Текст книги "Круги по воде"
Автор книги: Мариэтта Роз
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
Глава III. 1997 г. Второе полугодие
Учебный год начался неудачно. Во-первых, из армии вернулся старший сын тётки, Родька, и стало совсем тесно. Хоть волком вой! Славка попытался устроиться в общагу, но свободных мест не оказалось. Места-то, конечно, есть, но для этого нужно позолотить ручку коменданту. А где деньги взять? Тут подоспела вторая неприятность: Славку за неуспеваемость лишили стипендии.
Да и вообще вернулся он из Саяногорска злым каким-то. То и дело с упоением рассказывал про то, как летом охранником в казино работал.
– Там такие деньги крутятся! – говорил Славка Инге. – Ты таких денег ни разу в жизни не видела, – завистливо присвистывал. – Я бы на такие деньжища не то что комнату в шараге – квартиру бы снял! Нет! Лучше – купить.
Инга послушно кивала головой. Робко советовала найти работу, хотя сама понимала, насколько это глупо. Ну на какую работу может устроиться студент очного отделения второго курса? Склады караулить? Официантом в ночную смену? Но идти на «копейки» Славка категорически отказывался. Инга соглашалась: из-за такой работы в несколько раз повышался риск вылететь из университета. Конечно, можно было бы, как Витя, готовить школьников к экзаменам, но со Славкиными оценками про такое говорить просто смешно! В общем, куда ни кинь – всё никак.
Славка совсем нос повесил. Он и в прошлом году к тётке не особо торопился, а тут вообще шёл, скрипя сердцем. Тесно, шумно. Ещё и Родька ходит мрачный: никак работу найти не может, это не говоря о том, что подруга, как оно и водится, не дождалась.
Родька вообще вернулся чужим. И для матери своей, и для братьев, и для самого себя. То и дело сквозь зубы цедил родне, что, мол, живёте неправильно, настоящей жизни не знаете. Тётка в ответ закатывала речь, что как учил комсомол – так и живет, по-другому не умеет. На что Родька с ехидством отвечал, что время комсомола прошло. Тётка тогда начинала рыдать, хрюкать в кухонное полотенце, заливая, мол, и за что Боженька её так наказал. Родька, в свою очередь, подкалывал, что настоящий комсомолец в Бога не верит. И так – каждый день! Славка от таких разговоров сам уже готов в кухонное полотенце хрюкать. Оба ему были противны – и тётка, и Родька.
Через месяц такой жизни тётка начала изящно намекать Славке, что пора тебе, племянничек, другое жилье подыскивать. Даже поинтересовалась, сколько комендант просит. Правда, «изящно» в её случае – понятие относительное. Ей, конечно, казалось, что она – сама тактичность, а вот Славка каждый раз словно пыльным мешком по голове получал: не к месту ты тут.
Тётка до того дошла, что с родной сестрицей переговорила. У матери Славки чуть сердце не остановилось: её сыночек – да в общагу! Да там же все пьют! Курят! А какие там девки! Еще охомутают мальчика, быстренько ребёночка подсунут, хлебай потом.
Тётка, подумав как следует, с сестрой согласилась, тем более что разговор тот увёл её мысли в другом направлении. Зачем давать на лапу коменданту, если есть Инга? А что? У неё и комната своя есть.
– Женись, – начала напевать тетка. – Мы на свадебку абы какую наскребем, а ты прописывайся, да ребёночка по-шустренькому.
Мать Славки тоже согласилась. Она хоть и видела девушку только на фотографиях, но ей было вполне достаточно того, что Инга – городская, из приличной семьи, да ещё комната своя имеется. Молодым ведь жить негде, так что папа с мамой потеснятся. А что? Все теснятся, они тоже постеснятся, авось не рыжие!
Вот только Славка с ними обеими не соглашался. Во-первых, себя он считал слишком молодым, неотгулявшимся, чтобы кольцеваться да ребёночка по-шустренькому. Да и абы какой свадьбы не хотел. Если уж жениться, то такой пир закатывать, чтобы у гостей глаза на лоб полезли от шика и блеска.
Даже поговорил на эту тему с Ингой. Девушка согласилась, что современные молодые люди на втором курсе не женятся. И вообще сейчас модно годик-другой пожить отдельно от родителей гражданским браком. Разговором Славка не утешился. На какие шиши они, интересно, годик-другой жить отдельно будут?!
С каждым днём он злился всё больше и больше.
Дошло до того, что он теперь вместо того, чтобы грызть гранит науки, отправлялся шататься по улицам. Глазел на витрины, богатые машины. И злился, злился, злился!
Инга начала ругаться:
– Опять на занятия не ходил! Как сессию будешь сдавать? Отчислят.
Славка лишь отмахивался, мол, много ли ты понимаешь. Инга злилась. Ссориться они стали так, как никогда ещё раньше не ссорились. Впрочем, отношения осложнились не только поэтому. После тех вольготных летних деньков, когда они часами могли заниматься любовью, всё вернулось на круги своя. Ехидная сестра под дверью, тётка со своими домочадцами. Ну какой тут секс?
Попробовали даже заняться любовью в подъезде. Словно объедков наелись. Всё-таки одно дело, когда они раздетые на чистых простынях лежат, милуются. А тут впопыхах, бегом к победному финалу. Да и какие ласки, если соседи кругом?
В общем, куда ни плюнь – всюду…
* * *
– Это не времена такие, – как-то сказала ему Инга, – это мы сами такие. Вон на Бизнесе учится сын Сметаны, ему папочкины деньги и даром не нужны.
– Ясное дело! – огрызнулся Славка. – Когда денег хоть жопой жри, то они и на фиг не нужны. И вообще! Учёба – это пустая трата времени. Вот что мне с дипломом делать? В туалете на стенку повесить?
На что Инга ответила: мол, поступать Славочку никто не заставлял. Впрочем, тут же осеклась. Про себя вспомнила, соседку свою и Витю. Уж Витя действительно поступил именно туда, куда хотел.
Славка на слова Инги не ответил. Потому что сам поступил – лишь бы поступить. Мать все школьные годы талдычила, что без образования – никуда. Уйти на вольные хлеба после девятого, как сделали большинство его сверстников, не позволила – в десятый запихнула. Вот сраму-то парень натерпелся!
А когда Славка в одиннадцатый класс перешёл, мать забилась в Ужасном Ужасе. Учиться в Саяногорске негде – надо ехать. Куда? Либо в Новосибирск, либо в Абакан, либо ещё куда, где вуз есть посолиднее. Но если уж ехать куда, то только в Новосибирск – под присмотр тётки. Но самый Просто Ужасный Ужас заключался в том, что если парень не поступит, то от армии отмазывать нечем. А воспитанные молодые люди сейчас в армии не служат – рожами не вышли.
Когда Славка все это услышал, то обрадовался только одному – перспективе вырваться из затухающего провинциального города. Вот уж действительно вольные хлеба так вольные хлеба! Бывшие одноклассники, которые раньше над ним подтрунивали, мигом языки прикусили. Новосибирск – хоть и не Москва, но город тоже немаленький. Перспективный. Связи там легко нужные наладить. А куда сейчас без связей-то? Никуда.
Вуз выбрали технический, потому что парень. Выбрали факультет, где конкурс – полтора человека на два места, то есть факультет Летательных Аппаратов. Естественно, по окончании проектировать самолеты Славка не собирается. А вот что всё-таки делать-то с корочкой диплома, только сейчас задумался.
Поспособствовала такому измышлению летняя Славкина работа. В казино те, кто имели дипломы, крутили рулетку, тусовали карты, зарабатывали копейки и язву. А те, кто просаживал в казино огроменные деньги, никаких дипломов не имели. Ой, да что там дипломы! Не у всех даже аттестат за одиннадцатый класс имелся. Вот тебе и нужность образования!
А ведь денег хотелось до безобразия! «Квартиру куплю, женюсь на Инге, всё у нас будет!» – мечтал Славка. Но вот как этого всего добиться, он не знал.
Отступление первое. Новосибирск
Новосибирск.
Третий город в стране, уступающий по своим габаритам, понтам, ценам разве что Москве и Санкт-Петербургу. Столица Сибири, исторический центр России. Прославленный на всю страну своим университетами. Метро, два аэродрома, десять районов, несколько крупных предприятий. Разбитый надвое когда-то могучей Обью, теперь уже обмелевшей речушкой с протухшей водой, где водятся такие рыбы-мутанты, которые даже в страшных снах не являлись ни одному биологу. Грязный тесный город, спроектированный на самом-то деле не для людей, а для галочки.
Впрочем, в советские годы Новосибирск более или менее процветал. Немалые деньги вбухивались в Академгородок. И там, и здесь строилось такое нужное всем жилье. Но Союз рухнул, и деньги откатились, как волна на общественном пляже, обнажая всё то, что щедрой рукой накидали в воду товарищи отдыхающие.
Многочисленные стройки сиротливо замерли, обнесённые серыми заборами. В заборах предприимчивое население быстро наделало дырок: поскольку бросили не просто каркас дома, но ещё и стройматерилы, кое-где даже технику. Буквально за пару лет всё это когда-то советское (а значит, общественное, по сути, ничьё) хозяйство уже было растащено, прибрано заботливыми руками. Ещё пара лет – и каркасы прогнили, согнулись, как будто сокрушаясь над своей судьбой: домами им не быть. Никогда. Только под снос. Впрочем, их не сносили – до этого ли было? Так и торчали прогнившие, проржавевшие социалистические стройки, как памятники ушедшей эпохе.
Вместе с общим внешним благополучием отхлынула и культура. Жители города, славившегося своими театрами, в эти самые театры не ходили. А если и ходили, то зимой – в валенках, весной и осенью – в стоптанных, испачканных грязью туфлях. Музеи тоже теперь посещали разве что школьники в рамках общего образования. Про библиотеки забыли. А если где-то убыло, то, по всем законам сохранения энергии, значит, где-то прибыло.
Вскрылись такие нарывы общества, о которых раньше помалкивали, а теперь загорланили во весь голос. На лавочках вместо старушек теперь восседали гопники, вели свои гопнические «разговоры», лузгали семечки. По улицам шатались подростки и, мучаемые бездельем, творили разные, невинные на их взгляд, шалости: то позднего прохожего разденут, то витрины побьют. Ведь в их десять-двенадцать лет им даже Уголовный Кодекс не указ! Про школу и родителей лучше помалкивать: те и другие уже давно никого не воспитывают, только обязанности друг на друга перекладывают. Забегали от дома к дому зазывалы с книжками о райском мире, истине, известной только их Учителю. При этом в каждой квартире они рыскали ненасытными глазами: чего бы урвать не для общины, а для себя лично.
Впрочем, достаточно быстро все угомонились. Люди словно очнулись. Снова стали открываться детские клубы, худо-бедно, но закапало финансирование. Родители вспомнили про свои родительские обязанности, похватались за детей, не успевших окончательно спиться, сколоться. Движение неформалов, ещё не так давно со всех сторон притесняемое, развернулось со скоростью освобождённой пружины. Именно эти самые неформалы, в советское время считавшиеся врагами народа, сумасшедшими и даже сектантами, быстро построили в рядочек «реальных пацанов», а заодно – и настоящих сектантов.
В общем, город покачался в разные стороны, но устоял.
Правда, транзитом так и остался.
Новосибирск мог бы стать великолепным туристическим городом. Над его архитектурой когда-то трудились величайшие творцы ХХ века, например. Под его крылом выросли именитые художники, музыканты, актёры, писатели. Только вот где они жили? Где учились? Где умерли? Даже сами новосибирцы толком не знают, каких именно деятелей искусств выпестовала их малая родина. Чудом сохранившиеся таблички рассказывают только о погибших в огне революции или Великой Отечественной войны. Других героев в столице Сибири вроде как и нет.
Мало-мальски понимающий турист согласен в Новосибирске остаться на одну, максимум две ночи – не более! Потому, что самая маститая гостиница города гордо носит статус «минус пять звезд», то есть со всеми неудобствами и по сумасшедшим деньгам. Потому, что дороги такие, что по ним даже ноги бить жалко. Потому, что смотреть толком не на что: музеи обнищали, старинные дома скособочились, памятники уже давно позеленели от времени и голубей.
В общем, в конце ХХ века Новосибирск представлял собой весьма жалкое зрелище.
Нищий, с остатками позолоты, поэтому категорически не признающий себя нищим. С великолепными университетами, выпускники которых никуда не могли устроиться, потому что обучали их всё ещё по советским нормативам, а не согласно требованиям современности. С удивительной историей, которая нигде и никак не отмечена, поэтому благополучно забыта. Где бандиты мнят себя меценатами, благодетелями, поскольку действительно таковыми являются в свободное от прочих дел время.
Одним из таких бандитов и был Сметана. Некто Анатолий Иванович Сметанин, имеющий за плечами высшее медицинское образование и несколько ходок. Которого жизнь наказала так, как этого никогда бы не смог сделать Уголовный Кодекс.
Глава IV. Январь 1998 г. Инга
Инга молча давилась слезами в женском туалете. Такого унижения за всю свою жизнь она ещё ни разу не испытывала! Лучше бы провалила. Лучше бы заставили пересдавать. Но не так! Не так…
По всем экзаменам Инга получила «трояки». Значит, стипендии не будет. Хотя это полбеды! Потому, что отшутиться: «главное – не вылетела» – не удастся. «Следующую сессию я вообще не сдам», – подумала Инга и заревела горше прежнего.
Прошедший семестр Инга плыла. Топором. Потому что абсолютно весь материал казался китайской грамотой. Абсолютно по всем предметам.
Перед каждым практическим занятием девушка прилежно вызубривала лекцию наизусть, просилась к доске. Но только за порог аудитории – как всё выветривалось, как будто и не было. Перед экзаменами пришлось учить заново. Чуть голова не лопнула! Не ела, не спала. Отощала.
Первые два экзамена кое-как сдала. На вопросы отвечала более или менее уверенно, но стоило экзаменатору отойти хоть немного в сторону от заученной темы, как Инга терялась, лепетала что-то невнятное. Педагог, полистав журнал, вздыхал и всё-таки выводил в зачётке «удовлетворительно».
Третий экзамен «Черчение» выучить оказалось проблематично: тут надо головой соображать. А Ингина голова соображать отказывалась! Все эти сечения, полусечения… диагонали, квадраты, окружности! Зачем столько фигур в геометрии? Какой дурак их придумал? Ведь специально же! Назло ей, Инге.
К счастью, экзамен принимал тот же педагог, что вёл практические занятия. Он повздыхал над Ингиным чертежом, задал пару вопросов, получил на них весьма туманные ответы и нарисовал «тройку».
– Вы совершенно не понимаете предмет, – сказал он. – Так что ставлю оценку только за старание.
Вздохнул. И вдруг на полном серьёзе спросил:
– А вы не думаете сменить профиль?
– В смысле? – удивилась Инга.
– Ну, другой факультет, другой вуз. Вообще другая направленность. Подумайте, пока не поздно. В следующем семестре материал будет сложнее, а вы и этот не усвоили, хотя верю, что очень старались.
Инга тогда обиделась, поджала губы, мол, не ваше это дело! А поздно вечером, уже забравшись с головой под одеяло, вдруг расплакалась. Не из-за «тройки», нет! А из-за того, что правду сказали. Ну, не понимает она ничегошеньки! А ведь через два дня предстоит последний экзамен – физика. По нему соображает не больше, чем по всем остальным. Одинаково отвратительно.
Оставшиеся дни до усердно зубрила. Так усердно, что всё в кашу перелопатила.
В день экзамена умудрилась бездарно проспать: устала так, что даже будильник не услышала. Проснулась только около одиннадцати.
Бросилась в университет, залетела не в ту аудиторию. Успела только порадоваться, что опоздала не слишком смертельно. Впрочем, сам экзаменатор тоже сразу ничего не понял. Инга схватила билет со стола, забилась за парту, судорожно пыталась понять, что же там написано. Не удалось! Вот ничегошеньки мозг не выдал! Как Инга ни старалась, как ни трясла головой – бестолку! Поплелась отвечать, с отчаяньем понимая, что первый «неуд» ей обеспечен. Истина – что экзамен не тот, что профессор не тот и что даже курс вообще не тот – открылась, когда спросили её фамилию, а тут – такой фортель! Инга побелела, онемела.
К счастью, экзаменатор оказался дядькой понимающим. Он взял девушку под руку и сам отвел её на кафедру Физики, оставил там на попечение двух аспиранток. Вскоре появился профессор, которому Инга и должна была сдавать предмет. Историю незадачливой студентки он уже знал.
– К счастью для вас, Миловская, ведомость ещё у меня, – сказал он. – Устно отвечать будете?
Инга что-то промычала, замотав головой: всю физику уже напрочь забыла!
– Тогда решите вот эти задачки и будете свободны! Даю вам ровно час, – профессор сунул ей листочек и сел за стол.
Инга с ужасом уставилась на задачи. От пережитого ужаса перед глазами всё плясало. Какое тут решение! Она даже условие толком прочесть не может.
Только Инга собралась духом признаться, что согласна на «двойку», как в кабинет ворвался Витя. Взлохмаченный, под мышкой – потёртый дипломат.
– Прищепа! – обрадовался профессор. – Чем порадуете, молодой человек?
– Я бы хотел согласовать с вами тему моего доклада для технической конференции.
– Уже? – ещё больше обрадовался профессор.
– Вот, – Витя полез в дипломат. – Я тут накидал кой-какие тезисы. – Он сунул в руки профессора несколько смятых листков. А для этого он прошёл мимо Инги и вроде бы случайно заглянул в её задачи.
Впрочем, профессор этого не заметил: тут же уткнулся в записи. Даже причмокнул.
– Интересно. У вас положительно научное мышление, молодой человек.
Профессор глубже зарылся в Витины бумаги. А сам Витя бочком-бочком прокрался к Инге и тайком сунул ей клочок бумаги. У девушки даже сердце ёкнуло! И так обидно стало, что даже в глазах слезы зажглись. Витя лишь мимоходом на задачи глянул – и вот, пожалуйста! Ответы. А сама Инга над этими задачами уже битых полчаса сидит.
Прописывать решение сил не нашлось. Поэтому она просто проставила ответы. Будь что будет!
– Ну-с, девушка, решили хоть что-нибудь? – наконец обратил на неё внимание профессор. – Представляете, Виктор, это милое создание с перепугу решило сдать физику моему коллеге.
Профессор незло рассмеялся, взял у Инги листок с задачами. Посмотрел.
– Всё верно. А почему алгоритм решения не прописан, только ответы?
Инга в ответ всхлипнула.
– Ну-ну, что вы! – замахал руками профессор. – Не написали – значит, не надо. На «троечку» согласны?
Инга кивнула головой: согласна.
Домой Инга пришла больной. Рухнула на постель. Забылась. Когда очнулась, часы показывали десять вечера. Кое-как встала. Переоделась. Даже нашла в себе силы сполоснуть лицо водой. И снова рухнула на постель. Как в бездну упала. Пропала.
На следующий день очнулась ближе к обеду с высоченной температурой. К счастью, была суббота, домочадцы на месте. Мать тут же заохала, начала пичкать Ингу всякой химией, которую только нашла в аптечке. Девушка послушно всё выпила. Потом снова уснула. Во сне она плакала. «Мамочка! Можно я заберу документы? Я больше не могу там!» Но мамочка лишь кривила губы, топала ногами, кричала что-то про соседку. Во сне Инга не понимала, при чём тут соседка, если она говорит о себе.
Проснулась вся в слезах. Проглотила очередную порцию лекарств и снова уснула.
Сквозь сон она слышала, как звонил телефон. Трубку взяла мать, сказала:
– Она спит, Слава. Да, температура держится. Нет, ничего не нужно. Да, я обязательно передам.
Но что просил передать ей Славка, Инга так и не узнала. Мать ничего не стала говорить о звонках. С её материнской точки зрения, Славка ведь абсолютно не перспективный.
Глава V. Январь 1998 г. Витя
Вите Ингу просто по-человечески жалко. Красивая девчонка, умница. Вот только на самом-то деле – не место ей среди технарей!
Он вот уже который день издали наблюдает за Ингой. Тревожится. Ругает себя. Всё-таки есть кому за неё тревожиться. Мама, папа имеются. Ну и Славка, наконец. Теперь уже ругается на них. Неужели не видят, как ей здесь плохо? Вот он бы, Витя, Ингу на руках носил. Цветы там каждый день, шоколадки. Говорят, девушки это любят. Впрочем, наверняка Витя не знает – девушки у него пока ещё не было. Вот если бы Инга… От одной этой мысли Витя неприлично потел.
Когда он первый раз увидел Ингу, то решил, что она точно такая же, как и большинство современных барышень: ветер в голове да тряпочки – те, что сегодня помоднее вчерашних. Да и парень ей вроде под стать нашёлся – гора мускул, ноль мозгов. Но первое впечатление оказалось ошибочным.
С Ингой Витя не раз сталкивался в коридорах университета. Не раз сидели они за соседними столами в библиотеке. Иногда он даже якобы случайно касался рукава её пиджака, волос. Только тогда она замечала его, оглядывалась и тут же вновь забывала. От этого почему-то делалось грустно. Витя долго не мог понять: почему? Ну, не верил он, не хотел верить, что ему, Виктору Прищепе, нравится такая девушка, как Инга. Но прошедшим летом – вот же случай! – они устроились работать в одно и то же кафе, их определили в одну смену, и всё встало на свои места. Инга оказалась совсем другой. Куда лучше, чем он думал о ней! Просто она изо всех сил старалась быть такой, как все.
Кольнуло: подобным образом он обманулся много лет назад. Только с точностью наоборот. С плюса на минус.
Витя всегда жил с матерью, сколько себя помнит. Отец где-то раз в месяц навещал их. Хотя порой были периоды, когда вместо него приходили какие-то типы, приносили традиционные подарки: продукты, одежду, игрушки, а когда Витя подрос, то ещё и книги.
Отца он тогда любил. Тосковал, ждал. Дорожил каждой подаренной игрушкой. А вот мать после таких визитов почему-то горько плакала. Витя тогда думал, что она просто очень скучает по отцу, который в силу обстоятельств не живет с ними. «Что ж! – думал Витя, – бывает и такое». Про разводы и приходящих пап он во времена своего золотого детства не раз слышал – это была обыденность, впрочем, как и вся жизнь.
Правды он тогда не знал.
Маленький Витя страшно расстраивался, что отец не приходит к нему в детский сад на утренники, не принимает участия в домашних праздниках. И вообще почему-то запрещалось о нём говорить где-либо: что приходил, какие подарки принёс. Витя сперва не понимал. Обижался. Ведь что такого дурного в том, если он скажет во дворе, что эту классную машинку подарил не кто-нибудь, а папа? Но мать ему объяснила. Мол, отец на дюже секретной работе, что каждый его визит – это риск, так что болтать не нужно. У мальчика даже сердце учащённо забилось! Его отец – разведчик. Настоящий. Как Штирлиц. Нет. Лучше Штирлица, потому что отец.
Правду Витя узнал в пятом классе. Вообще, как выяснилось, весь педсостав школы знал, кто такой на самом-то деле Анатолий Иванович Сметанин. Но молчали. Просто им тогда ещё дела не было ни до самого Вити, ни до его отца – своих забот хватает. Только вот учительница младших классов мальчика просто жалела. Даже как-то составила с его матерью разговор на тему: не пора ли Вите сказать правду? Мать тогда заохала, руками замахала. А потом заплакала.
Ей самой безумно стыдно. Она ведь ушла от мужа, как только узнала всю правду, даже с маленьким Витей не побоялась уйти. Но жизнь внесла свои коррективы. С любимой работой – преподаватель истории – пришлось расстаться. Так ей и сказали: с такой характеристикой только будущих врагов народа воспитывать. Кое-как через знакомых устроилась нянечкой в детский сад. Работа – каторжная, зарплата – копеечная. Правда, спустя несколько лет всё-таки разрешили занять ставку воспитателя. Может быть, даже и в школу смогла бы вернуться, если бы запретила бывшему мужу приходить. Но не смогла. Всё-таки отец.
Каждый его визит женщину по сердцу ножом резал. Стыдилась. Но не прогоняла, не выбрасывала подарков. Потому что дефицит, а ребенок растёт – одежда нужна, игрушки, продукты. Впрочем, подарки были не мешками, а так – всего по чуть-чуть. Пара плиток шоколада, три кило гречки, кило масла, палка колбасы, одна-две игрушки. Было бы больше – просто не взяла бы. Бывший муж, видимо, это понимал. Или имел свои соображения на этот счёт.
Шло время. Мальчик рос, веря в сказочку про разведчика в тылу врага, но жизнь опять внесла свои коррективы.
В пятом классе русский язык вела некая молодая, весьма наглая особа – только что из института. Естественно, первым делом выяснила все школьные сплетни, в том числе – и правду про отца Вити. Хмыкнула и пропиталась такой неприязнью к ребенку, которой мальчик просто-напросто не заслуживал. Впрочем, до «лихих девяностых» оставалось совсем чуть-чуть, и мнение своё девице спешно пришлось менять. А тогда… Как-то задала она сочинение на тему «На кого я хочу быть похож, когда вырасту». Витя, естественно, написал об отце. А про кого ему еще писать? Не про Тихонова же!
А девица та уж как разозлилась! Прямо перед всем классом по лицу тетрадкой отхлестала. Ах ты такой-растакой. Отец твой – вор, и сам ты вором быть хочешь! Нашу социалистическую собственность растаскивать!
Витя впал в ступор.
Его отец – его замечательный отец! – не мог быть вором.
Бросился домой. К счастью, мать уже вернулась с работы. Спросил. Мать разрыдалась. Покаялась. Витя не поверил. После стольких лет сладкого обмана поверить в столь отвратительную ложь он просто не мог!
Ждал отца. Мучительно, с нетерпением. Когда наконец пришёл, то Витя не бросился ему на шею, как это бывало раньше, а спросил, насупясь, исподлобья: «Папа, ты вор?» Отец ничего отрицать не стал. Понял, что лучше сейчас уйти. После его ухода Витя взял молоток и переломал все игрушки, которые когда-либо дарил ему отец.
А потом жизнь опять внесла свои коррективы. Грянула перестройка. Прилавки мигом опустели. Если бы не отец, то с голоду померли бы. А потом прилавки, как по волшебству, наполнились, но с такими ценами, что даже подойти боязно. Опять-таки если бы не отец – с голоду померли бы.
Витя злился. Сперва подарки отца беспощадно выбрасывал. Мать каждый раз плакала, уговаривала. Наконец пришли к компромиссу. Витя ведь ещё несовершеннолетний, а Анатолий Иванович – всё-таки отец, а раз отец, то алименты платить должен. Витя, скрипя зубами, согласился. Правда, отцу уже больше не радовался. Да что там! Он даже здоровался с ним со злобным присвистом.
Так у Вити появилась цель. Вырваться! Уехать туда, где никто не знает о его позоре.
И вот прошло несколько лет с тех пор, как его при всем классе отхлестала по лицу молоденькая училка. Витя поступил туда, куда хотел, учился блестяще. Принимал участие во всех конференциях, писал статьи, доклады. Замаячила перспектива поехать по программе обмена в Америку. В общем, зацепки появились. А уж он-то ухватится! И вытащит. Себя. Мать. И Ингу. Ему сил на всех хватит.
Но жизнь вновь внесла свои коррективы.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
