Текст книги "Свет маяка галактики Млечный Путь. Книга первая. Прибытие"

И сколько не гонись за чем-то не знаешь, что приобретешь в итоге.

Изгнание.

Он падал ветер свистел ураганом в ушах огромные крылья пылали и с Земли казалось, что летит комета, или потерпевший аварию космический корабль, небо было освещено ярким разноцветным огнем.

– За что!? – слезы душили и не проливались, закипая лишь только выступив. В голове до сих пор звучал спокойный усталый голос отца: «Ты наказан, и я не могу простить тебя, пока… – Он надолго замолчал, казалось на целую вечность. Уходи, я подумаю, как искупись тебе вину, и ты подумай. Дни потянулись напряженной чередой, они словно застыли, потерялись во времени, их невозможно было пришпорить как коней. Прошла неделя, ожидание стало напоминать ему изощренную пытку. И любимейший когда-то ангел, сам пришел, не дождавшись приглашения:

– Прости Отец мне совершенный проступок, не знаю, как объяснить его и чем оправдать, скука, быть может. В тот момент я искал развлечения, думал и тебя потешить: «И Он смеялся, громом грохоча, и слезы брызгали из туч на Землю». А, впрочем, за что ты полюбил их как никого и ничего другое в этом мире, во всех вселенных и галактиках? Ну чем, чем они так хороши? Меня ты тоже сотворил, и почему все внимание, и любовь, нежность и забота. Досталась двоим?! Ответить! Молчишь!?…

Так вот, я сам буду решать судьбы людей, а ты не сможешь управлять ничем, ты стар и многое перестал понимать, особенно про тех, кого создал, тебя ослепляет любовь. Даже от этого шага не смог уберечь, всё твоя излишняя доверчивость и надежда на совесть и послушание. Отступись, отдай власть мне, я знаю, как должно быть, и наведу порядок, на небе и на Земле, заставлю восторжествовать правду и накажу всех виновных.

– Ты и правда поглупел от зависти и злости! Хочешь убить меня?

– Да, нет сил больше тянуть, по-хорошему никогда этому не случиться! Эй, помощники, пора вершить суд…

За его спиной выросла «черная сотня» готовая на всё, правда глаза у всех без исключения были опущены, внутренне содрогаясь от задуманного их вождём, они жаждали, каждый чего-то для себя, и готовые на любые меры ради этого.

– Ну что ж, я и правда слишком долго терпел, но у меня есть оправдание, я очень любил тебя, придется помочь тебе и на сей раз, да будет так, как должно быть, прощай…

Потух свет, весь, во всем мире, словно провалился в огромную черную дыру, сверкнула молния, одна, другая, в одной бешеной огненной пляске заплясали они вокруг, выхватывая из темноты страшные картины суда. И вот, как будто тысячи солнц взорвались в зале, разверзлись полы и «опальные» ангелы, один за другим стали отправляться на Землю, за своим несостоявшимся владыкой, возгораясь кострищами пожаров при входе в атмосферу планеты, и отчетливо слыша раскаты речи вслед:

– Наказаны, все тринадцать Демон, Кардель, Стан, Тельпос, Манарага, Легион, Кумардак, Вулкас, Грандий, Рифей, Вердель, Сатан, Чертиг, теперь, никогда, не подняться вам вверх на небеса. Забираю у вас крылья, свою помощь, горите в аду во веки веков, ждите и добивайтесь прощения моего, ищите моего тайного обращения к вам, каждую секунду, призыва моего, исполняйте волю мою, вовеки веков, живите до скончания времен.

Высылаю с небес и всех ваших сторонников и соглядатаев, черти они, а не ангелы, ими и будут, мне черные души здесь без надобности, прочь из небесной страны, чтобы не духа и запаха не осталось, будут вас ощущать теперь все по серному духу – опалы, он теперь отличительный признак для всего прогнанного отребья.

Глаза Отца были полны слез, горькая улыбка лежала на устах, тяжело вздохнув он глубоко и надолго задумался, сложив на коленях руки крест на крест и взгляд его пронизав века ушел в вечность. Добро и зло, свет и тьма, выбор у каждого остается…

Детский дом.

Холодная, непреступная цепь, называемая Уральские горы является горной системой, расположенной между Западносибирской и Восточно-Европейской равнинами, и представляют собой своеобразную границу, отделяющую Европу от Азии. Образовались они путём столкновения Африканской и Евроазиатской литосферных плит, в результате чего одна из них буквально подмяла под себя другую.

С точки зрения геологов, эти горы возникли сложным способом, так как состоят из пород разного возраста и типа. Протяженностью более чем 2000 км, Уральские горы формируют Южный, Северный, Приполярный, Полярный и Средний Урал. Из-за такой длины их ещё в первых упоминаниях XI века называли Земным поясом. Повсеместно там можно увидеть горные ручьи и реки, которые выливаются потом в Каму, Урал, Белую, Чусовую и Печору.

Высота Уральских гор не превышает 1895 метров. Полярный Урал является средним по уровню (600-800 м) и самым узким по ширине хребта. Для этой части характерны пико образные и резкие формы с крутыми склонами и глубокими долинами. Наибольший подъем (1500 м) имеет вершина Пай-Ер. Приполярная зона немного расширяется и считается наивысшей частью хребта. Здесь расположены следующие вершины: гора Народная (1894 м), которая является самой высокой, Карпинского (1795 м), Сабля (1425 м) и многие другие Уральские горы, средний подъем которых колеблется от 1300 до 1400 метров. Они также характеризуются острыми формами рельефа и большими долинами. Примечательна эта часть и тем, что тут существует несколько ледников, самый большой из них тянется в длину практически на 1 км.

В северной части Уральские горы, высота которых не превышает 600 метров, характеризуются сглаженными и округлыми формами. Некоторые из них, сложенные из кристаллических пород, под воздействием дождя и ветра принимают забавные формы. Ближе к югу они становятся ещё ниже, а в средней части они принимают форму пологой дуги, где наиболее значительную отметку (886 м) занимает вершина Качканар. Рельеф здесь сглаженный и больше равнинный.

В южной зоне Уральские горы заметно повышаются, образуя множество параллельных хребтов. Из высших точек можно отметить (1638 м) Ямантау и (1586 м) Иремель, остальные – чуть ниже (Большой Шолом, Нургуш и др.).

Уральские горы являются кладезем полезных ископаемых, к которым относятся такие: руды меди, хрома, никеля, титана; россыпи золота, платины, серебра; залежи каменного угля, газа, нефти; драгоценные камни (изумруды, малахит, алмазы, яшма, хрусталь, аметист и пр.).

И так… В маленьком, деревянном двухэтажном домике, продуваемом всеми четырьмя ветрами, жили, были наши будущие герои. Они конечно и не догадываются об этом, ну да всё по порядку, давайте заглянем в комнату на втором этаже и послушаем, о чем там говорят и что делают.

– Нет, нет, ещё рано спать, пожалуйста, милая тетя Надя, расскажите, нам очень нравится слушать ваши истории, – кричал черноглазый Андрюшка, умоляюще собрав ладошки вместе.

– Да, да, – подхватили ребята, пожалуйста, не уходите, расскажите нам что-нибудь, а то мы не уснем, и будем ещё долго бегать по комнатам.

Насупившись и выкатив для пущего страха глаза, Надежда зычным голосом, ругалась на детей, то и дело, укрывая их и подтыкая концы одеял, никто из детей не обижался на нее, и не боялся, все знали о ее бесконечно добром сердце.

– Ах вы, сорванцы, ужо не спится пострелятам, ночь на дворе, да, непогода какая, самое время засыпать. Вон, как пурга поет свои колыбельные, слушайте, и закрывайте глазки, а гости сидите смирно, а поет она, про снег и про зиму, и про то, как хотелось бы ей к нам в теплую комнату, запорошить непослушных детей, забрать к себе в услужение. спите, хватит бурогозить.

Но дети, не сдавались, а забежавшие из других комнат, более взрослые дети, наперед зная, что доброты их воспитательница исключительной и продолжали свою наступательную стратегию, называя её Наденькой и милой, и любимой, поочередно заглядывая в глаза.

– Ну, хорошо, – сдалась она с улыбкой, и, усевшись на низкий табурет между кроватями, придвинув его ближе к горячей батарее под небольшим окном и ещё раз посмотрев на залепленное снегом стекло, сказала, вдруг притихших голосом, – слушайте, но при условии, чтобы все закрыли глазки и старались уснуть, а если кто – то хоть слово скажет, уйду не обернусь и дверью бабахну со всего маха, всем ясно? – Полная тишина, повисшая моментально в комнате, была самым правдивым ответом на её вопрос. Еще немного помолчав, Надежда прищурила глаза, будто всматриваясь в далекое прошлое и начала нараспев свой рассказ…

Давно это было, ещё, когда я девочкой жила с родителями, отцом Геннадием Ивановичем и мамой Марией Дмитриевной в деревне Жуково в великих и дремучих кировских лесах. Деревня наша была в десяти километрах от большака, так называли дорогу, по которой ездили машины из одного городка в другой, и если не было попутной лошадки, ехавшей до деревни, или машины «бортовушки» то и в снег, и в грязь с дождем, иди себе вперед не кашляй. Главное быть одетым и обутым по погоде и запастись терпением, часто идти приходилось по непротоптанным дорожкам, тяжело ступая по снегу или грязи, но в детстве все кажется не таким тяжелым, как сейчас, было весело и беззаботно и большие расстояния нас не пугали, главное была цель, к которой мы так стремились.

Вот, и приключилась в те года с нами такая история. Школа была как раз за большаком, в поселке Матвинур, по другую его сторону и так как не набегаешься особенно, по десять километров туда и столько же обратно, обычно дети из дальних деревень пять дней учились и жили прямо в школе-интернате. И только в пятницу после обеда, а директор всегда старался отпустить детей пораньше, чтобы все успели придти домой засветло, на выходные, ученики уходили по своим деревням, а в понедельник уроки начинались с двенадцати, дети возвращались в школу. Так и в этот зимний день я собралась после обеда с подругой Татьяной и братом Виктором, остальные дети ушли пораньше из-за болезни учителя, вот и пошли мы втроем, в свою деревню, несмотря на начинающуюся пургу.

Шагали весело, хоть и мело, но было светло, грела мысль о скорой встрече с родными, матушка обязательно пекла в русской печи, открытый пирог с малиной и из картошки запеканку на сметане с яичной заправкой. Дорога была знакомая, сначала полем три километра, затем два лесом, потом опять полем, лесом и вот уже и родная деревенька должна показаться. Но, в этот раз, что-то пошло не так, то ли валенки сильно промокли, а может, есть хотелось сильнее обычного, но скорости в движении было, почему-то меньше чем всегда. Вечерело, а мы всё шли и шли, и не видно было конца пути, а ещё встречный ветер и бьющий в глаза снег, в сердце закрадывался холодный огонек непонимания и тревоги. Мы бодрились и по-детски поддерживали друг друга разными веселыми восклицаниями, но происходило это, пожалуй, от испуга.

Первой стала уставать Танюша, самая младшая из нас, она ходила в третий класс, да и валенки у нее были старшего брата, на пару размеров больше, подшитые тяжелой резиной.

– Не могу я больше идти, давайте сядем и немножко отдохнем, – капризно, предложила она и остановилась, показывая всем, что не намерена дальше ни шагу шагнуть.

– Нет, что ты, – говорю ей, – нельзя, осталось нам совсем немного чуть-чуть, вот сейчас закончится лес, а там триста метров до первого дома. нашего, там и отдохнем, и отогреемся, можешь у нас на ночь остаться, твой то дом в конце деревни, еще километра полтора пути.

– Но мне кажется, мы заблудились, сколько идем, а не видно, конца пути. Я не могу больше, устала, – и она села на край дороги, прямо на затвердевший снежный отвал, оставленный трактором.

С уговорами и угрозами, что бросим Таню одну, мы подняли её и стали медленно продвигаться вперед. И вот сумерки превратились в непроглядную ночь, а вьюга стала всё сильнее запрокидывать полы коротеньких детских пальтишек, наш шаг становился всё короче и медленнее, ноги в валенках тяжелели, казалось, что снега всё больше, и нет силы продолжать путь.

В итоге решили, куда нам спешить, лучше сесть и переждать, вот тут, прямо на дороге, авось или пурга закончится, не век же ей мести, или найдет кто. И вот мы присели отдохнуть, рухнув как подкошенные на снег, прижались спинами друг к другу, подняли, как могли воротники, отвернулись от ударов ветра, и стали клевать носами, разговаривать не хотелось и зубы стучали от холода.

Согревшись кое-как друг от друга мы стали понемногу засыпать. И видится мне, то ли снится сон, осветилась в темноте пурги дорога лунным светом, а сама луна опустилась почти до земли и висит прямо над головой можно рукой достать. Пурга как будто поутихла, метет, но рядом, а на дороге по тише, и впереди идут двое.

Женщина около трех метров роста, в дорогой, белой, длинной шубе с капюшоном, красоты неземной, с лицом задумчивой королевы, и маленький беленький, сухонький старичок не выше кухонного стола, аккурат своей спутнице чуть выше колена похож немного на благородный гриб и одеждой и повадкой. Идут себе разговаривают, голоса сильные, и даже вой пурги не может их заглушить, у женщины грудной голос, с растяжечкой, а у старичка звонкий с усмешкой, поглядывают друг на друга, хмурятся, видно, спорят. Как идут, не видно, будто летят над дорогой неспешно, так и добрались они до засыпающих ребятишек, остановились в задумчивости, замолчали, постояли несколько минут.

– Вишь, ли, ты, замерзают детки-то,– проговорил с горечью дедушка, не поднимая головы на спутницу, как будто сам себе.

– Да, – потянулась белая королева, равнодушно, – но, тебе-то, что, мои они теперь, и нет на них запрета, разве, что мальчонку отпущу, если хочешь, а девочки со мной пойдут, есть у меня для них работа на многие века.

– Да ладно тебе, посмотри какие молодые да красивые девочки-то, им жить да жить, любить, мечтать, рано, рано, отпусти, пусть поживут на белом свете, раз пришли в него, потрудятся, порадуются, попечалятся.

– Ох, Мороз Иванович, не понимаю я тебя, вечная у тебя жалость к пьяным, да малым, в чем секрет? На земле огромное количество людей, двумя больше, двумя меньше, не заметит никто особо, сгинули в пурге и всё тут. Вон у Надюшки девять человек в семье, они и не заметят потери, да и Таня шестая, в деревне сытой жизни нет, да и счастья особенного. А у девчонок будущее не сладкое, хапнут горюшка. Зачем им мучиться, страдать, пусть уснут крепким, сладким сном, а я о их душах позабочусь.

– Отступись Зимушка, матушка, их жизнь, их горюшко, но мила человеку жизнь любая, не написана в их судьбах такая кончина, я уже и тракториста Николая разбудил стуком снежка в окно, в данную минуту он заводит свою машину, с помощью мата и ручного, заводного механизма, и поедет с соседом Геннадием, детей искать. А, вон уж и фары пробиваются сквозь снег, отступись Матушка, пойдем, каждому человеку свою книгу жизни надо написать, зачем-то пришли они в сей мир, пойдем, – и с этими словами, старичок потянул за подол свою собеседницу дальше по дороге в сторону чернеющего леса.

Неохотно, но все-таки поддалась на уговоры Мороза, Снежная Королева, прежде чем уйти заглянула в лицо каждому из нас. Глаза её были огромные, голубые с белым, строгие и внимательные, а потом улыбнувшись безразлично и последовала за своим невысоким спутником, который будто и не ждал её, напоследок она обронила:

– До встречи детушки, авось свидимся. – раздался громкий и страшный смех, путники растворились в воздухе, в уже ярком свете фар и все стихло.

С легким дуновением ветра, стал доносится рокот мотора, а потом и пурга с новой силой загудела и стала забрасывать уснувших детей липким снегом, словно прорвалась сквозь заслон. А трактор выпрыгнул из темноты и заглох, увидев детей. Я потом подумала, что всё мне приснилось. Папа Танюшкин, мой отец Геннадий и его сосед Антип, местный лесничий, погрузили нас в кузов, закинули одеялами и поехали в Жуково так скоро, как только могли. Оказалось, что деревня была всего-то в полукилометре, но поди знай.

Конечно, все мы трое заболели, особенно Витя, у него был очень сильный кашель, мама даже к соседке знахарке Семь ходила, несколько раз за мазями и травками.

Прозвище свое получила местная ведунья за присказку, которую всегда повторяла, обращающимся к ней соседям, – Семь травок надо смешать и всё пройдет. Мальчишки даже на дом её, находящийся на отшибе от деревни, на другой стороне оврага, возле леса, табличку прибили с цифрой семь, откуда только взяли сорванцы.

А знахарка, ничего, даже снимать не стала, добрая она была, набожная, детей очень любила, и дети её любили, помогали весной, летом и осенью травы собирать, ягоды, коренья, а она угощала их чаем с медом, так как за домом держала пасеку и пекла тыквенные оладьи. Когда спрашивали ее, как стала ведуньей говорила, отвечала всегда одно и тоже, – Господь благословил, – нет в округе ни докторов, не младшего медицинского персонала, а люди болеют, попадают в разные беды, как и везде происходят разные случаи и все к ней бегут, а она помогает как может, никогда, никому не отказала. Кому просто ласковым словом, кому травами, кому молитвой, а кого и в Санчурск, посёлок городского типа, где есть много врачей, просила везти спасать.

В церковь ходила Семь в любую погоду, не пропускала ни одного воскресного дня, взгляд темных глаз был внимателен и строг, внутри мелькали огоньки тихой ласки и вселенской тревоги, её все любили, но и по темноте своей, многие боялись и помогали кто чем мог. Так вот она нас и выходила, всех, через две недели были как новые.

– Ох, заболталась я с вами детушки, а спать, кто будет? – очнулась вдруг от воспоминаний тетя Надя, как будто выпрыгнув из прошлого, многие конечно уже уснули под ее тихий напевный рассказ. Еще раз, пройдя в каждую комнату и проверив детей, Надежда пошла к себе отдыхать, всё еще вздыхая по прошлому, ушедшей навсегда детской беспечности и ласки родителей.

Вера.

Сигареты намокли, на улице творится невообразимая погода, все вверх дном , Арктика дышит в оба легких, ветер воет как волк, длинно и протяжно, остановку где спряталась Вера, занесло наполовину снегом, шутка ли «вариант» дует третий день. Угораздило же именно сегодня заняться богоугодным делом, назначенным ей от церкви, поиск спонсорской помощи для детского дома, малоимущих и храма. Медленно перебирая малахитовые четки в белой пуховой рукавичке, она опять вспоминала разговор с мэром города. Невысокого роста, худым, с бегающими глазами и перекошенным в привычной ухмылке ртом, он всё время пытался заглянуть ей в глаза, взять за руку, приобнять за плечо:

– Не понимаю, что такая молодая девушка делает в церкви с больными, немощными, да с фанатичными бабульками. Среди батюшек, монахов и ладана?! Ваше место Вера, в центре софитов и элиты города, в зеркало смотритесь?! Так, давайте вместе посмотрим, – и он подвел её к своему большому трюмо, – я круто изменю вашу жизнь, проведу в светлое и богатое будущее. Вера, потом скажите мне спасибо, когда паутина упадет с глаз, забили бедной девочке голову! Что такое двадцать один, это же молодость, счастье, любовь, время открытий, танцев под луной, свиданий, наконец, гонка без тормозов! Все дороги перед вами растелились мягкой ковровой дорожкой, а двери, можно постучать в любую и ее откроют, работа, учеба, путешествия!

Нет, конечно, она не вслушивалась, поняв (привыкла), что будет говориться, ушла в себя, свои мысли, не мигая смотрела на собеседника. Отец Сергий упоминал на проповеди сегодня утром, что у искушений много разных лиц, слов, обстоятельств, надо отличать и различать, глазами души, ничего плохого не сможет проникнуть в сердце наполненное любовью к Богу и ближнему. Да, он конечно же понимал, как трудно, (бывший моряк, закончивший карьеру военного в Мурманске), молодой девушке, среди акул, выше предержащих, но Вера вызвалась сама, желая испытаний и приключений, молодость желает всё проверить на слабо и это не плохо. Закончив медицинский вуз с отличием, она поняла, что её место в церкви, Господь позвал её, и теперь она была если не ее сердцем, то кровеносной системой точно. С утра до вечера крутилась по разным послушаниям, когда было свободное от работы время, часто, находя их там, где другие не видят ничего. Искала возможность помочь, подсказать, научиться и научить, отец Сергий ласково называл ее доченькой и не мог нарадоваться такой помощнице, влившейся в христианскую семью так гармонично, словно была здесь всегда.

Что ж, у каждого своего видения как управлять с делами угодными Богу, и потребности в реализации жизненных сил. Никто не противостоял ей, наоборот радовались и обращались к ней, а уж если заходили, пожаловаться у кого-что болит, то бесконечно долго длился разговор… Да, искушений в жизни много и как жаль, что в школе нет богословия, информация о Всевышнем Отце сосредоточена только в одном месте, и если случайно не попасть в этот мир, не наткнуться на нужного человека ты просто можешь никогда в жизни не попасть в церковь, а ведь для человека это порой заканчивается катастрофой…

И маленький человек порой не знает к кому взывать о помощи, когда вокруг никого не интересно, что у него на душе, а тяжело, просто невыносимо, куча проблем, внешних и внутренних, решать надо немедленно, и, если бы он был посвящен в целительное православие – был бы спасен. Родители… этот взрослый, разный, свой мир, где сотни тысяч, почему и как, неуверенность в себе и близких, конкуренция, желание отдохнуть, работа наконец, уводящая всех, кого возьмет за руку навсегда с собой. Порой они сами ещё, тысячу раз дети, недолюбленные, не выслушанные, и теперь вырвавшись на простор выбора, ищущие человека, наполненного любви к ним, чтобы припасть к нему и насладиться, наконец, досыта.

Непонятые окружающими и стремящиеся само реализоваться и показать всем своим оппонентам кузькину мать, неудачники. Больные, не пролеченные родителями от не внимания, алкоголизма, неверия в такие болезни или просто тихо протестующие против них и не принимающие мер к излечению, тихо вступившие в мир взрослых и часто уже обзаведшихся семьей, в силу страха быть одному. Озлобленных на несправедливость этого мира и желание отомстить всем. А ребенок он уже родился, а родителей как мы знаем не выбирают, да порой и таких-то нет, есть детский дом, и ответов на вопросы ещё меньше.

Учителя… мир похожий на конвейер, каждый кто закончил школу помнят двух, от силы четырех которые видели в них личность, а в основном это абсолютно чужие тебе люди, желающие одного, чтобы ученик не портил показатели, не вдаваясь особенно спал ты, голоден или болен, часто подозревая в симуляции. Далее вообще черная дыра, воспринимается в массе, разрезе, кучке яблок, червивое, не червивое, в какую-то большую или меньшую сторону, если нужно принять решение в ту или иную сторону, можно заглянуть к другому предметнику в журнале и с чистой совестью поставить итоговую. Если бы всё изменилось, думается, домашние задания просто ушли бы в небытие, а классы стали хотя бы по пятнадцать человек. К сожалению, только единицы отдают тепло своего сердца, остальные далеки от психологических сентенций, опять же в силу разных обстоятельств.

А дитя смотрит и ждет, он гость в этом мире и ещё не чувствует сил, совсем, просто подмигните грустным глазкам, похлопайте по руке или плечу, да просто улыбнитесь адресно, именно глядя в глаза этому, почему-то сегодня озабоченному проблемами ребенку, и дальше он точно найдет силы, чтобы противостоять тяготам дня.

Загляните подростку в глаза, да, у вас и так сегодня всё наперекосяк, муж пролил кофе на рубашку, а ребенок заболел, мама позвонила с утра и попросила вечером завезти продукты, в школе очередное собрание, а тут еще их поддерживать. И все-таки с вашего «Держись!», объятий перед дорогой, могут начаться успехи в учебе, появиться жизненная мотивация. И, наверное, спустя десятки лет ребенок будет помнить и рассказывать друзьям про этот случай, и вспоминать вас добрым словом, и поставит свечу за здравие в церкви, и ваше здоровье будет улучшаться, спасибо Господи…

– Вера!! – мэр тряс ее за плечо, выпятив в обиде вперед нижнюю губу – да ты не слушаешь меня, что ж, неинтересно тебе?! Ладно, перечислю вашему детскому дому помощь, много не обещаю, конечно, сама понимаешь, но, сколько смогу, обязательно. Ну и дому престарелых, пожалуй, немного, может еще пару машин угля, но для храма не проси, не резиновая казна. Над предложением моим подумай, дурочка, пробросаешься, молодость и красота быстро промелькнут, не успеешь оглянуться, и зима катит в глаза, телефон мой, вот возьми, на случай если надумаешь всё же. Красавица, ты понимаешь, ты, красавица, этим пользуются все умные девушки! Ладно, иди.

– Спасибо, – улыбнулась Вера в ответ, и закрыв за собой дверь тихо прошла, мимо сузившей в презрении злые глаза, полные возмущенных слез стареющей секретарши.

– Всего доброго, – прошипела она ей вслед и вскочив побежала в кабинет мэра…

Да, где ж автобус-то пропал, скорее всего занесло все дороги, ползет где-то в колонне за снегоочистителем, или еще хуже… эх, сейчас, наверное, градусов двадцать пять, холодина, благо остановка с батареей, не слишком горячая, но замёрзнуть не даст. Четки побежали в рукавичке побыстрее, губы зашептали привычную молитву:

– Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй грешную меня.

Ангелы.

– Ты присмотришь за ним, тяжелая длань легла на мое плечо, не представляю сколь бед он может натворить сгоряча на Земле. Дам в помощь семь сотен ангелов, хранителей человеческих душ, создадите обители, в Арктике и рядом с расположенной грядой Уральских гор, места там глухие, не хоженые, звери не пуганные, самое место для вас.

Главной миссией назначаю – противостояние злу и несправедливости, добро против зла, свет против тьмы, вселяю в головы людей точное понимание момента выбора, совесть как глас Божий, право на свободу выбора. Не последнее в вашей миссии, а скорее первостепенное будет защита людских душ, не важно, плохой или хороший человек, запрещаю судить вам, в глубине души он всегда хороший, и в итоге выберет путь ко мне так или иначе, но у каждой души на земле своя задача, свое воплощение, свой опыт, и предназначение. Оценку душам ставить запрещено для вас, спасайте всеми силами, взывайте вместе с ними в критических ситуациях ко мне. Просветленным людям помогайте в семь раз сильнее, утверждаться в чудесах моих, укрепляя их в вере, одаривая победами и хорошими компаниями, мыслями, действиями. Они всегда на виду, полны сомнений и часто прут напролом, чувствуя свою силу, падают и встают в каждый момент своей жизни, у них сотни недоброжелателей и множество преград, им часто завидуют и подражают, они мои монахи в миру, почти всегда даже неподозревающие об этом, а осознающие в глубине души, думают, что это гордыня. Да будет так!

Вот Михаил, тебе в помощники сотники;

– Гавриил, – вперед выступил, ангел такой же высокий как Михаил, голубые глаза смотрели грозно, и казалось, что где-то в глубине все время мелькают молнии, и вот-вот грянет раскатистый гром, и в тоже время они были по-осеннему печальны, это придавало взгляду непередаваемый магнетизм, и желание бояться, доверять и любить.

Вперед вдруг вырвался младший из семи ангелов, назначенных быть сотниками.

– Прости, Отец, а как я пойму, кто из светлых душ достоин, быть защищенным, а кто нет?!

Смех покатился по Вселенной и затерялся в созвездии Гончих Псов.

– Еще раз повторю для тебя, маленький Кристалл, они все достойны, они все дети мои, как и вы. Души людей наделены собственными достоинствами, каждый человек – это Я. Защити каждого, в чьих глазах прочтешь – радость, грусть, надежду, сомнение, устремление, сопереживание, стыд, желание знать, крушение надежд и понимание, что на всё есть Божья воля, любопытство к жизни своей и ближних, стремление к развитию, желание помочь ближнему хоть каплей, хоть крови. Желание, отдать последнее другому, отчаянно нуждающемуся человеку, положить жизнь за други своя, да, и борьба с самим собой, ежечасно, постоянно, ты и сам поймешь, продолжать этот список можно бесконечно.

Ангелы точно знают кто перед ними, это я заложил в ваших душах. Итак, если ты это увидел, знай перед тобой твой подзащитный до смертного одра, будь рядом с ним, пиши его жизнь, тщательно, без остановок и пропусков. Сверяй со Священным писанием, затворяй от страшных дум, но волю его свободную не отягощай, мирными будьте. Ибо, на страшном суде, вам воевать за его душу, и с вас я спрошу за каждый его день, час, мысль, вздох.

Просветленные же души, в основном – это мои посланники человечеству в помощь, в напоминание о добре и любви, двигатели культуры, искусства, ученые, подвижники, белые вороны, так их называют в обществе, они сильно не похожи на людей, которые их окружают. Жизнь часто не сладка для таких избранных, но во всем есть смысл, всё не просто так на земле, встречи с другими людьми, им необходимы, для исправления искривлений сердца, злобы души, неправильно выбранного пути, воспоминания обо мне.

Светлые души созидатели по-умолчанию, они умеют радоваться мелочам, плачут над ситуациями на первый взгляд очень простыми, радуются красивым цветам и дождю, любят ветреную погоду, и улыбаются вопреки. Молчать с ними тоже, одно удовольствие, все вокруг их наполняется смыслом, а люди разбиваются рядом с ними непроизвольно на два лагеря. Первый лагерь, ярые ненавистники, те, которые сразу отвергают их, делясь друг с другом словом странные, крутя пальцем у виска, с приветом, или не от мира сего, или со злостью – себе на уме, с взмахом руки, блаженные, одно слово, и прочее, чаще нарочито обидные названия.

Они сразу открыто, а чаще негласно объявляют им войну, ставят палки в колесо их и так не простой жизни, унижают, объединяют против них многих людей, в так называемые стаи, накручивают нервы, пытаются вызвать их неуверенность в себе и много еще чего есть в арсенале зависти и лжи.

Порой они даже сами поражаются своей изобретательности, не понимая, что это уже и не они, куда им, а орудует их руками кто-то более могущественный, радуясь, как удачно нанесен удар. Слепые, глупые котята, называют себя вершителями судеб, но ввергают свою душу в гиену огненную погибая навеки. Трудно отказаться от власти над людьми, это сладчайшее ощущение в их мире, от безнаказанности, иллюзия обмана власти, могущества, застилает их глаза, тщеславие – сладкий грех, на этом их и ловит темная сторона.

Итак, Гавриил поведет первую сотню месторасположение Уральские горы, близ Воркуты, там, где и обосновался «царь тьмы» как он себя назвал, держите его и его приспешников под контролем, не давайте распоясаться. Хотя, власть на земле принадлежит им, я так решил, многое им подвластно, но не все, разберетесь.