Электронная библиотека » Марина Кравцова » » онлайн чтение - страница 8


  • Текст добавлен: 31 января 2014, 02:11


Автор книги: Марина Кравцова


Жанр: Историческая литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Глава шестая Русское чудо

Легкий снежный пух заметал уже промерзшую землю. А потом грянула оттепель, и бурая грязь смешалась с подтаявшим, похожим на кисель снегом. Было сыро и скверно. Лошадиные копыта застревали в болотистой каше, и Ошеров запальчиво ругался. Наконец он с несколькими гусарами вышел на берег Рымны. С риском для жизни маленький отряд переправился на другой берег по тонкому льду, над которым стояло зеркальное озерцо талой воды.

– Нешто начнут кампанию нынче, пока снег не сошел? – шепотом общался с Сергеем гусар Семен Ведерников. – Рановато…

– Осмалины рвутся в бой, – пожал плечами Сергей. – Видимо, рассчитывают богато поживиться за наш счет.

– Не понимаю, – пожал плечами молоденький Миша Белоглазов, – неужели у этих людей все чувства ушли на то, чтобы грабить, убивать, наживаться на чужой крови?.. Сколько земель, сколько народов подмяли под себя, и все им мало… А что они сами сделали, что дали человечеству? И неужели чувство любви к Отечеству…

– Мишенька, голубчик, – прервал Ошеров, – не до философии ныне, прости. О другом я думаю сейчас. Закончим войну победоносно, тогда придешь ко мне на Фонтанку, пофилософствуем. И генерала Потемкина позовем, с ним вы быстро споетесь… А пока Бога благодари, что у нас-то все на любви к Отечеству да на «ура!»… Иначе с такими силами «несметными» немного бы навоевали.

Майор Зоран Милич, из сербов, лихо взлетев на взгорье, кликнул Ошерова. Сергей устремился к нему по скользкой круче.

Они стояли бок о бок, а перед ними на снежном полотне далеко, но видимо для глаза, шевелилась живая туча турецкой кавалерии…

– Вот тебе и рановато, – пробормотал Сергей. Пошел легкий снег, Ошеров, прикрывая от него ладонью глаза, напряженно всматривался вдаль. От вражеской лавины отделился отряд и, набирая скорость, двинулся к реке. Ошеров свистнул своих молодцов.

– Пора за дело, ребята!

Срезая угол, он повел свой маленький легкоконный отряд наперерез противнику. Турки увидели их издали, что-то закричали, грозя. Их «алла!» пронеслось над заснеженной равниной.

– Ура! – закричал Ведерников. – Их опять вдвое больше!

– Жалко, что не втрое, – посетовал Милич. – Нечем будет похвастать.

– А и втрое нечем хвастаться, – тихо засмеялся Миша Белоглазов. – Если бы вдесятеро!

Они сошлись, причем Ошеров, вырвавшись вперед, тут же оказался в кольце. Гусары устремились ему на помощь. Рядом Милич уже отбивался от троих теснивших его турок. Тяжкое дыханье, нервное ржанье разгоряченных лошадей, предсмертные крики… Ошеров ударил – наседавший на него огромный осмалин на вороном коне тяжким грузом грохнулся оземь с рассеченным черепом. Ошерова забрызгало кровью. Рывком дернул поводья, его красавица гнедая сделала скачек, и он оказался с противниками лицом к лицу. Рядом бились Сема Ведерников и юный Миша Бело глазов. Милич что-то тихо напевал на своем родном сербском, отправляя на тот свет еще одного турка. Завершилось дельце быстро, и гусары, оставив трупы врагов коченеть на снегу, поспешили в обратный путь.

У Рымны расположился кавалерийский отряд генерал-майора Подгоричани, под началом которого Сергей Ошеров командовал ныне эскадроном. Миновали пикеты, въехали в лагерь, и Сергей велел молодцам расходиться по палаткам, чтоб хоть вздохнуть пару раз, а сам отправился на поиски Подгоричани.

Граф Иван Григорьевич внимательно выслушал Сергея.

– Не иначе, собираются на Фокшаны, – сказал Ошеров.

– Сколько их?

– Трудно сказать точно, ваше превосходительство… думаю, конницы будет раза в три поболее нашей.

– Понятно! Ничего. Не впервой. Пошли кого-нибудь из своих соколов в Фокшаны к Потемкину, пусть приводит пехоту в боевую готовность. А нам очень скоро горячо будет…

Русские пикеты уже обсыпали картечью переправившихся через реку турок. Подгоричани бросил кавалерию в атаку. Сема Ведерников тем временем несся как на крыльях к генерал-майору Потемкину…

Стемнело. Турки давно уже были прогнаны за реку, иные провалились под коварно треснувший некрепкий лед.

Кони ступали тихо, всадники не издавали ни звука. Сменившийся за ночь ветер дул им стынью прямо в лица. Заметно примораживало. Сережа Ошеров невольно поежился.

Ветер усилился, нагнал густые облака, бледная луна скрылась, словно испугавшись этого яростного порыва. Всадники цепочкой подтянулись к лесному массиву, в почти непроницаемом для глаз мраке черневшему бесформенной тучей. Сергей ругался про себя: огня, если бы и был, зажечь было нельзя, а в этакой тьмище немудрено и совсем заплутать. Прошло еще некоторое время. Они кромкой леса продвигались к тылу вставшего лагерем войска осмалинов. Немного прояснело.

– Стойте! – вдруг пошептал Ошеров, замирая.

Но было уже поздно, послышались голоса. Неожиданно на них вылетела с трудом различимая во тьме пешая фигура. На нее наскочил Ведерников, поднимая саблю.

– Напоролись-таки! – воскликнул Сергей, с мучительными усилиями вглядываясь в сторону, откуда доносился шум. Милич предположил, что это отдельный от основных сил отряд.

– Подкрепление! – догадался Сергей. – Вперед, ребята, на прорыв!

Неожиданность и то, что противник не имел понятия, сколько их, было основным козырем гусар. Они молниеносно ворвались в гущу янычар, топча их и рубя, а турецкие пехотинцы шарахались от них, как от шайтана. Темнота теперь только помогала. Гусары умчались в сторону своего лагеря, но один из них, украинец Иван Нечитайло, выполнил главное, для чего и совершалась эта ночная прогулка – почти не глядя, заарканил одного из янычар и тащил его теперь за собою…

Только вновь оказавшись среди своих, перевели дух. Сережа с облегчением удостоверился, что никто из друзей даже не ранен. Нечитайло пытался поить пленного осмалина вином. Ошеров мягко отстранил его и сказал по-турецки: «Здравствуй!» На этом его познания языка почти кончались.

– Зоран! – позвал Сергей. – Допроси его.

Милич, превосходно знавший турецкий, встал перед сидящим янычаром, заложил руки за спину и задал вопрос. Пленник, красивый молодой турок, огрызнулся. Зоран, нахмурившись, что-то длинно и внушительно выговорил ему. Завязалась перебранка. Янычар, судя по всему, угрожал. Но в этих угрозах Милич, видимо, уловил что-то важное. Он поднажал, голос его зазвенел неподдельным гневом. Пленник ответствовал с большой неохотой. Наконец, Зоран кивнул, отошел от турка. Подозвав Сергея, принялся что-то тихо говорить ему на ухо. Сергей озабоченно хмурился. Ночь была уже на исходе…

В Фокшанах генерал-майоры Потемкин и Подгоричани пили кофе.

– Не понимаю я, Иван Григорьевич, – сокрушался Потемкин, – как возможно воевать такими силами и, тем паче, побеждать? Только милость Божия, русское чудо…

– Что делать, Григорий Александрович? По указу свыше народа не нарожаешь!

Потемкин поморщился.

– Пойдет второй рекрутский набор – такой визг по деревням встанет! Так хоть берегли бы солдатиков! Румянцев стонет: военная коллегия сладкие сны видит, обеспечение паршивое. Нет, не понимаю, о чем думают в Петербурге. Да еще, будто бараны, в старинушку уперлись, все как при Минихе. И что за наряд у солдат, а? Все эти косы, букли, пудра… Что за неметчина неизживаемая! Солдатское ли это дело – головы пудрить?

– Нас не спрашивают, Григорий Александрович, – улыбнулся Подгоричани.

– Да если бы меня спросили…

Разговор прервало появление запыхавшегося Ошерова.

– Господа генералы! За ночь турки получили подкрепление, теперь у них втрое больше, нежели у нас, пехоты, и в десять раз – кавалерии. Они наступают на Фокшаны.

Потемкин пожал плечами – что, мол, я говорил? Подгоричани нахмурился.

– Садись, Сергей, – пригласил он, – передохни.

Ошеров, мокрый от растаявшего снега, повалился на стул, вытирая пот с лица.

– Что будем делать? – спросил грек.

– Сражаться, – сказал Потемкин.

– Ясно, что не баклуши бить. Что предлагаешь?

Лицо Потемкина стало строгим и напряженным, он принялся по давней своей привычке грызть ногти.

– Командование беру на себя, – сказал он, наконец. – Думаю, нет смысла переходить Мильку и выходить неприятелю навстречу.

– Верно, – поддакнул Иван Григорьевич, – там равнина, там им легче будет с кавалерией.

– Соберем все силы, – Потемкин шагами мерил комнату и, сам не замечая, продолжал ожесточенно грызть ногти. – Допустим, они переправились. Румянцев говорит, лучшая оборона – наступление. Ударим! Пехоту – в три каре.

– Как в три каре? – не понял Подгоричани.

– Это то, о чем я сказывал тебе, Иван Григорьевич! Не пора ли по-новому воевать, сколько можно за дедовские предания держаться? Одно большое каре, скажешь? Нет, оно неповоротливо. Три! Большое и два малых. И еще: рогатки – к черту.

Ошеров, о котором они забыли, прислушивался с интересом.

– Как? – воскликнул Подгоричани. – Ты собираешься наступать. Но не правильнее ли будет держать оборону? А чем прикрываться, ежели бросим рогатки? Силы неравны, генерал!

Потемкин был сильно взволнован, он впервые взял на себя командование соединенными силами в будущем серьезном сражении.

– Вместо леса дедовских рогаток, генерал, не разумнее ли защищать себя артиллерией? – возразил он. – Слушай!

Он подсел к столу, взял лист бумаги, принялся набрасывать план, над которым с вниманием склонился Подгоричани.

– Большое каре с артиллерией – впереди, по обоим флангам – кавалерия. Построение – клином. На второй линии – два малых каре, меж ними – гусары. Ошеров, слышишь? Твой эскадрон в том числе.

– Допустим, – кивнул головой Подгоричани. – Турки поначалу всегда стремительны и злы – вот, они отвечают атакой на наше наступление, что дальше?

– Дальше артиллерия осыпает их огнем. Я буду командовать большим каре…

Он рисовал, объясняя, какие перестроения произведет по мере приближения противника. Сергей тоже внимательно прислушивался.

– Выходит, я с ребятами – в резерве? – воскликнул он.

– Да.

– Но…

– Не возражать, – спокойно прервал Потемкин и закончил свою мысль.

– Что же, Григорий Александрович, – тихо улыбнулся грек, – риск велик, а делать, кажется, нечего. Да и, опять же, не впервой.

– Хорошо, господа, – Потемкин поднялся, и по тону его Подгоричани и Ошеров поняли, что он хочет остаться один. Они распрощались ненадолго. Григорий Александрович затеплил свечу перед своим любимым походным образом Божьей Матери и опустился на колени…

* * *

Утром турки, перешедшие Мильку, открыли огонь из двух батарей. Потемкин, построив отряды, начал выдвижение в сторону могучей вражеской кавалерии, которая, прикрывая пехоту, вытянулась в линию. Враги атаковали.

Новички, поступившие в армию в перерыве между компаниями, ужасались, изумленные бешеным наскоком яростной силы, казалось, неустрашимой, жаждущей бездумно смести все на своем пути. Турки вопили и визжали, русские отвечали возгласами, вселяющими в них боевой дух, подбадривали новичков. Вражеская конница была встречена оглушительными залпами, в громе которых тонули призывы Аллаха. Турки понесли урон, но мощная конница их не дрогнула, ударила по левому флангу, прорвала линию русской кавалерии. Этого Потемкин не ожидал. Его каре встретило яростную атаку янычар, с тыла наседала конница.

Потемкин и сам бился, бился с остервенением, но душа его содрогалась при мысли, что от успеха его командования зависит теперь столько солдатских жизней. Он так и не привык к войне. Куда лучше мыслить за нарисованным планом или же сражаться, зная, что от тебя зависит только твоя собственная жизнь и ничья больше…

– Теперь дело за нами, ребята! – вскричал Сергей Ошеров, когда конные турки, прорвав полуэскадроны, навалились на пехоту. – Вперед, за Россию!

Он блистательно бросил свой эскадрон в контратаку. Ему было куда легче, чем Потемкину – привык рубить, крушить, колоть, не думая. Турки боялись его – дерзкого, ловкого. Он наступал, они шарахались, Сергей, вдохновленный, рубанул одного, снес, словно кукле, голову другому, заколол третьего… Друзья-гусары не отставали от него. С болью Ошеров увидел, как упал с коня Милич. Лошадь, взмыленная, разгоряченная, неслась вперед в порыве, а Зоран пытался подняться, но не мог. Сергей подозвал Белоглазова.

– Спасай Милича! Скорее!

Миша поспешил к сербу…

Вступивший в дело резерв во многом помог спасти положение. Ревущая артиллерия заставила атакующих противников отступить. Но лишь на время.

Сраженье вновь закипело, турки ярились в злобе, в отчаянье, что им не удалось так легко сломить небольшой отряд соединенных русских сил. Но и русские, ободренные успехом, вновь готовы были сражаться за десятерых. Потемкин думал, отдавал приказы, защищался, колол, показывая пример, бросался в самое пекло… Душа его уже ликовала, он почувствовал близкий перелом, почувствовал, что победа близка… Атака мощного противника была страшной по изматывающей продолжительности. Но наконец наступил момент…

– Пора, – сказал сам себе Григорий Александрович. И бросил весь соединенный отряд в контрнаступление…

Как одно из сладчайших мгновений своей жизни вспоминал потом Сергей Ошеров тот миг, когда русская кавалерия вырвалась наконец вперед и погнала противника! Да, вся эта вселявшая ужас вражеская мощь дрогнула под лавиной конницы, под натиском вдохновленных, страха не ведающих русских молодцев, рубящих один – десятерых.

«Вот так и воюем», – думал Потемкин, и гордость за свою землю, рождающую таких вот ребят, наполнила счастьем его ликующую душу.

Он тоже мчался, преследуя противника, и благодарил Бога, что Он не посрамил его усилий, что не стыдно теперь будет смотреть людям в глаза…

Ожесточенное трехчасовое сражение завершилось полной победой. Русские потеряли около ста сорока человек, турки – более тысячи. Было отбито пять пушек. Конница до ночи преследовала противника…

Когда наконец удалось с облегченьем вздохнуть, генерал Подгоричани, не отходивший от командующего во время боя, с восхищением обнял его и крепко поцеловал.

– Гриша! – воскликнул Ошеров по старинке и повис у генерала на шее. Григорий Александрович обнял его.

– Герой наш! – весело сказал Потемкин. – Что б мы без тебя делали?

– Да мы все герои, – просто отвечал Сергей, и хотя уже с трудом держался на ногах от усталости, поспешил навестить раненого Милича.

* * *

Петербург, напряженно следивший за ходом военных действий, скоро был осведомлен о победе генерал-майора Потемкина. Но никто не радовался его успехам так, как императрица Екатерина, хотя и держала это в тайне…

…Ничто – ни ужасы войны, ни радости побед – не могло изгнать из сердца Потемкина ее образ. Порой, когда можно было позволить себе на миг забыться, Григорий живо воскрешал в памяти ее лицо, глаза, статную фигуру в окружении склоняющихся перед ней сановников. И пытался представить выражение обожаемого лица в тот миг, когда она читает его письма… Неужели так и не будет ответа?

И вновь не имеющая выхода нежность пробивалась в легких грустных стихах, которые, как и раньше, Григорий и не думал запоминать…

Однажды он забылся в новых грезах, но с улицы вдруг раздался звучный голос Ошерова.

– Ура генералу Потемкину!

Григорий Александрович, улыбнувшись, вышел и увидел Сергея в компании молодых офицеров. Сережа, бывший уже слегка навеселе, во весь голос декламировал, держа в руках какой-то листок:

 
Он жил среди красот! И, аки Ахилесс,
На ратном поле вдруг он мужество изнес…
Впервый приял он гром, и гром ему послушен!
Впервые встретил смерть —
и встретил равнодушен!
 

– Генерал Потемкин, это про тебя! За Фокшаны! Вот как тебя возносят пииты столичные. Ты бы сам, уж конечно же, лучше сочинил, но все равно.

– Я знаю, это старый друг мой написал, Петров, – с улыбкой отвечал Григорий Александрович. – Спасибо ему.

– Да, ему спасибо! А тебе, Григорий Александрович, русский Ахилесс, виват!

– Виват! – отозвались офицеры.

Потемкин был растроган, но как горячо ни звали его друзья отведать с ними трофейного вина, не пошел. Трезвым ему всегда было лучше…

А потом… потом были в его жизни новые битвы и победы, были прогремевшие на весь мир виктории главнокомандующего 1-й армией Румянцева, под чьим началом сражался Потемкин, была блистательная Ларга и великий Кагул, где с семнадцатью тысячами Румянцев разбил сто пятидесятитысячную армию великого визиря, нанеся туркам сокрушительный удар. Пророчества Екатерины Великой сбывались…

* * *

Первая эскадра из Кронштадта под командованием адмирала Спиридова выступила к Алексею Орлову в июле 1769 года. Через несколько месяцев за ней следовала в Архипелаг (Эгейское море) эскадра контр-адмирала Эльфинстона. Турки и поддерживающие их европейцы только глазами хлопали: кто выпустил русских с Балтики? Ничего не оставалось, как язвить. А ведь русский флот и впрямь ничего из себя особенного не представлял…

Адмиралы ссорились. А ссориться было не с руки – под носом турецкая армада. Алексей, наделенный императрицей тайными полномочиями, собрав совет, стукнул по столу кулаком:

– Довольно уж ваши препирания слушать! Сыт по горло… Отныне командование флотом беру на себя!

Взвился кайзер-флаг на его корабле!

Был июнь 1770 года. Под попутным ветром эскадра Орлова двинулась на флот Гасан-паши, стоящий у бухты Чесма…

Граф, находящийся на фрегате «Три иерарха», сжав губы, смотрел на военно-морскую мощь неприятеля. Смотрел и чувствовал, что бледнеет. Ужас полонил душу богатыря.

– Что же это?.. – шептал он. – Силища… Неужто… конец?

Рядом застыл непонятно зачем находящийся при командующем молоденький гардемарин Владимир Белосельский с прехорошеньким, почти девичьим личиком. Был он славной фамилии, но из семьи обедневшей, и родичи все старания приложили, чтобы мальчик их оказался при Орлове – ради скорейшей карьеры. Орлов же был уверен, что нежный паренек – обуза.

– Ваше сиятельство, – гардемарин, взявший подзорную трубу из рук графа, побледнел сильнее Алехана и озвучил то, что билось неровным пульсом в висках самого Орлова, – неужели они нас… перебьют?

– Брось! – нарочито небрежно отозвался Алехан, успокаивая не Володьку, а себя. – Бог не выдаст…

А холод смерти уже касался сердца. Не только за себя Орлов боялся – за ребят своих, за команду. Сила неприятеля превосходила почти вдвое мощь русской эскадры. Знал он это заранее, но что такое сухие цифры пред живой, непризрачной силой всех этих четко обрисовавшихся в пространстве, становящихся все ближе и ближе фрегатов, бригантин, галиотов, галер, полугалер… Но адмиралы – морские волки – были спокойнехоньки.

Орлов перекрестился.

– С нами крестная сила! В руце Твои, Господи, предаю, дух мой… Ну, братья, виват Россия! Виват государыня!

Он подал сигнал к атаке. Было десять часов утра…

* * *

Алексей Григорьевич Орлов сидел в каюте «Трех иерархов», и, закрыв лицо руками, раскачивался из стороны в сторону, и непонятно было: то ли рыдает, то ли смеется. Один вопрос задавал он себе непрестанно: как свершилось такое чудо? Что же это произошло после того, как он, узрев турецкую силу, предал Господу свою жизнь и всю русскую эскадру?

Расспроси его сейчас, ничего бы не смог рассказать связно… Грохот пушек, треск мачт, дым, огонь – столпы, море огня! Боялся ли он? Себе мог признаться: да! Далеко ему было до хладнокровия Грейга, Спиридова – мореплавателей опытных. Все смешалось в памяти: свое пережитое, рассказы сподвижников…

Кровь Алексей Орлов, в отличие от брата Гришеньки, видел лишь в пьяных драках, а сражаться приходилось, в основном, с приятелем Шванвичем. И когда забили пушки с обеих сторон, зашипели ядра… Страх мертвым холодом заполз в сердце. Раскаленные ядра казались ему живыми, злыми, безумными, до жуткой твердости сжатыми комьями смерти. Весь мир окутался в дым… Где-то уже горело. Страшно трещали мачты и реи, лопались снасти, рвались со стоном паруса, их пылающие клочья ветер разносил вместе с дымом и гарью. Людские возгласы, приказы, крики тонули в диком шуме боя.

Алехан не понимал, нет, совсем не понимал, как можно было в этом аду совершать разумные, слаженные действия. Он стоял, сложив на груди руки, и его колоссальная фигура, сошедшиеся брови, крепко сжатые губы никак не выражали бившегося в душе испуга. Пылал корабль «Святой Евстафий», обстреливаемый тремя неприятельскими судами. Там под командованием распоряжавшегося ходом битвы Спиридова – Федор Орлов. Лихорадочно шепча молитву, щуря слезящиеся от едкого дыма глаза, темный от копоти, злой, он отчаянно палил из пистолета в турецкий флагман. Но Алексей будто забыл про младшего братишку…

Ядро пролетело над головой Алехана. Подскочил белый как платок гардемарин Белосельский, в ужасе крича:

– Ваше сиятельство! Ваше сиятельство!

Он, казалось, искал надежного спасения от ядер и пуль у человека, бывшего его кумиром, которому со слезами и благословениями вручили его родители.

– Тихо, Володька! – сорвался на него Алехан. – Чего орешь? Видишь, баталия…

Тогда гардемарин мелко дрожащей рукой выхватил пистолет, неловко бросился к борту, до крови закусывая губу, и отчаянно пальнул в корабль неприятеля, оказавшийся в этот миг на расстоянии пистолетного выстрела.

– Ваше сиятельство!! – завопил он так, что, казалось, перекрыл гром пушек. – Попал!

И вдруг, ослабев, уронил пистолет, отбежал от борта и беззвучно зарыдал, закрыв белое лицо тонкими пальцами. Над ним жутко затрещал раздираемый ядром парус…

Сколько это продолжалось? Для Орлова – вечность. Корабли становились на якоря – намертво! – били, били, били по вражеским судам… Вдруг горящий «Евстафий» снесло прямо на турецкий флагман…

У Федора Орлова взыграло сердце, когда раздалось зычное «на абордаж!»

– Виват Россия! Виват Катерина! – завопил он одним из первых и браво перескочил на борт «Реал Мустафы». Завязался бой. Русские забыли себя, словно были бестелесными, повергали турок в изумление отчаянным натиском, не давали опомниться ни на минуту, ни на секунду… Шпага Феди Орлова то и дело обагрялась свежей кровью. Глаза его пылали, будто отражали бушующий на кораблях огонь.

– Любо! – восклицал он как казак. – Любо!

А на «Трех иерархах» мучился за него наконец-то о нем вспомнивший Алексей. «Жив ли еще братишка? Пресвятая Богородица, сохрани, пронеси!» Вдруг… он не успел ничего понять. Васька Изотов бросился – к нему ли, на него ли – и тут же опустился на палубу обмякшей массой. Турецкая пуля застряла в теле. Раненого унесли, а Орлов, мгновенно все осознавший, крикнул вслед:

– Я никогда не забуду!

То, что люди ради него готовы жертвовать жизнью, несказанно вдохновило командующего эскадрой. Да и к кошмару он попривык. А в голове и в сердце сама собой бессчетное количество раз повторялась краткая молитва…

Пушечный дымок в очередной раз взвился на турецком судне неподалеку от «Иерархов» – упал на палубу гардемарин Белосельский. Орлов, невольно вскрикнув, закрыл лицо руками, и дрожь сотрясла все его тело: мальчишке оторвало голову! «Так я и знал!» – Алехан, очумевший, не мог понять, как же это так… этот страшный труп в крови… еще минуту назад – такой милый юноша, полный сил… Впервые за два часа битвы сердце Алексея резанула острая жалость. Быть может, потому, что с самого начала он не видел в утонченном Белосельском воина, и смерть гардемарина была, в сущности, такой нелепостью…

«Я виноват! Надо было под любым предлогом оставить его на берегу…»

Но сокрушался Алексей недолго. Грянул взрыв, такой оглушительный, что Орлову показалось – вот он, конец света… Ярчайший факел – до неба! – взвился, разбрасывая сонмы искр, словно желал испепелить и море, и облака. Это взлетел на воздух «Евстафий» вкупе с сцепленным с ним «Реал Мустафою».

– Федька! Брат!! – заорал во все горло Алехан. Пылало на воде адское пламя. Уцелевшие люди, попадавшие в воду, пытались спастись вплавь.

– Шлюпки на воду! – закричал Орлов. – Всех спасать! Всех, и наших, и турок…

Но душа его затвердела. Он отдал приказ, и «Три иерарха» ворвались на линию огня, в пекло боя. В окружении вражеских судов Орлов повелел встать на мертвый якорь и начать обстрел. Пушки на «Иерархах» забили – упорно, нещадно, беспрерывно. Орлов, едва ли не оглохший от грохота, темный от копоти, не ощущая боли от легких ожогов, словно прирос к палубе и заворожено смотрел, как приказы его облеклись в разрушающие действия, как творят они смерть…

– Огонь! Огонь! Огонь!

Вражеский корабль пылал.

Граф не успокоился, даже когда корабль был уничтожен, принялся за другой…

И когда ему сказали, он плохо понял… но ему кричали в самое ухо:

– Они отступают! Ваше сиятельство… Они бегут! Турки бегут от нашей эскадры!

И он осознал, и перекрестился враз ослабевшей рукой, и от сердца прошептал:

– Слава Те, Господи…

Но это было только начало!


Придя в себя, насколько было возможно, Орлов тут же созвал совет – времени упускать было нельзя. Если действовать, так сейчас, когда дрогнувшие под напором русской ярости и неустрашимости турки укрылись в бухте Чесма. План был разработан очень быстро. Ведь все понимали: если не сейчас – так никогда…

Орлов долго глядел в лица четырех офицеров-добровольцев. Ясные лица, спокойные… Неожиданно притянув к себе, прижал к груди двадцативосьмилетнего Митю Ильина. Перекрестил за всех.

– С Богом, ребятушки! Помните… весь ход войны… честь Отечества… – он запутался в словах и только махнул рукой. Все было ясно и так.

Полночь… Русские суда, приняв сигнал к атаке, принялись обстреливать запертых в бухте противников. Не сразу пошла потеха… И вот брошен первый брандскукель – зажигательный снаряд, вспыхнул сухой парус, запылал, словно соломенный сноп, турецкий корабль. С четырьмя набитыми горючим брандерами вышли под ночным покровом офицеры-добровольцы к неприятельскому флоту. Брандеры – дело опасное, и в первую очередь для тех, кто действует на них, ибо необходимо сцепиться с вражеским кораблем и поджечь сам брандер, чтобы уже через него запалить неприятеля. Что делалось с турками! Ужас, животный ужас овладел ими – не ожидали! Корабли уже горели. Но главное действо досталось на долю Мити Ильина. Действовал лейтенант умело – от его взорвавшегося с адским грохотом брандера, свалившегося с неприятелем, взвилось пламя, разорвало со страшной силой турецкий корабль. Ветер свирепствовал, словно сговорившись с огнем, – запылала вся великолепная армада! В ответ на оглушительный грохот взрывающихся турецких кораблей стояло русское «ура!», артиллерия довершала дело. Вдруг сменилось естественное освещение ночи – луна, ненужная и бледная, скрылась за завесой черного дыма, а бухту осияло пламенное зарево, фантастическое, кроваво-красное, жуткое… Турки вопили в безумии, кидались в воду от огня, захлебывались, погибали. Стройные красавцы корабли мгновенно корежило в гигантских огненных столпах… Митя Ильин, переводя дыханье в шлюпке, вытирал ладонями лицо, мокрое от морской воды, пота… может быть, слез… Он не понимал. На ладонях оставалась копоть… Обгорелые обломки турецких кораблей и трупы, трупы заполняли бухту. Конец!


И вот Алексей Орлов сидит в каюте, готовый рыдать от восторга: в одну ночь – весь флот султана… Весь! Гордость Порты Оттоманской и гроза Средиземного и Черного морей.

Кем уничтожен? Русской эскадрой. Тем самым «хиленьким» флотом, который про себя Алехан называл «позорищем российским». Уж сколько он помучился из-за него! Сколько сил положил, собирая экипажи, сколько нервов попортил в словесных баталиях с флотоводцами.

– Господи, не напрасны были мои старания, – шепчет граф, – не напрасно кровь русская пролилась… Свершилось… Свершилось, Господи!

Он резко сорвался с места, упал перед большим образом Богородицы, принялся истово отбивать земные поклоны.

Скрипнула дверь каюты. Без стука заглянул к брату Феденька Орлов, счастливо спасшийся после гибели «Евстафия» и «Реал Мустафы» на одной из шлюпок.

– Алехан! Молишься никак? Помешал?

– Заходи, браток.

– А я-то… того… Вина велел к тебе нести. А ты молишься вон.

– Вина – хорошо. Ныне праздник у всей России-матушки!

– Да в России-то еще о том не знают, – улыбнулся Федор.

– Отпишем матушке, Григорию… Не обманул я императрицу. Помог Господь! Дали-таки жару туркам!

– Да еще какого жару, брат! – в юном восторге воскликнул младший Орлов. – Ах, Лешенька, – страсть! – бухта вся в телах обгорелых. Как они, от ужаса ошалевши, в воду прыгать начали! Но ведь весь флот, Алехан!..

Вино скоро принесли. Федор деловито разливал по кубкам.

– А как горел наш «Евстафий»! Как он горел!

– Да, – Алексей перекрестился, – упокой, Господи, душеньки моряков наших, живот за Отечество положивших. Но ведь один «Евстафий» только и потеряли. А они – флот! Какая победа! Европа с ума сойдет. Почешет теперь Шуазель в затылке, и поляки побесятся. За победу, брат!

Выпили. Феденька прежде благоговейно перекрестился.

– А каков Ильин! А? – горячо продолжал он.

– Что говорить – герой. Ильину должно главную славу – по праву.

– А на «Реал Мустафе»-то… Когда абордажный бой завязался… Один из наших ринулся к знамени вражескому, а правой руки нет… Он – левой, ему левую – ятаганом! Тогда он зубами… Алехан! – зубами – рванул флаг турецкий…

Алехан об этом знал, но почему-то переспросил:

– Убили?

– Вестимо. А зубов он так и не разжал.

– Да, матушка Россия… Вот она – наша слава. Ну а ты, верно, тож не сплоховал, орел? Я-то, Феденька, признаться, думал, что уж тебя не увижу…

– И я, Алехан! А говорят, тебя кто-то из рядовых собой закрыл от пули турецкой?

– Было дело, – помрачнел Алексей.

– Любят тебя и матросики, и солдатики… Я, брат, второй кубок за тебя выпью. Вся слава – твоя.

– Да брось! Какой из меня морей покоритель? Да и струхнул я, как на духу признаюсь. Адмиралы наши…

– Адмиралы адмиралами, а ты – герой! Твой замысел был. Ты экспедицию подготовил. Кабы не ты, вышли б мы в Архипелаг? И не подумали б! Горжусь я таким братом!

– Спасибо, родной. Но пить все-таки не за меня будем. Поднимайся – стоя выпьем за матушку Екатерину и за русскую славу!

* * *

Словно от пушечного залпа вздрогнула Европа! На весь мир прогремела Чесма. Ликовала вся Россия, и ломали головы в кабинетах ее противники: что ж это за страна непонятная? Чем же взять-то ее? Ничем, выходит, не возьмешь…

И у всех на устах было имя Алексея Григорьевича Орлова.

… В Петропавловском соборе у гроба Петра Великого – основателя флота российского – совершалась панихида. Вытирали слезы родные, друзья чесменских героев, да и все, здесь находящиеся, оказались незримо связанными всеобщим чувством какой-то строгой торжественности, а печаль о погибших мягко превозмогалась благородной гордостью и светлой, святой радостью блистательной победы. Когда закончилась служба, государыня Екатерина возложила на гробницу императора Петра трофейный флаг турецкий. В эту минуту сердца многих присутствующих перехватило и слезы ярче заблестели в глазах, тихо скатывались по щекам. Не стесняясь, плакали Григорий Орлов, безумно гордый за любимого брата.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8
  • 3 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации