Текст книги "Черное эхо: Эдем"

Комната по сравнению с апартаментами в родном особняке показалась маленькой, но, раскладывая вещи, Рената поняла, что большей территории и не надо. Не желая пропускать обед, она наскоро приняла душ, переоделась в легкий костюм и спустилась в холл.

Миловидная и кокетливая секретарша – звали ее Фелисити – проводила Ренату в небольшую, уютную комнату, оформленную в желтых тонах. За столом сидели только Стефано и доктор Карл Левенхауз. Последний встал и приветствовал гостью, а Стефано указал на стул.

– Не стал мудрствовать и заказал ризотто.

– Замечательно, – откликнулась Рената, садясь. – Вы всегда в таком тесном кругу обедаете?

– С этим здесь нет никаких проблем, – отозвался Стефано. – Столовая открыта в любое время, строгого распорядка нет – только в случае опоздания придется есть холодное, или готовить самому.

– Удивительная свобода, – отметила Рената равнодушным тоном. – Не вызывает дополнительных сложностей?

– Как оказалось, наоборот – людям легче привыкнуть к здешним условиям, когда они вольны выбирать, что и когда им есть, когда работать и спать, как именно отдыхать, – Стефано быстро улыбнулся. – Так им работается лучше.

– Понятно.

Несколько минут за столом царила тишина, нарушаемая только стуком столовых приборов.

– Когда проведешь экскурсию по лаборатории? – негромко спросила Рената, поднося к губам чашку с чаем. Стефано пожал плечами:

– Да хоть сегодня. Послать к тебе Ричарда?

– А что, он сможет мне объяснить суть исследований? – не без желчи поинтересовалась девушка. – Лучше уж сам. Все-таки я не в гости приехала, а работать, так что проведи инструктаж, что ли.

– Инициативные работники всегда нужны, – со смешком отозвался Стефано, глядя на дочь чуть исподлобья и покачивая бокал. Рената отвечала прямым взглядом.

– Наверняка ты разглядел во мне не только инициативность, раз позвал работать?

Левенхауз приподнял брови в легком удивлении, Стефано только улыбнулся:

– Безусловно, не только это.

– Что-то не так? – прищурилась Рената, уловив сомнения Левенхауза. Кордиале покачал головой:

– Нет, о чем ты? Карл, я оставлю тебя ненадолго.

– Подожду в кабинете, – Левенхауз допил свой чай и встал. – Заодно проверю отчеты.

– Вот и славно. Рената, идем?

Они вышли во двор. Послеполуденное солнце нещадно пекло: воздух дрожал от жары. В полных жизни джунглях беззаботно-издевательски шелестел ветер, донося звуки ссоры мартышек и птичий щебет.

– Все-таки я не могу понять, зачем концерн решил построить дорогостоящий комплекс в такой глуши, – заметила Рената негромко. – Кайлахун совсем рядом, неужели ресурсов Центра недостаточно для исследований Эбола?

– Я внес предложение о постройке комплекса, напирая на то, что изучение вируса в его непосредственной среде обитания может дать новую информацию. Комитет согласился с этим вариантом.

– А как ты убедил правление концерна раскошелиться?

Стефано с безмятежным видом пожал плечами:

– Сам не знаю. Видимо, в тот день я блистал красноречием, и как-то уболтал их.

– Фламини? – Рената хохотнула. – Брось, это невозможно – убедить Поля в чем-либо вообще.

– Однако мне это удалось, – Кордиале обвел рукой территорию «Эдема». – И до сих пор в «FRC» никто не жаловался. В конце концов, поступления из госбюджета Конго и казны ВОЗ практически полностью окупают все расходы «Эдема».

Рената скептически подняла бровь, но не стала язвить. Затем продолжила:

– А взамен? Что дают исследования?

– Надежду, – негромко сказал Стефано, поднимаясь ко входу во второй корпус. – Надежду, что страшный вирус однажды будет побежден.

Рената устремила на отца долгий насмешливый взгляд:

– Ни за что не поверю, что ты действуешь из побуждений милосердия и сострадания, – тихо сказала она.

Стефано кивнул проходившим мимо мужчине и женщине в белых халатах, и ответил дочери с такой же усмешкой:

– Но ведь не все знают меня так же хорошо, как ты, милая моя.

Лабораторный комплекс не отличалась от того, в каком работала Рената раньше: аналогичное оборудование, приборы, автономная система вентиляции и защиты, закрытые помещения. В отдельной пристройке размещался виварий, а еще дальше, у реки – крематорий.

Проходя по длинному коридору, Рената видела через стекло, как сосредоточенно возятся с микроскопами и пробирками люди в спецкостюмах, как они ведут записи, надиктовывают что-то в диктофон, переговариваются друг с другом.

– Шестнадцать человек, включая руководителя, Чарльза Роули, – сообщил Стефано, когда они остановились, чтобы понаблюдать за действиями четверки ученых. – Ученые степени – у половины. Практически все изъявили желание работать здесь после первого же предложения.

– Жалованье такое хорошее?

– Или в Центре им что-то не нравилось, – откликнулся Стефано. – Семеро перевелись из Кайлахуна, двое – из Сорбонны. Еще четверо – выпускники, стажеры. Двое – доктора микробиологии, их имена тебе наверняка известны. Ну и Роули.

– Неплохо, – оценила Рената. – А Левенхауза ты при себе держишь?

– Карл, как мой непосредственный заместитель, выполняет и некоторые административные функции. Он частенько наведывается сюда, но основное занятие – анализ всех полученных результатов и координирование работы.

– Не ожидала увидеть здесь такое.

– А что ты ожидала? – Стефано хмыкнул. – Полевую лабораторию с оборудованием из пары чашек Петри? С никому не известными «учеными», которые даже рук не моют?

– Твой дар убеждения не пропал втуне, – Рената сделала вид, что не заметила насмешки. – Как тебе удалось заманить Роули? Поменять Францию на дикие дебри – это, знаешь ли, подвиг.

Стефано задумчиво улыбнулся, глядя на невысокого плотного мужчину лет сорока пяти, отдающего указания подчиненным.

– Дар убеждения, – лаконично отозвался он, не вникая в подробности. Рената не стала расспрашивать его, предпочтя понаблюдать за работой в лаборатории.

– Добро пожаловать, – негромко сказал Стефано за ее спиной.

___

Спустя неделю Рената уже свободно ориентировалась на территории комплекса, познакомившись практически со всем персоналом. Приняли ее с прохладцей, но к такому она была готова.

Несмотря на то, что Стефано часто намекал в особо колючей форме, что она выбрала не свою профессию, Ренате был интересен микромир с его сложностями и тонкостями, и она проводила много времени за микроскопом и компьютером, занося все результаты в базы данных.

Вариантов проведения досуга было не так много, но персоналу хватало и этого. Кто-то предпочитал пару сетов на импровизированной теннисной площадке, кому-то хватало интересной книги в тишине небольшой библиотеки. Особо заскучавшие иногда уходили вверх по реке, возвращаясь с неплохим уловом. Запрета на подобное времяпровождение не было, как и абсолютной изоляции: раз в неделю из Весо приезжала машина с продуктами или оборудованием и препаратами, и тогда же любой желающий мог поехать в город и провести там законный выходной.

Разумеется, существовали строгие правила, вроде немедленного сопровождения в карантинную зону при малейшем намеке на инфекцию любого рода.

Джунгли то и дело пытались проникнуть за периметр, и основной задачей сотрудников службы безопасности было разбираться с последствиями подобной диверсии.

Подобная политика свободного перемещения немало удивляла Ренату на первых порах – перед прибытием сюда она была уверена, что в «Эдеме» бал правит жесткая дисциплина. Но время шло, и она вынуждена была признать, что такой метод приносит неплохие результаты. Недовольных в комплексе было мало: люди были искренне увлечены своей работой, получали хорошую зарплату и возможность отдыхать, и даже климат не так сильно портил настроение.

Маркус еще не прилетел. Рената нечасто задумывалась о своем отношении к упрямому, немногословному телохранителю, воспринимая его присутствие рядом как нечто само собой разумеющееся, и поэтому была немало удивлена, когда осознала, что успела привязаться к Миллеру и почти скучает по нему.

Интересно, он бы обрадовался, узнав это, или опять взбунтовался, решив, что я посягаю на его свободу?

В отсутствие Маркуса Рената проводила все больше времени с главой службы безопасности. Ричард Диксон не скрывал своего искреннего восхищения и старался уделять девушке любую свободную минуту. Ренате подобное внимание льстило, и хотя она не планировала устраивать личную жизнь или строить какие-либо отношения, почти каждый вечер она сталкивалась у двери с красавцем брюнетом – и без долгих колебаний принимала его приглашение прогуляться.

На резонный и насмешливый вопрос, где здесь можно гулять, Диксон не терялся и умудрялся каждый раз придумывать что-то новое. В первый раз он ограничился недолгой прогулкой по территории комплекса, проведя ознакомительную экскурсию и отвечая на вопросы Ренаты. Затем последовали приглашения на стакан освежающего коктейля на одной из наблюдательных вышек, с точным расчетом времени таким образом, чтобы увидеть потрясающий закат над джунглями. Через день пришел черед полигона, где Рената показала себя отличным стрелком, вызвав восхищение спутника.

– Моя фантазия изрядно стеснена обстоятельствами, признаю, – заметил он однажды вечером, когда они вернулись из Весо. – Но это не повод сдаваться.

– Это внушает надежду, – согласилась девушка задумчиво, направляясь к первому корпусу. Диксон, отдав какие-то распоряжения, догнал ее:

– Так я могу надеяться, что и завтра вы согласитесь составить мне компанию?

Рената ответила хмыканьем. Смотрела она при этом на человека, стоявшего на крыльце.

– По обстоятельствам.

А вот и он…

Маркус смотрел на нее долгим тяжелым взглядом, потом перевел его на Диксона. Поменял позу, отлепившись от стены.

– Добрый вечер, – произнес он тоном, предполагавшим кардинально противоположное. Диксон кинул вопросительный взгляд на Ренату:

– А это еще кто?

– Задание выполнено, – сухо доложил Маркус, абсолютно не обращая внимания на главу СБ; Рената даже восхитилась его выдержке – она прекрасно знала, как болезненно Маркус относится к вниманию мужчин к ее персоне. – Отчет в вашей комнате.

– А у тебя и туда есть доступ? – вклинился Диксон, хмурясь.

Маркус оставался невозмутим. Рената покопалась в памяти и пришла к выводу, что не может вспомнить случая, когда бы он вышел из себя.

Ну, кроме того раза, когда он не поддался на провокацию и оттолкнул меня с моим заманчивым предложением.

– Тебя это никоим образом не касается, – отозвался телохранитель. Диксон, отличавшийся вспыльчивостью, тут же сжал кулаки, шагнул вперед:

– Аккуратнее со словами, новичок!

Так, это интересно, конечно, но слишком много шума.

– Стоп, – Рената подняла руку, изучая обоих мужчин внимательным, насмешливым взглядом. – Оба затихли и слушаем меня.

Маркус только слегка кивнул, а вот Диксон явно не собирался так быстро отступать. Но под требовательным взглядом Ренаты все же утихомирился.

– Прекрасно понимаю, что мужская природа предполагает петушиные бои по всякому поводу, в том числе и за внимание противоположного пола. Можете выплескивать лишние гормоны на полигоне, это я только приветствую. Но зарубите себе на носу: никаких стычек при мне. У каждого из вас свои обязанности, и они дают вам возможность не сталкиваться.

– Меня такой вариант не устраивает, – пробормотал Диксон, меряя Маркуса злым взглядом. Миллер коротким кивком дал понять, что его тоже.

– Отец хотел тебя видеть, Маркус. Вам тоже пора идти, капитан Диксон – я так понимаю, что статус главы службы безопасности не предполагает долгого отсутствия на посту.

– Мы еще не закончили, – бросил Диксон, быстро улыбнулся Ренате. – Прошу прощения.

Он удалился, переговариваясь с кем-то из подчиненных по рации. Рената, подождав немного, неторопливо повернулась к Маркусу:

– Ну, и что это было?

– Гормоны, – невозмутимо отозвался телохранитель, глядя вроде бы на нее, но в то же время мимо. Рената презрительно фыркнула, поднявшись по лестнице и заходя в холл:

– Дуэнья из тебя так себе, должна сказать. Какое твое дело, с кем я провожу время?

– Ты его совершенно не знаешь, – заметил Маркус, следуя за ней.

– С тобой я тоже знакома всего полгода, забыл? Доверяю же я тебе?

Маркус осторожно остановил ее, сделав шаг наперерез, когда они дошли до лестницы. Взгляд был спокойный и мягкий:

– Я заслужил твое доверие. Считай, что я выполняю свои прямые обязанности.

Кордиале скорчила гримаску:

– Ладно, убедил. Я буду осторожна и скромна, как молодая монахиня.

– А я подстрахую, – заверил ее телохранитель.

Поднимаясь по лестнице, Рената не могла сдержать торжествующей улыбки. Ей начинала нравиться такая насыщенная жизнь.

19 декабря

– Меня начинает всерьез беспокоить интерес твоей дочери к моей персоне, – проворчал Левенхауз, не отрываясь от микроскопа. – Скажу больше: такой интерес немного пугает.

– Чем же это? – Стефано заполнял дневник, то и дело сверяясь с собственными черновиками.

– Зная Ренату, я могу предположить, что вряд ли ей хватит тех скудных объяснений, которые ты дал. Она захочет знать больше, – Левенхауз выпрямился и надел очки. – А лично я совсем не уверен, что это будет полезно для нашего дела.

Стефано повернулся к окну и некоторое время смотрел на джунгли. Левенхауз методично вносил новую информацию в базу данных на ноутбуке.

– Она задает вопросы?

– Хочет знать, почему меня так часто не бывает в лаборатории. Пока удается отделываться общими фразами, но уверен – не сегодня-завтра она догадается, что ее водят за нос. И вот тогда я даже не представляю, что будет.

– А что может случиться? – лениво проронил Стефано, подойдя к стеллажу с папками и что-то ища. – Она обычный сотрудник, никаких особых полномочий у нее нет, и то, что мы скрываем что-то, можно оправдать… ну, скажем, назвать это проверкой на лояльность.

– Так она тебе и поверила…

– Не имеет ни малейшего значения, поверит она или нет, Карл, – Стефано вернулся за стол, но садиться не стал, и оперся ладонями на столешницу. Взгляд прищуренных глаз был насмешлив. – Вообще, я давно уже хочу посвятить ее в тайну «Эдема».

– Что? – Левенхауз замер с открытым ртом. – Но зачем? Я думал, ты скоро отошлешь ее обратно, навязав какое-нибудь задание в Европе…

– Это был первоначальный план. Но она неплохой специалист, и может помочь.

– Если бы Рената это слышала, ее эго взлетело бы до небес, – прокомментировал Левенхауз. Стефано хохотнул, покачал головой:

– Сомневаюсь. Мои слова для нее – пустой звук. И поэтому именно ты, Карл, станешь ее проводником в третьем корпусе.

– Я не считаю эту затею хорошей, – пробубнил Левенхауз, хмурясь. – Уж не ты ли мне говорил, что принимаешь предложение Миллера о приеме Ренаты в «Эдем», только чтобы заручиться поддержкой этого самого Миллера? Кстати говоря, я до сих пор не понимаю, зачем тебе это нужно.

– Он ближе всех к Ренате, и может знать что-то важное.

– Он-то, может, и хотел бы быть ближе, но Рената категорически не воспринимает его всерьез, – возразил Левенхауз. – Маркус Миллер для нее – просто телохранитель, но никак не доверенное лицо.

– Сразу видно, что ты ее плохо знаешь, – Стефано улыбнулся, выпрямился и сунул руки в карманы белого халата. – За последние три года Рената сменила кучу охранников, и ни один не задерживался больше, чем на месяц. Маркус работает с ней уже полгода, и более того, ее отношение к нему отличается от поведения в прошлом. Она готова выслушать его доводы, признавая его сдержанность и здравомыслие полезными. Маркус единственный, кто осмеливается перечить ей. Если уж это все тебя не убедило…

– Если ты считаешь, что этот парень имеет какое-то влияние на Ренату, так и быть, я поверю тебе. Но зачем, скажи на милость, тебе узнавать секреты и мысли твоей дочери? Работая в «Эдеме», она имеет дело только с Эбола, и в любом случае данные всех исследований рано или поздно оказываются у тебя. Так в чем причина?

– Именно поэтому я хочу рассказать Ренате о Прототипе, – откликнулся Стефано, задумчиво разглядывая маленькую – три миллилитра объемом – прозрачную пробирку с темно-синей жидкостью внутри. Левенхауз завороженно смотрел на Прототип, не шевелясь. – Пока она здесь, я не могу быть уверен, что наши исследования останутся секретом. Так лучше используем ее талант для изучения этого штамма.

– А вдруг данные будут утекать на сторону? – мрачно поинтересовался Левенхауз. – Сам понимаешь, она может это сделать из мести.

– Понимаю. И хочу завербовать Ренату в ряды своих сторонников, прежде чем она выберет иной путь, – Стефано помолчал, вернул пробирку в карман. – Ее связи с инфоторговцами также могут хорошо послужить нам. В общем, как ни крути, а от союза с Ренатой мы можем получить очень много.

– И много можем потерять. Если она заподозрит, что ее используют…

– Не заподозрит. Для всех этот контракт будет выглядеть самым обычным делом.

– Только не для тех, кто хорошо знает о вашей взаимной неприязни.

– И сколько таких в «Эдеме»? Смотри на вещи веселее, Карл. Все будет по плану, – Стефано насмешливо улыбнулся. Левенхауз нехотя ответил мрачной усмешкой, кивнул и поднялся на ноги, свернув все окна на мониторе. Пошел к двери, но на пороге обернулся:

– Она будет знать только о третьем корпусе, или?..

Стефано с безмятежным видом пожал плечами:

– Решай сам, когда ей будет позволено перейти на следующий уровень. И еще, Карл – не слишком удивляйся, если она вдруг откажется, или что-то скажет в духе «вам не удастся меня использовать», хорошо?

21 декабря

– Кое-что интересное? – Рената отвлеклась от изучения культуры вируса, подняла голову от микроскопа и с намеком на любопытство взглянула на Левенхауза. – Я вас внимательно слушаю, Карл.

– Я бы хотел, чтобы вы лично все увидели, – с нажимом сказал Левенхауз. Проходившая мимо женщина навострила уши, но мрачный взгляд доктора мигом заставил ее вспомнить о неотложных делах и поспешить прочь. – И если вы не очень заняты, то прямо сейчас.

Рената приподняла брови, хмыкнула:

– Вы меня заинтриговали. Как это Стефано Кордиале разрешил посвятить меня в подробности чего бы то ни было в его драгоценном комплексе?

– Сказать по правде, изумлен не меньше вашего, – съязвил Левенхауз, придерживая дверь, чтобы Рената вышла первой. – Стефано думает, что ваш талант существенно продвинет исследования вперед, а потому считает нужным открыть дверь в комплексе, которая до сих пор была закрыта для вас.

Они прошли через служебные помещения. Рената сняла рабочую одежду, вымыла руки и повернулась к ожидавшему ее на пороге доктору:

– Далеко идем?

– До диспетчерской.

Рената прищурилась, оказавшись на крыльце, прикрыла глаза ладонью: послеполуденное солнце нещадно палило и слепило.

– Наверняка, он преследует какую-то личную цель.

– Понятия не имею. Иногда он удивляет даже меня.

Рената фыркнула, следуя за Левенхаузом. Людей во дворе было мало – только несколько сотрудников СБ у первого корпуса и ворот, да пара ученых, не прекращающих бурного обсуждения исследований, у столовой. До обеда оставалось около часа, и большинство ученых сейчас находились в лаборатории.

Диспетчерскую концерн строил с нуля. Прямоугольное строение высотой с двухэтажный дом и площадью около пятнадцати квадратных метров, этот небольшой отдел комплекса выполнял функцию наблюдения и сбора информации. На первом этаже располагалась серверная, и именно сюда стекались все данные с камер наблюдения, установленных на ограде и на территории комплекса.

Левенхауз первым вошел в прохладную комнату, знаком попросил техника, исполняющего обязанности диспетчера, выйти. Затем посмотрел на Ренату:

– Как вы думаете, насколько рационально решение Стефано перебраться сюда для исследования вируса?

– Он не раз заявлял, что недоволен условиями работы в Кайлахуне, – отозвалась Рената, разглядывая без особого интереса изображения с камер наблюдения.

Камер было четырнадцать, и практически на всех были видны знакомые помещения и открытые участки. Однако на двух картинка была не знакома Ренате – занятая своими мыслями, она обратила на это внимание только спустя некоторое время, и пригляделась внимательнее.

– Это еще что? – пробормотала она, наблюдая за черной собакой в большой клетке, яростно облаивающей кого-то за пределами видимости. Звука не было.

Левенхауз не отвлекал ее, вытащив телефон из кармана и набирая какой-то текст. Наконец Рената посмотрела на него с куда большим интересом:

– Рассказывайте, доктор.

– Лучше я вам все покажу.

– Одно другому не мешает.

– Перед самым отлетом Стефано просил передать вам сообщение. Суть такова: если вы согласитесь принять условия нового договора с «Эдемом», у вас появятся дополнительные полномочия…

– Которые позволят рассказать мне, чем вы, собственно, здесь занимаетесь? – подхватила Кордиале, понимающе усмехнулась. – И каковы условия договора?

Левенхауз скупо улыбнулся, чуть поменял позу – теперь он стоял, прислонившись к дверному косяку и скрестив руки на груди:

– Сохранение всего увиденного и услышанного в полном секрете, прежде всего.

– Это любопытно, – Рената задумчиво потерла подбородок, бросила на собеседника колючий взгляд: – Что, ваши методы работы не приветствуются Всемирной организацией?

– Скорее, в повышенном уровне секретности нуждается предмет исследований. Я так понимаю, вы согласны?

Рената медленно усмехнулась, вставая из кресла и оправляя юбку:

– А вы сомневались? Показывайте уже ваши секретные лаборатории, доктор Моро.

Левенхауз жестом пригласил ее следовать за ним. Техник, не задавая никаких вопросов, вернулся на свое рабочее место.

– Меня вот что интересует, – заговорила Рената, когда они шли к периметру. – Что изменилось в планах, что вы решили посвятить меня в секреты «Эдема»? Дело ведь не в том, что комплексу внезапно понадобились мои таланты?

– Не только в этом, – уклончиво ответил Левенхауз. – Но это тоже берется в расчет.

Они подошли к ограде. Рената изучила карту комплекса, и точно помнила, что ничего примечательного за периметром не было.

Официально, конечно же. А на деле…

А на деле периметр оказался только прикрытием. Левенхауз аккуратно потянул за какую-то лиану, и перед ними появилась металлическая калитка.

Совсем как вход в Косой переулок, черт возьми.

– Позже планируется разобрать эту стену, чтобы было меньше преград, – сообщил Левенхауз, открывая калитку. Сразу за порогом плато, на котором стоял комплекс, обрывалось, и вниз по скале вели узкие каменные ступеньки с металлическими перилами. – Все равно со спутников это место не видно.

Вполне понятно, почему.

От любопытных глаз этот уровень «Эдема» был надежно укрыт кронами вековых деревьев, под которыми царил вечный полумрак. Спускаясь, Рената крепко держалась за перила – ступеньки были скользкими.

– Третий корпус, – идущий первым доктор остановился на площадке, подождал, пока Рената присоединится к нему, и театральным жестом отвел в сторону занавес из лиан. – Прошу.

Ренате не удалось скрыть изумления, смешанного с недоверием, так что Левенхауз сдержанно улыбнулся:

– Впечатляет, не правда ли?

Не то слово…

– Это превосходит пределы всякой секретности, – как можно спокойнее и равнодушнее заметила она, разглядывая прячущийся под куполом джунглей в полумраке третий корпус. – К чему такие меры?

Ко входу в двухэтажное здание, сильно напоминающее среднюю школу, вела расчищенная дорожка, посыпанная гравием; по обе стороны раскинулись пышные папоротники. Над головой смыкались, переплетаясь и образуя живой туннель, гибкие ветви. Звук шагов отдавался жутковатым эхом; больше тишину ничего не нарушало.

– Есть еще один способ добраться сюда, но это сложно, – доктор указал на поросший густой травой крутой склон, чуть в стороне от ступенек. – Практически невозможно.

– И сколько человек в курсе, что «Эдем» не ограничивается двумя рабочими корпусами? – Рената поднялась на крыльцо, внимательно разглядывая окрестности.

– В третьем корпусе работают шестеро человек, включая меня, – Левенхауз открыл железную дверь, зашел внутрь. – Доктор Роули, мисс Фелисити и часть сотрудников службы безопасности знают о нем, но предпочитают по возможности оставаться подальше.

В узком коридоре было светло: лампы на потолке горели мягким желтым светом. Никаких ответвлений и комнат не было – только прямой коридор длиной метров пять.

– Почему? Уровень секретности?

– И это тоже. Прошу сюда, – Левенхауз вошел в кабинет, указал Ренате на кресло. Она села, приготовившись слушать. – Рискну предположить, что вам мало что известно о Прототипе?

– Впервые об этом слышу, – раздраженно сказала Рената. – Хотя, учитывая паранойю отца, ничуть этому не удивляюсь.

– Прототип – это неизвестный ранее штамм Эбола, обнаруженный полтора года назад, – доктор поискал нужную информацию в ноутбуке, щелкнул клавишей и развернул монитор к собеседнице. – Здесь все данные, собранные за это время.

– Получается, «Эдем» был создан для изучения этого штамма?

– Изучение Эбола в общем, – поправил Левенхауз педантично. – Но да, Прототип заинтересовал нас.

– Чем же? Не вижу ничего особенного.

– У Стефано появились подозрения, что именно этот штамм может быть ключом к поразительной изменчивости вируса Эбола. В настоящее время у нас нет достаточно веских доказательств этой теории, но работа не окончена.

– Проект «Вега» был нацелен на выявление степени изменчивости Прототипа, – Рената задумчиво прищурилась, перечитывая заинтересовавшие ее строки. – Он еще не завершен?

– Осталось провести последние испытания. С результатами можете ознакомиться в любое время.

Рената посмотрела в окно, за которым можно было различить только смутные очертания деревьев, усмехнулась:

– Что-то не очень вдохновляет местная обстановка.

– Совершенно не имеет значения, где вы будете работать – информация доступна с любого компьютера в любое время. Что же касается вашей роли, – Левенхауз как-то неопределенно улыбнулся, – об этом я уже говорил. Ваши способности не остались незамеченными.

– Прошу, не надо этого лицемерия. Сто к одному, что вы не все мне рассказываете, доктор, – Рената лениво потянулась. При этом она неотрывно смотрела на собеседника из-под полуопущенных век. – Но я принимаю ваши условия. Мне интересен этот ваш Прототип. И все же – к чему такая секретность? Полагаю, в ВОЗ не подозревают о существовании третьего корпуса?

– Это уже вопрос здоровой конкуренции, – буркнул Левенхауз, не глядя на нее.

– Здоровая конкуренция в сфере вирусологии – это занимательно звучит.

– Вы прекрасно знаете, что сохранить какое-либо открытие в секрете в научной сфере практически невозможно. Поэтому Стефано захотел оставить Прототип в такой обстановке. Во всяком случае, пока не убедится в возможной бесперспективности штамма.

– Логичное решение, – признала Рената. – Хотя пока я не очень понимаю, что такого необычного отец углядел в штамме.

– Вполне вероятно, что ничего необычного и нет. Но пока что Прототипа официально не существует. ВОЗ и Комитет знают, что основной задачей исследований в «Эдеме» является всестороннее изучение Эбола. Так же думают и многие сотрудники комплекса. И убедительная просьба – не разглашать лишней информации, какое бы решение вы ни приняли.

Рената растянула губы в хищной усмешке:

– Какое иное решение я могу принять? Я остаюсь в «Эдеме» на предлагаемых мне условиях. Показывайте вашу лабораторию, доктор. Я хочу знать, над чем здесь работают.

___

– Значит, все идет по плану, – Стефано помолчал. – Во всем, что касается вопросов власти и контроля, она донельзя предсказуема.

– Как и в том, что она вряд ли остановится, когда поймет, что мы не все ей показали, – проворчал Левенхауз, вытирая лоб платком.

Стефано улетел в Брюссель, оставив руководство своему заместителю, и теперь доктор, никогда не любивший командовать, метался между непосредственной своей работой и административными вопросами. Плюс к тому, необходимо было следить за Ренатой, чтобы она не сунула нос в то, что ей знать совсем не нужно было.

– Не беспокойся, Карл. Мы используем любое ее движение в своих интересах.

– Любопытно было бы узнать, как ты собираешься контролировать свою неуемную дочь.

– Сделав первый ход – пригласив ее сюда – мы уже забронировали прекрасную возможность быть впереди.

– Рассчитываешь, что сможешь использовать ее способности? Потому что на ее лояльность я бы вообще не надеялся.

– Мы используем любой ее шаг, – уверенно повторил Стефано. – Каким бы он ни был.

Левенхауз помолчал.

– Я одного не могу понять: зачем тебе это вообще понадобилось? С какой стати ты согласился принять предложение этого Миллера и позвал ее в Конго? Она бы и не узнала про дела в «Эдеме»…

– Если бы фон Штайну стало известно хоть что-либо о нашей работе, он передал бы весточку моей драгоценной дочери. А уж она бы нашла лазейку. Так что, позвав ее, я показал, что доверяю ей.

– Понял. Ты еще долго там будешь?

– Неделю или десять дней. Ты там держись.

– А что мне еще остается? – проворчал доктор. – Ты же оставил мне целый комплекс с секретными зонами, а вдобавок и свою реактивную наследницу…

___

Прототип был интереснее, чем казалось сначала. Сам факт, что ни о новом штамме, ни о третьем корпусе не известно почти никому, будоражил и захватывал. Ибо Ренате не меньше, чем ее отцу (а может, и больше) был присущ собственнический инстинкт: мои исследования не могут принадлежать кому-то еще, пока я сам того не захочу.

К неудовольствию Левенхауза, Стефано обещал задержаться в Европе аж до середины января – решил посетить научный форум в Лондоне.

Рената, верная себе, увидела в новом вирусе возможности, и немедленно приступила к подстраиванию системы под себя. Это автоматически означало, что к базам данных «Эдема» теперь имеет доступ давний деловой партнер Ренаты – пронырливый инфоторговец Виктор фон Штайн. Левенхауз терзался вопросом, насколько глубоко запустил лапу в закрома комплекса вездесущий бельгиец. Его жутко нервировало подобное развитие событий, но Стефано неизменно успокаивал его: «Все идет по плану».

– Чем больше она будет знать о наших планах – разумеется, подвергшихся строгой цензуре, – тем большей будет отдача с ее стороны, Карл. Не волнуйся.

– Легко тебе говорить, не видя, с каким азартом она перекапывает архивы. Разумеется, ничего важного там нет, вся информация о проектах надежно спрятана, а пароль знаем только мы с тобой. Но подобное рвение пугает.

– Прекрасно понимаю, о чем ты говоришь, – со смешком откликнулся Стефано.

25 декабря

– В последний раз, когда мне обещали показать кое-что интересное, я узнала о существовании третьего корпуса, – заметила Рената, почти равнодушно смотря на Диксона. Равнодушие было напускным на все сто процентов, но мужчине об этом знать было вовсе необязательно. – Ваше предложение того же рода?

– Не буду рисковать – вдруг у нас разное понимание интересного, – Диксон улыбнулся, предлагая идти за ним. – Скажу лишь, что это будет красиво.