Текст книги "Властители льдов"

За моими размышлениями я едва не пропустила момент, когда мне подали ужин. Миниатюрная девушка-разносчица ловко поставила на мой столик заказанные блюда, а я, поблагодарив ее кивком головы, принялась за еду.

Сначала я не поняла, почему у каши такой странный привкус. Слащаво-тошнотворный, чрезмерно затхлый с примесью эмоции, которую невозможно было охарактеризовать никак иначе, чем «страх». Животный неконтролируемый страх исходил от принесенного блюда. Но когда вместо порции каши мои палочки поймали в тарелке кусок плоти животного, мне стало все ясно. Желудок свело неконтролируемым спазмом, и я со всей доступной мне скоростью выбежала прочь из трактира.

Меня выворачивало и выворачивало, организм был не в состоянии примириться с тем, как его только что осквернили. В ушах стоял невообразимый гул, голова кружилась, а мне было так плохо, как, пожалуй, никогда до этого.

Есть плоть живых существ – одна мысль об этом была отвратительна, что уж говорить о том, что я испытывала сейчас.

Для воспитанников Дао Хэ любое живое существо обладает сознанием, душой, а есть его мясо равнозначно каннибализму.

Не знаю, сколько вот так простояла я за углом постоялого двора, но, как и все плохое, этот эпизод моей жизни подошел к концу, и я смогла безбоязненно сделать вздох. Ощущала я себя не то что плохо, а ужасно. Мне было нехорошо не только физически, но и морально. Казалось, что мою душу просто вываляли в грязи, надругались над всем ее естеством. Конечно, следовало возвращаться обратно в трапезную, хотя бы потому, что там остались мои вещи, но находиться под одной крышей с людьми, что с упоением поглощали… На этой мысли мне опять стало плохо.

Засыпала я не то что уставшей – изможденной. Что ни говори, но к некоторым реалиям жизни вне монастыря я оказалась совершенно не готова. Мне казалось раньше, что Дао Хэ – это клетка, за пределы которой мне никак не вырваться. Сейчас было чувство, что клетка эта не удерживала меня, а пыталась защитить и огородить. Видя, насколько жестока градация общества в Аире, как простая профессия влияет на отношение к тебе окружающих, невольно становилось не по себе. Еще я думала, что мое путешествие это мое испытание веры в собственные убеждения. Легко говорить о «высоком», когда живешь обособленно от всего мирского. Сложнее, когда простые вещи, принятые среди остальных как само собой разумеющееся, становятся непреодолимым препятствием на пути твоего личного духовного роста.

До сих пор живы в моей памяти образы, когда монахи и послушники Дао Хэ часами просиживали возле разложенного на камнях сохнущего белья. Следя за тем, чтобы каждое маленькое насекомое успело покинуть его пределы, дабы не навредить ни одному из них, когда пришлось бы собирать белье. Никто из нас не считал это глупым. Мы учились уважать жизнь во всех ее проявлениях, осознавая, что каждое наше вмешательство может привести к необратимым последствиям. Познавая малое, учились думать о «Великом». Люди привыкли считать себя венцом творения Богов, но ни один даоский монах не поддержит такую точку зрения. Все «мы» – это часть одного целого. И каждая клетка этого «Высшего организма» важна. Даосцы верят, что устройство вселенной зиждется на принципах построения нашего организма. Все органы, клетки, ткани – это разные формы жизни, единые в целом и различные отдельно, но стоит выйти из строя чему-то, казалось бы, незначительному, как весь организм рискует стать подверженным болезням и смерти. Все просто и столь же сложно, что для осознания всей этой простоты многим не хватает и целой жизни…

Я отправилась в путь с первыми лучами солнца. Оставаться дольше в этом городе не было ни смысла, ни желания. И вообще, несмотря на настоятельный совет Cэ’Паи Тонга, я решила более не останавливаться на постоялых дворах. Моя чувствительность к мыслям окружающих, к их эмоциям и пристрастиям была слишком острой. Мне было неприятно находиться в одном зале с людьми, подавляющее большинство из которых думало о трех вещах: деньги, секс, будущее. И ни один из присутствующих за весь вечер не задумался над тем, что, возможно, деньги придут к нему, если он будет трудиться. А секс должен быть с согласия женщины или, чтобы получить что-то желаемое в будущем, нужно достойно прожить настоящее.

Когда я закрывала снятую на ночь комнату, дверь напротив моей распахнулась, а на пороге возникла растрепанная и уставшая за ночь Сио’ти. Ее волосы черным водопадом разметались на плечах и спине, красивое цветное кимоно было неаккуратно завязано на поясе так, что открывало оно гораздо больше, чем должно было бы. А яркий макияж темными кругами растекся под глазами. Но стоило девушке заметить меня, как весь ее заспанный вид испарился, и она быстрее молнии упала на колени, кланяясь до самого пола.

– Господин, прошу простить меня, – прошептала она.

А мне стало очень неловко, что я явилась свидетелем такой откровенной и настоящей сцены ее жизни. Я бы с удовольствием постаралась пройти мимо нее. Но в своем желании не прогневить меня она закрыла единственный проход с этажа своим телом. Возможно, как господину, мне следовало как-то накричать на нее или отчитать за недостойное явление предо мной. Но, как послушнику Дао Хэ, начавшему совсем недавно говорить, мне больше всего хотелось перепрыгнуть через нее и по-быстрому покинуть постоялый двор. Но, пожалуй, такой поступок унизил бы ее еще больше.

– Поднимись с колен, – прохрипела я.

Сио’ти незамедлительно исполнила просьбу и встала передо мной, потупив взор. На языке этикета, негласно принятому среди женщин Аира, это означало «робко внимаю воле твоей». На языке мыслей, что сейчас роились в голове женщины, читалась обреченная усталость и обида… на меня?! Стало интересно, и, не удержавшись, проникла чуть глубже.

«Я так старалась, чтобы вчера меня выбрал ты! Молодой, сильный, красивый… А провела очередную ночь под стареющим купцом! Чем плоха была я для тебя? Чем?!»

Вынырнула из омута чужих рассуждений, словно меня окатили студеной водой. Судорожно сглотнула, думая над тем, нужно ли мне еще что-то сказать или лучше перебирать отсюда ногами и побыстрее. В целом больше всего меня поразило даже не то, что ей понравилась я, а то, что она хотела этого сама. Никем не понукаемая, хотела провести эту ночь с молодым воином Ю Хэ. А как же рабство? Принуждение?

На этом месте я пока не знала, что сказать.

– Ступай, – велела я с напускной холодностью.

Сио’ти коротко поклонилась и, не поднимая взгляда, мелкими шажками направилась к выходу с этажа.

Недолго подождав, пока ее фигура скроется за поворотом, который выходил на общую лестницу, последовала за ней.

Город только начинал свое пробуждение от ночного сна, когда я и мой верный ослик покинули его пределы. Впереди нас ожидало долгое путешествие, прежде чем пред нами распахнет свои объятия столица и Императорский дворец Солнца и Луны, как издавна было принято называть резиденцию, где проживала вся императорская семья нашего правителя. На самом деле Аир уже очень давно империей не являлся. Это была не маленькая, но и не слишком большая страна. Но тщеславие правителей и гордость за свершения предков не позволяло изменить статус. Потому уже много веков с распада Аирской Империи Солнца, в изрядно уменьшившейся в размерах стране, продолжал существовать Император Солнца, Дворец Солнца и Империя, которая вовсе ею не была, но тоже Солнца.

Аир вообще славился особенным культом поклонения этой звезде. Именно «Золотое Солнце» являлось официальным гербом Аира. По всей стране веером рассыпались храмы и часовни, в которых совершали культы поклонения небесному светилу. Жрецы Солнца почитаются наравне с членами дворянских семей.

Но все это происходит в Аире. Дао Хэ не подчиняется никому и имеет совершенно отдельный статус государства в государстве. Мы не вмешиваемся в политику Аира, Император не оказывает давления на нас. Ю Хэ же это фактически закрытая школа строгого режима, где детей превращают в беспощадных воителей. В этом, как мне кажется, и есть основная трудность моей миссии. Как я смогу сочетать несочетаемое? Лавировать между своими моральными устоями и тем, что в порядке вещей в монастыре Ю Хэ?

Прошло уже больше недели, как я продолжала свой нелегкий путь. Съестные припасы постепенно истощались, благо хоть осел был в состоянии добывать себе пищу. Именно тогда, когда я впервые осознала всю прелесть того, что это животное может заботиться само о себе без особой помощи с моей стороны, я впервые сказала спасибо за подарок Сэ’Паи. Правда, не все было столь радужным, поскольку ослик порой мог закатить настоящую истерику посреди оживленного тракта. Учитывая, что теперь я побаивалась не то чтобы касаться его эмоций, но даже улавливать их. Оказалось, что делать это в стенах монастыря или на пустых дорогах куда легче, чем когда вокруг тебя невероятное множество людей. Каждый из которых держал в голове множество мыслей, надежд, фантазий, приправляя все это эмоциями и физическими ощущениями.

Однажды я попыталась успокоить осла привычным способом и едва не упала с него от нахлынувших мыслей и страхов окружающих. В тот момент особенно четко поняла, что мне еще многому стоит учиться. Не все так просто, как представлялось ранее. Как и то, что мне будет очень тяжело справляться с возложенной миссией одними физическими умениями. Взять хотя бы того же осла: ни мои уговоры, ни увещевания о скором отдыхе, безопасности, еде не действовали совершенно. Не могла же я водрузить его себе на плечи и тащить туда, куда было нужно? Конечно, могла, но, опять же, применяя способности, коими пользоваться мне было запрещено. Тем временем животное продолжало замирать и истошно орать всякий раз, когда ему начинало казаться, что где-то рядом притаилась угроза. И хочу я вам сказать, казалось ему так довольно часто. Уж не знаю, была ли угроза реальной, но до сих пор мы продвигались без происшествий. Но, как бы там ни было, продвигались же! И вот, по истечении трех недель нашего пути, на горизонте появился образ города, что словно из сказки вырисовывался в предрассветных сумерках. Мы находились на возвышенности. Еще вчера вечером было принято решение уйти с основного тракта и продвигаться окольными тропами. Уж слишком людным он становился. А, как мне казалось, с ослом могли возникнуть основательные проблемы – и если бы он встал где-то посреди дороги, перекрыв движение другим подводам, то проблемы были бы уже у меня. Благо что местность была относительно лесистой. Нам не составляло труда двигаться по ней параллельно тракту. Деревья хоть и росли здесь гораздо в большем количестве, чем на востоке, все же лес был проходим. Я просматривала пространство, высвобождая сознание – так нам не грозило напороться на разбойников или заблудиться. Именно тогда я и заметила холм, с которого открывался невероятный вид на Каишим, столицу Империи Солнца.

Город даже издали казался огромным, но его размеры не являлись препятствием для опоясывающей его стены из красного кирпича. В Каишим вело четыре входа, носившие названия согласно сторонам света и верованиям граждан Аира. Мне предстояло войти через Врата Востока – или Рассвета, как их еще называли. Покидать же город придется через Врата Солнцестояния, или Северные. Также были Врата Заката, или Западные Врата, и, как можно догадаться, Южные Врата, или Лунные.

Дворец Солнца и Луны стоял в самом центре города, на пересечении дорог, ведущих от Южных Врат к Северным. Пересечение Западных и Восточных путей было чуть ниже – должно быть, строители просчитались? Хотя это было маловероятно. Города в Аире не просто строились, они продумывались от и до. Не было случайных построек или лишенных смысла путей. Я смотрела на город, а в душе радовалась той возможности, что выпала мне в этой жизни. Увидеть Каишим воочию стоило хотя бы раз! Причудливо изогнутые крыши домов, покрытые сияющей на солнце цветной черепицей, подкрашенной розовыми лучами восходящего солнца. Разнообразие архитектурных веяний завораживало. Каждый дом был произведением искусства, вот единственное, что омрачало картину, было тем, что все дома были построены из дерева. Это угнетало чувство прекрасного, что зарождалось внутри. Но в то же время я заставляла себя не думать об этом. Хотя это было и сложно, когда стоишь посреди живого леса, где каждое дерево общается с тобой и со всем миром. Зеленые кроны шепчут, радуясь новому дню, их корни держат друг друга, как руки самых верных друзей. Но вот приходит человек с железным топором и вспарывает прочную «кожу» дерева, что стояло тут, когда его убийца еще даже не родился. А потом руки мастера обработают древесину, превратив в необходимый материал для постройки очередного жилища… Это было печально, но необходимо. Я понимала.

К тому времени, как мне удалось уговорить осла спуститься с горы, было уже позднее утро. Когда мы смогли добраться до Врат Рассвета, время близилось к полудню. А еще нужно было пройти стражников и добраться до центра Каишим, благо хоть дорога к нему была прямой и плутать по незнакомым улочкам не придется. На несколько сотен шагов перед входом в город стояли груженые подводы, запряженные мулами и лошадьми. Стоял оглушающий гам, потому как день только начинался, стоять людям предстояло долго, а ничто так не красило ожидание, как беседа с людьми, которые никогда не узнают, ни кто ты, ни что из себя представляешь. Так что можно было врать, никого не стесняясь, наслаждаясь самим процессом общения. Ну, или просто красиво рассказывать о себе, своих успехах. Конечно, не все говорили об этом, кто-то занимался тем, что пересказывал последние сплетни Аира. Вот как раз одна такая сплетня и заставила прислушаться к тому, о чем говорили вокруг.

– Да я тебе точно говорю! Северяне еще вчера вечером прибыли! – все больше распаляясь, говорил грузного вида мужчина, поправляя крепежи на повозке.

Рядом с ним стоял мужчина худощавого телосложения, высокого роста, с видимыми седыми волосами в длинной, некогда черной косе. Он был одет в темно-серую рубаху, черные простые штаны и подпоясан ярко-оранжевым поясом.

В Аире большое значение уделялось цветам носимой одежды. Не всей, конечно. Но определенные ее части могли рассказать о многом. Так, например, оранжевый пояс говорил о том, что человек начинает новое дело и надеется на сопутствующий успех. Отсюда вывод приходил сам собой: этот пожилой мужчина начинающий торговец. Но если бы не пояс, то это мало кто бы понял.

– Да тебе-то откуда знать? – вспылил мужчина и раздраженно хлопнул ладонью по боку повозки. – Ты вчера со мной вместе плелся по пыльному тракту, а сегодня уже знаешь, что во дворце произошло? Ну и трепло ты, Коаси!

– Я? Трепло? – раздраженно прошипел здоровенный мужик. – Да если бы ты не проспал все утро в повозке, то сам бы знал то же, что и я! Вся толпа обсуждает сегодня эту новость!

– Да? – скептически фыркнул собеседник. – И что же понадобилось северянам в Каишим?

– Шиоси, ты все такая же деревенщина, как и был! Ничем не интересуешься! – мужик раздраженно провел рукой по волосам. – Император дочку свою замуж отдает за их… – тут мужик замялся, явно собираясь с мыслями, чтобы правильно произнести иностранное слово. – Л-льорда, – кое-как проговорил Коаси.

– Лорда, болван! И я еще деревенщина? – сказал Шиоси, подходя ближе к другу. – А зачем их лорду наша Иола? – хитро сощурившись, прошептал мужчина.

– Сходи к Императору и спроси, ты же у нас самый умный, он тебе обязательно расскажет, – почти дружелюбно проворковал Коаси.

Больше слушать перепалку двух «друзей» мне не хотелось, да и времени, как выяснилось, у меня оставалось очень мало. Северяне прибыли, а я все еще в пути. Не то чтобы я воображала себя такой уж важной персоной, но задача у меня была определенной, и я уже не справлялась с ней.

Ослик «грациозно» соскочил с наезженного тракта и, понукаемый моими коленками, потрусил к вратам. То ли земля у него под ногами была чересчур ухабиста, то ли я за время путешествия окончательно исхудала. Но эта пробежка вдоль очереди повозок верхом на осле растрясла меня так, что я уже не представляла, как буду слезать с его спины.

Как бы там ни было, но до самих Врат Востока мы добрались довольно быстро и без происшествий. Проблемы начались, когда попытались взобраться вновь на основную дорогу. Поскольку процедура проверки документов и грузов шла согласно процедуре добровольного пожертвования на нужды стражников, то есть крайне медленно и неохотно, то весь собравшийся люд был уже изрядно на взводе. И тут еще и я попыталась влезть без очереди. Официально я имела полное на то право. Ученик Ю Хэ – это личная собственность императора. Да, именно собственность, но не кого-то там, а Императора. Потому каждый житель Империи Аир обязан оказывать уважение и содействие таким, как я. И если мне необходимо попасть в город, то им необходимо пропустить. Но не все то, что написано или подразумевается, выполняется на деле. А сейчас около врат происходила настоящая давка. Я готова была поспорить, что причина была не в документах на товар, которые столь придирчиво изучал стражник. Досматриваемый купец вел довольно внушительный караван, а отчислять достаточную сумму страже не желал. Стражник не хотел так просто сдаваться и продолжал трепать нервы торговцу. Соответственно, нервы сдавали у всей толпы. То и дело слышались возмущенные вопли и реплики типа:

«Да дай ты ему уже, сколько просит! Я тебе сам разницу верну, как пройдем!»

«Сколько можно, торговый день начался, а мы еще даже не в городе!»

Дальше следовала отменная брань и ругань, но смысл был один: «Плати и не задерживай».

Конечно, подобные поборы в большей своей степени были незаконными. Но власть с успехом закрывала на это глаза, потому как доказать что-то в этом случае было нереально. Да никто и не пытался, если говорить честно. Взяточникам в Аире полагалась смертная казнь, тем, кто давал взятки, – отрубали руки. Таким образом, закон никто не соблюдал, но никто о том и не говорил. Потому как, если тебя вынудили дать взятку, и ты это сделал, а потом пошел с жалобой, то сам же без рук и останешься. Если же пожалуешься, что у тебя ее вымогают, то это необходимо подтвердить. Никто выступать свидетелем в подобном вопросе не станет, так как у каждого из возможных есть свое дело, терять которое никто не хочет. А «клевета» на стражей закона и порядка в Аире карается тоже достаточно строго, чтобы отбить всякое желание у пострадавших жаловаться на произвол властей. Но не все так страшно: взятки находятся в четко установленных рамках и на каждую категорию услуг есть своя неофициальная цена. Быть чиновником в Аире – это иметь весьма доходное дело, не тратя при этом ни т’яна[3]3
  Монеты, используемые на территории Аира.


[Закрыть].

Я легко соскочила с осла и, не тратя времени, уверенным шагом направилась к хранителю порядка Каишим. Страж оказался довольно моложавым на вид мужчиной, с приятным, располагающим к общению лицом. Вот только взгляд его казался каким-то сальным, мутным и неприятным. Не зря говорят, что, смотря человеку в глаза, рискуешь заглянуть в потаенный уголок его души. То, что виднелось на дне глаз этого человека, вызывало неприязнь к их обладателю. Но сейчас это не имело никакого значения, мне необходимо было попасть по ту сторону врат как можно скорее.

– Досточтимый страж, – чуть склонив голову в поклоне, предназначенном показать лишь мое уважение к стражнику, а не то, что мы различны в рангах, заговорила я.

Привлечь внимание стражника оказалось не сложно, поскольку момент, чтобы заговорить, я подобрала весьма подобающий. Мужчина, изрядно раскрасневшийся от длительного спора и переполняющих его эмоций, как раз делал глубокий вздох, готовясь к продолжительной тираде. Услышав обращение, он тут же повернулся ко мне. В глазах его разрасталась настоящая буря из гнева и алчности. И он уже был готов «послать» куда подальше того, кто посмел вмешаться в разгорающийся спор. Но, увидев особенности плетения косы на моей голове, с шумом выдохнул и склонил голову в ответном, чуть более глубоком поклоне.

– Чем могу я помочь досточтимому воину Ю Хэ? – спросил он.

Но стоило его устам произнести название «моего» монастыря, как по толпе волнами начал расходиться шепот. А люди, толпящиеся вокруг, стали непроизвольно пятиться, образуя вокруг меня достаточное пространство.

Если о монахах Дао Хэ рассказывали сказки – их боялись, не понимали, почитали как людей, отмеченных Богом, – то не найдется человека в Аире, который мог бы сказать, что видел даосца вживую, свободно путешествующего по стране (конечно, мы покидали монастырь, но об этом никто и никогда не знал), то воспитанников и монахов Ю Хэ видели многие. Их тоже почитали, боялись и уважали, не только за мастерство, но и за то, кому принадлежали эти воины. Иногда казалось, что лишь за это…

– Я прибыл в Каишим по велению Императора, – хрипло заговорила я. – Вот мои документы, – протянула я свиток стражнику.

Тот в свою очередь положил ладони на него и опустил голову.

– Я не могу так оскорбить вас. Проезжайте, – скупо сказал он.

В случае со мной не было ни препирательств, ни попыток вымогательства, ни даже доскональной проверки документов. И тому было множество причин, но самой главной из них была та, что лишь человек, решивший свести счеты с жизнью, станет представляться «Собственностью Императора», не являясь таковой. Наказание за подобный обман в Аире было одно: смерть. С подобным не шутили и даже не столько из-за боязни наказания физической расправы, сколько из-за страха оскорбить имя Императора. Людям, представлявшимся посланниками или слугами Императора, полагалось верить на слово. Конечно, это было никем не установленное правило, но ему следовали свято и неукоснительно. Потому беспрепятственно пройдя Врата Востока, не тратя более времени даром, я направила свое упрямое животное к дворцу. В то же время я старалась украдкой рассмотреть город, что воспевали в своих песнях тысячелетиями певцы и поэты Аира. Каишим захватывал и покорял с первого взгляда. Широкие улицы, мощенные каменной брусчаткой, причудливые дома с многоярусными изогнутыми крышами в окружении цветущих плодовых деревьев и изящно остриженных кустарников. Нежный, едва уловимый аромат цветов окутывал каждого жителя этого города невидимым шлейфом, яркое солнце, отражаясь от красных крыш домов, подсвечивало город розовыми тонами. Перед каждым домиком располагался небольшой фонтан или пруд, ведь вода для жителей Аира, как, впрочем, и любая другая стихия, несла в себе особое значение. Считалось, что вода – это символ смирения и продолжения жизни, а также, что именно вода очищает от мирских грехов, примиряя каждого человека с внутренним «Я». Не знаю, помнили ли жители Каишим, олицетворением чего является пруд или фонтан перед родным домом, но мне бы хотелось в это верить.

Жители Каишим отличались от подавляющего населения Аира. Во всяком случае, того населения, что встречалось мне за время моего путешествия. Первое, что бросалось в глаза: среди встречаемых мной жителей не было бедняков. Не потому, что у горожан висели толстые кошели с золотом на поясах, вовсе нет, но каждый из встреченных мною был опрятно и чисто одет. Даже если кимоно кого-либо не отличалось дороговизной, то цвет пояса на нем говорил о принадлежности к той или иной школе мастеров. Каждый, будь то мужчина или женщина, старался держаться с достоинством и согласно своему общественному статусу. Все это было настолько натянутым и неестественным, что походило на неожиданно ожившие иллюстрации из книги о подобающем поведении для младших учеников. Но мне также удалось заметить, сколь много стражников оказалось за стенами города. Хоть их темные одежды и должны были быть незаметны, но вместо этого делали их невероятно выделяющимися из общего числа граждан. Сперва я подумала, что это должно быть нормальным для Каишим, все же столица, город, в котором живет Император, но заметив реакцию местных жителей: стоило им ненароком столкнуться с представителями правопорядка, как каждый из них старался как можно быстрее выскользнуть из поля зрения стражей – мне стало ясно, что меры такой повышенной безопасности чужды для Каишим и неприятны горожанам.

В это время очередная пара блюстителей порядка уверенным шагом приближалась ко мне.

– Просим простить нас, – легкий поклон, обозначающий лишь формальную вежливость. – Но мы хотели бы увидеть ваши документы, – заговорил один из стражников, облаченный в черный кожаный доспех и особый головной убор, что толстым кожаным ремешком опоясывал его шею.

– Конечно, – лишь легкий кивок головы, который не остается незамеченным для стражников. Достав недавно убранный в сумку свиток, протягиваю страже так, чтобы в первую очередь бросалась в глаза печать Ю Хэ.

Оба стражника, заметив печать, протягивают ладони к свитку и кланяются уже куда более почтительно.

– Господин нуждается в сопровождении? – спрашивает второй стражник, на вид кажущийся совсем мальчишкой. Хотя я и сама со стороны кажусь едва ли не подростком.

Отказываться было бы невежливо, соглашаться не хотелось, но, как и всегда, приходится делать то, что необходимо, а не то, что хочется.

– Благодарю, – ответила я, понукая ослика ехать вперед. Стражники молчаливыми тенями последовали за мной.

Для того, чтобы достичь дворца, нам потребовалось около полуторачасовой прогулки под палящим полуденным солнцем. Но мои сопровождающие не выказывали никакого нетерпения или же неуважения в те особенные моменты, когда непокорный осел вновь начинал позорить меня с удвоенным рвением. Самым неприятным было даже не его упрямство, к этому я привыкла, но вот нагадить посреди центральной улицы, ведущей к дворцу Императора Солнца, было уже перебором! Благо мои провожатые не растерялись, и один из них тут же метнулся в ближайшую лавку, давая распоряжения ее хозяину об уборке испражнений, оставленных собственностью Императорской Собственности… По-моему, хозяин лавки даже обрадовался оказанной ему чести.

Тем не менее нам все же удалось достичь ворот, огораживающих Дворец Солнца от окружающего его со всех сторон Каишим.

Территорию дворца окружала огромная каменная стена, по периметру которой на небольших выступах дежурили часовые. Кроме этого, стража находилась и у самих врат, и, в отличие от городских стражников, эти были самыми настоящими выпускниками Ю Хэ. Стало быть, поблажек из-за моего статуса ждать не приходилось, а вот тщательнейшей проверки было не миновать. Стражники Императорской Семьи были облачены в одежду традиционных цветов Дома Солнца. Поверх темно-синего кимоно был надет кожаный доспех из черной кожи, отделанный золотой инкрустацией. Тонкой вязью сливались символы, выведенные на нем: «Отвага», «Верность», «Честь», «Забвение». Последний символ имел не совсем такое значение, он больше подразумевал отказ от всего мирского во благо Императора, во имя услужения ему. У воинов Ю Хэ не было семьи, не имели они права и на то, чтобы иметь свой собственный дом. Их жизнь – это вечное услужение Семье Господина, когда же воин Ю Хэ состарится до такой степени, что не сможет удержать меч, у него будет два пути: вернуться к истокам и обучать подрастающее поколение, либо же погибнуть в ритуальном поединке, исход которого заранее известен каждому.

На головах воины Ю Хэ носили не совсем обычные шлемы, они так же были конической формы, как и у городских стражников, вот только у их основания крепились длинные хвосты из темно-синего и золотого ворса. Зрелище показалось мне столь необычным, сколь и смешным. Надеюсь, мне не придется облачаться в их форму. Мало мне того, что их необычную косу приходится часами выплетать, так еще и эту штуку на голову водружать. Как говорил Сэ’Паи, что обучал нас воинскому искусству: «Если тебе попали по голове, значит, не так уж она была тебе нужна». Его эта шутка всегда веселила, чего нельзя было сказать о нас.

Ловко соскочив с ослика и достав сопроводительный документ из мешка, я направилась в сторону стражников. Уважительно поклонившись, протянула свиток тому, кто, судя по возрасту и выправке, был старшим из тех, кто стоял у входа во дворец.

– Послушник Ю Хэ, Дэй Ли, – просипела я, борясь с болью в горле, – прибыл во Дворец Императора Солнца по его на то изволению.

Воин смерил меня прохладным, ничего не выражающим взглядом. Я выпрямилась и склонилась вновь, повторяя заранее приготовленную фразу. И вновь ответа не последовало. Когда же церемониал повторился в третий раз, стражник принял мой свиток, подержал его в руках и отдал обратно.

– Следуй за мной, Паи, – сказал он, давая знак другим стражникам отворить ворота.

Когда я оказалась по другую сторону Врат Востока, на мгновение мне показалось, что я перенеслась в параллельный мир: прекрасный, священный, изысканный. Вокруг раскинулся дивной красоты сад. Никогда прежде не видела я такого разнообразия цветов и растений. И посреди всего этого великолепия возвышался Дворец Солнца. Его многоярусная крыша, казалось, подпирала собою небеса, а в пруду, что серебряным кольцом опоясывал его от окружающего мира, отражалось ясное небо. Ко дворцу Императора вела широкая дорога. Сейчас на ней были лишь стражники, что, невзирая на жару, недвижимо стояли на всем ее протяжении, неся свою службу. Для того чтобы попасть ко входу во дворец, нам было необходимо преодолеть каменный мост, пролегающий через искусственный водоем. Вот тут-то и начались первые неприятности. Естественно, что исходили они от моего верного спутника. Животное, должно быть, сильно ошалело от предстоящей встречи с Императором Аира, да и жара могла пагубно сказаться на его самочувствии, потому я не особенно-то и удивилась, когда осел замер каменным изваянием прямо посреди моста. Все это время я вела его под уздцы.

– В чем дело? – скупо заметил мой провожатый, вполоборота повернувшись ко мне.

«Только не сейчас», – мысленно взмолилась я, упрямо потянув поводья на себя.

– Он боится, – прошептала я.

– У меня нет времени ждать, пока ты сумеешь его уговорить, – буркнул страж. – Либо оставляй его тут, либо сделай что-то, чтобы он двинулся с места.

– Он пойдет, если я сяду на него, – сказала и сама покраснела от собственной наглости.

Верхом на территории дворца могли разъезжать люди свободные и из благородных домов, но никак не «собственность». Во всяком случае, так мне говорили.

– Так садись, – буркнул страж, – сейчас слепой час, тебе, можно сказать, повезло.

Слепым часом именовалось послеобеденное время. Считалось, что именно сейчас Боги берут своеобразный «час на отдых». То есть, если человек согрешит, существует вероятность того, что никто из Них не заметит. Потому, должно быть, один древний Указ Императора гласил, что в слепой час каждый добропорядочный человек должен спать, таким образом не имея возможности грешить. Я слышала об этом еще в Дао Хэ. Закон тогда показался не просто смешным, но и диким! Спать днем, чтобы не грешить?!