Текст книги "Естественная история драконов. Мемуары леди Трент. Путешествие на «Василиске»"

– Об этом – как-нибудь после. Ну, а пока… неужели нам действительно запрещен въезд в Йелань?

Экинитос вздохнул, выдернул из-под стола кресло и тяжело, без малейшего изящества, рухнул в него.

– Вам – да, – сказал он. – Нам позволено заходить в йеланские порты, но ни один из вас двоих не имеет права покидать корабль.

Том крякнул от досады.

– Но это спутает нам все планы. Мы собирались к реке Фаньшань, понаблюдать за кау лен и сравнить их с мулинскими болотными змеями. А хуны? А ин лен? А…

Но Экинитос оборвал его на полуслове.

– Если бы вы придерживались расписания, – зарычал он, – и вместо того, чтобы упорствовать, вернулись в срок, возможно, у вас был бы шанс сделать все это! Ну, а теперь… Можете выбирать. Хотите – сидите на борту «Василиска» и занимайтесь своими образцами и записями, пока мы обходим йеланские порты по торговым делам, а нет – так измените планы.

Что самое обидное, он был абсолютно прав. Подниматься в горы не стоило, и в тот момент мы еще не ведали, как дорого обошлась нам эта ошибка. Поверхностные, беглые наблюдения за парой драконов никак не перевешивали работы, которую мы могли провести в иных местах, но теперь путь в эти места нам был закрыт. Вполне возможно, «Ва-Ренская ассоциация грузоперевозок» начала бы чинить нам препятствия и там – ведь я не могла быть уверена, что охота на драконов ограничена окрестностями Ва-Хина. Однако компания была хингезской, и вряд ли ее влияние охватывало всю Йеланскую империю. Вероятнее всего, вне пределов Ва-Хина мы могли бы работать спокойно. Однако мы с Томом сделали неверный выбор, и цена его была высока.

* * *

Мы были не из тех, кто предпочел бы сидеть без дела, и посему наше решение изменить планы вряд ли кого-либо удивит.

Мы обещали Ширландской Географической Ассоциации выполнить ряд топографических съемок местности, и одним из районов, к коим они проявили интерес, были Ариневы – группа островов в составе Мелатанской гряды. Потерпев фиаско в Йелане, мы легли на обратный курс и провели в данном регионе более месяца, занятые кропотливой (если не сказать «нудной») работой топографов. Все это казалось чем-то наподобие епитимьи: в ревностном стремлении к драконам мы сбились с праведного пути, и потому на время отлучили себя от драконов, направив усилия на то, чтоб расплатиться с теми, благодаря кому наша экспедиция стала возможной.

При всем почтении к организациям, финансировавшим экспедицию, время, проведенное на Ариневских островах, оказалось сущей каторгой и не принесло мне ни малейшего удовольствия. Вдобавок дальнейшие события показали, что выбор наш не отличался благоразумием – однако, сказать откровенно, те же неудачи могли пасть на нашу голову в любой тропической земле, хоть во время изучения драконов, хоть за любыми иными занятиями.

Ариневские острова – тропики, со всеми вытекающими отсюда опасностями. Несколько матросов захворали малярией, что в тех краях – дело обычное. (Еще несколько страдали иными заболеваниями, эндемичными для портов всего мира, точнее – для определенных портовых заведений.) Но нас это заботило мало. Покончив с топографическими съемками, мы подняли якорь с намерением продолжить изучение драконов.

Однако вскоре после отплытия я была сражена лихорадкой. Слово «сражена» я употребляю здесь вполне сознательно: казалось, болезнь явилась из ниоткуда. Я чувствовала себя вполне здоровой – и вдруг ни с того ни с сего лежу в койке и дрожу с головы до ног.

– Желтая лихорадка исключена, – сквозь стук зубов сказала я Тому. – Ей я уже переболела.

Вскоре подвесная койка превратилась для меня в сущую пытку: все мышцы и суставы заныли, а кожа покраснела и сделалась очень чувствительной. Судовой врач, бывавший в тропиках прежде, опознал в моей хвори лихорадку денге. В полном соответствии с простонародным названием «костоломная лихорадка», ломота в суставах вскоре усилилась, а покраснение кожи обернулось сыпью, очень похожей на ту, что бывает при кори.

Услышав о моей болезни, Экинитос тут же запер Эбби и Джейка в своей каюте и запретил всем остальным входить к ним – даже еду им приносил сам. (Никакой пользы это не принесло: теперь нам известно, что переносчики денге – комары, каковых в море не имелось. Но в те времена это еще не было установлено достоверно, и посему я очень благодарна капитану за принятые меры предосторожности.) Как мне рассказали, Джейк бурно протестовал против заточения и целых полдня выкрикивал из-за двери проклятия в адрес того, кто не пускает его ухаживать за больной матерью, пока совсем не лишился голоса.

Трое матросов, помогавших нам в съемках, тоже захворали денге. Всем им, как и мне, повезло отделаться легкой формой заболевания – то есть несколькими днями тошноты и болезненного жара с кровотечением из носа и рта, после чего мы пошли на поправку. Где-то на полпути сквозь эти мытарства меня перенесли из койки в настоящую кровать: Экинитос привел корабль в Сундал, ближайший хоть сколь-нибудь крупный порт, однако я поняла это только по выздоровлении. Когда я впервые за все эти дни проснулась, не чувствуя боли, Эбби сообщила мне, где мы и почему Экинитос отклонился от курса.

Невзирая на слабость, я настояла на том, чтобы подняться с постели, и с помощью Эбби доковыляла до комнаты Тома.

В Эриге, заразившись желтой лихорадкой, я оказалась одной из немногих несчастных, у коих первая, легкая стадия болезни сменяется второй, куда более серьезной. Точно так же не повезло Тому с денге. Дышал он часто, неглубоко, словно ему не хватало воздуха, и был страшно бледен. Вдобавок кто-то – позже я узнала, что это был наш судовой врач – обрил ему голову, чтобы унять жар. В отсутствие волос лицо Тома казалось грубым, незнакомым, словно бы принадлежало кому-то совсем другому, и эта отчужденность встревожила меня до глубины души.

Не стану делать вид, будто мои страдания могли хоть как-то сравниться с теми, что выпали на долю Тома. Ему угрожала смерть, и нам невероятно повезло, что вскоре он пошел на поправку. Однако я сама была еще слишком слаба, а совсем недавно мне пришлось бросить пару драконов на произвол солдат, намеревавшихся убить их… При мысли о том, что я могу вот-вот потерять человека, который был мне товарищем и другом большую часть моей взрослой жизни, колени ослабли, подогнулись, и Эбби пришлось едва ли не на плечах унести меня к себе. Плача в подушку, я терзалась мыслью: что, если вся эта экспедиция – ужасная ошибка?

Но вскоре бурный всплеск эмоций миновал, оставив за собою лишь страшный зуд и неприятное открытие: моя голова, как и голова Тома, оказалась обрита! Взглянув в зеркало, я едва узнала свое осунувшееся, покрытое красными пятнышками лицо, лишенное волос, обрамлявших его с самого детства. Поправившись настолько, чтоб выйти на люди, я повязала колючую щетину платком, а сверху надела капор, но все равно стеснялась ужасно.

В довершение всех этих бед, все вокруг было совершенно незнакомым и неприветливым. Свободно гулять по городу и его окрестностям в Сундале разрешено только особо привилегированным путешественникам из союзных держав, все остальные заточены на небольшом прибрежном островке в гавани. Ширландия среди сих союзных держав не значилась, посему мы также были заперты на этом островке и, мало этого, помещены в необычайно мрачный отель, приспособленный под карантин. Не могу винить местные власти в этаких предосторожностях, однако это означало, что мое жилище было запущенным и неопрятным, а окрестные улочки – полностью посвящены торговле.

Впрочем, в этом зверинце для иностранцев нашлось и нечто приятное: по крайней мере, среди них были те, кто говорил на известных мне языках. В подобном путешествии, намереваясь посетить множество разных частей света, нечего было и думать о повторении опыта поездок в Выштрану и Эригу: освоить такое множество туземных языков просто невозможно. Все это время я была вынуждена обходиться имеющимися познаниями в чиаворском, тьессинском и айвершском и полагаться на милость тех, кто хоть немного владел ширландским. Кроме этого, я изучила пиджин, известный как «атау» – упрощенный пуйанский, на коем говорят торговцы от края до края Немирного моря, но в Сундале это особой пользы не принесло: местные жители (принадлежащие не к пуйанской, но к дайцзинской расе) встречали это наречие хмуро, будто нахального незваного гостя. В результате, выйдя за порог, я ни с кем не могла найти общего языка, и потому – а также из-за слабости – почти все время проводила в отеле.

Сидение в четырех стенах усугубляло непрестанные тревоги о проблемах, обступивших нас со всех сторон. Как сообщила Эбби, Экинитос увел «Василиск» на заработки, и через пару недель должен был вернуться – проверить, каковы наши дела. Да, поначалу я, не стесняясь в выражениях, ругала капитана за то, что он бросил Тома в столь критическом положении, но в итоге не смогла не согласиться с его логикой. Для Тома было сделано все, что только возможно – при отеле имелся врач (вполне вероятно, намного лучше судового врача «Василиска»), а Экинитос не мог позволить себе стоять в порту без дела. В буквальном смысле не мог: только на провизию для такого множества людей уходят огромные деньги, не говоря уж о выплатах положенного жалованья. Простой «Василиск» все это время в Сундале – и наша экспедиция вполне могла бы кончиться полным банкротством. Побочные же заработки позволяли Экинитосу несколько облегчить и свое, и наше финансовое положение.

Однако это не решало фундаментальной проблемы: нехватка денег достигла угрожающих масштабов. Данная в Йелане взятка, можно сказать, пропала впустую, изменения маршрута тоже серьезно подорвали бюджет, да и доктора обходились недешево. Сидя на больничной койке и глядя на карты, я с мрачной обреченностью размышляла о том, что путешествие придется сократить. Я не имела ни малейшего понятия, какие возможности для торговли и заработка сможет отыскать Экинитос в Немирном море, а регион сей был не из тех, с какими нам удастся покончить за неделю, даже оставив без внимания и морских змеев, и ящериц-огневок, обитавших на вулканических островах. Однако если пренебречь им полностью, оставшуюся часть экспедиции еще можно было спасти…

Все эти размышления отнюдь не радовали. Казалось, я признаю поражение, чего не делала с самого начала «серых лет», когда пыталась отречься от своих истинных интересов в угоду более подобающему леди поведению. Но все же усугублять трудности безоглядным упорством не стоило: уж лучше спасти то, что можно спасти, пока ситуация позволяет.

* * *

Я в большом долгу перед Джейком за все, что он сделал в это время: во-первых, за то, что он оставался со мной, хотя мое общество никому не могло доставлять удовольствия, а во-вторых, потому, что именно он – едва ли не силой – вытащил меня из отеля на сундальские улицы, как только я обрела толику сил. Если бы не его настойчивость, мое путешествие сделалось бы много короче и скучнее, а жизнь так и не обрела бы завершенности.

Ухаживая за мной и Томом, Эбби была вынуждена позволить Джейку бегать по окрестным улицам без присмотра, но Джейк отнесся к этой свободе серьезно не по годам. Теперь он помог мне сориентироваться и показал торговцев, у которых покупал продукты и прочие нужные вещи. Конечно, он совершенно не знал их языка, а они – его, но, как ни удивительно, для заключения сделок сыну с избытком хватало и языка жестов. Вот эта-то малость, знакомство с людным лабиринтом островка в чужом порту, и помогла мне обрести уверенность в том, что трудности мы в конце концов одолеем.

Впрочем, сей приступ оптимизма продлился немногим дольше прилива сил, иссякавших с угрожающей быстротой. Джейк, весь внимание и забота, собрался было отвести меня обратно в отель, но вдруг с радостным возгласом узнавания нырнул в толпу, заполнявшую набережную.

Его исчезновение оказалось столь неожиданным, что я пошатнулась и была вынуждена опереться о ближайшую стену. Не видя сына среди прохожих, я забеспокоилась, окликнула его, но в следующую же минуту мой ищущий взгляд наткнулся на знакомое лицо.

– Миссис Кэмхерст! – Сухайл, как всегда, улыбался во весь рот, однако при виде моего состояния его улыбка угасла. – Вам плохо?

Я отпустила стену и хотела сказать, что со мной все в порядке, но, еще не успев солгать, выдала себя с головой. По словам Джейка, в тот миг я угрожающе побледнела и закачалась, как тростник на ветру. Сухайл поспешно подхватил меня под локоть и за талию, помог сделать несколько шагов до ближайшего ящика и сесть.

– Я была больна, – объяснила я, убедившись в стабильности своего положения.

– Вижу, вижу, – пробормотал Сухайл. – Покорнейше прошу простить меня. В обычных обстоятельствах я не позволил бы себе коснуться дамы, не принадлежащей к нашей семье, но…

Я отмахнулась от его извинений, не дожидаясь их окончания.

– По-моему, быть вовремя пойманной вами куда как лучше, чем упасть на мостовую. А если это против приличий, тем хуже для них… – я сделала глубокий вдох, мало-помалу приходя в себя. – Это вы меня извините. По-видимому, я была слишком самонадеянна, решившись выйти на улицу.

– Вы остановились в карантинном отеле? – спросил Сухайл.

Я кивнула.

– Позвольте, я провожу вас.

За сим последовала небольшая комедия: понятия Сухайла о приличиях, моя решимость не показаться полной размазней и энергичная галантность Джейка столкнулись лбами в споре с целью установить, смогу ли я добраться домой, не опираясь на Сухайла. В конце концов опорой моей стал Джейк, невзирая на то, что он был вдвое ниже меня ростом, а я не знала, что и думать – радоваться ли, что могу держаться на ногах без помощи взрослого мужчины, или стесняться того, что вынуждена опираться на собственного сына.

Проводив нас до отеля, Сухайл предложил уйти и вернуться, когда я буду чувствовать себя лучше, но я возразила:

– Нет-нет, мне просто нужно ненадолго присесть и, может быть, чего-нибудь выпить. Увидев вас, я была так взволнована… но вовсе не неприятно! Все дело в неожиданности…

Сухайл кивнул, окинул взглядом непритязательный холл и сел.

– А что ваш спутник? Он тоже здесь?

– Да, он выздоравливает, – ответила я и вкратце поведала о наших недавних злоключениях.

Выслушав мой рассказ, Сухайл озабоченно покачал головой.

– Воистину, вам обоим очень повезло. Несколько лет назад я сам подхватил денге. Да, выжил, но мои спутники не были столь же счастливы.

– Вам тоже брили голову? – спросил Джейк.

В этот момент я с радостью придушила бы сына: услышав его вопрос, Сухайл взглянул на него, затем на меня и тут же понял, что платок под моим капором отнюдь не прикрывает пышных волос. Стоит отдать ему должное, он лишь кивнул, сочувствуя моей утрате, и сказал Джейку:

– Нет. Однако меня привязывали к кровати, чтоб не расчесывал тело в кровь.

Я и сама не раз испытывала тот же соблазн и посему посочувствовала ему от всей души.

– Долго ли вам пришлось выздоравливать? – спросила я.

– На ноги я встал всего через несколько дней, но сил набирался еще добрых две недели. А что до вашего спутника… – Сухайл умолк, задумчиво приоткрыв рот и коснувшись кончиком языка верхней губы. – Не могу вспомнить названия. Словом, есть один травяной отвар, очень популярный в здешних местах. Он поможет быстрее восстановить силы.

– Я уже справлялась у местного доктора, – со вздохом сказала я. – Он не сумел порекомендовать ничего.

Сухайл пренебрежительно махнул рукой.

– Здесь это средство известно любому травнику. Поспрашивайте их – они подскажут.

– Если бы я могла их хоть о чем-то спросить, – ответила я, не в силах скрыть разочарования.

– Тогда я окажу вам эту услугу, если позволите.

Это прозвучало абсолютно обыденно, как бы между прочим, если не принимать в счет запоздалых сомнений, не перешел ли он рамки приличий. Но меня огорошило совсем не то. Во время общения в Намикитлане я выяснила, что он прекрасно владеет койяхуакским. По-ширландски он говорил с акцентом, но с точки зрения грамматики безупречно. Все это – не считая знания родного ахиатского…

– На скольких же языках вы говорите?!

Сухайл склонил голову набок и устремил взгляд к потолку, в дальний угол холла, словно считая в уме.

– Говорю? Или принять в расчет и те, на которых могу только читать?

– Ну и ну, – изумленно протянула я. – Я не владею ни одним языком в той же степени, в какой вы знаете мой, не говоря уж о таком множестве остальных… По-видимому, моя голова к подобным вещам не приспособлена.

Казалось, Сухайл ничуть не ценит собственных знаний. Он равнодушно пожал плечами.

– Я всегда любил языки. Они – как шифры. Когда я был мальчишкой, отец…

Тут он осекся. Впервые за время нашего знакомства его обычно светлое лицо омрачилось легкой горечью.

От неловкого замешательства нас обоих спас Джейк.

– Можно мне пойти с вами?

Сухайл озадаченно заморгал, но тут же вспомнил о предложении, сделанном перед тем, как разговор свернул в сторону.

– Возможно, тебе лучше остаться с матерью?

Мы с сыном заговорили разом, наперебой уверяя его, что я вполне способна спокойно посидеть в отеле без чьего-либо присмотра.

– Кроме этого, – добавила я, – рядом Эбби. Она наверху, у Тома.

(Помимо всех прочих достоинств, Эбби оказалась терпеливой и умелой сиделкой. Прежде, чем поступить на службу ко мне, она работала в семье с крайне болезненными детьми. Подобный труд зачастую не ценят – особенно пациенты, столь же раздражительные после болезни, как Том – и посему здесь я хочу, пусть с запозданием, выразить гувернантке Джейка мою великую благодарность.)

По-видимому, сказав, что сей отвар известен «любому травнику», Сухайл немного преувеличил – их с Джейком не было довольно долго. Однако в конце концов они вернулись с победой, и, что бы ни послужило причиной скорого выздоровления Тома – местное ли снадобье или природная стойкость организма (с отменной легкостью оправившегося от яда виверны), я в любом случае была очень благодарна Сухайлу за помощь.

Вернувшись на следующий день, он обнаружил, что я нашла в себе достаточно сил для новой битвы с ужасной кухней карантинного отеля. Во время болезни меня кормили бульоном, сваренным из свинины! В дайцзинских странах, где почти нет ни сегулистов, ни аманиан, свинину часто употребляют в пищу, а Эбби захлопоталась так, что совершенно упустила это из виду. Впоследствии, узнав об этом, я едва не захворала вновь и долго, тщательно чистила зубы, прежде чем съесть что-либо еще. После этого я неизменно настаивала на пище без свинины, но то, что мне подавали взамен, было ненамного аппетитнее.

Поэтому все мы – Сухайл, Джейк и я – отправились в отель Сухайла (Том еще не оправился настолько, чтобы подняться с постели, а Эбби не могла оставить его без присмотра). Неудивительно, что этот отель оказался намного лучше нашего. Я с радостью переехала бы туда, как только минует угроза здоровью Тома, но наша стесненность в средствах вызывала нешуточные опасения, а карантинный отель обладал по крайней мере одним несомненным достоинством – дешевизной.

Официант в ресторане при отеле приветствовал Сухайла, как давнего знакомого, и тут же усадил нас за столик. Заняв указанное место, я спросила:

– Давно ли вы здесь? Похоже, он вас прекрасно знает.

– Месяц? Нет, несколько меньше, – чуть поразмыслив, ответил Сухайл.

Я невольно подняла брови.

– Разве неподалеку есть интересные руины? Насколько мне помнится, я ни о чем подобном не слышала.

Ахия не относилась к друзьям и союзникам Сундала в той же мере, что и Ширландия, но мне было известно, что отдельным лицам удается добиться разрешения на более-менее свободное перемещение по сундальской территории. Быть может, добычей подобного разрешения он и занят?

Но Сухайл отрицательно покачал головой.

– В этих местах истории известны только одни руины, и тех давно нет. Их разобрали по камешку еще во времена династии Цзонхань, как памятник идолопоклонничеству. Нет, я… я здесь не совсем по своей воле.

– Вы потерпели крушение? – спросил Джейк.

– Разве что в переносном смысле, – со смехом ответил Сухайл. – У меня вышла размолвка с капитаном корабля. Дело кончилось тем, что меня высадили на берег здесь, сказав на прощание: «Ищи новое судно, как знаешь».

– Ну, какое же это кораблекрушение, – разочарованно протянул Джейк.

В это время официант принес суп, согласно заверениям Сухайла, не имевший ничего общего со свининой.

Говяжий бульон и капуста после болезни оказались очень кстати, даже если перца в них, на мой вкус, было многовато.

– Но ведь на поиски корабля для отъезда с этого острова никак не требуется целый месяц, – сказала я, утирая выступившие слезы. – В местном порту столько судов… Куда же вы хотите плыть?

По-видимому, Сухайлу перец не доставлял никаких проблем: как известно, ахиаты любят острые блюда.

– Трудность не в пункте назначения, – ответил он, быстро и аккуратно отправляя в рот ложку за ложкой. – Все дело в моем багаже.

Увидев мой заинтригованный взгляд, он уточнил:

– Приспособление, изготовленное на заказ у одного мастера из Туаньтена. Оно-то – точнее, его размеры и вес – и послужило причиной размолвки с капитаном. Вам приходилось слышать о водолазных колоколах?

– Мне приходилось! – воскликнул Джейк, прежде чем я успела признаться в своем невежестве. – Это такой большой металлический купол. Его погружают под воду, и он удерживает воздух внутри, так, что можно плавать, а когда нужно – возвращаться под колокол подышать.

– Да, общий замысел именно таков, хотя детали гораздо сложнее – особенно если речь о моем колоколе. Его сконструировал один мой друг, и… – Оборвав фразу на полуслове, Сухайл небрежно взмахнул рукой. – Впрочем, неважно. Технические подробности вам вряд ли интересны. Суть дела в том, что с этим колоколом мой багаж стал куда солиднее, чем был, к великому неудовольствию капитана. Я предлагал щедро заплатить за неудобства, но он предпочел подыскать другой фрахт.

Судя по всему, Джейк собирался оспорить утверждение, будто ему неинтересны технические подробности, но меня куда больше интересовала другая мысль.

– Но для чего вам обременять себя такой вещью? Я полагала, область ваших интересов – археология.

Сухайл расплылся в улыбке, словно никак не мог сдержать ее.

– Как же мне без нее исследовать руины под водой?

– Драконианские руины? – с сомнением переспросила я. – Но как они могли… О, да. Конечно же, их не строили под водой. Вы говорите о руинах, затонувших с тех древних времен, как легендарный исчезнувший город Кивринур… – сколь бы ни мал был мой интерес к древним цивилизациям, мне сделалось очень любопытно. – А такие руины есть? Или вы надеетесь их найти?

– Мне известно около десятка, – ответил Сухайл. – Они разбросаны по всему Немирному морю.

Джейк так и запрыгал на стуле. Драконианские руины на суше не вызывали у него особого интереса, но под водой… Ничего чудеснее он и вообразить себе не мог. Я же, со своей стороны, замерла, пораженная внезапно пришедшей в голову идеей.

Немирное море… Те самые места, где мне так хотелось побывать… вот только финансы не пускали. Между тем, рядом сидел Сухайл, у коего были деньги, но не было корабля.

Я едва не сделала ему предложения объединиться тут же, за обедом, ни о чем не задумываясь и даже не посоветовавшись с товарищами. Но удержало меня в тот день вовсе не то, что мог бы сказать на это Том или Экинитос – скорее, я усомнилась в собственных побуждениях. В Намикитлане я была очень рада обществу Сухайла, и здесь, в Сундале, встреча с ним оказалась для нас благом, однако я по собственному опыту знала: корабль – не просторный дом, его не так-то легко делить с практически чужим человеком. Трения с членами команды уже возникали не раз, но моряки подчинялись Экинитосу, и это значило, что при необходимости он был вправе наказывать их. А как же быть, если дело дойдет до конфликта с Сухайлом?

(Кроме этого, к тому времени я достаточно разбиралась в самой себе, чтобы задаться еще одним вопросом: насколько невинны побуждения, толкающие меня к нему? Нерегулярная почта, дожидавшаяся «Василиска» в разных портах, еще не донесла до нас ходивших на родине слухов, но я-то знала, как легко они возникают – даже в тех случаях, когда совершенно лишены основания. Между тем любые гипотезы на предмет моих симпатий к Сухайлу оснований были отнюдь не лишены, и посему мне следовало вести себя с сугубой осторожностью.)

Однако он мог спасти нас от финансовых затруднений, и мне очень не хотелось упускать такой шанс.

Боюсь, все, что я сказала далее, было сущей выдумкой.

– Наш капитан прекрасно знает эти воды и многие плавающие в них суда. Прежде, чем принимать какие-либо решения, свяжитесь с нами. Быть может, мы сумеем указать вам лучший вариант.

– Благодарю вас, – ответил Сухайл.

Соврав, я тут же почувствовала себя отъявленной бесстыдницей, но сказанного было не вернуть. Впрочем, в итоге это не имело никакого значения.

* * *

Как только Том достаточно оправился, я рассказала ему обо всем. Он сидел в постели, привалившись спиной к одному из наших рюкзаков с водруженной на него подушкой: подушек, предоставленных отелем, не хватало, чтобы удержать его в сидячем положении. Еще никогда в жизни я не видела Тома таким: щетина на его подбородке едва не превосходила длиною волосы на голове. На следующий день он не унялся, пока не выпросил у Эбби бритву, дабы, по крайней мере, избавиться от первой в ожидании, когда же отрастут вторые.

Выслушав меня, он устало пожал плечами.

– Я к тесноте привычен. Раз уж нам по пути, почему бы этим не воспользоваться?

– Если нам удастся подыскать место, удовлетворяющее и его, и нашим интересам, все выйдет просто прекрасно, – сказала я. – В Пуйанском архипелаге множество вулканических островов, хоть и не все вулканы активны. Несомненно, там в изобилии водятся и ящерицы-огневки, и морские змеи. Смущает одно: учитывая расстояние в полмира длиной, нельзя с уверенностью настаивать на их родстве с морскими змеями, обитающими возле Сиоре.

– Наблюдения в Немирном море не помешают наблюдениям в других местах. Однако нужно подыскать место, где есть также интересные руины. И договориться с Экинитосом, если только Сухайл не сможет полностью оплатить этот крюк из собственного кармана.

Конечно, для этого требовалось дождаться возвращения нашего бывалого капитана. Каковое и состоялось ближе к концу граминиса – несколько позже обещанного, однако Экинитос, по всей видимости, прекрасно знал, что такое денге, и понимал: если Том останется жив, то вряд ли встанет на ноги намного раньше.

(Вам может показаться, будто Экинитос был начисто лишен сострадания. Могу заверить: я вовсе не имею в виду ничего подобного. Более того, в этом отношении я его полностью понимаю. Благодаря роду занятий он привык противостоять неподвластным ему силам и наслаждался этим, поскольку знал, как с ними бороться. Что до болезней… здесь он не мог ни подобрать паруса, ни реорганизовать балласт. С болезнью он не в силах был поделать ничего, и посему с тем же успехом мог отвлечься на другие дела.)

Мы собрались в его каюте, и я повела разговор в следующем духе:

– Возможно, я нашла способ разрешить, или хотя бы уменьшить наши финансовые затруднения. Но это требует вашего одобрения, поскольку означает нового пассажира на борту вашего судна. Маршрут придется согласовать с планами его научных изысканий.

Тут же сообразив, что все это звучит довольно зловеще, я поспешила добавить:

– Но я не думаю, что отклонение от прежнего курса будет существенным, иначе не стала бы и предлагать.

Экинитос негромко, задумчиво откашлялся.

– Кто же этот таинственный пассажир?

– Коллега, с которым мы свели знакомство в Намикитлане. Возможно, вы помните – я рассказывала о нем. Это Сухайл, тот самый джентльмен, что указал нам путь к драконианским руинам.

Черные брови капитана сдвинулись воедино, будто притянутые магнитом. Хотелось бы мне отнести свою ошибку на счет недавней болезни, но, говоря откровенно, виной всему была лишь моя глупость: я слишком много думала о приличиях, напрочь забыв о вопросах политики. Я решила, будто Экинитос недоволен тем, что я назвала Сухайла джентльменом, тогда как мы абсолютно ничего не знали о его семье. И, конечно, собралась было вступиться за него, сказав, что всякий, кому по средствам заказать себе водолазный колокол особой конструкции, как минимум богат, а в Ахии, как и в Ширландии, богатство наверняка значительно облегчает получение права называться благородным…

К счастью, Экинитос заговорил раньше, чем я успела оконфузить себя подобными возражениями.

– Ахиат! – сказал (вернее, едва ли не прорычал) он.

Тут-то я, наконец, поняла, в чем дело. Уроженка и жительница Северной Антиопы, я была более-менее неплохо знакома с политической обстановкой южных пределов материка, но вспоминала о ней нечасто. Расположенные на юго-западном побережье, Никейские острова не раз воевали с Ахией. (Сейчас, сделав паузу и вспомнив историю, я насчитала, по крайней мере, семнадцать самостоятельных конфликтов, а их вполне может оказаться и больше – все зависит от того, считать ли ситуации наподобие Ателефасского Раскола одной войной или несколькими, плавно переходящими одна в другую.) Взаимоотношения между этими двумя народами подобны взаимной неприязни тьессинцев и айвершей с добавочным источником раздоров в виде религиозных разногласий – то есть от добрососедских крайне далеки.

– Судя по всему, он не слишком близок к своему народу, – сказала я, чувствуя, что ответ совершенно неадекватен. – По крайней мере, не думаю, что он в добрых отношениях с родными.

По-видимому, хмыканье Экинитоса должно было означать, что это может послужить означенному джентльмену рекомендацией, но лишь до некоторой степени.

– Какой же наукой занимается он?

– Археологией. В частности, его интересуют подводные руины. Однако он не из кладоискателей. Он – ученый.

Последнее обстоятельство капитана несколько разочаровало. Кладоискательство могло бы принести нашей экспедиции куда большую выгоду, а о том, что вопросы респектабельности Экинитоса волнуют относительно слабо, я уже знала.

– Скоро начнется сезон штормов, – предупредил он. – В этой части света они сильны, а ходить по Немирному морю и в лучшее время не так-то просто.

Не будь наши планы перевернуты с ног на голову депортацией из Йеланя и подхваченной на Ариневах денге, мы уже были бы в полной безопасности, где-нибудь в глубине Дайцзина, а Экинитос мог бы спокойно плавать вдоль побережья…

– Это настолько опасно, что не стоит и пробовать? – спросила я.

Экинитос пренебрежительно хмыкнул, но отчего-то это ничуть не обнадеживало.

– Ни одно море еще не рождало шторма, что смог бы пустить меня на дно.