Текст книги "Дух воина"

Глава 14
Брак

К стану подъезжали уже в темноте. Собаки на них не лаяли – свои. Дозорные из сотни Баяра вскочили молча. Выдвинулись навстречу: глупо было бояться двоих всадников и коня, тем более что их тут ждали. Баяр сделал рукой жест, чтобы молчали. Его слушались беспрекословно.

Женьку он снял с коня сам и, не дав ей даже попытаться ускользнуть, больно стиснул плечо и повел в свой шатер. Толкнул на подушки, зыркнул так, что в темноте его глаза сверкнули как у волка. Щелкнул огнивом, зажигая немудреный светильник, сооруженный из дырявого кувшина, бараньего жира и тряпичного фитиля. Вонял сей светоч зверски, чадил безжалостно – но зато можно было рассмотреть все вокруг.

Женька в шатре Баяра еще ни разу не была. Огляделась почти с любопытством. Он оказался, наверное, самым большим из тех, что находились с этого края стана, и неудивительно: все же Баяр – ханский сын. Пусть даже третий. Спальный край отгорожен шелковым полотном – не кожами, как у Аасора. Посередине шатра – круглый очаг из камней, разумеется, не горевший, да и к чему – ночи еще теплые, а еду готовят на улице. С краю – невысокий круглый столик из дерева, пол устлан кучерявыми овечьими шкурами с разными подушками и подушечками на них. Наверное, даже роскошно. По меркам степи, разумеется.

– Мне нужно… – хрипло сказала она. – Помыться бы. И одежду чистую.

Степняк покраснел, все понял, но упрямо качнул головой:

– Сначала разговор.

Женька села на колени, сложив руки перед собой. Молча на него уставилась. Что тут скажешь?

– Женой моей будешь? Я тебя от всех защищу, слово даю.

Женька смотрела на Баяра и не верила своим ушам. Он серьезно? Вот прям по-настоящему? Ее – спрашивает? Не берет силой, не угрожает, не шантажирует? Просто спрашивает?

– Не молчи, Дженай, то есть Дженна. – Степняк нетерпеливо притопывал ногой. – Побыстрее решай. Я-то промолчу, а Наран молчать не станет, всем разболтает. Знаешь, что будет?

– Нет, – честно ответила Женька. – Что?

– Ты – женщина, и ты ничья, к тому же чужеземка. Кто сильнее, тот и возьмет.

– Меня? – Женька прищурилась. – Зубы обломают.

– Дженна, ты недооцениваешь кохтэ. Пока все думали, что ты мальчик – не задирали. Для мальчика ты хороша, из тебя вырос бы добрый воин. Но для женщины… волосы светлые, кожа, глаза… одень тебя в платье и бусы – красавица. Кликнет хан воинов, выставит тебя как шагнал[7]7
  Шагнал – награда (кохтск.).


[Закрыть] за доблесть – стерпишь ли?

– Вспомни, Баяр, как я тебя из плена спасла, – процедила Женька, щурясь.

– Помню, Дженна. Поэтому и прошу: будь моей. Не наложницей, женой беру. Быть женой ханского сына – разве плохо?

– Сидеть в шатре и прясть шерсть? Просто супер! – Женька надула губы, не замечая, как полыхнул огнем взгляд Баяра.

– Дам коня, с собой брать буду, мое слово, – выдохнул мужчина.

– И мне придется с тобой спать?

– Тебя это так пугает, аймхай?[8]8
  Робкая (кохтск.).


[Закрыть] Разве ты девица?

– Нет, не девица.

Баяр сжал губы, нахмурился, явно расстроенный ответом, но больше ничего не сказал.

Девственницей Женька не была очень давно, лет с четырнадцати. Потому что в детском доме невинной может остаться только очень страшная девочка. Или очень сильная. Женька ни к той, ни к другой категории не относилась. Она отчаянно боялась, что старшие ее изнасилуют где-нибудь в чулане, да еще сразу несколько человек, и поэтому, когда Антон Рыжий предложил ей стать «типа его бабой», Женька даже не думала. Пары в детдоме не трогали, уважали. Ну а потом она беззастенчиво пользовалась своим телом. Нет, за деньги не спала с парнями, но когда припирали к стенке – часто лучше было перетерпеть, чем влезать в драку.

И теперь перспектива заниматься этим с Баяром скорее пугала, чем вдохновляла. Она здесь жила достаточно, чтобы примерно представлять темперамент этих диких ребят. Быстрым перепихоном тут не обойтись, это факт. Баяр захочет много и часто, она ощущала это по его взгляду, жадно ее ощупывающему. Но был ли у нее выбор? С ним хоть не придется глаза закрывать. И плакать потом, наверное, тоже. И… как любой человек, Женька хотела нежности. А еще она ему доверяла. И даже – мечтала о нем.

– Тебе это зачем? – Ей обязательно нужно было понять.

– Ты – мой воин. Не отдам на поругание, не брошу. Ни одного из своих людей не отдам, ты должен… должна понимать.

– У тебя будут проблемы.

– Это мое решение, и мне с ним жить. Тебе не стоит переживать.

Вот как! Он ее защищает? Как «свою»? Не злится, не ругает, берет на себя всю ответственность. Настоящий он мужчина, и это так странно. Еще никто и никогда не брал на себя Женькины проблемы. Ей сейчас было отчаянно страшно: да, она уже достаточно хорошо изучила кохтэ, чтобы иметь все основания опасаться наказания. Был ли у нее на самом деле выбор? Только – спрятаться за надежную спину Баяра.

– Ладно, – буркнула она, пряча глаза и отчаянно краснея. – Я согласна.

Баяр выдохнул нервно. Он совершенно не был уверен в ее ответе. С этой дикой станется послать его самыми погаными словами, а может даже – попытаться убить. Вдруг понял, что боялся – и разозлился на это. С чего бы ему вообще сомневаться в ее ответе? Любая женщина выбрала бы свою безопасность. Как та отцовская наложница, Элия – ей ведь тоже предложили выбор: либо прийти в шатер хана по доброй воле, либо – стать общей. Так почему же Дженна должна была отказаться при таком же раскладе? Злиться стоило не на нее, а на себя. Он виноват, что не распознал девчонку. О боги, он ее пустил в Тойрог! Нарушил все традиции, опозорил свой род, осквернив Круг! А она – обманщица – глядит на него своими светлыми глазами так спокойно, словно не понимает, в чем проблема!

– Знаешь, а я подумал… А все ли я правильно рассмотрел? – зло прищурился он, не понимая самого себя. – Может, показалось мне, что ты – девка, а не парень?

Женька на него уставилась непонимающе, широко раскрыв глаза, а он продолжал:

– Покажи.

Да! Вот теперь она смутилась, теперь не смотрела свысока!

– Что показать? – не поверила своим ушам.

– Что ты – не мальчик.

Женьке хотелось напомнить, что несколько минут назад он вполне готов был взять «товар» без осмотра, но интуиция подсказывала, что нужно прогнуться. И без того он ей многое спустил. Это кохтэ, у них с женщинами не церемонятся, а Баяр с ней очень терпелив. Поэтому под его жадным взглядом Женька задрала рубаху, прекрасно зная, что смотреть там нечего. Бинты опять на ребрах, а еще багровый кровоподтек от недавнего удара нагайкой.

Баяр молчал, только подбородок выставил вперед, и Женька послушно распустила повязку, обнажая грудь. На бледной коже остались красные следы от ткани. Грудь у Женьки почти мальчишечья, едва ли первый размер, но у Баяра глаза расширились, и он подался вперед.

– Я-а-х, – выдохнул он. – Красивая!

Женька удивленно нахмурилась. Красивая? Да ладно! Хотя… судя по тому, что тонкая ткань штанов у него топорщится, ему и в самом деле нравится. Ох, выдумала тоже! У этих дикарей на любую бабу стоит, они же молодые, горячие, полные тестостерона. Будь Женька кривой и косой негритянкой, и то бы встал!

– Устраивает? – деловито спросила она, ловко заматывая грудь. – Вот и хорошо. Когда у нас там церемония бракосочетания?

– Прямо сейчас, пока ночь. Пока никто не знает, что мы вернулись. До утра ты должна стать моей.

– Но… – Она откровенно растерялась. – У меня же… Дни. Эти самые.

– Я не трону тебя. Пока. Но мы об этом никому не скажем, верно? Сиди, жди. Я пришлю к тебе сестру, она принесет одежду.

И вышел, оставив ее одну, оглушенную, растерянную… и, откровенно говоря, воняющую конским потом и кровью. Внутри было какое-то непонятное оцепенение, то и дело прерывающееся мелкой дрожью. Думать не получалось, в голове звенело. Она не спала почти трое суток, но глаза упорно отказывались закрываться. Женька просто пялилась на деревянный столик, потому что понимала, что это – самая дорогая вещь тут, в стране, где так мало деревьев. Рассматривала резьбу, гнутые ножки в виде львиных лап, отполированную поверхность – и ощущала себя таким же столом. Лишним, неправильным предметом в этом стане. Женщиной среди мужчин, чужачкой.

– Ты как, Дженай? – Тихий голосок Листян вывел ее из оцепенения.

Женька подняла голову, разглядывая подругу. Она была так взволнованна, так явно переживала, что оттолкнуть ее не было сил.

– Как видишь, живая, – усмехнулась Женя. – Даже здоровая. И почти замужем.

– Очень плохо? Я могу тебе помочь?

– Да, мне нужна вода. И тряпки, Лис, у меня нечистые дни.

– Да, конечно. – Степнячка стремительно выбежала прочь и очень быстро вернулась с ведром воды и комком ткани. – Вставай, я тебе помогу.

Она не позволяла Женьке даже пошевелиться, мгновенно раздела ее догола, обтерла влажной тканью, по-хитрому обвязала ее бедра тряпками и накинула на тонкое, почти мальчишечье тело длинную рубаху до пола, которую нашла где-то в шатре. Женька стояла, не пытаясь сопротивляться. Ей было совсем плохо. Она не понимала половины слов Листян. Страшно хотелось пить.

– Девушка ты гораздо красивее, чем мальчик, – наконец отступила на шаг степнячка. – Такая… тоненькая, и глаза, глаза! Как небо, Дженай!

– Дженна, – автоматически поправила ее Женька. – Я теперь Дженна.

Она сквозь туман, охвативший ее разум, попыталась понять, что вообще происходит. Одела ее Листян странно: рубашка до пят, сверху шелковый халат, перевязанный широким поясом. На голове остроконечная шапка с «ушами» из металлических и каменных бусин. Так. Она, видимо, все же невеста.

– Дженна, Дженна, – усмехнулся знакомый голос. – Поди сюда, женщина-воин. Держи.

Ей в руки сунули глиняную чашу.

– Баяр, разводи огонь.

Баяр тоже здесь? Судя по тому, как пахнуло дымом – да. Она обернулась встревоженно: в кругу камней пылал огонь. Небольшой, но вполне настоящий.

– Ты должна приготовить чай, Дженна, – командовал Аасор. – На огне, который зажег тебе муж. А он должен его выпить…

– И не умереть? – не удержалась Женька.

– И молчать. И ты будешь молчать. До рассвета, ясно? Ты не знаешь наших обычаев, поэтому Листян тебе станет подсказывать.

Баяр тоже молчал, только смотрел на Женьку так, что она невольно ежилась. Его лицо было каменным. Совершенно ничего не выражало. Но она каким-то чудом понимала, что он очень напряжен.

– Положи в чашку листья, – тихо сказала Листян. – На глаз. Сколько положишь.

Женька умела заваривать чай, даже травяной. Ничего сложного. На ее взгляд, чашка вмещала в себя пол-литра воды, поэтому она кинула три щепоти листьев. Чтобы чай был со вкусом и цветом чая, а не вяжущей горечи.

– Воды полчашки налей и поставь на огонь.

Послушно сделала то, что ей сказали. Молча смотрела, как в чашке кружатся листья, как закипает вода.

– Молоко и соль.

Соль? Прелестно. Та еще гадость будет! Взяла из рук Листян чашку с жирным желтым молоком, подумав, поставила на край очага. Поискала глазами какую-нибудь тряпку, чтобы взять горячую чашу с чаем. Не нашла, подхватила рукавами, поставила на тот самый столик. Тонкой струйкой влила уже теплое молоко. Скрипнув зубами, добавила немного соли – на глаз. За ней все наблюдали молча – даже с какой-то тревогой. Дальше-то что? Ах да, подать «мужу».

Снова подхватила рукавами, аккуратно поднесла Баяру. Он взял чашу голыми руками, обжигая взглядом черных как ночь узких глаз. Невольно захотелось спрятаться, скрыть лицо, но она не позволила себе этой слабости. Нет, не будет Женька прогибаться. Никогда. Баяр, глядя ей в глаза, поднес к губам чашу и медленно попробовал эту пародию на чай. Ей вдруг показалось, что он сейчас с таким же равнодушным видом выпил бы даже ослиную мочу. Только бы его не стошнило, вот будет номер!

Но он выпил до дна, а последние капли и листья вытряхнул в огонь. Перевернул чашу, положив на стол. Снял с нее дурацкий колпак, провел ладонью по коротким волосам, ероша их, грустно усмехнулся.

– Вкусно было, нэхэр?[9]9
  Муж (кохтск.).


[Закрыть] – спросил Аасор очень тихо.

Баяр кивнул.

– Пусть же вся ваша жизнь будет вкусной, как соль, крепкой, как чай, и богатой, как молоко.

Снова кивок.

– Пусть ты не можешь сейчас заплести Дженне косы, – так же тихо сказала Листян. – Она все равно теперь эхнэр[10]10
  Жена (кохтск.).


[Закрыть]. Сладких вам ночей и долгих дней.

Они ушли, а Дженна с Баяром остались наедине. Он молча привлек ее к себе, погладил костяшками пальцев по шее, развязал пояс и спустил с ее плеч халат. Потом шумно вздохнул, подхватил ее на руки, унес за полог, уложил на шкуры и лег рядом. Долго гладил по светлым волосам, пока у нее глаза не закрылись. Дженна задышала легко и ровно. Спит. Он спать не мог.

Самое странное, чай ее был ровно таким, каким и должен быть. Идеальным. Она, чужачка, совершенно не знакомая с обычаями кохтэ, сделала все правильно. Баяр не раз видел, как морщились и кривили губы женихи даже самых завидных невест. Знал и то, что многие женщины нарочно варили как можно более невкусно, понимая, что жениху придется выпить эти помои – если он не хочет отказаться от брака. А чай Дженны был очень приятен и свеж. Всего в меру. Можно ли считать это знаком?

Она заворочалась у него под боком, смешно наморщила нос, и у Баяра вдруг заныло в паху. Вот это – точно хороший знак. То, что он ее желал, было правильно. Он обязательно ее возьмет, и даже не один раз. Представил ее грудь, которую очень хорошо запомнил, нежную белую кожу, розовые соски – и стиснул зубы, переводя дыхание. Все будет, Баяр. Она теперь никуда от тебя не денется.

Сейчас все равно не время для удовольствий. До утра не так уж и долго. Как он станет объясняться с отцом, Баяр не знал. Было немного страшно. Взять даже наложницу без дозволения хана считалось немыслимым, что уж говорить о жене… Но дело сделано, уже поздно думать, как надо было поступить. Завтра. Все завтра.

Глава 15
Последствия

По многолетней привычке Баяр проснулся на рассвете. Сам даже удивился – и как получилось заснуть? Дженай… Дженна спала рядом. Очень тихо, даже не шевелилась. Лицо во сне было таким нежным, таким удивительно-мягким и женственным. Розовые губы приоткрыты, длинные рыжеватые ресницы отбрасывают тень на бледные щеки. А раньше… злые глаза, всегда плотно сжатый рот, резкие жесты… Что в ней просыпалось сейчас? Сможет ли он удержать и закрепить это ее превращение?

Он не обольщался: хорошей жены из этого «мальчика» не получится. Его ждет вечная война. Ну и пусть: за свою дурость придется отвечать. Тем более что война с женой – это не самая большая его проблема.

Вот разговор с отцом и его последствия…

Снова и снова Баяр пытался представить, каким будет его наказание. Лишат сотни? Глупо и недальновидно. Его бойцы – лучшие, тут нет никаких сомнений. Заменить его можно, но кем? Правая рука у Баяра сейчас – Наран. Он слишком молод для того, чтобы его уважали и беспрекословно подчинялись.

Бить палками ханского сына не посмеют. Статус не тот. Это унизит прежде всего род.

Вот отречься от него отец может. Это очень жестоко – враз стать одним из безродных. И дети его, и жена будут самыми неуважаемыми людьми стана. Или вовсе – выгонит прочь вместе с женой…

Что еще? Ах да – просто отберет Дженну. Такое тоже может быть.

Баяр вышел из шатра, чувствуя страшную усталость. Было свежо, небо еще только светлело, но все воины уже сидели возле очага. Смотрели на него с тревогой, ждали. Вчера, защищая Дженну, он подставил под удар не только себя, а каждого из них. И ему придется держать ответ. Сын хана знал, что они его обожают, он и сам любил каждого из них. Каждого видел на Тойроге, каждого учил бегать и стрелять, каждому давал первую саблю в руки. Они все – его дети. И теперь нужно было всем им сказать.

– Сыновья мои, – тихо начал Баяр. – Все уже знают?

Начало мальчишек насторожило, они закивали головами.

– Дженай – девка? – выпалил неуемный Охтыр. – А ты точно проверил?

– Я на ней женился, – спокойно ответил Баяр, найдя взглядом Нарана, чтобы тот успокоил своего подопечного. – Я проверил. Вы все – мои. И я хочу пояснить: Дженай тоже моя. Если бы девкой оказался, к примеру, Охтыр… с его длинным бабьим языком… я бы его тоже не бросил. Ну, разве что жениться пришлось бы Нарану.

Вся сотня грохнула хохотом, а Охтыр отчаянно покраснел.

– Предлагаю снять с Охтыра штаны и проверить, а точно ли он парень, – радостно предложил Наран.

– Штаны, я думаю, теперь будем снимать с каждого, – вздохнул Баяр. – Дело не в штанах. Я хочу предупредить: хан не сможет оставить меня безнаказанным. Я нарушил закон. Я виновен.

– Ты? – удивился Наран. – Но…

– Молчи и дай мне закончить. Я не знаю, чем все это для меня обернется. Но я прошу, нет, приказываю: ни один из вас не должен ни слова говорить в мое оправдание. Ясно вам? Это моя проблема, мое наказание, мои дела. Личные.

– А если тебя убьют? – тихо спросил кто-то. – Или плетью?

– Вы будете молчать и смотреть.

– Это оскорбит нас как твоих воинов.

– Защитите мою жену, если я буду не способен на это. Помните – она одна из вас. Ела с вами из одного котла. Сидела на одном покрывале.

– Спасла Бурсула, – тихо напомнил Наран. – Аасор сказал – жить он будет. Бегать быстро не сможет, но жить будет точно.

Все молчали.

– Вы меня услышали, – чуть помолчав, негромко произнес Баяр, мрачно обводя взглядом своих великовозрастных «деток». – Я иду к хану. Один. Вы сидите здесь, защищаете Дженну. Меня спасать не нужно. Не забудьте – это все же мой отец. А я и в самом деле виноват. Ясно?

По его сотне пробежал гул. Он досадливо вздохнул, догадываясь, что они не послушаются, если с ним что-то и в самом деле произойдет.

– У тебя есть время до зенита, – выразил общий протест Наран. – Не вернешься – мы пойдем тебя отбивать.

Он вообще был очень упрямым, единственный, хоть и не кровный сын Нурхан-Гуая. Но за это Баяр его и любил.

Что ж, это лучше, чем ничего.

Баяр жадно выпил из железного ковша уже теплой воды, оправил на себе рубаху (нарядную, свадебную, расшитую шелковыми цветами – Листян вышивала) и решительно направился к шатру хана. Рано или поздно за ним все равно пришлют. Лучше бы рано.

Хан еще спал, а возле его шатра сидела молодая степнячка с младенцем у груди. Второй младенец спал рядом в плетеной корзине. Кормилица, стало быть. Баяр кивнул ей и молча опустился на колени неподалеку от входа в шатер. Сел на пятки, склонил голову. Виноват, и отрицать это бессмысленно.

Степнячка ойкнула и юркнула в шатер, откуда тут же донеслось шебуршение. Спустя минуту вышла мать.

Она была даже старше хана. Высокая, с острыми черными глазами, черными с проседью волосами, заплетенными в традиционную замужнюю косу, скрытую шелковой косынкой. Простое платье, бедра, подвязанные шалью, морщинистые коричневые руки. Когда-то мать была красавицей. Он не помнил. Сейчас она старуха.

Оглядела своего третьего сына с ног до головы, прекрасно узрев и повинный вид, и свадебный наряд, покачала головой.

– Баяр, хуухэд[11]11
  Малыш (кохтск.).


[Закрыть], что ты наделал? – спросила горестно. – Стоит ли она того?

– Да, – коротко ответил он.

Мать опустилась на колени, легко притронувшись к его плечу.

– Листян рассказала мне и отцу.

– Правильно сделала.

– Она сказала, другой такой девушки свет не видел. Сказала, что она красива, отважна, да еще и одаренная. Ты полюбил ее, Баяр? Скажи, что полюбил!

– Полюбил, – послушно согласился сын, понимая, что мать подсказывает ему, как разговаривать с отцом. – Не могу без нее.

Самое забавное, что он не врал. Дженая он очень любил за его смелость и упрямство. А Дженна… Без нее он теперь и вправду не мог. Они связаны навеки перед небом, землей и духами предков.

– Когда-то твой отец добивался меня очень долго, – задумчиво сказала мать. – Он не был ханом, а был всего лишь сыном наложницы. Свою власть он заполучил силой и мудростью, но это случилось потом. Я же была дочерью самого Асахана, великого воина. Никто не казался достойным меня, ни на кого я не хотела смотреть. Тавегей меня обманул, заманил в ловушку. Мы сражались, и он победил.

– Сражались? – удивился Баяр. Такой версии событий он еще не слышал.

– О, меня растил отец. Он считал, что его единственная дочь ничуть не хуже чужих сыновей. Сабли мне, конечно, не давали, но стреляла я прекрасно и с кнутом управлялась не хуже пастухов. А Тавегей… он был лучше.

– А наложницы? – тихо спросил Баяр. – Ты позволила.

– Да. Он – хан. Все должны знать, что он силен во всем. Я давно не могу родить. А молодая наложница может.

– Элия была слишком молода, – мрачно напомнил Баяр.

– Слишком молода, слишком хороша собой, слишком сладко стонала по ночам, – легко согласилась женщина. – Тавегей с ней стал слабеть. Размяк.

Баяр едва сумел удержать невозмутимое выражение лица. Он прекрасно знал, что мать у него – женщина суровая, порой страшная в гневе. Конечно, ни разу она не повысила на отца голос, ни разу не возразила прилюдно, но он был не глуп и понимал, что отец не просто любит ее – он к ней всегда прислушивается. Сейчас, кажется, мать была на его стороне. Или нет?

Все, что он мог – просто молчать, опустив голову.

Полог шатра откинулся, вышел хан. Он был на половину головы ниже жены, но никто никогда не посмел бы даже усмехнуться, глядя на это. Посмотрел на сына, на жену и мотнул головой.

– Уходи, – тяжело бросил он. – Рано пришел. Совет будет. Вечером позову.

Баяр молча кивнул и поднялся. Что ж, совет так совет, это еще и лучше. В совет входят отцы его воинов. И еще Нурхан-гуай, побратим отца, учитель самого Баяра. И Аасор, которому явно тоже влетит на совете.

Шел к своим, как пьяный, шатаясь. Облегчение было почти неприятным. Ничего не поменялось в его положении, разве что ждать теперь придется до вечера. Это страшнее, чем само неминуемое наказание. Его снова окружили, усадили на землю, сунули в руку чашку с чаем. Выпил залпом, поморщился: Дженна вчера сварила вкуснее.

Дженна. Жена его. Если ему страшно – то что чувствует эта девочка? Смелая, упрямая, но – одинокая сейчас и находящаяся в полном неведении. Отмахнулся от всех расспросов, быстро пробормотал что-то про совет. Большой или малый? Да он-то откуда знает? Ну Нурхан-гуай придет, его спросите. Или пусть Охтыр к отцу сбегает, узнает. Он же сын тысячника.

А Дженна, оказывается, все еще спала. Странно, она привыкла вставать рано.

Баяр не решился ее будить, пожалел. Девочка три дня провела в седле, его, дурака, спасая. Даже Наран вон морщится, когда ходит, а тут – женщина. С кожей нежной. Да еще в дни нечистые. Пусть отдыхает.

Сел рядом с ней, по светлым волосам погладил – мягкие такие, совсем не холодные. Сорочка ее задралась до самых бедер, обнажая тонкие лодыжки и колени. Провел пальцем по светлой, чуть тронутой золотистым загаром коже, вздохнул. Жена его – вот такая. Сам выбрал, сам решил. Вряд ли она запросто его допустит к своему телу, эта дикая воительница. Силой брать? Обманом? Как быть?

Склонился ниже, нюхая ее шею. Зажмурился, представляя ее руки на своем теле. Вспомнил и грудь, и впалый живот. А вот возьмет – обязательно! Это его право – как мужчины, как мужа. Жена у него одна и на всю жизнь, других женщин он не приведет в шатер. А значит, придется ей его принять.

– Баяр, как она? – вместе с лучом света появилась и Листян.

– Спит еще, – нехотя ответил степняк, поправляя на жене подол сорочки. – Странно даже.

– Не буди, Аасор сказал, что она долго спать будет. Он ей зелье давал свое, чтобы она могла долго ехать верхом и не уставать.

Сын хана скрипнул зубами. Он про это зелье знал и на себе когда-то опробовал. Один раз. Ему очень не понравилось, что было потом. Но обвинить в чем-то шамана не мог – тот все сделал правильно.

– Ты иди, тебя воины ждут. Им неспокойно. Они уже грызться начали, как шакалы. Я с Дженной побуду, мы с ней друзья. И поешь, брат, ладно?

Баяр кивнул. Листян была права во всем. Ему сейчас надо больше находиться на виду. И раз уж начались склоки… давно его мальчишки не сходились в рукопашных схватках. Самое время вспомнить навыки.