Текст книги "Записки куклы. Модное воспитание в литературе для девиц конца XVIII – начала XX века"

В то же время утверждалось, что девочка не должна походить на «парикмахерскую» куклу – воплощение женской глупости. «У парикмахеров есть также куклы в лавках; они вечно стоят на месте, и лица у них преглупые. И не мудрено, никто ими не занимается. А мы, Милка, мы путешествуем, учимся истории и географии»[62]62
  Кампан Ж. – Л. Карманная книжка молодой матери, или руководство к физическому и нравственному воспитанию детей / Пер. с фр. А… Г… М.: тип. С. Селивановского, 1829. С. 88.


[Закрыть]. Со временем менялись представления о том, что именно нужно знать воспитанной девице. «Если ты вздумаешь рассуждать так, как рассуждали старички прошедшего столетия, что прожили же люди, не зная и не читая ничего об искусствах, литературе, музыке, что и ты также можешь прожить без этого, то при этом ты должна вспомнить, что теперь все и всё идут вперед, а не назад, что ты с таким отсталым понятием и мнением не будешь считаться ни умной, ни образованной девушкой»[63]63
  Письмо 14-летней девочки к подруге однех лет с нею. 1877. С. 3.


[Закрыть]. Читательницам внушали, что знания нужны девице исключительно для того, чтобы стать хорошей женой и помощницей своего мужа. Впрочем, в большинстве случаев так оно и было.

Эпизоды из книги «История одной куклы. Рассказ для детей» (М.: А.Д. Преснов, 1878)

Кукла – знаток светских приличий, которыми следовало обладать девице, вступающей в свет. Согласно уставам женских заведений, необходимо «избегать всего того, что могло бы оскорблять скромность пола и возраста и что было бы противно приличию и нравственности»[64]64
  Наставления для образования воспитанниц женских учебных заведений. СПб.: тип. Опекунского совета, 1857. С. 9–10.


[Закрыть]. Лучшей школой для освоения этих приличий служит «разумное домашнее воспитание и усвоенная в семейном быту привычка ко всему тому, что называется «хорошим тоном»[65]65
  Благовоспитанная женщина или умение держать себя с тактом дома и в обществе. СПб.: Г. Гоппе, 1895. С. 2.


[Закрыть]. Кукла берется наставлять своих читательниц в сфере нравственности и этикетности. Делается это на примерах из жизни хороших и плохих девиц. К последним относятся аристократки, которые «не испорчены, а избалованы счастием»[66]66
  Переписка ученицы с наставником. Издала Екатерина Бурнашева, классная дама при Николаевском сиротском институте. СПб.: тип. Д.И. Калиновского, 1861. С. 49.


[Закрыть]. Для таких девочек придумывались изощренные приемы исправления, в том числе с помощью дорогих кукол. В одной из историй родители подарили дочери красивую восковую куклу. Игрушка была одета в богатое платье с передником, на котором вышита нравоучительная надпись: «Для той, которая сознается в своих дурных поступках и будет стараться исправить свой дурной характер» (исправить надлежало девочку, кидавшую в служанок банки из-под помады)[67]67
  Исправленное упрямство // Повести для детей. Соч. г-жи Лопатевой. Киев: тип. И. Вальнера, 1848.


[Закрыть]. Другой девочке мать подарила куклу, которая жестами показывала, что нужно делать: играть на фортепьяно, читать, писать, молиться. Когда пришли гости, кукла изобразила, как девочка берет чужие вещи и подслушивает. Разыгранной игрушкой спектакль так потряс хозяйку куклы, что она тут же исправилась. Оказалось, что внутри игрушки были кнопки и пружины, с помощью которых мать заводила куклу и та выполняла нужные манипуляции[68]68
  Звездочка, журнал для детей, посвященный благородным Воспитанницам Институтов ея Императорского величества и издаваемый Александрою Ишимовою. Петербург, 1845. Ч. 3.


[Закрыть]. Все эти истории печатались как «правдивые» рассказы из детской жизни, и описания чудо-кукол поражали детское воображение.

Девичьи мечты о кукле. (Кукла умненькой девочки, небольшая история с присоединением сказок, песен и повестей / Пер. с фр. М.: тип. Александра Семена, 1850)

Кукла-дама – долгожданный подарок для девочки. (Кукла умненькой девочки, небольшая история с присоединением сказок, песен и повестей / Пер. с фр. М.: тип. Александра Семена, 1850)

Авторы «записок» напоминали своим читательницам о важности нравственного просвещения девочки. В противном случае слово «кукла» станет обидным, но, увы, справедливым прозвищем для особы женского пола, щегольски одетой, но недалекой. «Дорогие дети, вспомните, что, если вы не сделаетесь добры, образованы и трудолюбивы, вас сравнят позже с этими игрушками вашего детства и скажут: она прекрасна, но бесполезна как кукла»[69]69
  Кукла умненькой девочки, небольшая история с присоединением сказок, песен и повестей / Пер. с фр. М.: тип. Александра Семена, 1850. С. 71.


[Закрыть].

Служить на пользу девочке кукла могла только до известного возраста ее хозяйки. Затем барышня должна была расстаться с игрушкой и заняться подготовкой к выходу в свет. Возрастной переход маркировался резкой сменой наряда, досуга и этикета, которые у девочки и у барышни принципиально различались. Пятнадцатилетие было официальным пределом перехода (в бытовых практиках «невеститься» начинали с 12–13 лет). Поэтические вирши, написанные от лица девиц, воспевали момент вхождения в мир женщин.

 
                              В пятнадцать лет мне бегать уж неможно
                               По рощам, по лугам;
                              Должна сидеть я стройно, осторожно
                               В собраньях между дам,
 
 
                              И как старик суровым, строгим взором
                               Приветный взор встречать,
                              И целый час пред зеркалом, с убором,
                               В волненье провожать <…>
 
 
                              Пусть я еще игрушками играю
                               Надолго, без сует!
                              Пусть медленно ко мне подходят, умоляю,
                              Мои пятнадцать лет![70]70
  Звездочка, журнал для детей, посвященный благородным Воспитанницам Институтов ея Императорского величества и издаваемый Александрою Ишимовою. Петербург. 1845. Ч. 1. С. 108–110.


[Закрыть]
 

В кукольных «записках» напоминалось, что воспитанная барышня должна своевременно прощаться с куклой. Юные дворянки становились невестами, еще играя с куклами, поэтому наставление было не лишним[71]71
  В условиях ранних браков жена могла быть в возрасте играющей девочки. По рассказам Д. Благово, его бабушке, объявленной невестой в 11 лет, в приданое отпустили несколько кукол («Рассказы бабушки из воспоминаний пяти поколений, записанные и собранные ее внуком Д. Благово (1877–1880)»).


[Закрыть]. От лица куклы высказывались по этому поводу сентиментальные сентенции. «Хотя Изабелла иногда и взглядывала на меня случайно, но стыдилась играть со мною и называть своей дочкой. Это очень грустная черта в жизни кукол: мы не меняемся к нашим госпожам и всегда готовы забавлять их, но оне с летами начинают пренебрегать нами, и мы перестаем существовать для них…»[72]72
  Воспоминания куклы // Мой журнал. Журнал для девочек. СПб., 1885. № 5. С. 128.


[Закрыть] Шутливые сожаления становятся серьезным наставлением в том случае, если девочка не торопится расстаться с игрушкой. Мать заявляет дочери: «Ты уже слишком велика, чтобы играть в куклы, и пора тебе более серьезно учиться», и девочка, обливаясь слезами, оставляет любимую куклу[73]73
  Карелина А. Катина книга. Изд. автора. СПб., 1864. С. 67.


[Закрыть]. Общаться с игрушкой девочка может теперь только как воспитательница своих младших сестер, которые еще играют в куклы.

Пестрит советами и другая книга Л. Ольней «Переписка двух кукол» (1864), в которой одна из кукол-корреспонденток то и дело совершает промахи, а другая на правах старшей дает ей советы. «Младшая» эти советы с готовностью принимает. «У тебя ума хватит на двоих. Обращайся со мной, как с дочкой, жури меня, поучай, я обещаю слушаться». Переписка детей – популярный жанр в детских изданиях XIX века[74]74
  Роман в письмах издала для детей мадам Жанлис («Маленькие эмигранты, или переписка детей. Творение госпожи Жанлис, служащее к образованию юношества / Пер. с фр. И.С. Т. 1–2. М.: Губернской тип. у А. Решетникова, 1811).


[Закрыть]. Считалось, что поучение от лица ровесника избавит повествование от излишнего ригоризма, хотя вряд ли можно говорить о правдоподобии образов малолетних резонеров. Когда же «переписку» ведут куклы, назидание окрашивается юмором и приобретает игровой характер.

Юмор и игра сочетались с серьезностью нравственных посылов, содержащихся в текстах для девиц. Французская система воспитания, широко распространенная в семьях русских дворян, отличалась многословным артикулированием правил и нравственных догм. Наставления были приняты как в беседах родителей с детьми, так и в речи гувернанток, на глазах которых проходила вся жизнь девочек. «Заместительницей» гувернантки служит кукла, которая, подобно надзирательнице, знает о тайных грехах и дурных поступках девочек. То, что кукла все видит и слышит, многократно повторялось в «записках» – матери внушали это своим дочерям в назидательных целях. Хорошим девочкам подобный контроль не мешает, а плохие испытывают неприязнь к немому свидетелю их «преступлений» и ищут повод избавиться от куклы (ломают ее или выбрасывают).

Подобное желание испытывали не только книжные герои, но и девочки в реальной жизни, тяготившиеся контролем над игрой с куклой. Взрослые же приходили в восторг, видя, как дети старательно играют с купленными для них куклами. Это был «оптический обман» педагогической идиллии. Одна из мемуаристок писала: «Нас хвалили и награждали, когда мы „играли хорошо“, нас бранили и наказывали, когда мы вяло исполняли программу обязательных игр»: упреки взрослых («вы не умеете ценить») отбивали всякое желание играть с дорогими игрушками[75]75
  Конради Е.И. Исповедь матери. СПб.: тип. А.М. Котомина, 1876. С. 278.


[Закрыть].

Тягостными (и малоэффективными) были многословные нотации, повторявшиеся как из уст воспитателей, так и на страницах нравственно-дидактических изданий. Такая метода, заимствованная из иностранных воспитательных практик, давала обратные результаты. О том же свидетельствовала другая мемуаристка. «Девочек воспитывали строго и с приложением той не совсем удачной французской системы, которая путем бесконечных разговоров о долге (le devoir) низводила это понятие до повседневных мелочей и вместо внедрения моральной ответственности достигала обратного: дети пропускали эти внушения мимо ушей, и понятие „долга“ совершенно дискредитировалось»[76]76
  Аксакова-Сиверс Т.А. Семейная хроника. М.: Индрик, 2006. С. 33.


[Закрыть]. Сентенции, произнесенные от лица куклы, должны были внести разнообразие в этот риторический поток.

Популярность формата кукольных «записок» и «переписок» поддерживалась обязательными эпистолярными практиками: дворянские девушки должны были уметь вести записки, дневники, еженедельники, писать письма. Эпистолярная деятельность охватывала разные стороны жизни европейской женщины из образованных сословий[77]77
  «Ведение дневника предписывалось девушкам, а не юношам. Оно было элементом воспитания. Надо было подготовить девочек к семейной жизни, сделать их добрыми христианками и добропорядочными матерями семейств. Дневники были одним из средств воспитания» (Автобиографическая практика в России и во Франции / Сб. ст. под ред. К. Вьолле и Е. Гречаной. М.: ИМЛИ, 2006. С. 21).


[Закрыть]. Добрая мать сообщает своей дочери: «Есть у меня книга, называемая Записками, куда более десяти лет я заношу все важнейшее в моей жизни»[78]78
  Записки доброй матери, или последние ее наставления при выходе дочери в свет. СПб.: изд-во М.О. Вольфа, 1857. С. 35.


[Закрыть]. К важнейшему относились выписки нравоучительного характера и размышления по их поводу, а также бытовые и хозяйственные записи. Материнский пример вдохновляет дочь, которая также берется за перо и начинает вести журнал.

Освоение дневниковых практик начиналось с 10–12 лет и обставлялось родительскими дарами: девочка получала в подарок (обычно на именины) альбом, журнал для записей и чернильницу с пером, а иногда собственный письменный столик. Получение альбома было радостным событием, поскольку означало приближение к заманчивому периоду взросления. В «Отрывках из дневника Маши» В. Одоевского описаны восторги девочки при получении книги и чернильницы со звонком. «Сегодня мне исполнилось десять лет… Маменька хочет, чтобы я с сего же дня начала писать то, что она называет журналом, то есть она хочет, чтобы я записывала каждый день все, что со мною случится… Признаюсь, я этому очень рада. Это значит, что я уже большая девушка!..»[79]79
  Библиотека дедушки Иринея для детей и юношества (князя В.Ф. Одоевского). Сказки и сочинения для детей. 3-е изд. М.: тип. В. Гатцук, 1885. С. 275.


[Закрыть] Родители контролировали эпистолярную деятельность девочек и всячески поощряли их занятия с дневником и журналом, прежде всего в целях совершенствования письма и умения излагать свои мысли на бумаге. «В переписке двух кукол старалась я, в маленьких рассказах, взятых большею частию из жизни, выставить разные характеры девочек с их хорошими и дурными качествами. Форма писем принята с той целию, чтобы дать хотя б приблизительно понятие о том, что письма должны быть простым рассказом событий, случающимися с нами»[80]80
  Похождения двух кукол. Посвящает своей сестре Л.И. СПб.: тип. т-ва «Общественная польза», 1868. Стр. не нум. «Предисловие».


[Закрыть]. Помимо практической пользы, дневник имел воспитательное значение. Считалось, что дневниковая запись – это разновидность исповеди, полезной для нравственного самовоспитания девицы (дневниковые записи принято было показывать родителям). Разумная мать объясняет дочери цели ведения дневника: «Он пишется для того, чтобы в нем находилось все, что человек делает в продолжении дня, чтобы потом, прочитывая записанное, он не забывал о своих дурных поступках и старался бы исправиться. Это называется… отдавать себе отчет в своей жизни»[81]81
  Библиотека дедушки Иринея для детей и юношества (князя В.Ф. Одоевского). Сказки и сочинения для детей. 3-е изд. М.: тип. В. Гатцук, 1885. С. 277.


[Закрыть]. Поскольку письма и дневники читались взрослыми, девочки старались соответствовать в своих записях родительским ожиданиям[82]82
  По словам мемуаристки, «каждая из нас должна была в своих письмах выступать, по возможности, полным олицетворением того идеала девочки, какой полагали по программе воспитания» (Конради Е.И. Исповедь матери. СПб.: тип. А.М. Котомина, 1876. С. 278).


[Закрыть]. Примерная героиня заканчивает свой дневник словами: «Прощай, мой журнал! Благодарю тебя за то, что ты внушил мне добрые мысли»[83]83
  Журнал маленькой девочки с переводом на русский язык. М.: тип. Н.А. Калашникова, 1871. С. 17.


[Закрыть]. Воспитательную функцию выполняли также материнские дневники, в которых мать описывает проступки детей. Моралисты утверждали, что совместное чтение родительских записей помогает девочкам исправиться, и приводили примеры этого в своих произведениях[84]84
  История про непослушную Лидию заканчивается словами: «Ничто так не утвердило ее в желании усовершенствовать себя, как внимательное рассматривание своих поступков» (Маленькая Лидия, или маменькины записки. Повесть для детей. СПб.: тип. Э. Праца, 1844. С. 82).


[Закрыть].

В свою очередь, девочки учат кукол вести дневниковые записи, повторяя во время игры слова и интонации своих матерей. Маленькая Соня сажает куклу за стол, кладет перед ней разлинованную тетрадку и призывает куклу вести дневник: «Дорогая Милочка, будь умница, напиши в этой тетрадке все, что с тобою случалось в продолжении твоей жизни»[85]85
  Андреевская В.П. Записки куклы для маленьких девочек. СПб.: изд-во Битепажа, 1898. С. 223.


[Закрыть]. Примером такой игры для девочек служили кукольные «записки».

Несмотря на популярность «записок куклы» в читательской среде, журнальные критики и публицисты оставили кукольную «мемуаристику» без внимания. Считалось, что этот чужеземный гендерный формат не играет большой роли в чтении русских детей. Критиками не принималось во внимание, что издания «записок» были семейным чтением во многих домах. Пренебрежение литературных экспертов искупалось рекомендательной активностью авторов. На страницах своих произведений они советовали девочкам читать «записки куклы». Так, в «Катиной книжке» (1864) А. Карелиной[86]86
  Александра Карелина – мать Е. Бекетовой, прабабушка А. Блока. Книга Карелиной «Катина книжка» посвящена внучке Кате Бекетовой.


[Закрыть] от лица маленькой девочки пересказывается английское издание «записок куклы». Восторгаются «записками» маленькие героини повести В. Андреевской «Кукла Милочка» (они ссылаются на немецкое издание «кукольных записок»). Подобные восторги не были выдумкой писательницы. Кукольные истории глубоко переживались их читательницами. В расхожих образах и типичных примерах девочки находили сходство с собой и своей жизнью. «…Мне казалось, что в этой книге рассказана моя собственная история, так как в описании наружности героини повести, Розины, я находила сходство с собой, да к тому ж на одной картинке она была представлена с большой куклой в руках, – точь-в-точь как я с Мими. Двух, трех черт в этом роде достаточно было, чтобы мое воображение дополнило остальное»[87]87
  Сысоева Е.А. История маленькой девочки. Кн. 1. СПб.: тип. П.П. Меркульева, 1875. С. 18.


[Закрыть]. «Записки куклы» с удовольствием читали и те, кто вырос из игры в куклы. Взрослые барышни, матери и бабушки, как признаются авторы «записок», сохраняют любовь к куклам на всю жизнь («кто не знает, что матери и даже бабушки с удовольствием вспоминают о том времени, когда они играли в куклы»[88]88
  Гуро Ю. Переписка двух кукол / Пер. с 4 фр. изд. СПб.; М.: т-во М.О. Вольфа, 1870. С. 8.


[Закрыть]).

Восторги любительниц кукол и кукольных «записок» сталкивались с неприязнью их противников. На страницы «кукольных историй» выплескивались споры о роли кукол в воспитании девиц, не утихавшие на протяжении всего XIX века. И противники, и сторонники эмансипации равно использовали образ куклы в обличительной риторике. Кукол упрекали в «развращении» девочек, приучении их к роскоши и расточительству, легкомыслию и праздности, кокетству и прочим женским порокам (антисветская риторика). «Каждая красивая кукла делает одну девочку высокомерной и сто других завистливыми», – утверждали педагоги[89]89
  Колоцца Д.А. Детские игры, их психологическое и педагогическое значение / Пер. с итал. М.: Моск. кн-во, 1904. С. 221.


[Закрыть] (педагогическая риторика). Вторили им детские писатели, считавшие, что кукла искажает чистый образ ребенка (романтическая риторика)[90]90
  Описывая девочку, рано ушедшую из жизни, П.В. Засодимский подчеркивает ее равнодушие к игрушкам. «Она почти никогда не забавлялась игрушками, хотя в ее детской были заставлены ими все углы. Игрушки она раздавала. Ее любимым занятием были книги и картины». Ангельскому ребенку не нужно примерять на себя земные роли (Аля, из биографии одной маленькой девочки. П.В. Засодимского. СПб.: изд-во М. Клюкин, 1898. С. 7).


[Закрыть]. Прогрессистов возмущала способность куклы пробуждать в девочке праздные фантазии, не реализуемые в жизни (нигилистическая риторика)[91]91
  «Этим, если поглубже вникнуть, даже можно объяснить появление у нас эманципированных и разочарованных женщин» (Толль Ф. Нечто о воспитании воображения у детей // Оттиск из «Журнала министерства народного просвещения». 1860. № 9. С. 48).


[Закрыть]. За «идейными» борцами с куклой скрывались часто ненавистники женского пола. Они проклинали куклу за ее сходство с обидевшей их женщиной (ярый обличитель кукол признался, что ненавистная игрушка напоминает ему даму, задевшую в детстве самолюбие мальчика). С мужским высокомерием писали о кукле даже не склонные к преувеличениям ученые люди. Например, доктор И.А. Сикорский называл игры девочек с куклами «рутинными» и утверждал, что «у мальчиков гораздо больше фантазии»[92]92
  Воспитание в возрасте первого детства. Д-ра И.А. Сикорского. СПб., 1884. С. 119.


[Закрыть].

В книге «Записки петербургской куклы» (СПб.: тип. И.И. Глазунова, 1872) запечатлены картинки из русской жизни: дача в Парголово и крестьянский дом в окрестностях Петербурга (гравер Н. Куньев)

Неприязнь к кукле испытывали также сторонники воспитания дворянских девочек в народном духе (народническая риторика). Противником приобретения кукол для своих детей был Лев Толстой[93]93
  «Папá был против всяких дорогих игрушек, и первое время нашего детства мамá сама нам их мастерила. Раз она сделала нам куклу-негра, которого мы очень любили. Он был сделан весь из черного коленкора, белки глаз были из белого полотна, волосы из черной мерлушки, а красные губы из кусочка красной фланели» (Детство Тани Толстой в Ясной поляне / Сухотина-Толстая Т. Воспоминания. М.: Худ. лит., 1976).


[Закрыть]. Правда, выдержать систему воспитания без игрушек ему так и не удалось – под давлением женской половины семьи (жены и няни) у девочек появились куклы, а у мальчиков лошадки. Сам Толстой лишь однажды отступил от своего правила: во время болезни дочери Татьяны писатель подарил девочке набор из семи фарфоровых куколок и ванночку для их купания. Риторическое обличение кукол и житейское отношение к ним при воспитании собственных детей расходились довольно часто.

Неприятие кукол демонстрировали и представительницы женского сообщества. В дневниках и мемуарах они противопоставляли игру с куклами чтению книг (предпочтение книг свидетельствовало о духовных приоритетах дамы или девицы)[94]94
  «Собственно женская автодокументальная традиция на протяжении XVIII–XIX вв. фиксирует: 1. устойчивую неприязнь дворянок к куклам как к „неподвижным“ и „неживым“, акцентирующим „внешнее“ в ущерб „внутреннему“; 2. негативизацию игры в куклы как пустого, примитивного, „неразвивающего“ времяпрепровождения; 3. к тому же негативизацию, выступающую в качестве женской стратегии имплицитного сопротивления манипулированию» (Белова А.В. Четыре возраста женщины: повседневная жизнь русской провинциальной дворянки XVIII – середины XIX в. СПб.: Алетейя, 2010. С. 136).


[Закрыть]. Анна Керн утверждала, что книги заменяли ей в детские годы игру в куклы. «Куклы, на мой взгляд, разговоры с ними и прочее, приучают детей верить в представления своего собственного воображения, как в действительность, и делают детей самообольщающими себя, мечтательными, обманывающими самих себя»[95]95
  Керн А.П. О Пушкине и о себе. Воспоминания, дневники, переписка. Тула: Приокское кн. изд-во, 1993. С. 113.


[Закрыть]. Мемуаристка считала себя свободной от подобных грехов. Отрекались от игрушек своего детства и эмансипированные дамы – кукол они ставили в один ряд с «пошлыми» нарядами и «безнравственными» украшениями. Некоторые из мемуаристок не без основания видели в навязывании кукол способ гендерного «программирования» девочек (феминистическая риторика). Сошлемся на воспоминания Марии Безобразовой, активной деятельницы русского женского движения. «Я не только никогда не играла в куклы, но возненавидела повод, по которому их дарят, – елку. На елку приезжали те старшие родные, для которых мои молодые родители не были законодателями и не могли им сказать „не дарите“. Эти старшие заваливали меня, как первенца, аршинными куклами, их кроватками, шкапиками и другой дребеденью, а я была несчастна не потому только, что все это было мне не нужно, а по совсем другой причине. Мне надо было показать благодарность, даже радость»[96]96
  Безобразова М.В. Розовое и черное из моей жизни (посвящается А.М. Пешковой-Толиверовой). СПб.: тип. Н.Я. Стойковой, 1910. С. 5–6.


[Закрыть]. Признаться в любви к кукле в эпоху обсуждения женского вопроса решались немногие дамы. Формой признания были не публицистические статьи или воспоминания, а посвященные куклам издания для детского чтения. От имени фарфоровой игрушки авторы «записок» и «переписок» защищали кукол, называя их лучшими подругами девочек и их незаменимыми воспитательницами.

Полезные игрушки для девиц

– Мы, женщины, должны прежде всего стараться приобретать общую любовь кротостью нрава, терпением и участием в судьбе несчастных. Нет ничего прелестнее молоденькой девицы, умеющей с пользою употреблять время, знающей цели труда и прелесть искусства, но истинное достоинство ее познается в свете только по скромности ее.

– Маменька, вы только что сказали: мы женщины, разве я также женщина?

– Ты маленькая девочка, но через десять лет будешь женщиною.

«Неделя маленькой Маргариты», 1841

Все кукольные «записки» начинаются с того, что фарфоровую куклу, выставленную в витрине магазина игрушек, приобретает дама в подарок своей дочери. Дело происходит накануне Рождества, традиционного времени дарения девочкам кукол из дорогих магазинов. Даме приходится расплатиться за покупку сполна, так как все попытки снизить цену или отсрочить оплату, что было обычной практикой в модных лавках, не достигают успеха. Вручение подарка сопровождается заключением своеобразного договора между матерью и дочерью. «Обходись с ней осторожно, потому что это не простая кукла. Она стоит очень дорого, и я надеюсь, что ты будешь долго беречь ее»[97]97
  История одной куклы. М.: А.Д. Преснов, 1878. С. 3.


[Закрыть]. Материнская любовь сочетается с расчетом, что выражало идеал просвещенной матери: дорогая игрушка принесет пользу в воспитании и обучении девочки.

Представление о кукле как полезной игрушке сложилось в европейских воспитательных практиках XVIII века и пропагандировалось через педагогические трактаты и нравоучительные сборники. Филантропы и просветители, а вслед за ними детские авторы и публицисты XIX века, призывали детей играть с пользой («играйте, научаясь»). Под пользой понимались как хозяйственные навыки, так и благотворительные практики[98]98
  «Игрушки тоже имеют свое назначение на земле: они учат детей бережливости, порядку, шитью, ремеслу и механическим изобретениям и даже назначают быть благодетельными и делиться излишком с бедными детьми, а не выкидывать старую игрушку как ненужную вещь» (Подросточки. Рассказы для детей (Гласс А.К.). 2-е изд. Тип. А.А. Карцева, 1888. С. 16–17).


[Закрыть]. Считалось, что наибольшую пользу девочкам могут принести куклы[99]99
  О пользе игры в куклы писали не только педагоги, но и поэты: J.G. A Musäus «Die Puppe» (И.К. А. Музеус «Кукла») в сборнике «Moralischen Kinderklapper» («Нравственные погремушки для детей»), 1780.


[Закрыть].

Создатели восковых и фарфоровых кукол предназначали свои изделия для воспитания будущей женщины. Нормативный портрет такой женщины был представлен в воспитательных трактатах XVIII века. Согласно утверждениям немецких филантропов, каждая женщина должна быть «совершенной швеей, ткачихой, чулочницей и кухаркой». Русские просветители вторили немецким наставникам: «женщина, которая не радит об упражнениях, приличных ее полу и состоянию, есть самая презрительная и несчастная тварь»[100]100
  Друг детей на 1809 год, издаваемый Николаем Ильиным. М., 1809. № 10. С. 217.


[Закрыть]. Чтобы избежать этого, девочка должна упражняться в хозяйстве с раннего детства. Игра в куклы будет тому способствовать: «Аннушка, хотя любит играть своею куклою, но забавы ее всегда так расположены, чтоб они вместе с игрою приносили ей какую-нибудь пользу; ибо удовольствие только тогда совершенно, когда соединено с пользою»[101]101
  Гостинец прекрасным малюткам или наставление молодым девицам в разных рукоделиях и домашнем хозяйстве. М.: тип. Семена Селиванского, 1821. С. 4.


[Закрыть]. Аннушка из книги «Гостинец прекрасным малюткам или наставление молодым девицам в разных рукоделиях и домашнем хозяйстве» (1821) – это русский вариант добродетельной дочери по имени Каролинушка, героини книги «Lottchen oder Die gute Tochter» («Лоттхен или хорошая дочь») немецкого писателя и педагога И. Кампе. Книга Кампе была первой энциклопедией домашнего хозяйства для малолетних девиц. В ней описаны и представлены в рисунках предметы для стирки, уборки, готовки и сервировки стола. Героиня, маленькая девочка, которой издатели давали разные имена, учится управляться с этими предметами[102]102
  Образец идеальной девочки в переизданиях книги И. Кампе корректировался в соответствии с изменениями нравов. Их смягчение в отношении воспитания девочек дает о себе знать в издании 1821 года: «Аннушка была добрая и послушливая дочь, старавшаяся доставлять удовольствие своим родителям. Под надзором своей матери научилась она всему, что должно знать доброй девице, благоразумной хозяйке, и привыкла ко всему с малолетия» (Гостинец прекрасным малюткам или наставление молодым девицам в разных рукоделиях и домашнем хозяйстве. М.: тип. Семена Селиванского, 1821. С. 3).


[Закрыть]. «Каролина была доброе и послушное дитя, которое с великим рачением старалось доставлять удовольствие своей маминьке прилежанием и покорностию. Под руководством доброй своей матери привыкла она заблаговременно к полезной деятельности и чрез то научилась женским рукоделиям, чтобы помогать маминьке в хозяйстве, ибо она часто слыхала, что женский пол определен управлять хозяйством и домоводством, к чему должно привыкать с малолетства»[103]103
  Каролинушка, или добрая дочь. Повесть, служащая наставлением девицам в различных предметах хозяйства и домоводства / Пер. с нем. СПб.: тип. Департамента внешней торговли, 1819. С. 3.


[Закрыть]. Девочка славно хозяйничает на кухне среди кастрюль и сковородок, в прачечной среди котлов и ведер, в столовой при праздничном обеде. В Рождество дети получают от любезных родителей подарки, среди которых есть и кукла. «Как конек, барабан и волторна суть игрушки для мальчиков, то равным образом Аннушка и Наденька получили от маменьки своей в подарок по кукле. Вот Аннушка водит за руки свою куклу, по примеру Прасковьи, которая учит ходить Катеньку»[104]104
  Гостинец прекрасным малюткам или наставление молодым девицам в разных рукоделиях и домашнем хозяйстве. М.: тип. Семена Селиванского, 1821. С. 5.


[Закрыть].

В детской энциклопедии изображены дети с игрушками, предназначенными для своего пола (Каролинушка, или добрая дочь. Повесть, служащая наставлением девицам в различных предметах хозяйства и домоводства / Пер. с нем. в С. – Петербурге в тип. Департамента внешней торговли, 1819. С. 5). В нижней части представлены кофейный и чайный приборы, мельница, медная ступка и самовар

Героини немецких изданий служили образцом хозяйственности для русских девочек-дворянок. Правда, реализовать свои хозяйственные таланты русским барышням, окруженным многочисленной дворней, было сложно. Да и не в русских традициях было давать девице самостоятельность в доме. Сословный уклад жизни препятствовал обучению девиц простым работам. Первый опыт такого обучения русские барышни получали от иностранных гувернанток. Вооруженные педагогическими идеями и европейским опытом, они приучали девочек убирать комнату, самостоятельно одеваться и работать в саду. Гувернантки были инициаторами приобретения для своих воспитанниц хозяйственных игрушек.

Методику хозяйственных игр с куклами пропагандировала знаменитая французская писательница мадам Жанлис, автор не только популярных романов, но и книг для воспитания девиц. Вдохновленные ее романами русские дамы читали своим дочерям наставления любимой писательницы. В ее книге «Новый способ наставления малолетних детей» описана оригинальная метода воспитания с использованием кукол. Мать предлагает дочери играть так, чтобы «в самой точности подражать всему, что бывает в хозяйстве»[105]105
  Жанлис С. – Ф. Новый способ наставления малолетних детей / Пер. с фр. Ч. 1–2. Орел: губерн. тип., 1816. Ч. 1. С. 177.


[Закрыть]. Дочь ей возражает: «Ведь мы то и делаем», имея в виду любимые детьми игры в кукольное хозяйство. Мать отвергает эти игры («вы представляете, а надо настоящее») и выстраивает целый план занятий, в которых дети исполняют должности кухарок, прачек, горничных, слуг и учителей (на роль последних предлагаются мальчики). Хозяйственные игры мать сравнивает с искусством комедии, где «каждый принимает на себя другое название и представляет вымышленное лицо». Ролевая игра начинается с создания кухонной расходной книги, «в коей показано до самой мелочи все нужды для обеда на пять или шесть персон, и для небольшого ужина, и указана цена каждой вещи». Дочери шести лет от роду надо знать стоимость фунта хлеба, масла, говядины, баранины, телятины, сахара, кофе, а также сколько стоит цыпленок и кувшин молока. Девочка с готовностью отвечает: «Я тотчас все вытвержу». Правда, дитя еще не знает арифметики, но в процессе игры ее выучит. Малышка может приготовить «травный» или молочный суп, яичницу, разные огородные овощи, пирожное, смолоть кофе из ячменя на мельнице. Мать придумывает, как сделать червонцы и рубли из золотой и серебряной бумаги, и готова дать для игры полный кошелек мелких денег (дитя восклицает: «Ах, Боже мой! Как это будет натурально»). Также в рамках игры будут получены навыки стирки, глаженья белья, обучения и лечения кукол. Все предметы для игры мать собирается приобрести в лавках, где продаются игрушки для воспитания. В таких лавках можно найти маленькие аптеки, травники для кукол, сундучки с лекарствами, кукольные атласы и физические кабинеты (для обучения кукол), а также предметы для игры в хозяйство. Дитя в восторге от того, что так много придумано для детской игры: «Как люди милостивы и добры, что столько наделали для детей!»

Девочка принимает посильное участие в разборе съестных припасов, принесенных кухаркой с рынка (там же. С. 23). В нижней части изображены необходимые для домашнего хозяйства вещи

Девочка присутствует на кухне при приготовлении кушаний и помогает поварихе (там же. С. 63). В нижней части изображена различная посуда для приготовления еды.

Девочка развешивает белье, выстиранное прачками (там же. С. 75). В нижней части представлены вещи для стирки и глаженья белья

В эпоху мадам Жанлис изготовлением кукольных хозяйств занимались в мастерских, расположенных в крупных европейских центрах по производству игрушек. Моделью домашнего хозяйства служили кукольные домики с кухнями, детскими, спальнями и гостиными. В шкафчиках хранились наряды и белье, в игрушечной столовой самовары, кофейники, чайники, шоколадники, чашки, молочники, сахарницы с щипчиками, таганчик с угольками и многое другое. Несмотря на миниатюрные размеры, все эти предметы можно было использовать по назначению: в кофейничке сварить кофе, в маслобойной кадочке взбить масло, на игрушечной мельнице смолоть муку, а в маленькой печке приготовить пирожное. Подобные изделия, изготовленные на заграничных мануфактурах, доступны были немногим[106]106
  Памятным событием детства для брата и сестры стал подаренный отцом игрушечный самовар (в русских усадьбах в 1840-е годы хозяйственные игрушки были большой редкостью). «Сколько раз в тот день мы наполняли его водой и как нас занимало отвертывать кран и разливать эту воду по „кукольным чашкам“; конечно, дело не обошлось без маленького наводнения» (Корнилова О. Быль из времен крепостничества (Воспоминания о моей матери и ее окружающем). СПб.: тип. т-ва «Общественная польза», 1890. С. 7).


[Закрыть]. Вот и брались русские литераторы описывать чудо-игрушки. Детский писатель В. Бурнашев подробно описал содержание игрушечного магазина, на полках которого собраны полезные игрушки для мальчиков (солдатики, конное снаряжение и кораблики) и кукольное хозяйство для девочек[107]107
  Бурнашев В. Детские: игрушки, театр и камера-обскура. Книжка-гостинец, соч. В. Бурьянова. СПб.: тип. И. Глазунова, А. Смирдина и К°, 1837.


[Закрыть]. Бурнашев интересовался сельским хозяйством и экономикой, так что его увлечение идеей полезных игрушек было вполне искренним. Во второй половине XIX века игрушки для детского труда (как они стали называться) получили широкое распространение.

Все виды полезных игрушек четко делились по гендерному принципу: мальчики обучаются в игре мужским обязанностям, а девочки – женским. В популярной русской «Азбуке» А. Дараган описан типовой набор рождественских подарков. «Под елкой, на большом столе, накрытом белой скатертью, будут лежать разные игрушки: солдаты, барабан, лошадки для мальчиков; а для девочек коробка с кухонной посудой, рабочий ящичек и кукла с настоящими волосами, в белом платье и с соломенной шляпкой на голове»[108]108
  Дараган А. Елка. Подарок на Рождество. Азбука с примерами постепенного чтения. СПб.: тип. Вт. отд. Его Имп. Величества канцелярии, 1846. Ч. 1. С. 109, 111.


[Закрыть]. Несколько иным выглядит гендерный набор полезных игрушек в книге для чтения А. Пчельниковой. Мальчику предлагается заняться мирными делами (верховая езда, строительство), а девочке – хозяйством и шитьем. «У Сережи была прекрасная лошадка на колесах, с английским седлом, на котором он любил катать свою сестру и сам преважно разъезжал по комнате. У Лизаньки было полное хозяйство: кухонная посуда, фарфоровые сервизы, столовый прибор и пр. Игры у них были вот какие: Сережа бывал иногда каменщиком, а иногда архитектором. Лизанька все больше занималась шитьем. Сережа строил и перестраивал домик, а домик этот раскладывался на маленькие части, которые все плотно приходились друг к дружке и были точно как настоящие кирпичи. Лизанька перебирала в маленьком комоде вещи своей куклы и рассматривала, не нужно ли пришить где-нибудь тесемочку или заштопать дырочку. Сегодня они делали бал, и Лизанька сама приготовляла пирожное, так как у наших маленьких друзей была крошечная печка»[109]109
  Пчельникова А. Беседы с детьми. СПб.: тип. И. Шумахера, 1858. Ч. I–VII. Ч. 1. С. 28–29.


[Закрыть]. Мальчики стремятся получить знания и берутся наставлять своих младших сестер, занятых тесемками и пирожными. Смущенные сестры винятся в незнании азов материальной культуры: «Мне очень стыдно! Но ведь я все училась дома, мне и не приходило в голову подумать, откуда привозится все к нам, как и кто все делает. Да и могло ли мне прийти в голову, например, любуясь красивыми шелковыми материями или кушая вкусный хлеб, что все это приготовлено руками тех, на вид таких грубых, неученых, в запачканных тулупах мужичков, от которых я всегда старалась быть подальше, которых боялась почему-то!»[110]110
  Повести для детей Анны Гратинской. М.: тип. С. Орлова, 1868. С. 40.


[Закрыть]

На фоне национального пейзажа представлен набор игр для воспитания русских дворянских детей обоего пола (Дараган А. Елка. Подарок на Рождество. Азбука с примерами постепенного чтения. СПб.: тип. Вт. отд. Его Имп. Величества канцелярии, 1846)

Гендерная определенность не всегда соответствовала подлинным интересам детей: мальчики были не прочь поиграть в кукольную посудку, а девочки мечтали о сабельках и лошадках[111]111
  Психолог А. Левоневский отмечал в родительском дневнике: «В начале четвертого года Диме подарили игрушечную посуду. <…> Он буквально целый день просидел с ней, не обращая внимания на другие игрушки, перемывая ее несколько раз, пия из нее чай, угощая последним своих мишек» (Левоневский А. Мой ребенок. СПб., 1914. С. 160).


[Закрыть]. Дочь Михаила Сперанского Лиза жаловалась в письмах отцу на гендерную кабалу. Опальный министр утешал свою дочь: «Запрещено тебе желать быть мальчиком, ты рождена именно для того, что быть моею Елизаветою, и десять мальчиков за сие я не возьму»[112]112
  Сперанский М.М. Письма Сперанского из Сибири к его дочери Елизавете Михайловне (в замужестве Фроловой-Багреевой). М.: тип. Грачева и К, 1869. С. 40.


[Закрыть]. По поводу же всевозможных ограничений, которыми обставлена жизнь девочек, он писал, что это «само по себе часто неправильно и непостоянно, а иногда и глупо, но всегда повелительно».

Для маленьких аристократок «гендерная кабала» в выборе игр оборачивалась приятной забавой с дорогостоящими хозяйственными наборами. Эти забавы описывались в изысканных книжечках, героини которых демонстрировали не только свою хозяйственность, но и модные наряды, подходящие к каждому виду занятий. «Берта, эта добродетельная девочка, получила от своей тетиньки в подарок маленькую кухню, в которой находятся сковорода, горшки, чумичка, терка, треножник, решето и все необходимые вещи для кухни»[113]113
  Детские игры и занятия или собрание нравоучительных повестей. М.: тип. Августа Семена при Имп. медико-хирург. академии, 1826. С. 44–45.


[Закрыть]. На игрушечной кухне Берта, одетая в платье с кружевом, готовит угощение для своих подруг. «Маленькая Эрнестина с розовыми щечками имела маленький кофейный сервиз, состоящий из ящика, кофейной мельницы, кофейника, молочника, сахарницы и шести чашек. Она его получила от маменьки в день Рождества Христова»[114]114
  Там же. С. 52.


[Закрыть]. Эрнестина приглашает девочек к себе в гости на чашечку кофе. Маленькая Флора, в белом платье с высокой талией, обшитом цветной лентой по подолу, взбивает в маслобойной кадочке масло и накрывает в беседке завтрак с молоком и свежеиспеченными булочками. Возможно, эти булочки испечены из муки, которую смололи мальчики на игрушечной мельнице[115]115
  Действующая модель мельницы подробно описана в рассказе С. Макаровой «Мельница-игрушка». Предназначалась такая игрушка для мальчиков. Она устанавливалась на ручье и запускалась в работу действием проточной воды. «Игрушечные наборы для девочек предназначены для имитации близких, реально-домашних видов деятельности, а для мальчиков – для подражания деятельности дальней, романтической, недоступной или вообще нереальной» (Кайуа Р. Игры и люди. Статьи и эссе по социологии культуры. М.: ОГИ, 2007. С. 58). Действительно, игрушечная водяная мельница – это совсем не то же, что кофейник для куклы.


[Закрыть].