Текст книги "И про любовь тоже"

Глава 10

Кира испугалась: таким бледным деда она видела впервые. На нее полными влаги глазами смотрел глубокий старик. Как можно было вот так, мигом, превратиться из бодрого, пусть даже пожилого мужчины в беспомощного старца? Наверное, она только сейчас осознала, что дед прожил уже почти целый век.

Она молчала, зная, что он не потерпит проявления жалости. Кира видела единственный способ отвлечь его от содержимого коробки – вернуться к переписке Катерины Муравиной с ее бабушкой Кирой.

– Дед, давай по чайку да письма, наконец, прочтем. Интересно же. Ставь чайник, я сейчас вернусь, только посмотрю, где Макс. Он, бедный, голодный весь день!

– А ты? Когда ела? – тут же встрепенулся дед, отложил коробку и легко поднялся с пола. – Мясо! Я разогрею мясо и сделаю салат. И чай, конечно же, – чай! Иди, Кира, отыщи Максимушку, покормим.

«Вот и ладненько», – даже не дернулась она помочь ему, зная, что помощь тот не примет.

Кира для начала просто выглянула в кухонное окно, но Макса не увидела. Не было рядом с забором Муравиных и машины Кустина. А на ее месте стояла «Нива» Арканова. Кира вышла на крыльцо и посмотрела на дом Муравиных. Дверь была заперта, двое мужчин в штатском и один в полицейской форме шли к воротам. Вот они погрузились в микроавтобус…

Кира не сразу заметила Игоря. Он, словно бы нехотя, подошел к автомобилю, похлопал раскрытой ладонью по оконному стеклу.

«Ну, слава богу, решился. Молодец, Гошка! Да где же Макс, бес его забери! Друга увозят, мог бы поддержать!» – разозлилась она на Арканова, наблюдая, как за Муравиным закрывается дверца микроавтобуса. Дождавшись, когда тот скрылся за поворотом, Кира вернулась в дом.

Она не сразу узнала в склонившемся над лежащим на полу дедом Арканова. На кухне почему-то был выключен свет, хотя, когда она уходила, горели все три рожка люстры. Теперь же фонарем, закрепленным на стене по ту сторону входной двери, были освещены лишь стол и кусок ковровой дорожки. Кира прекрасно помнила ее цвет – светло-зеленый, как майская трава. Только откуда это красное пятно рядом с головой деда? Кровь? Тогда кто этот мужик? Убийца? Кира протянула правую руку – там, на полке, в ряд стояли бутылки с прошлогодним вишневым соком, она схватила за горлышко крайнюю. В два прыжка подскочив к мужику, ударила его бутылкой, как ей показалось, по голове. В этот момент он повернулся…

– С дуба рухнула, Кирка! – обругал ее Арканов, вскочил и потер плечо, куда на самом деле пришелся удар. – «Скорую» вызывай! Наши уехали, не видела?

– Только что. И Гошка… что с дедом? – Она опустилась на колени.

– Без сознания, но жив. Не трогай его только. – Макс отошел к выключателю, щелкнул им. – Понятно, на пакетнике вырубили. Где счетчик?

– Все там же, Арканов, у задней двери справа. А ты где был? – спохватилась она, набирая номер экстренных служб. – Примите вызов… поселок Видный, Овражная, пять. Бранчевский Андрей Миронович, девяносто, без сознания… нет, удар тяжелым предметом по голове… спасибо, ждем… Макс! Ты не ответил!

– Домой сбегал задами, Ольку предупредить, что поздно вернусь. Жди здесь, я сейчас. – Макс рванул к двери, которая вела в сад.

Кира сидела на полу и плакала. Она пыталась нащупать пульсирующую жилку на шее деда, но не получалось. Тогда она достала из рюкзака пудреницу с зеркальцем. И все поняла… Макс ей соврал, дед мертв!

Конечно, она была готова, что единственный родной человек когда-нибудь уйдет, но не сейчас… не сегодня! И не так! Дожить до девяноста лет, чтобы тебя убил какой-то отморозок?! За что? Ограбление? Что у них брать-то – обычный дачный дом, не хранят же они здесь золото-бриллианты?! Да и золота давно нет, все украшения, которые дед дарил бабушке Тамаре, он продал, когда она болела. Возил по врачам и курортам. А у Киры из ценного было только обручальное кольцо. Да и того уже нет – после суда отдала его Лушниковым. Мерзкий момент – Саня на мать оглянулся, мол, брать или не брать, а та сама выхватила у нее из рук тонкий золотой обруч с тремя крошечными камешками. Уронила, нагнулась торопливо, подняла с грязного пола. Потом зло зыркнула на Киру и пошла прочь. Лушников потоптался чуть и рванул за ней. Все. Кира тогда думала только о том, что осталась одна, в электричке думала, потом в машине Арканова рыдала. А сейчас, глядя на тело деда, поняла – разве ж Лушников потеря?! Горе?! Нет, дед прав был, когда купил шампанское, только отпраздновать ее свободу ему так и не удалось.

По-настоящему осиротела Кира только сейчас… никого у нее нет, мать не в счет.

Вспыхнул свет, Кира вскрикнула – так отчетливо стало видно все вокруг, но взгляд задержался на кровавом пятне на зеленой ковровой дорожке.

– Когда ты пришел, он уже был мертв, да? – не глядя на Макса, задала она вопрос. – Ты же не мог, Арканов, этого не понять сразу?

Она поднялась с колен и теперь смотрела на него прямо.

– Я не смог тебе об этом сказать. Прости. – Максим протянул к ней руки, но Кира отшатнулась.

– Ну, нет. А… может, это ты его? Никого же не было больше, когда я вернулась, а ты стоял над дедом. А потом просто наехал на меня, засуетился, а я растерялась. И ты не бросился искать преступника, не погнался за ним. Да был ли тот вообще! Одного не пойму – чем тебе мой дед помешал? Он же Лушникова ненавидел потому, что тот меня у тебя увел. Дед так считал. Любил тебя, а ты… Так нечестно, Арканов! Ты что – враг мне?

Кира уже и сама не понимала, что с ней. Нет, понимала – она назначила виноватым того, кто уже был перед ней виноват. Арканов! Он первым вырвался из их мирка, предал – ушел к Ольке. А ее, Киру, подтолкнул к Лушникову. И придумала она себе великую к Сане любовь. Дальше не жила, играла. Издалека следила, как счастлив с Олькой Макс. Так и привыкла – у него все хорошо, а у нее – еще лучше. Дед все понимал, как ему, наверное, было больно за нее! Теперь, когда деда нет, кто за нее будет… болеть? Вот оно, сиротство…

Кира уже плакала взахлеб, как плачут только дети. А ей было все равно. Она долго держалась – десять лет! Чтобы только дед не догадался. А он все видел, все…

– Нет… не так… не я твой враг, Арканов, а ты – мой. Десять лет без тебя все наперекосяк, ни дня без лжи и притворства. Я уже даже решила – ну, ладно, ладно… лишь бы ты был счастлив. А тут этот висельник…

– Кирка… да что ж такое! Не рви мне душу, замолчи. Просто помолчи сейчас, послушай. – Макс рывком притянул ее к себе, у Киры сразу потемнело в глазах. – Я почти сразу понял, что запутался. Что-то не то стало с Олькой после свадьбы, точнее – не та это была девочка, от которой у меня вдруг башню снесло… морок, что ли, накрыл… Очнулся – рядом женщина без души, машина, не человек. Все расписано – когда дети, сколько, как жить будем. И что б все «как у людей» – дом свой без свекрови и «девок» – это она о Ляльке с Юлькой, представляешь? Дальше – «мерс» в гараже, пляж в Турции. А на серебряную свадьбу – в Париж. Я слушал, офигевал. Только спросил – куда маму с сестренками денем? Весело спросил, шуткой. А она серьезно – у матери твоей один выход – мужика найти, который согласится чужих детей растить. И усмехнулась так зло… Я еще не понял тогда, не хотел поверить, что все ее планы – всерьез. Ждал чего-то. А потом все пошло не так – дети не получались, Олька злилась на меня, что виноват. Денег не хватало, какая Турция? А я еще мечтал универ добить, чтобы диплом был. И как-то засосало меня в это болото, домой шел из-за матери и девчонок – боялся, что без меня им совсем рядом с Олькой худо… Вот, завяз по уши, словно привороженный. Может, правда, к бабке какой жена ходила, а? Бывает приворот или сказки все это? Еще ты в Лушникова такая… влюбленная! Как влезешь?! Семья у вас…

– Нет…

– Это сейчас – нет, а вчера? Ты по нему убиваешься до сих пор, любишь так?!

– Нет…

– А мне что делать? Я тебя люблю, а у меня… Олька! – Кира поняла, что если сейчас не вырвется из тисков рук Арканова, то задохнется – он прижимал ее к себе все сильнее и что-то шептал, она уже не могла разобрать ни слова, потому что голова гудела, это начиналась мигрень. Боль нарастала быстро, скоро от слабости Кира не сможет стоять и в итоге упадет в обморок.

– Арканов, отпусти, дай мне сесть! – удалось выговорить ей.

– А? Тебе больно? Что? Голова? Воды принести? – Макс подхватил Киру и отнес на диван.

– Рюкзак. Там, во внутреннем кармашке, таблетки.

Она поздно сообразила, что телефон «висельника» находится там же…

Макс повертел мобильный в руке, потом бросил взгляд на стол – на скатерти лежал телефон Киры, по которому она недавно вызвала «Скорую».

– А этот чей? Кто такой Антон Викторович? – холодно спросил Арканов, поворачивая к ней экран, на котором высветилась надпись на английском языке «приветствую, Антон Викторович» – пароля для входа у мобильного не было. – Я правильно думаю, что ты эту трубку стянула у покойного мужика? Это – его имя! Кира, не молчи!

– Арканов! Объясните, что у вас тут еще произошло! Бранчевский мертв? – раздался громкий голос от порога: в дверях стоял Кустин.

– Так точно. – Арканов протянул Кире рюкзак, быстро сунул чужой мобильный в задний карман брюк и отошел к майору.

Кира дальнейшего их разговора уже не слышала.

* * *

– Арканов, почему не преследовал преступника? – Кустин смотрел на Максима с подозрением.

– Подумал, что смогу оказать первую помощь пострадавшему, – соврал Макс. На самом деле первым чувством, которое он испытал, увидев тело Бранчевского на полу, была паника – что с Кирой? Если бы она тут же не вошла в дом, он бы кинулся не в погоню за убийцей, а на ее поиски. То, что дед Киры мертв, он понял сразу – по застывшему взгляду. Максим только и успел, что прикрыть старику веки, чтобы об этом не догадалась Кира.

– Что с ней? – кивнул Кустин в сторону дивана – Кира полулежала, прислонившись к спинке, глаза были закрыты. – Плохо? Дай женщине воды, что ли, Арканов.

– Она уже выпила лекарство. Отнесу пока в спальню, пусть отлежится.

Максим поднял Киру на руки и, не слушая, что говорит Кустин, направился к лестнице, ведущей на второй этаж.

– Кирка, что ты наделала? – спросил он ее, уложив на кровать. Она тут же попыталась встать, но он остановил ее: – Лежи! Только скажи, зачем мобильный у мужика стащила? Почему мне не отдала?

– Как-то само собой получилось. Я не стащила, в траве нашла. А ты… смотрел? Или сразу Кустину отдал?

– Времени не было, вот он. – Максим выложил на прикроватную тумбочку мобильный. – Это раз. А во-вторых, дело у Родионова, с ним мне и объясняться. И тебе. Так что думай, что скажешь.

– Я не думала, что его убили…

– Да какая разница – сам или кто-то помог, ты утащила с места происшествия чужую вещь! Ладно… пароля, похоже, нет…

– Нет…

Арканов первым делом открыл «вотсап». Пробежал глазами по списку контактов.

– Посмотри-ка, этот Антон свою девушку тоже Олькой зовет. Ба, сколько посланий… и все про любовь.

– Нехорошо чужие письма читать, – услышал он слабый упрек Киры.

Максим смотрел на фотографию полуобнаженной женщины, прикрепленную к одному из сообщений этой «Ольки». «Ложусь спать, любимый, сладких снов», – прочел он. В ответном послании мужика пришла куча смайликов-сердечек. Олька на фото была его. То есть его, Макса Арканова, законная жена. А мужик, выходит… любовник?! «Мы не дети, Макс. Давай наше прошлое ворошить не будем, все с чистого листа, ладно?» – говорила ему Олька, когда они только начали встречаться. «Ладно», – с облегчением отвечал он, думая при этом – ну что может скрывать эта скромница-красавица? Конечно, мужики за ней… но она ни-ни, ведь ее воспитывала очень строгая мать, сама рассказывала. Врала? Как давно у Ольки любовник?

Макс пролистал переписку к началу – десятое мая этого года. Тот написал первым: «Я нашел тебя, тварь. Где мои деньги?»

Глава 11

– Ты прочла эту переписку, поэтому телефон не отдала? – Макс на нее не смотрел, а Кира внимательно наблюдала, как он листает сообщение за сообщением, то и дело возвращаясь выше, качая головой и иногда усмехаясь.

– Да, я не хотела…

– Да брось… а мне Юлька с Лялей что-то пытались сказать, что, мол, последи за женой. Только я думал, они из ревности. Никогда не мог понять, почему Ольку так ненавидят. Про мать не скажу – ты ее знаешь, она влезать между нами не стала бы никогда. А с девчонок что взять? Подростки, у самих шуры-муры уже начались. Думал, перебесятся. А они знали, значит, или догадывались. И ты – туда же! Могла бы и предупредить…

– Ты тоже молчал про баб Лушникова! – разозлилась Кира.

– Всю переписку прочла, Кирка?

– Всю! – не стала отпираться она. – Я так поняла, что после личной встречи у них все завертелось. Макс, тебя не насторожило, что до встречи все послания этого Антона были пропитаны угрозами? Кстати, как вы установили его личность? Документов при нем не было, насколько я помню.

– По отпечаткам, они есть в базе МВД. Лазарев Антон Викторович, восемьдесят седьмого года рождения, в апреле этого года освободился из мест заключения… сидел за разбой, совершенный группой лиц, с причинением тяжкого вреда здоровью потерпевшего, статья 162, часть 4, дали двенадцать лет… и с ним мутила Олька?! – возмутился Макс, как будто бы до него только что дошло, что его жена спала с уголовником. – Если он требовал с нее деньги, значит, она знала, за что сидел ее любовник!

– Или даже сама была в составе той самой… группы лиц, – осторожно вставила Кира.

– Как вариант. Я пошел, ты лежи тут пока. Позже приду с Родионовым, – вдруг вскочил со стула Арканов, сунул чужой мобильный в карман брюк и выбежал из комнаты.

– Не трогай ее сейчас, Макс! Остынь! – крикнула вслед Кира, с ужасом представляя, каких бед может натворить друг в пылу гнева.

Дверь в комнату Арканов захлопнул, голоса снизу стали практически не слышны. Кира подошла к окну – за воротами стояла машина следственного комитета. «Тоже, как и Кустин, не успели далеко отъехать, третий труп за день. А если учитывать любовника Ольки – четыре за неделю. Не припомню, чтобы здесь хотя бы раз кого-то убили. Да, в старом поселке случались драки, воровство, магазин на площади в прошлом году ограбили. Но у нас на дачах никаких преступлений не было! Даже краж. Владельцы в основном старики. Проживают только летом, дома-то почти все неотапливаемые. Детей и внуков на грядки не заманишь, вот и копаются потихоньку сами. На нашей улице, по-моему, только у оврага дом продан, но новых хозяев я не видела. Стоп! А свет в окне? Как я могла забыть, это же было как раз неделю назад. Я поссорилась с Лушниковым – он опять попытался свалить причину на меня, а потом на машине рванул в город. Было темно уже… я потащилась зализывать раны на наше с Максом место. Дошла до тропинки и поняла, что сквозь заросли ежевики не продерусь. Оглянулась, а в окне крайнего дома мелькнул свет. Но не лампы, не фонарика. Скорее, свечи… На следующий день на электричке приехал Лушников, сообщил, что машину разбил «с горя», поставил в сервис. Мы вроде как помирились, Саня уговорил меня вернуться в город, якобы чтобы забрать заявление на развод. Это я потом узнала, что без меня его дед попросту не пустил в квартиру, да еще и ключи от машины отобрал. Мы двинулись через лес к платформе и нашли висельника. Лушников попросту сбежал, а я осталась ждать Арканова. Теперь я почти уверена, что Олька встречалась с любовником в этом доме. И труп висел недалеко от тропы, которая начинается практически от него. Мужика могли задушить в доме и оттащить в лес. Только кто? Олька?! Куда ей с ее весом и ростом… значит, был сообщник! – подумала Кира. – Сказать Максу? Или не ему, а следователю?»

Она понимала, что спуститься вниз нужно, но очень боялась, что не выдержит, увидев мертвого деда, и начнет плакать. Вновь подкатит приступ мигрени, и тогда толком рассказать о догадках она не сможет.

Кира решила дождаться, пока ее позовут. «Совсем недавно дед сообщил, что уже распорядился насчет своих похорон. Да так торжественно преподнес! А мне стало смешно – о чем думает?! Любой мужик лет на двадцать моложе рядом с ним – дряхлый старик. Дед бы жил до ста, а то и дольше, если бы какая-то мразь его не убила. Как убийца в дом-то вошел? Мимо меня не проскочил бы, значит, только через заднюю дверь. Но она на замке! Ключ лежит в ящике кухонной тумбы. Но если Арканов вошел в дом со стороны сада, то только через эту дверь. Дед открыл? Больше некому. Где ключ, знаем только мы трое – он, я и Лушников. Лушников… – убийца?!» Кира вдруг замерла: вот уж кто ненависти к бывшему хирургу Бранчевскому даже не скрывал – Саня. И еще его мамаша.

Кира схватила телефон.

– Лушников, ты где? – выпалила она на одном дыхании, когда услышала громкое «алё». Дожидаться ответа Кира не стала: громкая музыка, пьяные голоса… ее бывший муж явно отмечал с друзьями развод в любимом баре на Базарной.

Кира вновь выглянула в окно – рядом с машиной следственного комитета парковалась «Скорая».

* * *

– Я совсем забыла об Армене, даже не позвонила ему, – вспомнила Кира.

– На кой он тебе?

– Он предложил прихватить меня в город, они со Светланой собрались в квартиру, там сестра и брат Зои Оганезовны. Еще одна смерть. Или все же убийство? Как думаешь?

– Завтра узнаем.

– Господи, что за день?!

Следственная группа и «Скорая», уже уехали. Кира с Максом сидели рядом на диване при свете лампы торшера. Кира вертела в руках дедовы очки, то складывая, то вновь расправляя дужки. Стекол в оправе не было, Кира их даже не увидела поблизости, когда поднимала очки с пола. Выскочили и куда-то отлетели? Или подобрал кто-то? Как же тогда оправу не заметили? Почему-то этот вопрос сейчас казался самым важным.

От монотонных движений уже начали побаливать пальцы, но Кира все никак не могла расстаться с вещью, принадлежавшей деду.

– Дай сюда, доломаешь! – Арканов отобрал наконец у нее оправу и положил на столик торшера. – Тебе в город зачем? Утром отвезу, сейчас иди спать. Я останусь с тобой, здесь, на диване лягу. Подушку только мне кинь.

– Я хотела напроситься заночевать к матери. Мне нужно обыскать ящики в «стенке», где у нее документы. Хоть что-то она хранит в память о бабушке! Если ребенка забирают в приют, то куда девают личные вещи?

– Наверное, есть какой-то специальный склад в детском доме. Где она жила с матерью до того, как попала в приют?

– Не знаю, Макс! Мне только сегодня дед рассказал, что мама там воспитывалась до восьми лет, а потом ее удочерила пожилая пара. Где в это время была моя бабушка Кира Владимировна Нестерова, могу только догадываться. Письма, которые мы нашли в доме Муравиных, – от нее. Все семь из Ленинграда, но без обратного адреса. Последнее от третьего декабря шестьдесят девятого года. Мы как раз хотели с дедом их почитать…

– Где они?

– На комоде, наверное. Когда я пришла, дед в ящиках что-то искал. В общем, начала я зачитывать вслух одно письмо, а дед в это время наткнулся на коробку, в которой лежат детские вещи моего отца, и разволновался… Я предложила выпить чаю и спокойно прочесть все письма. Дед сразу засуетился, знаешь, для него это священный ритуал – как бабушка Тамара заваривала, в два этапа. Я и не вмешиваюсь никогда. Вот и вышла на крыльцо посмотреть, где ты, а вернулась…

К глазам вновь подступили слезы, но она быстро справилась с собой. Потому что побоялась, что все повторится – руки Макса на плечах, ее безвольно колотящееся сердце, слабость и одно только желание – чтобы не отпускал…

Макс принес не только письма, но и бечевку, которой они были перевязаны. Бросив пачку конвертов на диван, он пробежал глазами по строкам письма, которое Кира уже читала. Оно было совсем коротким, на полстраницы.

Кира разложила письма по датам на штемпелях – да, они все были написаны в период с июня по декабрь шестьдесят девятого года. Она вынула листы из конвертов.

– Ну, я в общем понял: Катя – Муравина, Кира – твоя бабушка. А Зоя – тетка Армена. Хотя мало ли девиц по имени Зоя жило в то время?

– И все-таки речь идет о ней!

– Тогда объясни мне, почему Катерина, которая знала, что ее подруга Кира ищет Зою Томерян, не поинтересовалась у Армена, нет ли у того родственницы с этим именем? Она не могла не среагировать на знакомую фамилию.

– Это все равно, что искать русскую Зою Петрову среди русских, – неуверенно ответила Кира. – Армен когда кафе открыл?

– В двенадцатом они с женой купили дом у стариков Лопатиных, к лету кафе уже работало, наша свадьба с Ольгой была первым банкетом у них.

«Вот и не Олька уже, а Ольга. Одна буква, а как по-разному звучит. Любимая женщина и уже нет. Разве ж бывает так? В один миг – раз! и чужая. Или не миг?» – подумала Кира.

– То есть тетя Катя могла до этого дня про кафе не знать.

– Или, если все-таки ей кто-то назвал фамилию владельца, не связать Армена Томеряна со старой знакомой.

– Ну что мы голову ломаем, когда можно позвонить Армену прямо сейчас? – Кира взяла в руки мобильный. – Армен, вы в городе? Да… у меня дед погиб. Да, спасибо, держусь. Убийство, вне сомнений. Да, третье за день… Армен, у меня один вопрос – вы не припомните, Катерина Муравина никогда не интересовалась вашей тетей? Спрашивала… вот даже как… спасибо. Нет, я сегодня в город не приеду, только утром. Хорошо, позвоню. До свидания.

– Ну что?

– Да прямо на вашей свадьбе и подходила к нему! И Армен собственноручно написал ей на бумажке ереванский адрес Зои Оганезовны. И номер телефона, не мобильного.

– И не спросил, зачем ей? Почему?

– Потому что некогда было, банкет же.

– А потом?

– Забыл, наверное. Замотался и забыл, так бывает. Вот, интересно, связалась тетя Катя с Зоей Оганезовной или нет? Как теперь узнать?

– Судя по тому, как на тебя набросилась в электричке тетка Армена, Муравина ей не звонила и не писала. И еще – Катерина Алексеевна никак не связала твою мать и тебя с подругой Кирой. Как так? Если дружили они втроем – Кира, Катя и Зоя. И главное – ты же жутко похожа на бабушку. Зоя-то с ходу тебя опознала как ее внучку!

– Да, точно… но я ни разу не слышала от тети Кати ни намека. И деду она точно ничего не сказала. Почему?

– Может быть, потому что сначала поговорила с твоей матерью? А та, как вариант, запретила упоминать о бабке при тебе. Ну, мать твоя типа вычеркнула из своей и твоей жизней женщину, которая ее сдала в детский дом.

– Похоже на правду. О том, что мать жила в детдоме, а потом в приемной семье, знал только дед. А он обещал ей никому об этом не говорить. Никому! Значит, и своей жене тоже, ты же знал деда – кремень. Поэтому бабушка Тамара была уверена, что невестка – сирота, родители давно скончались. Даже если тетя Катя рассказала бабушке о Зое и Кире, возможно, даже и подробности конфликта…

– Какого еще конфликта? – перебил Киру Арканов.

– Ну, если обе искали Зою, значит, та скрывалась? Причина должна быть – предала, обидела… или украла? Ну, конечно же! Медальон принадлежал Кире Нестеровой, потому что фото там ее и мужчины, а как украшение попало к Зое?

– Может, твоя бабушка его ей подарила.

– Ну да, вполне бы могло быть такое. Но только в том случае, если бы портрет был один – Киры. А там еще мужчина… кто ж он такой? Мой родной дед? И где он сейчас? Жив ли?

– В письме упоминается какой-то Ион. На, дочитай. – Макс протянул Кире листок.

– …поиски вновь безуспешны. Даже Ион со своими связями ничего не смог добиться. Он написал Федору Орлову в ГДР, но тот не ответил. Выехать за границу Ион, как ты знаешь, не может. Не откликнулась на мое письмо и Зоя… – еще раз прочла Кира. – …прощаюсь с тобой, Катюша, сама писать больше не смогу, а чужому человеку не доверю… не приезжай на похороны, не нужно, Ион все сделает… одно прошу – продолжай искать Зою…

– Этот Ион, должно быть, был ей самым близким человеком, если оставался с ней до конца. Явно же твоя бабушка была серьезно больна, я бы сказал – смертельно. Ты обратила внимание, что строчки ползут то вверх, то вниз? Что-то со зрением, возможно, быстро прогрессирующая слепота. Давай читай другие письма.

– Первое по дате – июнь шестьдесят девятого. – Кира развернула лист. – Сколько лет маме тогда было? Уже семь, и она в детском доме. О ней бабушка не пишет ни слова. Опять только о поисках Зои. – Кира пробежала текст глазами. – А вот, наконец, и о медальоне: «…ты же знаешь, Катя, единственное, что я могла себе позволить, – носить портрет Иона на груди. Медальон был ему очень дорог, потому что принадлежал его прабабушке Софии Мельцер. Впрочем, я, кажется, повторяюсь – многое стала забывать, это меня просто убивает…». Дальше описание парка, видимо, больничного. Бабушка лежала в какой-то ленинградской клинике! Это же можно уточнить, да?

– Родионов может сделать запросы…

– Я сама поеду в Питер! – перебила Кира и взяла следующее письмо.

Больше ничего нового из переписки Катерины Муравиной с Кирой Нестеровой они не узнали. Видимо, тема пропажи Зои волновала обеих больше всего, ее и обсуждали. Или главным было не бегство Зои, а потеря медальона, который та прихватила с собой? Да что в нем такого? Ну, старинная вещица, серебро, тонкая чеканка – библейская сцена грехопадения. «Грехопадение… Кира и Ион состояли в греховной связи? Она была свободна, значит, женат был он. И по каким-то причинам из семьи уйти не мог», – решила Кира.

– Макс, мне пришла одна мысль в голову… У Зои есть и брат, и сестра. Неужели они не знали ее подруг? Завтра свяжусь с Арменом, напрошусь в гости. Ты со мной?

– Куда же я денусь? – с притворным вздохом ответил Арканов.