Текст книги "Властители льдов"

– Что ты делаешь? – тихо пробормотала я.

– Не бойся, я просто посмотрю, – тут же ответил он.

Большие пальцы северянина несколько неуклюже пытались вытащить пуговицу из тугой петельки, и именно в этот момент я, наконец, поняла, что он собирается сделать.

– Не надо, – ухватила его за ладонь здоровой рукой. – Это просто ушиб.

– Я могу вылечить, – прямо посмотрев мне в глаза, сказал он, не пытаясь скинуть мою ладонь. – Надо только посмотреть, насколько все серьезно.

– Как ты можешь вылечить? – решив прояснить этот момент, спросила я.

Брэйдан несколько задумчиво посмотрел на меня, глубоко вздохнул и сказал:

– Я просто могу это сделать, но мне нужно прикасаться к телу в этот момент, с этим есть проблемы? – выразительно посмотрел он на меня.

«Конечно есть!» – хотелось закричать ему в лицо. Но разве мужчины могут стесняться друг друга? Насколько я знаю, им в принципе должно быть без разницы, ходить друг перед другом голышом или в одежде.

– Нет, конечно, проблем нет, – независимо покачала я головой, стараясь казаться невозмутимой. – Просто, возможно, не обязательно раздеваться полностью?

Брэйдан в глубокой задумчивости отстранился от меня, на лицо его упала хмурая тень, и он о чем-то довольно долго размышлял, после чего нахмурился еще сильнее и чуть ли не зло уставился на меня.

– Скажи, мальчик, с тобой что-то произошло, почему ты боишься, когда тебя трогают, или… – он неловко замялся. – Находиться наедине с мужчиной? – выпалил он на одном дыхании.

Мысленно призывая себя к спокойствию, я скрипнула зубами, стиснув здоровый кулак, чтобы не искушать судьбу, я так же хмуро посмотрела в ответ на северянина.

– Нет, – процедила я сквозь зубы. – Я просто не люблю, когда ко мне прикасаются, потому что мне это не нравится, – чеканя каждое слово, сказала я. И, подумав, что врать так врать, закончила: – У меня, как у любого послушника Ю Хэ, есть татуировка во всю спину, которая весьма красноречиво говорит о том, что я собственность Императора. – И это было правдой, у каждого из стражников была такая наколка. – Это дракон, на голове которого лежит человеческая рука. И если другие, – кивнула головой в сторону, где остались стражники принцессы, – смирились, то я нет. Каждый раз, смотря на себя со стороны, я понимаю, что всего лишь раб, и мне это противно!

Брэйдан озадаченно замолчал, потом перевел на меня потемневший взгляд и сказал:

– У нас нет рабства – это отвратительно каждому из нас. Обнажи плечо, большего не потребуется.

Стараясь скрыть облегчение, я аккуратно расстегнула пуговички на куртке, развязала шнуровку на рубашке и оголила пострадавшее плечо.

Брэйдан осторожно подошел ко мне со спины, прохладные пальцы нежно коснулись побагровевшей кожи, я невольно вздрогнула от его касания. Нежное тепло начало разливаться по пострадавшей руке. Вдруг захотелось спать или хотя бы прилечь. Брэйдан, словно почувствовав, что я едва могу сидеть, притянул меня к себе так, что я могла опереться спиной о его ноги, и положил ладонь мне на плечо. Меня словно стрелой пронзило, но, несмотря на это, я была не в состоянии пошевелиться. Почувствовала лишь, как по капле втекает в мое тело энергия, как разливается она по руке приятным теплом, как уходит боль и становится легче дышать.

– Лучше? – несколько отстраненно и задумчиво спросил он.

– Да, – тихо прошептала я, стараясь подняться на ноги.

Но Брэйдан ловко нагнулся и поднял меня на руках.

– Пока нельзя двигаться и лучше поспать, – это были последние слова, которые я услышала в этот долгий вечер. Заботливый сон сомкнул веки, и тихая, безмятежная тьма приняла в свои объятия мой разум.

Проснулась как от рывка. Утренний полумрак еще не успел рассеяться, солнце только начинало расцвечивать предрассветную хмарь на горизонте. Лагерь спал безмятежным сном. Сегодня в карауле стояли аирцы, северяне, казалось, спали крепко и безмятежно. Во всяком случае, храп над их маленьким лагерем стоял такой, что даже палатка принцессы трепетала, как от сильного ветра.

Решив, что в запасе у меня должно быть еще где-то около часа, бесшумно поднялась, подхватив свои вещи, и направилась к реке. Медлить не стала, решительно скинув одежду и взяв в руку кусок мыла, полезла в воду. Кто его знает, когда в следующий раз будет возможность помыться. Сегодня днем мы должны пересечь границу Аира, а что нас ожидает в Умире, не ведает никто, не говоря уже об остальном пути.

Я лежала на спине, волосы мои опутывали тело, но стоило течению подхватить их, как они начинали трепетать, словно причудливые лепестки подводного пламени, небо постепенно светлело, а я не могла найти в себе сил выйти из воды. Сейчас, мысленно, я была очень далеко, и возвращаться мне совсем не хотелось. Казалось, чего стоит потянуться сознанием к свету, устремляясь в бесконечность, оставить тело здесь, прямо на дне небольшой реки, и освободить себя от бремени, от обязательств. Стать единым потоком силы, уйти в никуда и стать всем. Так притягательна эта мнимая свобода, и столь же бессмысленна, ведь я еще не готова…

Оставив глупые мысли, решительно поплыла в сторону берега. Быстро вылезла и, не вытираясь, тут же оделась.

«Что за дурь лезет в голову с утра пораньше?» Сама подивилась тому, что на меня вдруг нашло. Собрала вещи и направилась в сторону лагеря, краем сознания отметив, что у реки ветра нет, а чуть в стороне, у кустов – есть. Странно…

Вернувшись в лагерь, увидела, с какой неохотой пробуждается отряд ото сна. Аирцы степенно разводили огонь, готовя нехитрый завтрак для себя и принцессы. Мне же было проще, моего ужина хватало и на завтрак. Правда, крупы и овощи удавалось раздобыть разные, путем набега на обоз с провиантом. Но я же ведь тоже часть охраны, так что мне вроде бы как полагается.

Северяне тоже уже были на ногах и разводили костер отдельно. Хмурый с утра Олаф был сегодня главным по кухне, возможно именно потому он и хмурился. Только тут я заметила Кельма. Мой «наставник», еще более хмурый, чем Олаф, аккуратно потирал фиолетовый глаз и что-то бурчал сквозь зубы, искоса поглядывая в сторону сегодняшнего повара. Должно быть, заметив, что на него смотрят, Кельм повернулся в мою сторону и, улыбнувшись во весь рот, помахал мне рукой. Рыжие волосы топорщились во все стороны, багровый фингал закрывал полглаза, а улыбка вышла такой искренней, что я невольно улыбнулась в ответ.

– Ну, ты как? – проорал он.

Кричать не стала, просто благодушно кивнула в ответ.

– Ну, и слава всем Богам Азаргарда! – заорал он еще громче.

От приветствия северянина проснулись уже все. Даже принцесса, недовольно поглядывая в сторону Кельма, вылезла из своего шатра и, прошептав что-то одной из своих служанок на ухо, отправила девушку к Сэй Лум. Капитан, внимательно выслушав служанку, кивнул и пошел ко мне. Вот это уже интересно.

– Скажи ему, чтобы так не орал, – сказал Сэй Лум, подойдя ко мне ближе.

– Так утро уже, – ответила я, ставя котелок на огонь.

– Знаю, но принцесса жалуется на шум. Кстати, как ты?

– Да нормально уже.

– Тот северянин тебя вылечил?

– Да.

– Расскажешь сегодня, – коротко бросил Сэй Лум, направляясь к своим людям.

Каждый вечер я держала отчет перед капитаном. Обычно это не занимало много времени. Ну что я могла рассказать, если не понимала того, о чем северяне общаются между собой? Правильно – ничего, только то, о чем они меня спрашивали. А вот насчет того, как буду рассказывать о лечении, я пока не знала. Хотя знала, конечно, ничего я ему не расскажу, ни к чему ему.

– Кельм! – что было силы позвала я северянина. Получилось, словно ворона каркнула, но да ничего.

– Что? – пробасил он в ответ, отвлекаясь от натягивания штанов.

– Не ори так! Принцесса спать не может! – не сдержавшись, решила немного проучить этого задаваку.

Кельм утробно захохотал и заорал уже в полную силу легких:

– Не буду!

Бросила быстрый взгляд в сторону принцессы, та побледнела, сжала кулаки, но воли эмоциям не дала. Лишь зло посмотрела на меня, стараясь прожечь насквозь, развернулась и исчезла за пологом шатра.

Сегодня я ехала верхом на осле. Когда Кельм только попытался заикнуться о продолжении тренировок, первым кто вмешался, был Олаф:

– Если побежит малец, ты пристроишься следом, – очень тихо сказал северянин, многозначительно разминая кисти рук. – Я тебе обещаю.

Кельм, как-то нервно сглотнув, посмотрел на руки Олафа, но все же попытался возразить:

– Но мы только начали…

– Нет, вы закончили, – сказал Брэйдан, затягивая седло на своем жеребце. – Это не обсуждается.

Кельм кивнул и подошел ко мне.

– Не расстраивайся, – сочувственно похлопал он меня по плечу и направился к своей, такой же рыжей, как и хозяин, кобыле.

Ну, чтобы не быть слишком уж невежливой, я тяжело вздохнула вслед северянину и радостно потопала к своему милому ослику, который со вчерашнего вечера напрочь отказывался отходить далеко от жеребца Брэйдана.

– Оставь, – сказал северянин, когда заметил все мои тщетные попытки увести осла от полюбившегося жеребца. – Он, по всей видимости, еще не скоро отойдет. Не стоило мне так сильно его привязывать.

– Да уж, – нахмурилась я.

– Поедем рядом?

Идея не слишком мне понравилась, учитывая тот факт, что Брэйдан не спешил закидывать меня к себе за спину, то придется ехать рядом у его ног. Но осел был непреклонен, а уж это животное умело настоять на своем, как никто иной.

Грустно вздохнув, кивнула северянину.

– Откуда у Кельма синяк? – спросила я, стоило нашему каравану неспешно двинуться в путь.

– Ну, Олаф, вчера с ним поговорил, – неохотно пояснил северянин, смотря на меня сверху вниз.

– Как это? – поинтересовалась я.

– Вот так, просто объяснил сыну, как следует вести себя с учениками.

– ?.. – вопросительно посмотрела я, стараясь побороть первый шок от столь интересного известия.

– Да-да, Кельм – сын Олафа, – усмехнулся Брэйдан. – Как видишь, несмотря на возраст и прошедшие годы, Кельм так и остался дитя дитем, это, пожалуй, и к лучшему.

– Что значит к лучшему? – сейчас я ощущала себя губкой, готовой впитать любую информацию о чужеземцах, особенно тогда, когда ею делятся с такой охотой.

– Хорошо, что, несмотря на то, что мы не стареем внешне, мы не стареем и душой. Не так сильно, во всяком случае.

То, что сказал сейчас Брэйдан, так и осталось для меня загадкой. Что значит «постареть душой»? Душа – это то немногое, что даровано людям, как бессмертная частица вселенной. Cэ’Паи Тонгу недавно перевалило за шесть сотен лет, но он решил начать стареть физически не потому, что ему все надоело в жизни. Просто его душа требовала продолжения пути. Он чувствовал, что все самое интересное у него еще впереди, и пора двигаться дальше. Мой мастер любит жизнь во всех ее проявлениях, преклоняясь перед ней, проживая каждый новый день с радостью. Думаю, главное, это в восприятии происходящего. Ну, и конечно, в силе воли. Как говорил Cэ’Паи: унынье – это и есть старость; может быть, так оно и есть? Не знаю, должно быть, я еще слишком молода, чтобы судить о таких вещах.

– Почему ты не вылечишь его? – тихонько спросила я после небольшой паузы, когда каждый из нас думал о своем.

– Зачем? – спросил Брэйдан.

– Потому, что ты можешь, – так же просто ответила я.

– Во-первых, это урок отца сыну, я не имею морального права вмешиваться, если никто из них не просит; во-вторых, я бы и сам откорректировал ему и второй глаз, вот только на это у меня опять нет права, – хмыкнул Брэйдан.

– Все же обошлось, зачем копить злобу?

– Это не злоба, – сквозь зубы процедил Брэйдан. – Я просто не понимаю, как он мог быть столь… – тут северянин замолчал, отвернувшись от меня в другую сторону.

В таком вот странно возникшем молчании мы ехали до самой границы Аира. И не сказать, чтобы молчание тяготило, скорее даже наоборот. Мне нравилось молчать рядом с ним, это было просто. Хотя чувство определенной недосказанности так никуда и не ушло.

У самой границы мы на какое-то время остановились. Было решено, что несколько телег лучше всего отправить в обратный путь, потому как содержимое их повозок было в основном съедено, а то, что оставалось, можно было с легкостью перераспределить среди остальных. Мне кажется, возницы, которым было разрешено отправиться в обратный путь, неустанно восхваляли Бога Солнца, счастливо улыбаясь и косясь на виновника неслыханной удачи! Это обстоятельство задержало нас еще на несколько часов. В результате, когда мы смогли продолжить путь, полдень уже миновал, и в скором будущем нам пришлось бы подумать о месте ночлега.

Северяне уверенно вели за собой караван, потому многие решили, что чужаки наверняка знают, что делают и куда нас ведут.

То, что мы покинули гостеприимный Аир, лично для меня стало очевидным практически сразу. Аир и впрямь был Империй Солнца, там чувствовалась защищенность, словно земля сама оберегала тех, кто там проживал. Умир же казался притаившимся воином. Всем своим естеством я ощущала скрытую опасность, словно тысячи взглядов пристально наблюдают за продвижением неспешной вереницы повозок и всадников, только и ждущие удобного момента, чтобы напасть. Эта энергетика враждебности повисла в воздухе, заставляя постоянно сосредоточенно прислушиваться к окружающему пространству. Казалось, стражники Аира не замечают нависшей угрозы, вот только северяне все как-то разом подобрались. Не слышно было больше шуток на их гортанном наречии, стих смех и непринужденные беседы, и только скрип колес и нервное похрапывание лошадей резали гнетущую тишину вокруг.

Окружающая природа также изменилась. Лес превратился в непроходимые джунгли, растения стали выше, а воздух еще более влажным. Было такое ощущение, что мы находимся в какой-то парилке, дышать было практически нечем. Каждый вздох казался огненным шаром, который застывал где-то в легких. Дышать было очень трудно. Наверное, особенно сложно было мне и северянам, мы к такому точно были непривычны.

Где-то через час пути плохо себя почувствовал один из «колдунов». Предсказатель, который почему-то не сумел предсказать для себя опасности в этом путешествии, начал задыхаться и почувствовал боль в сердце. Лекарь Аира тут же поставил диагноз:

– Сердечная несостоятельность, – с самым умным видом изрек лучший лекарь Аира. – Он умирает.

Мне же подумалось, что не зря в Империи все стараются обращаться за помощью к травникам, эти люди передают свои знания из поколения в поколение, и если травник ошибается или выказывает халатное отношение к подопечному, то его бреют налысо и с позором выгоняют из селения. Забирая все нажитое в качестве компенсации пострадавшим. Такие случаи редки, потому как о профессионализме этих людей ходят легенды.

– Чего? – нахмурившись, переспросил Рик. – Я не понял, что он сказал.

Сереброволосый северянин искренне полагал, что просто не понял значения иностранного слова.

– Er wist mort er sagt[43]43
  Говорит, что он умрет.


[Закрыть], – пробурчал Бьерн на ухо товарищу.

– Это я понял, – отмахнулся Рик. – Почему он умрет?

Лекарь Аира воззрился на северянина, как на святотатца:

– Потому, что сердце его не в состоянии справиться с тяжелым путешествием! – серьезно вызверился мужчина, а Рик все так же непонимающе продолжал смотреть на этого, с позволения сказать, лекаря.

– Breidan, halp einer man, Ich keine weist was er sage![44]44
  Брэйдан, помоги человеку, я ничего не понимаю, что говорит этот дед.


[Закрыть] – обернувшись к моему давешнему целителю, сказал Рик.

– Warum Ich?[45]45
  Почему я?


[Закрыть] – спросил Брэйдан, тем не менее спешиваясь с лошади и подходя ближе.

– Потому что ты лучший, – уже на моем языке сказал Рик, подмигнув Брэйдану.

– Отойди, – совсем уж как-то непочтительно сказал темноволосый северянин, подходя ближе к больному предсказателю.

– Что? Да как вы смеете…

– Смею, – коротко прервал возмущение лекаря Брэйдан, бесцеремонно распахивая шелковое кимоно больного и кладя руку ему на грудь.

Какое-то время ничего не происходило, потом я отчетливо ощутила, как стягиваются к северянину потоки силы, как скручиваются они забавными спиралями, и то, как проникают сперва в тело Брэйдана, а потом и в самого больного. Предсказатель ощутимо напрягся, застонал и как-то разом обмяк.

– Готово, – сказал северянин, отнимая руку от груди пациента.

– Что ты наделал? – чуть вскрикнул лекарь, но Брэйдан и тут его перебил:

– Проспит до вечера, сегодня не тревожить его.

Весь процесс исцеления занял не более десяти минут. Лекарь, совершенно запутавшийся в происходящем, испуганно переводил взгляд то на своего коллегу, мирно посапывающего на подушках внутри повозки, то на Брэйдана, что невозмутимо запрыгнул в седло и велел всем разойтись и продолжить путь. Должно быть, сегодня у нашего целителя все жизненные ценности перевернулись с ног на голову, потому как он, совершенно механически переставляя ногами, с каким-то пустым взором поплелся внутрь повозки и, аккуратно присев рядом с больным, будто бы отстранился от окружающей его действительности.

По мере продвижения вглубь страны мне все больше и больше становилось не по себе. И, как я ни старалась, не могла понять, в чем же причина? Я прислушивалась к себе, к окружающему пространству, но все было тщетно. Ощущение неправильности витало вокруг. Все казалось каким-то покореженным, на энергетическом плане, даже деревья выглядели странными, необычными. Дело было не в том, что растительность вдруг стала расти корнями к небу, а кронами к земле. Нет, конечно. Но стоило начать смотреть на энергетические токи дерева, любого, даже самого маленького растения, небольших животных, у которых почему-то у всех были ярко-алые глаза, и становилось совсем жутко. Выглядело это так, словно кто-то, а именно какой-то мясник, поработал с естественными энергетическими токами этих существ и растений. Может, конечно, и природа их такими задумала, но выглядело это страшно, уродливо, неправильно.

– Что? Не по себе? – спросил Брэйдан, должно быть, заметив мой тяжелый взгляд из-под бровей.

Я хмуро взглянула на северянина. Говорить не хотелось, отвечать не имело смысла. Казалось, отвлечешься на что-то другое и пропустишь самое важное.

– Сам не пойму, – односложно ответила я.

– Жаль, ты не видишь того, что вижу я, – ответил северянин, так же как и я прислушиваясь к окружающему пространству.

«Ну, с этим можно и поспорить», – мысленно хмыкнула, а вслух ответить уже не решилась.

– Так бывает, когда вмешиваются в естественный баланс всего сущего.

– Что ты имеешь в виду?

– Проклятые земли, – весомо обозначил он. – Похоже на то, что пытались сделать с нашими…

Я промолчала. Не стал продолжать разговор и северянин.

На ночлег мы остановились засветло. Аирцы, как обычно, поставили шатер для принцессы и чуть меньше для колдунов, после чего принялись разводить костер. То, что делали северяне, сначала было мне не совсем понятным. Брэйдан, Рик и Дэйм в задумчивости обошли поляну по кругу, прислушиваясь к чему-то им одним понятному, после чего рассредоточились, образуя идеальный треугольник. Вот тут-то и началось самое интересное.

Трое мужчин, высоких, статных, таких разных, воздели руки к небу. Казалось, они просто стоят. Но это только если смотреть на происходящее взглядом обычного человека. Я же видела, как стягивается к их фигурам витающая вокруг энергия. Как заставляет трепетать их волосы несуществующий ветер, а на самом деле невероятной мощи поток силы. И словно морозные узоры на стекле, сплетается энергетический купол над нашей стоянкой. Голубовато-синие узоры, цепляясь друг за друга, уходят куда-то в небо, чтобы соединиться точно в центре. Как только последние узоры соединились, внутри купола ощутимо похолодало. Стоило мне несколько ошарашенно выдохнуть, как изо рта тут же вырвался клуб пара.

Мужчины обменялись довольными взглядами, опуская руки, и дали команду своим землякам обустраивать лагерь.

– В чем дело?! – грозно нахмурив брови, за моей спиной возникла хрупкая фигурка невесты.

– Принцесса? – глубоко поклонившись, сказала я, не совсем понимая, что происходит. С чего бы вдруг эта девушка решила отринуть все положенные традиции, вылезти из шатра, да еще начать говорить в таком неподобающем женщине тоне.

– Я, кажется, спросила! В чем дело? – уже прорычала она мне в лицо.

– Устраиваемся на ночлег, – сказала я очевидное, на мой взгляд.

– За кого ты меня принимаешь, раб? – зло прошипела она. – Я что, не знаю, как обустраивается лагерь на стоянку? Что сделали эти чужаки, и почему стало так холодно?

– Откуда же мне знать? – опустив взгляд, тихо говорила я.

– Потому что ты единственный, с кем они общаются.

– И что же? – Должно быть, мой ответ означал дерзость, не уверена. Но вот принцесса достаточно медленно замахнулась, должно быть, прицеливаясь, как использовать свои длинные ногти более эффективно. И уже начала опускать ладонь, когда неожиданно крепкие пальцы сомкнулись на ее запястье, не дав завершить удар.

– Это еще что? – довольно грубо спросил зеленоглазый северянин, возникнув рядом с нами.

Принцесса в неподдельном возмущении воззрилась на Брэйдана и зло зашипела.

– А ну отпусти меня! Только я вправе решать, как поступать со своими рабами!

Брэйдан и не думал отпускать девушку, и казалось, вовсе не замечал, какими глазами та смотрит на него.

– Вы, должно быть, еще не поняли, – очень вкрадчиво заговорил он. – Но в наших землях рабства нет. А вы, как будущая жена Властителя, должны принимать наши законы и устои.

На этот раз принцесса дернула рукой по сильнее, Брэйдан же не стал удерживать ее, пальцы его разжались, и Иоле без особого труда удалось освободиться от его хватки. Но уходить она вовсе не спешила, напротив, повернулась лицом к Брэйдану и заговорила с совершенно невозмутимым видом.

– Сегодня мы пересекли границы Империи, к которой я принадлежу, но до ваших земель нам еще далеко, потому я не намерена придерживаться правил, которые мне чужды. Это, – выразительно ткнув пальцем мне в грудь, – мой раб, – очень четко произнесла она последнее слово. – И я буду решать, как себя с ним вести. Что же касается моего будущего супруга, то я даже не уверена в том, есть ли он, а вы просите уважать его законы и нравы, – горько усмехнулась принцесса.

Сейчас она больше всего казалась маленькой девочкой, которая злится, не зная, кто именно виноват в ее бедах. И даже думать не думает, что останься она дома, разве была бы ее участь более завидной? «Любовь» и «женщина» в Аире – понятия редко совпадающие, в том смысле, что браки по любви возможны крайне редко, только если «любовь» весьма удачно совпадет с другими обстоятельствами, по которым будет принято решение о заключении брака. Даже в самых бедных семьях женщина выдается замуж только по договоренности между родителями и с условием, что у нее есть хорошее приданое, что уж говорить, когда речь идет о принцессе…

– То есть вы считаете, что подобное поведение вам дозволено? – вкрадчиво спросил Брэйдан, каким-то потемневшим взором оглядывая принцессу.

– Да, – прямо ответила она.

– Нет, – возразил он. – И терпеть подобное лично я не намерен.

– Да кто ты такой, чтобы диктовать мне условия? – едва не засмеявшись в лицо северянину, спросила она.

– Будущий муж, – коротко и ясно ответил он.

Должно быть, впервые с моего знакомства с принцессой наши эмоции были примерно одними и теми же. Обе мы ошарашенно уставились на Брэйдана, и нам обеим было горько от услышанного, вот только, если я прекрасно понимала, почему расстроилась принцесса, то точно так же не могла понять, почему эта новость стала такой неприятной для меня.

– Es tantum zweilich[46]46
  Ну, это еще спорный вопрос.


[Закрыть], – хмыкнул на родном языке Рик, который как-то незаметно подошел ко мне со спины.

– Das it[47]47
  Уж точно.


[Закрыть], – подтвердил Дэйм, коротко усмехнувшись.

– Es Irre nicht werde, Es Irre kleine ferst[48]48
  Ну, она-то не знает, пусть помучается немножко.


[Закрыть], – легко улыбнувшись, сказал Брэйдан. – Ступайте к себе, – уже более холодно обратился он к принцессе. – Эта ночь обещает быть долгой.

Принцесса за этот короткий миг вновь преобразилась. Лицо ее превратилось в непроницаемую маску, спина чуть ссутулилась, взгляд опущен в пол, лишь пальцы, нервно подрагивая, сжимают складку шелкового кимоно. Новость о будущем супруге, должно быть, оказалась совершенно неожиданной для нее, и Иола просто не знала, как себя вести теперь. Думаю, от полученного шока она оправится быстро, главное, чтобы никто из служанок не пострадал.

– Да, конечно, – едва слышно прошепала она и маленькими шажками заспешила к своему шатру.

– Что это с ней? – ошеломленно интересуется Рик. – Тебя, что ли, испугалась в качестве супруга?

– Не знаю, я уже даже боюсь предположить…

Сегодня и впрямь ночь обещала быть долгой. Несмотря на то что я развела огонь и устроилась к нему поближе, было очень холодно. Я надела на себя все, что только можно было, правда одежда из меха так и осталась нетронутой. Хотя я и постаралась «почистить» ее, прикасаться было все равно неприятно. Остаточный след еще оставался, не говоря уже о том, что мне просто противно носить на себе кожу и волосы некогда живого существа. Даже не так, мне это дико. Задействовать резервы организма тоже было нельзя, почему-то я была просто уверена, что северяне это тут же заметят.

Вот так, свернувшись калачиком на тонком одеяле, под не менее тонким покрывалом, сотрясаясь всем телом, я смотрела на нежно-голубые сплетения узоров северян на черном фоне беззвездного неба. И думала о том, что предстоит нам впереди. Вспоминала прошлое, почему-то вспомнилось, как Сэ’Паи Тонг привез из тогда еще далекого и загадочного Каишим сладости. Мне было примерно десять лет, когда я впервые попробовала сладкие булочки с нежной кремовой начинкой, присыпанные сверху орехами и сахарной пудрой. Мастер вез их очень бережно, потратил много сил, чтобы они остались такими же вкусными, как в тот день, когда их испекли. А я, увидев его подарок, сказала, что даже пробовать не буду.

«– Почему? – несколько удивленно спросил он.

– Я не знаю, что это такое, а вдруг не вкусно?

– А вдруг, не попробовав, ты этого не узнаешь?

– Зато и не расстроюсь, – не согласилась я.

– Разве не стоит иногда рискнуть чем-то, чтобы узнать наверняка? – Как всегда, мастер даже в самых простых вещах видел куда больше, чем просто действие.

– Не знаю, может быть, иногда?»

Сэ’Паи очень позабавило мое уточнение тогда. И он не упустил возможности вставить свое.

«Если ты будешь бояться жизни, то она так и пройдет мимо тебя, оставив лишь горький привкус несбывшихся надежд».

Тогда я не очень поняла, что он имел в виду. Но эту беседу запомнила хорошо. А еще запомнился мне и вкус лакомства, которое оказалось чем-то невероятным. Эти пирожные вызвали просто бурю эмоций, я и подумать не могла, что еда может быть такой…

Когда мне было около восьми лет, Сэ’Паи рассказывал, как живут мужчины и женщины вне стен монастыря. Говорил, что если они чувствуют, что нравятся друг другу, то непременно женятся, заводят детей и живут вместе. Врал, конечно, что именно поэтому они делают это в Аире, но все же было интересно. На резонный вопрос: где берут детей? – мастер рассказал все как есть, и о сексе, и о любви, и о взаимоотношениях. Только вот, с точки зрения даосца, секс не был простым механическим актом или способом получения удовольствия, даосцы воспринимали секс как нечто естественное и прекрасное. Это был момент единения и обмена энергиями. И происходил он лишь между теми, кто действительно был важен друг для друга.

«– А у вас, Сэ’Паи, есть такой человек? – с детской непосредственностью спросила я.

– Был, – грустно вздохнув, ответил он. – Но она ушла уже давно.

– И что же, вы теперь никогда не будете вместе? – Почему-то стало очень жаль, что учитель остался один.

– Вот еще глупости, – засмеялся он. – Мы и сейчас вместе, только в разных плоскостях мира. Она сказала, что подождет, когда я буду готов последовать за ней дальше.

– И когда же?

– Да, скоро уже, Дайли, только тебе помогу немножко, – хмыкнул учитель, гладя меня по голове, покрытой черной тканью сухэйли».

Тогда я порадовалась, что учитель скоро последует за той, кто была ему так дорога. Сейчас же мне было грустно, что скоро придет этот день.

Но этой студеной ночью, под защитным куполом северян, я думала о том, будет ли в моей жизни человек, за которым мне бы захотелось пойти сквозь миры, время и пространство? Как бы мне этого хотелось… в этом я боялась признаться даже самой себе.

Еще думалось мне и о том, что произошло сегодня после того, как был установлен купол. Как отчего-то стало так одиноко, когда Брэйдан сказал, что именно он будущий муж Иолы. Почему так? Это же ведь не значит, что наше общение закончится с его женитьбой? У Кельма тоже есть жена, но от этого я не чувствую себя какой-то потерянной, что ли? И что за странная смута творится у меня в душе с того момента, как мы начали общаться с этим зеленоглазым властителем. Иногда ловлю себя на мысли, что мне не хватает его общества. Или пытаюсь расслышать его голос среди голосов других, просто так, незачем. Хочется говорить с ним, просто быть рядом или смотреть на него, не важно, ощущать его где-то близко, и тогда все в этом мире становится лучше – правильно.

Недовольно встрепенувшись, отгоняя непрошеные мысли, перевернулась на другой бок, в очередной раз попытавшись заснуть и хоть немного согреться.

– Ты совсем замерз, – раздался знакомый голос того, кто так занимал мои мысли этой ночью.

Я не успела подивиться тому, как ему удалось подкрасться столь бесшумно, как на меня сверху упало толстое одеяло.

– Вот, – столь же тихо сказал он, присаживаясь рядом со мной.

Я же, наоборот, приподнялась, расправляя одеяло.

– Откуда? – приятно удивившись, спросила я.

– Это секрет, – хмыкнул Брэйдан, откидываясь на локтях и устремляя взгляд в темное небо.

Я посмотрела на его четко очерченный профиль, хорошо просматривающийся в голубом свете, плетения купола. Правда, увидеть это могли, пожалуй, только четверо из всех присутствующих.

– Сегодня я в карауле, – пояснил зачем-то северянин. – Заметил, что ты не спишь, решил, что, может, ты составишь мне компанию?

Невольно я улыбнулась и пожала плечами.

– Почему нет? Я не замечал, чтобы раньше ты оставался в карауле? – спросила я, чтобы хоть что-то сказать.

– Раньше этого и не требовалось, – ответил он мне и тут же пояснил: – Эти земли не такие, как в Аире. Должно быть, ты не чувствуешь, но все здесь пропитано чуждой силой. Мы опасаемся, Дэй. И ты будь впредь осторожен, – пристально посмотрев на меня, сказал он.

То, о чем говорил сейчас Брэйдан, мне было более чем понятно. Умир беспокоил меня, я не понимала пока, чем конкретно, но, несмотря на то что сейчас мы были на его границе, я все равно чувствовала смутную тревогу от близости этих мест.

– Скажи, – вдруг заговорил он, после небольшой паузы, когда каждый из нас думал о своем. – Как так получилось, что лучшие воины Аира считаются рабами императорской семьи? – с едва скрываемым раздражением спросил он.