Текст книги "Любви старинные туманы"

Встреча третья и последняя

 
Солнце в терем врезалось –
Что меч золотой!
Лежит цвет-наш-трезвенник,
Как пьяный какой.
 
 
Вот уж вечер-зарево –
Он взор межит.
Уж к вечерне вдарили –
Он все лежит.
 
 
Ухо клонит-слушает:
Уж с коих пор –
Ровно шум-шушуканье,
Девичий спор.
 
 
Словно ручеечка два
Шумят сквозь снег…
Только шепоточка два, –
А толку – нет.
 
 
Ему шепоточка два
Без всяких слов,
А нам волосочка два
Да с двух голов.
 
 
(Враги неразрывные –
В одном котле!)
Сошлись на груди одной,
Одном сукне.
 
 
Один – глаз хоть выколи,
Тот – взор завесь.
Один – аж по щиколку,
Тот – с пальчик весь.
 
 
По кафтану шитому
Шумят войной.
Тот – змеиным шипом-то,
А тот – струной.
 
 
От их шуму-шороху
Аж лоб болит!
«Твое дело коротко!»
– Да толк велик!
 
 
«Стрижка-брижка-выскочка!»
– С грозой дружу!
«Из хвоста-знать-кисточки!»
– Да верх держу!
 
 
«С головы я чесаной!»
– А я с честно́й!
«Моя баба – с косами!»
– Моя – с красой!
 
 
Был тут спор порядошный:
Свились в комок!
Только слышит: рядышком –
Другой шумок.
 
 
Не морской, не гусельный:
Пчелиный – гуд.
Близко-близко, чуть ли не
У самых губ.
 
 
Нет, не пчелки розанам
Ведут дозор.
То с печатью грозною
У слюнки – спор[3]3
  Печать (ожог) – поцелуй Царь-Девицы, слюнка – поцелуй мачехи. Первой говорит слюнка (примеч. М. Цветаевой).


[Закрыть].
 
 
«Чей ты, мед несмешанный?»
– Забыл ожог?
«Подари усмешечкой!»
– Вдохни разок!
 
 
«Вспомни час полуночный!»
– Полдневный жар!
«Теку в каждой слюночке!»
– Что вздох – то дар!
 
 
«Раскрой половиночки!»
– Шепни во сне!
«Все мои – кровиночки!»
– Все песни – мне!
 
 
Разорвут на части две,
(Аж жар во рту!)
Разных уст – печати две
На том же рту.
 
 
«Мой он, мед несмешанный!»
– Шалишь, дружок!
Свистит слюнка грешная,
Кипит ожог.
 
 
«Что это с губами-то?»
(Гусляр в тупик.)
«Пить хочу без памяти, –
Аж грудь кипит!»
 
 
Язычком оближется:
От губ – дымок,
Только что поблизости –
Опять шумок:
 
 
Как от свечки воск дает
В церкви́ ночной. –
Речь великопостная,
Шумок свечной.
 
 
Ему – капли воску две
Из Божьих сот,
А нам, значит, слезки две –
Из разных вод.
 
 
Та из моря Че́рмного,
Акульих мест,
Та из моря верного –
Жемчужный всплеск.
 
 
Двух печалей первенцы:
– Вернись! – Вернись! –
Две слезы-соперницы
В одну слились.
 
 
*
Жаркими руками
Вдоль перил витых,
Шалыми скачками
С лестничек крутых.
 
 
Какой тут заморыш!
Богатырь, ей-ей!
Одним махом – сорок
Спрыгнул ступеней.
 
 
Бугор ему – кочка,
Страшо́н ему – кто?
Море бы в примочки
Взял, каб не мелко́!
 
 
Ох, ожог, знать, лютый!
Не простой, знать, мед!
Гляди, вихрь полу́-то
Сейчас оторвет!
 
 
По камням-колючкам
Шпарит-жарит – и-их!
А ведьмухи внучкам:
«Ошалел жених!»
 
 
Только – Царь Небесный! –
Из тьмы теремной
Что за знак за кре́стный
Вслед ему – чудно́й?
 
 
«На измор-отраву,
На позор-на-вред,
Слева – да направо,
Снизу – да наверх…»
 
 
Не глаза под бровью:
Черные дела!
Не наестся кровью
Ревности игла!
 
 
*
Ох ты воля! – дорогая! – корабельная!
Окиянская дорога – колыбельная!
 
 
*
«Не спи, крепись!
Взгляни на птиц:
Заснем – так вниз,
Заснешь – так вниз…
 
 
Не та уж синь
Промеж ресниц
Пойдет, –
Морская синь пойдет!
Морская синь,
Морская соль,
Все море в грудь твою взойдет, –
И будешь ты
Не Царский сын:
Морской король.
Аминь.
Не спи – встряхнись!
Учись у птиц!
Смекай наш писк,
Смекай наш свист!
Не звон монист –
Змеиный шип!
Держись!
С змеищей вперегиб
Не стой в ночи!
Шелками шит, змеей зашит
Твой вороток!
Не спи, крепись!
Встряхнись!
Смекай наш свист!»
 
 
*
И ветер этой песне вторил
Широким свистом кучерским.
Тогда заговорило море
Роскошным голосом морским:
– Доверься морю! – Не обманет!
Плыви, кора́бель-корабе́ль!
Я нянюшка – всех лучше – нянек,
Всем колыбелям колыбель.
 
 
Уж скоро ты в кулак – канаты
Сам разорвешь, своей рукой.
Припав к груди моей богатой,
Крепчай, мой выкормыш морской!
 
 
Клади себе взамен подушки
Мою широкую зарю!
Тебе в игрушки-погремушки
Я само солнце подарю!
 
 
Не будет вольным володеньям
Твоим ни краю, ни конца…
Испей, сыночек двухнедельный,
Испей морского питьеца.
 
 
Испей, испей его, испробуй!
Утробу тощую согрей.
Иди, иди ко мне в учебу –
К пенящейся груди моей!
 
 
*
Волна челн колышет,
Жар утробу сушит.
Одно дело – слушать,
А другое – слышать.
 
 
Кому жить охо́та –
К мощам не паломник,
Кому пить охота –
Лишь стакан и помнит.
 
 
Ох, стакан твой полный,
Голубые волны!
Ох, медок в нем ценный,
Чересчур уж пенный!
 
 
Выпьешь, – ничего не
Скажешь, – мед хваленый!
Ох, твой ужин ноне
Весь пересоленый!
 
 
*
Кровь ли это в жилах,
Аль волна об челн,
Как та песнь сложилась –
Нам-то знать почем?
 
 
Не своей охотой –
Дуло у виска!
Не своей работы –
Смертная тоска!
 
 
*
Как ременным кушаком сжата грудь.
Ручку поднял – вороток отстегнуть,
 
 
Да от темени до пят – как вздрогнет!
Да как ручку-то назад дерганет!
 
 
А всего-то на тебе, дурачок,
Пустяковина сидит: паучок.
 
 
Шейкой крутит, аж в лице покраснел!
А паук-то уж на грудку приспел.
 
 
«Не дави меня, Господь не велит.
Не простой я паучок, – крестовик!»
 
 
И тоне́нько так, комарьей струной:
«Не простой я паучок, – теремной!»
 
 
Ну и страху-тут-смятенья было́!
Ровно судорогой парня свело.
 
 
Тут бы дрянь ему да в воду щелчком!
Ан уж кончено и так с паучком:
 
 
Солнце светит, ветерок, значит, свеж…
Только нового – что дядькина плешь!
 
 
– Чтоб ты лопнул с той мушиной крови! –
А старик ему: «Бог в помощь, плыви!»
 
 
– Чтоб огнем тебя – мушиная кровь! –
А старик ему: «Совет да любовь!»
 
 
– Чтоб на гроб тебе не стало досо́к! –
А старик на то ни слова, – молчок.
 
 
*
То не Свет-Егорий
Спор ведет с Советом,
То посередь моря –
Царь-Девица с Ветром.
 
 
Говорит, как с ровней,
(Мудр, хоть непоседа!)
Спор-то полюбовный,
Дружная беседа.
 
 
«Ветер-ветер, перебежчик,
Переносчик, пересказчик,
Наших женских дел доносчик,
Слов разносчик, дум доказчик…
 
 
Да чтоб слов не тратить,
– Разом чтоб! Спроста! –
Есть ли где, касатик,
Меж царей мне братец,
Меж девиц – сестра?»
 
 
Говорит – как шутит.
Тот кудрями крутит:
 
 
– Нет во всей вселенной
Такой здоровенной!
Ты – наш цвет военный!
Я – твой неизменный! –
 
 
Вздох тут поборовши,
Отпила от чаши.
«Так-то так – здоровше!
Ну, а всех ли краше?»
 
 
Говорит – как рубит.
Тот как дьякон тру́бит:
 
 
– Нет во всей вселенной
Такой откровенной!
Ты – наш цвет военный!
Я – твой неизменный! –
 
 
«Эх, болтун досужий,
Скажи, не жалея:
Ну, а может – хуже
Знаешь – да милее?»
 
 
Говорит – как просит.
Тот гонцом доносит:
 
 
– Нет во всей вселенной
Такой несравненной!
Ты – наш цвет военный!
Я – твой неизменный!
 
 
«Чего ж он, мой лебедь…
(Говорит – как бредит)
Синий взор свой прячет?»
Говорит – как плачет…
 
 
– Будет тебе руки
Марать бабьим делом!
– Коли будут внуки,
Будешь ты им – дедом! –
 
 
На́ руки ей тихо
Шум-кладет-крыло:
– Мой совет, чтоб их и
Вовсе не было́!
 
 
Варишь – не наваришь!
От лоханки – к курам!
Предоставь, товарищ,
Это дело – дурам.
 
 
Куры на нашесте, –
Ребят не унять!
Давай лучше вместе
Корабли гонять! –
 
 
Разошелся дурень:
Аж грозится Деве!
– А родства-то: шурин,
Тесть, да зять, да деверь…
 
 
Степняки, невежды,
Ватошный кафтан! –
Крылышек промежду
Грудку-взял-ей-стан.
 
 
– Нет на всем на рынке
Ценней – жениха-то!
От моей перинки
Не пойдешь брюхатой!
 
 
Крыл у меня двое:
Одно подстелю,
А другим накрою
И благословлю. –
 
 
Да над самой, эдак,
Шепчет над душой:
«Не хочу я девок,
Ты мне брат старшой!»
 
 
– Нет во всей вселенной
Такой дерзновенной!
Ты – наш цвет военный!
Я – твой неизменный!
 
 
По рукам, что ль? – Слышит:
Слеза – стук – об сталь.
«Об одном лишь, – дышит, –
Грусть-схватила-жаль.
 
 
Лучше б… (тот к ней ближе)
Вовсе б свет погас!
Так и не увижу
Его синих глаз!»
 
 
Зарычал с досады!
Разом крылья отнял!
– Да в любом посаде
Таких глаз – по сотням!
 
 
Бабью страсть дрянную
Знаю – к кулаку!
Чай, не приревную, –
Сам приволоку!
 
 
Не мужик, не зверь я,
Не законный лапоть!
Ну, а чем на перья
Мне слезою капать –
 
 
Хватай-ка за гриву –
Брать Стамбул-Царьград!
Девичий-свой-львиный
Покажи захват!
 
 
Завзятой бобыль я,
Проживем без скуки! –
Тот навстречу – крылья,
Та навстречу – руки…
 
 
– Всех законов крепче
Ветровой закон! –
«Свет-Архангел! – шепчет. –
Никак, его звон?»
 
 
*
«Сорную траву дурную
Не коси, косарь, с плеча!
Не паша, не боронуя,
Молодость моя прошла:
 
 
Все печаль свою покоил,
Даже печки не сложил.
Кто избы себе не строил –
Тот земли не заслужил.
 
 
Для гробочка-домовины,
Из досочек из шести
Из сосновых – ни единой
Я не выстрогал доски.
 
 
Только знал, что на перине
Струнным звоном ворожил.
Кто страды земной не принял –
Тот земли не заслужил.
 
 
На перине, на соломе,
Середь моря без весла, –
Ничего не чтил, окроме
Струнного рукомесла.
 
 
Ну, а этим уж именьем
Пуще хлеба дорожил…
Кто к земным плодам надменен –
Тот земли не заслужил!»
 
 
*
Ломовым ей дышлом
В грудь – напев чуть слышный.
Она Ветру: «Слышишь?»
– Ничего не слышу!
 
 
Тот без зла ответил,
Ее зло взяло.
«Отстранись-ка, Ветер,
Рваное крыло!
 
 
Из твоей свободы
Не слатать заплаты!
Тебе путь – к Восходу,
Ну, а мне – к Закату!»
 
 
Не орел с орлицей
В спор-вступили-схват:
Крылья рвет – Девицын
Нареченный брат.
 
 
*
Солнце – долу,
Месяц – в гору,
Челнок с горы на́ гору.
Оставался б, мальчик, дома,
Обирал бы ягоды…
 
 
В сапожке казанском ногу
На борток поставил он.
Окиянскую дорогу
Мерит взором сабельным.
 
 
То не меч с мечом,
Не клинок с клинком –
То пресветлый взор
С заревым лучом –
 
 
Взор державный с лучом державным
В поединке схватились славном.
 
 
Под ногою хлябь-трясина
Дурь ведет опасную.
Мерься, мерься, взор пресиний,
С тою саблей красною!
 
 
Докажи: не трус ты скверный,
Не сопля в халатике!
С самим воинством вечерним,
Мол, играл в солдатики.
 
 
То не ладан-пар
От воды встает,
То войскам – гусляр
Производит смотр.
Не крестьянским полкам голодным –
Золотым облакам Господним.
 
 
– Выходи – сам хан татарский –
Поравняюсь силою!
Возводи меня на царство,
Рать ширококрылая!
 
 
Надоело промеж нянек
Брать цветник атакою!
Никакой я вам не пряник,
Не миндаль, не патока! –
 
 
То не два крыла –
В золотой костер,
То Царевич наш
Две руки простер,
 
 
Две руки свои разом поднял
В золотую зарю Господню!
 
 
(Не кичись своим обхватом,
Грудь Первопрестольная!
Семихолмие – Москва-то,
Хлябь – тысячехолмие!
 
 
Величай нас, люд сермяжный,
По имени-отчеству!
На морском холму на кажном –
Во́т наше Высочество!)
То не просто – конь
В боевой огонь,
Без стремян-подков
Острогрудый конь –
 
 
По морским заповедным чащам,
С белым всадником, ввысь глядящим.
 
 
А навстречу – из чертога –
Кто – в броню закованный?
Не ему ли дать дорогу
Войска – на две стороны?
 
 
К гусляру простерты длани,
За плечьми-просторами
Разошлась двумя крылами
Рать золотоперая…
 
 
То не меч честной
Мечу держит речь,
То булавка-сон
Промеж хилых плеч,
 
 
То острожник двух рук ревнивых
Женской местью сражен в загривок.
 
 
*
Над орленком своим – орлица,
Над Царевичем – Царь-Девица.
 
 
– Бог на небе – и тот в аду,
Ворон в поле, мертвец в гробу,
Шептуны, летуны, ветрогоны,
Вихрь осенний и ветр полуденный,
Все́ разбойнички по кустам,
Хан татарский, турецкий султан,
Силы – власти – престолы – славы –
Стан пернатый и стан шершавый,
Ветер – во́ды – огонь – земля,
Эта спящая кровь – моя!
 
 
Царю не дам,
Огню не дам,
Воде не дам,
Земле не дам.
 
 
Ребенок, здесь спящий,
Мой – в море и в чаще,
В шелках – под рогожей –
Мой – стоя и лежа,
И в волчьей берлоге,
И в поздней дороге,
Мой – пеший и конный,
Мой – певчий и сонный.
 
 
Ребенок, здесь спящий,
Мой – в горе и в счастье,
Мой – в мощи и в хвори,
Мой – в пляске и в ссоре,
И в царском чертоге,
И в царском остроге,
В шелках – на соломе –
Мой – в гробе и в громе!
 
 
В огне и в заразе,
В чуме и в проказе,
Мой – в сглазе и в порче,
Мой – в пене и в корчах,
В грехе и в погоне,
Мой – в ханском полоне,
Мой – есть он дотоле
И будет – доколе:
 
 
Есть страж – в раю,
Не-наш – в аду,
Земля – внизу,
Судьба – вверху.
 
 
*
Что́ это вдруг стальным лучом
Рассекло луч вечерний?
То Дева-Царь своим мечом
Клянется, саблей верной.
 
 
Припав к головочке льняной,
Ресницы-нежит-стрелы:
«Сама виной, сама виной, –
Гордыня одолела!
 
 
Видали вы такую стать,
Чтоб вдруг ребеночку не спать?
Да мне твой взор и спящий,
Всех царств небесных – слаще!
 
 
Кто спит – тот пьян, кто спит – тот сыт.
Да, цветик благовонный!
Есть Толстый Царь, есть Тонкий Царь,
Ты Царь мой будешь – Сонный!
 
 
Чуть что не так – и двор сквозной,
И дом дружку заказан…
Хоть и хорош, как заказной, –
У Бога не заказан!»
 
 
С великой нежностью ему
Разглаживает шнур-тесьму,
Лик-наклоняет-солнце
На белое суконце.
 
 
И вдруг – будь счастлив, паренек,
Что сон твой непритворный! –
Белого поля поперек
– Пропала! – волос черный!
 
 
*
Через все небо – вкось
Красные письмена.
Первый глухой удар
Грома далекого.
 
 
Дева не крестит лба,
Лат отломила бок,
Сабельной сталью в сталь
Знаки-врезает-весть.
 
 
Кончив, на острый край
Весть-насадила-гнев.
Через коленку – враз –
Саблю-ломает-сталь.
 
 
В правой – чем грудь разить,
В той – где рукой хватать.
Стан преклонив, к ногам
Оба конца кладет.
 
 
Не разогнув колен,
Русским честным крестом
Лоб-ему-грудь-плеча
Крестит на сон ночной.
 
 
Гонит пророк коней.
Гривами хлябь пошла.
Пуще взметнулся бич
В длани пророковой.
 
 
Молнией поднялась,
Грудь-разломила-сталь.
Правой рукой под грудь,
Левою – сердце вон!
 
 
Взмах – и ответный всплеск.
Красен рубахи холст,
Как кровяная – хлябь…
Ветер замел круги.
 
 
Ох, уж не ветр, не вихрь!
В небо полезла хлябь!
Не оплошай бичом, –
Вожжи уж вырваны!
 
 
*
Не приступ протрубил горнист –
Кулашный свист!
Не бурю полоснувший хлыст –
Ответный свист!
 
 
– Здоро́во, нареченный брат!
– Здоро́во, брат!
– В дорогу, нареченный брат!
– В дорогу, брат!
 
 
Довольно, знать, по гусляру
Рвать волоса!
В грудь – сквозь сердечного дыру –
Ветр ворвался!
*
Сталь из во́рота –
Память в лоб.
«Где же Воинство?
Что за сноп
Из воды, за лучи-за-стрелы?
Середь моря, что ль, солнце село?
Что за кровь на моей груди?»
 
 
А колдун: – В облаке гляди!
 
 
И видит гусляр: в облаках тех румяных,
В морях тех не наших – туманных – обманных –
Челнок лебединый с младым гусляром…
И дивного мужа под красным шатром
Он видит – как золотом-писанный-краской!
И светлые латы под огненной каской,
И красную каску на красных кудрях,
И властную руку, в небесных морях
Простертую – через простор пурпуро́вый –
Чрез версты и версты к челну гуслярову.
 
 
И вот уж – прыжками морская слюда,
Вот-вот уж носами сшибутся суда…
Сошлись – и как древнего времени чудо –
Тот муж светоносный в челнок белогрудый
Нисходит – склоняется – сдернул покров…
Да как подивится на вид гусляров!
Да как рассмеется так вот откровенно, –
Как новое солнце взошло во вселенной!
Как лев златогривый стоит над щенком…
Так, ласка за лаской, смешок за смешком,
В морях тех небесных! – далече-далече! –
Вся их повторяется первая встреча.
И снова туман-всколыхнулся-фата,
И сызнова в небе все та же мечта:
Корабь тот – и челн тот, и вновь пурпуро́вый
Вскипающий вал промеж ними – и снова
По грозному небу – как кистью златой –
Над Ангелом – Воин из стали литой.
 
 
И грозную смуту на личике круглом,
Жемчужную россыпь на золоте смуглом
Он видит. – Как дождичком-бьет-серебром!
Да что ж это? Аль обернулся бабьем?
Да как ж это можно, чтоб в каске хвостатой
Над дрянь-гусляришкой реветь в три ручья-то!
Аль черная ночь-тобой крутит-дурман?
И длится, и длится зеркальный обман…
И вот уж, мечом-поиграв-рукоятью,
Уста гусляру припечатал печатью.
– Смеется! – И это, мол, нам нипочем!
 
 
Так, слезка за слезкою, луч за лучом,
В том зеркале чудном – с закатного краю –
Вся их повторяется встреча вторая.
 
 
И видит гусляр, как в волшебном стекле,
Эбеновый волос на белом сукне,
И светлую саблю с письмом рукописным,
И крест тот широкий – любви бескорыстной,
Которым нас матери крестят: – Живи!
Ох, латы ломает! Рубаха в крови!
Кровавое сердце взметнулось над хлябью!
– Спаси мою душеньку! – Грудка-то – бабья!
 
 
Кровавою дланью громам поклялась!..
 
 
Так, перед морями двух плачущих глаз,
В морях тех небесных – далече-далече! –
Вся их разыгралась последняя встреча.
 
 
*
И снова: гладь – гладью,
Синь – синью…
Где сердце упало – красно!
Оставьте вы Царского сына,
Он память-читает-письмо.
 
 
Науки – не царское дело,
Мозги не пристали гербам.
Знать, лютая страсть одолела,
Коль сразу прочел – по складам:
 
 
– Нигде меня нету.
В никуда я пропала.
Никто не догонит.
Ничто не вернет.
*
Как цветочек!
Смотреть-то жалость!
Эх вы, сабельных
Два куска!
«Что ж, – шепочет, –
Теперь осталось?»
 
 
– Ей войска, а тебе – тоска! –
 
 
Размахнулся всею силой рук:
Ан уж нету старика – паук!
 
 
Как притопнет, поглядев востро́:
Ан уж нету паука – мокро́!
 
 
Сам же в воду – добывать свое добро.
 

Ночь последняя

 
«Ой, ветлы, ой, ветлы –
Полночные метлы!
Ой, ветлы!
 
 
Ой, рот ты мой блеклый,
Глаза мои стеклы –
Ой, ветлы!
 
 
Пришел к побережью
Без парня – челнок-то!
Ой, ветлы!
 
 
Не жить мне на свете!
Ой, ветлы, ой, ветер,
Ой, ветер!
 
 
Бери меня, ветер,
На крылышки, ветер,
Ой, ветер!
 
 
Берите, туманы!
Не быть мне румяной –
Туманы!
 
 
Отравой-обманом-
Объелась-дурманом,
Ой, ветер!
 
 
Не жить мне на свете!
Ой, ветлы, ой, ветер,
Ой, ветер!»
 
 
А Ветер в ответ ей:
«Я милого встретил,
Шлет вести.
 
 
Жив белый твой цветик,
Да только не весел,
Не светел.
 
 
В кумашной палатке
Плывет без оглядки –
С солдаткой.
 
 
У страшной солдатки
Под огненной пяткой –
Твой сладкий!
 
 
А хочешь – за бабой
Разбойной – в погоню?
Обгоним!
 
 
А хочешь – волну
За волной поторопим?
Затопим!
 
 
Затопим, закружим,
Закружим, отслужим?
Отслужим!
 
 
А дружка́ – назад,
K груди пламенной!»
А она, в слезах:
«Ветер, на́ меня!
 
 
Ветер, на́ меня!
Туман, на́ меня!
Отпусти меня,
Гроб мой каменный!»
 
 
*
Мчится, мчится вместе с Ветром – молодая!
Заметает след – ветла седая.
Не пушись, ветла!
Не трудись, метла!
Кому дело, что я с ветром утекла?
 
 
«Ох ты, ветер, не было́ бы нам подвоху!»
– А ты, мать моя, сиди себе, не охай!
Крепче всяких уз –
Ветровой союз!
Чай, не первой в своей верности клянусь! –
 
 
«Что ж то, ветер, не слыхать морского шуму?»
– А ты, мать моя, сиди себе, не думай!
Встречных птиц считай,
Звезды в лоб щелка́й, –
Не очнешься – и уж царство-нам-Китай!
 
 
«Что толкаешься, мужик ты сиволапый?»
– А ты, мать, меня за крылышки не цапай!
Не слетишь – не трусь!
Не таков я гусь, –
Не таких еще носил через всю Русь!
 
 
«Прямо в небо норовит, лесной шишига!»
– А ты, мать моя, сиди себе, не прыгай!
Для двух ног твоих
Тот пролет велик –
Не с любовничком упасть на пуховик!
 
 
«Ой, родимый, погоди, никак не сяду!»
– Сиди, мать моя, сиди, сиди, не падай!
До низо́в-равнин –
Не вершок-аршин!
Уж не ссорься лучше с Ветром ты старшим!
 
 
«Говорят тебе, дурак, сидеть неловко!»
– Нет, уж некогда – годить! Верста – делов-то!
Не одна краса,
Что твоя коса!
Не одной тебе, чай, в верности клялся!
 
 
«Что ж ты, подлый, обернулся кверху брюхом?!»
– Не сумела усидеть, змея, – так рухай!
Знай, змея из змей:
Сахарок-твой-клей
Так и тает промеж двух ее грудей!
 
 
*
– Ух! –
– Кто ж это так ухнул вдруг?
Просто вылетел из тела – дух!
Да не плачь ты, полунощный сыч!
Просто тело о кремень-кирпич.
И пополз меж камней –
Змей…
 

Конец

 
Над подвалами – полы,
Над полами – потолки,
Купола – над потолками,
Облака – над куполами.
Там – про наши дела
Пальцем пишет – Судьба.
 
 
Пишет – ровно плугом пашет:
Не до грамоты ей нашей!
Берегись, народ крещеный:
Пишет прописью саженной!
В облаках – промеж звезд –
Чуть зажглось – уж сбылось.
 
 
Под престолами – подвалы,
Над престолами – обломы
Облаков багровых, грозных
С красной молнией и с громом.
Сверху – страсть, снизу – смрад…
А еще царей винят!
 
 
Веселись, пока веселый!
Над подвалами – престолы.
Как нашлет Бог грозу,
Был вверху, стал внизу.
 
 
На́д подвалами – престолы,
По́д подвалами – погосты,
С черной костью нашей рабской,
С мертвой плотью нашей скотской.
Сверху – страсть, снизу – смрад…
А еще рабов винят!
 
 
Веселись, лик бледный, впалый!
Под престолами – подвалы!
 
 
Не пропеть петуху –
Был внизу, стал вверху.
 
 
– Кто ж все царствьице мое разнес в труху?
 
 
– А ты кто? – Царь.
– Какой ты Царь!
Нет, – ты не Царь, скажи:
Комарь.
 
 
Кровосос ты, ишь раздулся с нашей кровушки!
Где крестьянские все наши телочки-коровушки?
 
 
Царь, залечивай
Раны-немощи!
Есть нам нечего,
Пить нам не на што!
Свиньям месиво –
Вот обед наш весь!
Гниль да с плесенью –
Вот и век наш весь!
 
 
Гниль да плесень да горящая солома!
– Кто пустил вас, черти-дьяволы, в хоромы?
 
 
– А мы сами пришли!
Одолели вши.
Всё нутро-кишки
Проскребли жмыхи.
 
 
Чтоб спознался Царь крестьянский с нашим
                                                      горем –
Мы царю-то Комару-то – брюхо вспорем!
 
 
– Что вы, дурни, Царю брюхо пороть?
У Царя-то, чай, священная плоть!
Али к Божьему закону тупы?
– Все́ по рощицам твои, Царь, попы!
 
 
– Ошалели, сволочь, черная кость!
– Кость-то белую твою с мясом врозь
Разведем – тогда смекнешь, старина:
Кость-то разная, а кровь-то – одна!
 
 
– Эй, дворянчики мои, грибы-груздочки!
Столбы верные, примерные столбочки!
Что ж вы нынче на помин не легки?
– Все без шапочки твои, Царь, грибки!
 
 
За престол за твой по красным по стогнам
Место лобное свели – с местом лобным.
«Не трудись, – кричат, – собачьи кишки!
Только выше мы еще – без башки!»
 
 
– Миткаль-бисер-леденцы-пух гусиный;
Выручай меня хоть ты, Двор Гостиный!
Аль в груди, как на лотке, – одна гниль?
– От купцов твоих, Кумач, – одна быль!
 
 
Там, где розаны цветут и на святки
В том краю теперь разбили палатки!
Пропадать с тобой небось – не глупцы!
Все водой твои махнули купцы!
 
 
– Эй, навозенные мухи,
Псы-антихристы!
Вызволяй, свиное ухо,
Царя – хитростью!
 
 
– Bcе макать пошли – да в нашу солонку!
Все на нашу перешли на сторонку!
 
 
– Ой, Боже, да кто ж вы?
– А мы – бездорожье,
Дубленая кожа,
Дрянцо, бессапожье,
Ощебья, отребья,
Бессолье, бесхлебье,
Рвань, ягоды волчьи, –
Да так себе – сволочь!
 
 
– Kaк не пропиты мои, значит, дрожки, –
Всем сафьянцу привезу на сапожки!
 
 
– Сафьян нам негоже:
Твоя нужна кожа.
 
 
– Пощадите мою спинку, голубчики!
Всем овчинки привезу на тулупчики!
– Нет, Царь, не до шуб!
Тебя под тулуп.
 
 
Чай, веками нас валили под рогожу-то!
– Ой, да что ж это, да что ж это, да что ж это?!
 
 
– Смеялся – плачь!
– Грозился – трусь!
Да, Царь-Кумач,
Мы – Красная Русь!
 
 
Твоя мамка мы, кормилка никудашная,
Русь кулашная – калашная – кумашная!
 
 
Ша – баш!
 

Москва, 14 июля – 17 сентября 1920