Текст книги "Естественная история драконов. Мемуары леди Трент. Путешествие на «Василиске»"

И в самом деле, это удалось, хотя Сухайл, услышав о моих замыслах, был просто потрясен, а Том твердо заявил, что возьмет с собой ружье и будет держать его наготове – на случай, если зверь заметит нас и решит напасть. Вдобавок на следующее утро потребовалось выйти из города в жуткую рань, не говоря уж о походе сквозь джунгли в предрассветных сумерках, но сложнее всего оказалось взобраться наверх. Мы отыскали путь, которым поднимался на пирамиду кетцалькоатль, и поднялись с противоположной стороны, дабы не оставить ни следа, ни запахов, которые могли бы встревожить его. Конечно, наша дичь выбрала для подъема самый легкий путь, и нам волей-неволей пришлось идти более трудным. Однако, добравшись до вершины, мы соорудили себе укрытие, из коего могли наблюдать змея, сколько душа пожелает.

Благодаря наблюдениям, продолжавшимся в течение двух недель, я смогла сообщить Сухайлу, что его рабочую площадку навещает один и тот же дракон, причем – самка (самцы отличаются красными перьями на горле, под нижней челюстью, каковых у данной особи не наблюдалось). Мне так и не удалось выяснить, где она проводит ночь: к ночи она покидала руины, и выследить ее мы не смогли. Однако на пирамиду она являлась почти каждый день, и за две недели я успела познакомиться с нею довольно близко.

Возможно, поэтому мы и не застрелили ее. Правда, в то время я ссылалась на иные причины – главным образом на то, что ее возвращение в места, откуда кетцалькоатли были вытеснены, добрый знак, и мешать этому процессу нежелательно. К тому же устройство скелета кетцалькоатлей было изучено относительно неплохо: их кости тонки, но не разлагаются подобно костям драконов настоящих – это и служило главным аргументом в пользу того, что к драконам они не относятся.

И все же полной уверенности у меня не было. Мы подобрали перья, оставленные ею на месте лежки, и сторговали у местного охотника несколько образчиков перьев птицы кетцаль. И вот однажды вечером, в отеле, подсев к столу, я разложила те и другие образцы перед собой.

– Как же они похожи, – сказала я Тому. – Смотрю и думаю, что Мириам, видимо, права: возможно, драконы действительно в родстве с птицами. Однако, будь это правдой, отчего перья присущи только одной из пород? Если не считать второй, кукульканов – хотя, по всем данным, они схожи с кетцалькоатлями в той же мере, в какой хохлатый кетцаль схож с обычным… а еще, может быть, стрекодраков, если мы включим в общее генеалогическое древо и их. В то же время, если драконы не родственны птицам, откуда взялась эта пернатая разновидность? Отчего кетцалькоатли не покрыты чешуей?

Том, занятый починкой башмака, сжимал в зубах иглу.

– Возможно, оттого, что они вовсе не драконы, – невнятно ответил он.

Этот ответ был самым простым. В конце концов, на каких основаниях я могла отнести их к драконам? Змеевидное тело и драконья голова, совершенно не похожая ни на птичью, ни на змеиную? Но они не обладают способностью к экстраординарному дуновению, их кости не разлагаются, не говоря уж о том, что у них нет ни лап, ни крыльев. Однако у морских змеев нет иных конечностей, кроме плавников, а у виверн имеются только крылья да задние лапы. Быть может, перед нами целый биологический континуум, непрерывная цепочка, начинающаяся с пернатого змея и заканчивающаяся, скажем, пустынным драконом?

Но тут неизбежно возникал новый вопрос: каким же образом мог возникнуть подобный континуум? Это же просто нелепо! Отряд приматов может включать в себя множество очень несхожих видов, от человека до лемура, но ни морских обезьян, ни пернатых горилл в природе нет. Сама мысль об этом была бы абсурдна.

Сухайл большей частью работал на дальней стороне площадки, прочесывая неровную местность столь методично, что заставить его отклониться в сторону могло только большое дерево. Он объяснил нам, что пытается составить карту древнего города и нанести на нее не только пирамиды, о которых знали все, но и детали более мелкие, интересные только ему самому. Время от времени он останавливался и начинал копать, а затем, по пути домой, рассказывал о своих грандиозных планах нанять сотню рабочих и раскопать весь город.

– Хотя до этого у меня не дойдет никогда, – признавался он. – По крайней мере, в обозримом будущем. Я ведь таков же, как вы. Моя цель – объехать мир, увидеть его весь. Только тогда и будет ясно, куда направить усилия.

Я не сомневалась: когда этот день придет, его усилия будут грандиозны. Казалось, он неспособен уставать: он вполне мог проработать в руинах весь день, делая паузы только для молитв, а после вернуться в Намикитлан и начать учить Джейка плавать. Держаться на воде сын уже умел, но Сухайл научил его экономнее двигаться и показал, как беречь уши, ныряя в глубину. Это в значительной степени примирило Джейка с жизнью на берегу. Он проводил в воде по полдня, собирая ракушки и прочую морскую живность, и показывал все это Эбби.

– Да, он не учит того, что положено, – устало призналась она, – но не могу сказать, что вовсе не учится.

Я пожала плечами, приняв эту новость с философским смирением.

– Его образование уже куда лучше моего на момент замужества. Историю и тому подобное он может открыть для себя и позже.

Возможностей нахвататься разрозненных знаний у Джейка имелось в избытке: по вечерам он присутствовал при наших с Томом естественноисторических дискуссиях, к которым порой присоединялся и Сухайл. В такие вечера беседа нередко возвращалась к заданному мной ранее вопросу о взаимоотношениях дракониан с животными, коим они поклонялись и в честь коих были названы.

– Об одомашнивании драконов не может быть и речи, – утверждала я на заре этой дискуссии. – По крайней мере, в той же степени, в какой мы одомашнили собак, лошадей, коров и так далее. Одомашнивание – это же не просто содержание животного при себе, оно влечет за собой великое множество изменений, как физических, так и поведенческих. Оцените разницу между средним охотничьим псом и волком. Если бы нечто подобное имело место и здесь, мы бы об этом знали: одомашненные драконы дожили бы до наших дней.

Кресла в наших комнатах были куда прочнее тех, что стояли на веранде. Сухайл имел привычку покачиваться в кресле, слегка отрывая передние ножки от пола и то сплетая, то расцепляя пальцы перед грудью. Я видела, как эти пальцы извлекают из земли хрупкие обломки древностей, и знала, что они способны работать предельно спокойно и медленно, когда он того пожелает, но в свободное от раскопок время такие желания посещали его лишь изредка. Вот и в этот момент, задумавшись, он принялся постукивать одним указательным пальцем о другой.

– Могли одичать.

– Это не то же самое, что вновь вернуться в прежнее дикое состояние. Кроме того, и кандидат на одомашнивание из дракона никудышный. Разве вы не замечаете, что все прирученные нами животные – животные стайные или стадные? Приручить особей, привычных к сосуществованию с другими, намного проще. Им знакомо понятие иерархии, они следуют за людьми, как за своими вожаками. Между тем, большинство крупных пород драконов живет обособленно – или почти обособленно.

– Еще немного, и кто-нибудь заявит, будто дракониане скакали в бой верхом на ящерицах-огневках, – с усмешкой сказал Том.

Поскольку огневки не превышают размерами небольшой кошки, сама мысль об этом казалась смешной. Сухайл тоже заулыбался, но тут же вновь погрузился в раздумья.

– Однако приручали же люди и гепардов. И даже охотились с ними.

Я с первых же дней поняла, что хорошая дискуссия доставляет Сухайлу немалое удовольствие, и он не боится ринуться в спор без оглядки, вооруженный всеми имеющимися знаниями, – а уж память его была поистине энциклопедической. К счастью, не боялся он и отступаться от своего мнения, столкнувшись с превосходящими знаниями.

– Да, – ответила я, – но укрощение и приручение – дело иное. Ручное животное просто социализировано до такой степени, что терпит контакт с человеком, и, может быть, чуточку контроля с его стороны. Но эти изменения строго индивидуальны: потомство ручного зверя придется приручать заново.

– Возможно ли, что дракониане так и поступали? – однако он тут же, не дожидаясь ответа, замахал рукой, отвергая самую очевидную интерпретацию своего вопроса. – Я имею в виду – с биологической точки зрения. Практические соображения – дело иное. Можно ли приручить дракона?

– Тут все не так просто, – сказала я. – Я не могу ответить ни «да», ни «нет». Очень многое зависит от породы, о которой идет речь, и от желаемого эффекта, который позволит вам счесть данное животное ручным. Байембийский оба держит нескольких степных змеев на цепи. Мулинцам известны способы направлять болотных змеев туда, куда им нужно. Но все это не идет ни в какое сравнение, скажем, с ручным соколом, бросающимся на дичь по команде.

Затем беседа плавно перешла к обсуждению различных видов драконов и их особенностей, облегчающих или затрудняющих приручение. В последующие дни мы возвращались к этой теме вновь и вновь, и отклонялись от нее в самые разные стороны, от драконианской архитектуры до тактики выживания в джунглях.

Сухайл был восхитительным собеседником. Его научное любопытство вполне соответствовало моему, но было устремлено в иные области знания, соприкасавшиеся со сферами моих интересов ровно настолько, чтоб обеспечить общую отправную точку для разговора. Ранее я упоминала о том, как все более и более чувствовала себя настоящим ученым, и эти намикитланские беседы подтвердили истинность сего ощущения, а, кроме того, несколько умерили горечь разлуки с «Летучим Университетом». Какое же это чудо – упражнять и испытывать собственный ум, убеждаясь, что обладаешь знаниями, и пополняя их с каждым днем!

Дух этих вечеров был мне так близок, что я очень жалела, когда пришло время прощаться с Сухайлом. Я могла бы остаться в Намикитлане еще на полгода, изучая местного кетцалькоатля и странствуя по региону в поисках других, но планы экспедиции и обязательства перед теми, кто ее финансировал, гнали вперед.

– Если будете в Ширландии, – сказала я, – не стесняйтесь разыскать меня. Найти меня несложно.

Сухайл наморщил нос.

– Драконианские руины Ширландии не слишком интересны.

– Это верно, – согласилась я, мысленно пристыдив себя за то, что поддалась унынию.

Из опыта прошлых экспедиций и широты географии данного путешествия следовало, что за эти два года у меня появится множество новых друзей, с которыми затем придется расстаться навсегда. С самого начала было ясно, что и эта дружба завершится с отъездом из Намикитлана. И все же это понимание не избавляло от сожалений…

В то время я полагала, будто скрываю влечение к Сухайлу от окружающих вполне успешно. Однако возникшие впоследствии слухи наглядно продемонстрировали, что я не добилась и половины того результата, на который рассчитывала.

Часть вторая,
в которой мы сталкиваемся с великим множеством разнообразных драконов и еще большим количеством разнообразных проблем

Глава шестая

Бюрократические препоны – Саботаж – Моя безграмотность – Драконовы черепахи – Вопросы приличий – Джейк на верховой прогулке

Конечно, в данном повествовании я многое пропускаю. Кое-что из пропущенного уже описано в других книгах (например, на страницах «Вокруг света в поисках драконов»), а кое-что – просто никому не интересно.

К последней категории я отнесу и некоторые нюансы трудностей, с которыми мы столкнулись по прибытии в Ва-Хин, один из огромных городов, завоеванных Йеланем. Вопреки расхожему мнению, чтобы отправиться в кругосветную экспедицию, нужно не просто раздобыть корабль и проложить курс на карте. Нужно позаботиться о визах. Нужно преодолеть множество бюрократических препон, когда оные визы не присланы вовремя, истекают слишком быстро либо не вызывают у принимающей стороны никаких чувств, кроме откровенного недоумения. Путь экспедиции могут преградить политика и экономика. Говоря вкратце, вы можете очень надолго увязнуть в трясине тесных и душных кабинетов, пытаясь получить разрешение быть там, где вы есть.

К счастью для меня, драконья доля этих хлопот легла на плечи Тома. И дело было не только в том, что он куда более терпелив: главное – он был мужчиной и потому куда лучше разбирался в вопросах неразрешимых бюрократических неувязок. Как правило, традиционная отстраненность женского пола от множества дел меня ничуть не радует, но, честно говоря, в данном случае я с великой радостью оставила все это крючкотворство ему.

Вдобавок Том куда лучше, чем я, понимал оппонирующих ему джентльменов. Именно он подметил в их поведении странность, каковой ни за что не разглядела бы я.

– По-моему, им известно, кто мы такие, – сказал он в конце очередного дня, проведенного на берегу без всякого толку.

Мой день прошел в научных изысканиях, голова моя была забита драконами, и я недоуменно заморгала, глядя на него.

– То есть? Наши имена значатся в документах и написаны вполне разборчиво.

Том покачал головой, открыл было рот для ответа, но оглянулся вокруг и промолчал. Дело было на палубе: запираться в гробу, заменявшем мне каюту, без крайней необходимости я ничуть не желала. Между тем повсюду вокруг сновали матросы, и подслушать нас мог любой. Том подхватил меня под локоть и повел на нос: там можно было поговорить хотя бы в относительном уединении.

Едва удалившись от посторонних ушей, он зашептал:

– По-моему, наши имена им знакомы.

Бульварные газетенки действительно создали мне на родине весьма дурную репутацию, но чтобы подобные материи волновали кого-то здесь, на другом краю света? Абсурд!

– Неоткуда им нас знать.

– Так ли? – возразил Том. – Изабелла, мы в Ва-Хине. И прибыли для изучения драконов.

Стоило мне понять, о чем речь, челюсть отвисла сама собой. Несколько лет тому назад, перед самым отъездом в Эригу, маркиз Кэнланский похитил результаты наших исследований, касавшихся сохранения драконьей кости и возможных методов синтеза подобного ей материала. Доказательств – по крайней мере, столь веских, чтобы рискнуть предъявить ему обвинение – мы так и не нашли, а если бы и нашли, что толку? Сделанного не воротишь. Нуждаясь в живых деньгах, сей благородный дворянин продал информацию компании под названием «Ва-Ренская ассоциация грузоперевозок», располагавшейся здесь, в этом самом городе.

С годами обида ничуть не утратила горечи.

– Допустим, мы здесь – ну и что? – сказала я. – Они получили, что хотели. Зачем мешать нам спокойно заниматься исследованиями?

– Если бы они были уверены, что мы прибыли только ради этого, то и не препятствовали бы. Однако представьте себя на их месте. А вдруг наша экспедиция – прикрытие для чего-то еще?

– Для чего, например? Для шпионажа в пользу Ее Королевского Высочества? – Дипломатическая миссия принцессы еще не достигла Йеланя, а визита в Ва-Хин и вовсе не планировалось, но где же видано, чтобы подобные соображения могли помешать досужим фантазиям легковозбудимых умов? Однако скорее они опасались чего-то, связанного исключительно с нами самими. – Или для того, чтоб, в свою очередь, похитить эти записки у них? Бессмысленно: за это время они могли сделать сколько угодно копий.

Усталое, обветренное лицо Тома даже не дрогнуло. Взгляд его оставался мрачным и холодным, как сталь.

– Например, саботаж. Диверсия.

Не в силах сдержаться, я громко расхохоталась, чем привлекла любопытные взгляды ближайших матросов.

– Если бы я могла! Насколько же нужно переоценить меня, чтобы так опасаться?

– Полагаю, здесь идет в ход соображение «береженого бог бережет», – сказал Том. Голос его звучал так сухо, будто вот-вот мог вспыхнуть, как трут. – Даже если мы не помышляем ни о чем подобном, что они выгадают, позволив нам бродить по Йеланю в поисках драконов? Ничего. Вот они и приняли меры, чтобы воспрепятствовать нам, – тут он умолк, вздохнул и пригладил обеими руками волосы, растрепанные ветром с моря. – По крайней мере, я так думаю. Слишком уж много всякой бюрократической…

По-видимому, термин, которым собирался воспользоваться Том, должен был оказаться весьма и весьма непристойным, однако он вовремя сдержал язык.

– Слишком много для того, чтобы это оказалось случайностью, – сказала я, тоже вздохнув. – Что ж, ладно. Как нам это обойти?

– Деньги, – скривился Том. – Разве не таков обычай всех бюрократов мира? Им либо просто велели отказать нам, но не заплатили за это, либо заплатили, но маловато. Один из них довольно прозрачно намекал, что склонен принять взятку.

Если им в самом деле заплатили, текущие расценки на недопущение в Йелань ширландцев, очевидно, превышали все разумные пределы, а ведь нам предстояло заплатить еще больше! Сумма оказалась ужасающей.

– Это… не пойдет на пользу нашим финансам, – сказала я, сидя в каюте и тупо глядя в расходную книгу.

– Либо заплатить, – откликнулся Том, – либо отказаться от посещения Йеланя полностью. Либо попросить Экинитоса спустить шлюпку, высадить нас на каком-нибудь безлюдном берегу и надеяться, что никому не придет в голову проверять наши документы.

Я ни на минуту не сомневалась, что Экинитос согласится, однако отнюдь не желала рисковать попасть под арест в чужой стране. Помимо всего прочего, это послужило бы серьезным конфузом для дипломатической миссии принцессы Мириам, коей предстояло в скором времени прибыть в Йелань, а я и без того была в немилости у чиновников Его Величества.

– Значит, заплатим, – решила я.

О последствиях можно было подумать и позже. Если что, попробую торговать собственными рисунками на рыночной площади.

Том передал взятку нужным чиновникам, и мы наконец-то обзавелись вожделенными штампами. После всех этих треволнений я действительно была вовсе не прочь отыскать «Ва-Ренскую ассоциацию грузоперевозок» и посмотреть, не удастся ли чем-нибудь насолить им. Однако здравый смысл возобладал. Вышеупомянутое нежелание попасть под арест, не говоря уж о том, что я понятия не имела, где их искать… Одним словом, мы, как всегда, посвятили все силы и всё время драконам.

* * *

Первым делом я прошлась по книжным лавкам Ва-Хина и отыскала книгу о йеланской системе классификации драконов, во многом отличной от нашей. По крайней мере, она оказалась именно тем, что я рассчитывала найти: внутри обнаружилось множество превосходных ксилографий с изображениями драконов. Вдобавок меня сопровождал один из матросов с «Василиска», немного умевший читать по-йелански. Лингвист из меня, как я уже не раз говорила, никудышный, и йеланской письменности я одолеть не смогла. Запоминать иероглифы было несложно, однако разум наотрез отказывался увязывать эти знаки со звуком и значением.

Зачем же, спросите вы, было утруждаться поисками книги, которую я не могла прочесть? Затем, что по возвращении домой я намеревалась заказать ее перевод на ширландский. Да, верно, с точки зрения моих соображений о таксономии, к тому времени она должна была порядком устареть, но обстоятельства сложились так, что я сумела получить перевод намного раньше, чем рассчитывала. Однако об этом речь пойдет позже.

Изучить всех обитающих в Йелане драконов я даже не мечтала. Их попросту слишком много – от подземных «хок цун лен» до водяных «кау лен» и крылатых «бэ лен», не говоря уж о множестве драконообразных: «лен ма» (что означает «драконова лошадь»), или животном под названием «хун», о коем рассказывали, будто у него две головы, или «па сяо», охотящемся даже на слонов… По примеру ряда натуралистов, от Квань Янь-сена, жившего в сорок девятом столетии, до нашего современника Халида ибн Абира, на их изучение можно потратить всю жизнь.

Моя основная цель была проста: понаблюдать собственными глазами одного или нескольких дайцзинских драконов. Обитатели этого континента, представляющие собою одну из главных ветвей драконьего родового древа, совершенно непохожи на антиопейских, и никакие книги не могли бы дать мне столько же, сколько наблюдения. Я знала, что большинство дайцзинских драконов бескрылы (отчего Эджуорт и отказал им в праве именоваться «драконами настоящими») и любят воду. Еще мне было известно, что в Йелане им нередко поклоняются, хоть и не в той же манере, какая приписывалась драконианам. Воспоминания о койяхуакском кетцалькоатле были еще свежи в памяти; теперь мне очень хотелось понаблюдать за представителями местных видов и посмотреть, не возникнет ли мыслей об их вероятном родстве.

Конечно, для этого их первым делом следовало отыскать (пожалуй, самая досадная из моих рабочих проблем). На сей раз под рукой не случилось гостеприимного царя, который мог бы снабдить нас проводником, и посему мы были вынуждены нанимать проводника сами; эта задача тоже легла на плечи Тома, а я тем временем рыскала по книжным лавкам в поисках вышеупомянутой книги.

В тот день, когда я вернулась на борт с победой, ко мне со всех ног примчался Джейк. За ним по пятам бежала Эбби. Я предпочла бы снять комнаты в отеле, как мы поступили в Намикитлане, но расходы на взятку означали, что мне придется поупражняться в экономии и остаться на «Василиске». Поэтому я уютно устроилась на носу и приготовилась внимательно изучить ксилографии на страницах своего нового приобретения, и тут Джейк резко остановился рядом.

– Мама! Мама! Пойдем, посмотрим на драконовых черепах!

– На кого? – переспросила я, боюсь, не проявив должной сообразительности.

– На драконовых черепах! Один человек говорит: их тут уйма – у берега, совсем недалеко. И он сказал, что с ними можно поплавать! Пожалуйста, пойдем? Пожалуйста!

Казалось, от возбуждения сын вот-вот выпрыгнет из собственной кожи. Тут за его спиной прижимая руку к корсету, остановилась запыхавшаяся Эбби.

– Бежал бегом… через весь порт, – пожаловалась она, едва переводя дух.

Ну, как тут было отказать? Впервые в жизни Джейк проявил такой интерес к чему-то, связанному с драконами! Очевидно, причина его интереса заключалась в том, что черепахи эти – морские, а не сухопутные, но… дареному дракону в зубы не смотрят.

Конечно, если допустить, что упомянутые драконовы черепахи существуют на самом деле… Прочесть купленной книги я не могла, но, полистав ее, обнаружила ксилографию с изображением существа, действительно напоминавшего водяного дракона в черепашьем панцире. Сей факт еще ничего не гарантировал: в той же книге наличествовало и изображение хуна с двумя головами, а это – сущий вздор (у этих существ просто имеется утолщение на кончике хвоста, каковое и принимали за вторую голову при скудном освещении или в стрессовых обстоятельствах). Однако вопрос заслуживал рассмотрения.

Наведя справки в порту, я выяснила, что неподалеку на побережье действительно имеется место, где можно найти «драконовых черепах» или «лен ку»; место это вполне закономерно называлось Черепашьей бухтой. Попутно выяснилось, что жир этих животных считается изысканным деликатесом, а охота на них, благодаря их доверчивости и медлительности, предельно проста. Единственной причиной тому, что они до сих пор встречаются в данной местности, были усилия местных жителей: те создали для черепах превосходные условия и всячески оберегали сей вид от полного локального исчезновения.

Том все еще был занят поисками проводника во внутренние земли, а Экинитос – торговлей, дабы наша экспедиция не осталась без морских сухарей и пресной воды. Посему я наняла небольшую джонку для себя, Эбби с Джейком и Элизальде, моряка из Керксо, помогавшего мне в поисках книги. Он служил нам переводчиком, и здесь вполне уместно отметить, что без него мы оказались бы совершенно беспомощны.

«Василиск» в любом случае не смог бы доставить нас к цели. Черепашья бухта – просто потрясающее место: здесь море вдается в сушу, образуя небольшой залив, сплошь испещренный скалистыми островками, поросшими буйной зеленью. Как следствие, эти воды очень опасны для любого судна с осадкой более двух метров, особенно если рулевой с ними незнаком.

При помощи Элизальде я познакомилась с местной легендой, гласившей, что все эти острова – тела драконовых черепах, либо спящих, либо умерших и окаменевших. Однако даже те рыбаки, что придерживались второй версии, уверяли: без жертвоприношений в виде благовоний и амулетов лен ку могут обидеться, сняться с мест и уплыть в море, забрав все богатства бухты с собой.

Последнее соображение нам подчеркнули особо: местные жители настаивали на том, что мы должны принести надлежащие жертвы, прежде чем нам будет позволено поплавать среди драконовых черепах. Я подтолкнула Джейка вперед, веля ему слушаться. В ответ он поднял на меня недоуменный взгляд.

– Разве ты со мной не пойдешь?

– Не сомневаюсь, ты прекрасно сумеешь рассказать мне обо всем, – ответила я.

– Но… это же драконы!

– Возможно, драконы. А может, просто черепахи с головой странной формы.

Джейк уверенно кивнул, будто все это только подтверждало его мнение.

– Точно. Поэтому тебе и нужно взглянуть самой!

Вздохнув, я опустилась на корточки и понизила голос. Пожалуй, из всех окружающих по-ширландски понимали только Эбби с Элизальде, но все же мне не хотелось оповещать о своих заботах весь мир.

– Джейк, я не могу пойти с тобой. Я не взяла купального костюма.

Сын изумленно наморщил лоб. Он рос в Пастеруэе и Фальчестере, а в те времена мы не могли позволить себе отдыха на морском побережье.

– О чем ты? Какого костюма?

– Для морских купаний леди надевают специальные костюмы. Чтобы не выглядеть… непристойно, когда ткань намокает.

Вы вправе усомниться в серьезности моего объяснения, учитывая, что в тот момент я сидела на корточках у берега моря, одетая в мужские брюки. Тем не менее я говорила совершенно искренне: брюки в высшей степени практичны (в брюках ходили даже местные женщины, надевая поверх длинные блузы), но вымокнуть в них до нитки – это уже совсем другое дело. В Эриге такое время от времени бывало, но только случайно, или когда у меня не было иного выхода. Кроме того, когда все вокруг расхаживают в одних набедренных повязках, приличия становятся вещью весьма и весьма относительной.

– Кому какое дело? – сказал Джейк, по-детски беззаботно пожав плечами. – Никто ведь не увидит. Только Эбби.

– И Элизальде, – напомнила я. – И все жители Черепашьей бухты.

Скорее всего, я никогда не увижу никого из них снова, однако мне вовсе не хотелось, чтобы они долгие годы судачили о бесстыдстве заезжей иностранки, отправившейся купаться в мужском платье.

Но Джейк моих рассуждений не понимал.

– Ну и что? Там же драконовы черепахи! Разве ты не за этим приехала? Разве не в этом весь смысл нашего кругосветного путешествия?

Да, тут он был прав. Вдобавок, как ни мечтала я вдохновить сына пойти по моим стопам и сделаться натуралистом, отправлять его наблюдать драконовых черепах за меня было бы отнюдь не самым научным методом исследования. Тогда отчего же мне так не хотелось в воду?

И снова читатель вполне может не поверить моим словам, однако причина стояла прямо передо мной. Сын… Джейк знал, что я – натуралистка, и, как таковая, делаю многое, считающееся на родине социально неприемлемым. И, несомненно, слышал определенную долю ходивших обо мне сплетен: покончить с подобными вещами попросту невозможно, сколько их ни опровергай. Однако сколь бы скандально я ни вела себя во время прежних экспедиций, мне – странно, но факт! – очень не хотелось вести себя тем же образом на глазах сына. Лучшая половина моего «я» утверждала, что мне не хочется служить ему дурным примером. Другая, более эгоистичная – подсказывала, что мне не хочется упасть в его глазах.

Какой же матерью я предпочитаю быть? Из тех, что близко не подойдут к воде без купального костюма (в те времена состоявшего из необъятных панталон и накидки длиной по колено, сшитых из жесткой ткани, не липнущей к телу даже в мокром виде)? Или же той, что сделает все, ради чего приехала сюда через полмира?

– Хорошо, – сказала я. – Идем. Поплаваем с драконами.

* * *

Мы заплатили двум местным женщинам за позволение воспользоваться их подводными очками, в коих они ныряли за жемчугом. Защитив глаза толстыми стеклянными линзами, я смогла ясно видеть под водой – и оказалась в совершенно ином мире.

Внизу, подо мною, простерлось дно моря. Узкие расщелины меж островков круто шли в глубину. По краям расщелин колыхались леса водорослей, в их зарослях сновали стайки серебристых рыб. Солнечные лучи сделались видимыми, пронзили воду мириадами сверкающих копий. А я плыла над всем этим, и мне казалось, что я лечу – уверена, мои читатели поймут, каким это было счастьем!

Джейк стал моим инструктором и научил меня всему, что узнал от Сухайла: как нырять в глубину, как зажимать нос и продувать уши, снижая давление на барабанные перепонки… В воде я сильно уступала сыну – Джейк обладал большим (и, к тому же, совсем недавним) опытом, а кроме этого был много моложе и куда меньше моего обременен тканью: он плавал в одних кальсонах, тогда как мне пришлось плавать во всей одежде. Однако для того, чтобы полюбоваться драконовыми черепахами, вовсе не требовалось быть чемпионкой по плаванию: они не только огромны, но и практически не боятся людей.

С виду они действительно более всего похожи на гигантских водяных черепах. Длина одного лишь их панциря нередко превышает два метра, а уж когда они расправляют ласты, пловец чувствует себя просто карликом в сравнении с ними. Однако название «драконова черепаха» происходит от свойственной им формы головы, очень напоминающей головы дайцзинских драконов: выдающаяся вперед квадратная морда, широкие кожные складки, отходящие от нижней челюсти, и длинные усики-вибриссы, развевающиеся в воде, когда черепаха плывет.

Яйца драконовы черепахи откладывают на суше. Как мне рассказывали, в такие моменты они трогательно неуклюжи: тащить по земле огромное тело при помощи ласт нелегко. Зато в воде они безмятежны и грациозны, гребут легко, меняют курс одним небрежным взмахом ласта. Зависнув в воде над одной из них, я наблюдала, как ловко она плывет над дном извилистой расщелины меж двух высоких скал, и едва не забывала поднимать голову, чтобы глотнуть воздуха. (На свете существуют специальные полые трубки, через которые можно дышать, не поднимая головы над водой, однако в этом районе Йеланя они были не в ходу, а мне не хватило опыта, чтобы запастись столь полезной вещью заранее.)

Когда я разглядела все, что только могла, ко мне подплыл Джейк.

– Можно? Ну, пожалуйста!

– Разумеется, – ответила я, и сын нырнул.

Мы не спешили с этим маневром, опасаясь, что лен ку испугается и уплывет. Так оно и вышло, но прежде Джейк успел спуститься к ней и ухватиться за панцирь.

Медленные движения черепахи тут же сделались куда более деловитыми, и она устремилась прочь – по моим оценкам, со скоростью двух, а то и трех метров в секунду. Не так уж быстро в сравнении с лошадиным галопом, но все же в воде это выглядело весьма впечатляюще – особенно если учесть, что верхом на этой огромной драконовой черепахе несся мой собственный сын.