на улицу – такую же отвратительную, как и Рыбная.

– Ты пойдешь с нами, – приказала Белль лакею, стоявшему на запятках. По грязным разбитым ступеням мы спустились в какой-то подвал.

– Это лавка, где продают джин, – прошептала мне Белль. – Они гонят его прямо в задних комнатах. А вот – конечный результат, – указала она на скамейки, где скорчились несколько старых уродин в разной стадии опьянения. Зрелище было жутким и омерзительным.

– Готова побиться об заклад, что ни одному из этих созданий еще не исполнилось и сорока. Хотя это и трудно из-за грязи, но кое-кого из них я узнаю – они даже моложе меня.

Несколько старых ведьм встали и направились к нам.

– Уйдем отсюда, пожалуйста! – взмолилась я.

– Достаточно насмотрелась? – осведомилась у меня Белль. – Ну ладно. Вильямс, брось им немного мелочи.

Слуга выполнил распоряжение хозяйки, и страшилища, издавая нечленораздельные звуки, подобно животным, сцепились на полу в попытках вырвать друг у друга жалкие монетки.

Всю дорогу до дома мы молчали. Белль доказала, что хотела, и говорить больше было не о чем. С тех пор я никогда больше не прикасалась к спиртному.

Когда мы вернулись домой, Белль вызвала насмерть перепуганную миссис Мур в кабинет, а я была предоставлена самой себе в гостиной. Меня обуревали невеселые думы. Я размышляла о том, как теперь будут складываться мои отношения с Крэном. То, что на протяжении последнего времени облегчало мне жизнь, теперь становилось недосягаемым и запретным – Белль собиралась избавиться от миссис Мур немедленно. Плакать тоже было нельзя – Крэн терпеть не мог слез и мог быть ужасен в гневе, поэтому я решила вернуться к тактике вьющейся лианы.

Наконец перед домом остановилась карста и в дверь, как всегда, ураганом ворвался Крэн. Я бросилась к нему в объятия.

– Крэн, дорогой, я так рада, что ты вернулся! Я так много хочу тебе рассказать!

Он пылко поцеловал меня, и я потащила его в гостиную.

– Крэн, я должна сделать тебе ужасное признание. Ты страшно рассердишься на меня. Я была такой дурой!..

– Ну ладно, – усмехнулся он, – переходи к делу. Сколько новых платьев ты купила? Или, может, ты взяла в дом какую-нибудь мерзкую комнатную собачонку?

– Нет, гораздо хуже.

– Гм-м… – Крэн сразу посерьезнел.

Крепко прижавшись к нему, я спрятала лицо у него на груди.

– Я обманывала тебя.

При этих словах Крэн напрягся всем телом, поэтому я торопливо продолжала:

– Ты не велел мне пить джин, а я все равно пила его, а сегодня утром приехала Белль… – я не стала пускаться в подробности, – и застала меня за этим, а потом она обнаружила, что миссис Мур грабит тебя, поскольку из-за джина я не следила за хозяйством как положено, и поэтому теперь все перепуталось, и виновата в этом только я.

Меня всю трясло в его руках. Отчасти эта дрожь была неподдельной, но отчасти – должна признаться – я использовала уроки мистера Артура. После признания в том, что мой обман заключался в употреблении джина, я почувствовала, как Крэн расслабился.

Отведя мою голову назад, он спросил:

– Белль все еще здесь?

Сейчас он больше чем когда-либо напоминал армейского полковника. Он смотрел на меня, а я широко раскрытыми глазами смотрела на него. Так нас и застала Белль, которая, появившись на пороге, воскликнула:

– Крэн, хвала небесам, наконец-то вы вернулись! Нам нужно поговорить.

– Мне тоже так кажется.

Когда они выходили, лицо Крэна было хмурым. Уже от двери он обернулся и увидел, что я сижу на кушетке, одинокая и всеми забытая. Тогда он решительно вернулся ко мне и произнес:

– Я совсем забыл сказать тебе, моя дорогая весна, что я страшно рад вновь оказаться дома.

Он поцеловал меня и вынул из кармана небольшую коробочку.

– Пусть вот это развлечет тебя, пока я буду заниматься делами.

В коробочке оказалась оправленная в бриллианты миниатюра, изображавшая Крэна в молодости.

Их, казалось, не было целую вечность. Наконец Крэн вернулся один, а за окном раздался звук отъезжающей кареты Белль. Я видела, что он до сих пор вне себя от бешенства. У Крэна было обостренное самолюбие, поэтому он очень болезненно реагировал, когда кто-то оставлял его в дураках, а миссис Мур занималась этим в его же доме. Он не мог простить ее. Крэн стал мерить комнату шагами, не замечая меня.

Спустя несколько минут я не выдержала.

– Что теперь будет? – жалобно спросила я, но ответа не получила. – Я ужасно себя чувствую из-за того, что оказалась такой дурой. Белль была права? Миссис Мур действительно жульничала с отчетными книгами?

Крэн хмуро кивнул.

– Да. Наворовала фунтов на сто. Белль настаивает на том, что именно она несет за это ответственность, поскольку наняла эту женщину, и хочет возместить ущерб. Почему, черт побери, – вдруг взорвался он, – ты позволила ей прибрать себя к рукам?! Уж, наверное, ты знакома с людьми подобного сорта.

– Нет, – спокойно ответила я, не обращая внимания на его гнев. – Я ничего не знала о людях подобного сорта. Белль пыталась сохранить мою «невинность», не рассказывая мне о многих вещах, боюсь даже – о слишком многих. В тот момент, когда мне был нужен друг, а рядом никого не было, миссис Мур проявила ко мне доброту. Она научила меня некоторым вещам, которые мне необходимо было знать. Что же касается джина, то после первого раза я сама просила ее об этом, так что, как бы ни были низменны ее намерения, я виновата не меньше нее. Поэтому, если ты собираешься се уволить, ты…

– Уволить? – заревел он. – Ее бы надо было бросить в Ньюгейт, эту мерзкую воровку! Ее счастье, что Белль уговорила меня не делать этого. Поскольку она собирается возместить ущерб, я уступил ей. Такие, как миссис Мур, должны быть стерты с лица земли, и чем скорее, тем лучше.

Крэн подошел и сел возле меня. Он смотрел на меня с некоторой опаской, словно собираясь задать вопрос, ответ на который боялся услышать.

– Тебе приходилось пить джин из-за меня? Неужели все это, – он неопределенно повел в воздухе рукой, – так для тебя отвратительно? Я спрашиваю потому, что если это так… – и Крэн замолчал, не в силах продолжать.

– Крэн… – мягко начала я, сидя по-прежнему на некотором расстоянии. Я пока сознательно избегала малейших проявлений ласки, хотя видела, как ему этого хочется. – Подумай сам: сколько раз на прошлой неделе ты оставлял меня одну хотя бы на несколько минут?

– По-моему, раза три или четыре, – пробормотал он.

– И какой я была все это время?

– Ты была такой, как обычно. – Его лицо немного смягчилось.

– Если ты это признаешь, то сам должен понять, что в эти дни мне не было никакой нужды накачиваться джином.

– Да, я признаю это.

Он уже почти улыбался.

– Так как же ты можешь думать, дорогой мой, что мое пристрастие к джину имеет хоть какое-то отношение к тебе! Когда ты находился рядом со мной, это было все, что мне нужно, потому что с тобой я чувствовала себя надежно и безопасно, я любила и была любима. Только когда ты уезжал от меня, во мне начинали расти всякие страхи, не имеющие к тебе никакого отношения, и вот тогда я чувствовала необходимость в джине. Белль сегодня доказала мне, какой я была глупой и в отношении страхов, и в отношении джина. Я могу попросить у тебя прощения за свою глупость, но никогда я не думала плохо о тебе. – С этими словами я протянула к нему руки. – Разве ты не знаешь, как я отношусь к тебе? Если тебе этого мало, если помимо меня ты нуждаешься в чем-то еще…

Крэн схватил меня и крепко поцеловал.

– Ты все, что мне нужно, и даже гораздо больше того. Для меня была невыносима сама мысль о том, что у нас ничего не получится. Если ты повела себя глупо, то что же говорить о нас с Белль! Мы вознесли тебя на пьедестал богини Весны и Невинности, а сами стали ждать, что ты будешь вести себя, как богиня Мудрости. Дураками оказались именно мы.

Не выпуская меня из объятий, он спросил:

– Тебе понравилась миниатюра?

– Очень, но ты нравишься мне больше таким, как сейчас.

Глаза Крэна блеснули.

– Это был верный ответ, и в награду я приглашаю тебя на ужин. Давай забудем все неприятности. А после возвращения я преподам тебе пятую главу второго урока. Или она будет уже шестой? А ты будь повнимательнее.

Как и всегда, Крэн сдержал свое слово.