Текст книги "Совсем не прогрессор"

Глава 9. Праздники

– Давай помогу, – предложил Сашка, присаживаясь на корточки рядом с маленьким стульчиком, на котором Надя, привалившись к стене шкафчика, с пыхтением пыталась натянуть сапожок.

– Я самостоятельная, – добившись успеха и притоптывая ногой по полу, заявила девочка.

– Еще бы! – со всем возможным одобрением подтвердил Сашка.

В окружении всей этой мебели странного размера и мельтешащих вокруг детей он ощущал себя Гулливером в стране лилипутов. Невольно тянуло уменьшиться в размере.

Неужели и он когда-то был таким. А ведь был. Правда, наверняка стриженый. Как заплетают косички, Сашка имел крайне туманное представление, но собирался в ближайшем будущем потренироваться. Теперь у него даже две модели имелись. Пора получать опыт.

– Теперь шарфик, – терпеливо дождавшись окончательного застегивания пальтишка, сообщил, завязывая вокруг тонкой шейки, – на улице холодно. Ничего не забыла? Пошли.

На ступеньках он подхватил девочку на руки и перенес через скользкое место. О чем они тут думают. Много надо ребенку расшибиться? Взрослые легко ноги переломают. Чистить положено.

Надя довольно ахнула и, поставленная вновь на ноги, взяла его за руку. Ладошка в варежке была совсем маленькая. Дальше они торжественно шли молча. Что-то было не в порядке. Обычно Надя сразу вываливала кучу новостей.

– А что такое «никола»? – спросила она метров через сто.

– Чего? – не понял Сашка.

– Никола ни двора.

– Это когда нет имущества, ну ложек, стаканов и костюмов. А что?

– Марь Петровна со Светкой…

Заведующая с нянечкой, мысленно перевел Сашка.

– … О тебе говорили. Светка вечно на мужиков зырит…

Этого вроде не от меня набралась. Я при ней не ругаюсь.

– … Говорит, симпатичный, и Гале, в смысле маме, повезло. А Марь Петровна – молодой он, и никола.

Дождался. Вполне нормально, могло прозвучать и неприятнее. И ведь в морду не дашь. Бабы сплетничают, эка невидаль. Еще и завидуют Гале. И правильно делают. Я, может, и босяк, да очень перспективный.

– Ерунда. Обе они глупые. Только ты не вздумай передать.

– Могила, – торжественно заверила.

– Точно. Как в могиле должно остаться. Чужие слова пересказывать нельзя. Некрасиво.

– Я не подслушивала! Они рядом болтали.

Сашка опять присел на корточки, чтобы посмотреть в глаза.

– Все это… имущество… дело наживное. Будешь работать – будет у тебя и на что купить. Я на диване валяться не собираюсь. А возраст… На войне год за три идет. Официально, кого хочешь спроси. Даже на пенсию раньше выходят. Так что паспорт одно, а на деле я намного старше. Два на три сколько будет?

– Шесть!

– Молодец. Умеешь считать. Вот на столько я старше возраста в паспорте. Государство само признает. Поняла?

– Ага.

– И еще неизвестно, кому больше повезло. Наверняка мне. Всегда хотел младшую сестричку. Честное слово.

Она неуверенно улыбнулась.

– Правда?

– Клянусь! Все? Больше нет сложностей?

– А еще мальчишка пристает.

– Иногда они так показывают, что им девочка нравится. За косичку могут дернуть. Хотят внимание на себя обратить.

– Нет, – сказала Надя со злостью. – Он гад! Про маму гадости говорит. Про меня.

– Как фамилия?

– Чернов. У него отец тоже в госпитале работает. Только ты ему уши отрежешь, а потом посадят. – Она вздохнула с огорчением – видимо, в глубине души отрезанные уши совсем не возмущали. – Нельзя.

– Один?

– А остальные смотрят.

– Тогда надо бить, – серьезно сказал Сашка. – Резко, неожиданно. В нос. Он показал как. Резче, – подтвердил на повторение, – сразу кровь из носа пойдет. Или в горло. Вот сюда. Это хорошо, если ты ниже. Можно еще между ног или в солнышко. Только когда в одежде, может не выйти удар. Лучше в нос. Сразу. Нельзя прогибаться. Один раз промолчишь – снова пристанет. Начинай первой без разговоров. Такие обычно трусы. Над слабыми любят исподтишка изгаляться, а отпор получат – сидят под лавкой. – Надя хихикнула. – Только не дрейфь. Пусть тебя боятся и вякать не смеют.

Ну не волки еще – дети. Ничего серьезного не будет, а шум поднимется – я скандал на себя возьму. Нет другой возможности рты заткнуть. Они ведь из дома приносят, а следовательно, придется выяснить, чем этот самый Чернов дышит, и вставить ему. Отрезать уши малолетке – натурально перебор. Зайду-ка я завтра в почти родные стены госпиталя, пощупаю почву. А интересно, откуда такая идея про уши возникла? Я точняк ничего похожего не рассказывал. Я вообще ничего из своих снов не рассказываю, и уж не при ребенке.

– Верхом поедешь? – спросил вслух.

– Я уже большая.

– А на ноге кататься любишь.

– Это другое дело, – серьезно ответила Надя. – После ранения необходимо разрабатывать, а то спайки будут и шрам останется.

– Тем более, – сажая на плечи, заверил Сашка, ужасаясь в душе недетским познаниям малявки, – ноги-то у меня внизу, и нагрузка соответствующая.

– А куда мы идем? – насторожилась девочка. – Наш дом направо. Ты не перепутал?

– Все правильно. У нас нынче праздник. И мы его должны отметить в лучшем виде. Поэтому мы топаем не в ваш обычный «Военторг». В другой магазин. Здесь рядом.

– Загадки давай, – потребовала Надя.

– Легко…

Он специально расстарался и посмотрел в Информатории. Соображалку полезно развивать, а ей нравится. Каждый день хочет оригинальную. «Сидит девица в темнице» не устраивает. Слишком просто. Не жалко потратить в поиске десяток минут и выдать нечто не слышанное ею раньше.

– Да ну тебя – это снежинка, – отмахнулась на первую. – Не интересно.

Сложность была в отсутствии привычки общаться с шестилеткой. Себя он не помнил в этом возрасте, а что в детском саду уже учили, не имел понятия.

Сашка протопал мимо магазина «Сделай сам». Как всегда, там торчала куча народу. Он и сам сюда неоднократно заглядывал. На полки попадала масса всего, в обычных магазинах не появляющегося. От ниток до стройматериалов и отсутствующих в свободной продаже радиодеталей. Была только маленькая тонкость. Завозили в «Сделай сам» исключительно некондиционный товар. Если нитки, так перепутанные в невообразимый комок, гвозди нестандартного размера, товары пониженного сорта и качества, признанные на предприятии браком самые разнообразные вещи. Все равно большинство материалов уходило влет. Обладая смекалкой и правильно приделанными руками, всегда можно приспособить любую вещь под свои нужды. Те же нитки забирали моментально. Стоят копейки, можно и потрудиться, распутывая.

– Врач, – довольно сообщила после непродолжительного молчания. – Еще!

Над второй она задумалась ненадолго. Кто лекарства прописывает, с пеленок в курсе. На то и рассчитано. Постоянно ставить в тупик – неумно. Побеждать всем нравится. И при этом нельзя изображать поддавки: некрасиво и догадается. Две попроще, одна сложнее.

– Кто способен говорить на всех существующих языках и молчать, если к нему не обращаются?

Молчание затянулось, и он, очень довольный удачной находкой, толкнул стеклянную дверь. Про эхо догадаться гораздо сложнее.

– Саша, – испуганно сказала девочка шепотом. – Здесь дорого. Это коммерческий. Тут по талонам не дают.

Понимает, с невольным уважением подумал. Самостоятельная.

– Один раз в году можно, – ставя ее на пол и направляясь к прилавку, возразил. – И что у нас свежее и вкусное? – спросил молоденькую продавщицу, снимая со спины пустой рюкзак.

– А денег хватит? – облокачиваясь на прилавок и изучая его не слишком парадный вид, поинтересовалась та.

– Гуляем, – показывая пачку купюр, ответил Сашка. – Недавно мимо пролетела фея и махнула надо мной волшебной палочкой. Подарок за настойчивое преодоление тягот воинской службы. Две дырки в шкуре, три ордена. Необходимо роскошно отметить превращение в гражданского человека.

– Врешь. У меня одноклассник в прошлом году вернулся – так медаль «За боевые заслуги» имеет, и все. Ордена!

– Смотри, – извлекая из кармана военный билет и открывая на соответствующей странице, – готовно предложил Сашка.

– У нас для героев есть все, – с придыханием сообщила продавщица, убедившись в правдивости и заметно впечатленная. – На любой вкус. Записывай…

Она наморщила лоб и застрочила со скоростью пулемета:

– Икра красная, кофе бразильский в зернах и растворимый, чай китайский, не мусор кавказский. Шампанское на Новый год, ликеры, водка. Грибочки трех видов, лосось, шпроты, сайра. Селедка, рыба сырого и горячего копчения.

Перевела дух и продолжила:

– Сыры твердые и мягкие, брынза соленая, колбасы копченые и полукопченые, грудинка, ветчина, балыки разнообразные, буженина, шашлык не идет ни в какое сравнение с, например, копченой корейкой. Кстати, отведав в меру жирного свежего карбонада, легко ощутить себя богатым московским купцом или дворянином времен дореволюционной России.

– Последнее особенно впечатляюще. Вас заставляют все это учить наизусть?

– Нет, – вздохнув, помотала отрицательно головой, – это я от скуки. Днем еще заходят, да и трое нас, а вечером редко бывают. Ну как? Берешь, миллионщик?

– Шампанское я и так куплю, по нормальной цене. Брынза и сайра в «Военторге» имеются. А все остальное… Я как-то привык отрезать кусок «докторской» и на хлеб. Или вообще сухпаем обходился, да кашей в столовке. Слушай, подскажи нормально – это вкуснее, то еще вкуснее. А то в меру жирный карбонад – очень сложно. Да! Сыр нам необходим с дырками, – оглянувшись на Надю, предупредил. Та заворожено уставилась на шоколадные конфеты у соседнего прилавка. Руки девочка глубоко засунула в карманы пальто. Видимо, чтобы сами не потянулись. – И это тоже возьму, – подмигивая продавщице, предупредил.

– Ты ж не пожрать и выпить, – задумчиво сказала девушка, – семейный праздник?

– Вот именно, – обрадовался Сашка, – но «Посольскую» водку возьму. Вон на полке присутствует. Одну. Не надо нам ликеров. – Он напрягся, вспоминая, и выдал кривые стишата, уж точно не из Информатория:

 
С обычною водкой в обычных стаканах
Мы век проживем без забот иностранных.
 

Продавщица хихикнула:

– Тогда всего граммов по триста. Распробовать.

– Неси. Всего, и побольше! Особенно шоколадных конфет и сыра с дырками. Буду делать тебе перевыполнение плана.

* * *

На ковыряние ключа в дверном замке Сашка среагировал мгновенно. Поспешно метнулся в прихожую и помог снять шинель. Усадил на заранее приготовленный стул и принялся снимать сапоги.

– Нехорошо, – попенял. – Надя тебя ждала, ждала, да и заснула. Мы так старались, готовились! Где тебя носит?

– Чего хоть старались? – Галя оперлась на его плечо и встала.

– Праздник у нас в связи с моим окончательным переходом в новое состояние гражданского человека, – увлекая ее в сторону кухни, поведал.

– А я хотела произвести впечатление при помощи запеченной на бутылке курицы, – изучая заставленный закусками стол, созналась Галя.

– Ты уже произвела замечательное впечатление, – подводя ее к стулу, признался Сашка. – Страшно глубокое. Своим присутствием. А также внешним видом и внутренним содержанием. Единственное, не доходит – зачем бедную птичку сажать задом на горлышко. Садизм натуральный.

– Зато вкусно. Ты еще и салаты делаешь?

– Это не я. Надя. Кушай. Не надо обижать, она старалась.

– Ага. И во что обошлось это великолепие? – принимаясь накладывать в тарелку, поинтересовалась.

– Я ж тебя не спрашиваю, за сколько ты мне вещи покупаешь? Будто сам не могу! Тем более костюм. На фиг сдалось.

– Одевать мужчину – женская потребность. Он обязан выглядеть хорошо, подчеркивая правильность выбора и вызывая зависть у соседок.

– Тогда я просто обязан купить тебе платье. Пускай и мне мужики завидуют. Тошнит меня от военной формы. – Он подумал и сообщил: – Зеленое.

– Ты мой размер знаешь?

Сашка показал руками.

– Будет лучше, – рассмеялась Галя, – если я сама куплю.

Она внимательно изучила бутерброд с красной икрой и откусила изрядный шмат.

– Вкусно. И полезно. Не вздумай в дальнейшем разгуливать в своих хэбэшных брюках! Раз уж гражданский. Паспорт покажи.

Внимательно изучила и кивнула своим мыслям.

– Почему выражение лица на фотографии скорбное?

– Нормальное, – разглядывая себя, удивился Сашка. – На документах всегда хмурятся. Скалиться не положено.

– Хм, а вот это мне нравится. Явно не зельц из копыт. Как называется хоть?

– Э… – Он глубоко задумался, вспоминая.

– С тобой все ясно, – вздохнув, согласилась Галина. – Ладно. Наелась. Хорошенького понемножку.

– По пятьдесят грамм? За светлое будущее.

– Мне нельзя. Алкоголь противопоказан при беременности.

Секунду Сашка смотрел не понимая, потом рванулся, опрокидывая стул. Галя поднялась навстречу, и глаза ее требовательно спросили:

– Ты рад?

А может, она вслух сказала. В этот момент Сашка ничего не соображал. Он просто сгреб ее, прижимая к себе, и на ухо, со всей возможной убедительностью, принялся излагать, что все время, которое только отпущено ему в этом мире, он готов провести с ней. И все остальное в том же духе. Не слишком красочно, зато многословно. Она уткнулась лицом в плечо, закрыв глаза, и только часто билось сердце.

– Луну с неба хочешь?

– В квартире не поместится. Мне бы чего попроще.

– Носить на руках, ноги мыть – я готов!

– Хорошая мысль, но учти – нервничать мне нельзя, и будешь слушаться. Во-первых, пойдешь завтра устраиваться на работу. Нечего тянуть. Во-вторых, в библиотеке достанешь учебники и займешься повторением. Наверняка все забыл.

Сашка послушно кивнул, соглашаясь, размышляя совсем о другом. Если мужчина старше, то чаще рождается мальчик. И наоборот. Но касается в основном первенцев. Не наш случай. Откуда знаю? Знаю, и все. Спросить?

– Баран, – сказала Галя шепотом, – на таком сроке не определяется.

– Ты и мысли читаешь?

– Уж очень очевидно.

Она отстранилась и мягко поцеловала его в губы.

– Спасибо, хоть глупости не спрашиваешь.

«Это про «мой или чужой»?» – подумал Сашка. Разбежался. Если и баран, так не дурак. Прекрасно знаю чей. Другим не обломится!

– Эй, – внезапно озаботился, – а тебе вообще теперь можно?

– Можно, нужно, но очень нежно и осторожно. Длительное воздержание приводит к накоплению отрицательных эмоций, а удовольствие положительно влияет на ребенка. Женщина счастлива – ему хорошо.

– Я буду жутко стараться. Для ребенка, – серьезно заверил Сашка. – Пошли выяснять, что именно тебе нравится. Должен же я всерьез поблагодарить за столь важнее известие. Говорят, от качественного питания в виде икры и устриц просыпаются могучие резервы в организме.

– А устриц не было!

– Вот еще улиток жрать. Нас на тренировках по выживанию заставляли. Гадость. Обещал носить на руках? Вперед! – вскричал, надвигаясь с недвусмысленными намерениями.

– Тихо! – обнимая его за шею, озабоченно сказала Галя, – Надьку не разбуди… Ты знаешь – существует народная примета: если женщина ждет мальчика, сексуальность у нее высокая… Скорее всего, из-за высокого количества «мужских» гормонов, – прокомментировала.

– Медицина рулит, – согласился он. – Все легко объясняет задним числом.

– Ерунда… наука не стоит на месте… Так вот, если носит девочку – то низкая. В смысле, не хочет. Я предлагаю выяснить, насколько это верно.

* * *

По потолку бегали следы от фар, а в темной комнате было тепло и уютно. Они лежали, тесно прижавшись на манер ложечек в буфете, и молчали. Сашка поцеловал Галину в затылок и по дыханию понял – не спит.

– Галь, – тихо спросил, прекрасно помня, какие замечательные звукопроницаемые здесь стены и дверь в комнату, между прочим, открыта, – почему Надька раньше была на пятидневке?

– Лучше одной дома сидеть без присмотра? – так же тихо ответила Галина. – Сам знаешь, какие у меня смены. Лучше ночью в садике. Она иногда со сна вскакивает и зовет. Нехорошо, когда рядом никого нет.

– Ну, вот у Ольги бабка с ребенком сидит. Есть же какие-то родственники. У тебя, – он замялся и продолжил, – у мужа бывшего…

Она вздохнула.

– Есть. И для всех мы чужие. Все страшно стараются забыть о нашем существовании. Такие вот дела.

– Не понял, – озадаченно сознался Сашка.

– У меня отец казах, и это достаточно заметно. Я нерусская, – раздельно сказала. – По паспорту – да, а по жизни – нет. Неполноценная. Метиска. Пятая категория. Еще скажи, не понял.

– Я что, сплю с твоим отцом? Какая разница!

Одним движением Галя перевернулась. В темноте комнаты лицо было плохо видно, но ему и не требовалось. Прекрасно знал все подробности, вплоть до мелких морщинок в уголках глаз. Не классическая красота с идеальной симметрией, но так еще лучше, выразительнее и привлекательнее.

– Мой замечательный наивный мальчик.

Она нежно его поцеловала.

– Может, мне поблагодарить бога, за то, что он стукнул тебя по башке, или ты в принципе умудрился ничего не заметить в окружающем мире? – в голосе была хороша знакомая смешинка. – Вроде неглупый. Чему вас там учили, в вашем детдоме имени маршала Василевского?

– Если для того чтобы тебя встретить, необходимо было заработать выпадение памяти, меня цена устраивает, – сердито сказал Сашка. – Только я не мальчик.

– Ты мой волшебник, – прижимаясь всем телом, согласилась Галя, – мне все время мало.

– Стоп! Начали – договаривай!

– Ну, чего ты хочешь нового услышать? – потершись носом о его щеку, спросила. – Как в нашей доблестной армии называют нацменов? Чурками, чушками, чурбанами, чучмеками и просто «черными»? Разве в официальных речах не произносят.

Ха, подумал Сашка, никогда не замечал, все на букву «ч». И черти, черномазые тоже. Можно подумать, они нас между собой ласковыми словами называют.

– Нет, существует еще огромное количество вариантов и определений, – горячо говорила Галя, – но все они имеют остаточно явную унизительную окраску. И очень часто очередного козла совершенно не интересует, что у тебя за душой. Он видит внешность или заочно ознакомился с анкетой и считает себя вправе высказаться. А что существует две стороны, никогда на ум не приходило? Их реакцию отследить? Это… очень неприятно. И когда тебе говорят: ты замечательный работник, хотя и… страшно хочется плюнуть в рожу. Это не похвала, это тебя снисходительно выделяют из кучи тупых. Сам при этом далеко не выдающийся мыслитель современности. Но начальство. Ты ему улыбайся и благодари. Мало приятного постоянно слышать и ждать оскорблений. Услышать за спиной «казах» (без всякого отношения к тебе) – а внутренне вся сжимаешься заранее в ожидании ругани. Ты сказал без всякой задней мысли «восточная красавица», а у меня сразу в сердце иголка. Восточная!

Если для того чтобы тебя получить, необходимо было заработать выпадение памяти, вновь подумал Сашка, меня цена устраивает. Не хотелось бы обнаружить себя на месте Зуйко. А ведь вполне вероятно. Я тоже четко провожу границу – мы и «черные». Просто я не пинаю их в зад без причины. Или это началось после госпиталя? Раньше мочил и не смущался.

– У нас, – опять в голосе Галины насмешка, – метисов, крайне тонкая и чувствительная кожа. Очень часто обнаруживаем несправедливость там, где ее не имеется. Где просто сработала тупая бюрократическая машина. А хуже всего, когда в очередной раз случается нечто вроде Намангана, и в благородном негодовании бдительные товарищи издают очередную внутреннюю инструкцию, начиная закручивать гайки. У нас ведь целое управление МВД занимается не проверками лояльности, а рассмотрением анкетных данных.

– Это ведь тоже способ заставить трудиться на общество, – возразил Сашка. – Согласен, не очень приятный, однако действенный. Когда это порядок не оплачивался отдельными несправедливостями? Всегда лес рубят, щепки летят.

– Вот! – довольно сказала Галя. – Значит, «Краткий курс» прилежно конспектировал. Единственное, там не пишут про две тенденции в среде нацменов. Одна – пробиться наверх. Нередко за счет своих же. Другая – обратная. Отгородиться и гордиться своей инаковостью. Подполье – это крайность, да и не существуют группы долго. КГБ свое дело знает, и хуже всего – за глотку возьмут всех родственников. Родовые порядки, ага. Скоро сто лет советской власти, а вот такими мерами сами их и цементируют, организуя круговую поруку. По делам судить, а не по происхождению! А у нас… Естественно, все зависит в таких ситуациях от старшего в роду. Потому что, если что, ему отвечать. И уж наружу редко выходит. А уходящих и пробившихся к власти частенько ненавидят. Наверное, правильно делают, со своей точки зрения. Они предатели. Работают на угнетателей.

– Мне представляется, – пробормотал Сашка, – очень знакомая картина. Очередное сжигание мятежного кишлака. Там, за речкой. Стабильность и порядок всегда оплачивались кровью. Своей и вражеской. Но мы там второй десяток лет, а здесь…

– То-то и оно. В Афганистане народ согнуть не смогли. Им не понравилось наше вмешательство. Какого черта мы вообще туда влезли?

– Американцы хотели поставить ракеты, – неуверенно сказал Сашка. Им про это все уши прожужжали в армии.

– Сам-то веришь? Саланг длиной три километра пробивали год. А уж втайне разворачивать пусковые шахты в афганских горах без подъездных путей, электростанций и дорог – бред. Огромные средства, толпы специалистов и годы работы. И все это засекается моментально авиаразведкой или со спутника. Зачем войска было вводить? Других способов нет? Хоть экономических. Да и представить себе совместные действия иранцев с американцами – надо обладать недюжинной фантазией. СССР поступил как мужчина, у которого нет иллюзии, что он кому-то способен понравиться или привлечь. Как большой сильный мальчик в школе. С ним никто не хочет дружить. А он привык указывать, что правильно и неправильно. Всех бьет. У него вот такая здоровая ядерная дубинка в руке. Никто связываться не хочет, но все с удовольствием кинут какашкой. В виде оружия или денег очередным партизанам. Мы испугались роста влияния аятолл в соседних странах. После революции в Иране и когда они показали, что способны не просто отмахаться от Саддама даже при нашей военной помощи, но и ответно влезть к соседям. Еще немного – и они бы принялись командовать в Кабуле, а там и до нашей границы недалеко. На фоне толп иранцев, атакующих через минные поля, легко просчитывались последствия. Так помоги светским! Одни «черные» лупят других, можно оружия подкинуть, а вмешиваться себе дороже. Так бы и действовали умные, так нет… Наведем порядок у границ! Вот лекарство и оказалось хуже болезни. Все уходит как в прорву, а результат страшно сомнительный. Миру есть дело до Афгана? Нет! Он стремится не дать распространять советское влияние дальше.

– Ага, мировая революция. Когда это у нас в последний раз вспоминали? Не иначе, в конце двадцатых.

– Попробуй еще раз внимательно прочитать «Краткий курс». Внимательно рассматривая изменения в стране и причины. СССР был очень разный. Двадцатые, тридцатые, сороковые и даже начало шестидесятых. Интернационализм большевиков, Империя Сталина и начало военного режима.

– Хе.

– А как еще назвать события сорок седьмого года? Не просто Сталин умер в сорок седьмом, причем смерть достаточно подозрительна. Партию убрали от власти. Половину Политбюро расстреляли. Это ж не скрывается, прямо видно за обычным словоблудием. Марксизм выхолостили и заменили национально-державными идеями. Про интернационализм забыли и подняли на щит славянство. Поначалу ведь вполне в русле сталинских идей шло, явные изменения проявились со временем… Мы и сейчас официально следуем идеям Ленина-Сталина. Рассматриваем их несколько под другим углом. Когда-то на окраинах строили заводы и развивали промышленность. А теперь нацрайоны превратились в поставщика дешевой рабочей силы. Кто ниже шестой категории, живут впроголодь и нередко вербуются куда угодно, лишь бы удрать из абсолютного тупика. Там хоть кормят. Дохнут на тяжелой работе, а все равно идут. С медициной и образованием у нацменов вообще сплошной ужас. Кто пойдет работать в глухомань? Самые никчемные.

– Интересно, сколько положено за антиправительственную пропаганду? – задумчиво поинтересовался Сашка.

– Мы живем в национально-сословном обществе, где представитель славян имеет льготу от рождения, и оно достаточно стабильно. Без внешнего толчка (а кто полезет на ядерную державу) прекрасно просуществуем еще долго, отгородившись от внешнего мира, – продолжала Галина свое.

– И можно ли считать агитацией речи, произнесенные женщиной в позе «зю».

– Это как? – запнувшись от неожиданности, спросила.

– А вот так! – сгребая ее в охапку, зарычал.

Нет, в продолжении недозволенных сказок Шахерезады он абсолютно не нуждается. И дело даже не в том, что в его сердце стучит страсть срочно написать донос, – вот уж чем совершено не страдает. У солдата немного другая система грехов. «Не убий», «не укради» – чушь. Смертных грехов всего три. Бросил раненого товарища (убитого тоже не рекомендуется, но здесь по-всякому случается), струсил в бою и заложил сослуживцев. Причем все три могли караться смертью реально. Все остальное – чушь. И уж таиться от близкого человека – так проще разорвать отношения. Без доверия нельзя.

Хуже: она сейчас договорится до крика и выставит его из дома. Его не волнуют страдания басмачей любой породы, а вот расставаться с Галей он не собирается. И надо срочно отвлечь. Самым лучшим на свете способом. Сам напросился – теперь сам и постараться должен. Причем гораздо важнее дать ей реальный кайф, выбивающий из головы посторонние глупости, чем самому получить.