Текст книги "Сердце ведьмы"

Глава 21

Миранда постепенно обживалась в замке, она привыкла переодеваться к каждой трапезе, уяснив, что отказ следовать этой традиции может трактоваться исключительно как её демонстрация и протест чему-то. Точно так же как отсутствие улыбки и её хорошего настроения. Любая попытка открыто выказать недовольство пресекалась, хотя, отдать должное герцогу, физическое насилие ни против неё, ни против своего сына он не применял. Сыну обычно хватало суровой отповеди, а с ней он иронично полемизировал, иногда с усмешкой сетуя, что знал, кого берёт в супруги, и вложить то, что не вложено от рождения, задачка явно непростая, но исходя из примеров Писания, представляется всё же возможной, и это дарит ему надежду.

К концу месяца Миранде даже начала нравиться жизнь в замке. И с герцогом у неё сложились достаточно доброжелательные и даже в какой-то степени доверительные отношения. Она встречала его из поездок и с охоты, расспрашивала о новостях, старалась морально поддержать и порой осторожно исподволь что-то посоветовать.

А в начале следующего месяца, в один из дней, после завтрака, когда герцог начал собираться с сыном на охоту, в замок неожиданно прибыл гонец Его Святейшества с четырьмя охранниками.

Спустившись в приёмную залу, герцог прочитал послание, а потом, приказав гонцу ожидать, поднялся в комнаты супруги.

– Дорогая, – распахнув дверь, обратился он к поднявшейся ему навстречу Миранде, – нас срочно вызывают во дворец инквизиции. Переодевайтесь и едем.

– Что? Во дворец инквизиции? – Миранда испуганно попятилась вглубь комнат. – Я не поеду! Это невозможно!

– Это приказ Его Святейшества, миледи. Поэтому собирайтесь.

– Ваша Светлость, – Миранда шагнув к нему ближе, повалилась на колени, просяще заламывая руки, – я вас умоляю, скажите, что я больна, сбежала, что меня нет… Что-нибудь придумайте, но не заставляйте меня туда ехать!.. Это невозможно для меня. Я не поеду туда ни за что…

– Миледи, что это с вами? Почему вы отказываетесь ехать? Боитесь, что ли? Так вы моя супруга, чего вам бояться, если ответственность за вас несу я?

– Я не поеду… Хоть убивайте, не поеду!

– У меня приказ доставить вас в любом виде, даже мёртвую. Ко всему прочему гонца Его Святейшества сопровождают четыре охранника. Вы знаете, что это означает?

– Без понятия… – сжавшись у его ног на полу, Миранда исторично всхлипнула.

– Это означает, что они гаранты исполнения приказа, и, чтобы его не исполнить, мне надо их убить и вступить в прямое противостояние с главным инквизитором… Поэтому возьмите себя в руки, миледи, поднимайтесь и идите переодеваться.

– В чём мне ехать? – понимая, что дальнейшее сопротивление бесполезно, обречённо осведомилась она.

– Скажете Лидии, куда мы отправляемся, она подберёт достойный наряд.

Миранда, тяжело вздохнув, медленно поднялась с пола под внимательным и испытующим взглядом герцога.

– Надеюсь, мне не нужно приставлять к вам охранников, гарантирующих, что вы исполните моё приказание?

– Не нужно… Я исполню…

– Обещаете? – герцог осторожно пальцами приподнял её лицо за подбородок и заглянул в глаза.

По его взгляду Миранда поняла, что охрана сейчас будет везде, за исключением её комнат, и, если она только попробует сбежать, всё будет очень жёстко.

– Да, – покорно кивнула она, внутренне негодуя на себя, что расслабилась и не сбежала раньше. Теперь же не оставалось ничего, как покорно принять судьбу, вернее, волю Альфреда, который, видимо, задумал очередную пакость. Вот чего неймётся чёртову интригану!.. Обидела она его, видите ли. Обманула в надеждах. Теперь развлекается, чертяка, власть свою демонстрирует. Ладно, пусть попытается, ещё неизвестно, как карта ляжет и какие козыри при таком раскладе окажутся у неё в рукаве.

Ещё раз глубоко вздохнула и гордо расправила плечи.

Смена её настроения не укрылась от проницательного взгляда герцога, он удовлетворённо улыбнулся и ободряюще потрепал её по плечу:

– Всё хорошо будет, миледи, не бойтесь. У вас теперь не тот уровень, чтобы бояться, да и россказни про Его Святейшество по большей части сильно преувеличены. Он страшен лишь для врагов святой церкви, коими мы не являемся.

– Блажен, кто верует, – иронично хмыкнула Миранда, но, спохватившись, тут же с очаровательной улыбкой продолжила: – Примем сие приглашение как испытание веры нашей. И да прибудет с нами Господнее благословение, и воздастся всем по святой Его воле.

– Прекрасная речь. Только не вздумайте, если Его Святейшество снизойдёт до аудиенции с вами, ему такие речи говорить. Ваше дело лишь учтиво кланяться и «это вопросы не моего разумения, это прерогатива моего супруга» отвечать. Вы меня поняли, миледи?

– Поняла, – не стала с ним спорить Миранда.

– Вы несказанно меня радуете, миледи. Переодевайтесь. Я тоже переоденусь и буду ждать вас внизу.

***

Переодевшись с помощью Лидии, у которой, как только она услышала, куда они едут, начали от волнения дрожать пальцы, Миранда в шикарном шёлковом платье небесно-голубого цвета с огромным бантом сзади и пышными буфами на рукавах спустилась вниз, в сопровождении герцога прошла к карете и села в неё вместе с ним.

Всю дорогу они молчали. Вернее, герцог сначала начал подробно ей объяснять, как себя надо вести при встрече с главой инквизиции, что говорить при приветствии и как кланяться, но Миранда кивала с таким отрешённым видом, что вскоре он оставил это занятие и тоже погрузился в собственные размышления.

Когда карета остановилась перед парадным входом дворца инквизиции, встречать её вышел Илиас.

Распахнув вместо лакея дверку, он скороговоркой проговорил: «Добрый день, Ваша Светлость, рад вас видеть», а затем упёрся внимательным взглядом в Миранду, после чего удовлетворённо выдохнул: «Хорошо выглядишь, Марта. Его Святейшество будет рад видеть тебя в полном здравии», и подал ей руку, чтобы помочь выйти из кареты.

– Вашими молитвами, святой отец, – едва заметно кивнула она, опираясь на его руку и выходя из кареты.

Герцог вышел следом, озадаченно хмурясь.

– Его Святейшество ждёт вас, – Илиас повернулся к нему и, сделав приглашающий жест рукой, направился к парадной лестнице.

– Ты знаешь личного помощника Его Святейшества? – вполголоса поинтересовался герцог, беря Миранду под локоть и следуя за ним.

– Я тут всех знаю… – тихо выдохнула Миранда, попутно начав раскланиваться со встречающимися по пути инквизиторами, явно покидающими зал советов после прошедшего заседания.

Те все приторно ей улыбались, а некоторые даже желали счастья и благополучия.

– Что всё это значит? – выбрав момент, когда они шли по безлюдному коридору, раздражённо поинтересовался герцог.

– Только то, что перед тем, как венчаться, вам надо было получше изучить биографию будущей супруги, – не поворачивая к нему головы, максимально равнодушно выдохнула Миранда.

– Ты была здесь раньше? – герцог вновь отбросил всякую церемониальность в общении.

– Да, я жила тут одно время.

– Почему не сказала?

– Вы не спрашивали.

– Мне в голову такое прийти не могло.

– Вы считаете Его Святейшество глупцом, предлагающим подобное приданое всем селянкам, живущим поблизости от него? – иронично хмыкнула она.

– Нет, конечно… Только именно такой расклад мне в голову не пришёл. Неужели сама сказать не могла?

– Я хотела забыть об этом навсегда. Только, как видите, Его Святейшество не из тех, кто позволяет хоть что-то забыть… – она наконец повернулась к нему, в её глазах пылала ярость.

– Успокоилась! Немедленно! – почувствовав её настрой, герцог жёстко схватил её за талию и, наклонившись к самому уху, с напором продолжил: – Сейчас ты моя супруга! И будь добра вести себя соответственно! Ты не имеешь права сейчас хоть как-то выйти из этого образа! Что бы он ни говорил тебе! Поняла? Я не знаю, каковы были ваши отношения, но сейчас ты именно моя супруга! Поняла?!

– Хорошо… Я постараюсь… – смятенная его напором, она расслабилась в его руках, и ярость в её глазах потухла.

– Вот и хорошо. Умница, не бойся, всё хорошо будет… Главное веди себя учтиво и не лезь на рожон.

В это время, заметив, что они остановились и отстали, к ним вернулся Илиас:

– Что-то случилось, Ваша Светлость?

– У супруги голова закружилась, но уже всё прошло. Мы готовы далее следовать за вами.

Альфред в образе Эрбила встретил их в пустой приёмной перед малым залом для личных приёмов.

Молча протянул герцогу руку, дождался, чтобы он поцеловал перстень, и хмуро проронил:

– Подождите здесь, сначала я исповедую свою названую дочь, потом поговорю с вами.

После чего повернулся к Миранде, присевшей перед ним в реверансе, и кивком указал на дверь:

– Проходи, исповедаю тебя.

Понимая, что отказаться не имеет права, Миранда молча прошла внутрь, Альфред последовал за ней, оставив в приёмной герцога и Илиаса.

Плотно закрыв за собой массивную дубовую дверь, он подошёл к ней, кончиками пальцев коснулся щеки и тихо спросил:

– Как ты?

– Мне надо встать на колени, Ваше Святейшество? – подняла на него взгляд Миранда.

– Не ёрничай, не надо… Зачем тебе вставать на колени, раз свидетелей нет?

– Вдруг вам это удовольствие доставит… Мне не сложно…

– Намекаешь, что тебя сломали окончательно?

– Было бы, что ломать… – её губы дрогнули в ироничной усмешке.

– Зачем обвенчалась с ним?

– Так это ваш приказ был, вернее, как там его, благословение ваше.

– Я сына его благословлял на тебе жениться.

– Чем тебе его сын так не угодил, что всю жизнь решил ему поломать? Знаешь ведь, что ни детей не будет, ни счастья я ему не принесу…

– Надеялся, что оттаешь и счастье всё же подаришь ему. А дети по сравнению с тем, на что ты способна, ерунда… А ты вон что учудила.

– Я? Да меня в церковь отволокли и перед алтарём поставили, уж больно ты прикуп хороший за меня пообещал, вот герцог и купился… А у меня сил не было даже слово поперёк сказать.

– Но сейчас ты очень даже неплохо выглядишь. И начальный потенциал хороший набрала… Никак герцог всё же люб тебе оказался?

– По крайней мере, пока не унижает и не бьёт. В моём положении это уже немало. Да и собеседником он достойным оказался, и как любовник тоже неплох, хотя всё равно тяжело, и уйти от него хочу, только куда вот теперь – большой вопрос… Ты ведь ему даже посёлок мой отдал.

– Раз не бьёт и не унижает и как любовник неплох, то пока никуда не уйдёшь. Радуйся жизни и наслаждайся новыми возможностями.

– Ты опять что-то задумал? Не надо! – она просительно заглянула ему в глаза. – Ал, у меня больше нет сил твои каверзы выносить… Что ты никак угомониться не можешь? Что ещё тебе от меня надо? Чтобы уже он ноги об меня вытер, начал бить и унижать?

– У тебя паранойя, – раздражённо поморщился он. – Ничего я не задумал, кроме того, что хочу помочь потенциал вернуть. И бить тебя ему не дам и унижать тоже.

– Думаешь, так больше удовольствия получишь, если дашь немного подняться и снова сам растопчешь?

– Точно паранойя…

– А ты посиди на допросах инквизиции, у тебя ещё не такая будет.

– А то я на них сейчас не сижу…

– Ты по своей воле на них сидишь и руководишь процессом… А вот когда сидишь и знаешь, что ничего изменить не в силах, то это совсем другое дело.

– Мира, ты на полном серьёзе считаешь, что я могу за раз кардинально изменить сложившуюся практику ведения дознания?

– Ты влез во всё это по собственной воле! Я предупреждала, что это непросто и удовольствия мало будет, но ты ведь не слушаешь, что тебе говорят… Ты всё знаешь сам.

– А ты не по своей воле влезла?

– Нет, конечно! Я тихо сидела в своей дыре и не лезла никуда. Вызвалась помочь тебе лишь потому, что относилась к тебе хорошо и за добро добром расплачиваться привыкла.

– А за зло чем платишь?

– На Эрбила намекаешь? Так именно мне он зла и не делал. А с Вальдом у них свои счёты были, и Вальд сам принял решение. Да, скорее всего, из-за меня, но мне оно было не нужно… Нельзя осчастливить насильно… Хотя поначалу я очень хотела за него отомстить… А потом поняла, что мстить не за что, он свой путь прошёл, и Эрбил был его частью, нужной ему на тот момент. Иначе всё бы сложилось по-другому. Так что в игру с Эрбилом я ввязалась исключительно ради тебя. А когда поняла, что своей игрой породила в нём чувства, которые безвозвратно исчезнут, если он узнает, что я лгала, я не смогла дать им пропасть. Мне проще было наказать себя саму за эту ложь, только не дать ему в них разочароваться, ведь я-то знала, что они бывают на самом деле… Я путано объясняю, и вряд ли ты меня поймёшь, но я чувствовала, что поступаю правильно… Сердцем чувствовала, хотя его и не любила. Понимаешь, я знала, что то, что породила, не имею права убить. Это ещё более жестоко, чем поступал он, и он такого не заслужил, и, главное я такого не могла допустить… Просто не могла…

– Почему ты сразу мне это не сказала?

– Я пыталась… Ты не слышал… Пока ты не выплеснул всю свою злость до конца, ты не готов был услышать меня.

– Ты сможешь когда-нибудь меня простить?

– Что ты понимаешь под этим словом?

– А что можно понимать под прощением кроме него самого?

– Хорошо, я поставлю вопрос иначе. Для чего оно тебе? Что оно тебе даст? Возможность снова подойти ко мне столь близко, что я не смогу ничего тебе противопоставить и буду чувствовать себя беззащитной? Считаешь, я смогу вынести это чувство постоянно присутствующего выматывающего страха?

– А сейчас ты чувствуешь себя защищённой?

– Пока мне нечего защищать… Но ты упорно пытаешься что-то возродить в моей душе, что стало бы мне вновь бесконечно дорого. И я этого безумно боюсь, потому что видела, с каким упоением ты уничтожал всё, что мне было небезразлично. Я больше не вынесу такого, Ал… – она нервно сжала перед собой руки. – Я готова бежать, умереть, лишь бы ещё раз не пережить что-то подобное. Пожалей меня хоть немного! Не надо больше! У меня больше нет сил…

– Я не собираюсь ничего уничтожать.

– Я не верю тебе… – она, нервно взмахнув руками, прижала их к вискам. – Уже не могу верить. Я слишком дорогую цену заплатила за то, что не подстраховалась с тобой и подпустила тебя слишком близко. Ещё раз наступить на те же грабли, это совсем головы не иметь…

– Да, я поступил с тобою мерзко, но я всё понял. Клянусь, этого не повторится!

– Ты клялся всем, и мне, и даже Эрбилу поклялся… Для тебя сказать «клянусь», что под ноги плюнуть.

– Что мне сделать, чтобы ты простила?

– Зачем тебе моё прощение? Я поклялась тебе не мстить, я ничего не предпринимаю против тебя. Что ещё тебе от меня надо? Живи, как хочешь, лишь не трогай меня… Оставь уже меня в покое.

– Я не могу оставить тебя в покое. Мне надо исправить то, что я натворил с тобой…

– Какие красивые слова! И я должна им поверить, особенно после того, как ты с громадным удовольствием всячески измывался надо мной?..

– А что тебе ещё остаётся, если ты до сих пор под моей рукой?

– Вот ты наконец честно и признался. Власть совсем мозги свернула. Что ж, развлекись, развлекись, раз её заимел. Главное, потенциал не потеряй, подобно Эрбилу. А то таких идиоток вроде меня, готовых его задаром предоставить, может больше и не найтись.

– Не волнуйся, со своим потенциалом я как-нибудь сам разберусь, ты свой давай поднимай. Я все условия тебе для этого создал.

– Да иди ты со своими условиями знаешь куда… Создавальщик хренов… – в её голосе зазвенели слёзы.

– Успокойся. Я ничего плохого тебе сейчас не делаю. Успокойся, пожалуйста.

– И не подумаю! Условия он мне создал… Тебя кто просил об этих условиях? Они мне нужны эти условия? Я тебя о чём просила? Оставить меня в покое! Вот о чём я тебя просила! Но нет, тебе надо показать свою власть, что я всё равно под твоей рукой… Идиот чертов! Что мне ещё надо сделать, чтобы ты этой своей властью надо мной насытился наконец? В ногах у тебя поваляться или слёзно о чём-то попросить? Ты скажи, я и поваляюсь, и порыдаю, и попрошу, могу даже прилюдно. Ну, говори же, что ещё мне надо сделать?! – голос Миранды сорвался на крик.

– Так… Истерить начала. Ладно, имеешь право. Примем как данность и будем общаться через посредников, пока не образумишься.

Он подошёл, осторожно взял её за плечо и вывел за дверь, где кивком указал на неё Илиасу:

– Успокой и воды предложи, плохо ей.

После чего повернулся к герцогу, жестом предлагая войти:

– Пойдёмте, Ваша Светлость, поговорим.

***

Как только герцог вошёл, Альфред плотно закрыл двери и указал на кресла, стоящие у письменного стола в углу:

– Присаживайтесь, разговор непростой у нас будет.

– Благодарю, – герцог подошёл к креслу, сел. – О чём вы хотите поговорить со мной, Ваше Святейшество?

Альфред неторопливо опустился в кресло напротив и устремил цепкий и колючий взгляд на герцога:

– Я знал, Ваша Светлость, что вы человек предприимчивый, но вот что настолько, что способны ввести меня в заблуждение и, воспользовавшись оплошностью писаря, трактовать моё благословение совершенно иначе, чем оно было оговорено, это для меня неприятное открытие.

– Что вам не нравится в моём бракосочетании? Не всё ли вам равно, кто в результате стал её мужем?

– Мне не нравится, когда условия, оговорённые со мной, меняют без моего на то соизволения… Я не стану сейчас раздувать из этого конфликт и закрою на всё произошедшее глаза, но мне бы хотелось, чтобы вы знали, что я считаю подобное поведение недопустимым, и впредь такого никогда больше себе не позволяли. Иначе я заставлю вас сильно об этом пожалеть. Вы услышали меня?

– Да, Ваше Святейшество, я услышал, принял к сведению и могу пообещать, что впредь подобного не повторится, – герцог чётко просчитал, какого ответа он ждёт, и решил, что спорить в этой ситуации ни к чему.

– Прекрасно, – удовлетворённо кивнул Альфред. – Это был первый вопрос. Теперь перейдём ко второму. Как вы должно быть уже поняли, Марта не совсем обычная простолюдинка и я давно принимаю участие в её судьбе, в дополнение сейчас она стала моей названой дочерью, о чём я вас, кстати, предупреждал заранее. Так вот, характер у неё очень непростой, и можно даже сказать, дерзкий. Это я думаю, вы тоже уже поняли. Вместе с тем она способна стать очень радетельной и достойной супругой, но только если силой её ломать не начнёте. Сила с ней не работает. Её лишь убить можно, а вот подчинить силой нельзя… Я надеялся, что любовь вашего сына к ней послужит тем созидательным стержнем, который позволит этой необычной женщине создать с ним счастливую семью. Но вы всё решили иначе. И сами себе нашли проблему на собственную голову. Без любви Марту обуздать очень сложно, я бы даже сказал практически нереально… Но раз оплошность моего помощника стала поводом вам принять неправильное решение, то теперь мой долг помочь вам решить возникшую проблему. Я сейчас поговорил с ней и постарался наставить на путь истинный, но пока не готова она безропотно следовать предписаниям Господним, и есть у неё сомнения, разъедающие душу. А посему вам будет необходимо раз в месяц привозить её сюда на исповедь и выслушивать мои наставления.

– Это обязательное условие, Ваше Святейшество?

– Вы хотите обвинений в еретичестве, Ваша Светлость?

– Конечно же, нет.

– Тогда обязательное. Как и то, чтобы силой в отношении неё вы не пользовались.

– Хорошо. Я понял и всё исполню, – герцог почувствовал, что прижат в угол, и не стал упорствовать.

– Тогда на этом всё. О времени следующего визита вас известит гонец, – Альфред, не вставая, протянул ему для поцелуя руку.

Герцог встал, поцеловал перстень и вышел.

В приёмной он предложил руку супруге и в сопровождении Илиаса вывел её из дворца.

Глава 22

В карете герцог долго молчал, потом повернулся к Миранде и тихо спросил:

– Не боишься, что в следующий раз не выйдешь оттуда?

– Будет ещё следующий раз?

– Да, и не один…

– И вы будете это терпеть?

– Что?

– Ветвистые рога! – с нескрываемой злостью выдохнула она, напряжённо вглядываясь в его лицо.

– Положим, именно сегодня рогов я не заимел, – совершенно спокойно ответил он, – поэтому и спрашиваю, не боишься так ему перечить?

– Откуда знаете?

– Платье… – тихо проронил герцог.

– Что платье? – недоумевающе переспросила она.

– Ты немного помяла в карете бант сзади с одной стороны или я тебе его так смял в коридоре. Я заметил лишь, когда он тебя в зал заводил. И когда вышла, он был примят абсолютно так же. Ты не садилась и уж тем более не лежала нигде. Буфы на платье тоже не смяты, значит, он не обнимал тебя. И ещё он сказал, что ты очень строптива.

– Мне повезло, что вы столь наблюдательны, Ваша Светлость… – напряжённость пропала из её позы, а кончики губ дрогнули в подобие улыбки. – Но разговоры всё равно будут.

– На разговоры мне плевать, да и кто посмеет даже намёком обвинить главного инквизитора в том, что он вместо исповеди развратом занимается, да ещё в присутствии мужа. Это недюжинную смелость иметь надо. Кстати, почему он отослал тебя от себя?

– Надоела… – она равнодушно повела плечом.

– Врёшь, – убеждённо возразил он. – Ты до сих пор ему небезразлична.

– Ему надоело меня ломать… Он же вам сказал, что я строптива.

– Мне непонятно, как может быть строптива любовница, которую знают практически все члены совета.

– Строптивой я стала после того, как случайно узнала то, что знать мне было не положено, и не сумела ему это простить…

– И он не отправил тебя в темницу?

– Я была там, причём достаточно долго. У меня даже личный палач был, он хотел, чтобы результаты пыток были не особо заметны. А уж на скольких допросах я присутствовала – и не сосчитать… А потом ему надоело, и меня отпустили.

– Ты что-то не договариваешь…

– Только одно, что когда я была ему ещё близка, то очень помогла, и он не смог это забыть, но ему очень хочется заставить кого-то сделать то, что не смог он… Поэтому сейчас он доведёт вас до такого, что вы постараетесь уничтожить меня как последнюю тварь…

– Ты ошибаешься, он просил тебя не наказывать.

– Какая трепетная забота с его стороны… Я потрясена. Значит, его план ещё более коварный.

– Ты шутишь?

– Именно! Всё последнее время шучу! Как во дворец инквизиции попала, так и шучу теперь, не переставая, – в её тоне послышались истеричные нотки.

– Всё! Успокойся! – тут же прервал он её. – Он может хотеть что угодно и иметь какой угодно план, но, поскольку этого не хочу я, тебе ничего не грозит, если, конечно, лично его не доведёшь и он сам тебя не придушит во время очередной твоей исповеди. Вот тут я вряд ли что-либо сделать смогу… Но что-то мне подсказывает, что если сегодня он тебя не тронул, то и потом не тронет.

– Дай-то Бог, – не став возражать, согласно кивнула Миранда и, утомлённо откинувшись на подушки кареты, прикрыла глаза. День выдался тяжёлым, и она ощущала полную моральную опустошённость.

Герцог, сидящий напротив, не сводил с неё напряжённого взгляда. Для него было большим потрясением узнать, что его супруга оказалась бывшей любовницей главного инквизитора, однако ещё большим сюрпризом было узнать, что у неё хватило сил противостоять такой фигуре.

Расклад получался нестандартным, интересным, с абсолютно непредсказуемым результатом. Давно он не участвовал в такой достаточно увлекательной интриге, в крови чувствовался прилив адреналина, и жизнь снова заиграла более яркими красками.

Автоматом начал прокручивать в голове расстановку сил. То, что Марта враждебно и неприязненно относится к главе инквизиции, было видно невооружённым взглядом, а вот истинность демонстрируемых им чувств вызывала сомнения. Хотя в том, что она ему небезразлична, сомневаться не приходилось. Непонятно было, как дальше он поведёт себя в этой ситуации и обоснованны ли опасения Марты, что он стремится вынудить его с ней расправиться, или это всего лишь пустые страхи уставшей от постоянного преследования женщины.

При этом она сразу обрела в его глазах большую значимость и ценность, поскольку являлась желанной и недостижимой для достаточно влиятельного соперника.

Глава инквизиции не может её сейчас поиметь, а он имеет. От этих мыслей желание физиологической близости накатило моментально.

Герцог не стал его сдерживать и, пересев на сторону супруги, крепко сжал её в объятиях. Она непонимающе распахнула глаза и попыталась отстраниться, но он не дал. Одной рукой продолжил обнимать, а другой задрал подол её платья.

– Милорд… – растерянно выдохнула она, но он моментально приник губами к её рту, и сказать она больше ничего не сумела.

Поняв, что сопротивление бесполезно, она перестала пытаться вывернуться и расслабилась. И герцог принялся её ласкать с удвоенной силой, периодически срывая то одну, то другую деталь её туалета и бросая на пол кареты.

Когда карета остановилась во дворе их замка, любовное действо было в самом разгаре, и герцог даже не думал останавливаться.

Подбежавший лакей, хотел было открыть дверку, но, заметив в окне кареты герцога, склонившегося в несколько неестественной для поездки позе, моментально отскочил и, отвернувшись, вытянулся по стойке смирно. Его примеру последовали охранники и все встречающие карету слуги.

Поэтому когда через некоторое время герцог сам открыл дверь кареты и, подхватив на руки супругу в изрядно измятом платье, прошёл к парадной лестнице, шёл он вдоль шеренги стоящих к ним спинами охранников и слуг.

– Я так понимаю, подобные ситуации в вашем замке не в диковинку. Все привыкли и знают, как себя вести, – не смогла сдержаться от ироничного комментария Миранда, когда герцог опустил её на кровать в спальне.

– Всё с точностью до наоборот, миледи, – сев рядом с ней на край кровати, с усмешкой проговорил герцог, нежно поглаживая её по плечам, с которых сползло порванное в нескольких местах платье. – Все растерялись настолько, что демонстративно сделали вид, что не видят этого.

– В таком случае, я поражена интеллектом и вышколенностью ваших слуг.

– С интеллектом, положим, миледи, вы немного погорячились… Это не интеллект, а элементарное опасение за собственное благополучие. Все знают, что я очень жёстко пресекаю любое любопытство касательно меня и членов моей семьи и не терплю никаких сплетен. Поэтому предпочитают в принципе не становиться свидетелями каких-либо внутрисемейный разборок. Вы не замечали, что стоит мне только повысить голос на сына и слуги предпочитают быстро удалиться, ожидая за дверью, что кого-то я позову?

– Вы правы… – отводя взгляд и вспоминая произошедшие в последнее время инциденты, задумчиво проговорила она. – Я не особо внимательна и раньше не придавала значения, считая совпадением.

– Во дворце инквизиции было иначе?

– Во дворце инквизиции никто с места двинуться не смеет, не получив приказа. Поскольку Его Святейшество может желать именно при свидетелях что-то сделать, а если не хочет их иметь, то его не затруднит отдать приказ. И сплетни там – это один из контролируемых им источников распространения нужной ему информации.

– То есть в аналогичной ситуации он бы приказал отвернуться?

– Аналогичная ситуация невозможна по определению, милорд. Это вы можете себе позволить поддаться чувствам, и наличие свидетелей для вас хоть и неприятно, но не критично. Вы же понимаете, что сейчас все всё поняли и в воображении даже ещё более развратную картинку нарисовали и при определённых обстоятельствах засвидетельствовать данное происшествие могут. А Его Святейшество себе этого позволить не может и всегда чётко просчитывает последствия: какие будут свидетели, как трактуют, насколько ему это выгодно. И не приведи небо, стать тем, кого он не просчитал…

– На себе прочувствовала? Как же с тобой он так просчитался?

– Никто не застрахован от случайностей… Кстати, никто из членов Совета доподлинно не знает, кем я ему была, но каждый был волен домысливать всё, что ему заблагорассудится.

– Откуда вообще они тебя знают?

– Я на всех заседаниях Совета присутствовала одно время…

– Ты на заседаниях Совета? Шутишь?

– Считайте, что шучу… – она равнодушно повела плечами и отвернулась.

– Как же он на такое решился? И, кстати, кем тебя представлял?

– Вы думаете, хоть кто-то осмелился его спросить о моём статусе? Такое не принято. Во дворце инквизиции все принимают как данность любые его решения и лишних вопросов не задают. Если только порой отец Илиас может себе позволить, да и то не всегда и с величайшими предосторожностями…

– Как же ты, видя всё это, с ним спорить решилась?

– Женщины существа до крайности бестолковые, и их эмоциональность часто перевешивает разумность. Я не должна была выжить. Это его прихоть, что выжила, и не более того… Скорее всего, он преследует какую-то цель. Какую – не моим скудным женским умом понять. Но от всего сердца советую вам не упускать из вида, что включились в очень сложную и многоходовую комбинацию, которую ведёт очень умный и опасный противник, обладающий огромной властью.

– О чём он с тобой говорил?

– Можно я сошлюсь на тайну исповеди, Ваша Светлость? Мне очень не хочется отвечать на ваш вопрос.

– Он действительно тебя исповедовал?

– Пытался…

– Ты посмела противиться?

– Да… – с усмешкой проронила она и, немного помолчав, как бы нехотя добавила: – Я устроила истерику, обвинив его в том, что подсунул меня вам, даже не предупредив о моём прошлом…

– Дорогая, вы удивляете меня всё больше и больше! Как вы не побоялись? Он же действительно мог просто не выпустить вас оттуда.

– Вы не поверите, милорд, но иногда мне становится всё равно… Я не умею жить в постоянном страхе, мне проще умереть, и смерти я не боюсь.

– А боли?

– Я научилась её принимать… Она теперь не ломает меня, а лишь медленно убивает, надо только немного подождать, чтобы она сделала своё дело.

– Так вот чего боится Его Святейшество… Он боится тебя убить. Ты знаешь, зачем ему нужна?

– Без понятия.

– А что ты для него сделала?

Миранда уже поняла, что как только герцог начинает очень доверительно с ней говорить, он автоматически отбрасывает церемониальность в общении.

– Это не моя тайна, милорд… – глядя ему прямо в глаза, она едва заметно повела головой.

В ответ он просто навис над ней, опершись на руки:

– Это твой шанс вырваться из-под его контроля. Говори!

– Даже под пытками не скажу, Ваша Светлость. Я не умею предавать даже тех, кто мечтает меня уничтожить. Это то, что я не сделаю никогда. Кстати, он знает об этом и может быть именно благодаря этому я ещё жива. Поэтому не спрашивайте.

Герцог долго вглядывался в бездну её глаз, потом, отводя взгляд, хрипло выдохнул:

– Ты чертовски сильна, он прав, тебя сломать нельзя… Только убить…

– Он сказал вам это?

– Да, – кивнул он, поднимаясь с кровати.

Потом окинул её внимательным взглядом и тихо спросил:

– Есть хочешь?

– Нет, спать хочу, устала…

– Тогда спи. Время обеда всё равно прошло, а до ужина ещё далеко. Перед ним зайду к тебе.

– Благодарю… – нежная улыбка тронула её губы, и герцог тут же шагнул к ней и, склонившись к кровати, чувственно поцеловал, прошептав: