Текст книги "Переводы"

4

Тишь и темень. Спит грузинский

Край, Георгием храним.

Снеговые, ледяные

Горы бодрствуют над ним,

Не зеленые – от века,

Не зеленые – вовек.

По отвесам – турьи тропы:

Зверя вековечный бег.

Только шуму, что гневливой

Речки плеск, да треснет сук.

Вдруг вся спящая деревня

Вздрогнула! – в ворота стук.

“Открывай, жена, не медля!

Муж пришел – жена встает!

Спать не время, вражье семя!

Сам Апшина у ворот!

Будет спать тебе, обуза!

Принимай коня и щит!

Не то крест тебя Хахматский

Милости своей лишит!

Уж мечом не опояшусь

И щита не подыму!

Кого первого завидишь —

Щит и меч отдай тому.

И коня отдай в придачу,

Только платы не взимай!

Кого первого завидишь —

И коня тому отдай!

Чем война была мне, хвату,

Стала хворому – постель.

Злая хворь во мне, хевсурам

Не знакомая досель”.

Третий месяц на исходе,

Тверже мертвого лежит.

От его сердечных стонов

Дом дрожит, земля дрожит.

Утаить – обет нарушить,

Рассказать – живым зарыть.

Вот и мается, не в силах —

Рассказать, не в силах – скрыть.

Долго думал – скоро сделал:

Лег богатым – нищим встал,

Что содеял – то поведал,

Был неверным – верным стал.

5

Горный праздник у хевсуров:

Жарит вертел, льет бурдюк.

Вон богатые врагами.

Горцы: Минди и Мацук.

Вот и Хинча бесподобный.

Одаль женское родство

Смотрит скромными глазами —

Каждая на своего.

На земле – голов бараньих,

Что людских в войну голов!

Чу! Молельщика Апшины —

Хевисбери – слышен зов:

“Буди милостив, Георгий,

К царству древнему грузин!

Даруй мощь его народам!

Чтоб не счесть его дружин!

Буди милостив, Георгий,

К верной Грузии своей!

Чтобы не было под небом

Края – Грузии славней!”

* * *

Говорят, в последнем доме

Горного селенья Бло

Полнолунными ночами

Кто-то стонет тяжело.

Бесконечный, заунывный

Стон, пугающий зарю:

“Горе, горе мне! Увы мне,

Мертвому богатырю”.

ЭТЕРИ
(Поэма)1

Выше глаз уходят горы,

Дальше глаз уходит дол.

Ни жилья бы не увидел

Пешеход, кабы добрел.

Занавешена чинарой,

Тростником окружена,

На всю дальнюю долину —

Только хижина одна.

Тесной изгородью гладыш

С трех сторон ее обнес,

Частым лесом – можжевельник

Обступил и перерос.

Человеку не подвластна

Эта гордая страна;

Мощным голосом природы,

Песней гор оглашена.

Шелест листьев – словно шепот

Затаенной тишины.

Звери, ветры и обвалы —

Вот хозяева страны.

Только речи человечьей

Не услышит пешеход.

Всё здесь, кроме человека,

Говорит и вопиет.

То олень осенним ревом

Потрясет покой дерев.

Громким голосом обвала

Вдруг гора проявит гнев.

Серна вскрикнет, дятел стукнет,

Филин ухнет, каркнет вран,

Серебром на всю долину

Звякнет горлышком фазан…

Только звери эту траву

Мнут да девушка одна.

Как луна одна на небе —

Так она в лесу одна.

Сторожит ее жилище

Куст чилижника в цвету.

Соловей ему все ночи

Жалуется на тоску.

Ах, горька его потеря!

Нету бедному житья!

Бедной девушке Этери

Любо слушать соловья.

“Хорошо поешь ты, – молвит, —

Как бубенчиком звенишь!

В горле жемчугом играешь!

Хоть бы знать – что говоришь!

Только этим и страшна мне

Смерть, глубокая земля,

Что под камнем не слышна мне

Будет песня соловья.

Если б мне судьба судила

Быть пернатым соловьем, —

Знала б, знала б, не гадала б,

Соловьи поют о чем!

Соловьем была бы – ведра

Не таскала бы с трудом,

В серых перышках ходила б,

А не в платьице худом.

Не катились бы, как слезы,

Дни сиротские мои,

Не страшилась бы сиротка

Старой мачехи-змеи”.

2

Света первая победа,

Мира первая краса.

Хрусталями, жемчугами

На траве лежит роса.

Только старая старуха —

Что печная головня:

И черна-то, и страшна-то —

Омрачает чудо дня.

мачеха

Ты вставай, вставай, лентяйка,

Выгоняй, злодейка, скот!

Солнце – час уже как встало:

Проспала ты, глянь, восход!

Берегись теперь расправы!

Наколи скорей дровец!

Накорми мою корову!

Не мори моих овец!

Хоть бы волк меня избавил

От ленивицы-слуги!

Вихрь тебя смети метлою!

Молния тебя сожги!

этери

Как вода в котле не схожа

С речки светлою водой,

Так и падчерицы доля

С долей дочери родной.

Хоть бы образ свой сиротке

Мать оставила в помин!

Им как солнышком бы грелась

В хладном сумраке долин.

Хоть бы голос свой, голубка,

Завещала сироте!

Не плутала бы сиротка

В мокроте и черноте.

Хоть бы уст своих улыбку

Позабыла уходя!

Не промокла бы подушка

От соленого дождя.

Целый день проклятья, ругань

И во сне и наяву.

Обделенная судьбою,

Богом кинутой живу.

Хоть бы что-нибудь сиротке

Мать оставила в помин!

Хоть бы уст своих улыбку,

Взгляд очей своих один!

От зари до черной ночи

Спину гнуть да слезы лить,

Как ни гнись, раба, под ношей —

Клятой быть да битой быть!

Знать, под красною луною

В час недобрый родилась!

Заглянул к малютке в люльку

Лунный глаз – не в добрый час!

Поднялась Этери с ложа:

Тюфяком ей был тростник,

Плоский камень – изголовьем.

Подняла Этери лик, —

И всю землю озарила

Бедной девушки краса.

Подняла Этери очи —

Отразила небеса.

Погруженная в раздумье,

Поглядит Этери ниц —

Сонмы ангелов нисходят

По лучам ее ресниц.

Шеи горного джейрана

Шея девушки стройней.

Под дубленою овчиной

Стан – что лилия полей!

Только нет у ней нарядов.

В черном рубище, бедна…

Хоть бы бусинка цветная,

Иль застежка хоть одна!

Взяв корзинку через руку,

Вывела на волю скот.

За овечками – корова,

Следом – девушка идет.

Поясок на ней – богатый,

Ибо косами двумя,

Цвета черного агата,

Опоясана она.

Вдоль спины пустить вожжами —

Не управиться самой!

То в кустарнике застрянут,

То почудятся змеей.

Грех на эдакие косы

Призывать Господень гром!

Вот и странствует Этери

В поясе волосяном,

От рассвета до заката

Не встречая ни души.

Незабвенное виденье

Девушки в лесной глуши!

3

Бродят овцы и корова,

Щиплют свежие ростки.

Под чинарою Этери

Внемлет голосу реки.

Но другой ему на смену

Звук: охота! своры плач!

Мчит олень, круша орешник,

За оленем – конный вскачь,

Словно дождь лежачий – стрелы

С напряженной тетивы.

Не сносить тому оленю

Венценосной головы!

На голову пав, с откоса

Покатила кувырком.

Не отдышится Этери,

Спрятавшись за тростником.

Но тростник, неверный, выдал!

На две стороны тростник

Разошелся и увидел

Юноша Этери лик.

Точно дерево сухое,

Вспыхнул. И горящих глаз,

Как стрелой в того оленя,

Взглядом в девушку вперясь,

Пуще дерева сухого

Пышет: ест его огонь!

Как взглянули – не сморгнули,

Не дохнули он и конь.

Ястреба на куропатку

Взгляд – железо бы прожег!

Тростника бы не зажгла бы

Девушка пожаром щек!

Лук и стрелы, бросил наземь,

Следом спрыгивает сам;

К девушке подходит робко,

Телом статен, станом прям.

Лишь тростник вокруг высокий

Да зеленые леса.

К лбу прикладывает руку:

“Здравствуй, девушка-краса!

Кто ты, милая, откуда?

Кто твои отец и мать?

Почему ты в рваном платье?

Как тебя дозволишь звать?”

Как скала, молчит Этери —

Впрямь ли потеряла речь?

Немотой ее разгневан,

Юноша заносит меч:

“Говори сейчас же: кто ты?

Я не зря тебя нашел.

Говори – не то не медля

Расщеплю тебя, как ствол!”

этери

Только с птицами лесными

Я беседую в лесу.

А пугать меня железом —

Чести мало удальцу!

годердзи

Хоть одно, голубка, слово!

Кто твои отец и мать?

Почему в таких лохмотьях

Странствуешь, хотел бы знать?

этери

Всех война взяла, одну лишь

Матушку взяла земля.

Ест и пьет меня, сиротку,

Злая мачеха-змея.

Побредешь овечьим следом —

Будет хижина в лесу.

С мачехой живу, старухой,

Скот ее теперь пасу.

годердзи

Почему глаза отводишь?

Мимо глаз моих глядишь?

Ведь и взглядом не обидел!

Допроси речной камыш.

Пусть луны небесной краше,

Чище снега на горах, —

Человек тебе я равный!

Что я – падаль или прах?

Нету умысла дурного

У плененного тобой.

Назови, голубка, имя!

Напои меня водой!

этери

И ребенок незнакомцу

Не откроется – как звать!

годердзи

Памятью твоих усопших —

Успокой их благодать

Господа! Могил их ради

И живой моей любви,

Утоли, голубка, жажду!

Имя, имя назови!

этери

“День, Этери!” “Дров, Этери!”

“Выгоняй, Этери, скот!” —

Имя горькое – Этери —

Сладкого не принесет.

годердзи

Видно, в Господа не верит,

С окаянными знаком,

Кто красавицу такую

Водит в рубище таком.

Накажи Господь злодея!

Тот на свете не жилец,

Кто красавицу такую

Шлет пасти стада овец.

Выслушай меня, Этери:

Хочешь быть моей женой?

Я Гургена сын – Годердзи,

Будешь царствовать со мной.

Осчастливь меня хоть взглядом,

Отними от глаз ладонь.

Молнию опережая,

Понесет нас черный конь…

Как прекрасна ты, Этери!

Ослеплен твоей красой!

Знай, что царства мне дороже

След ноги твоей босой.

этери

Если девушка в лохмотьях —

Не спасет ее краса!

Смилуются ли колючки,

Коль красавица боса?

годердзи

Милая! Одно лишь слово!

Оживи увядший куст!

Или слова недостойна

Искренняя просьба уст?

этери

Царь! Сама я не достойна

Руки мыть тебе и в зной

Заслонять тебя от солнца.

Мне ли быть твоей женой?

Сирота в простой овчине, —

Что и нищему плоха, —

Я ли подданным – царица?

Повелителю – сноха?

Но еще одно, царевич,

И навеки – рознит нас:

Никогда не выйти замуж

Господу я поклялась.

От восхода до заката

Опекать своих ягнят,

Днем довольствоваться всяким,

Не ропща на жар и хлад.

Не гляди, что я сиротка —

Немала моя родня:

Лес, ветвями, как руками,

Обнимающий меня;

Месяц, мне растящий косы;

Чаща, прячущая в зной;

Ветер, мне свежащий щеки;

Дождик, плачущий со мной…

От овец своих – пастушка,

Верь, не разнится ничем.

С овцами одну и ту же

Воду пью и пищу ем!

Знаю я лишь то, что знает

Всякая лесная тварь.

Не томи меня! Будь братом!

Отпусти меня, о царь!

Жарко мне! Совсем сгораю!

Одолел меня озноб!

Тихо косами Этери

Вытирает влажный лоб

И глаза, с которых слезы —

Жемчугом в речной песок…

Если б их песок не выпил —

Был бы жемчугом поток!

Что слезинка – то росинка

Упадает на цветок,

Имя нежное Этери

Взял бы каждый стебелек.

годердзи

Не рыдай, моя Этери!

Возвращусь в свою страну!

Поверну коня обратно —

Головы не оберну.

Но куда пойду, несчастный?

Некуда – раз не к тебе!

От тебя идет Годердзи,

Значит – к собственной беде!

Сам себя сражу кинжалом

Иль иссохну, как камыш.

Знай: царевича отвергнув,

Тысячи осиротишь!

Вся земля с ее дарами

Притекает к нам в лари.

Бог не трогает алмазов;

Звезд не трогают цари.

Но такая же – и пуще —

Власть над жизнями у нас.

Тысячи и сотни тысяч

Ринутся по взгляду глаз.

Грозные царевы брови:

Только бровью он повел —

Тысячи, как я, безусых

Спустятся в могильный дол.

Мы, цари, всему владыки,

Кто так властен и высок?

А царевича пастушка

Презирает, как песок.

Полно, девушка! Доколе

Воду лить на мой огонь?

Я возьму тебя с собою,

Понесет нас черный конь!

Ах, к груди тебя прижавши,

Молнию опережу!

Раньше тронного подножья

Я коня не осажу.

Все еще молчишь, гордячка?

Не проронишь ни словца?

Счастья мало? Сердца мало?

Мало брачного венца?

Или же другой милее?

Чем тебе не угодил?

Платьем – беден? Родом – скуден?

Ликом – бледен? Телом – хил?

этери

Брат мой, нет тебя прекрасней!

Ты – что сокол на скале!

Нет двух солнц златых на небе,

Двух Годердзи на земле.

Но цветов в долине много,

Каждый свежестью хорош.

С этого цветка на встречный

Скоро взгляд переведешь.

И останусь я, печалью

Скошенная ниже трав,

Богу не сдержавши клятвы,

Милого не удержав.

Боязно судьбу пытать мне,

Огорчать твою родню,

Не царица я – народу,

Не наездница – коню…

годердзи

Не зови супруга братом,

Даром неба не гневи!

Годен ли, Этери, в братья,

Кто сгорает от любви?

Да лишит меня всевидец

Света солнца своего,

Коль хоть взгляд один похищу

Я у лика твоего.

Пусть вовеки не услышу

Крика серны молодой,

Коль хоть раз прельстится ухо

Смехом девушки другой.

Пусть костей моих не сыщут

По бездонным пропастям,

Коль хоть в помыслах приникну

Не к твоим, краса, устам.

Для того ль могучим родом

Щит мне дан и меч мне дан,

Чтобы льстивыми речами

Девушек вводить в обман?

Злое б на тебя замыслил —

Не сулил тебе венца б, —

Гнал тебя бы рукоятью

Вплоть до самого дворца,

Но, любя тебя, желаю,

Чтобы шла со мной – любя.

Милая! Любви, не страха

Жду и жажду от тебя!

И опять Этери плачет,

Голову склонивши ниц,

И опять Этери жемчуг

Нижет стрелами ресниц.

Ах, не в первый раз на свете

Над бегущею водой

С хладным разумом не сладит

Сердце девы молодой!

4

Где-то в трубы затрубили,

Свора лаем залилась.

То царевичева свита

Господина заждалась.

Откликается Годердзи.

Видит: с луками в руках

Мчат охотники в звериных

Островерхих башлыках.

Чуть завидели Этери,

Так и ахнули они:

“Не земная это дева, —

Божьим ангелам сродни!” —

“Радуйтесь! – сказал Годердзи, —

Восхваляйте дар небес!

Видите, какую серну

Подарил мне нынче лес!

Солнцем Господа клянуся

И Господнею луной —

Будет вам она царицей,

Мне – любимою женой!”

Обнял девушку царевич —

Что орел ширококрыл,

И с невестою в объятьях

Бога возблагодарил.

Но невеста и в объятьях

Молчалива и строга

И, посаженная на конь,

Плачет, катит жемчуга.

Разноцветными цветами

Забросали их рабы.

Молодым желают счастья,

Ладу, веку и судьбы.

Но царевичеву счастью

Есть завистник, есть шакал.

Чуть завидел визирь Шерэ

Девушку – затрепетал,

Как подстреленный, не может

Глаз на дивную поднять

А подымет, а посмотрит —

Глаз не может оторвать.

Мать родная не узнала б:

Ликом – темен, взором – дик.

Как гроза меняет местность —

Так любовь меняет лик.

Две змеи его снедают,

Две – высасывают кровь:

Злая ненависть к счастливцу,

К дивной девушке любовь.

Возблагодарила Бога

За счастливейший из дней.

Все настрелянное за день

Погрузили на коней.

Поредели, пострадали

Леса вольные стада!

Будет вертелу работа!

Будет женщинам страда!

Оперение фазанов

Так и светится во мгле.

Леса ж лучшая добыча —

У царевича в седле.

Весело поет царевич,

Весело поют рабы.

Вторят горы, вторят дали

Горные на все лады.

Лишь одна молчит – Этери.

Косы уронив на грудь,

Слез солеными ручьями

Орошает брачный путь.

Плачет, бедная, по стаду:

По ягнятам-сосунам,

По сестрицам и по братцам,

По телятам-скакунам.

Молится, чтобы спасла их

Вседержителя рука

От стервятничьего клюва

И от волчьего клыка.

На небе мерцают звезды,

Распростертая под ним

Спит земля, еще покоем

Не насытилась ночным…

Скоро ль небо приоткроет,

В жажде утренней земной,

Грудь, застегнутую солнца

Пуговицей огневой?

5

Встало солнце, озарило

Кругозор и небосвод.

Птицы хищные в долины

Устремляются с высот.

Запах падали почуяв,

Коршун коршуну кричит,

Ворон ворона торопит,

Старший стаю горячит.

Ах, недаром сокрушалась

Девушка по сосункам!

От Этериных любимцев —

Только шерстка по кустам.

Потревоженный зарею

Разбежался волчий сброд.

Волчья стая не доела —

Воронова доклюет.

Радуется рой проклятый,

Мчится, клювы навострив.

Сотрапезников незваных

Клекотом встречает гриф.

Вслед за барсом притащились

Два медведя-силача.

Гонит мачеха косматых,

Как медведица рыча.

Смотрит старая (ручьями

Слезы из-под красных вежд)

На растерзанное стадо:

Кладбище своих надежд.

По ветру пустивши космы,

Разъяренная, как рысь,

Хриплым зовом, черным словом

Оглашает даль и близь.

Все-то горы, все-то долы

Исходила, обошла,

Но пастушки нерадивой

Тени-следу не нашла.

Может, дух ее нечистый

В царство мрака заманил?

Знать, обвал ее сыпучий

Заживо похоронил!

6

Над лазурною пучиной,

На скалистом берегу

Встал дворец царя Гургена, —

Крепость, страшная врагу.

Но, от недруга сокрытый,

Есть у крепости тайник!

Между стен ее зубчатых

Укрывается цветник.

От фиалок синеглазых

Небом кажется земля,

С утра до ночи над розой

Рвется сердце соловья.

Всё подруге соловьиной

Поклоняется в саду.

А нарцисс к своей любимой

Клонит белую звезду.

Но невесел в это утро

Царь, – морщина меж бровей, —

Точно розы и не пышут

И не свищет соловей.

Неожиданною вестью

В утра неурочный час

Спасалар, склонив колено,

Душу царскую потряс:

“Царь! Не гневайся, могучий,

Что без зову предстаю.

Ибо радостью наполню

Грудь отцовскую твою:

Царский сын домой с добычей

Прибыл. Пир на всю страну!

Взял твой первенец Годердзи

В жены светлую луну.

Краше черт ее невинных

Я не видел ничего.

Свод покинула небесный

Ради сына твоего.

Сам Господь ее для отчей

Гордости твоей сберег.

Сладким именем Этери

Он дитя свое нарек.

Перед ней другие девы —

Перед жемчугом песок.

От одной ее улыбки

Озаряется восток.

Как луна она и солнце —

Недоступна похвале.

Девы не было подобной

И не будет на земле.

Если ж сердишься, что сами

Свадьбу сладили они, —

Бог сердца соединяет,

Значит, Господа вини!”

Потемнел Гурген, как туча,

Почернел Гурген, как ночь:

“Кто она? Откуда родом?

Княжья, царская ли дочь?”

спасалар

Царь! Наследника престола

Кто б расспрашивать дерзнул?

Знаем только, что соломой

Загорелся – чуть взглянул!

Что нашел ее в приречных

Камышах на склоне дня,

Мигом суженою назвал,

Мигом поднял на коня.

Не гневись, отец, на сына,

Да и нас не осуди.

Ведь идти не могут люди

Против Бога и судьбы!

царь

Лев, что молвишь ты? Ни слова!

К сыну моему ступай,

Отчий гнев и возмущенье

Неслуху ты передай.

Без отцовского согласья

Как же он посмел жениться?

С дочерью царя Левана

С колыбели обручен.

Я ли равному нарушу

Клятву радужной поры?

Слово, данное за чашей,

Тверже каменной горы.

Дочерью признав бродяжку,

Как на солнце и луну,

Как любезному Левану

В очи грозные взгляну?

Передай тому безумцу,

Что, поправ отцову власть,

Сам родителя заставил

Детище свое проклясть.

Древний род отцов и дедов

Он желает осквернить.

Сосунок он, жеребенок.

Я уйму шальную прыть!

Чтобы к отчему порогу

Не осмелилась нога!

Иль стрелой его привечу,

Как последнего врага!

Пусть узнает, своенравный,

Как наказан будет тот,

Кто неравною женою

Опозорил царский род.

Передай и сам запомни:

Больше не приму гонца.

Нету сына у Гургена,

У Годердзи – нет отца.

Твердым шагом удалился

Царь к советникам своим.

Спасалар, скорбя за сына,

Не последовал за ним.

7

Огорчил царевич добрых,

Насмешил царевич злых.

Одинокая вершина

Приютила молодых.

Все отверженца отвергли,

Всем – венец его померк.

Но, виновницы изгнанья,

Он Этери не отверг.

Хором прокляли вельможи

Бедной девушки красу.

Но когда любовь страшилась

Одиночества в лесу?

Все от сына отступились,

Трепеща перед отцом,

Кроме матери-царицы,

Сжалившейся над птенцом.

Посетила, обласкала,

Поднесла, прося беречь,

Шитый золотом нагрудник —

Дочери, а сыну – меч.

мать

Не корю тебя, любимый!

Гнева нет у матерей!

Чем труднее, чем больнее —

Тем милее, тем родней.

Одинокой, бессыновней

Старости не убоюсь,

Да благословит создатель

Твой очаг и твой союз.

Но одно запомни: слово

Есть святыня из святынь;

Сердцем избранной подруги

До могилы не отринь.

Горькое отцу содеял,

Огорчил седую мать,

Лет на старости заставив

Слово данное попрать.

Над родительскою славой,

Над сединами глумясь,

Утопил нас в грязной луже,

Кровь свою вмешал ты в грязь.

годердзи

Не топил я славы в луже,

Не срамил седой главы.

За нарушенную клятву

Я в ответе, а не вы.

В чем проступок мой? Что

Мне дарованное – взял?

Тем преступник я, что деву

Сердца сам себе избрал?

Ежечасно, безвозвратно

Вырастаем из пелен!

Вы Годердзи сотворили,

Но живет и дышит – он!

Не сыновнею любовью

Вечен человечий род!

Вы Годердзи сотворили,

Не пеняйте, что живет!

И прислужницы не стерпишь,

Если лик ее не мил!

Дочери царя Левана

Дня невестою не мнил!

В башенном окне один лишь

Миг узрел ее и к ней

Навсегда остался камня

Башенного холодней.

Если ж царь Леван, разгневан,

На отца пойдет войной —

Против мощного вторженца

Нам сражаться не впервой!

Вслед бесстрашному Гургену

Все примчимся на войну

И в который раз прославим

Нашу древнюю страну!

8

Царь Гурген скорбит о сыне.

Третий месяц царь, как крот,

Света белого не видит,

Третий месяц слезы льет

Над ослушником, что царство

На пастушку променял.

Но однажды в час полночный,

Визирей созвав, сказал:

“Визири мои, довольно

Знаете меня, чтоб знать, —

Не боязнь царя Левана

Мощному мешает спать.

Об ослушнике Годердзи

Естество мое скорбит.

Браком первенца с безродной

Повелитель ваш убит.

Браком первого – с последней,

Венценосного – с простой,

Отпрыска царей древнейших

Браком – с нищенкой босой.

Как земля не сотряслася,

Скал не рухнули столбы

От неслыханного брака

Господина и рабы?

Как светила не погасли,

Зря такую черноту?

Как обвалом не засыпал

Бог неравную чету?

Визири мои, молю вас,

Укажите мне пути,

Как наследника престола

С недостойной развести?

Как уста его и очи

От красы ее отвлечь?

Как любовь из сердца выжечь?

В сердце ненависть зажечь?”

Помолчавши, отвечали

Визири: “О царь и вождь!

Это дело – колдовское,

Превышает нашу мощь”.

Тут коварный визирь Шерэ

Голос подал: “Царь, верна

Преданность моя, – хоть в пекле

Раздобуду колдуна!

Но одно мое желанье,

Царь, исполни. Не злодей

Я. И девушку жалею,

Выросшую без людей.

Разлучив ее с Годердзи,

Бедную не убивай!

Чем стервятникам на ужин —

Лучше мне ее отдай!” —

“Быть по-твоему, – промолвил

Царь. – Как только чародей

Разведет ее с Годердзи,

Будет девушка твоей”.

Вышли визири. Последним

В летней ночи черноту

Шерэ вышел, в черном сердце

Нежа черную мечту.