Текст книги "Ангелочек. Время любить"

– Мне все равно, – тихо отозвалась Анжелина. – Я делаю свое дело. Если меня просят оказать услугу, я иду, чего бы мне это ни стоило. Как сегодня ночью. Мне даже удалось отнестись к твоей жене как к обычной пациентке… правда, менее воспитанной, чем большинство других…

Последние слова вырвались невольно. Гильем тут же встревожился.

– Леонора проявила к тебе неуважение?

– Было немного. Ничего серьезного. Я привыкла к нервным срывам пациенток. Не будем больше говорить об этом.

Вскоре они оказались перед воротами конюшни. Анжелина восторгалась теплым воздухом, пропитанным ароматами невидимых цветов. Она догадалась, что в саду росли разные редкие растения. Кучер, будучи человеком предусмотрительным, не стал распрягать лошадей, а только дал им сена в центральном проходе конюшни.

– Мне это не нравится, Макэр! – рассердился Гильем. – Когда я вернусь, для тебя же будет лучше, если я не найду на полу ни одной соломинки! Быстро выведи лошадей!

В конюшне были еще одни ворота, сделанные в задней стене. Это позволяло экипажам въезжать и выезжать, не разворачиваясь.

Сконфуженный Макэр забрался на козлы и причмокнул, натягивая вожжи. Лошади тут же пошли.

– Такой экипаж мне бы не помешал, – заметила Анжелина. – Но я не жалуюсь на свой. Бланка слушается меня, а моя коляска такая легкая в управлении, что у меня никогда не возникает трудностей с этим.

– Как, ты купила лошадь и коляску? – удивился Гильем. – Боже, какой я глупец! Это же твой знаменитый доктор из Тулузы! Кост, не так ли?

Анжелина не удостоила Гильема ответом. Он сразу же схватил ее за руку.

– Какую роль играет этот доктор в твоей жизни? Он твой любовник? Скажи мне, Анжелина. Я имею право знать.

– У тебя нет никаких прав на меня, никаких. Что касается Филиппа Коста, то прошлым летом мы были с ним помолвлены, но я разорвала помолвку. У меня не было желания ни зависеть от него, ни отказаться от своего ремесла ради того, чтобы блистать в обществе. Одним словом, я дорожу своей свободой.

Повозка выехала в парадный двор. Молодая женщина быстро пошла к фаэтону. Гильем взобрался на место кучера, потом подал Анжелине руку.

– Садись рядом со мной, так мы сможем немного поговорить, – сказал он требовательным тоном.

Анжелина повиновалась. Она понимала, что им следует как можно скорее расставить все по своим местам. Едва они выехали на дорогу, как Гильем вновь принялся расспрашивать Анжелину, на этот раз тоном инквизитора.

– Помолвлены! Ты спала с ним, с этим Костом? Если он помог тебе получить диплом, то наверняка в обмен на твою благосклонность. И какую благосклонность! Ты же красавица! Да какому мужчине не захочется достать луну с неба, чтобы заполучить тебя?

– Не смей меня оскорблять! – холодно произнесла Анжелина. – Да, в прошлом я ни в чем тебе не отказывала. Но мне есть оправдание. Я любила тебя всем своим естеством, всей душой. Я действительно думала, что ты станешь моим мужем, что мы будем вместе до конца наших дней. Эта любовь жила в моем сердце более года после твоего отъезда. Я так верила в тебя, в твои высокопарные речи, в твои обещания… Если бы ты знал, Гильем! В сочельник я убрала весь дом, уверенная, что ты придешь и даже попросишь у папы моей руки. Наивная девочка – вот какой я была. Девочка, на что-то надеющаяся. С тех пор я многое поняла.

– Прости меня, Анжелина! Я мало думал о твоих переживаниях. Я был так далеко от Франции, там совершенно другой климат и отличный от нашего образ жизни. К тому же я был женат!

– Женат на прелестной девице, которую ты, похоже, обожаешь. Благопристойный союз, одним словом.

– Если ты делишь повседневную жизнь с женщиной и спишь рядом с ней, то неизбежно проникаешься к ней нежными чувствами, – Гильем вздохнул. – Когда родился Бастьен, я был безмерно благодарен ей. Леонора так страдала! Мужчинам не суждено узнать, что испытывают женщины, даруя жизнь. Уверяю тебя, это произвело на меня неизгладимое впечатление. И хотя я веду себя как властный и решительный супруг, я восхищаюсь Леонорой, осыпаю ее подарками, окружаю заботой и нежностью. Но любить ее так, как я любил тебя… как до сих пор люблю… До этого еще далеко…

Анжелина охотно заткнула бы уши, только бы ничего не слышать. Она взглянула на четко очерченный профиль Гильема. Он, безусловно, был красивым мужчиной, который ей всегда нравился.

– Замолчи! – воскликнула она. – Если бы ты вернулся холостяком и говорил эти слова, возможно, ты и соблазнил бы меня во второй раз. Но ты должен понимать, что теперь это невозможно.

Гильем переложил вожжи в одну руку, а другой принялся гладить Анжелину по бедру.

– Я докажу тебе обратное, – уверенно заявил он. – Впрочем, я полагаю, что уже доказал это тебе.

– Замолчи, – повторила Анжелина. Щеки ее пылали.

– Не замолчу, поскольку уверен, что ты до сих пор любишь меня. Я боялся, что ты вышла замуж, но ты свободна и жаждешь таковой оставаться. Мне все равно, спала ты с доктором Костом или нет. Как говорится, плоть слаба… Пройдут недели, прежде чем Леонора поправится. И мы воспользуемся этим временем…

– Послушай меня, Гильем. Ты говоришь и действуешь, даже не спрашивая меня, хочу ли я этого. Ты самым бессовестным образом бросил меня, ты вернулся женатым, отцом семейства и хочешь, чтобы я согласилась на преступную связь под тем предлогом, что твоя жена только что родила. Поторопи лошадей, я достаточно тебя слушала!

Анжелина резко отбросила руку Гильема. Фаэтон катил вдоль Сала. Было очень темно из-за столетних тополей. Им вдоволь хватало воды, и они, росшие вдоль берега реки, достигли поистине гигантских размеров.

Гильем остановил лошадей и, обняв свою пассажирку, принялся целовать ее в шею и виски. Анжелина неистово отбивалась.

– Оставь меня! Я не хочу, нет, нет…

– Анжелина, моя любовь, мой цветочек, ты не можешь мне отказать! Я люблю тебя и думаю только о тебе с того самого момента, как вернулся. Да и раньше твой образ преследовал меня. Мечты, то, о чем я грезил там, на островах… Ты, обнаженная, лежащая подо мной, как в лесу. Ты помнишь о той ложбине, где ты дарила мне радость, покорная всем моим капризам и такая нежная? Анжелина…

Гильем ласкал груди Анжелины. Но когда он попытался задрать ей юбки, разъяренная Анжелина ударила его по лицу.

– Я вернусь домой пешком! – выкрикнула она, пытаясь спрыгнуть на землю.

– Прошу тебя, останься! – пробормотал он, сжимая ее еще сильнее. – Если ты опасаешься за свою репутацию, мы будем соблюдать осторожность. Послушай, это не займет много времени… На берегу реки трава такая мягкая, правда?

Казалось, Гильем бредил, что делало его глухим и слепым. В яростном крике он жадно припал к ее губам. Задыхаясь, молодая женщина отпрянула назад. Лицо ее исказилось, когда она почувствовала во рту твердый и настойчивый язык своего бывшего любовника. Охваченная паникой, она ударила его по спине. Лошади начали ржать и фыркать. Сгорая от неистового желания, Гильем не обращал на них внимания. Едва он оторвался от ее губ, чтобы перевести дыхание, как Анжелина закричала во весь голос:

– Оставь меня, сволочь!

Анжелине сами собой пришли на ум слова из лексикона Розетты, настолько она была напугана и разгневана. На ее крик эхом отозвался вкрадчивый голос:

– Почему бы вам не отпустить молодую даму, раз она вас об этом просит? Это совет. Но я могу и рассердиться. Я ненавижу, когда насилуют женщин.

Луиджи одним махом ловко вскочил в фаэтон и приставил кинжал к спине Гильема, который в ужасе отпрянул в сторону.

– Откуда взялся этот придурок? – проворчал Гильем, поскольку, несмотря на темноту, сумел разглядеть эпатажный наряд акробата.

– Боженька сотворил, как и всех, – ответил Луиджи. – И лучше быть придурком, чем последним негодяем, ибо я готов держать пари, мсье, что вы являетесь мужем той несчастной, которой мадемуазель помогала при родах. И каким мужем! Верным, любезным, в отличие от этих буржуа, которые посещают бордели.

– Я вам не позволю!.. – рявкнул Гильем.

Анжелина, высвободившись из его объятий, не теряла времени даром. Схватив свой саквояж, она спустилась на землю. В нескольких шагах от фаэтона стояла Бланка. Кобыла, привязанная к дереву, нервно фыркала.

– Мне очень жаль, но я не нуждаюсь в вашем разрешении, чтобы говорить правду, – заявил Луиджи, пряча кинжал. – Всего наилучшего, мсье.

С этими словами Луиджи выпрыгнул из фаэтона. Дрожавшая всем телом молодая женщина бросилась к нему.

– Но кто это? Черт возьми, Анжелина, ты не можешь уехать с цыганом! – прокричал Гильем.

– Могу. Я полностью доверяю ему. Имею честь представить тебе Жозефа де Беснака, человека чести, которой у тебя никогда не было.

Произнеся это тайное имя, Анжелина немного смутилась и поспешила укрыться за Бланкой, которая была взнуздана не полностью, наспех. Луиджи недоуменно посмотрел на молодую женщину.

«Каким чудом Луиджи оказался здесь?» – подумала Анжелина, поражаясь тому, что он сумел вытащить ее из такой передряги.

– Еще увидимся! – угрожающе произнес Гильем, разворачивая фаэтон.

Он пустил своих лошадей с места галопом. Анжелина, испытывая огромное облегчение, расплакалась.

– Спасибо! Благодарю вас от всего сердца! – пробормотала она. – Но как вы оказались на этой дороге?

Луиджи подошел ближе своей танцующей походкой. Погладив кобылу по шее, он тихо объяснил:

– Я скучал в вашей конюшне. Но Провидение послало мне приветливую, милую, очаровательную девушку, которая принесла мне хлеба и вина. Ну и болтушка же эта ваша Розетта! От нее я узнал, что вас вызвали в мануарий Лезажей. А поскольку я страдаю бессонницей, решил подождать вас на перекрестке дорог. Розетта объяснила мне, как туда добраться. Смотрите, занимается день! На своем веку я видел много рассветов, но этот я никогда не забуду, поскольку со мной его встретили вы.

Анжелина повернула голову и увидела, что на востоке серое небо уже порозовело. Почти сразу же птицы начали свой веселый концерт, радуясь окончанию ночи.

– Анжелина, а что вы недавно сказали этому грубияну? – спросил акробат. – Вы можете повторить имя, которым меня наградили?

– Жозеф де Беснак! – с трудом выговорила Анжелина, так сухо стало у нее во рту.

– Но откуда вы знаете, что при крещении меня назвали Жозефом? Во всем мире только один человек знает об этом – отец Северин, который и воспитал меня. Вы встречались с ним?

– Нет, но вы ошибаетесь, полагая, что только он один знает, как вас на самом деле зовут.

Анжелина все еще дрожала и плакала, и поэтому ей было трудно говорить. Жалея молодую женщину, Луиджи по-братски погладил ее по плечу.

– Вы слишком устали. Вам надо поспать. Я уж не говорю о том, как с вами обошелся этот фат. Когда я увидел, что вы попали в его когти, я благословил небеса за то, что смогу вас вызволить.

Анжелина прижалась лбом к теплому боку кобылы. Теперь она просто обязана была все рассказать. Зачем было откладывать на будущее решающий момент признаний?

– Вас зовут Жозеф де Беснак, и ваша мать живет на улице Нобль, в ста метрах от колокольни. Это Жерсанда де Беснак, очаровательная дама, дворянка родом из Севенн.

– Да она бредит, моя Виолетта! – пошутил Луиджи. – Ладно! Позвольте мне помочь вам взобраться на эту славную лошадь, которая прекрасно вымуштрована. Я сяду сзади. Вскоре мы будем в безопасности, укроемся в вашем скромном жилище.

– Луиджи, прошу вас! Я говорю правду! Почему вы не хотите меня выслушать? По стечению обстоятельств ваша мать стала моей благодетельницей в день моего первого причастия. Этот медальон, который вам так дорог, она узнала его. У нее есть только одно желание: увидеть вас, вновь обрести вас. Боже! Я не могу вам рассказать обо всем, но вы должны мне верить.

– Хорошо! Вы мне обо всем расскажете после того, как поспите несколько часов, – уступил он. – Сейчас я отвезу вас в отчий дом.

Луиджи помог Анжелине взобраться на спину кобылы, сам проворно забрался на нее и взял в руки поводья.

– Но… Но вы совсем не взволнованы, – растерянно пробормотала Анжелина. – Вы должны быть счастливы, потрясены! Вы должны задать мне множество вопросов! Луиджи, в первый же день нашего знакомства вы признались мне, что многие годы ищете своих родных.

– Мне нужны доказательства, – сухо ответил Луиджи. – Я не хочу разочаровываться. К тому же при таком стечении обстоятельств этот разговор представляется мне не вполне уместным. Ладно, в путь.

Кобыла, не привыкшая нести двух седоков, не торопилась. В конце концов ее размеренный шаг убаюкал Анжелину. Склонив голову на плечо Луиджи, она заснула до того, как они приехали на улицу Мобек.

«Мне еще предстоит многое узнать о тебе, моя прекрасная Виолетта, – думал молодой человек, которого делало счастливым уже одно ее присутствие. – Беснак ли я, как ты утверждаешь, или вечный сирота, не важно. Главное, я хочу сжимать тебя в своих объятиях всю свою жизнь».

Сен-Лизье, через восемь часов, суббота, 9 июля 1881 года

Анжелина удивилась, проснувшись в своей комнате. Сквозь задернутую льняную занавеску сочился солнечный свет. Проведя руками по груди, Анжелина убедилась, что на ней ночная рубашка. Ей показалось, что дом погружен в тишину.

– Но который сейчас час? – спросила она саму себя, сладко потягиваясь.

События минувшей ночи мелькали в ее памяти, как хаотичное нагромождение образов и звуков: мелодия скрипки, разговор с Луиджи в саду, стремительный приезд Гильема, роды Леоноры, попытка бывшего любовника соблазнить ее и вновь Луиджи, которому она раскрыла тайну его происхождения.

– Боже! – прошептала Анжелина. – Октавия наверняка скажет, что в эту ночь сам дьявол дергал за веревочки.

Молодая женщина собиралась уже вставать, когда в дверь постучали.

– Розетта? – спросила Анжелина.

– Да, мадемуазель. Можно войти?

– Входи!

Розетта в цветастой кофточке и белом чепце стремительно вошла в комнату. Ее каштановые волосы были аккуратно заплетены в косу.

– Знаете, я не решалась шуметь, потому что вы должны были поспать. Но полдень уже миновал.

– Полдень миновал? – удивилась Анжелина. – А Анри? Что он делает?

– Не волнуйтесь. Он играет внизу в кубики. Спаситель следит за ним.

– А Луиджи? Судя по его словам, вы познакомились.

– Конечно, мадемуазель Энджи. Чертовски красивый парень, этот ваш цыган. Э, не сердитесь на меня за то, что вчера я рассказала ему, куда вы уехали. Ему на месте не сиделось. Он поел и выпил, а потом ему захотелось прогуляться верхом. Я все поняла. Ему не терпелось увидеться с вами.

Развеселившаяся Анжелина села на кровати. Но она не помнила, как оказалась в своей комнате, и это ее немного смущало.

– Розетта, как я добралась до кровати?

– Мсье Луиджи принес вас на руках, а я сделала все остальное, когда вы уже лежали. Я вас раздела, как могла. Вот!

– Спасибо, сестренка. Так измучилась!

– Черт возьми! Да вы никогда не высыпаетесь!

В душе Анжелины воцарился мир. Она потянулась всем телом, а потом решила умыться, надеть самое красивое платье и нанести визит мадемуазель Жерсанде. «Я осторожно сообщу ей хорошую новость. Возможно, Луиджи лучше прийти чуть позже».

– Ты приготовила обед, Розетта? – весело спросила Анжелина. – Я проголодалась.

– Да, мадемуазель! Картошку с салом, как вы любите!

– А Луиджи, где он спал? Ты права, я поступила нехорошо, предложив ему переночевать в конюшне. Мы освободим твою комнату, а ты переберешься ко мне. Видишь, внешность обманчива. Но я никогда не забуду этот урок. Цыган Луиджи или нет, но он – великодушный, справедливый и почтительный человек.

Смущенная Розетта присела на кровать. Взглянув на Анжелину, она убежденно произнесла.

– Мне хочется в это верить, мадемуазель Анжелина. Я уже давно не сужу о людях по их внешности. Только есть одна проблема. Мсье Луиджи ушел.

– Что?

– Сегодня утром, почти сразу же после того, как принес вас сюда.

– Но он сказал, куда направляется? Он отлучился ненадолго, правда? Розетта, он сказал тебе хоть что-нибудь?

Розетта беспомощно развела руками и ответила:

– Да, он сказал мне «до свидания» и поблагодарил за то, что я мило улыбалась ему.

Анжелина в отчаянии вскочила и принялась ходить по комнате, от камина к шкафу и от кровати к сундуку, в котором хранились ее вещи.

– Боже, это немыслимо! – наконец, воскликнула она. – Мы должны были поговорить, это так важно. Он вернется вечером. Он должен вернуться! Теперь я не осмелюсь сообщить мадемуазель Жерсанде, что ее сын в городе, поскольку он способен сбежать. Посмотри, что делает Анри, Розетта, а я тем временем оденусь.

– Хорошо, мадемуазель Энджи.

– Боже! Не называй меня так!

– А мне так нравится! – Розетта усмехнулась. – Даже мсье Луиджи нашел очаровательным это имя.

Девушка рассмеялась и выбежала из комнаты. Раздосадованная Анжелина стала умываться холодной водой. Намылив лицо, шею и руки, она затем тщательно их ополоснула и насухо вытерла полотенцем. Ей никак не удавалось справиться с волнением. «Я была так счастлива, узнав, что он вернулся! – думала она. – Я надеялась увидеть его днем и поговорить с ним».

Внезапно погрустнев, она села на табурет и стала расплетать растрепавшиеся косы. И вдруг она осознала: одиночество ее тяготит. Вероятно, супружеская жизнь очень приятна, хорошо вместе преодолевать все невзгоды и трудности. Луиджи помог ей. Без его помощи она вряд ли избавилась бы от Гильема.

«Гильема, которого я больше не люблю. Я поняла это, – думала Анжелина. – Он тщеславный, лицемерный, самоуверенный эгоист, который считает, что ему все позволено! Я напишу в мануарий, чтобы Лезажи знали: ноги моей у них никогда больше не будет. Пусть зовут доктора Рюффеля! Он прекрасно вписывается в их кричащую обстановку».

Но постепенно Анжелина успокоилась. Луиджи не мог покинуть город после ее признаний.

«Он захочет познакомиться со своей матерью. Не надо бояться. Он вернется. И все же я предупрежу Жерсанду. Ее потерянный сын здесь, где-то рядом, в лесах, на берегу реки или в каком-нибудь доме».

Анжелина улыбнулась.

«Мой принц ветров и нищеты. По сути, Луиджи такой же капризный, такой же непредсказуемый и такой же преданный, как и моя дорогая мадемуазель. Он вернется к вечеру, на склоне дня, в тот тихий час, когда садится солнце».

Погрузившись в мечты, Анжелина долго сидела, положив руки на колени. Ее золотистые волосы волнами спадали на плечи, закрывая их.

– Возможно, именно он станет моим супругом. Человек, которого я буду любить и который будет любить меня, – прошептала Анжелина. – Как бы мне хотелось, чтобы это был он!

Аббатство Комбелонг, Арьеж, в тот же день

Отец Северин и Луиджи прогуливались в саду аббатства, огороженном стенами, которые оплели виноград и клематисы. На грядках, огороженных низеньким ивовым заборчиком, росли лекарственные травы, которые братья использовали при изготовлении настоек, бальзамов и отваров. Старый священник с удовольствием показывал растения своему протеже, неожиданный приезд которого доставил ему столько радости.

– Шалфей, незаменимый при лечении многих болезней; иссоп, его родственник; куртина полыни в желтых цветочках; тмин, главное средство при переохлаждении; мята; петрушка; чесночный лук…

– Какое из ваших растений излечивает от сомнений, от страха перед любовной болезнью, мой дорогой отец? – спросил акробат.

– Чувство страха может притупить зверобой, но у меня нет средств от сердечных переживаний, дитя мое. Пойдем туда, присядем на скамью в тени самшита. Там прохладно. Да будет благословен Господь в этот чудесный летний день за посланную мне милость вновь видеть тебя живым и здоровым.

– Я не мог не откликнуться на ваше повеление, отец мой, – ласково ответил Луиджи. – Деньги, присланные мне вами, в первую очередь должны были пойти на дорогу в мои родные края.

– Это была просьба, а не приказ.

– Некоторые просьбы очень настойчивы, – заметил акробат.

Они обменялись заговорщическими улыбками, потом сели на каменную скамью, выбоины которой поросли зеленым мхом.

– Когда ты вернулся в Арьеж? – отеческим тоном спросил старый священник.

– Я сошел с поезда в Фуа три дня назад. Затем я отправился в горы. Мне по-прежнему нравится спать под открытым небом, у подножия граба. Ноги сами принесли меня в Сен-Лизье, где я увидел Анжелину Лубе. А ведь я, покидая Барселону, решил в первую очередь навестить вас.

Отец Северин задумчиво покачал головой, глядя на профиль Луиджи. Он часто любовался гармоничными чертами лица своего протеже.

– Ты по-прежнему думаешь об этой девушке?

– Я хотел ее забыть, но не смог. Вновь увидев ее, даже на расстоянии я почувствовал, что обречен обожать ее до конца своих дней. Я играл на скрипке, сидя на крыше ее конюшни, преисполненный далеко не похвальных намерений. Мне хотелось ее соблазнить, сбить с нее спесь, поскольку она была жестока ко мне, обошлась со мной несправедливо. Но когда она заговорила со мной, во мне все перевернулось. В ее интонациях, в ее взгляде было столько нежности, столько сочувствия ко мне. И она взяла меня за руку… Я не знал, что и думать.

– Ты должен вести себя как честный человек, Жозеф, – оборвал его священник. – Я запрещаю тебе соблазнять эту барышню. Если ты так сильно ее любишь, предложи ей стать твоей женой.

– Женой? Чтобы я надел костюм славного горожанина и работал, стремясь кормить детей, которых не хочу иметь? Чтобы я отказался от свободы? Честно говоря, я не думаю, что эта прелестная юная особа, хорошо воспитанная, живущая в собственном доме, имеющая диплом повитухи, согласится выйти замуж за какого-то акробата. Но сейчас меня волнует другое, отец Северин. Я очень нуждаюсь в вашем совете.

– Рассказывай, сын мой. Я помогу тебе, насколько это возможно.

Луиджи молча смотрел на сад, где поддерживался безукоризненный порядок. Солнце, стоявшее в зените, окрашивало своими золотистыми лучами листву и цветы. Небо цвета голубой лаванды было усеяно маленькими пушистыми облачками. Здесь, в стенах аббатства Комбелонг царила благословенная тишина.

– Анжелина знает, что меня зовут Жозеф, что уже удивительно. Но она к тому же утверждает, что я Жозеф де Беснак, сын аристократки родом из Севенн. Но самое невероятное – моя мать якобы живет в Сен-Лизье… Жерсанда де Беснак.

– Да будет благословен Господь, дитя мое! Инициалы этой дамы были выгравированы на оборотной стороне твоего медальона, той скромной безделушки, которую ты – увы! – потерял!

– Какой же я глупый! – воскликнул Луиджи, вынимая медальон из кармана. – Вчера вечером Анжелина отдала его мне. Сегодня утром я много раз смотрел на эти переплетенные между собой буквы, но мне и в голову не приходило ничего подобного. «Ж» и «Б», Жерсанда де Беснак… Да, разумеется! Значит, прекрасная дама из моих грез говорила правду. Черт возьми! Мне совершенно не нравится вся эта история! Я не намерен наносить визит той, которая, дав мне жизнь, без всяких угрызений совести отделалась от меня.

Потрясенный этим категоричным заявлением, старый священник перекрестился. Ему часто бывало трудно понять Луиджи, который был для него по-прежнему маленьким мальчиком, прилежным учеником и талантливым музыкантом.

– Ты наконец получишь ответы на вопросы, которые ты, Жозеф, все время задаешь себе, – начал отец Северин. – Если мадам де Беснак родом из Севенн, выходит, ее родной край находится не так далеко от Лиона, где тебя отдали в наш монастырь. Все эти годы странствований ты искал, судя по твоим словам, свою семью. Так почему же ты сейчас отказываешься от этого великого счастья?

Луиджи поднял белый камешек и стал подбрасывать его, каждый раз ловя натренированной рукой. Ему не хотелось расстраивать старого священника, которого он так любил.

– Мечтания имеют одно достоинство: они всегда остаются мечтаниями, в большинстве случаев безобидными, – начал он, продолжая жонглировать камешком. – Мои поиски позволяли мне менять города, деревни, хутора, вызывать жалость у прелестных девушек, всматриваться в лица, чтобы по форме носа, рта или бровей определить вероятное родство. Но столкнуться с настоящей матерью, слышать ее ложь или слова раскаяния? Нет, ни за что! Я не святой, мое сердце не выточено из безупречного алмаза. Отец Северин, я боюсь, что при встрече с этой дамой испытаю чувство, которое уже сейчас приводит меня в ужас.

– Но какое же чувство, Жозеф? – встревожился старый священник.

– Ненависть. Да, я боюсь возненавидеть родную мать…