Текст книги "Однажды была осень"

Из всего потока приветственной речи Лина обратила внимание только на «Галку». Так ее звали только старые знакомые, для новых она уже давно укоротила деревенское, как ей казалось, имя Галина, которым ее по странной прихоти наградили родители, на куда более современное и приятное – Лина. Но Лариске, пожалуй, об этом говорить не стоило: не поймет, еще и хихикать будет. Поморщившись, Лина выкопала из предложенной хозяйкой груды разномастных тапок наименее, как ей показалось, ношенные, обулась и прошла в гостиную. У себя дома она гостям разуваться не предлагает, а если желающие все-таки находятся, для них есть специальные идеально новые.

В гостиной она устроилась на диване, стараясь не побеспокоить развалившегося там толстого кота и время от времени отпихивая от себя подальше здоровенного пса Ричарда породы двортерьер, который в радостном возбуждении пытался расцеловать гостью. Огляделась по сторонам: в комнате, давно нуждавшейся в ремонте, кажется, за последние двадцать лет ничего не изменилось – ни мебель, ни вещи, ни многочисленные фотографии на стенах. Все возможные поверхности – крышки столов, сервант, телевизор, полки – были завалены невообразимым хламом: книгами, газетными вырезками, рисунками, безделушками, яркими коробками из-под конфет и печенья, какими-то квитанциями и непонятно чем еще. На книжных полках теснились детские поделки, которые мальчишки мастерили, наверное, еще в детском саду.

– Жаль выбрасывать, рука не поднимается, – развела руками Лариска, заметив, как Лина провела пальцем по пыльной спине стоявшего на письменном столе кособокого глиняного крокодила, который был отчего-то фиолетовый, в желтых и белых пятнах. – Вот это чучело Пашка делал в кружке, когда во втором классе учился, принес домой, так гордился. А мелкому тогда лет пять было, ему надоело, что все старшего брата хвалят, взял и выкрасил зверюгу. Ой, такой крик был, такой скандал, чуть до драки не дошло. Ну и что – выкинуть такого красавца? Жалко!

– Как у Толи дела? – поинтересовалась Лина, чтобы перевести разговор с ненормального крокодила на что-нибудь другое.

– Да ничего вроде, работает с утра до ночи, еще хуже стало, как завотделением стал. Разница в зарплате небольшая, зато теперь за все и за всех отвечает. Беда! – отмахнулась Лариска. – Он же ненормальный с этой своей работой. Если б не мы, он бы там и ночевал, в больнице.

– А твои родители так все на даче и живут? – поинтересовалась Лина, она никогда не понимала, как шесть человек могут сосуществовать в крошечной трехкомнатной хрущевке, да еще и завести кота с собакой.

– Им там хорошо! Вообще зимовать хотят. Все-таки вшестером тут тесновато. А там Толя с отцом дом утеплили, мальчишки им помогали – все лето возились, – скороговоркой отчиталась Лариса и немедленно перешла к тому, что ее интересовало. – А ты как? Какие новости?

Лина добросовестно рассказала о своих делах, подробнее останавливаясь на самом, по ее мнению, интересном для Ларисы – презентациях. На минувшей неделе самым пафосным был, пожалуй, ужин в отеле «Хайят» по поводу первого дня рождения бутика швейцарских часов, а самым оригинальным – праздник в автоцентре в связи с началом продаж новой версии «Ауди». На ужине играли в лото, победители получали в подарок часы: смешно – навороченный швейцарский «Breguet» за русские «бочонки». А в автосалоне вся вечеринка была в черно-белом стиле: черно-белые авто, черно-белый дресс-код для гостей, черно-белая посуда на фуршете и даже парочка черно-белых далматинцев для антуража. Фото на память и для глянцевого журнала – тоже черно-белые. Получилось очень стильно и необычно.

– Ой, как интересно! – Лариска слушала, открыв рот, в ее глазах горело восхищение. – Как я тебе завидую, Галка! То одно, то другое… А у меня – дом, работа, дом, работа, как белка в колесе. Дал же бог фамилию, да? А дети какие трудные стали – ужас! Правда, родители еще хуже – такие нервные…

Лариса вела кучу каких-то кружков в городском Дворце творчества детей и молодежи и работу свою, в общем, любила, почитая за ней только один недостаток – несерьезную зарплату. Но Лину ее успехи на ниве дополнительного образования не интересовали, и дальше их беседа потекла как по нотам, будто два опытных пианиста играли этюд в четыре руки: Лина рассказывала, поощряемая вниманием подружки, честно стараясь не удариться при этом в примитивное хвастовство, Лариска охала, ахала и восхищалась, будто смотрела телесериал. Последним пунктом беседы Лариска обычно очень смешно расспрашивала про бассейн в их доме: она все никак не могла поверить, что в обычном доме для одной семьи может быть бассейн – «как в кино». Лина так же привычно пригласила ее «как-нибудь приехать и самой посмотреть», обе при этом знали, что и эта реплика – дежурная, ради вежливости. Потом была съедена шарлотка, вручены вещи, на чем программа визита была, в общем, исчерпана, и Лина засобиралась домой. Настроение у нее после разговора с подругой значительно улучшилось.

– Кстати, забыла тебе сказать, – уже в прихожей спохватилась Лариса. – Ты знаешь, кто тебе привет передавал?

– Кто? – заинтересовалась Лина. У них давно уже не было никаких общих знакомых.

– Плюсик!

– Плюсик? – удивилась Лина. – Валька, что ли? А где ты его выкопала?

– Мы с ним теперь часто видимся. Он на мужа как-то вышел по работе, уж года три назад, наверное: Валя то деньги давал для больницы, то праздники там помогал организовывать. Толя мне про него все рассказывал-рассказывал, а потом уже встретились как-то, и оказалось, что это наш Валька. Он такой смешной стал, лысый – и с хвостом, представляешь? – смеялась Лариска, очевидно, с удовольствием вспоминая встречу с Валькой Плюсниным, еще одним членом их детской дворовой компании.

– И чем он теперь занимается? – заинтересовалась Лина богатой на выкрутасы биографией старого знакомого. – Я его сто лет не видела.

– Умрешь от смеха, – пообещала Лариска. – Он теперь в ветклинике работает, а на визитке у него знаешь что написано? Нет, погоди, я тебе покажу!

Лариска метнулась в комнату, чем-то там пошуршала, что-то уронила и наконец вернулась в прихожую, неся в вытянутой руке зеленый прямоугольник.

– «Ветеринарный центр «Хэппи дог», Плюснин Валентин Андреевич, зоопсихолог», – с удивлением прочитала Лина.

– Ничего себе, да?! Забери себе, у меня еще есть, – захихикала Лариска. – Ну ты же знаешь Плюсика, он вечно что-нибудь такое выкинет – хоть стой, хоть падай! А теперь у него собачий театр. Вот из нашего барбоса артиста сделал. Ричард, иди сюда! Не лезь к Лине, охламон! Сидеть! Сидеть, я сказала!

Не ожидая ничего интересного от невоспитанного беспородного пса с совершенно не подходящей ему «царственной» кличкой и уже жалея, что визит слишком затянулся, Лина вежливо улыбнулась и стала надевать куртку.

– Погоди-погоди, мы тебе что-то покажем! – продолжала улыбаться Лариска. Она повернулась к собаке и заговорила громко, с выражением, хорошо поставленным «дикторским» голосом: – Но тут Волк увидел Красную шапочку…

Ричард вскочил и навострил уши.

– …он подумал – какая вкусная девочка, надо ее съесть! – продолжала Лариса.

Ричард насколько раз облизнулся и подошел поближе, в глазах застыло напряженное внимание.

– Он подбежал к ней и сказал: «Здравствуй, Красная шапочка!» – тем же многозначительным голосом произнесла хозяйка.

Ричард оглянулся, подумал, потом подошел к Лине и подал ей лапу, здороваясь. Она пожимать не стала, только улыбнулась.

– Ричи у нас Волка играет, страшно – аж жуть! – похвасталась Лариса. – Понимаешь, Валя придумал в больницу, где муж работает, животных приводить. Там дети со всей области, лежат подолгу, некоторых и не навещают даже – вот они к ним и приводят собак и кошек, только не злых, чтоб их гладить можно было. Попугая привозили, кроликов, черепаху, хомячков всяких. Но собаки, конечно, лучше всего, они же общаются как люди. А потом просто так посещать деток надоело, так животным роли в небольших сказочных сценках придумали – ничего особенного, конечно, простенькие, но дети хохочут до слез. Мы с Ричи туда как на работу теперь ходим, ему ужасно нравится – и аплодисменты, и вкусненькое дают. А Красная шапочка – мальтийская болонка! Только он – мальчик, но детям же невдомек. Такой артист, ты не представляешь! А как поет – все со смеху покатываются! Только он заболел, на правую заднюю лапку уже неделю хромает. Валя обещал подлечить, у него там в клинике и рентген есть, и все такое, как у людей, честное слово! Ой, слушай, Лина, а твоя собачка жива-здорова? Не хочешь с нами, а? А то мы еще в детский дом обещали, но пока срывается.

Она смотрела на Лину с безумной надеждой – вот дурочка.

– Н-нет, наверное, у нас не получится, времени нет, – объяснила Лина и незаметно повела плечами, представив, что чужие дети будут теребить ее Бусечку и хохотать над ее нарядами. Но Бусечка же не дурень Ричи, она же все понимает, она обидится смертельно! – Да и Буся нервная очень, с детьми не ладит, у нас же в доме маленьких детей нет.

– Ну да, конечно, это я так спросила, – сразу сникнув, откликнулась Лариска. – Я же понимаю, у тебя собака дорогая, породистая. В общем, привет я тебе передала, как и просили. За вещи спасибо еще раз. Пока! Звони, не пропадай!

Смеркалось. Лина вышла из подъезда в обволакивающую темноту, с удовольствием вдохнув свежий прохладный воздух. Подумала, не заехать ли к родителям, но, взглянув на часы, решила, что сделает это в другой раз. Неподалеку дымили трубы большого завода, и люди друг за другом выходили из дверей, наверное, шли со смены. Рабочих было много: усталые, в однообразных темно-синих костюмах, с одинаково равнодушными лицами, казалось, они изнурены тяжелым физическим трудом. «Странно, ведь сегодня воскресенье, у них тоже должен быть выходной, – подумала Лина. – А еще говорят, что заводы встали и всех увольняют. А предприятия-то, оказывается, действуют, и трубы дымят, и люди на них работают даже в воскресенье». Эта другая, странная, тяжелая сторона жизни монотонного серого цвета – оказывается, и она есть. Многотрудная жизнь обыкновенных простых людей стала незаметной, неинтересной: про нее перестали снимать кино и петь патриотические песни про «заводскую проходную», а стали делать сериалы про ментов и бандитов, про глянец и офисный планктон…

Стоя на остановке, куда все подходили и подходили люди, Лина пожалела, что не поехала на машине. Поймать бы такси, но дорога далеко от трамвайной линии, а идти обратно к магазину не хотелось. Ладно, доиграем в игру до конца, подбодрила себя Лина. Подошедший трамвай брали с боем. Первыми ворвались мужчины и заняли ободранные сиденья, тут же прикрыли глаза и немедленно провалились в «глубокий» сон. В тусклом свете казавшиеся изможденными женщины безмолвно встали рядом, вздыхая, перекладывая из руки в руку тяжелые пакеты. «Наверное, здесь, в большом магазине, продукты дешевле, – догадалась Лиина. – Вот они и тащат авоськи через полгорода». В полном вагоне сразу стало влажно и душно. Какой-то парень плюхнулся на место кондуктора и тут же принялся жадно тянуть пиво из жестяной банки. На Лину в ее легкомысленной яркой курточке смотрели косо, старались не задевать лишний раз, но не бережно, а презрительно как-то. Через две или три остановки вошел мальчишка лет тринадцати со свистулькой и принялся свистеть. Звук был громкий, свербящий. На парнишку тут же набросились:

– Прекрати! Что ты нервы мотаешь!

– Он чокнутый, я его знаю!

– Я сейчас водителю скажу, он с тобой разберется!

– Психиатра надо вызвать!

– Вам самим вызвать! – вдруг заорал парень и опять принялся свистеть. Глаза у него и вправду были сумасшедшие.

– Я те щас башку разобью! – разошелся мужик, стоявший, впрочем, в отдалении.

– Чего вы пристали к парню, больной же человек, – тихо сказал кто-то.

– Больной! Он вчера камни в стекло кидал, а вы его защищаете, – огрызнулась кондукторша. – Милицию вызывали – и что? Они сказали, что закон теперь психов защищает, а не нас.

Все сразу замолчали. На следующей остановке парень, не переставая свистеть, вышел из вагона. Лина тоже вышла. Она не могла больше оставаться в этой обстановке давки, духоты и агрессии. Поймала такси, доехала до конечной тринадцатого, с трудом сдерживаясь, чтобы не нахамить не в меру общительному водителю, который счел своим долгом развлечь игривой беседой хорошенькую дамочку.

Забралась в свою машину и несколько минут просидела, сжавшись в комок. Почему-то ее трясло от озноба, хотя в такси было тепло, даже жарко. Включила музыку – свой любимый «Пьяццолла-квинтет». Нынешнее радио она не признавала и под тихое урчание мотора наконец расслабилась, откинула спинку водительского кресла и закрыла глаза.

Что ж, эксперимент окончен. Глупые идеи – к черту! Там, куда она так долго хотела попасть, ничего хорошего нет. Пора домой. До-мой. Дома тепло, уютно и комфортно – не то что у Лариски, где вечно не прибрано и все топчутся друг у друга на голове. Господи, они еще и собаку завели! У нее, Лины, есть все, о чем такие, как Лариска, могут только мечтать: налаженная жизнь, собственный дом, успешный муж. Ей не приходится работать, чтобы принести в дом лишнюю копейку. В конце концов, все, что она считает своим миром, что любит и ценит, создал для нее ее Сергей: он работает как проклятый, чтобы жена и сын не знали бытовых трудностей. В отличие от того же Толика, который прозябает в детской больнице и совершенно не заботится о финансовой стороне жизни семьи. Бьется как рыба об лед в этой своей дыре, вместо того чтобы устроиться еще на одну работу и подзаработать денег или пробиваться в частную клинику, как делают все хорошие врачи. Да еще и устраивает дурацкие цирковые представления на пару с Плюсиком, вот уж кто всегда был клоуном на общественных началах, еще со времен университетских кавээнов. Вот Сергей никогда не позволяет себе выглядеть глупо или тратить время на ерунду.

Да, дома ее ждут муж и сын. Ждет маленькая преданная Буся. Ей, Лине, можно только позавидовать. А все остальное… что ж, проблемы бывают во всех семьях, надо быть сдержанной и терпеливой, поменьше думать о плохом и не накручивать себя. Все обязательно наладится. Иначе просто быть не может.

– Лина! У тебя совесть есть? – набросился на нее Сергей, как только она зашла в дом. – Ушла на целый день, телефон не взяла, что я должен думать?!

– Ничего ты не должен думать! – весело перебила его Лина, не выпуская из рук дрожащую от счастья по поводу ее возвращения Бусю. – Я большая девочка, ты же сам говорил, что я могу гулять где хочу. Вот я и гуляла. Наслаждалась свободой. И потом, ты же тоже уехал, не сказав ни слова.

– Понятно, – сразу сменил интонацию муж. – Гуляй, кто против? Я – за. Возьми телефон и гуляй. Только ты просто гуляй, а не мне в отместку. Я тебе звонил весь день.

– Сереж, да я не то хотела сказать, – миролюбиво объяснила Лина. Ссора совсем не входила в ее планы, напротив, она только что решила любой ценой сохранять мир в семье. – Правда, захотелось съездить по магазинам, заодно старые вещи Андрея Лариске Белкиной отвезла.

– Слушай, может, ты зря это? В смысле, что ты им свой «секонд-хенд» таскаешь? Они оба работают… – неожиданно заметил муж.

– Ой, работают! – пренебрежительно фыркнула Лина. – За работу платят деньги, а за их зарплату это так – хобби. Лариска в своих кружках пропадает, а Толик в больнице дурака валяет, собачий театр себе завел…

Смеясь, она рассказала мужу о больничном цирке и о предложении принять участие в антрепризе, которое сделали Бусе. Но Сергей опять отреагировал неожиданно.

– Молодец Толя! – восхитился он. – Я вчера как раз по телику видел, не то в Москве, не то в Питере. Там клоуны по детским больницам ходят. Так их специально перед этим готовят, потому что не каждый сможет там… шутить. А ты что сказала про Фроську-то?

– Сережа, ну что я могла сказать? – удивилась Лина. – У них Ричи – такой дубина, ему хоть в больницу, хоть в зоопарк. Буся Андрюшку-то с трудом терпит, йорки вообще детей не очень любят, а тут совсем чужие будут ее теребить. Она с ума сойдет! Что ты сравниваешь?!

– Я сравниваю… – пробормотал Сергей. – Я не сравниваю.

– А ты где был целый день? – подсела к нему Лина. – Сегодня же «День кабачка», а ты ушел.

– Я машину в автосервис отгонял, царапину твою убирали, – вдруг зло ответил муж. – Сказать, во сколько мне это обошлось? Или не надо?

– Ну, Сережа… Давай не будем про это, ладно? – взмолилась Лина, заботливо погладив испуганно отпрянувшую Буську, и даже удивилась про себя – как это всегда Сергей умеет настоять на своем и выйти правым из любой ситуации, опять сделав виноватой Лину?

Супруги немного посидели молча, но темы для разговора, как обычно, не находилось – во всяком случае такой, чтоб не спровоцировать очередную ссору.

– Между прочим, я завтра в Москву улетаю, – произнес Сергей.

– Что так срочно? – удивилась Лина.

– Не срочно, а просто забыл сказать. Не до того было.

– И надолго?

– До четверга. А если не успею, то в субботу вернусь.

– Что-то случилось?

– Почему сразу случилось? Просто дела накопились, надо там порешать.

– Ну, что поделаешь… А хочешь, я пирог с яблоками испеку? – вдруг вдохновилась Лина. – Мне Лариска рецепт дала и еще яблок насовала из своего сада, как будто у нас яблок нет. Но она меня и слушать не стала, говорит, свои пахнут лучше магазинных. Хочешь? А Андрей дома? И он поест!

– Давай, – радостно закивал Сергей. – Я вообще-то люблю, когда пирогом с яблоками пахнет. Знаешь, мама всегда делала шарлотку, да еще добавляла малинового варенья и потом взбитых сливок. М-м! Вкуснотища, аж слюнки бегут! А у тебя получится?

– Насчет взбитых сливок не знаю, у нас их и нет, наверное, – слегка обиделась его ярким вопоминаниям Лина. – У Лариски другой рецепт, без сливок. Но я пробовала – вкусно. Получится, конечно, я же готовила раньше, пока Елена Степановна не появилась. Ты хвалил.

– Когда это было! – засмеялся Сергей и вдруг чмокнул жену в щеку. – Ну, давай, пеки свой пирог. Мы с Андрюхой обязуемся съесть все без остатка. Если будет съедобно, конечно.

– Ах так?! – Лина вскочила и сделала вид, что хочет хлопнуть его подвернувшимся под руку полотенцем.

Муж отпрянул, увернулся, но уронил стул. Лина засмеялась, Буська изо всех сил залаяла, а Сергей стал ее передразнивать. Пару минут спустя на шум явился Андрюшка – посмотреть, что случилось. Да так и просидел тут, помогая чистить яблоки и взбивать сметану, до тех пор, пока по дому не поплыл запах печеных яблок и сладкого теста. Пирог и вправду получился отличным, не хуже Ларискиного, и они долго пили на кухне чай и разговаривали о всяком-разном.

…В общем, вечер удался, думала Лина, загружая тарелки в посудомоечную машину. Они давно так не сидели. Надо будет позвонить Лариске, сказать спасибо за рецепт. Или ладно уж, не надо звонить, а то опять привяжется со своим спектаклем.

Ночью Лина спала беспокойно, все время просыпалась. Ей снились бесконечные больничные коридоры, по которым она на ощупь шла неизвестно куда и зачем. Откуда-то она знала, что опаздывает, и это было очень плохо: чтобы успеть, ей приходилось двигаться быстро, почти бежать. Едва дыша от скорости и страха, она путалась в хитросплетениях обшарпанных узких коридоров, длинных лестниц и темных переходов. Дорогу спросить было не у кого – в больнице было пусто, а все двери почему-то были закрыты. К тому же она все время слышала, как где-то шумят голоса и отчаянно лает Буся, но найти это место никак не могла. Сердце билось, как птица в клетке. В пять она проснулась оттого, что Сергей поднялся.

– Сережа, а можно я тебя в аэропорт отвезу? – зевая, попросила она.

– Чего это вдруг? – удивился муж. – Меня водитель отвезет. Ты спи давай. Всю ночь чего-то ворчала, крутилась, дергалась.

– Не хочу спать, мне все время один и тот же дурацкий сон снится. Давай я тебя отвезу, я люблю в аэропорт ездить. Особенно когда дорога пустая. А потом вернусь и спать лягу.

– Ну ладно, – не стал спорить муж, – прокатись, если хочется. Только тогда давай побыстрее, через сорок минут надо выехать.

Лина вскочила и побежала в ванную. Ее слегка пошатывало – очевидно, с непривычки к таким ранним и быстрым подъемам. Отражение в зеркале ее тоже весьма озадачило: глазки-щелочки, под щелочками – мешочки, малозаметные, но все же. На щеке – отпечаток подушки, волосы дыбом. «Как это, интересно, люди умудряются на работу к девяти приходить и при этом прилично выглядеть?» – подумала Лина и поздравила себя с тем, что она от этой участи избавлена. «Между прочим, – продолжала она рассуждать, старательно работая зубной щеткой, – я всегда плохо вставала по утрам: вечно тошнило, кружилась голова, болел живот. Поэтому школу я ненавидела, особенно остро – на первом уроке. А учась в университете, первую пару стабильно прогуливала, какими бы карами это ни грозило, хотя в остальном была почти примерной студенткой». Помнится, родители называли это ленью. Сама Лина, тогда еще Галя, – особенностью организма, и когда гораздо позже узнала о существовании «сов» и «жаворонков», получила теоретическое подтверждение своим догадкам.

Так, волосы мыть не будем, а то укладка займет полчаса. Немного пенки и гладкий хвост – для половины шестого утра вполне приемлемо. А вот без косметики не обойтись, а то, если в аэропорту вздумают проверять паспорта, она будет не похожа на свою фотографию. «Между прочим, своей природной склонности к лежанию в кровати до одиннадцати часов, а лучше – до полудня, я обязана тем, как сложилась моя жизнь», – размышляла Лина, состроив глупую гримасу, которой непременно сопровождается окрашивание ресниц, – черт знает почему. Поработав три месяца после окончания университета и получив несколько предупреждений и один выговор за опоздания, она поняла, что за дело надо браться всерьез: на нормированный рабочий день у нее самая настоящая аллергия, вплоть до высыпаний на коже, не говоря уже о знакомых со школы тошноте и головокружениях. Но относительно свободный график выпускнице биологического факультета не светил ни с какой стороны. Такое редкое счастье выпадает писателям, журналистам… на этом ее фантазия заканчивалась. Молодой специалист Галя пребывала в жизненном тупике, продолжая собирать замечания и обещания «уволить», пока не догадалась расширить вожделенный список вольных работников до третьего пункта, прибавив к нему профессию домохозяйки. Как раз в те времена слово «домохозяйка» стало стремительно терять свой пренебрежительный смысл, приобретая взамен его приятный уху гламурный оттенок. И Галя решила, что именно это и будет отныне ее призванием. Для приобретения новой профессии требовался отнюдь не диплом, а всего-навсего дом, где она могла бы быть этой самой хозяйкой. Дом и муж, который бы этот самый дом для нее построил.

– Лина, ты передумала меня везти? – постучал в дверь Сергей. – Полчаса уже прошло! А шоферу я уже перезвонил, чтоб не ехал. Так что вылезай, раз сама напросилась.

– А я уже иду! – пропела, выплывая из ванной супруга.

Умытая, причесанная и накрашенная, из ванной вышла если не нимфа, то совершенно другая женщина, разительно непохожая на ту, которая полчаса назад туда вошла. Сергея всегда искренне завораживало это волшебное превращение. Проходя мимо, она кокетливо чмокнула в щеку глазеющего на нее мужа и посмотрела на него снисходительно сквозь густые реснички. Сбросив халатик, нимфа принялась натягивать белье, джинсы и водолазку, краем глаза отметив, что дорогой супруг никуда не делся, несмотря на свою якобы занятость. Стоял и подсматривал, как школьник. «Ну и на здоровье, не жалко», – развеселилась Лина.

– Бусечка, ты с нами? – уже одевшись, поинтересовалась она у дремавшей на кровати собачки.

Но Буся, относившаяся к утренним вставаниям еще хуже, чем ее хозяйка, даже головы не подняла.

– Фрося с возу – машине легче! – хмыкнув, прокомментировал ее выбор Сергей. – Поехали уже!

Ехать по недавно построенной восьмиполосной дороге в аэропорт, особенно утром, когда машин еще мало, и в самом деле было удовольствием – шестнадцать километров с ветерком по Европе. Радуясь свободе, скорости и плавному, шуршащему ходу автомобиля, Лина включила музыку, на этот раз Сезарию Эвора.

– Сережа, а давай на Рождество не на острова поедем, а в Париж? – с жаром предложила она. – Или в Прагу? Помнишь, как мы там гуляли под Новый год, глинтвейн на улицах пили и эти ели – оладьи картофельные… как их?

– Не помню, – охладил ее пыл Сергей, который сосредоточенно вглядывался в мелькающий за окном пейзаж. – Не хочу в Европу. Погреться хочу. А то снег на полгода скоро зарядит. Да и заплачено уже, к твоему сведению, так что готовьте ласты, мадам.

– Брамбораки! Точно, брамбораки! – с удовольствием смаковала смешное слово Лина. – Те же драники, между прочим. Слушай, Андрюшка драники любит, надо сделать.

– Попроси Елену, она приготовит, – пробормотал Сергей. – Туман какой, хоть бы улететь нормально.

Лина сразу почувствовала, что у мужа изменилось настроение, и замолчала. Вопросов задавать не стала, понимая, что он наверняка уже мыслями не здесь, а в Москве, где ему предстоят несколько дней напряженной работы. До аэропорта они домчались за считаные минуты. Сергей быстро поцеловал ее, прощаясь, пообещал звонить и заторопился – до вылета оставалось сорок минут, заканчивалась регистрация. Они решили даже не тратить время на оплату парковки возле терминала, Лина только притормозила перед шлагбаумом, и муж вышел. Помахал рукой, глядя, как она разворачивается, и в зеркало заднего вида Лина увидела, что он, смешно скользя по утреннему льду, побежал к сияющему огнями зданию аэровокзала.

На часах было половина седьмого, чернота осенней ночи уже уступала место утренним сумеркам – промозглым и бледным, как и стелившийся по краям дороги белесый туман. И Лине вдруг ужасно захотелось убежать от этой сонной серости, вернуться в аэропорт, выпить чашку горячего душистого кофе, съесть горячий хрустящий круассан. Просто побыть среди людей, в красивом, чистом, освещенном сотнями ярких огней пространстве, понаблюдать со стороны за суетой пассажиров и нетерпеливым волнением встречающих… В конце концов, она только что проводила мужа в командировку и теперь может с чистой совестью воспользоваться его же советом и насладиться временной свободой! Она опять развернулась и уже не спеша поехала к парковке перед аэровокзалом.

В небольшом кафе ей сварили отличный кофе, на роль круассана вполне сгодилась свежеиспеченная булочка с корицей. «Надо сегодня непременно пойти в спортзал. В одиннадцать как раз занимается группа бодифлекса, – лениво подумала Лина, – а то на обед – шарлотка, на ужин – шарлотка, на завтрак – булочка, так недолго и до Ларискиных габаритов дорасти». Вокруг кипела полноценная жизнь без поправок на раннее утро. Бодрый голос диктора объявлял названия рейсов, и ей тоже вдруг очень захотелось куда-нибудь полететь. Хоть бы вот и в Москву, с Сергеем. А что? Она давно не была в Москве. Сходить в музей, в театр. Просто погулять по осенней столице. Впрочем, гулять одной неинтересно. Надо будет и вправду вытащить Сережу в Европу, хотя бы на майские. Причем уехать вдвоем, без Андрюшки, его все равно разглядывание архитектурных шедевров не особенно привлекает. В Праге, например, они всегда живут в одном и том же отеле с бассейном, где так приятно поплавать после целого дня пеших прогулок. А по вечерам они, как молодые влюбленные, ужинают в лучшем ресторане отеля, при свечах, и всегда играет на рояле один и тот же старенький пианист. Вдвоем им будет здорово… От таких приятных воспоминаний ехать домой спать совершенно расхотелось. Лина еще раз прошлась по периметру недавно реконструированного здания аэровокзала, изучила ассортимент всех бутиков и даже купила себе пару детективов, чтобы почитать перед сном. Надо же использовать преимущества свободы на все сто процентов!

Пора уходить. Но тут она вспомнила, что на втором этаже аэровокзала недавно открылась арт-галерея современного искусства «Иллюминатор». Лину приглашали на открытие, но она пропустила торжество – была в тот день чем-то занята. Да и мелковато, честно говоря, было мероприятие: из тех, на которых журналистов бывает больше, чем приличных людей. А теперь, раз случай подвернулся, отчего же не зайти?

Поднявшись на второй этаж, она попала в необыкновенно приятное пространство, где мягко струился приглушенный свет, а людей почти не было. Картины висели на уровне человеческого роста, слегка покачиваясь от сквозняка. Лине показалось, что они парят в воздухе, плавно и медленно, как гигантские рыбины, словно они не прикреплены рабочими к потолку при помощи монтажных крюков и длинных, почти невидимых шнуров. Кураторам проекта удалось собрать произведения искусства, созданные художниками из разных стран, – картины и фотографии в форме круга (то бишь иллюминатора). Правда, огромного, метр с небольшим в диаметре. Лина в одиночестве бродила среди кругов, работы оказались весьма и весьма интересными. Из одного «иллюминатора» был виден земной шар, из другого – океанские волны, в третьем мчались по саванне испуганные длинношеие жирафы, а четвертый представлял собой нечто черно-белое, абстрактное, Лина даже остановилась на несколько минут, озадаченно рассматривая изображение. Картины-круги занимали весь второй этаж, служивший одновременно переходом из терминала внутренних рейсов в международный. Пройдя вдоль ряда картин от начала до конца, Лина стала спускаться по лестнице. Внизу тонкой змейкой вилась очередь на регистрацию рейса на Прагу. «Как раз на Прагу, – обрадовалась совпадению Лина. – Значит, точно поедем с Сергеем на майские!» Опять вспомнив про брамбораки, она улыбнулась… и замерла на середине лестничного пролета.

Возле самой стойки регистрации она увидела Сергея. А рядом с ним стояла – Лина не поверила своим глазам – та самая молодая женщина, с которой она видела его в парке, стройная миниатюрная блондинка, внешне чем-то похожая на саму Лину. Проходящая регистрацию парочка о чем-то разговаривала: он привычно низко наклонился к ней, чтобы лучше слышать; потом погладил по руке – наверное, успокаивал. Вот Сергей поставил на ленты транспортера два небольших чемодана – свой и ее, забрал у строгой девушки в летной форме билеты и посадочные талоны и вместе со своей спутницей отошел от стойки. Лина метнулась вниз, в ней еще жило сомнение – а вдруг это он ее провожает? А чемодан… чемодан просто похож. Но когда она спустилась вниз и обогнула установки для досмотра багажа, парочка уже поднималась на эскалаторе на второй этаж. Лина, выждав полминуты, тоже бросилась к эскалатору. Сергей и белокурая незнакомка уже подошли к окошку таможни.