Текст книги "Охота на волка"

17

– Ключ под камнем, – хрипит мужчина.

Без лишних вопросов я вышла из машины, и сразу увидела о чем он говорит. Искать не пришлось, прямо у ворот, большой квадратный камень. Просунула пальцы под шершавый ракушечник, и правда, нащупала ключ.

Потом всё быстро и по привычке. Обычно Тимур даже не выходит из машины. Я открываю и закрываю ворота гаража, когда мы приезжаем откуда-то вместе. Я открываю, а он заезжает.

Ворота дачи открыты, я снова села за руль. Въехала в заросший бурьяном двор. Дача хоть и не старая, но сильно запущенная. Наверное, хозяева не часто сюда приезжают.

Я обернулась. Глянула на раненого пассажира.

– Как вы?

Он привалился, на лице испарина, видно температура повысилась. Сиплое, тяжелое дыхание не говорит ни о чем хорошем. Нужно торопиться, помочь ему, пока с трудом понимаю, чем ещё я могу помочь, но главное ведь надеяться.

– Перестань назвать меня на вы, – губы его искривились, то ли в усмешке, то ли от боли.

– Это привычка. Родителей в школе на ,,вы,, называю и коллег…

– Ладно, хрен с ним, как хочешь, так и называй. Слушай, что-то хреново мне. Один не справлюсь. Придётся тебе меня вытягивать.

Я вышла из машины, открыла дверь с его стороны. Протянула руку.

– Обопритесь на меня.

Он неуверенно глянул. Зашевелился. Каждое движение доставляет ему нестерпимую боль. Это видно по мученическому выражению его лица. Но я не сочувствую. Не получается. С трудом, мужчина почти вывалился из машины, оперся на меня так, что я согнулась, и мы медленно пошли к дому.

На двери висячий замок. Одной рукой держу раненого, другой пытаюсь вставить ключ. Не получается. Этот человек слишком тяжелый. Ещё несколько неловких попыток и я выбилась из сил.

В отчаянии я сказала:

– Вы можете опереться о стену?

Глаза его полузакрыты. Ещё немного и упадёт, снова потеряет сознание.

– Пожалуйста, – прошу, потому что понимаю, если упадёт я не смогу его поднять.

Притуляю его к стене и он вроде бы стоит.

Быстро открываю замок. Дверь. И снова подставляю плечо. И снова чувствую всю тяжесть его крупного тела.

Входим в дом. Небольшая комната со столом и двумя табуретками. Старинный шкаф сервант с посудой. Нужно чтобы этот человек куда-то упал и желательно не на пол. А тут некуда.

Вижу во второй комнатке кровать. Тяну мужчину, и снова прошу, почти умаляю:

– Давайте, ещё два шага, пожалуйста.

Он волочёт ноги, каждый шаг долго, долго. У кровати я медленно отпускаю и мужчина валится. Падает и затихает. Всё, вырубился.

А мне что теперь делать?

Несколько минут я стояла и рассматривала его. Потом наконец очнулась, вспомнила про сухое горло и про то, что я второй день ничего не ела.

Вряд ли я найду тут еду, но вода должна быть.

Вышла искать воду. Нашла сразу. В комнатке, похожей на кухню, у шкафа, несколько запакованных баклажек с водой.

– Слава богу, – открыла одну, понюхала на всякий случай, а потом приложила к губам. Не стала искать чашки.

Теперь много чего могу. Напившись, почувствовала прилив оптимизма. И хоть я совсем ещё не представляла что дальше, но уже понимала, если есть вода преодолеть можно многое.

Из комнаты послышался стон и я с перепугу пролила немного. Вспомнила, что этот человек тоже просил воды. Открыла самый первый шкафчик сверху и сразу наткнулась на чашки. Налила воды и поспешила к раненому.

Когда я приложила кружку к его губам, он стал жадно пить. А потом снова откинулся и закрыл глаза.

Жажду мы утолили. Запас воды есть.

Какой вывод из этого всего? А он не утешительный. Потому что кругом тупик. Куда бы я не зашла в своих мыслях натыкаюсь на тупик.

Что я имею на данный момент? Сижу рядом с раненым мужчиной, с похитителем, смотрю на него и думаю, как мне быть дальше.

Оставить его здесь беспомощного – я не могу. Позвать на помощь – тоже не могу.

Что делать, кто поможет ему? Я не врач, а в нём пуля. Где взять врача, кроме как не в больнице. Может тоже пойти и взять в заложники. Смешно.

Да ситуация непростая. И решать её придётся мне.

Вот только недавно этот человек держал мою жизнь в своих руках, а теперь мы поменялись ролями. Теперь, всё от меня зависит.

18

Глупо. Как глупо.

Лежу бревном. Ни рук ни ног не чувствую, а собирался мир спасать. Себя спасти не могу. Сашу не смог… и эту не смогу, если рядом со мной будет. Гнать её надо.

А не могу. Сказать – уйди, дай умереть спокойно, не могу.

Теплится что-то. Какая-то надежда, что не конец это. Да какая там надежда.

Ладно, Последнее использую, что может быть. И всё. Брошу. Надоело,  устал.

– Ты здесь? – ищу взглядом девушку, потому что головой двинуть не могу.

Появилась, склонилась надо мной. Хорошенькая. Хоть что-то приятное видеть, перед тем как… и то хорошо.

– Здесь я.

– Ты должна уехать.

– Я вас тут не брошу.

Интересный расклад. Чего это она? Ладно, выбора нет.

– В городе, там человек есть. Это его дача. Скажу адрес. Ты к нему сразу езжай. Скажешь здесь я, пуля во мне. Пусть что-то придумает. А сама домой иди. Надеюсь мусоров не приведешь. Буду так думать. Если помогаешь, значит, не приведёшь.

Вздохнула. Несколько секунд тишина.

– Не приведу. Говорите адрес, – голос уверенный, вот что обнадёживает.

– Кузнецова семнадцать, квартира… квартиру не помню. Третий этаж кажется направо.

– Я найду. Что-то ещё?

– Это всё. Зла не держи. Ну и поскорее бы… – усмехнулся.

Не хотелось, чтобы она уходила. Хоть один живой человек рядом. Но если не поедет сейчас, так и останусь тут лежать, а поедет, есть надежда выкарабкаться. Можно было бы конечно и мусоров, но в живых они меня точно не оставят. Лишний геморрой им зачем. Скажут – при сопротивлении был обезврежен.

Девчонка встала, смотрит на меня. Не решается уходить.

– Как зовут тебя? – спрашиваю.

– Лиза.

– А я – Волков Андрей.

– Поняла уже, – она поджала губы. Взгляд обеспокоенный. Видно плохо я выгляжу.

– Иди короче, чего тянуть. Адрес запомнила?

– Да. Кузнецова семнадцать.

– Ну, всё давай, – я махнул пальцами, потому что не смог поднять руку.

Девушка исчезла из виду.

– Подожди…

Опять появилась.

– Воду оставь.

– Я вот, тут рядом с вами поставила в чашке и вот в баклажке. Может в две чашки налить.

– Давай в две. Лиза. Ладно, иди. Скажи ему, пусть что-то возьмёт таблетки, что ли какие. Черт их разберёт.

– Ладно, я скажу.

– Ну, всё хватит, иди.

И она снова исчезла из поля зрения. А через несколько секунд я услышал, как завелась машина и закрыл глаза.

Теперь только ждать.

Если будет такая у меня возможность.

19

Слёзы застилают глаза. Руки трясутся от страха не успеть. Груз небывалой ответственности свалился на плечи. В первые секунды, когда села в машину я запаниковала.

Что если не успею?

Положила ладонь на ключ, встряхнулась. Включайся уже Лиза. Дернула зажигание, машина завелась. Я выехала со двора. Осторожность подсказала – ворота лучше бы закрыть. Пришлось снова выйти. Действительно. Не оставлять же их распахнутыми.

Несколько минут по дачному поселку. Притихшему, нелюдимому. Где все? Весна вроде, а людей нет. Потом я ехала и не думала ни о чем. В голове и перед мысленным взором только человек с закрытыми глазами, которого я оставила там лежать. Одного.

Страх сковал движения. Иногда забываю о скоростях. Хотелось давить на педаль и нестись, сокращать расстояние. Но всё тот же страх и притормаживал, напоминал, что я должна быть осторожной, не гнать, если хочу приехать в город целой и невредимой. Если хочу помочь, я должна быть осторожной, очень осторожной. И не только в скорости, а во всем.

Тревога владеет мной и подкидывает разные мысли.

Меня ищут, а когда найдут, что я скажу? Как смогу утаить то, что знаю?

Его место, его состояние. Не смогу. Не смогу и всё.

Я не умею врать. Не научилась.

Впереди показались многоэтажки. Не заметила за мыслями как доехала до города.

Улица, какая улица?

Кузнецова семнадцать.

Проехала несколько оживленных улиц. Свернула на проспект. В городе я теряюсь и сейчас сосредоточилась, чтобы не перепутать знаки. Ещё не хватало попасть в аварию из-за того что плохо ориентируюсь и совсем не помню правил.

С горем пополам преодолела проспект, вывернула на улицу Толстого, отсюда уже до Кузнецова совсем немного. Я помню этот район, по этим улицам училась водить машину. Правда, номеров не знаю, но сама улица одна из центральных.

По Толстого пока ехала, пыталась сообразить – поворачивать направо или налево? Повернула направо, налево побоялась, вдруг не по правилам поеду. Перекрёсток всё-таки.

Проехала немного, высматривая номера домов и вскоре увидела дом с номером тринадцать. Ещё немного и мелькнул пятнадцатый.

Так сосредоточилась, что чуть не въехала в машину впереди себя. Вовремя успела затормозить.

– Черт, поосторожнее Лиза, – сказала сама себе, – так недолго и опоздать.

Потные ладони на руле уже давно не дрожат. Ощущения выполнения какой-то важной миссии по спасению человека, не покидает ни на секунду.

Вот и семнадцатый. Небольшая желтая трехэтажка.

Я припарковалась у обочины, так как не знала, как въезжать во двор. А у обочины все паркуются, ну и я встала.

Заглушила мотор. Собралась, выдохнула. Всё. Нужно идти.

Вышла из машины и к дому. Третий этаж направо и я уже возле нужной квартиры. Не раздумывая нажимаю на кнопку звонка. Громкая трель за дверью и шаркающие шаги.

Дверь открылась, на пороге, пожилая женщина.

– Вам кого?

Я моргнула в растерянности и только сейчас поняла, что даже не спросила, кого нужно искать.

– А мне человека… это… я от Андрея…

– Какого ещё Андрея? – женщина подозрительно прищурилась, тут же за её спиной раздался голос.

– Ну, кто там, мы ужинать будем сегодня или нет?

Женщина обернулась.

– Тут от какого-то Андрея.

Дверь открылась шире, показался мужчина в майке. Не молодой, но и не старик.

– Ну-ка дай, я сам разберусь, – и он отодвинул удивлённую женщину вглубь квартиры.

Потом высунулся, посмотрел в одну сторону, в другую, а потом на меня, сверху вниз и обратно.

– Заходи, – сказал быстро, я не задерживаясь ступила в квартиру.

Мужчина ещё раз осмотрел меня. Не то чтобы подозрительно, скорее недоверчиво.

– Ну?

– Он ранен.

– Мать твою.

– На даче, – сказала и притихла, он приложил палец к губам и осторожно повернулся в сторону кухни.

– А, ну конечно, как же, как же! – громко проговорил, – А я говорил нужно брать другую наживку, теперь пусть мучается. Скажи ему, не дам ничего. У самого нет, но напишу что купить.

Он говорил, повернув голову туда, откуда неслись невероятные запахи супа и жареной колбасы. Мне даже затошнило, вспомнила, что всё ещё голодная.

Мужчина пошаркал куда-то в комнату и пришел с листом и ручкой.

– Сейчас напишу, этому остолопу, какие нужно крючки и леску. Повторял ему и не раз. Склероз надо лечить так и передай.

Он подал мне листок и я сообразила что нужно всё написать. Быстро написала на листке – ,,ранен, в плече пуля, на даче, я на его машине,,.

Он долго разбирал, что я написала, хоть почерк у меня красивый, но видно зрение мужчины не позволяло прочесть и он пошел за очками.

– Ну, долго ты там, – выкрикнула женщина из кухни.

– Подожди Катя, нетерпеливая какая.

Прочел всё что я написала и на меня посмотрел. Показывает на часы. И на пальцах пять – десять. Я кивнула. Поняла. Через пять – десять минут выйдет.

Машина где? Жестом спрашивает. Я махнула – за домом. Он кивнул.

– Вот, смотри, не потеряй листок, а то этот Андрей снова будет ко мне приставать на рыбалке. А у меня наживка не резиновая и не дармовая, раздавать не намерен.

Я кивнула. Он открыл дверь, и я пошла из квартиры.

Вышла на улицу, постояла немного, отдышалась от запаха еды.

Сумка при мне, а там кошелёк и магазин вон рядом. За пять минут успею что-то купить и я пошла к машине.

20

– Ну что там? – с шумом ввалился в машину и плюхнулся на пассажирское сидение мужчина.

Я только прожевала последний кусок сосиски в тесте и быстро глотнула сок из бутылки, чтобы протолкнуть.

– Рассказывай всё и подробно, – командирским тоном сказал и повернулся ко мне пассажир, – и давай, чего сидим, кого ждём? Заводи, поехали.

Приоделся. В куртке, клетчатой рубашке и джинсах, он выглядит намного солиднее, чем в майке и трениках с растянутыми коленками.

Мужчина повернулся и положил на заднее сидение пакет. Там и мой пакет с продуктами. Пока ждала, купила кое-чего. Не хочется снова голодать.

Без лишних вопросов завела машину.

– Давай прямо, а там повернёшь на следующей улице и опять на Толстого выедешь, – указывать он видно любит, – Еле отделался от жены. Вот жеш приставучая зараза. Вот так женишься, а потом мучайся на старости лет. И не бросишь же, без меня пропадёт.

– Зачем бросать? – говорю и сосредоточенно вперёд смотрю.

– А кто говорит бросать? Я сказал, что уже не бросишь, хоть она и достала уже меня. Так что там, с Андреем?

– Не знаю, я когда уезжала, он без сознания был.

– Допрыгался. Герой. А ты значит, та заложница, которую он захватил?

Я кивнула.

– На несчастную не похожа, – усмехнулся пассажир.

Я пожала плечом. Не буду же я ему жаловаться сколько страха натерпелась благодаря его любимому Андрею.

– Интересный разговорчик. Ладно, будем волноваться поэтапно. Ты давай, не гони, – приструнил мужчина, когда я дала чуть больше газу. – Тише едешь, дальше приедешь.

По пути мы разговаривали о разном. О захвате меня в заложницы. О том, что я учительница и два года живу с парнем и наверное дело идёт к свадьбе, по крайней мере, я так чувствую. О том, что Андрей как сказился после смерти жены. И что Николай Николаевич друг отца Андрея, но почти как отец самому Андрею. Потому что в детстве Андрей отца практически не видел. А они были соседями когда-то, жили в одной коммуналке.

И чем больше он рассказывал, тем больше я впитывала.

Все эти подробности, они составляли новый, совершенно другой портрет для Андрея Волкова. Хорошего человека. Не такого, каким я увидела его. Не дикого, не зверя, а нормального обыкновенного парня, который попал в ситуацию, и вышел из неё монстром, желающим растерзать всех на своём пути.

Ещё я узнала, что он мешает жить только тем, кто мешает жить хорошим, обычным людям. Он помогает. Воспитывает и принуждает чиновников работать для людей, а не воровать.

Весь мой взгляд, какой был, развернулся. И теперь я смотрела на Волкова совершенно с другой стороны. С тыла. До – той стены, которую он воздвиг между собой и людьми.

И когда посмотрела так, совершенно спокойно поняла в нём эти яростные порывы. Более того, оправдала их. И даже простила все, что случилось со мной. Потому что его действия объяснимы. Он как тигр, со свободы попавший в клетку, мечется и давит все, что попадает ему под лапы.

В разговорах мы не заметили, как доехали до места.

Сумерки сгустились. Наступил вечер. У ворот дачи я остановила машину и пошла открывать. Николай Николаевич взял свой пакет и поспешил в дом.

Пока я возилась, загоняла машину и закрывала ворота, в доме зажегся свет. Шторы задернуты, ничего не видно. Я пошла в дом.

Только ступила на порог, запах лекарств почувствовался сразу.

Вошла в комнату.

Андрей всё так же лежит на кровати. Но теперь, раздетый по пояс. Я не удержалась, прошлась взглядом по животу и плечам. По руке с татуировками, по мощным мышцам. У Волкова крепкое тело сильного человека.

Странно, что неосознанно я сравнила его с худым телом Тимура.

Николай Николаевич колдовал над плечом.

Я нехотя отвела взгляд до того, как Волков посмотрел на меня.

– Спасибо, – сказал он и я снова бегло глянула в его лицо.

– Не за что, – ответила и вышла в кухню.

Остановилась. И стояла так пару минут в каком-то странном замешательстве.

21

Теперь не больно. Гудение и шум в ушах испарились только лишь укол начал действовать. Знать бы, что это надолго.

Черт, надо же было так вляпаться. Всё думал – я неуязвим.

Забыл, что бывает середина между жизнью и смертью, это жизнь с болью. К такому состоянию трудно привыкнуть, но я попробую.

Когда увидел Николая Николаевича, сразу всё отлегло.

Эх, раньше бы ему появиться, намного раньше. Может и не было бы вообще никакого ,,волка,,. Нужно было просто пойти к нему, почувствовать его суровый взгляд, твёрдую руку на своём плече, услышать наставления и ничего бы не было.

Пережил бы…

Но как я мог это пережить?

Николай Николаевич всё делает быстро, со знанием. Ругает, но пулю достаёт.

– Не думал, что доведётся ещё такое вытворять. Это хорошо, недалеко зашла, а то пришлось бы, как ни крути сдаваться тебе Андрюха.

– Думаете, я хочу сдаться?

– Не думаю. Только всё равно придётся, понимаешь, ты же не хочешь жизнь подложить, ради того, чтобы пару ублюдков проучить. Не стоит оно того, Андрей.

– Не стоит, – киваю вяло.

– Вот и я говорю – не стоит, – он отложил инструменты, которыми достал из меня пулю. Маленькую круглую железку, что сделала дырку в моём теле.

– Я тебе вот что скажу Андрей, нужно это заканчивать, пока не дошло до настоящих жертв, понимаешь?

– Уже есть. Киллер же там и остался, – говорю недовольно.

– Знать живой, раз ничего не слышно. Киллер не объявится, чтобы тебя обвинить, да и она, – он кивнул на дверь, – вряд ли пойдёт на тебя заяву писать. Так что, чист ты пока Андрей. Нечего тебе предъявить.

– Это неважно всё равно что-то найдут. Раз киллера наняли, кому-то я уже мешаю. А пришить дело, легче простого. Я уже по нескольким прошелся.

– Да никто не пойдёт, а если и пойдёт, придётся объясняться, откуда деньги, да почему. Им это не выгодно. И она, – он снова на дверь мотнул головой, – вроде как и не заложница уже.

– Да, тут я сглупил.

– Замуж собралась, – усмехнулся Николай Николаевич.

– За кого? – не понял я.

– Не за тебя же. Жених есть.

– А, – я отвел взгляд. Почему-то слова эти отозвались где-то внутри и засели.

– Ладно, пора мне. Оставляю вот лекарства. Кто колоть будет?

– Сам уколю.

– Я могу, – показалась из-за угла эта, как её заложница, мать его.

Николай Николаевич повернулся к ней и говорит:

– Иди сюда, смотри.

Она подошла, встала над столом, а он ей начал показывать и рассказывать что и как. Кивает. Понятливая. Лицо сосредоточенное. Организованная видно и правильная.

Я отвел взгляд до того, как она кинула свой. Пусть не думает, что я её рассматриваю. Да какого вообще черта. Не рассматриваю я.

– Ну хорошо. Мне пора. Будь тут. Не думаю, что они здесь найдут тебя. Место глухое. Сюда только летом съезжаются. Сейчас мало кого встретишь. Так что можешь смело отлёживаться. Как с ней быть? С Лизой?

– С какой Лизой?

– С заложницей твоей, – усмехнулся он.

– Я её отпустил давно, она свободна, – говорю, а самому вообще не хочется так говорить.

Он обернулся на неё. Она у проёма стоит взгляд с меня на него переводит.

– Я… пока не могу уйти, – говорит.

А мне прямо полегчало внутри.

– Ну тогда ладно. Всё запомнила? – парой слов он закрыл этот круг недопонимания, и всё стало ясно.

Я ранен. Она остаётся. А он никому не скажет, что мы здесь.

– Я сейчас пойду пешком, до трассы…

– Давайте, я вас довезу, – кинулась она.

– Не надо. Так вернее. Тут недалеко, на попутке доеду, или на автобусе. Там остановка есть. А машину вашу камерами вычислить можно. Всё, я ушел. И давай Андрюха, пора это заканчивать. Если это тебе не урок, то что ещё нужно? Ты меня понял?

– Да понял, я понял.

И он вышел. Лиза пошла его провожать.

Я лежал на подушках и думал о его словах. Как он всё ловко расписал, прямо действительно сдаться захотелось. А ведь на самом деле, я как бы нигде и не виноват.

Нужно будет об этом подумать.

Лёгкие шаги отвлекли от мыслей. Глянул в проём, показалась Лиза. Остановилась.

– Ты есть хочешь?

– А что и еда есть?

– Сейчас приготовлю.

Я кивнул. И она кивнула и скрылась в дверном проёме.

Интересный конечно расклад.

22

Знать бы, почему я здесь осталась. Но как не стараюсь, не могу ответить на этот вопрос даже самой себе.

Хотя нет, кажется я догадываюсь – почему. Представила – если уйду и он останется один, что будет с ним дальше?

Но ведь он жил как-то без меня. Да, но тогда он не был ранен в плечо.

Чувствую, нахожу предлоги. Любые, лишь бы не уходить.

Но почему?

Дома ждет Тимур – мой жених. Ждёт меня, любит. И я его люблю.

Люблю ведь?

К чему этот вопрос, конечно люблю.

Смотрю в тёмное окно. Сомнения, вот что плохо. Сейчас я начала сомневаться в любви, а не должна. Когда любят, не сомневаются.

Что же это тогда такое?

Закипел чайник, я быстро встала, налила в чашку с пакетиком, помешала ложкой сахар.

Не знаю. Единственное, что мне известно – я здесь и я должна помогать. Всё.

Взяла чашку и понесла в комнату.

Андрей лежит на спине, глаза закрыты, но кажется, не спит.

– Чай?

Он открыл глаза. Пошевелился и с гримасой на лице стал садиться. Больно ему. Но я не чувствую его боли, а только разглядываю мышцы, спину, профиль. Всё разглядываю.

Вот почему я не хочу уходить, а не ради помощи ему. Нежелание выскользнуть навсегда из жизни этого человека. Ещё какое-то время побыть с ним.

Зачем мне это?

– Спасибо, – сказал и протянул руку, чтобы взять чашку с чаем.

Я подала.

– Поздно уже, ехала бы домой. Машину можешь бросить где-то, чтобы не сразу нашли… она всё равно…

– Не поеду, – сказала я упрямо.

Он выдохнул, мне показалось, облегченно. Хлебнул из чашки.

– Тут только одна кровать, – проговорил и снова отхлебнул.

– Я посплю в машине, – отвечаю.

– Замерзнешь.

– Возьму плед.

Честно сказать спать в машине не хотелось. Там темно и страшно, но тут, действительно, только она кровать. Она хоть и не узкая, но не лягу же я рядом с этим человеком. Чтобы поспать. Это было бы странно.

В ответ на мои мысли он встал с кровати, потянулся к своей футболке и начал натягивать её.

– Я пойду в машину. А ты тут ложись.

– Эй, подожди, нужно укол сделать, – остановила я его движение. И он недовольно посмотрел.

– Не нужно никакого укола.

– Нет надо, а то заражение будет, – тут со мной лучше не спорить.

Волков перестал натягивать футболку.

– Ладно, давай свой укол. Сказал таким тоном, как будто делает мне одолжение, позволяя себя лечить.

Я подошла к столику, набрала в шприц лекарства, повернулась и вопросительно глянула. Он нехотя повернулся задом, стянул с одной ягодицы наполовину джинсы.

Я улыбнулась.

Когда Тимур болел, я делала ему уколы в задницу и знаю, как это делать, но тут чужой человек. Да, ситуация конечно странная.

Хлопнула, вгоняя иглу, надавила на шприц медленно впрыскивая лекарство.

– Что за дрянь, почему так больно, – недовольно повернулся Волков.

– Терпи, – сказал я деловито, вытянула иглу и приложила вату, – А теперь держи.

Он взялся за уколотое место и повернулся ко мне.

Прямо передо мной, на расстоянии меньше вытянутой руки стоит мужчина и смотрит на меня странным взглядом.

Я смутилась, отвернулась. Кинула в урну шприц. Хотела уходить, но чувствую над плечом дыхание. И меня просто пригвоздило к месту. Тепло его тела совсем рядом. Я ощущаю его сквозь одежду и начинаю дрожать не от холода, а от этого тепла. От осознания невероятной силы рядом со мной.

Лучше не двигаться, чтобы не дотронуться и не понять – вот почему я осталась.

– Так почему ты осталась? – почти шепот, тихо, возле уха.

Повернула голову и увидела лицо Андрея, совсем рядом.

Что я могла ответить. Что?