Текст книги "Лабиринт"

Старик лихорадочно обвел глазами комнату и тут только понял, что находится у себя дома, в своей собственной кровати. От удивления он некоторое время не мог прийти в себя, и тысячи вопросов закружились в его голове.

Он вспомнил, как они с дочерью ехали в карете на встречу с графиней и как лил сильный дождь, он вспомнил как они шли по старой аллее и как он не мог докричаться до уходящих от него Уилсона и Элизы.

И в тот самый миг, когда он вспомнил все, что произошло с ним, он вновь почувствовал дикий животный страх, такой же, что накрыл его тогда, на темной аллее старого имения.

– Где Элиза? – сдавленным голосом прошептал Смит, глядя в глаза улыбающемуся Уилсону.

В мутных глазах Уилсона на какую-то долю секунды промелькнула, как показалось старику, искра, и лицо его передернуло мелкой судорогой, отчего оно стало злым и страшным. Но, это длилось всего лишь секунду.

Уилсон, встал со стула и направился к столу. Он взял стоящую там бутылочку из темного стекла и откупорив ее, уверенно накапал какие-то ярко-зеленые капли в стоявший там же стакан с водой. Вернувшись к лежащему старику, Уилсон поднес стакан к губам Смита и твердо произнес:

– Выпейте, мистер Смит. Это лекарство поможет вам быстрее поправиться. Выпейте и я все расскажу вам.

Старик недоверчиво смотрел на зеленую жидкость в стакане, но, понимая, что бессилен сейчас и не может сопротивляться, решил подчиниться. «Господи, помоги!» – произнес про себя Смит и выпил содержимое стакана.

Он ожидал чего угодно – резкой боли, остановки сердца, жутких судорог – но, ничего такого с ним не произошло. Тело было таким легким, почти невесомым, его охватила сладкая истома и стало спокойно и хорошо. Откинувшись на подушки, мистер Смит чувствовал неземное блаженство и все его страхи, и дурные мысли отступили, оставляя лишь ощущение давно забытого счастья. Он заулыбался как ребенок и весело посмотрел на Уилсона, внимательно наблюдавшего за ним.

– Как вы себя чувствуете, дорогой мой? – натянуто улыбаясь спросил он старика.

– О, Уилсон, спасибо вам! Я чувствую себя очень хорошо. Кажется, я совсем уже здоров и мне так хочется поскорее встать с этой кровати.

Смит улыбался по-детски искренне, и впрямь чувствуя себя озорным и полным сил ребенком, которому не терпится вскочить с кровати и кинуться гулять на улицу.

– Я же говорил вам, что теперь все будет хорошо! – загадочно улыбаясь, произнес Уилсон. – Так вот, мистер Смит, теперь давайте я продолжу.

Он придвинул стул поближе к кровати и сел на него, закинув ногу на ногу.

– С вашей дочерью, дорогой мой, как я уже и говорил, все очень хорошо.

Старик, услышав про дочь, на этот раз не испытал уже ни малейшего беспокойства за ее судьбу. Наоборот, при мысли о дочери, его охватила безудержная радость и он даже засмеялся тихонько. Почему-то он был уверен, что с его девочкой все в порядке и даже больше, его совсем перестал беспокоить вопрос, где она и что же произошло с ними тогда на старой аллее.

Ничем не обоснованная, но категорическая убежденность, что все, что происходило и происходит с ним и с Элизой – большое благо для них обоих, прочно проросла в нем за считанные минуты после приема лекарства. Радостно улыбаясь, он лежал и слушал все, что говорит ему Уилсон, испытывая к нему сильнейшую симпатию.

Он с обожанием смотрел на сидящего перед ним человека и готов был, казалось, расцеловать его, так он был ему приятен.

– В общем, мистер Смит, дела обстоят так. – продолжил Уилсон, даже не пытаясь уже скрывать ухмылку, – Вам стало плохо, и мы чуть было не опоздали к моей госпоже, пытаясь привести вас в чувство. Я позвал слуг, и мы отнесли вас в домик садовника. Конечно же, ваша дочь очень испугалась и расстроилась произошедшим. Она даже хотела остаться с вами до того момента, пока не прибудет вызванный нами доктор, но, понимая всю важность предстоящей встречи и помня, как вы хотели помочь дочери получить место помощницы графини, я взял на себя роль заботливого отца и, уверив мисс Смит, что за вами присмотрят и обязательно сообщат нам, когда прибудет доктор, я все же проводил ее в имение, где и представил хозяйке.

– О, благодарю вас, добрейший мистер Уилсон! – сквозь слезы проговорил Смит, испытывая к собеседнику все большую любовь. – Вы поступили совершенно правильно.

– Спасибо, мистер Смит, я был уверен, что вы оцените мои старания. Итак, я продолжу. Графиня довольно долго говорила с вашей дочерью и, как я, собственно, и предполагал, осталась очень довольна.

– Господи, вы сделали меня таким счастливым, Уилсон! – рыдая уже почти в голос и пытаясь встать, чтобы расцеловать своего благодетеля, мистер Смит был вновь остановлен настойчивым приказом Уилсона лежать и не пытаться двигаться.

Старик вновь откинулся на подушки и, глядя влюбленно на собеседника, слушал его лживый рассказ.

– Да, мистер Смит, ваша дочь произвела должное впечатление на миссис Краутц, и она предложила ей место своей помощницы, на оговоренных ранее условиях. Мисс Элиза, к нашей общей радости, приняла это предложение и в данный момент, обосновавшись уже в Хеленвилле, приступила к своим обязанностям.

– Как, мистер Уилсон? Элиза теперь живет в Хеленвилле? – удивленный, но не расстроенный новостью, спросил Смит и тут же получил исчерпывающее объяснение правильности этого решения.

– Дорогой Смит, я ведь говорил вам, что у моей хозяйки довольно много дел. Они неотложны и требуют много сил и времени. Подумайте сами, ваша дочь, после целого дня забот и хлопот, уставшая будет возвращаться домой, чтобы утром, замечу – ранним утром, вновь отправляться в Хеленвилль. Это же просто бесчеловечно по отношению к ней. Миссис Краутц выделила вашей дочери прекрасную комнату, к ней приставлена служанка, которая выполняет ее поручения и удовлетворяет все потребности. Она удостоена чести обедать вместе с госпожой и я уже не говорю о том, как много времени они проводят за работой. Они прекрасно поладили, хотя, скажу вам откровенно, немногие люди удостаиваются расположения графини, Смит. Так что, дочь ваша окружена заботой и ни на что не жалуется. Мы сказали ей, что сейчас вы немного простужены и навестить вас можно будет чуть позже. А еще, рассказали, что там, на аллее, вы просто оступились, подвернули ногу и падая, ударились головой, отчего и потеряли сознание. Сами понимаете, дорогой, не мог же я сообщить мисс Элизе о вашем ударе, ведь она не смогла бы спокойно приступить к своим обязанностям и, наверняка, отказалась бы от места, желая быть рядом с вами, помогая восстановиться. Тем более, зная, как вы сами желали устроить судьбу дочери, я решил, что стоит поступить подобным образом. Надеюсь, я все сделал правильно, дорогой мистер Смит?

– Ну что вы, что вы! Сам бог послал мне вас, Уилсон – всхлипывая произнес Смит. – Да благословит он вас и вашу хозяйку за доброту.

При этих словах Уилсон поморщился, как, если бы откусил лимон, но, быстро изобразив на лице дружескую улыбку, продолжил свой рассказ:

– Я уверил мисс Элизу, что вам оказана вся необходимая помощь и приставлен верный человек, который будет следить за вашим выздоровлением. Мы также договорились, что как только вы будете чувствовать себя лучше, она сможет навестить вас. Она, кстати, передала вам письмо.

Тут Уилсон достал из кармана сюртука конверт и, улыбаясь, протянул его Смиту.

– Мисс Смит объяснила мне, что вы, к сожалению, не умеете читать и попросила, чтобы я прочитал вам ее послание, а также попросила записать для нее ваш ответ, если вы будете в состоянии его дать.

Смит взял конверт и почувствовал тонкий аромат жасмина, исходящий от него. Несомненно, это был запах любимых духов Элизы.

«О, как же хорошо все складывается!» – думал старик Смит, открывая конверт и нежно глядя на написанное. Чувство безграничной любви окатило старика с ног до головы и он, поцеловав исписанный красивым ровным почерком лист, протянул его Уилсону.

– Прочтите же мне его, дорогой мистер Уилсон. Я так хочу послушать.

Уилсон, ухмыльнувшись, взял письмо и начал читать. В письме Элиза рассказывала отцу, как ей нравится жить в замке. Она в превосходных степенях описывала свою новую хозяйку и всячески пыталась заверить родителя в том, что она счастлива и благополучна.

Смит слушал, вытирая текшие по лицу слезы радости. Все что произошло с ним и его дочерью было похоже на волшебный сон. Он был так счастлив, что казалось, может умереть от переполнявших его чувств.

Как и было оговорено, Уилсон, со слов старика, записал обратное послание Элизе. В нем Смит успокаивал дочь, рассказывая, что за ним очень хорошо ухаживают и здоровью его ничто уже не угрожает. Также, он пообещал, что как только сможет передвигаться самостоятельно, обязательно приедет в Хеленвилль навестить ее и выразить благодарность миссис Краутц за ее доброту.

–

– В общем, Эдвард, я думал тогда, что все сложилось как нельзя лучше и был совершенно счастлив.

Уилсон обещал навещать меня и привозить послания от Элизы. Так потянулись дни. Постепенно силы мои возвращались. Вскоре я совсем уже забыл о тех ужасах и кошмарных видениях, которые так долго меня мучали. Мне хотелось как можно скорее поправиться и съездить в имение, чтобы самому увидеть, как устроилась там моя девочка. Только это занимало меня тогда.

Да, Эдвард, совсем забыл сказать тебе! Ко мне приставили слугу, который не отходил от меня ни на шаг. Его звали Эван. Никогда раньше не видел я такого необычного человека. Ему было всего двадцать лет, но к своим годам он вырос настоящим гигантом! Когда он выпрямлялся во весь рост, то головой упирался почти в потолок дома и поэтому вынужден был ходить, наклоняясь. – Смит улыбнулся воспоминаниям. – Он был похож на героя из сказки про великана, которую мне когда-то рассказывала моя матушка: высок, силен как лев и к тому же красив, как бог.

Но, несмотря на свою грозную внешность, Эван был добр и невинен, как ребенок. Он заботился обо мне, как о родном и это было удивительно. Пока я не восстановил свои силы и не начал самостоятельно передвигаться, Эван носил меня на руках как носит добрый отец маленького ребенка.

Эван, как оказалось, был нем, и я не мог ни о чем поговорить с ним, но, мы сдружились, и я был благодарен своему молчаливому другу за помощь и поддержку. Порой мы сидели с ним за ужином, и я рассказывал ему о своей жизни, а он, молча улыбался и кивал мне в ответ.

Его доброе лицо омрачалось лишь в те минуты, когда он, по приказу Уилсона, дважды в день, приносил мне то самое лекарство из темного пузырька. Он капал зеленые капли в воду и протягивая стакан, старался не смотреть мне в глаза. Я видел, что что-то тяготит его и он чувствует себя очень неуютно, но, не мог понять, что же.

Я даже не догадывался, что Эван опаивает меня колдовским зельем, чтобы ум мой не искал ответов на вопросы о моей дорогой Элизе, чтобы не стремился я увидеть ее как можно быстрее и выяснить, что же происходит с ней. Бедный мальчик!

Глаза Смита наполнились слезами, но он сдержал свой порыв расплакаться.

– Как мне не хватает его. Я привязался к нему и могу заверить тебя, Эдвард, не по своей воле служил он темным силам, так уж сложились обстоятельства. Но, только благодаря ему я смог выбраться из темницы, которой стал для меня мой собственный дом и выяснить правду о том, что же случилось с моей дочерью на самом деле.

– Как же это получилось, мистер Смит? Как вы узнали правду, если Эван поил вас отравой? – нетерпеливо воскликнул Эдвард, пораженный рассказом старика.

– О, Эдвард, если бы не его доброе сердце, я давно бы уже был в могиле. Но, давай я расскажу тебе все по порядку. – продолжил Смит:

– Постепенно, день за днем принимая чертово зелье, я стал забывать все, что происходило когда-либо в моей жизни. Даже мысли об Элизе все реже посещали меня. Я жил и мне казалось, что так было всегда – я, Эван, наш дом и нехитрое хозяйство. Мы часто гуляли, иногда беседовали с нашими соседями. Я каждый раз видел, как удивленно они рассматривают меня, но не понимал почему. А ведь этот проклятый Уилсон все рассчитал верно! Знаешь, почему они просто не убили меня, ведь это было самое простое решение? – спросил Смит.

– Да, я тоже подумал об этом. – ответил Эдвард. – Им и впрямь было бы легче избавиться от вас сразу. Зачем были все эти лишние заботы?

– А! В том-то и дело, Эдвард. – злобно улыбаясь ответил Смит. – Все было продумано до мелочей. По слухам, которые, как я уверен, распустил в городе Уилсон и его шайка, дочь моя сбежала и бесследно пропала, а я сошел с ума от горя.

– Да, мистер Смит вы правы. Так все и было. – разволновавшись заговорил Эдвард. – Я был глубоко потрясен известиями о том, что Элиза исчезла. Но, это уже меня не касалось, я тогда старался даже не думать о ней!

– Но, почему? Почему, Эдвард? – удивился Смит.

– Мистер Смит, незадолго до того, как я узнал, что Элиза пропала, я получил от нее письмо. – явно мучаясь этими воспоминаниями заговорил Эдвард. – В нем она сообщала, что не может стать моей женой, так как выходит замуж за другого и просила больше не беспокоить ни ее, ни вас.

– Боже! Бедный мой мальчик! – воскликнул Смит. – Ты тоже поверил в эту ложь! Теперь ты понимаешь, как они ловко все подстроили?

– Признаться, мистер Смит, я был просто убит этим письмом, ведь буквально за несколько дней до этого мы с Элизой решили пожениться, и я хотел просить у вас ее руки. Я даже сообщил о своем решении родителям, и они просили меня познакомить их с моей избранницей.

Эдвард вскочил из-за стола и забегал по комнате, хватаясь за голову, переживая вновь те горестные чувства.

– Мне пришлось объясняться, мистер Смит, со своими родителями. Мне пришлось рассказать им о письме. – Эдвард почти плакал, вспоминая те события. – О, ведь это я сам дал повод для этих сплетен об Элизе. Боже, какой я глупец! Я был так зол и подавлен, что рассказал нескольким друзьям о произошедшем.

– Но ты же ничего не знал, Эдвард! – подбадривающе воскликнул Смит. – Они все продумали верно. Ты никогда бы уже не появился на пороге нашего дома. А после этих слухов пошли другие, ты наверняка слышал и их. Это были слухи о смерти Элизы и моем помешательстве.

– Вы правы, мистер Смит, так все и было. – обреченно произнес Эдвард.

– Представляешь, Эдвард, Эван водил меня на прогулки и люди видели в каком плачевном состоянии я нахожусь. Я не помнил никого из тех, кого мы встречали, но, они-то хорошо знали меня! – с горечью продолжил Смит. – Всем вам сказали, что добрейшая миссис Краутц, тронутая моей историей, взяла на себя все заботы обо мне, приставив своего человека. Все шло точно по их плану. Исчезновение Элизы объяснено, моя болезнь очевидна, а последующая моя смерть не вызвала бы ни у кого вопросов.

–

– Но, расскажите, ради бога, как же вам удалось избежать смерти, мистер Смит? —

Эдвард сел за стол, и старик продолжил свой рассказ.

– О, Эдвард, только чудом удалось мне вырваться из этого капкана.

Я столько месяцев жил не своей жизнью, мой мальчик, и лишь по ночам, погружаясь в сон, возвращался в далекое прошлое, где когда-то был счастлив с женой и где я растил свою любимую девочку.

Спящий днем ум мой, ночью показывал картины прошлой жизни и только во сне я вновь вспоминал, что дочь покинула меня и пытался разыскать ее, крича и плача от отчаяния. Каждую ночь я просыпался от своих же воплей и видел сидящего рядом Эвана, который гладил меня по лицу, успокаивая.

Стоило мне открыть глаза и получить очередную порцию зелья, как я вновь забывал о том, что было так дорого и важно для меня. Эван, конечно же, слышал, как во сне я зову Элизу и понимал, что я страдаю без нее, но он ничем не мог помочь мне.

Настал день, когда, сидя за обедом, я не мог вспомнить, о чем это я постоянно рассказывал своему другу и это неприятное чувство потери чего-то важного появилось во мне, разрастаясь с каждым днем все сильнее. Я забыл дочь, забыл жену, я забыл свою жизнь, Эдвард. Пустота поглотила меня, и я стал угасать.

Я не понимал, что со мной происходит и только мысль о скорой смерти неотступно преследовала меня. Думаю, мне оставалось совсем немного и мучения мои были бы кончены, но, добрый мой Эван, видимо, не мог больше видеть, как проклятое зелье убивает меня и, нарушив приказ, он перестал поить меня смертельным питьем.

Как я узнал позже, за нарушение приказа, Эвана ждало страшное наказание, но он не смог пойти против совести и отказался взять этот грех на душу. Мой храбрый мальчик! – дрожащим голосом, сдерживая подступавшие слезы, проговорил мистер Смит. – Только благодаря ему я сейчас сижу рядом с тобой, Эдвард!

Организм мой, постепенно избавляясь от отравы, восстанавливался, и с каждым днем, все чаще и чаще, меня стали преследовать отрывочные воспоминания о девушке, лицо которой я все никак не мог увидеть. Мысли о ней появлялись в моей голове, и я пытался понять кто же эта девушка и почему я так много думаю о ней.

Так продолжалось некоторое время, пока в один из дней, обедая вместе с Эваном, я не произнес вслух имя, которое появилось в моей голове. Сам того не ожидая, я произнес имя Элизы и, удивившись сам себе, взглянул на Эвана. Я увидел, как побелело его лицо и он, вскочив со своего места, кинулся куда-то вглубь комнаты.

Через несколько секунд он вернулся, неся что-то в руках. Он сел на свое место напротив меня и протянул небольшой портрет в серебряной рамке. Я взял его в руки и в тот момент, когда увидел лицо изображенной там девушки, меня как будто пронзили тысячи молний.

– Элиза! – прохрипел я имя дочери и в голове, как после жуткого похмелья, четко и ясно нарисовалась картина всего произошедшего со мной.

Я сидел, пораженный и раздавленный, а воспоминания все появлялись и появлялись в моей голове. Мне казалось, что я схожу с ума. Эван сидел и смотрел на меня, страдая не меньше. Он ждал, когда я немного приду в себя и был очень напуган, так как не знал, как я поведу себя, вспомнив, наконец, все то, что должен был забыть навсегда. Когда в голове моей выстроилась страшная, но единственно верная картина произошедшего, одна лишь мысль застучала в ней: «Элиза!»

– Где она? Что с ней? Она жива? – я почти прокричал эти вопросы и Эван испуганно закивал, мыча уверенно, давая понять тем самым, что дочь моя жива.

Он знаками показывал, чтобы я успокоился и постоянно оглядывался на дверь, как будто боясь, что кто-то может войти. Я же, понимая, что человек, которого я считал своим другом – всего лишь тюремщик, обозлился и закидывал его оскорблениями.

Я кричал, что он служитель сатаны и что его ждут все муки ада за то, что он сделал со мной. Эван сидел, опустив голову и лишь кивал, соглашаясь со всем, что лилось на него.

Когда ярость моя улеглась немного, я вновь сел к нему за стол и, понимая, что без Эвана вряд ли узнаю, что же сейчас с Элизой, заговорил с ним, но уже более сдержанно и спокойно. Я попросил его помочь мне, и он закивал, грустно улыбаясь. Я не буду вдаваться в подробности нашего разговора, Эдвард. Это был непростой и мучительный момент.

Как мог, Эван пытался донести до меня все, что знал и то, что мне удалось понять, повергло меня в ужас. Я задавал вопросы, а Эван всеми способами старался ответить на них. Он кивал, мычал, вскакивал и пытался изображать что-то. Он мог писать, но, к сожалению, я не умел читать и злясь на себя за это, поклялся освоить эту науку, если смогу спасти дочь и себя из ловушки. Эван рисовал картинки, и они сводили меня с ума, так как изображенное на них говорило о том, что сражаться мне придется с силой, неподвластной никаким человеческим законам.

То, что мы стали жертвами нечистой силы, было неоспоримо, но как действовать против этих могущественных сил? Кое-как объяснившись знаками, я понял, что сегодня вечером, с очередной проверкой, к нам приедет Уилсон и мне нужно будет притвориться спящим, чтобы не выдать себя и не навредить Эвану. Он показал, что я должен внимательно слушать, о чем пойдет разговор и я пообещал ему это.

–

Ближе к ночи появился этот чертов прихвостень Уилсон и мне стоило больших усилий, чтобы не вскочить с кровати и не вцепиться негодяю в глотку. Он вошел как хозяин и стал расспрашивать Эвана как обстоят дела. Он задавал вопросы, а Эван писал ответы на бумаге.

Я же лежал, отвернувшись к стене, боясь выдать себя хоть чем-то. Уилсон спросил, как долго я уже сплю и Эван написал ему, что я не приходил в себя уже три или четыре дня. Уилсон приблизился к моей кровати и кровь застыла у меня в жилах. Он поднес руку к моему носу и почувствовав дыхание, произнес:

– Жив пока, но, думаю, ждать осталось недолго. Скоро с ним будет покончено.

Он приказал и дальше давать мне капли, насильно вливая их, если не удастся разбудить меня. Эван утвердительно замычал. Уилсон, довольный увиденным, похвалил его за преданность и собирался уже было уйти, но Эван замычал громко и настойчиво. На некоторое время в доме воцарилась тишина и я понял, что он пишет что-то. Через несколько минут я услышал ответ:

– Думаю, ты заслужил это, дорогой мой молчун! Хотя старик еще жив, и работу свою ты не закончил, но, думаю, это дело нескольких дней. Я ценю твою преданность и, так уж и быть, просьбу эту выполню! – смеясь сказал Уилсон. – Завтра вечером ты увидишь свою мать. Кректон привезет ее. Думаю, часа три вам хватит, чтобы наговориться? – и, хохоча над жестокой шуткой, Уилсон покинул мой дом.

Я вскочил, трясясь от ярости и желания убить негодяя. Я спросил у Эвана, правильно ли я понял, что завтра к нам привезут его мать и он, заплакав как ребенок, закивал мне в ответ. Как я узнал, она была служанкой графини и сейчас ее жизнь зависела от того доведет ли Эван до конца порученное ему злодейство. Мой несчастный Эван, как мне было жалко его!

Я почти не спал всю следующую ночь, Эдвард, ведь встреча с матерью Эвана была так важна для всех нас. Я наконец-то смогу узнать что-то о дочери и смогу поговорить с кем-то, а ведь я не делал этого, как выяснилось, больше полугода.

Кое-как дожив до следующего вечера, мы с Эваном приготовились к встрече. К назначенному часу, я, как и предыдущим днем, лежал в кровати, делая вид, что нахожусь без сознания, а Эван сидел за накрытым столом. Услышав звук приближающейся кареты, он кинулся к двери и распахнув ее, ждал, когда появится его мать. Я услышал, как зарыдала во весь голос женщина и замычал, плача, Эван и понял, что они обнимают друг друга. Глаза мои защипало, но я сосредоточился и ждал.

Скрипучий голос Кректона раздался в доме, и я сразу же вспомнил того, кому он принадлежал. Это был тот самый одноглазый слуга, что вез нас на встречу в имение в тот роковой вечер. Бесцветным голосом он сказал, что у Эвана и его матери есть три часа и что, по истечении этого времени, он вернется за Колет – так звали мать Эвана – и отвезет ее в имение.

Когда дверь за одноглазым закрылась, я вскочил с кровати и так напугал этим бедную женщину, что она чуть было не завопила от ужаса. Эван прижал к себе испуганную мать, мыча что-то успокоительное, пытаясь объяснить ей, что я не представляю никакой угрозы. Я же, желая исправить оплошность, заговорил ласково и учтиво:

– Мэм, простите меня, ради бога! Не бойтесь! Я прошу вас, только не кричите!