Текст книги "Дублер"

– Маша, – протянула в ответ ему руку девочка.

Она была рада, что Сергей Владимирович за ними пришел.

– Татьяна, – светским тоном, который Таня видела в сериалах, представилась она.

Таня уже была не так сурова. То, что Доценко все-таки проявил к ним внимание, да еще дверь машины перед ними открыл, поразило ее воображение. Она думала, так делали только в старину и только в кино. Сашке это даже не пришло в голову.

Доценко включил навигатор.

– Так. Значит, едем в цирк? В какой? – Доценко почувствовал себя увереннее в своей машине, в своей Москве, в том свете, в котором он представил ситуацию Лизе – организация досуга приезжих родственников.

– Мы пока не знаем.

Доценко кивнул.

– Ясно. То есть билетов нет?

– Да мы думали тут, по месту, – словно извинился Сашка.

Сначала его смутила отстраненность Доценко, теперь – напористость. Он чувствовал себя не в своей тарелке.

– А в какой посоветуете, Сергей Владимирович? – вежливо поинтересовалась Таня.

– Поехали. Разберемся.

И они двинулись прочь из заводских катакомб по Третьему кольцу, вдоль Москвы-Сити, к центру.

Вся честная компания бросилась по трем вызванным машинам. Лиза и Рената запрыгнули в такси к Солнцеву. Такси тронулось.

– Сергей Владимирович сегодня нас так рано покинул, – легкомысленным тоном заметила Рената.

– А, какие-то дальние родственнички свалились. Чувство долга и все такое. Ты же знаешь, папа такой добрый.

– Да, Сергей Владимирович сама доброта.

От Лизы не укрылась язвительность в тоне подруги.

«Дальние родственнички» смотрели из окон машины во все глаза на преобразившуюся огнями вечернюю столицу.

– Красиво? – заметил их восторг Доценко.

– Да вообще! – не нашел слов Сашка, а лексикон его был небогат. – Когда я тут в последний раз был, такого еще не было. Во понастроили! А украсили как. Цивилизация. Прям Европа.

– Бывали в Европе? – спросил Доценко, поддерживал беседу.

– Да к слову пришлось, – смутился Сашка. – Какая Европа. Европу по телеку смотрим.

Доценко примерно стал понимать, как жил его сын и его семья. Считывалось.

– Учитесь, работаете? – спросил он.

– Отучились свое уже, куда. Я техникум закончил, армию отслужил, шоферю.

При этом Сашка бросил взгляд на жену, вспомнил про недавнее ЧП. Таня тоже, конечно, помнила. Но промолчала.

– Таня медсестрой в больнице работает. Машка…

– Я в первый класс хожу, – ответила за себя Маша.

– Какая умница, – Доценко словно впервые увидел девочку, в зеркало заднего вида.

– Мне уже семь, – сказала Маша.

– Ничего себе. А я думал, восемь с половиной!

Машенька озарилась. Новый дедушка ее сходу очаровал.

– Большая какая. На тебя, Саша, похожа.

– Мама тоже говорит, что я не в ихнюю породу, – сказала Маша.

Таня ее незаметно одернула – помолчи, веди себя как следует. Не в ихнюю, значит, в доценковскую, одновременно подумали все трое взрослых.

– Наша, значит, порода?

Доценко как бы невзначай бросил, пошутил, слегка улыбнулся Сашке. И именно в этот момент, вот тут, в Сашке впервые что-то проснулось. Осознание, что этот мужик ему – родной человек, и с Машкой они все трое – родные люди, похожие друг на друга. Сашка отвернулся, чтобы скрыть блеснувшие глаза. Признал папка. Это не прошло незамеченным у Тани. Пока все идет как надо.

– А вот и цирк, – сказал Доценко.

Они остановились у цирка на проспекте Вернадского. С подсветкой, каруселями у входа, рекламными щитами с акробатами и слонами.

– Вы посидите. Я сейчас узнаю насчет билетов.

Доценко вышел, оставив ключи зажигания. Сашка ринулся за ним.

– Да вон кассы. Мы сами. Спасибо, что довезли.

– У меня тут знакомые, – махнул Доценко и пошел, но не к кассам, где толпился народ даже снаружи на улице, а туда, где было написано «Администрация. Служебный вход».

Сашка вернулся. Таня и Машенька вышли из машины. Он ожидал, что жена сейчас станет выговаривать за что-нибудь, – не то ляпнул, не так себя повел… Но та молчала, смотрела на огни цирка, на видневшиеся отсюда башни МГУ, какая-то другая, незнакомая Танька. Даже как-то распрямила плечи, преобразилась. Сашка подумал, что, наверное, никогда еще не видел жену такой радостной.

Лиза и Рената расположились с ребятами за столиком в клубе «Жара», где гремела музыка, и все старались перекричать друг друга. Подошел официант с коктейлями.

– Угощаю, – небрежно бросил Солнцев.

Поднос тут же опустел. Рената, казалось, сегодня настроена была веселиться и пить больше всех.

– Солнцев! Давай за мир! Мы ж получается с тобой муж и жена. Свадьба у нас!

– Горько! Горько! – тут же охотно поддержали друзья-эпизодники.

Хотя какие они были друзья. Так. Массовка.

Никита Солнцев кого-то ждал. Кого-то, из-за кого спешил сбежать с «шапки», из-за кого, собственно, приехал сюда и поил всю эту братию за свой счет, чтоб не ждать в неловком одиночестве, не выдать своего ожидания.

– Ну, если зритель требует, – в своей манере отозвался Солнцев.

Рената обрушилась к нему на колени и заткнула рот поцелуем. Это произвело фурор. Защелкали мобильники.

– Раз! Два! Три! – продолжали играть в гостей актеры второго плана.

Солнцев целовался с открытыми глазами, устремленными на вход. Счет едва дошел до пяти, как Солнцев замер – наконец, он дождался. В клуб ввалилась оживленная компания парней и девушек.

– Сорри. Надо срочно отлить. Мы ж теперь запросто, все свои? – Солнцев оторвался от Ренаты, подмигнул и направился ко входу.

Компания сваливала на вышколенного гардеробщика верхнюю одежду, демонстрирующую в лейблах предпочтения золотой молодежи. Один из парней помогал некрасивой, как Собчак, но ухоженной и самоуверенной, как Собчак же, девочке, снять пальто. Солнцев подошел к ним вплотную, на его лице отразилась сложная гамма чувств: ожидание, радость встречи, обида за опоздание, о таком любой режиссер мог только мечтать.

– Я думал, ты уже не придешь.

Парень восточной внешности, жгучий брюнет, с испугом обернулся. Куколка, окончательно освободившись от пальто, обернулась и ахнула, узнав актера.

– Тимур, ты что, знаком с Солнцевым?! И молчал?! Знакомь быстро!

– Познакомься, Никита. Это Лора – моя девушка. Лора, это Никита, – как будто неохотно представил Тимур.

– И нас, и нас познакомь, – подоспели и защебетали, как синички-сестрички, богатые девочки, или девочки богатых мальчиков, влюбленные в кинозвезду.

– А можно селфи? – девочки, не дождавшись ответа, облепили Солнцева со всех сторон.

Он не сопротивлялся, смотрел на Тимура. Тимур явно нервничал.

– А чего он такой скромный, Тимур? Про тебя пишут, как про чела с юмором круче, чем у резидентов «Камеди Клаба», – протянула Лора.

Солнцев, не отрывая взгляда от Тимура, растянул губы в ироничной гримасе:

– Серьезно? Почетно. А мне инстаграм вас рекламировал как девочек с талантом снимать на селфи и лицо, и попку, и сиськи одновременно, прикинь?

Вся компания замерла. Ждали, как отреагирует Лора. Видимо, Лора была тут самой главной. Девочка понимала, на нее смотрят, какую реакцию выбрать? Набор такой: 1) обида, надуть губы; 2) суперобида, влепить пощечину; 3) восторг, хохотать.

Юмор в духе стендапа на грани оскорбления был в тренде. Лора не хотела облажаться и показаться лохушкой, поэтому выбрала реакцию номер три.

– Какой классный! Дерзкий такой!

Следом засмеялась вся компания.

– Он такой лапочка!

Тимур с облегчением вздохнул, но, когда поднял глаза на Солнцева, уперся в его колючий взгляд.

– Идем, закажем что-нибудь выпить? – Тимур потянул Никиту к барной стойке.

– Мне «Маргариту»! – велела вслед Лора.

Лора заметила Лизу Доценко и приветливо ей помахала. Лиза, очевидно, была с ними со всеми давно знакома. Лиза и Рената пританцовывали в такт музыке, отпивая коктейли. Лиза заочно познакомила с ними подругу, пока те направлялись к ним за столик.

– Это дочка Керимова, дочка пивного короля, тот страшненький – Федор, рекламный гений, тот, с бородкой – сын какого-то угольного царя.

– О боже, у нас сегодня такой выбор, кого выбираешь? – рассмеялась Рената.

– Никого. Терпеть не могу этих мажоров, – сказала Лиза.

– Ну конечно, разве они могут сравниться с твоим прекрасным папой, – засмеялась Рената.

Лиза испытала облегчение.

– Не злись на него. Он такой.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Рената.

– Ну у него ни с кем не бывает надолго, – все так же с улыбкой легко ответила Лиза.

– Вообще-то я не все, – вдруг протрезвела и перестала танцевать Рената.

И была ли она весела и пьяна, какой хотела казаться? Лизе казалось, что сейчас Рената скажет ей что-то, что положит конец их дружбе. К счастью, у Ренаты зазвонил мобильник.

– Извини, – отошла Рената.

Доценко вернулся с билетами.

– Вам повезло, ребята. Через двадцать минут последнее представление. Все раскуплено. Вот – два билета, третий ряд.

– Сколько мы вам должны? – спросил Саша, роясь в кармане. Танька пыталась в уме посчитать, сколько могут стоить билеты в третий ряд.

– Ничего не должны, – положил Сашке руку на плечо Доценко. – Ну что, пусть идут девочки, а мы подождем?

– Спасибо, Сергей Владимирович! Вот так подарок нам дядя сделал, да, Машенька? – Таня взяла Машеньку за плечо, та поняла.

– Спасибо! Сергей Вради…

– Владимирович, – подсказала Татьяна.

– Владимирович, – повторила девочка. – А можно мне просто называть его дедушка? – спросила она маму со всей непосредственностью.

Таня цыкнула.

– Маша!

– Нормально, можешь звать меня, как тебе хочется, – добродушно позволил Доценко.

Маша просияла, обняла Доценко и подняла сияющие глаза. Доценко был тронут. За какие-то последние пару часов он проживал бурю совершенно новых для него эмоций.

Таня взяла девочку за руку, и они направились к главному входу.

– Извините. Малая еще, – опять извинился Сашка.

– Ну чего, правильно, так и есть. Я же ей дед. Дед, – повторил он, пробуя на языке новый статус.

Таня с девочкой обернулись, уже входя в цирк, помахали им. Саша с Доценко помахали в ответ. Как будто они только всегда и делали, что проводили вечера вместе. И все-таки, несмотря на внешнее сходство, выглядели отец и сын разнокалиберно. Доценко в пальто, шарфе – интеллигент, держится так, что сразу видно – серьезная птица. Сашка, в своей самой приличной, но холодной для Москвы куртешке, мерз, сунул руки в карманы, притопывал, как щегол. Наверное, Доценко, затейник поселкового клуба, был таким же щеглом, когда его приручила и отвергла Елена.

– Ну что, пошли, поговорим за чашечкой. Жалко, что кофе, – предложил Доценко.

– Да, хмыкнул Сашка, – жалко. Тут без бутылки не разберешься.

– А ты с юмором, – хлопнул его по плечу Доценко.

А Сашка не шутил. Ему очень хотелось выпить. Но он пообещал Таньке, что завяжет. И намерен был выполнить обещание.

Они пристроились в кофейне. Сашка смутился в дорогом интерьере. Он заглянул в меню и присвистнул:

– Ого, триста шестьдесят рублей кофе.

– Нормально. Я заплачу.

Сашка опять было собрался залезть в карман, но Доценко всем видом показал – эта тема закрыта, бросил подскочившему официанту.

– Нам два кофе. Тебе какой?

– Да обычный, – пожал Сашка плечами.

Он привык к растворимому, который бывает в банке или одноразовый, с молоком или без.

– Мне тоже, – под тоже Доценко подразумевал совсем не то, что Сашка. Его обычным была свежемолотая арабика средней прожарки.

– Ваши американо, – подскочил официант с кофе в стильных стаканах на подставках. Доценко покрутил стакан.

– Почему сейчас? Почему раньше не объявился?

Сашка пожал плечами.

– Так мама только сейчас и рассказала.

– Ясно. Как вы меня нашли вообще?

– Да в журнале, с программой, про съемки вашего нового фильма.

– Ясно, – повторил Доценко. Он понял, что это похоже на допрос.

– Ну, хорошо, что нашлись, – улыбнулся он. – Я, признаться, не ожидал. Ты извини, что заставил там ждать и вообще, скомканно вышло.

– Да что вы! Я ж понимаю.

Сашка был необидчивый, покладистый пацан, в переводе на язык Тарасюков – простофиля.

– Нормальная реакция. Я про вас ничего не знал, вы про меня ничего не знали. И тут – как снег на голову.

– Ну как сказать, – сказал Доценко.

Сашка не понял.

– Не знаю, как ты, а я знал о твоем существовании.

– Знали? – спросил Сашка.

Доценко достал из кармана пару конвертов, свои письма тридцати так летней давности, вскрыл навскидку верхние, подтолкнул по гладкому столу. Сашка смутился, но Доценко подбадривающе кивнул – читай. Сашка разобрал первые попавшиеся строчки. Тогда еще писали руками.

– «Я бы хотел хоть изредка видеть сына, какой он сейчас» … «Лена, пожалуйста, пришли хоть одну фотографию» …

Сашка потрясенно посмотрел на Доценко.

– Мама обманула? Зачем?

– Может, хотела, чтоб я выглядел лучше в твоих глазах. Не знал – какой спрос? Но я-то знал, – ответил Доценко.

– Но она сказала, вы уехали, а она только потом узнала!

– Ровно наоборот. Надо было нам с Леной сговориться насчет показаний, – горько пошутил Доценко.

Но Сашке, видно, было не до шуток.

– Все было наоборот. Я на седьмом небе был от счастья, когда узнал, что у нас с ней будет ребенок. Мне казалось, и Лена тоже. А на другой день Ванька сделал ей предложение. Твоей маме пришлось делать выбор. Она сделала. Да, собственно, и не было никакого выбора – между любимым и случайным.

– И вы вот так ее отпустили, беременную, к другому?

– А что я должен был сделать? Силой заставить со мной жить?

– Ну мама… И про письма ничего мне не говорила.

– На самом деле, конечно, не письма мне стоило писать, а приехать и отстаивать свое право видеться с сыном. А я годика два пометался, а потом просто закрыл для себя эту тему.

– Вы не виноваты.

– Ну да, я так себе и сказал.

Доценко деловито взглянул на часы.

– Ого, ну мы и заболтались! Идем, а то потеряются девочки наши.

«Наши». Доценко сам удивился – своей ответственности за людей, которых знал от силы часа три своей жизни. Что это такое? Родная кровь? Хорошее название для фильма. Доценко расплатился, и они вышли.

Рената с мобильником у уха вошла в туалет клуба, который выглядел, как библиотека. Дизайнеры поработали на славу, так перемудрили, что можно было запутаться в зеркалах, дверях и книжных полках. Интересно, книжки настоящие? Она бы не удивилась. Главное, там царила приятная библиотечная тишина.

Рената переспросила в телефон:

– Простите, повторите, пожалуйста, я не расслышала. Речь идет о съемках в рекламе?

Очевидно, на той стороне подтвердили.

– Интересно. Конечно! Когда и где? Я записываю.

«Ну вот и пошли дивиденды», – подумала Рената. Прижимая телефон плечом к уху, двумя руками стала копаться в сумочке, разыскивая блокнот и ручку. Но, услышав ответ, замерла и увидела в зеркале, как у нее округлились глаза.

– Сейчас? Но сейчас вечер, я в клубе… Ночной клуб «Жара», а что?

Рената даже отодвинула телефон от уха, как будто хотела убедиться, что он не игрушечный, а настоящий.

– За вами выслали машину. До встречи! – раздался из телефона вежливый офисный голос секретаря.

Рената явно была сбита с толку. Ну и дела! Она убрала телефон, посмотрелась в зеркало, вся подобралась, привела себя в порядок, поправила макияж. И только заметив в зеркале позади себя писсуар, поняла, что по ошибке зашла в мужской туалет. Чертовы дизайнеры. Подтверждая ее догадку, с обратной стороны на одном из зеркал она заметила намек на букву «М», витиеватую и так причудливо запрятанную, как будто это был тайный масонский знак. Немудрено запутаться даже трезвому. Тренд такой теперь в модных заведениях, что ли. Квест, масонский заговор. Оставалось только надеяться, что пьяные посетители клуба, потеряв надежду найти писсуар, не отливали прямо на книжки.

Рената про себя выругалась с досадой и, стараясь не стучать каблуками, начала потихоньку ретироваться. Но вдруг услышала мужские голоса. Этого еще не хватало! Ей показалось, что она узнала голос. В одной из кабин говорили на повышенных тонах. Девушка замерла. Ее разобрало любопытство, она на цыпочках направилась к кабинке. Во дают. Даже дверь не потрудились плотно закрыть, Рената заглянула в щелку. Тут кабинки были размером с комнату, которую Ренате пришлось снимать у какой-то бабки, когда она приехала из своей Махачкалы поступать в ГИТИС.

Между стеллажами, писсуаром и зеркалами Солнцев стоял с кавалером Лоры.

– Я ничего тебе не обещал! Что за претензии! – скривив губы, бросил Тимур.

Рената сначала подумала, что Тимур – кислотный дилер и отказал Солнцеву в дозе. Это еще как-то укладывалось в ее парадигму. Но то, что произошло дальше, заставило ее открыть рот.

– Тебе нравится надо мной издеваться?! – взвизгнул Солнцев и влепил Тимуру пощечину. Не в морду двинул, а именно – влепил, раскрытой ладонью.

– Истеричка! Хочешь, чтоб все узнали? Все! С меня хватит! – Тимур собрался выйти.

Но Солнцев вдруг испугался, вцепился в него:

– Прости!

Схватил за плечи и впился Тимуру в губы.

Эх, Солнцев, голубая мечта русских женщин. Рената нажала на кнопку камеры в телефоне и убрала в сумочку. Просто фото на память. Рената направилась к чертову выходу, уже не стесняясь цоканья своих каблуков. Она услышала, как голоса позади разом замерли. Спугнула голубков. Так вам и надо! А она с ним целовалась. Вот дерьмо. Когда оба выскочили на звук, никого в туалете-библиотеке уже не было.

Рената вышла из клуба к машине, который за ней прислали. «Мерседес», – отметила про себя Рената.

– Рената Черницкая?

– Да, это я.

Водитель любезно распахнул заднюю дверь. Рената села в машину, как ее научили старые голливудские фильмы. Следом из клуба выбежала Лиза.

– Рената, подожди! Ты куда? Ты что, на меня обиделась?

– Господи, Лиза, да я на съемки.

В том же староголливудском стиле Рената помахала Лизе, и машина уехала. Лиза пожала плечами и махнула такси.

– Что-то вы рано, – заметил таксист, – раньше утра обычно никто не расходится.

– Да нечего там делать. Скучно, одно и то же, – сказала Лиза. Домой.

Она набрала номер – ПАПА.

– И акробаты, и слон! – восторженно делилась впечатлениями Машенька.

– Значит, понравилось?

– Очень! И вот, мне мама купила, – Машенька похвалилась китайской мигающей звездочкой на палочке. – Исполняет любые желания!

– И о чем же ты, Маша, мечтаешь? – спросил Доценко.

– Про «Макдоналдс», – сказала Маша, и тут же посмотрела на маму. – Папа мне обещал.

Таня строго посмотрела на Сашку. «Макдоналдс» был злом, это всем известно. Котловка не попалась еще в его сети. Но дети Котловки смотрели телевизор, и американское зло было их мечтой.

– Ну, раз папа обещал, – с несвойственным легкомыслием позволила Таня.

Сашка бросил на нее удивленный взгляд.

– Я вот лет двадцать не был в «Макдоналдсе», – вспомнил Доценко.

– Маша, потом, – смутился Саша. – У Сергея Владимировича, наверное, свои планы.

– Ничего, поехали, – на Тверской самый лучший и самый первый. Там очереди в свое время чуть не до Китай-города стояли, – сказал Доценко.

– Сергей Владимирович, вы и так на нас столько времени потратили, – вежливо запротестовала Таня.

– Садитесь, садитесь, девочки.

И Доценко опять открыл перед ними дверь. Обошел, сел за руль. У него зазвонил телефон. Доценко увидел фото дочки на экране. Он не мог взять трубку сейчас. Он не знал, что сказать Лизе, если она услышит радостный голос какой-то девочки:

– Ура! «Макдоналдс»! Деда! Спасибо!

* * *

– Так, давайте входите-входите. Какие еще тетки в Люберцах, – сказал Доценко.

– Переночуете у меня, а завтра сам вас посажу на поезд.

– Неудобно, Сергей Владимирович, – промямлил Сашка.

– Ну что мы вас будем стеснять, – раздался голос Тани.

В дверях квартиры Доценко возникла небольшая толчея. Пока Сашка помогал раздеться Машеньке, Сергей Владимирович поухаживал за Таней, к ее смущению. Это было ей непривычно. На глянцевом полу остались грязные следы от их обуви, и это ее смутило.

– Ой, ну мы вам тут натоптали.

– Ничего, – махнул Доценко, увлекая за собой Машу с Сашкой.

– Давайте. Давайте, смелей.

Таня подзадержалась у зеркала, поправляя примятые шапкой волосы. Отражение ей не понравилось. Таня отразилась во весь рост в лосинах с «подначесиком», как выразилась бы ее мать, подарившая их дочери на Восьмое марта. Лосины утяжелили Танькин тяжелый низ, а бордовая полиэстеровая кофта смялась и взмокла под мышками, и это было заметно. Таня пожалела, что про Сашку подумала, а сами с Машкой не оделись получше. Кто ж знал.

Новые родственники вошли, огляделись и обомлели. Огромный телевизор на стене, свобода пространства, сложная система освещения, мебель под старину, гардины, причудливые интерьерные украшения… Это было непохоже на их квартиру в Котловке.

– Вот так и живу, – соскромничал Доценко.

Он знал, какое впечатление производило его холостяцкое жилище.

– Ух ты! – Машенька восторга не скрывала.

– У вас очень красиво, – сдержанно заметила Таня.

– Да прям как в журналах, – простодушно присвистнул Сашка.

– Ну, это не я. Дизайнеры постарались. Располагайтесь, а я пока посмотрю, чтобы бы нам выпить. Саша?

Сашка замер. Посмотрел на Таню, было собрался сказать Сергею Владимировичу, что он не пьет. Доценко вопросительно посмотрел на Сашку, не понимая заминки. Таня не хотела, чтоб отказ Сашки вызвал вопросы. Известно, если мужик не пьет, значит, «зашитый». Она посмотрела на Сашу с улыбкой, ответила за него легко и непринужденно.

– Было бы неплохо. Спасибо!

В ответ на удивленный Сашин взгляд Таня понизила голос, прозвучало как разрешенье и немного приказ.

– За знакомство немножко можно.

Доценко открыл перед ними свой шикарный бар.

– Водка? Коньячок? Виски?

Саша опять нерешительно посмотрел на Таню.

– Коньячку, наверное, – ответил Сашка.

– Одобряю. Я тоже больше по коньяку.

Таня взглядом одобрила Сашкин ответ. Хорошо, не ляпнул – водки, в этих интерьерах само слово казалось грубым, чужим. Хотя, если честно, Сашка больше был по водочке. Вискарь, который он пил как-то с ребятами, был настоящей отравой, паленый, левак, как они заключили, страдая на следующий день жутким похмельем.

– А вы, Татьяна? Что предпочитаете? Немного вина? Мартини?

– Мартини, – обомлела Танька.

Они покупали мартини раз в год, к Новому году. Это было шикарно, Таня разворачивала бутылку этикеткой нарочно к фотокамере, чтоб в памяти осталось – богатый стол. Значит, год будет богатый. Да вот что-то не сбывалось. А может, просто подделка. В провинции, говорят, все подделка – от алкоголя до лекарств.

Некрасивая носатая секретарша открыла перед Ренатой дверь солидного кабинета. Она вошла. В кресле за столом сидел грузин Гия.

Рената на миг опешила. Но… секретарша за дверью, кабинет… Гия привстал и радушно указал на кресло и протянул руку.

– Здравствуйте, Ренаточка. Как я рад нашей новой встрече.

Рената пожала ему руку, присела в кресло.

– Здравствуйте. Простите, не знаю, как к вам обращаться.

– Так и зовите – просто Гия. Мы же друзья! Как там Сережа?

Толстяк смотрел добродушно и даже по-отечески. Рената была несколько сбита с толку.

– Сергей Владимирович в порядке. Закончили съемки. А как поживает Тамара Георгиевна? – вежливо поинтересовалась она, желая спросить, что его усатая супруга думает об их встрече. Но воздержалась.

– Супруга улетела в Тбилиси. Там у нас тоже бизнес, – объяснил Гия.

Рената кивнула понимающе.

– Я, признаться, не ожидала вас увидеть.

– А вот я вас запомнил очень хорошо, – помахал пальцем грузин.

Рената все еще была растеряна.

– По телефону мне сказали, что речь идет о деловом предложении.

– Сугубо о деловом. Но я бы лучше сказал – творческом.

Грузин кипел энергией и даже потер руки.

– Я думала, рекламой у вас занимаются специальные люди.

– Знаете, Рената, главное правило бизнеса? Хочешь сделал хорошо – сделай сам. Идите сюда.

Гия поднялся, покатился на своих коротеньких ножках к противоположной стене. Нажал на кнопку пульта, и стена отъехала. За ней показалась… гардеробная. Шубная.

Рената подошла и ахнула – норка, лиса, соболь…

– Я попросил доставить ко мне лучшие образцы нашей продукции, – похвалился Гия.

Сон.

– Вы хотите, чтобы я стала лицом вашей марки? – обернулась к нему Рената.

– В какой-то степени, – поддакнул грузин. – Выберите то, что вам самой больше нравится. Не стесняйтесь!

Рената потянулась, провела рукой по пушистой нежной голубой норке. Грузин услужливо помог ей снять пальто и надеть шубу.

– Вы просто рождены носить меха.

Рената и сама это знала.

– Вам нравится эта? Вот в ней и уйдете.

Ренате нравилась ее шуба. Но здравый смысл подсказывал, что дело нечисто.

– А мы будем подписывать какой-то контракт?

– Рената, все свои люди. Зачем нам бумаги? – удивился толстяк.

– Давайте ближе к делу. Речь о сексе? Имейте в виду, я таких услуг не оказываю ни за какие подарки. Я не проститутка, – отрезала Рената. Хотя было дело, было. Но это еще до того, как она втерлась в подруги Лизе Доценко, и ее папа дал ей главную роль.

– Боже упаси, – испугался Гия, и так натурально, что Рената даже смутилась. – Посмотрите на меня, деточка, какой секс.

Он сказал не «сэкс», а именно «секс», и действительно, трудно себе было представить его в постели.

– Так что вы хотите?

Гия взял ее за плечи, развернул к зеркалу, чтобы она смогла оценить себя и сказал на ухо что-то, от чего у Ренаты вытянулось лицо.

– Да вы чокнутый, – сказала она.

– Абсолютно! Безумно! – радостно подтвердил грузин.

– А если я расскажу Сергею Владимировичу? Если у нас с ним серьезные отношения?

Грузин рассмеялся так, что даже пошлепал себя по ляжкам. Наконец насмеявшись и вытерев слезы, извинился.

– Извини, деточка. Да я сам ему расскажу. Если хочешь, конечно – вставит в какое-нибудь кино.

У Ренаты даже ноздри затрепетали от гнева. Но шуба была роскошна. Да какого черта, в самом деле.

Пока хозяин дома разбирался с баром, Таня и Саша не знали, как держаться и что им делать, чтобы не показаться ни наглыми, ни забитыми. Машка вела себя свободней, крутила головой, с интересом глядя на всякие интересности. Ее заворожили рыбки в аквариуме с причудливой подсветкой.

– Нравятся? – спросил Доценко, заметив восторг девочки.

– Очень! А кто их кормит?

– Специальная штука, встроенная, я тебе потом покажу.

– Ничего себе! А это что?

На стене висели тарелки со всех проектов, которые снял Доценко.

– Доска почета. Тут все мои фильмы. Есть такая традиция – в первый день съемок бить тарелку. А мои ребята клеят и мне дарят. Память. Вот они все и висят тут.

Маша оглянулась, тем же тоном, что и про рыбок с тарелками, естественно и просто, как могут спросить только дети, поинтересовалась:

– А ты тут один живешь? – спросила она Доценко.

– Маша! – одернула Таня дочку, хотя это был хороший вопрос.

Таня с нетерпением ждала на него ответа. Она всю дорогу держала в голове биографию режиссера, и, по правде сказать, приглашение в гости их с Сашкой смутило. Да что там, напугало. Интересно, как их встретит жена Доценко? Танька даже мысленно не представляла себе, что ее муж притащил бы домой без предупреждения сына от другой бабы. Да еще с довесками. На ее месте Таня за себя бы не отвечала. Может, супруга уехала на моря? В магазин пошла и сейчас появится на пороге? Все-таки хорошо, что они Машку с собой взяли. Детям позволено то, что не позволено взрослым.

– Я живу один, – просто ответил Доценко.

Какое облегчение. Таня немножко осмелела, стала осматриваться, как в музее, подошла к увешанной фотографиями стене. Маша следом.

– А это ты с кем?

– Это моя дочь, – подошел Доценко поближе, его лицо стало мягче и потеплел голос.

– А она здесь живет? – спросила Маша, не подозревая, что высказывает опять вслух вопросы своей матери.

– Лиза уже большая девочка. У нее своя квартира, – ответил Доценко, добавив – Тут, недалеко.

– А тебе не скучно одному? – спросила Маша.

– Нет, мы с ней ходим друг к другу в гости. Я вообще люблю гостей.

Таня мило улыбнулась. Заботливый отец, дочка рядом. А сын – за тридевять земель, в малогабаритке с родителями.

– А мы живем с бабушкой и дедушкой, – опять озвучила ее мысли дочка. – Нас, – Маша посчитала, выставила руку, – пять!

– Наверное, у вас большой дом, – предположил Доценко.

– Не, мы в квартире, с бабушкой и дедушкой.

– Мы живем с Таниными родителями, – зачем-то пояснил Саша.

– Ну в этом тоже есть, наверное, свои преимущества, – заметил Доценко, слегка смущенный.

– Ну да, – слегка помедлив, кивнул Сашка, стараясь не вспоминать скандала в больнице. У Тани, видимо, были те же самые мысли.

Повисло молчание. Таня опять обратилась к фотографиям с преувеличенным вниманием. Доценко с дочкой на фоне пирамиды, на рафтинге, в римских колоннах, на яхте, на площади с колокольней, в обнимку со статуей… Видно, они с дочкой проводили немало времени вместе. А жены нигде нет.

– Много путешествуете? – заметила Таня.

– Раньше выбирались почаще, когда Лиза училась. Впрочем, и сейчас иногда удается вырваться, – ответил Доценко.

– Красота какая. А это вы где? – поинтересовалась Таня.

– В Вене, кажется. Или в Цюрихе. Уже не помню. В какой-то момент все европейские города становятся похожи один на другой, – улыбнулся Доценко.

Таня вежливо кивнула.

– А мы на каникулы никуда не ездиим, – сказала Машенька, вновь услышав мысли матери.

Доценко стало неловко за свои дизайнерские стены, за Вену, за яхты.

– У тебя вся жизнь впереди! – пикнул он девочку по носу.

«У нее-то, может, и впереди, а нам обратно в нашу дыру», – загрустила Танька.

– Ну что, по рюмочке за знакомство? – обратился Доценко к Сашке.

Он налил мартини для Тани, коньяку для них с Сашкой.

– Ага! Давайте я возьму, – подскочил Сашка. Ему было неловко, что Доценко за ними ухаживает.

– А тебе, кнопка, что? – спросил Доценко Машу.

Виски с колой Доценко держал для молодежи, сам предпочитал не портить хороший алкоголь. Маша заметила в баре банку колы, моргнула и облизнулась. Девочка посмотрела на мать. Это дело было у них под строжайшим запретом.

Доценко вопросительно повернулся к Тане.

– Только сегодня, – строго, но с улыбкой позволила Таня.

– Ура! – обрадовалась Машенька.

Саша бросил на Таню взгляд – он сегодня не узнавал жену. Даже голос другой стал. В подтверждение Таня, как светская леди, расположилась с мартини на диване, занимавшем половину гостиной.

Пока Доценко открывал Маше кока-колу, Сашка подсел с краешка.

– Тань, ты прям, как леди.

– А, может, я и есть леди.

В ней появился и взгляд, и игривость, на губах играла улыбка. Доценко смешил Машу, разыграв с кока-колой целый спектакль. Он потряс жестяную банку, потом сделал вид, что она взорвалась в его руках, девочка испугалась и расхохоталась. Приятно было на них смотреть.

– А классный оказался мужик этот Доценко, – заметил Сашка.

– Не то слово, – ответила Таня, не отрывая от Доценко и дочки взгляда.

Маша была в восторге от дедушки. Таня была в восторге от свекра. А Сашке хотелось выпить, он сглотнул, когда Доценко подошел с коньяком.

– Ну, за знакомство. Надеюсь, подружимся, – сказал Доценко.