Текст книги "Тренер Култи"

– Тебе не о чем волноваться, – заверил меня Култи низким глубоким голосом.

Я почесала лоб, пытаясь отогнать досаду, вызванную только что закончившимся разговором. В груди поселилось неприятное ноющее чувство. Мне было не по себе, и, если честно, я очень боялась, что они попытаются вывернуть ситуацию не в мою пользу. Не знаю, откуда во мне проснулся такой пессимизм, но избавиться от него не получалось.

Култи толкнул меня локтем.

– Хватит волноваться, – приказал он.

Я моргнула и даже не подумала убрать локоть. Он назвал меня лучшим другом… приятно, конечно, но это не делало его меньшим придурком.

– Не могу, – шепнула я, когда мы подошли к лифту. – С Кордеро шутки плохи. Он меня на дух не переносит.

Култи посмотрел на меня с явным посылом расслабить булки.

– Все генеральные директора такие. Считают себя богами, но это не так. – Он снова подтолкнул меня локтем. – Тебе не о чем беспокоиться.

Сердце и разум с ним не согласились. Нервы потихоньку пожирали меня изнутри.

– Я не хочу уходить в другую команду и не хочу оказаться на скамье запасных.

Так, никакой паники. Никакой паники, я сказала.

Это не сборная, тут ничего такого не повторится. Я не виновата. Все хорошо.

Я прижала руки к бедрам и стиснула их, пытаясь успокоиться.

– Сэл. – Култи остановился прямо передо мной. – Ничего с тобой не случится. Я им не позволю, ты поняла?

Колени затряслись точно так же, как когда я оказывалась перед камерами. Господи, меня сейчас вырвет. Когда я так успела вспотеть? Прошло же всего две минуты?

– Сэл! – Голос немца стал громче, решительнее. Большие руки легли мне на плечи, разминая напряженные мышцы. – Никто тебя не заставит делать то, чего ты не хочешь, – сказал он мягко и успокаивающе. – Обещаю.

Именно из-за этого «обещаю» я подняла на него глаза, хотя в груди клубился отвратительный ужас.

– Мне здесь нравится.

Каре-зеленые глаза оказались совсем близко.

– Помнишь, сколько денег я заработал?

Захотелось ткнуть его кулаком в живот, но я все же кивнула.

– И что дальше?

– Я могу позволить себе лучших адвокатов.

– Предлагаешь их засудить? – Я закашлялась.

– Если придется.

Офигеть.

– Не хочу. Я просто хочу играть. Тут.

– Знаю. – Он сжал мои плечи. – Будем решать проблемы по мере их поступления. Ты лучший игрок в команде. Никто тебя не прогонит.

И снова в самое сердце. Господи. Лучший игрок в команде? Хотелось жадно прибрать к рукам все комплименты и сберечь их на черный день, когда он снова назовет меня клушей, или даже на будущее, когда я постарею и не смогу больше играть. Буду сидеть и вспоминать, как Король, пятикратный чемпион мира, назвал меня лучшим игроком в команде.

Он потряс меня за руку.

– Ладно?

Я кивнула, пусть и слегка неуверенно.

– Ладно.

Култи кивнул и выдохнул. Под ясными глазами залегли тени.

– Когда я злюсь, мне трудно себя контролировать, – сказал он, слегка опустив голову; было видно, как тяжело ему даются эти слова.

– О, уж поверь, я знаю. – Я моргнула. – Наверное.

Немец тяжко вздохнул.

– Ты мой лучший друг.

Я чуть не закатила глаза. Ага, конечно. Я-то? «Лучший друг»? Меня и просто друг устроит. У Гарднера я согласилась, чтобы подыграть и выбраться сухой из воды.

Но… только я начала, как сразу остановилась. Култи не разбрасывался словами. То есть…

– Демонстрируешь ты это просто ужасно.

– Знаю. – Но он не извинился. – Я совершил немало поступков, о которых жалею, и порой мне трудно с ними справиться.

Я сощурилась, борясь с любопытством. Вряд ли мне еще доведется увидеть виноватого Райнера Култи. Быстренько оглядевшись, я убедилась, что нас никто не подслушивает, и прошептала:

– Ты правда водил машину в нетрезвом виде?

Получить ответ на этот вопрос оказалось не так просто, как я надеялась, но с большим трудом Култи все же кивнул.

Что ж. Ничего удивительного. Когда я забирала его из бара, он был в полной отключке. Но все иногда ошибались, и он имел на это полное право.

– Понятно, – просто сказала я. – Спасибо, что рассказал.

Он посмотрел мне в глаза, а потом коротко вздохнул и сглотнул; его кадык дернулся.

– После отставки мне было очень плохо, – пояснил он неожиданно приятным низким голосом. – Я злился и приобрел дурную привычку, которой не горжусь.

Я медленно кивнула, краем глаза поглядывая, не идет ли кто в нашу сторону.

– Тебе нужна помощь? – шепнула я.

У Култи дернулся глаз, но он покачал головой.

– Я не пью уже больше года.

Я с сомнением прищурилась. Как-то его слова не вязались с реальностью.

– Обычно я стараюсь держаться от алкоголя подальше, но как только начинаю… – Култи потер костяшками надбровную дугу. Ему было сложно об этом говорить. Да и кто любил признавать свои промахи? Только не я. И уж точно не он. – Я подвел самого себя, и я знаю, что есть люди, которые расстроятся этой новости еще больше. В любом случае бары для меня отныне закрыты. Лучше буду сидеть дома. – Он слегка меня подтолкнул. – Или у тебя.

Да, я была полной дурой и слишком легко прощала людей.

Мысль явно отразилась на моем лице, потому что Култи снова меня толкнул.

– Мы постоянно ругаемся, ну? Для нас это нормально. Привыкни уже. – Уголки его губ приподнялись в едва заметной улыбке. – Ну что, мир? – спросил он искренне и с надеждой.

Хороший вопрос. Я знала, чего требует от меня вежливость, но не любила врать и старалась этого не делать. Поэтому я ответила правду:

– Типа того. Ты, конечно, придурок, но я прощаю тебя, потому что понимаю: ты злился, а в запале люди часто говорят то, о чем потом жалеют. Так что я закрою на это глаза, но в следующий раз все же сначала подумай, что говоришь, олень ты северный.

Он так долго смотрел на меня пустым взглядом, что я ожидала возражений и требований перестать злиться совсем, даже самую малость.

Но Култи молчал.

Только через минуту, когда двери лифта открылись на первом этаже штаб-квартиры, он вдруг расхохотался. «Олень…», – кажется, прорвалось сквозь этот чудовищный смех, – «северный».

Глава 19

– О, Жен, доброе утро! – окликнула я Женевьеву через два дня после встречи с Кордеро, когда мы пересеклись перед очередной игрой.

Девушка, до этого всегда относившаяся ко мне дружелюбно, прошла мимо, разве что приподняв бровь.

Поначалу я не подумала ничего такого. Я давно работала в женском коллективе. В женском коллективе, где все реагировали на месячные по-разному: кто-то злился, кто-то рыдал, кто-то уходил в себя, а кто-то ничего не делал, только ел, ел и ел. Меня это не смущало. Перепады настроения – дело такое.

Может, у нее выдался плохой день. Или правда начались месячные. Кто знает?

Не прошло и пятнадцати минут, как в самом начале разминки я услышала за спиной:

– Ты видела фотографии?

Я не поняла, кто именно спрашивал, и не хотела оборачиваться сразу. Сомневаюсь, что речь шла про какие-то еще фотографии, ну да ладно.

– Какие фотографии? – спросила другая девушка достаточно громко.

– Заткнись, – тут же шикнула первая, и ее собеседница ойкнула и понизила голос.

– Какие фотографии? – шепнула она.

– С этой… – последовала пауза, – и Култи.

– Что? Нет. А что с ними? – спросила девушка.

Последовала еще пауза, а потом:

– …Они вместе откуда-то вышли, и она села в его машину.

– Серьезно?

– Ага. Это… – пауза, – точно тебе говорю. Я слышала, что у них была встреча с Кордеро и Гарднером по этому поводу, и они не стали ничего отрицать…

Я почувствовала себя очень, очень неловко. Не успокоилась даже тогда, когда насилу перестала подслушивать. Все, началось: пошли слухи. Безумно хотелось повернуться и сказать, что все совсем не так, но нужно придерживаться собственных принципов.

Мне не за что было оправдываться.

Одна проблема: чем дольше шла тренировка, тем отчетливее я ощущала на себе тяжесть множества взглядов. До ушей долетали шепотки. Меня обсуждали не все сокомандницы, но достаточно, чтобы стало противно.

Я знала, что мне нечего стыдиться, и Култи знал тоже. Это главное. Какая разница, что думают остальные?

Оставалось почаще напоминать себе об этом, и тогда игнорировать косые взгляды не составит труда.

За исключением взглядов и перешептываний, тренировка прошла нормально. А вот последняя игра перед недельным отпуском – нет. Мы проиграли в дополнительное время. После матча в раздевалке царило разочарование. Уже когда тренеры ушли, а я переоделась, решив, что душ подождет до дома, на пути к выходу меня нагнала Дженни.

По ее лицу было видно, что мне этот разговор не понравится.

– Сэл, я не хотела ничего говорить, но девочки про тебя сплетничают.

Я улыбнулась через плечо, хотя веселого в этом мало.

– Знаю.

Ее это не успокоило.

– Все нормально, Джен. Правда. Я ничего такого не сделала и не собираюсь перед ними оправдываться.

– Знаю. – Она прищурила темные миндалевидные глаза. – Мне не нравится, что про тебя распускают слухи.

Шея пылала.

– Мне тоже. Но что поделать? – Я посмотрела подруге в глаза: она верила, что между нами с немцем ничего нет. Ну, хоть кто-то. – Главное, мы знаем, что я ни в чем не виновата. Меня это устраивает.

Дженни поджала губы и натянуто кивнула.

– Понадобится помощь – только скажи…

– Не волнуйся, правда. Нет смысла к ним лезть. Сами успокоятся. – Ну, или нет. М-да. Я не собиралась расстраиваться из-за людей, которые так охотно бросились сплетничать у меня за спиной.

Нет, ну какой же отстой! Я была готова на все ради своей команды, помогала даже тем, с кем мы практически не общались, а они сплетничали так, будто я не занималась с ними и не поддерживала, когда они в этом нуждались. Даже хуже: кто-то из них еще и сдал меня Кордеро, когда он вызвал меня в первый раз.

Ну и ладно. Ну и пускай! Плавали, знаем. Больше я не буду мучиться угрызениями совести. Мне нечего стыдиться.

Дженни, поморщившись, приобняла меня за плечи, не замедляя шага.

– Я знаю, кто из них сделал пластику носа, – сказала она. – И знаю, у кого молочница. Делай с этими сведениями что хочешь.

Рассмеявшись, я обняла ее в ответ.

– Все в порядке, но все равно спасибо.

Дженни отпустила меня, когда мы добрались до парковки. Я видела тревогу в уголках ее губ, но она все же сменила тему:

– Ну что, поедешь домой на каникулы?

– Ага, у папы день рождения, да и я давно не навещала родителей. А ты?

Она распустила хвост, и длинные черные волосы рассыпались по плечам.

– Уезжаю завтра утром. У нас через несколько дней начинаются товарищеские матчи. Вернусь только через две недели.

Под «нами» она подразумевала национальную сборную.

Я болела за Дженни и Харлоу и всегда их поддерживала. Но сейчас, впервые за долгое время, ощутила укол чего-то, похожего на тоску.

– Классно, – сказала я, когда наскребла немного энтузиазма по отношению к человеку, который всегда старался меня поддержать. – Попрошу Харлоу передать Эмбер привет, – добавила я с коварной улыбкой, и Дженни расхохоталась.

– Какая ты злая!

Я хлопнула ее по попе.

– Могу, когда захочу.

* * *

Знакомый стук в дверь, который я начала плотно ассоциировать с Култи, раздался на следующий день в семь пятнадцать утра. К тому времени я бодрствовала уже больше часа: успела сходить на пробежку и вернуться домой, чтобы собраться, принять душ и пораньше выехать в Сан-Антонио. Чего я не ожидала, так это немца на пороге моего дома, тем более в семь утра.

Пока я искала толстовку в груде одежды, валяющейся на кровати, стук стал в два раза настойчивее. «Вот же нетерпеливая жопа». Вздохнув, я пошла с толстовкой к двери, даже не потрудившись заглянуть в глазок.

– Сарделька? – спросила я, отпирая замок.

– Ja.

Распахнув дверь, я махнула ему, чтобы заходил, но остановилась, заметив его одежду: рубашку, джинсы и потертые ботинки из коричневой кожи. Я впервые видела, чтобы он изменил спортивным штанам или шортам. Хм. А мгновение спустя я заметила еще кое-что.

На плече у него висел рюкзак.

И он на меня пялился.

Осмотрел старую майку, которую я накинула поверх спортивного лифчика, затем эластичные шорты, больше напоминающие нижнее белье, чем нормальную одежду, и я заметила, как у него дернулась сначала челюсть, потом веко, а потом он посмотрел мне в глаза, и подергивание усилилось.

– Что? – спросила я, устав ждать какой-то адекватной реакции.

Болотно-зеленые глаза вновь прошлись по моей одежде.

– Ты всегда открываешь дверь полуголой? – ровным тоном поинтересовался он.

О господи.

– Да, папа. – Я моргнула и отошла, пропуская его. – Ты заходишь, – я покосилась на рюкзак, – или уходишь?

– Я уезжаю, – ответил он, но прошел внутрь, недовольно поглядывая на мою одежду.

– Куда? – спросила я, закрыв за ним дверь.

Култи сбросил рюкзак прямо рядом с моими рабочими ботинками.

– В Остин.

– Серьезно? Зачем? – Нет, в целом мне нравился Остин. Я была там раз сто, но не назвала бы его любимым городом на планете. Как-то не ожидала, что человек, который мог позволить себе любой уголок мира, решит провести отпуск в Остине.

Немец прошел на кухню, где направился прямо к шкафчику и достал себе кружку.

– У меня там сегодня встреча. По записи.

Не знаю почему, но первым делом я подумала о пластической операции. Опершись ладонями о разделяющую нас стойку, я наклонилась вперед и недоверчиво посмотрела на Култи.

– Не надо.

Тот оглянулся через плечо: как раз нашел небольшой чайник и набирал в него воду.

– Что?

– Рей, ну правда, не надо. Ты и так красивый, а результат пластики всегда заметен. Уж не знаю, что тебе наплели хирурги, но просто поверь, – на полном серьезе сказала я.

Он поставил чайник на плиту, но не включил конфорку. Опустив широкие плечи, поднял руку и сжал переносицу. Потом повернулся ко мне, закрыв глаза и уткнувшись кончиком языка в уголок губ.

– Буррито. – Он приоткрыл один глаз. – Я хочу перебить татуировку.

– А-а-а. – Я ощутила себя полной дурой.

Он кивнул, всем своим видом показывая, что так и есть.

– Которая на руке? – Других я не знала.

Он снова кивнул.

Я не представляла, зачем ехать в Остин, когда в Хьюстоне полным-полном своих тату-мастеров, ну да ладно.

– Классно. А я еду домой. – Запоздало я поняла, что он не в курсе, где именно это «домой». – В Сан-Антонио. От Остина недалеко.

Я обалдела, когда он ответил:

– Знаю. Я заплачу тебе тысячу долларов, если отвезешь меня в Остин.

– Чего?

– Я заплачу тебе тысячу долларов, если отвезешь меня в Остин. – Он махнул рукой в сторону рюкзака, брошенного у входа. – И покрою бензин.

Я почесала нос, толком не понимая, шутит он или нет. Чутье подсказывало, что нет, очень даже не шутит.

– Ты хочешь, чтобы я отвезла тебя в Остин к тату-мастеру? – не удержалась я.

Немец кивнул.

– Ясно. – Я сощурилась, раздумывая, как бы так намекнуть ему помягче, но потом решила, что все равно не получится. – Не хочу показаться неблагодарным другом, не ценящим столь щедрое предложение, но… не хочешь попросить своего водителя?

– У его дочери сегодня день рождения, – пояснил он.

– И ты хочешь поехать со мной, хотя мог бы нанять кого угодно ему на замену, причем за меньшие деньги? – медленно уточнила я.

– Да.

Ой-ой. С одной стороны, я хотела провести все четыре дня с родителями и мотаться туда-сюда с Култи мне было лень. С другой – отказывать ему неловко.

– Я еду к родителям, я не смогу отвезти тебя назад в Хьюстон.

Он пожал крепкими плечами.

– Мне все равно больше нечего делать.

Ну вот, я почувствовала себя полной дрянью.

Ему все равно больше нечего делать.

Почему это меня так расстраивало?

Но я не могла поддаваться жалости. Я уже договорилась с родителями.

– Рей, я останусь у них на выходные. Я не смогу отвезти тебя назад. Я уже пообещала, что приеду.

– Я с первого раза услышал, – ответил он тоном, который мне совсем не понравился. – Я же сказал: мне все равно больше нечего делать. Я останусь с тобой.

Он…

Он останется со мной?

Перед глазами мелькнуло папино лицо.

– Останешься со мной у родителей?

Он лениво повел плечом.

– Да.

– На выходные?

Засранец закатил глаза.

– Ja.

Вот же ехидна.

– Тебя что-то не устраивает? – произнес он, когда молчание затянулось.

Я кашлянула и снова подумала о папе.

– Ты помнишь, что мой отец твой фанат? – Култи кивнул. – Он тебя просто обожает, так что если решишь к ним… поехать, – я сглотнула, – жди, что он будет вести себя соответствующе. Не удивляйся, если он упадет в обморок, а потом все выходные будет делать вид, что не знает английский. – Я подумала еще немного. – А еще он будет на тебя пялиться. Просто смотреть и молчать.

Немец, посвятив моим словам секунд пять раздумий, пожал плечами, словно его это ни капли не волновало. Ну вот совершенно.

– Хорошо.

Я глубоко вздохнула: на что я только что подписалась?

– Ты уверен? – медленно уточнила я.

Он красноречиво посмотрел на меня и вернулся к чайнику.

– Да. А теперь иди в душ и переоденься во что-нибудь нормальное.

Нет, серьезно, во что я ввязалась? Потому что это не укладывалось у меня в голове.

– Ну и какой смысл ехать сюда, когда можно найти тату-салон в Хьюстоне? – поинтересовалась я примерно девять часов спустя, припарковавшись перед зданием, на которое указал телефон Култи.

Мы выехали из дома в начале одиннадцатого; спешить было некуда: мастер ждал Култи к четырем, а ехать чуть меньше трех часов. Чтобы убить время, мы заехали пообедать в мой любимый ресторанчик с отличным барбекю, прогулялись вокруг Капитолия и заглянули в магазинчик с фиксированными ценами.

– Тут все стоит доллар? – спросил Култи в канцелярском отделе и принялся разглядывать все, что попадалось нам на пути.

Сейчас, отстегнув ремень безопасности, он окинул меня оскорбленным взглядом – до сих пор дулся, что я подумала про пластическую операцию.

– Увидел их работы в журнале.

На этом все. Ну ладно.

Мы вышли из машины и направились к двери, простая стильная надпись на которой гласила: «На острие иглы»[31]31
  В оригинале «Булавки и иглы» (англ. Pins and Needles) – распространенная идиома, означающая мандраж и (или) покалывание в конечностях. Этот тату-салон и его работники – герои книги Марианы Запаты «Под Локком». (Прим. пер.)


[Закрыть]. Култи открыл ее и вошел первым. В глубине души я догадывалась, что немец точно бы не пошел в какой-нибудь непонятный салон, где можно подцепить заразу, просто посидев на унитазе, поэтому совсем не удивилась чистой и современной обстановке. На заднем плане негромко играл тяжелый металл.

За черной стойкой администратора сидел рыжеволосый парень. Он рисовал что-то карандашом в блокноте, но при виде нас поднял голову и радостно улыбнулся.

– Привет, как дела?

Осознав, что Самый Приятный Собеседник на свете молчит, я улыбнулась в ответ, попутно ткнув Култи локтем за грубость.

– Хорошо, а у вас?

– Отлично. – Он взглянул на немца, и во взгляде мелькнуло узнавание. Отложив карандаш, он взялся за мышку, перевел взгляд на стоящий рядом монитор, а потом обратно на Култи. – Декс выйдет через минуту. Можете пока присаживаться.

– Спасибо. – Я снова улыбнулась и опустилась на черный кожаный диванчик. Култи остался стоять, но отошел к стене, увешанной журнальными вырезками в рамках.

Не прошло и полминуты, как раздался звук шагов и из глубины здания навстречу нам вышел темноволосый мужчина. Он был высоким и широкоплечим, с татуировками до самых запястий, и я уставилась на него во все глаза.

Потому что… Господи боже.

– У него обручальное кольцо, – пробормотал Култи, вставший рядом.

– Смотреть это не помешает, – так же тихо ответила я, только сейчас заметив на безымянном пальце золотой ободок, прямо под которым виднелось тату в виде буквы.

Что-то вдруг перекрыло мне обзор: это немец натянул на меня свою шапку.

– Подержи, – сказал он, продолжая натягивать ее мне на нос.

– Здорово, – раздался рядом голос, видимо, того самого брюнета. Потом послышался хлопок ладоней, и я сдвинула темно-зеленую шапку на лоб.

Да, действительно, Култи с брюнетом пожимали друг другу руки. Немец оказался чуть ниже мастера, а тот – чуть моложе, но пока я рассматривала их, подмечая разницу, Култи покосился на меня, и я ухмыльнулась. Его лицо было знакомо мне не хуже собственного: красивое, гордое и такое упрямое.

Если бы пришлось выбирать, на кого пялиться, я бы точно выбрала Култи.

– Еще раз пройдемся по скетчу, пока не начали набивать? – спросил тату-мастер, отходя на шаг и ни разу не посмотрев в мою сторону.

– Да. Сколько времени это займет?

Брюнет пожал плечами.

– Пару часов.

Немец кивнул и положил руку мне на плечо.

– Шнекке, я заплачу…

– Заткнись и иди займись татуировкой. Не буду я брать твои деньги, лузер.

Посмотрев на меня, он снова натянул шапку мне на нос.

Пока я боролась с ней, самые горячие мужчины на свете ушли в рабочую зону, расположенную за стойкой администратора. Устроившись на диване, я уже приготовилась коротать время за просмотром сериалов, как тату-мастер вернулся.

– Если через десять минут Ритц не вернется, позвони ей, – попросил он рыжеволосого парня.

– Как скажешь, Декс. Она минут двадцать назад писала, что скоро будет, так что должна подойти.

Брюнет хмыкнул, но не успел ответить, как дверь распахнулась и в салон вошла девушка примерно моего возраста. В одной руке она несла детское автокресло, в другой – сумку с подгузниками. Декс, нахмурившись, тут же обогнул стойку и направился к ней.

– Ну и какого хрена, детка? Просил же позвонить, когда припаркуешься, я бы помог, – бросил он резко, забирая у нее кресло крепкой забитой рукой. Подняв сиденье повыше, он заглянул внутрь, щуря темно-синие глаза, и на суровом лице засияла улыбка. – Ну, как тут мой мальчишка? – прошептал он, просовывая голову в кокон автокресла и причмокивая.

О господи. Чтобы такой мужчина посылал воздушные поцелуйчики своему сыну? Я не знала, как на это реагировать. И мое влагалище – мое влагалище не знало, что с собой поделать.

Девушка улыбнулась: ее явно не смущал ни тон мужчины, ни мой восхищенный взгляд.

– Не стану же я звонить, когда ты с клиентом. Да и я припарковалась неподалеку, так что все хорошо, – сказала она, глядя на мужчину с ребенком, а потом покосилась в сторону рыжего администратора: – Привет, Слим.

Тот послал ей поцелуй.

– Я скучал.

– Я тоже, – ответила она.

Декс опустил переноску и хмуро посмотрел на девушку.

– Твою мать, может, поцелуешь меня уже?

Она закатила глаза, подошла к нему и, привстав на носочки, прижалась к губам брюнета. Тот обнял ее за талию свободной рукой и притянул к крепкому телу, углубив поцелуй, но так и не отпустив детское кресло.

Я отвернулась.

Наверное, пора и мне найти парня. Я уже пять лет толком ни с кем не встречалась, а ведь сейчас у меня нет вечных командировок.

Я бы могла завести отношения. Почему нет?

Дурной взгляд на мгновение остановился на Култи, но я усилием воли опустила глаза. Надела наушники, мельком посмотрела на Декса с переноской в руке, вместе с девушкой скрывшегося в глубине салона, и включила на телефоне кино, чтобы занять себя, пока не освободится немец. Через несколько минут мое внимание привлекло движение за стойкой – это рыжий парень помахал мне рукой.

– Да? – сказала я, сняв наушники и поставив фильм на паузу.

Девушка сидела за столом рядом с ним – уже без переноски, но с видеоняней перед глазами.

– Я обычно спокойно отношусь к футболу, – шепотом сказал парень, глядя на меня с надеждой в глазах. – Но… это Култи?

Я отложила телефон в сторону, а парень перегнулся через стойку в ожидании ответа.

– Да.

Победно вскинув кулак, он обернулся к девушке.

– Я же говорил! – прошипел он, и я улыбнулась.

– Он подстригся, – тихо заметила она, оглядываясь, чтобы проверить, не слышит ли ее Култи.

– Да, с короткими волосами его не узнать, – согласилась я, вытянув шею, но увидела только сгорбившегося Декса за работой.

– Слушай, а он даст мне автограф? – спросил рыжий парень.

Я кивнула.

Он просиял, обернувшись к девушке, и та улыбнулась.

– Он наш самый знаменитый клиент. По крайней мере, за время моей работы. Еще был один боксер, полный придурок, его никто не любил, – застенчиво пояснила она, а потом оглянулась на Култи и добавила, обращаясь к рыжему парню: – Раньше я была в него по уши влюблена. Он был таким симпатичным.

– Смотри, как бы босс не услышал, – хохотнул тот.

А что, он приревнует? Ну какая же милота.

Мне даже стало неловко. Из-за занятости я редко проводила время с парочками. Даже если друзья заводили серьезные отношения, мы не так уж часто пересекались.

Да блин. Я ведь, считай, добилась, чего хотела. Чего мне жаловаться?

– Вы встречаетесь? – мгновение спустя выпалил парень. Девушка хлопнула его по руке.

Я ощутила, как горит шея, и хотя могла проигнорировать вопрос, все же ответила:

– Нет.

– Оу.

– Мы просто лучшие друзья.

* * *

– Так, сразу предупреждаю: папа с ума сойдет, когда тебя увидит, – сказала я, когда мы свернули в район, где жили родители. – Я, конечно, заранее дала понять, что его ждет большой сюрприз, но он все равно грохнется в обморок.

Вечер клонился к восьми часам, и хотя на улице давно стемнело, я все равно ощутила на себе тяжелый взгляд Култи.

– Меня это не беспокоит.

Ну да, конечно.

Зато это беспокоит меня.

Папа описается от восторга. Я не решилась сказать даже маме, потому что не знала, как она на это отреагирует. Возможно, запаникует и скажет, что нужно предупреждать заранее.

– Рей, ты не понимаешь, насколько он от тебя тащится.

– Шнекке, меня это не волнует. Я все это уже видел.

Не то чтобы я в этом сомневалась, просто меня это не успокаивало. До дома, где родители жили, сколько я себя помню, оставалось совсем недалеко. Страх, что они проболтаются о моей детской влюбленности, мучил меня уже несколько часов.

Но что я могла сделать? Сказать, что ему будут не рады? Это было бы некрасиво, и родители меня так не воспитывали. И вообще, к нам уже приезжала Дженни. Это не считая всяких товарищей по команде и друзей, которые то появлялись, то исчезали из моей жизни с течением времени.

Небольшой дом с тремя спальнями находился в самом конце тупика. На подъездной дорожке стояли мамина относительно новая машина и папин рабочий грузовичок, поэтому я припарковалась на улице. Дом не новый, но папа заботился о нем.

Я улыбнулась, когда Култи пошел доставать сумки из багажника, и протянула руку.

– Давай заберу.

Бросив на меня короткий взгляд, немец пошел к дому по камням, которые отец выложил в качестве дорожки. Он даже не стал дожидаться, пока я его догоню: сразу постучал в дверь, но не так рьяно, как колотил в мою, а чуть более сдержанно.

Я отпихнула его в сторону, и вовремя, потому что замки начали щелкать.

– Quien es?[32]32
  Кто там? (исп.)


[Закрыть] – Разумеется, это был мой отец.

– Сэл! – крикнула я и приложила палец к губам, заметив взгляд Култи.

– Сэл? Ты потеряла ключи? – Открыв последний замок, отец приоткрыл дверь и высунулся наружу.

– Нет. – Я радостно ухмыльнулась. – С наступающим днем рождения. Не сходи с ума…

Он нахмурился и широко распахнул дверь.

– Не сходи?.. – Отец замолчал. Перевел взгляд с меня на Култи, потом снова на меня и снова на Култи. Из его горла вырвался странный вздох.

Затем он захлопнул дверь у нас перед носом.

Мы с Култи переглянулись, а через секунду я уже хохотала, и даже на небритом лице Култи появилась широкая ухмылка, которая застала меня врасплох.

– Папа! – крикнула я через дверь.

Ответа не последовало, и я рассмеялась громче.

– Papi, прекрати. – Я прижалась лбом к двери, вспомнила, с каким лицом он смотрел на Култи, и от смеха затряслись плечи. – Боже.

Повернув голову, я взглянула на немца, тот до сих пор улыбался.

– Саломея? Que paso?[33]33
  Что случилось? (исп.)


[Закрыть] – раздался из дома голос мамы за мгновение до того, как она распахнула дверь. – Porque… ay carajo![34]34
  Почему… ох, черт! (исп.)


[Закрыть] – воскликнула она, тут же заметив стоящего рядом со мной мужчину. Слегка побледнев, секунды три она пялилась на него с открытым ртом, а потом кашлянула, перевела взгляд на меня и кашлянула еще раз. – Ладно. Хорошо. – Она снова посмотрела на немца и настороженно улыбнулась. – Входите, входите, – сказала она по-испански, пропуская нас внутрь.

– Привет, мам, – сказала я, обняла ее и вошла в дом, а мама закрыла за нами дверь. – Я привезла друга. – Я посмотрела на нее, округлив глаза, в которых читалось: «Пожалуйста, просто молчи». – Мам, это Рей… нер? Култи?.. – Я оглянулась на него, как бы спрашивая, как представить его семье, а он просто пожал плечами и протянул маме руку. – Рей, это моя мама.

Мама тем временем разглядывала его с ног до головы, словно не могла поверить, что он существует, – и, честно сказать, отчасти я ее понимала. Райнер Култи стоял в моем доме. В доме, где я пересмотрела сотни его игр. В доме, где я бесчисленное множество раз клялась отцу, что стану таким же хорошим игроком, каким был Король. Он здесь. Здесь. В качестве моего друга, потому что ему все равно нечем заняться.

Господи ты боже мой.

– Hola, Senora Casillas, – поздоровался Култи на безупречном испанском и на нем же продолжил: – Очень рад встрече. Спасибо, что пригласили.

Кто этот человек, откуда он взял манеры? Я уставилась на него: такая вежливость не то чтобы удивила, но немного застала врасплох.

На губах мамы появилась довольная полуулыбка.

– Я тоже рада знакомству, – сказала она и, к счастью, не стала добавлять ничего в духе «Я так много о вас слышала», что выдало бы меня с головой. Наконец, посмотрев на меня, мама добавила, не переходя на английский: – А я-то думала: почему твой отец закрыл дверь и ушел в спальню? Он все еще там. Иди разыщи его, а я пока налью Райнеру чего-нибудь выпить.

«Райнер», значит. Ну ладно.

Я коротко улыбнулась Култи, который до сих пор держал наши вещи.

– Я быстро. Можешь оставить сумки тут, я потом унесу.

Он бросил на меня знакомый взгляд, который я начала интерпретировать как «закрой рот, Сэл».

Я улыбнулась и еще раз обняла маму, хотя ее сейчас куда больше занимал стоящий рядом мужчина.

– Пойду приведу его.

И да, действительно: когда я подошла к родительской спальне, дверь была закрыта. Я постучалась.

– Пап? Это я. Пожалуйста, не докидывай мне еще одну ментальную травму, ладно?

Человек, вырастивший меня, сидел на кровати, зажав голову между колен и стиснув грубыми загорелыми руками затылок. Я, собрав волю в кулак, все же умудрилась не рассмеяться над его мини-приступом паники. Подавив смех, я села рядом и положила руку ему на спину.

– Сюрприз, – прошептала я только с легким намеком на веселье.

Он медленно повернул голову и покосился на меня светло-зеленым глазом.

– Не знаю, хочу я тебя обнять или выпороть, – сказал он по-испански.

– Ты меня никогда не бил, – напомнила я с широкой улыбкой.

Несмотря на наполовину скрытое лицо, папа все равно умудрился нахмуриться.

– No la chingues, hija de tu madre[35]35
  Не устраивай мне тут, засранка (исп.).


[Закрыть]. До инфаркта довести меня хочешь?

Надо сказать, что по драматичности в нашей семье отец занимал второе место, уступая только моей младшей сестре. Мы с Эриком и мамой оставались вменяемыми и уравновешенными.

Так что да – я покачала головой, прекрасно понимая, что он говорит ерунду.

– Учитывая, как ты гоняешь, лучше бы волновался, что тебя, – тут я провела пальцем по горлу, – другая машина, а не сердечный приступ.

Папа склонил голову так, чтобы были видны оба зеленых глаза. Я всегда жалела, что не унаследовала гены его матери. Никто из детей не унаследовал. Вкупе с суперзагорелой кожей ярко-зеленые глаза смотрелись просто волшебно. Везучий засранец. Мама как-то сказала, что обратила на него внимание как раз из-за них.