Текст книги "Ведьмачка"

– Ты… ты в своем уме? Больно!

– Моллюск. Заразный. – Нина разглядывала трясущееся злостью красивое лицо Елены Борисовны. – Не волнуйтесь. Послюнявьте это место, нужна своя слюна. У вас через три дня и остальных бородавок не будет, только мяса поменьше ешьте. Ну что вы так меня смотрите? Я правду говорю.

Хозяйка дома быстро встала и посмотрелась в зеркало на камине. На шее, на месте докучливых бородавок, появились два синячка. Елена Борисовна медленно послюнявила их.

Нина прошла на кухню. Кухарка Таня, женщина, работающая многие годы в услужении, воспринимала Нину как часть обслуги и не стеснялась попросить ее о помощи.

– Время-то чай пить. Будь ласка, снеси наверх Аркадию поднос с чаем, а то у меня ноги ломит, да и он с тобою чаевничать любит.

– С удовольствием.

Взяв со стола поднос, на котором стояли две чашки и блюдца с бутербродами и сладостями, Нина чуть не столкнулась с Еленой Борисовной, открывавшей бар-холодильник с рядом бутылок.

Проходя мимо нее на второй этаж, Нина посоветовала:

– Водкой тоже можно продезинфицировать. – Сделала пару шагов вверх по лестнице и добавила: – Но водку снаружи, а не вовнутрь.

Нина говорила не зло, следя, чтобы чашки не поехали на скользком подносе.

– Глаза б мои тебя не видели. – И Елена достала бутылку «Мартини».

Нина сделала вид, что не услышала слов Елены. Лично ей в доме Аркадия очень нравилось. Богато, сытно – кухарка готовила каждый день с утра и до обеда. Да еще Нине платили такие деньги, которых она в больнице и за полгода не заработала бы. И особая причина «не слышать» слова Елены – это ее сын Вася. Ниночка окончательно влюбилась.

Вечером наехало много народу, Аркадий и Василий собирали совещание, подводили итоги по результатам тех дней, что руководитель фирмы «отдыхал» под капельницами.

За столом в гостиной мужчины в строгих костюмах чинно разговаривали на умные темы. Аркадий Андреевич, слабый после болезни, подчиненных не особенно разносил, отчеты выслушал спокойно. Правда и премий назначил.

После обеда всех прорвало на выпивку. Таня только успевала доставать из холодильника водку, джин и соки, Нина ей помогала. И Василий, обычно не пьющий, тоже активно надирался.

Через два часа застолья Нина нашептала на ухо Аркадию Андреевичу, постепенно повышая голос:

– Заканчиваем пить! Ещё одна рюмка и кайф перейдёт в отравление. Сотрудники ваши завтра похмельем маяться будут, но выживут, а вы прямо сегодня можете опять в больничку отправиться, если не сказать в морг…

За столом замолчали. Елена, Василий и четверо гостей смотрели на Нину с удивлением. Старший из мужчин, главный бухгалтер, властно заметил.

– Ты, девочка, кого учишь? Аркадий Андреевич свою норму знает. Он не злоупотребляет и никогда не напивается. Знай, своё место, дур-ра. Коли в задницу уколы и помалкивай.

Трое других мужчин согласно кивали головами. Елена с хитрой улыбкой наблюдала за Ниной и мужем. Нина поправила на груди трикотаж домашнего платья.

– Я своё место знаю, я няня при больном, подчёркиваю, больном человеке. Девушка я деревенская, но ответственная. Так что идите вы, главный бухгалтер на хер, а мне отвечать за здоровье Аркадия Андреевича. А будете оскорблять, уеду обратно в «Склиф», по месту основной работы.

Василий силой усадил на стул разозлившегося главбуха.

– Семён, замолчи, Нина дело говорит, отцу может стать плохо.

Хозяин дома, выпивший на порядок меньше других, голосу подвыпившего рассудка внял.

– Нина, не гоношись, я действительно перепил. Отведите меня в спальню.

Опершись на Нину и сына, Аркадий Андреевич поднялся из-за стола. Елена была разочарована.

Нина, помогла хозяину добраться до спальни и отправилась к себе в комнату.

Уставшая от тяжелого дня и чужого волнения, невольно передавшегося ей, Нина сначала не решалась спуститься в гостиную, где гости благополучно успели напиться. Пересилило желание не оставаться в одиночестве и посидеть рядом с Василием. Как раз в этот момент он постучался в ее комнату.

– Ты идешь, или будешь пялиться в телевизор?

– Иду.

Когда они спускались по лестнице, Василий крепко держал ее за талию, и его прикосновения волновали Нину.

Компания без хозяина окончательно расслабилась. Тяжелый мат иногда так гремел среди разговоров о происшедшем, что хрусталь вздрагивал и искрился, а водка, качнувшись, выплескивалась на скатерть.

Видимо, Василий поставил себе задачу напоить Нину, посмотреть, какая она пьяная – дурная или не очень. Для напивания Нине много не понадобилось, она «поплыла» после третьего бокала коктейля, составленного по жестокому рецепту Елены Борисовны – сто «Мартини» и пятьдесят водки. Хозяйка сама двигала бокал к Нине и внимательно наблюдала за результатом. Кухарка-домработница Татьяна вздыхала, но молчала. Она в доме Аркадия многого навидалась.

Странный эффект начался после второго бокала. У сидящего напротив бухгалтера, не то Семена, не то Степана, Нина заметила шрам на подбородке и точно знала, откуда он появился, – мужчина подрался в институте с одногруппником из-за денег. И сразу же услышала шепот Елены в сторону этого самого Семена-Степана: «Хочу». Хотя губы Елены не двигались.

– Глюки, – печально подумала Нина.

Во время третьего бокала шум и голоса в голове стали мешать воспринимать действительность и пугалась, что плюхнется в ближайшую салатницу или на Василия.

– Так, заканчиваем гульбёж, – скомандовал Василий. – Всем спать. Завтрашний рабочий день никто не отменял.

В очередной раз качнувшись влево, чуть не упала головой на колени Василия. Он, приподняв её голову, заглянул ей в глаза.

– У-у, девушка, тебе пора.

Он заставил Нину встать и потянул к лестнице.

– Давай, перебирай ногами, мне тебя не дотащить, сам еле двигаюсь.

– Я пера… пери… ногами. Спасибо.

Споткнулась она только один раз, уже на лестнице, но грохнулась основательно, всем телом. Василий, помогая встать, потянул ее за руку и перестал тянуть, только когда девушка уткнулась лицом ему в грудь. Взяв Нину за волосы, Василий попытался поцеловать ее в темноте. Нина так удивилась, что даже оттолкнуть его толком не смогла.

– Эта, Вас-ся, не над-да, а то проблемы будут.

Постояв несколько секунд, Нина встала на четвереньки и в такой более устойчивой позе поползла наверх. Василий попытался остановить ее, но она лягнула его и поползла выше, увеличивая скорость. Забравшись на третий этаж, села на верхней ступеньке и расхохоталась.

– Не поймал!

Василий протянул руку.

– Ладно, вставай, помогу тебе дойти до комнаты.

Она взялась за протянутую руку, и прикосновение было приятным.

В коридоре горел ночной свет, и Нине показалось, что ее дверь дальше по коридору, но Василий ввел ее в ближайшую комнату и подвел к кровати, в темноте. Окна были не зашторены, луна не закрыта облаками, и в слабом свете Нина смогла сориентироваться.

– Это не моя комната.

– Правда?

Василий толкнул Нину на кровать, быстро задрал юбку, и, сдирая с девушки трусики, сильно, нажимая зубами на ее губы, стал целовать. Через две минуты, пока она набирала воздух, чтобы возмутиться, он уже снял с себя брюки и оказался на ней, опять зажав поцелуем рот. Нина попыталась встать или перевернуться, но он крепко прижал ее ногами.

Ослабил хватку он только тогда, когда она перестала его царапать и из горла вырывались уже не ругательства, а утробные стоны наслаждения. После этого он взялся за нее всерьез, и концу вечера Нина оказалась раздетой и уставшей от классного секса. Ничего подобного ей еще не доводилось испытывать никогда.

– Надо пойти в душ, – сказала она, засыпая.

– Надо.

И оба заснули.

* * *

Утром Василий услышал шум воды, и его глаза ощутили свет жаркого солнца. Просыпаться не хотелось, но он перевернулся, лег удобнее и открыл глаза.

В прозрачной душевой мылась Нина. Не совсем в его вкусе – задница и грудь великоваты, талия не осиная, а как бы это… нормальная, а он любит гораздо тоньше. Но все равно она девка сексуальная.

Нина оглянулась на открывающуюся дверь, протянула руку к замку, но Василий уже вошел к ней и начал целовать под брызжущей водой.

В своей комнате Нина сменила белье, переоделась в свежий халат, расчесала волосы. Сегодня начинался удивительный день, и ещё радовало то, что до зарплаты оставалось рукой подать – всего лишь неделя. Вчера все деньги Нина отослала маме для теплицы и воспитания Сашеньки, поэтому особенно приятно было сознавать стабильность зарплаты. Девушку волновало только, как она будет смотреть Аркадию Андреевичу в глаза.

Спускаясь к обеду, она кожей почувствовала, что в доме нависло напряжение.

Войдя в кухню-столовую, Нина обратила внимание на натужную спину моющей посуду Татьяны, на то, как Елена прячет отводит взгляд тепленьких веселых глаз. Василий так вообще стоял у окна ко всем спиной. А в углу длинного стола сидела модельной красоты молодая женщина. На Нину она смотрела с любопытством энтомолога, рассматривающего типичную букашку, но с необычными пятнышками на крыльях.

– Это она? – спросила незнакомка у Елены Борисовны.

– Она, – со злорадством согласилась Елена. – Мало того, что не делает ни черта, после того как Аркадий поправился, так она еще и влезла в койку твоего мужа, Эля.

Услышать утром после ночи любви, что ты искренно отдавалась не холостому, а женатому человеку, не обращающему сегодня на тебя внимание… Вот так внезапно сказка кончилась.

Нервы Нины не выдержали и она с размахом села на ближайший стул.

– А вот садиться с нами не надо, дорогая, вернее, дешёвенькая медсестричка. – Красавица Эльвира ядовито улыбалась. – С сегодняшнего дня вы уволены. Я не потерплю в доме приблудную шалаву. А ты, Вася, собирайся, поедем в нашу квартиру.

– Смени тон, Эльвира. Нина, если хочешь, оставайся, – без настойчивости проговорил Василий, не оборачиваясь от окна.

Встав, Нина молча пошла к лестнице на второй этаж.

– Ты зря с нею так резко, Эля. – Услышала она голос Елены Борисовны. – Нина всё-таки помогла Аркаше…

– Или я, или она, – прозвучал резкий ответ Эльвиры.

Первым делом Нина зашла к Аркадию Андреевичу. Тот сидел в байковом халате за компьютером, работал.

– Меня выгнали, Аркадий Андреевич. – Нина подошла к бывшему пациенту и обняла за плечи.

Оглянувшись, Аркадий Андреевич провел рукой щеке Нины.

– Я знаю. Но ничего сделать не могу, иначе женщины устроят мне домашнюю гражданскую войну.

– Понимаю. Пойду собирать вещи.

Нина погладила теплые седеющие волосы бывшего пациента.

– До свидания, Ниночка. – Аркадий перехватил ее руку и поцеловал. – Спасибо тебе огромное. – Он помолчал, глядя на Нину. – Слушай, у меня и денег-то наличных нет, все на карточке. Если только тысяча или пять, мелочью. Остальные у Василия и Елены.

– Я у них не возьму, – сдерживая слезы, улыбнулась Нина.

Она выбежала из комнаты.

* * *

Вечером Нина вышла из особняка Аркадия с небольшой сумкой, в новом зелёном костюме, в удобных туфлях на низком каблуке. Шла не оглядываясь.

Выйдя на дорогу, за территорию посёлка, Нина поставила сумку и подняла лицо вверх, ожидая, когда появившиеся слёзы уйдут обратно, в глаза, во внутрь, в душу.

Рядом с Ниной встала домработница Татьяна и тоже поставила сумку. Сейчас она была одета не в привычную юбку с блузкой, а в спортивный костюм и кроссовки. Без макияжа и с распущенными волосами до плеч, она оказалась гораздо моложе.

– Ревёшь? Реви, реви. Только не фиг было в кровать к Василию лезть.

– Я не знала про Эльвиру, не знала, что женат.

– Я так и думала. – Татьяна достала из сумки бутылочку воды. – На, попей.

– Спасибо. – Нина всхлипнула в момент, когда поднесла бутылочку к губам и поэтому захлебнулась, разбрызгав воду. – Его Эльвира такая худенькая, такая модная. Господи, ну чего я такая толстая?

– Дура ты. – Татьяна отобрала бутылочку и допила воду. – У тебя идеальная фигура. Женщина должна быть женщиной, а не подростком-мальчиком, усладой для педофилов и пидорасов. Я, например, своей комплекции не стесняюсь, еле отбиваюсь от мужчин. Пять лет как вдова и мне уже раз десять сделали предложение. Все комплексы с меня сняли ещё в юности. Я участвовала в необычных тестах… Сексуальных.

От неожиданного заявления Нина перестала плакать и внимательнее посмотрела на Татьяну.

– Как это?

– … А так это. Мы с сестрой моей, близняшкой, тогда были студентками института лёгкой промышленности. Сидели в Москве на голодном пайке, жили в общаге в одной комнате и нам постоянно нужны были деньги.

– И что случилось? – поторопила рассказ Нина.

Допив воду, Татьяна убрала пустую бутылку в сумку.

– Никогда не бросаю мусор. Пойдём, а то опоздаем на автобус. Так вот, с сестрой Зиной мы были очень похожи. Но тогда, двадцать пять лет назад, она не дотягивала до общепринятой нормы веса пять килограммов, а я превышала на пять и чувствовала себя морской свинкой рядом с худенькой мышкой.

Нина переложила тяжелую сумку из правой руки в левую.

– Обычно близнецы одинаковые.

Татьяна шла размеренным шагом, хорошо зная привычную дорогу.

– Конечно, но дело в том, что Зина влюбилась и сидела на каникулах в Москве, встречаясь с парнем с параллельного курса, а я постоянно ездила к маме и бабушке с дедом в Тулу, где у нас и квартира и дача. На этой даче летом меня откармливали за двоих. Парень Зинаиды перестал с нею встречаться, не объясняя причины. Естественно, в девятнадцать лет расставание с парнем, особенно с любимым, ощущается как конец света, и Зина отказывалась есть. Вот в этот момент нас и пригласили принять участие в тестах на сексуальность.

– Что, и тогда были такие? – с заплаканными глазами улыбнулась Нина.

– Как ты заметила, Ниночка, дети появляются всегда и регулярно. То есть люди всё-таки стремятся заняться сексом, особенно в молодости.

Разговор получался странным, Нина совершенно успокоилась и улыбалась, глядя на Татьяну, переставшую быть прислугой и оказавшуюся нормальной симпатичной женщиной.

– И вы сразу согласились?

– Я – нет. Мне было стыдно. Зато сестра потащила меня, говоря о том, что нам срочно нужны деньги. А я уверенна, что у неё развился комплекс брошенной женщины, и она решила изучить причину ухода своего парня. Тесты были очень необычные. Нас было восемь человек. Четыре пары близнецов, девушек. Уникальность в том, что мы все были в разном весе, одна сестра полновата, другая худовата.

Нина остановилась, догадавшись, куда клонит Татьяна.

– Вы там что, перед мужиками раздетыми ходили?

Татьяна улыбнулась и озорно кивнула головой.

– Не-а. Чего ты встала? Пойдём, время к вечеру. – Татьяна прибавила шагу. – Мы мужчин не видели. Нас просто просили попарно зайти в небольшую комнату с зеркалом и снять с себя короткую белую рубашку, надетую на голое тело и бросить её на пол. Затем сесть на стул, встать, потянуться, нагнуться за рубашкой, повернуться вокруг себя, надеть рубашку и удалиться. Пять минут. Через час тоже самое, ещё через час следующий стриптиз. Три раза по пять минут и мы получили сумму в два раза больше стипендии. С нас взяли слово, что мы никому не расскажем.

Пройдя несколько шагов, Нина опять остановилась.

– Ну, и к чему вы это наговорили?

– Ах, да. Я думала, что объяснила. – Татьяна кокетливо поправила волосы короткой стильной причёски. – Короче, это была проверка реакций мужского организма. В девяноста процентах на полных, с большой грудью и сформировавшейся попой девушек, мужчины реагируют сразу, на подсознании. Потом им хочется более стройную женщину. Здесь играет большую роль так называемая «мода на типажи». Если мальчику с детства внушать, что худые женщины красивые, а толстушки смешные, так он и будет гнобить жену, чтобы она худела.

* * *

Охранники, вышедшие из своего «домика», в котором запросто могла жить семья из пяти человек, с удовольствием оглядели подходящих к ним женщин.

Татьяна весело поздоровалась с «мальчиками», экипированными в форму спецназа. Нина только доброжелательно улыбалась.

Отдав честь, женщин пропустили в калитку, и долго смотрели им вслед. Обе чувствовали интерес. Настроение Нины улучшилось, Татьяна так вообще расправила плечи и втянула живот.

– Мальчики такие внимательные, особенно начальник их, Фёдор. Ему сорок с небольшим, заигрывает.

Настроение Нины опять испортилось.

– Ой, Таня, мне бы ваши проблемы. А я вот думаю – мне сейчас в общагу «Склифа» или сразу в деревню?

Таня безмятежно улыбалась.

– Тебе до электрички ещё час ехать на автобусе, обязательно придёт правильное решение.

– Надеюсь. А среди парней тесты проводились?

– Догадываюсь, что были. Ходили слухи.

– А сестра-то ваша, где сейчас?

Татьяна улыбнулась как-то уж очень широко.

– В Англии. Удачно вышла замуж по расчёту. Расчёт оказался верным. А я по любви и теперь, видишь, работаю кухаркой. Платят хорошо. Двоих детей на ноги подняла… Мне работа нравится.

Нина не стала расспрашивать дальше, поняла, что тема работы для Татьяны не самая приятная.

Они подошли к пустой остановке. Темнело. Загорелся уличный фонарь.

– Хорошая ты девочка, Нина, просто не повезло тебе, не встретила ты своего, знаешь именно своего мужика… Ну ладно, тебе в Москву, а мне ровно наоборот. Да! Забыла! На вот. – Она протянула Нине двадцать тысяч рублей. – Ты у Аркадия не взяла, он у меня занял и вот, передал.

– Спасибо. – Нина поцеловала Татьяну в щеку.

– Ну, езжай, езжай.

Юля и Нина

Пиво горчило, Юля шла в конец платформы.

Стемнело, и на нее не обращали внимания. Это хорошо, она давно устала от сочувственно-брезгливых взглядов.

Водка стояла внутри выше ватерлинии, и ее тошнило. Надо было идти именно в конец платформы, это она понимала. Там поезд только начинает тормозить, и скорость еще достаточно велика… Станция маленькая, освещение слабое, футболка и джинсы на ней черные. Найдут не сразу.

Думать о том, что это все в последний раз, – надоело. Вкус у пива отвратительный. Вон какая фигуристая девушка с идеальной кожей стоит с сумкой, ей не надо с платформы прыгать.

Юля прошла мимо девушки в темно-зеленом костюме. И, вроде бы и терять уже нечего, а дыхание, чтобы не разило перегаром, задержала. Пройдя еще несколько шагов, остановилась и нагнулась над платформой, всматриваясь в темноту с острыми рельсами. Господи, как ей хреново… Шатнуло. А! Вон уже приближается свет прожектора электрички. Надо прыгнуть в самый последний момент.

Юля раскачивалась, держа в руке пустую пивную банку. Сзади ее кто-то дернул, развернул, и она получила оплеуху по лицу. Юлю отбросило к железному ограждению платформы, она сильно ударилась головой и заскулила. Девушка в дорогом костюме наклонилась, вглядываясь в лицо Юли с безобразным, синюшно-коричневым родимым пятном от виска до носа… А затем с размаху ударила по пятну с такой силой, что даже расцарапала кожу у рта. Юля закрылась руками.

– Не надо!

– У тебя родители есть? – незнакомка спрашивала зло, но сочувственно.

– Есть.

– Любят тебя?

– Любят.

– Тогда какого хрена, идиотка?.. Иди домой, проспись.

– Не хочу.

– Чего не хочешь? – Девушка нависала над Юлей своим нехлипким телом.

– Домой не хочу. Там никого нет, я одна в трехкомнатной квартире с тоски вою. – Юля неловко встала и неожиданно с обидой закричала: – Ты вот смотри какая, а я урод!

– Дура! Пока человек жив, есть надежда. Блин! – Девушка поставила сумку. – Тут не знаешь, где переночевать, а идиотки с пустой квартирой, да при живых любящих родителях под поезд бросаются. Не Москва, а чистый дурдом на выселках.

– А почему тебе негде переночевать? – хлюпнула носом Юля.

– Меня сегодня с работы выгнали, не знаю, куда податься.

– А из-за чего? – От любопытства Юля перестала плакать.

– Переспала с сыном хозяйки, утром заявилась его жена, а я и не знала, что он… – Нина хотела продолжить, но Юля перебила.

– Круто! – голос ее с каждой фразой набирал громкость и уверенность. – Так пойдем ко мне, я тут рядом живу.

Задумавшись, Нина вгляделась в сверкающие под фонарями рельсы. Вообще-то в автобусе она подумывала о том, чтобы съездить хотя бы на пару дней в Кашниково, обдумать ситуацию, погулять с Сашенькой.

Но если Судьба дает шанс испытать новые ощущения, то нельзя отказываться. В следующий раз Судьба может обидеться, и шансов что-либо изменить в жизни не предоставит.

– Тебя как зовут, самоубивица?

– Юля.

– А меня Нина. Ладно, пошли, все равно мне некуда деваться.

– У тебя деньги есть? – тихо спросила Юля.

– На опохмелку, что ли?

– Ага.

– Ладно, – решилась Нина. – Если спасать тебя, то уж до конца. На одну приличную бутылку и небольшую закуску я деньги выделю. Где тут магазин?

Набрали два пакета еды – от хлеба и картошки до водки на серебряной воде и нарезки карбоната.

* * *

Квартира оказалась типовой, какие наличествуют в половине домов, «украшающих» Москву, все российские города и даже перелески между ними. Для Нины, не бывавшей выше четвертого этажа больницы, пятнадцатый этаж, куда они поднялись с Юлей, показался пугающе высоким.

– В комнате, где двойные двери, там моя мастерская, я художник по тканям. – Юля махнула рукой в сторону ближайшей комнаты и прошла дальше. – Слева моя комната, а та родительская. Но родители всё больше на даче, там круглый год можно жить.

– Понимаю. У вас, у городских, свои причуды. – Нина поставила сумку на пол. – Я-то сама из деревни. Из Кашникова Новгородской области. Слыхала?

– Смешная ты Нина. – Юля скинула с ног модные кеды и босиком прошлепала на кухню. – Мы, москвичи, кроме своей Москвы остальную Россию знаем плохо. Ты там возьми тапочки, в нижнем ящике.

Оглянувшись на высокий, четырехстворчатый шкаф с двумя зеркалами, Нина не увидела никаких нижних ящиков. Да и верхних тоже. Быстро сообразив, Нина отодвинула дверцу. Внизу стояли женские туфли в четыре ряда и три пары тапок. Судя по висевшей в шкафу верхней одежде, особенно по шубам в прозрачных чехлах, жильцы квартиры получали неплохой доход. Мягко говоря – не голодали.

На кухне Юля достала из огромного серебристого холодильника тарелочку с нарезанным подсохшим хлебом, на котором запотела вчерашняя колбаса, и скрутились два кусочка сыра. Больше в холодильнике ничего не было.

– Я водку одну стопку буду, – строго предупредила Нина и выставила на стол пакет с купленными продуктами. – Тебе же больше достанется.

– Согласна, – кивнула головой Юля, доставая из шкафчика хрустальную рюмку для Нины. Сама она пила из стограммового мутного гранёного стаканчика.

Для достижения кондиции взаимных исповедей им понадобилось десять минут.

Первой разревелась Нина. Отложив бутерброд с колбасой, она рассказала и о первом сексуальном опыте, и о юношеской влюбленности в мужа своей тетки Ольги, Алексее, и особенно о Василии.

– Представляешь, я даже не знала, что он женат. Спускаюсь утром после ночи любви по лестнице, а все как замороженные. И только у тети Тани, кухарки их, сочувствие, и ей за них стыдно. А он, то есть Вася, в мою сторону только один раз посмотрел… – Нина взяла бумажную салфетку и сначала вытерла ею глаза, а затем нос. – …выгнали, как вшивую приблудную кошку. – Нина заплакала навзрыд. – Я так надеялась на Аркадия Андреевича, а он от меня двадцатью тысячами откупился.

– Чем люди богаче, тем жаднее. Банально, но правильно, – Юля налила себе водки в стаканчик. – А мой Игорь женился на мне по расчету. Вообще-то он ко мне привык, мы ведь в одном классе учились, вместе ходили в художественную школу. За мной много мальчиков ухаживало, да и пятно мое росло не сразу, постепенно.

Игорь все говорил: «С лица воду не пить», а сам через два года, когда пятно еще больше разрослось, стал гулять. Потом запил. Я разрисовывал батик, Игорь делала неплохие пейзажи, и он продавал наши картины на вернисажах. – Лихо выпив водочку, Юля стукнула пустым стаканчиком по столу. – Как же он мне осточертел через пять лет, Нина! А он, с-сука такая, как только почувствует мое охлаждение и неприятие, так сразу подлизываться. Я и таю. Но…

* * *

Когда аккурат перед Новым годом, 27 декабря, муж в очередной раз не явился вечером с работы, Юля насторожилась. Когда 28-го днем раздался телефонный звонок и кто-то, нервно подышав в трубку, молча отключился, у Юли забилось сердце, но маме с папой она звонить не решалась. Но вот когда 29-го утром раздался звонок и муж произнес слова: «Юля, прости, я полюбил другую женщину и заеду за вещами завтра вечером… Вот тогда Юлька подскочила с дивана, заорала: «Ур-р-а-а!», запела: «Капитан, капитан, улыбнитесь» и стала рыться в документах.

Найдя свидетельство о браке, она переоделась в джинсы, натянула первый попавшийся свитер, замазала родимое пятно крем-пудрой, прихватила сумку, надела шубу, и, забыв застегнуться, помчалась в ЗАГС писать заявление о разводе.

По случаю счастливого события она купила шампанского, курицу гриль и, подумав, докупила бутылку водки.

Родители, отдыхающие в пансионате от тяжкой жизни обеспеченных людей, к вести о разводе отнеслись с меньшим энтузиазмом, чем дочь.

– И кто же тебя кроме Игоря выдержит? – прозвучал в телефоне спокойный вопрос мамы, прерываемый затяжками сигареты. – Ты совсем не подарок…

– Мам, – не теряя праздничного настроения, перебила Юля. – Я, действительно, не сувенир, но, как заметил папа, мой Игорь не тянет даже на упаковку к сувениру. Вы заявляли, что самым счастливым днем вашей жизни будет дата подачи мной на развод. Вот я вас и радую!

– Ладно, Юля. – Шаги мамы по паркету в номере пансионата отдавались эхом в трубке. – Смотрю вот в окно, твой отец двигается в сторону пивного павильона. То есть мне пора идти. И учти, Юля, у тебя плохая наследственность… Извини, я не про пятно, я про то, что отец твой пьет, и мой пил, да и бабушка прикладывалась. – В телефонной трубке была слышна тяжелая затяжка. – А я курю, как лошадь. Но если ответственно подойти к вопросу, то ты поступила правильно. И как делиться будете – мебель, техника, гараж?

Тут Юля подбавила в веселый голос энтузиазма.

– Да ты чего, мам? Съесть то он съесть, да кто ж ему дасть! Тут я в тебя – практичная.

В два часа дня, Нина сидела с большой кружкой кофе и смотрела на Москву с пятнадцатого этажа.

Недовольная, с помятым лицом, шатаясь после выпитого вчера, в ванную прошла Юля. Как только дверь за нею закрылась, раздался вопль, от которого Нина чуть не выронила чашку, расплескав горячий кофе на джинсы.

– Нина! Нина! Посмотри, посмотри!

Поставив чашку, Нина поспешила к новой, немного странной знакомой.

На лице Юли под левым глазом расплывался синяк от вчерашнего Нининого воспитательного удара, а на грязном родимом пятне отпечаталась пятерня. Синюшно-фиолетовая кожа изменилась и посветлела, стала почти нормальной там, где ее ударили пальцы Нины.

– Значит, это все-таки лечится.

Тут же Юля выскочила на кухню и схватила телефон.

– Мама! Я тебе сейчас фотку вышлю на смартфон! Ты обалдеешь!

И Юля, отпивая недопитый кофе Нины, стала рассказывать о вчерашнем происшествии. Само собой разумеется, маме Юля сказала, будто пошла вечером прогуляться, набраться вдохновения. А к ней подошла девушка и спросила, что это на Юлином лице – синяк или родимое пятно – пригляделась и ка-а-ак вдарит Юле со всего размаха!..

Тут Юля хлопнула ладонью по кухонному столу, на котором подпрыгнули сахарница, солонка и две вчерашних рюмки. В ответ мама переспросила:

– Юля, ты к чему? Тебя побила незнакомая девушка, а ты радуешься?

– Мамуля! – прослезилась Юля, трогая свое лицо. – У меня улучшение. Там, где прикоснулись пальцы Нины, у меня посветлела кожа. Мама! Пятно уменьшилось…

И Юля разревелась в голос, не забыв допить Нинин кофе.

Сделав селфи, она отправила снимок маме.

– И папе покажи! Представляешь, какая радость!

Дальше Нина слушала разговор Юли из ванной, где умывалась. За неимением собственной, забытой у Аркадия дома зубной щетки, она чистила зубы пальцем. Не решившись воспользоваться никаким полотенцем, стряхнула воду с рук и зашла на кухню.

– Не может быть, – шептала в трубку Юлина мама. – Подожди, а откуда ты знаешь, что ее зовут Ниной?

– Так она рядом стоит. Мы вчера познакомились.

– Пьяные, небось? Ой, получила снимок на ММС-ку… Н-да. Я такого ещё не видела.

Положив телефон на стол, Юля задумалась, глядя перед собой «в никуда» и Ниночке стало неуютно.

– Ты, Юля не стесняйся. Если я не к месту, то уйду из твоей квартиры. Все равно нужно искать работу.

– Сейчас! – Юлин голос заставил вздрогнуть. – Так я тебя и отпустила! Ты же мне жизнь спасла! Сейчас сбегаем за шампанским, отметим!

– Юля… – Нина села за кухонный стол и наблюдала за Юлей, нарезавшей лук, остатки вчерашней колбасы, подсохший хлеб и сыр. – Я больше пить не буду. И тебе не советую.

– Ой, только не надо мне читать нотаций. Я и так всё про себя знаю. – Новая подруга скинула нарезанные продукты на сковородку и достала из холодильника два последних яйца. – Пипец, в холодильнике окончательный голяк.

– Могу оставить тебе пятьсот рублей. – С душевной мукой решилась потратиться Нина. – Сегодня мне действительно нужно съездить в Склиф, забрать трудовую, кипить щётку, полотенце и всякую мелочовку…

– Езжай. – Снова задумчиво уставившись в стену, Юля вынесла тяжелое для себя наблюдение: – Денег нету ни хрена. Слушай, Нинка! Поедем завтра со мной собирать клубнику!

– Клубнику? – Запах от яичницы-ассорти шел аппетитно-сногсшибательный. – С удовольствием. Я у своей тетки Оли по десять грядок полола. А каждая грядочка метров в десять. Я уеду, а ты пить не будешь?

– А с каких денег? – искренне удивилась Юля. Поддев яичницу деревянной лопаткой, она одним движением перевернула ее на другую сторону. – Садись завтракать и не умничай.

– Подожди. – Нина встала и подошла к Юле. – Сначала я дам тебе по лицу.

И она с размаху ударила Юлю по лицу, стараясь покрыть ладонью наибольшую площадь щеки.

– Спасибо тебе, – Юля благодарно прослезилась.

Вышла из дома Нина в три часа дня. В больнице была в четыре. Отдел кадров активно работал, попивая чаек.

– Здрассьте. Вот, хотела выяснить. Я устраивалась на работу в хирургию, а потом взяла положенные мне отгулы. Меня уволили или я еще числюсь?

– А-а, помню. – Молодящаяся инспекторша поставила чашку с чаем на стол. – Нина Морозова, деревня Кашкино.

– Кашниково, – поправила Нина. – Так меня уволили или нет?

– Зачем нам неприятности? – инспекторша отставила чашку. – Пиши по собственному и начинай пробег по этажам, заполняй обходной лист. Библиотеку не забудь.

– А здесь есть библиотека?

Ни в шесть, ни в восемь Нины не было, а желание выпить у Юли росло.

«Да что же я за урод? Что же меня так тянет к водочке? Неужели не справлюсь? Вот сейчас последний раз выпью и справлюсь».

Юля решительно встала и переоделась. Через двадцать минут она снова сидела дома перед включенным телевизором, а на столе, как всегда, стояли «чекушка», банка пива и пепельница.

Сразу смешивать водку с пивом Юля не любила. Эту радость она оставляла на «опоследочек». «Опоследочек» наступил в восемь вечера. Для очистки совести Юля отзвонилась Нине, и та сообщила, что будет только в десять.