Текст книги "Не злите добрую колдунью!"

Глава 5
Плохая хорошая идея

Понятное дело, учебных фолиантов в моем доме отродясь не имелось, а предлагать родовую книгу в качестве учебника – кощунство… Но я, конечно, предложила. Белый гримуар отказался разговаривать с недоучкой: огрел возмущенным разрядом, заставив его рукав дымиться, и поглотил надписи даже на титульном листе.

– Что же мне делать? – растерялся Нильс, сбивая искры с подпаленной рубашки.

Не тревожа Петунью больше из здравого нежелания плодить слухи, что старшая Истван живет с нечистью, я выдвинула из шкафа ящик с письменными принадлежностями. Вытащила чистую бумагу, чернильницу и перья.

– Хорошо, Нильс. – Пристроила это все перед учеником. – Раз память предков себя тревожить отказалась, придется напрячь тебе собственную. Пиши, что помнишь.

Фентон бросил на меня странный взгляд, а следом обратился к парню:

– Нильс, ты входишь в ковен Истванов?

Очевидно, он начал подозревать, что нам достался не совсем чародей. В смысле, чародей, но только будущий.

– Это была бы огромная честь, но они берут лучших, а меня никуда пока не позвали, – доверчиво пояснил тот, поерзав на стуле. – Сейчас подтяну с учителем магию, обязательно куда-нибудь примут. Главное, не в северные ковены. Не люблю холод.

– Учитель? – Ведьмак посмотрел на меня, и лицо у него сделалось неприятное. Видимо, от окончательного прозрения.

И нечего тут строить рожи! Я тоже была не в восторге, что придется довериться недоучке, но что-то не вижу у калитки очереди из чародеев любого цвета, готовых вызвать для нас качественную грозу.

– Госпожа Агата лучшая, и попасть к ней большая честь! – Нильс решил, что лести много не бывает, и еще чуть-чуть польстил. Пришлось его остановить сдержанным покашливанием.

– Ага… Можно тебя на пару слов? – Фентон дернул подбородком, предлагая мне выйти в огород, и немедленно удалился из кухни.

Грохот хлипкой двери, не привыкшей к варварскому обращению, как бы тонко подчеркнул, насколько дражайший носитель моей родовой магии не одобряет гениального плана использовать недомага.

– Нильс, ты начинай пока ковыряться в памяти, я сейчас вернусь, – скомандовала я и вышла следом за Фентоном, стоящим под дверью.

Погода, к сожалению, за последние полчаса совершенно не изменилась. По-прежнему грозила неспешным дождем, который оказался истинно неспешен и даже идти пока не собирался. Под кустами уже сгущались тени. Да и вообще суматошный день медленно клонился к вечеру, а покой на горизонте никак не брезжил.

Ведьмак почесал бровь, словно у него тоже начался нервный тик верхнего века, и тихо проговорил:

– Исправь меня, если я что-то упущу. У нас есть ты, я и школяр, которого изгнали из академии за неуспеваемость.

– Ничего подобного! Меня еще не выгнали, – вдруг прозвучал негодующий голос Нильса, заставивший нас невольно поднять головы к приоткрытому кухонному окну. – Я ушел в академ по собственному желанию!

– Видишь? – поддакнула я. – Зачем наговаривать на человека? Он почти маг.

Фентон кашлянул, словно пытался подавить поток ругательств. Честное слово, я уже начинала за него беспокоиться: целый час прошел, а ведьмак не сказал ни одного бранного словечка.

– Знаете, госпожа Истван… – вымолвил он. – Теперь и я готов признать, что мы обречены.

– Не хорони хороший план раньше ночи, – возмутилась я. – Дай ему шанс! Возможно, Нильс нас удивит…

Внезапно в доме тонко, почти по-женски взвизгнули:

– Учитель, у вас одержимая табуретка!

Мы с ведьмаком недоуменно переглянулись. Раздался такой страшный грохот, что я поморщилась и представила художественную дыру в полу посреди кухни, как в холле соседского дома. По всей видимости, у Нильса перевернулся стул.

– Посудный шкаф тоже одержим! Учитель, на дом напала нечисть! Мебель ожила! – вскрикнул он, словно встретил не нечисть, а зеленомордого пришельца из параллельного мира, и болезненно взвыл: – И начала драться, окаянная!

Действительно внутри дома задребезжали стекла. Видимо, Петунья продемонстрировала самый забористый из своего арсенала трюк и резко открыла дверцу шкафа, припечатав бесящего гостя по физиономии.

– Госпожа учитель, что мне делать?!

– Не приставать к ней! – приказала я.

Судя по агрессивному звону, грохоту и задорному цоканью подпрыгивающего Йосика, нечисть пошла в окончательный разнос. Тетушка мстительно учила школяра-переростка хорошим манерам и обозначала личные границы, а песик просто думал, что с ним играют, и радовался. Как себя чувствовал Нильс, оставалось тайной. Он молчал, как шпион на допросе.

– Пожалуй, пойду к себе, – хмуро объявил Фентон. – Срочное дело появилось.

– С чего такая внезапность? – удивилась я.

– Хочу завещание написать, – вполне серьезно поделился он и начал загибать пальцы, словно мысленно ставил галочки: – Назначить преемника. Сказать, что не желаю посмертной жизни. Верховному надо уходить, не оставив после себя двусмысленности. Иди спасай студента, чтобы он потом спас нас.

В кухне шло восстание домашней нечисти. На полу лежал перевернутый стул, валялись листы писчей бумаги и смятый сюртук, на его спине красовался след от мужской туфли. Петунья хлопала дверцами, как крыльями, грозясь лишиться резных стекол. Под этот грохот загнанный в угол Нильс отбивался от Йосика одежной вешалкой. Со стороны казалось, будто он пытался насадить скачущего табуретопса на рогатину.

Я прикрыла на секунду глаза и глубоко вздохнула, представив себя спокойной гладью мертвого озера близ замка Истван. Бог с ним, с оптимизмом. Никогда не верила в лучшее, и не стоило начинать в столь паршивый день. Буду по-простому излучать терпение.

– Развлекаетесь? – тихо спросила я.

Мой сдержанный негромкий вопрос произвел эффект взорвавшейся шутихи. Бунтари замерли, и наступила звенящая тишина. Петунья перестала хлопать дверцами и под строгим взглядом скромно прикрыла створки. Йосик без команд потрусил под стол, волоча за собой хвост-кант. И только Нильс продолжал выставлять вешалку, как садовые вилы.

– Почему табуретка на меня нападала? – жалобно спросил он.

– Она считает себя псом и думает, что ты с ней играешь, – спокойно пояснила я и кивнула на вешалку: – Уже можно поставить.

Вешалка досталась мне от Петуньи, и я искренне считала, что деревянное основание для устойчивости приколочено к дощатому полу гвоздями. Оказалось, что мне просто не хватило сил ее сдвинуть. В отличие от Нильса Баека. Не зря умные люди говорят, где есть сила, там и магии не надо.

– Вы живете с нечистью… Как эксцентрично! – Он резко повернулся ко мне и, естественно, напоролся на выразительный взгляд. – Я хотел сказать: как экзотично.

– В мой дом вечно проникают странные создания, а потом отказываются его покидать, – тонко намекнула я на толстые обстоятельства.

Нильс на голубом глазу намек понимать отказался и с невозмутимым видом принялся наводить порядок. Повесил на возвращенную в угол вешалку нелепый полосатый сюртук, перевернул опрокинутый стул, собрал с пола рассыпанные и исхоженные Йосиком чистые листы писчей бумаги. А я внимательно читала на надорванной и расчеркнутой странице, что он успел выудить из памяти…

– Ну как? – тихо спросил Нильс, пытаясь заглянуть в собственные записи, словно в них еще ничего не видел.

– С памятью у тебя явно имеются проблемы, но надежда есть. – Я указала на стол. – Присаживайся и слушай, как правильно вызвать магическую грозу, чтобы все остались живы.

– Может, еще и покажете? – оживился студент, пристраиваясь на соседний стул.

– Если бы я могла показать, то сейчас ты был бы на пути в Истван, – пробормотала я.

К глубоким сумеркам писчая бумага закончилась, два раза иссякли чернила в трех самописных перьях. Нильс пыхтел, корпел и переспрашивал. Я прохаживалась по кухне туда-сюда, внимательно слушала, как вспаренный студент раз за разом повторяет порядок призыва грозы, и с облегчением понимала, что в конце беспросветного тоннеля забрезжил свет.

Появление Фентона оборвало его на полуслове. Ведьмак встал в кухонных дверях и в высшей степени недовольно, словно оказался оскорблен до глубины души, прокомментировал:

– В твоем доме есть свет.

Невольно я посмотрела на потолок. На толстой цепи вниз спускался стеклянный шар с мелкими яркими светляками. Они, как мотыльки, бились в толстые стенки, отчего по кухне плыла полупрозрачная мозаичная тень.

– Нильс зажег.

– С бытовыми заклятиями у меня полный порядок, – немедленно уверил студент, решивший, что моя просьба зажечь в кухне светильники – это просто прихоть вредной чародейки, проверяющей его магический потенциал, а не жизненная необходимость.

Если неожиданно наш план провалится, то следующий месяц мне придется днем и ночью жить с полным освещением в кухне. Пока светляки не издохнут без чародейского вмешательства. Но я искренне верила, что учитель из меня вышел неплохой, и Нильсу удастся воспользоваться щедро отсыпанными знаниями на практике.

– Почему у тебя в руках черпак? – спросил ведьмак.

Тут-то с превеликим удивлением я обнаружила, что действительно держала поварешку и, расхаживая по кухне, выразительно прихлопывала ею по ладони, как указкой. Понятия не имею, когда она оказалась в моих руках. Зато сразу стало ясно, почему Нильс вжимал шею в плечи каждый раз, когда я подходила к нему со спины и читала каракули в записях. Видимо, опасался, что за ошибки его этой самой поварешкой огреют и выбьют только-только приобретенные знания.

Кашлянув, я поспешно отложила грозное оружие на кухонный прилавок и спросила:

– Закончил с завещанием?

– Не дописал.

– У тебя так много наследников и богатств, господин верховный ведьмак? – съехидничала я.

– Верховный?! – округлив глаза, тихо выдавил Нильс, и пришлось на него цыкнуть, чтобы прикусил язык, дескать, прекрати, как малое дитя, удивляться всему, что видишь.

– Стемнело, – недовольно признался этот самый верховный. – Одолжи фонарь.

– Бери, – милостиво согласилась я поделиться уличным фонарем. – Но Нильс уже готов к вызову грозы. Думаю, пора начинать.

– Я?! – Студент подавился на вздохе и побледнел, словно собрался грохнуться в обморок, снова опрокинув стул. – Можно морально подготовиться?

Вряд ли полуобморочный чародей был способен вызывать грозу, так что отправился подышать свежим воздухом. Мы с Фентоном через окно следили за его метаниями между грядками.

Йосика я тоже отпустила на улицу после недовольного замечания ведьмака, дескать, жестоко запирать питомца, когда он может вымазаться в огороде. Хотелось верить, что умертвие на самовыгул он все-таки не выпускал.

Некоторое время табуретка и нервный чародей маячили туда-сюда. Сначала нечисть следовала за Нильсом, а потом наоборот. Они словно играли в очень медленные ловитки.

Неожиданно студент встал спиной к дому, словно что-то задумал, расставил ноги на ширину плеч и резко поднял руки, задрав измятую рубашку.

– Что он делает? – недоуменно уточнил Фентон.

– Кхм… – нахмурилась я. – Тренируется?

Нильс между тем встряхнулся и снова яростно вскинул вверх руки. Между ладонями прочертился эффектный голубоватый разряд, озаривший вздыбленный светлый вихор.

На кухне погас свет. Некоторое время, пытаясь оценить успехи ученика, мы с Фентоном провели в молчании и в зловещем полумраке.

– Лампу не дам, – через паузу проговорила я. – Зажги ритуальные свечи. Говорят, черный воск неплохо горит.

– У тебя за душой хоть что-то святое есть? – недовольно проворчал ведьмак.

– Странно слышать о святом от человека, воскресившего зомби, – фыркнула я в ответ и добавила: – Могу дать свечи, но они лавандовые, от непривычки вызывают мигрень.

– Я не девица, чтобы страдать мигренью, – надменно отозвался ведьмак.

– Как скажешь. – Я дернула плечом. – Но за капли от головной боли придется платить монетами.

– Всегда на соседях наживаешься?

– Ты ведьмак, на тебе не грех нажиться, – фыркнула я. – Между прочим, слухи врут: светлые чародейки питаются не воздухом и не солнечным светом. Мы, как бы тебе поточнее сказать, не фиалки.

– Я заметил, – издевательски хмыкнул Фентон. – Тебе еще ученика кормить.

– Ученика будет кормить тот, кому он деньги отдал, – отказалась я от любых притязаний на преподавательское знамя. – А у меня уже есть один живой шкаф. Только он неподвижный и есть не просит.

Между тем Нильс расправил плечи, размял шею и с самым решительным видом повернулся к дому.

– А куда свет делся? – спросил он, хотя определенно собирался сказать что-то другое.

– Потух. Неожиданно… – Я неопределенно махнула рукой, дескать, не забивай себе голову мелочами, а сосредоточься на главном. – Ты готов?

– Да! – кивнул он и вдруг промямлил: – Нет… Не знаю.

– Выбери один ответ, – предложила я.

– Я готов, учитель!

– Видишь? – Я легонько пихнула ведьмака, задумчиво потирающего небритый подбородок. – Он полностью готов.

– Что-то мне подсказывает, что все закончится печально, – недоверчиво покачивая головой, пробормотал Фентон. – А я не дописал завещание.

– Не каркай, – буркнула в ответ и постучала три раза по подоконнику.

Хотела предложить, чтобы он осенил себя божественным знаком, но где ведьмаки, а где божественное. Боюсь, если Варлок переметнется на светлую сторону, то в мире пошатнется равновесие добра и зла, а местечковое нашествие хаоса перерастет в глобальный конец света.

Темнота между тем быстро сменяла грязные сумерки, и огород уже не выглядел трагично разоренным. Местами даже казался приличным местом, где мирно сосуществовали аптекарские травы, красная бузина и верховный ведьмак. И только место, изуродованное вчерашним ритуалом, потемки не скрасили.

Даже на расстоянии я почувствовала, как Нильс вобрал в грудь побольше воздуха, готовый разразиться неудобными вопросами.

– Если хочешь что-то спросить, то лучше перехоти, – посоветовала я.

Нильс зачем-то посмотрел на Фентона. Видимо, надеялся, что тот переведет ему совет на мужской, то есть человеческий, язык.

– Лучше помалкивай и колдуй, студент, – хрипловато рекомендовал он.

– Учитель, клянусь, что унесу все тайны вашего огорода в могилу! – пообещал Нильс, и очень хотелось попросить его хорошенько постараться, чтобы сегодняшним поздним вечером вместе с тайнами он не унес в могилу нас всех. – Но все же… Это ритуальный круг, да? Я такие в учебнике видел.

– Нет, это сад камней, – спокойно возразила я и выразительно покосилась на Фентона. – Просто мне попался паршивый садовник.

Ведьмак сделал вид, будто проглотил выпад в его сторону, но, встав позади, так красноречиво сжал мои плечи, что пришлось отдавить ему каблуком ногу. Надеюсь, он понял, что плечи у меня не казенные и не стоит их сдавливать почем зря.

И пока мы безмолвно цапались, Нильс выискивал удобное положение и готовился: топтался на месте, зачем-то пинал камни мыском туфли. Наконец он нервно размял шею и вскинул руки. Мы напряженно замерли в ожидании забористой грозы.

– А куда, кстати, молнии направлять? – Он вдруг повернул голову, словно не заметив, что между мной и темным расстояние, мягко говоря, не политесное.

– В нас, – спокойно распорядилась я.

– В вас?! – поперхнулся на выдохе Нильс и уронил руки, чтобы прижать их к екнувшему сердцу.

– Мы специально скучковались.

– Она хотела сказать, в сад камней, – дипломатично поправил Фентон и указал пальцем для определенности: – Бей в ларь.

Судя по всему, неживая цель студента все-таки пугала меньше. Он нервно взъерошил и без того вздыбленный вихор.

– Ну, я начинаю.

– Начинай, начинай, – легким взмахом руки благословила я, а потом вцепилась в запястье ведьмака. – Не тушуйся. У тебя все получится! Мы в тебя верим.

– За всех не говори, – едва слышно буркнул Фентон.

Наконец Нильс призвал магию. Между возведенных ладоней прочертился агрессивный разряд. Полупрозрачный магический свет озарил макушку и могучие плечи.

Поднялся ветер. Не злой, как бывает при темном колдовстве, но тревожный: предвестник большой грозы. Небо над нами потемнело, в мгновение ока собралась тяжелая мрачная туча. В ее глубине злобно сверкнуло, и по окрестностям прокатился грозный громовой перекат.

Мы с Фентоном прижались потеснее и за мгновение до ослепительной вспышки призвали магию. Молния ударила в ларь, земля содрогнулась от басовитого грома. Она не причинила вреда создателю, а нас окружил плотный магический кокон, отразивший волну обжигающего воздуха. Последовавшая за ударом тишина показалась оглушительной. Ларь красиво дымился, а по земле нарисовалась дорожка из трепетных язычков пламени.

Разомкнув объятия, мы с ведьмаком отошли друг от друга. И даже расцепившись, каждый остался при своей магии! С наслаждением я расставила светящиеся пальцы, и между ними прочертились хрупкие ершистые молнии.

Благословенный дар, переданный мне от предков, вернулся. А ведьмаку возвратилась эта его темная хтонь. Он сжимал и разжимал дымящийся кулак, кажется, не до конца осознавая, что сила вырвалась из плена светлой чародейки.

Ошеломленный Нильс изумленно разглядывал свои руки, словно впервые их видел.

– У меня получилось! – пробормотал он. – Госпожа учитель, вы гений!

– У него получилось, – с высокомерием обратилась я к Фентону. – Признайся, темный, что идея оказалась недурна, и Нильс сумел тебя удивить…

Новая молния сверкнула неожиданно, когда ее никто не ждал и, прямо скажем, уже не хотел. Мы с Фентоном шарахнулись в сторону на долю секунды быстрее, чем под гневный громовой перекат в землю ударил огненный столб.

Я падала плохо: споткнулась о камень, запуталась в юбочном подоле и полетела лицом в речные камни, выставив руки. Но помощь пришла, откуда не звали, не ждали и, в общем-то, совсем не жаждали.

Ведьмак схватил меня в охапку и широкой ладонью прикрыл затылок. Упала я мягче, чем могла рассчитывать, надежно прижатая к крепкому мужскому телу. Понятия не имею, откуда в нем проснулась тяга к рыцарству – в ведьмаке, а не в его теле, – но никогда меня, профессионального мага, еще не спасали от падения.

И пока мы приходили в себя от резкой смены вертикального положения на горизонтальное, мир ослеп от очередной вспышки, и под басовитый грохот грома новая молния превратила истерзанный куст сирени в факел. Следующая ударила вглубь огорода, заставив землю гудеть от тока.

Ведьмак не просто возлежал рядышком, а ловко прикрыл меня сверху, не давая ни вздохнуть, ни пискнуть. Я барахталась, пытаясь освободиться. Кому-то следовало остановить грозовое недержание, пока молнии не перекинулись на фермерские поля. Но Фентон из нормального циничного ведьмака, накануне тащившего меня на плече, как мешок с соломой, вдруг заделался в одержимые телохранители и начал защищать!

Что у него щелкнуло в голове, только ему ведомо, но отбиваться пришлось энергично. Я умудрилась извернуться и пихнуть ведьмака коленом в поджарый живот:

– Да отпусти же ты!

Ведьмак крякнул и, откатившись, позволил мне сесть. Убрав с лица взлохмаченные волосы, я поднялась и с высоты не то чтобы значительного роста оглядела развороченный огород. Грядки дымились, полыхал куст сирени. Хрустели и плавились ветви. На землю стекали огненные кляксы. От рыжих отблесков вокруг танцевали уродливые инфернальные тени. Огонь грозился перекинуться на другие деревья.

В общем, все, что вчера не успел испоганить темный ведьмак, допоганил светлый чародей. Я начинаю подозревать, что дело не в цвете дара, а в принадлежности к мужской половине нашего славного общества.

– Твой школяр, фея, действительно умеет удивлять, – соскребшись с земли и выпрямившись, оценил ущерб Фентон.

– Он отцовский школяр.

Пришлось напомнить себе, что цель оправдывает средства: лучше лишиться огорода, чем светлой магии, и призвать чары. Пальцы знакомо вспыхнули голубоватым светом, и куст погас. Остался обгорелый остов, в воздухе заструился пахнущий гарью дымок.

– Нильс, ты где? – раздраженно вопросила я.

– Здесь! – подал он голос откуда-то из кустов. – Не беспокойтесь обо мне.

И не собиралась…

– Вылезай!

– Не могу, но пытаюсь! – провыл тот. – Рубашка зацепилась, и я застрял. Спасите, учитель!

Однако он вывалился из кустов быстрее, чем его успели спасти так, чтобы ему захотелось в этих самых кусках окопаться. Чуб стоял дыбом, порванная на боку рубашка вылезла из-за пояса брюк. В прорехе мелькал упитанный животик, трогательно нависающий над ремнем. Сразу видно, человек больше любит готовить, чем колдовать.

– Учитель, это была битва не на жизнь, а на смерть, – объявил он, оглаживая себя по бокам. – Я порвал рубашку, но вырвался.

Именно в этот момент, словно дождавшись, когда зрительный зал заполнится, приготовится внимать и восхищенно охать, темноту прорезала очередная молния. Под одобрительный громовой раскат она влетела в железный штырь от сломанного флюгера, с незапамятных времен торчавший на крыше ведьмовского дома. В разные стороны посыпались искры и поскакали по старой черепице, покрытой темным мхом.

– Твою же мать! – коротко выразил Фентон отношение ко всему происходящему.

– Не ругайте маму, господин темный чародей! – пробубнил Нильс, словно действительно имел право голоса. – Она хорошая и очень меня любит…

Взгляд упал на ведьмачий дом, и я почувствовала, как начинаю меняться в лице. На крыше сверкали языки огня. К грозовой туче, то и дело вспыхивающей свирепой зарницей, тек сизый дым.

– Ведьмак, у тебя крыша горит! – охнула я.

– Тут ты права, у меня подгорает…

– Да крыша дома горит! – перебила я, указав в сторону старого особняка.

Фентон круто развернулся. Пламя между тем, ничем не остановленное, входило в силу. Ведьмак цветисто выругался, вновь мастерски вплетя в одну фразу светлых чародеев, и где именно он всех нас видел. Место, к слову, он упомнил неприглядное.

– Не смей на меня орать! – возмутилась я. – Сейчас потушу. Раскудахтался, как индюк…

– Курица, – зачем-то поправил Нильс, которому из чувства самосохранения следовало изобразить безответный столб или, в крайнем случае, слиться с кустами.

– Светлые… – сцедил, как выплюнул, ведьмак и не позволил мне вскинуть руки. Взял спасение собственного жилища на себя, видимо, посчитав, что сегодня ему достаточно причинили добра.

Не хочу злорадствовать, но… Сколько отвесил зла вчера, столько в ответ получил светлой благодати сегодня. Практически магическое равновесие по Агате Истван.

Колдовал Фентон основательно и как будто веско. По-мужски. В раскрытых ладонях заклубилась магия, глаза почернели, а на лице затанцевали тени от огня. Воздух вокруг его напряженной высокой фигуры пошел рябью. Что говорить! Верховный ведьмак был силен.

И, подчиняясь этой силе, огонь начал медленно съеживаться. Уходил неохотно, выплевывал снопы искр, вспыхивал то с одной, то с другой стороны, надеясь, что новые языки не заметят и не затрут. Но в конечном итоге стих и исчез. В воздухе, только-только наполненном запахом грозы, разливалось зловоние пожарища.

– Кхм… – Я кашлянула и заметила: – Всегда говорила: хорошо то, что хорошо заканчивается.

Огласив окрестности предсмертным хрипом умирающего дракона, крыша с хрустом провалилась вниз, оголив каминные трубы. Они-то, в отличие от нас, не дрогнули. Брызнула почерневшая от огня черепица. Нам под ноги отлетело несколько осколков. Пространство постепенно успокоилось, и воцарилось молчание, отдающее предчувствием большого скандала.

– Ну… – протянула я, пытаясь отыскать хотя бы что-то положительное в возникшей проблемке, – у тебя еще остался первый этаж.

Неожиданно дом заскрипел, как-то подозрительно вздрогнул. С ужасающим грохотом, оборвав одеяло плюща и подняв облако пыли, рухнул кусок стены. Сквозь завесу виднелись обнажившиеся внутренности: кусок холла на первом этаже и пустая комната с нетронутым разрушением камином – на втором. Доски, камни и мусор засыпали дорожку под окнами. Разломанные кирпичи скатились к огороду и погребли под собой растения.

– Что сказать? – Я вытянула губы трубочкой, на самом деле понятия не имея, что именно стоило говорить, когда от целого дома осталась только часть. – Обалдеть.

Нет, конечно, мысленно я желала отправить ведьмовской дом к демоническим праотцам, но никогда не думала об этом всерьез. Скажу больше, мы жили практически в гармонии. Он портил деревенский вид, а я никогда не лезла к нему с колдовством.

– Я не виноват! – немедленно снял с себя вину Нильс, видимо, где-то чуточку понимающий, что с заклятиями слегка напортачил. – Колдовал, как меня учили!

Ведьмак развернулся ко мне всем корпусом. В глазах горела ненависть.

– Хорошая идея, говоришь? – прорычал он и указал в трясущегося школяра не менее трясущимся от ярости пальцем. – Без году чародей?! Уверен, конец света в итоге начнется с хорошей идеи, которая придет в твою голову!

Нильс вжал шею в плечи и начал бочком продвигаться ко мне за спину. Так обычно прятался Йосик, когда понимал, что дело плохо и ему грозит вечный беспробудный сон.

– Понятно, что дом жалко, но ты же не планировал здесь оставаться надолго… – Я примирительно подняла руки. – Или планировал?

– Светлые, прокляну… – в тихом бешенстве, грозящем перерасти в бешенство неудержимое, процедил Фентон и двинулся в сторону разрушенного жилища.

Я пожала плечами и, подхватив грязный подол, отправилась к своему. Нильс, пыхтя, поплелся за мной следом. Он ступал тяжело, под его ногами хрустели сломанные ветки.

– Разве мы не должны ему помочь? – спросил он.

– Проклянет, – равнодушно бросила я.

– Понимаю… – промычал Нильс. – Мы ему уже достаточно помогли.

В доме царили тишина и темнота. После сухой грозы домашняя нечисть не подавала признаков жизни. Щелчком пальцев я зажгла свет и поморщилась: после ночной мглы даже бледная магическая лампа показалась демонски яркой.

– Госпожа Агата, а можно очень личный вопрос? – жалобно протянул Нильс, остановившись на пороге.

– Что еще? – повернулась я к нему.

Со школяра успел слететь чрезмерный столичный лоск. Скажу больше, Нильс выглядел оборванным и ободранным. В прямом смысле этих слов. После боя с колючей малиной поперек левой щеки тянулись длинные царапины, а на грязных брючинах торчали репьи. Я и не догадывалась, что у меня где-то вызрел репейник.

– Где я буду спать? – замявшись, спросил Нильс и почесал обожженную крапивой руку.

– Ты хочешь спать здесь? – удивилась я.

В моем идеальном плане, в котором не было разрушено ни одного дома, сразу после обряда школяр отправлялся по направлению к Круэлу и не занимал место в доме, рассчитанном на одинокую чародейку с нечистью в форме мебели.

В лице Нильса появилась неподдельная паника:

– Но не могу же я лечь на улице.

– Там широкая скамейка возле забора, – любезно подсказала я.

– А как же злой ведьмак?

– Думаешь, он тебя облает и съест? – фыркнула я.

– Он клялся меня проклясть.

– Тогда возвращайся в город. Вряд ли он за тобой побежит, чтобы проклясть.

– Посреди ночи?! – охнул он и схватился за сердце, словно собирался прямо на моем пороге отдать концы.

– В Круэле совершенно безопасно, – уверила я. – Нечисти нет. В смысле, вся нечисть живет в моем доме. А единственное известное мне умертвие обездвижено еще на седмицу как минимум. Ты же доберешься до города за седмицу?

– За седмицу?! – воскликнул Нильс. – Если мне по дороге попадется неизвестное вам умертвие?

– Вряд ли… – скептически покачала я головой, но для очистки совести уточнила: – Тебя учили их упокоевать?

– Было дело, – согласился он.

– Вот! Воспользуешься академическими знаниями. Очень полезная, к слову, штука. Счастливой дороги!

Школяр начал бледнеть на глазах и до побелевших костяшек вцепился в косяк. В общем, невеселая перспектива стать вкусной закуской для гипотетического умертвия подкосила Нильса. Он собрался рухнуть прямо мне под ноги, изобразив глубокий обморок.

Магом он был посредственным, поваром непроверенным, но лицедеем точно талантливым. Зря не пошел по цирковой стезе, сбежал бы от маменьки с бродячими артистами, не пришлось бы сейчас изображать трагедию.

– Господи, ладно! – сдалась я. – Откуда вы только беретесь такие, нежные создания? Идем!

Нильсу резко похорошело. На второй этаж он поднимался бодрячком и головой крутил с большим любопытством. Мы прошли мимо открытой двери в мою спальню. Школяр попытался что-то крякнуть.

– Нет, – сухо объяснила я и, минув туалетную комнату, толкнула дверь в единственную свободную комнату. – Можешь сегодня спать здесь.

Свет озарил маленькую комнатушку со свисающими с балок пучками трав, заготовленных на зиму (некоторые, должна с прискорбием признать, были заготовлены еще к позапрошлой зиме). Окно скрывала глухая ставня, и спертый воздух трепетно пах сухим разнотравьем… Соломой он, в общем, пах, как на сеновале. Обстановку составляли свисающие веники и два сдвинутых к стене дорожных сундука.

Нильс замялся, но все-таки промычал:

– Здесь нет кровати.

– Зато я точно знаю, где есть кровать, – живенько поделилась я. – В городском трактире. Дивное местечко. Шумное, правда. Но! Когда я там ночевала, посетители вели себя тише воды ниже травы. Очень понятливые люди, если их вежливо попросить не орать. Главное, при этом призвать магию.

Нильс смекнул, что любое неосторожное слово легко доведет его до похода по фермерским угодьям в поисках трактира, и с жаром уверил:

– Знаете, госпожа Агата? Спать на полу очень полезно для спины. У меня после долгой дороги как раз поясницу прихватило.

Для наглядности он потер упомянутую поясницу. Полагаю, она была здоровее моей.

– Чудесно, – с иронией улыбнулась я. – В сундуках лежат одеяла и подушки. Можешь доставать и стелить.

– А умыться можно? – осмелел Нильс.

– Может, тебя еще и покормить? – любезно уточнила я, пытаясь намекнуть, как зыбко положение бесправного гостя в моем маленьком доме.

– Буду премного благодарен! – наивно обрадовался он. – После чар такой аппетит разыгрался…

– Помнишь про трактир? Там неплохо кормят.

– Да кто вообще в такое позднее время ест? – махнул рукой Нильс. – Кошмары потом замучают.

– Ага, – насмешливо согласилась я. – Сейчас лампу принесу.

– Да я светляк запалю.

– Другими словами, одной сожженной крыши тебе сегодня мало, – пошутила я.

Правда, он шутки не понял и немедленно принялся оправдываться, что ничего специально не предпринимал и в штырь от флюгера вообще не целился. До конца я не дослушала и сбежала за единственной лампой, неспособной превратить мой дом в огромный факел. Если, конечно, Нильс Баек не надумает сделать из нее курильницу. Искренне верю, что нет.

Подозрительная возня под окнами застала меня в тот момент, когда с фонарем в руке я собиралась подняться обратно на второй этаж. На секунду прислушалась к доносящимся звукам. Казалось, что под окнами кто-то ходит. Невольно проверила в кухне Йосика. Вдруг забыла его на улице? Но табуретопес дремал под столом.

Нахмурившись, я толкнула хлипкую заднюю дверь. Свет разрезал ночную темноту и озарил фигуру Фентона. На закорках он тащил умертвие. На локте болталась пухлая заплечная сумка, а под мышкой торчал зажатый сверток с темным гримуаром. В общем, ведьмак был навьючен, зол и, судя по мрачному взгляду, по-прежнему хотел проклясть всех светлых в радиусе мили.