Текст книги "Весенний марафон"

– Только одно – где я объявления возьму на первый раз? – удивилась Катерина. – Нет, еще вот что – на кой черт это надо, когда есть Интернет? И специальных газеток с объявлениями полно?

– Не понимаешь ты политики наших учредителей. – Голос Бабина звучал назидательно. – Наши читатели – люди среднего возраста и среднего достатка, потому что мы – не «КоммерсантЪ». Молодежь сегодня газет не читает. Разве что вот «Вторую половину», – опять не удержался Бабин, но на этот раз Катерина его проигнорировала. – А подписчики – и вовсе пенсионеры, выписывают периодическую печать по старой памяти, тем более что им скидки. Какой у них Интернет? А в газетках твоих – сплошь интимные услуги для сексуально озабоченных, потому что нормальные люди и так себе найдут, без всяких газеток.

В этом месте Катерина понимающе кивнула, уселась в кресло и поерзала, устраиваясь поудобнее, потому что знала – поговорить Евгений Павлович любит.

– Так что журнальчики эти покупать – нереспектабельно. У нас будет все с гарантией хотя бы внешней пристойности, за это как раз ты и отвечаешь. И потом это даже почитать всем интересно и купоны будут вырезать, поэтому под востребованные рубрики с купонами будем разово увеличивать тираж – это по расчетам маркетингового отдела. И в конечном итоге – внимание к нуждам читателей. Где письма взять… Подумай. Сходи в службу знакомств, что ли, для первого раза. Им халява, а нам – объявления для начала. Все поняла?

– Все! – отрапортовала Катерина, и глаза у нее загорелись подозрительным блеском.

Бабин настороженно смотрел, как Катерина, выбравшись из кресла (а ножки у нее ничего – длинные, в очередной раз мимоходом отметил Бабин), подошла поближе к столу, вытащила из стопки чистый лист бумаги и положила перед его носом.

– Ты чего?

– Пиши: симпатичный мужчина, занимающий руководящую должность, разведен, желает познакомиться с женщиной… – продиктовала Катерина. – Ну, дальше сам. Ты у нас эксперт.

– В каком смысле?

– В смысле по женщинам. Ты симпатичный, руководящий, на развод подал, в редколлегии состоишь. Плюс ко всему еще и координатор проекта, так что сам бог велел. Поручили – будем выполнять. Я тоже подам.

– Ну ты даешь! – изумился Бабин.

– А что? – пожала плечами Катерина. – Ради родной газеты я на все готова. Тем более если ты – координатор. Костьми лягу.

Бабин проигнорировал ее неуместную иронию, сложил губы трубочкой и в глубокой задумчивости уставился на лежащий перед ним чистый лист бумаги. В голове начали крутиться некие мысли, приятные и щекочущие воображение… поэтому он не заметил, как Катерина опять усмехнулась и вышла из его кабинета, аккуратно прикрыв дверь, дабы не отвлекать начальство от плодотворного мыслительного процесса.

А Титова отправилась в вояж по редакционным кабинетам. К концу рабочего дня на ее письменном столе лежали объявления от любвеобильной, но, увы, незамужней секретарши Татьяны, от двух мальчиков из компьютерного отдела, которые ужасно смеялись и кричали, что это «не хило», а может быть, даже и «круто». Еще от корректорши Елены Кирилловны, которая была замужем уже в третий раз, но хотела пристроить племянницу, от девчонок из соседней молодежной редакции и даже от имени великовозрастного сынка Ивана Устиновича, которого, по данным Татьяны, за неумеренную любовь к алкоголю с полгода назад выгнала из дома супруга, и он переехал к папе с мамой, что отнюдь не привело их в восторг. А также и ее собственное, ведь прежде чем затевать что-то, нужно разобраться, как это работает, – резонно предположила Катерина. Потом она пересчитала объявления, прикинула на глаз количество строк в двухколоннике и сделала вывод, что новую рубрику, которой она уже придумала незатейливое (будьте проще, и люди к вам потянутся – золотое правило!) название «Будем знакомы!», ожидает большое будущее.

Дом, где жили журналисты и работники типографии, только снаружи был похож на все остальные типовые панельные свечки-девятиэтажки. Внутри он был воплощенной мечтой большевиков первого призыва о коммунистическом общежитии. Лет десять назад стараниями губернатора здесь получили квартиры семьи молодых журналистов. Тогда у них у всех были дети примерно одинакового возраста, одинаковые доходы и одинаковые заботы. Все были знакомы между собой, встречаясь на пресс-конференциях и дружеских футбольных матчах. Поэтому, поставив железные двери на вход в коридор с лестничной площадки, двери в квартирах обитатели «домжура» запирали как попало, а ключи оставляли соседям. И если кто-то допоздна засиживался на работе, то был вполне уверен, что его чадо где-нибудь поужинало и там же скорее всего и уснуло.

Мамы сновали взад-вперед «за солью», надолго зависая на соседских кухнях, где обсуждались интересующие всех вопросы. Папы собирались во дворе и под пивко изводили советами незадачливых автомобилистов, которых угораздило припарковаться и открыть капот машины в поле их зрения. В коридорах устраивали выставки фоторабот и детских рисунков, тинейджеры, отыскав квартиру «без предков», до одури играли в компьютер, а по коридорам гоняли на трехколесных великах представители «второй волны». Поэтому, придя домой, Катерина ничуть не удивилась, обнаружив на диване перед телевизором не только собственную дочь Дашу, но и Лену Бабину. Девчонки грызли запрещенные Катериной чипсы, запивали их газированной водой из того же списка вредных продуктов и старательно делали вид, что они вовсе и не смотрели реалити-шоу «Изба-8», где мальчики и девочки, изнывая от безделья и осознания собственной значительности, тискали друг друга по углам и натужно изображали любовь-морковь. Шоу в доме Титовых тоже было под запретом как «разжижающее мозги», и ведущая шоу, с боем завоевавшая звание самой главной блондинки страны, тоже была под запретом, потому что такого сокрушительного потока гламура без ущерба для себя не может выдержать хрупкая детская психика.

Впрочем, как человек современный и оттого вынужденно толерантный (а куда деваться?), Катерина понимала, что запретить все она не может, «седалища не хватит», как говорил герой одного хорошего фильма, отговаривая собеседника от намерения ехать верхом на двух лошадях одновременно. Поэтому она периодически высказывала свое мнение, запрещала и осуждала, а муж авторитетно поддакивал и старательно кивал – это называлось «формировать критерии». Дашка, в свою очередь, была девочкой неглупой и к бедным запуганным «ящиком» родителям относилась с пониманием, поэтому все, что не подпадало под заданные «критерии», она ела, смотрела, читала и надевала, когда родителей в поле зрения не было. Лена Бабина, которая была на год старше Дарьи, тем не менее смотрела ей в рот, и поэтому Света Бабина считала, что эта дружба благотворно влияет на ее Лену.

Остатки чипсов и газировку Катерина у девчонок отняла, велела разогреть в микроволновке гречневую кашу и котлеты, «Избу-8» она благоразумно «не заметила», потому что тратить время на обоснование в сотый раз своей «запретительной» позиции ей было лень. Потом погрозилась проверить уроки, чего, положа руку на сердце, не делала уже года три, и с чувством выполненного долга отправилась на пятый этаж – в гости. Конечно, она устала за сегодняшний день, но все же решила непременно внести свой скромный вклад в борьбу за равенство полов. У нее за спиной участники «Избы-8» немедленно принялись дебильными голосами выяснять свои высокие отношения. Кто бы сомневался.

Представители вполне интеллигентного семейства Бабиных на пятом этаже занимались, как ни странно, тем же самым. Даже голоса были похожи, усмехнулась Катерина. Она потянулась было к дверному звонку, но остановилась, с интересом прислушиваясь к доносившимся из-за двери воплям. Сначала посмотрим, чья возьмет, а потом уже определимся, звонить или отложить визит на потом. Вообще странно, что Женька дома, обычно он появляется ближе к ночи, не очень убедительно изображая трудоголика.

– Все, достала! – орал Евгений Николаевич. – Горбатого могила исправит! Хватит! Ни одному больше слову не верю!

«Станиславский!» – фыркнула себе под нос Катерина и собралась было восвояси, потому что Светкиного голоса слышно не было, а для реализации задуманного проекта подруга должна быть в бодром и энергичном настроении. Но дверь вдруг распахнулась, и оттуда вылетел глава семейства, едва не сбив Катерину с ног.

– Опять ты под дверью! – попутно рявкнул он на Катерину и помчался вниз по лестнице.

Как ни странно, Катерине показалось, что вид у него был вполне довольный. Пожав плечами, Катерина вошла в гостеприимно распахнутую хозяином дверь. Светка сидела на диване и всхлипывала. Но делала она это тоже как-то неубедительно, явно раздумывая – стоит ли начинать полноценный рев, если исчезла целевая аудитория, то бишь злобный муж? Нет, ради Катерины с ее вечно скептическим настроем разоряться явно не стоило – она все равно не оценит, решила Светка и всхлипывать перестала.

– Ну и правильно, – похвалила ее подруга. – Нечего сырость разводить по такому ничтожному поводу.

– Да? Ты тоже так считаешь? – обрадовалась Светка. – Ну и не буду! Катюх, пойдем на кухню, у меня ликер есть, летом из Италии привезли, его, нам экскурсовод рассказывал, монахи-бенедиктинцы делают. Из грецкого ореха. Еще не открывали. Женька все жмотится, все потом да потом, а мы давай возьмем и выдуем, да? А ему шиш!

– Давай, – поддержала инициативу Катерина. – Повод есть.

– А мы и по поводу, и без повода, – мурлыкала себе под нос Светка, распечатывая коробку, на которой и вправду были изображены симпатичные мужчины в рясах, при помощи сложных манипуляций превращающие орехи в ликер, а над ними парили, судя по всему, изнывая от нетерпения, пухленькие неодетые мальцы с крылышками.

– Красота! – оценила Катерина. – И запах какой – правда орехом пахнет.

– А про монахов, думаешь, не правда? – обиделась Светка. – Вот вечно ты ничему не веришь!

– Ну почему же? Я, например, верю в любовь до гроба. Но лично не встречала.

– Я тоже только в книжках. Я ему говорю – Жень, у женщины могут быть свои маленькие слабости? Могут. И чего орать? Я у тебя денег не просила…

– Еще бы ты у него просила… – вставила Катерина.

– А что? Между прочим, многие мужья относятся к этому делу с пониманием.

– Да? – усомнилась Катерина. – Вот бы на такого посмотреть.

– Да полно! Я, между прочим, тоже много чего про него знаю, однако скандалы не устраиваю.

– Вот-вот, я все думаю: а почему не устраиваешь? Я бы на твоем месте…

– И что бы ты сделала? Ну пришел поздно. Ну пахнет от него духами. Все равно отоврется – что толку спрашивать. Да вот тебе пример: у него сумочка такая специальная для ключей, я недавно смотрю – там одна связка непонятная – не от дома, не от гаража, не от работы. Спрашиваю – откуда. А он так нагло заявляет – от маминой квартиры.

– И что из этого следует? – не поняла Катерина.

– Так мама у него в Тюмени живет, ты забыла, что ли? – махнула рукой Светка. – Думаешь, я не знаю, что он мне изменяет направо и налево с любой, которая согласится с ним переспать? Знаю. То есть пока не знаю, а предполагаю. То есть знаю, но он не знает, что я знаю.

– Ничего не поняла, – покрутила головой Катерина. – Ты как Незнайка из мультика: «А я не знаю, знаю я или не знаю…»

– Думаешь, мне про практикантку не доложили? – скривилась Светка. – Как же! Мир не без добрых людей. Он, кажется, только из них и состоит. Но я ничего выяснять не желаю. Потому что тогда придется принимать меры. До развода дойдет. А в принципе все мужики такие… полигамные. Я читала.

– Чего-о?.. – удивилась Катерина несвойственной Светке начитанности. – Где это ты читала?

– В Интернете! – с вызовом ответила подруга. – Там написано, что в мужчине от природы заложено стремление оплодотворить как можно большее количество женщин.

– Это имело смысл до изобретения презервативов, сейчас уже никто никого не оплодотворяет, – вставила Катерина.

Но увлеченная полетом мысли подруга не поддалась на провокацию:

– …а женщине свойственно стремление иметь одного-единственного мужчину, чтобы спокойно растить своих детей. И в этом вечный конфликт.

Светка подперла рукой щеку и задумалась о несовершенном устройстве мироздания.

– Вы прямо хором поете, – порадовалась Катерина единомыслию в семействе Бабиных. – Вот и Женя мне сегодня сказал: если мужчина гуляет – это конфуз, а если женщина – это, понимаешь ли, как бы тебе помягче сформулировать… – Катерина была убежденной противницей ненормативной лексики.

– Да я знаю! – захохотала Светка. – Он мне сто раз говорил. Нет, ты пойми: красивый мужик, умный, не пьет, не курит, ребенка любит, деньги зарабатывает, карьеру делает. На таких бабы сами кидаются. Вон у Немцова, я читала, не то три жены, не то четыре – и никто не обижен, потому что таких, как он, – раз-два и обчелся. Ну поймаю я его, ну устрою скандал – так он этой самой практикантке и достанется. Не дождется!

– Интересная теория, – похвалила Катерина. – И не лишенная здравого смысла. – А зачем тогда поехала?

– А чего мне – дома сидеть? – в свою очередь, удивилась Светка. – Если он не хочет – я и одна могу.

– Ага, одна… Ну хоть как он тебе? Не зря съездила?

– Он классный! Один-единственный! Такого вообще больше нет в природе. Я тебе его сейчас покажу!

Воодушевленная Светка метнулась в комнату, там немедленно что-то упало, зашуршало. Наверное, прячет от мужа фотографию своего супермена среди трусов и лифчиков, усмехнулась Катерина. Влюбилась, как кошка. Действительно, ничего особенного – так, маленькая женская слабость. Мог бы Евгений Николаевич отнестись с пониманием, как большой специалист по «конфузам». А он сразу на развод подавать. Подумаешь, нервный какой.

– Вот! Смотри!

Светка стояла посреди кухни, сияющая, как стоваттная лампочка. При этом она зачем-то нацепила на себя странную тряпку – вроде длинного, едва ли не до пола, жилета из мешковины с затейливой вышивкой по подолу.

– Ты чего, замерзла, что ли? У вас вроде тепло, – удивилась Катерина. – Ну давай, показывай.

– Вот! – Светка приподняла полы мешковины руками и покрутилась вокруг своей оси. – Авторская работа!

– Хорошая тряпочка, стильная, – вежливо похвалила Катерина. – Фотографию давай.

– Зачем тебе фотография, если вот он сам? – радовалась произведенному эффекту Светка – подруга на глазах поглупела от несказанной красоты и несомненной оригинальности ее одеяния.

– А это что? – никак не могла вникнуть в суть Катерина.

– Шазюбль! Называется он так – ша-зюбль!

– И что? Он-то здесь при чем?

– Как при чем? Женька из-за него и разорался! Он знаешь, сколько стоит? Шесть пятьсот!

– Вот эта тряпка?! – От удивления Катерина не потрудилась подобрать более приятного для подруги определения.

– Говорю же – авторская вещь, ручная работа. Ну классный же? А этот давай орать – «горбатого могила исправит, достала»!!! Тьфу!

– Елки-палки! Так он из-за этого… из-за этой жилетки орал? – наконец-то вникла Катерина.

– Конечно! Я после работы в магазин ездила, а он же ненавидит, когда я по магазинам хожу! Совсем, говорит, свихнулась на своем шопинге идиотском! А ты же знаешь, я если два раза в неделю по магазинам не пробегусь – я заболеваю.

Катерина знала. В магазинах Светка проводила досуг, пережидала плохую погоду, лечила хандру, радовалась жизни, повышала самооценку, воплощала мечты и строила планы на будущее. Она любила магазины самозабвенно и истово, собирала карточки со скидками и рекламные буклеты. Она могла месяцами «пасти» понравившуюся вещь, чтобы с утра в первый день распродажи купить ее за полцены. Она равно обожала магазины обувные и парфюмерные, с наслаждением гуляла вдоль прилавков с сумками и бельем, бижутерией и сувенирами – если не было денег, то как по музею, любуясь и медитируя, листая взглядом витрины, как страницы глянцевого журнала. Но уж если у нее появлялись деньги… Мужа бесила ее неуемная страсть, и он всерьез предлагал ей сходить к психологу и закодироваться – как алкоголику. Светка же, как и все настоящие алкоголики, считала, что и сама может остановиться в любой момент. Но пока не хочет.

– Свет… Я вообще-то не эту жилетку имела в виду… Ты в Прагу с кем ездила? – осторожно спросила Катерина.

– Одна, – любовно поглаживая свое приобретение, сообщила Светка.

– Ладно врать-то, а тот мужик, который за тобой заезжал?

– А чего я тебе-то врать буду? Брат двоюродный. Там же самолет поздно ночью. Я и попросила его отвезти, чтоб на такси не разоряться. Женя не мог, Лена же одна боится дома оставаться – взрослая девица, а ноет, как трехлетка. А ты откуда знаешь? – удивилась Светка.

– Женя сказал. Говорит, этот мужик тебя поцеловал. Он решил, что ты с любовником ездила, – объяснила Катерина.

– Да? Вот дурак! Я на распродажи ездила, там же под Рождество такое!.. А про любовника назло сказала, чтобы подергался. Пошутила, а он поверил. По себе судит потому что. Ну и пусть! – обрадовалась Светка. – Не все коту масленица! Пусть подергается! А то я приехала – вижу, бесится, но молчит. Я думала, опять из-за шмоток. Целый чемодан же привезла – помнишь, я тебе показывала? Цены вообще смешные! Между прочим, то платье полосатое…

– Да ну его! – не проявила интереса к полосатому приобретению Катерина. – У тебя правда, что ли, одни шмотки на уме? Шазюбль… Жилетка, только длинная. Такое, понимаешь ли, событие у нас с тобой в жизни намечается… Просто-таки грех не выпить!

– Да? Какое? – заинтересовалась Светка и даже отвлеклась наконец от своего шазюбля. – Какое у нас намечается событие?

– А развод, по-твоему, не событие? – вытаращила глаза Катерина. – Жилетка – событие, а развод – нет?

– Развод – тоже событие, – согласилась Светка и, сообразив наконец, ахнула. – Так вы разводитесь, что ли? С Олегом?!

– А с кем мне еще разводиться? – не поняла Катерина.

– Катька, ты дура! – категорично заявила подруга. – Чем тебе мужик не угодил? Он же тебя любит! И даже не гуляет!

– Ну, я бы не говорила так уверенно, – заметила Катерина. – Просто твой муж, погуляв, возвращается домой ночевать… как правило. А мой две недели дома – месяц в командировке. И надо быть большой дурой, чтобы свято верить, что там в гостинице по вечерам он в одиночестве смотрит телевизор.

– Не пойман – не вор, – вставила Светка, но Катерина только отмахнулась от ее сентенции.

– Опять же: убивается человек на работе, а денег при этом, заметь – не то чтобы очень. Получается, ни денег, ни мужа, ты на свои по магазинам, я на свои вдвоем с Дашкой в отпуск, потому что не хватало еще мужика возить, я не для этого за любую халтуру хватаюсь. А я хочу, чтобы меня возили. Квартиру хочу. Трехкомнатную, и в приличном доме, а не это панельное убожество на краю географии. Мебель новую. Ремонт. Машину нормальную хочу.

– А «девятка» тебе не нормальная? – возмутилась Света. – У меня и такой нет! А ты забыла, как все тут прыгали, когда дом сдали и переехали все из общаг да от родителей?

– Помню. Прыгали, – признала Катерина. – Так ведь и лет сколько прошло? Восемь… или десять? Тоска зеленая в экологически чистом районе.

– Не-ет, я тебе не верю, – помотала головой проницательная Светка. – Ты, конечно, жадина-говядина, но не настолько, чтоб из-за денег разводиться. Тебе просто скучно, да? Вы друг другу надоели. Я читала, что в семье всякие кризисы наступают, только вот забыла, какой через сколько лет.

– Ты больше всякой чепухи читай, – посоветовала Катерина. – Они понапишут. Сама пишу – знаю.

– Не скажи. Там еще советы всякие есть. Слушай, а ты заведи себе любовника. Олег-то у тебя и правда в командировках все время. И тебе хорошо, и разводиться не надо.

– Заведи! – фыркнула Катерина. – Собака, что ли? И гуляй с ним потом. Я так не могу. Это у вас как-то запросто, а мне не подходит. Вот сама и заведи. Кстати сказать, я к тебе с этим и пришла, – вспомнила наконец о цели визита Катерина. – Я с этой недели буду в газете рубрику вести с объявлениями о знакомстве. А ты у нас с сегодняшнего дня, считай, женщина почти свободная. Давай тебе объявление дадим, хочешь?

– Свободная! – хихикнула Светка. – Как же – побегает и вернется через часик. Вот пиво у Фаюстовых кончится – и придет. Такую жену, как я, еще поискать. Слушай, а ты правда, что ли, решила разводиться? И когда?

– Четырнадцатого февраля. В День всех влюбленных. В одиннадцать пятнадцать, – доложила Катерина. – Через пятнадцать минут после вас. Я сегодня Женьку в суде встретила, он выходил из кабинета, а я в очереди сидела. Все-таки какие бывают совпадения, да? Помнишь, мы с тобой в салоне две фаты купили: тебе на свадьбу, а мне просто так? Теперь вот разводимся в один день. Хотя жили, можно сказать, долго и счастливо…

И тут Катерина обратила внимание на то, что Светка смотрит на нее вытаращив глаза.

– Кто… разводится в один день? – пробормотала она и покрутила головой, как будто прогоняя видение.

– Как кто? Мы. И вы тоже. Господи, так ты не знала, что ли? – изумилась Катерина. – Он тебе не сказал?! Ну дает! Даже наша Татьяна знает. А я-то, дура! Я же думала, ты в курсе… Свет, ну ты что? Выпей, а? Или давай я тебе лучше водички налью…

Катерина суетилась вокруг подруги, чувствуя себя последней идиоткой. Она и подумать не могла, что уважаемый Евгений Николаевич, сообщив о предстоящем мероприятии куче посторонних людей, обошел вниманием собственную жену, с которой и собрался разводиться. А она, Катерина, явилась тут шутки шутить. Но Бабин в последнее время таскался по бабам так увлеченно и неприкрыто, что в Светкин демонстративный отъезд с любовником любой поверил бы моментально – око за око. И муж поверил, и Катерина поверила – если рассматривать дуэт в целом, то получается нормальная увертюра к спектаклю под названием «Развод». А выходит, что Светка пошутила. И вообще по непонятным причинам верила в незыблемость данной ячейки общества.

– Светик, так надо ему объяснить, что ты… Что никакого любовника… Ну хочешь, я объясню? – продолжала суетиться Катерина.

– Так вот почему он скандал устроил, – тусклым голосом произнесла Света. – Сказал – ухожу, достала. Я-то думала – из-за шазюбля этого. Успокоится и вернется. Как всегда. А он вон что… Значит, есть куда пойти. А про развод сказать побоялся. Он не любит себе нервы мотать.

– Да кто любит-то, Свет? Никто не любит, и правильно делает. И ты тоже успокойся. Но он же на работу завтра придет. Вот ты ему и объяснишь. Или позвони. Сейчас позвони, а? Ты ведь до завтра с ума сойдешь. – Катерина тараторила и подталкивала Светку хоть к каким-то действиям, лишь бы она не сидела вот так, будто парализованная, и не говорила таким тихим, безжизненным голосом.

Светка нерешительно взяла телефон, посмотрела на него, как будто не понимая, что это за вещь у нее в руке и зачем она ее держит.

– Давай я наберу! – не выдержала Катерина. – Хочешь, я поговорю?

– Да нет, не надо. Я сама. Только ты не уходи, ладно?

Она набрала номер.

– Женя, это я. Я тебе хочу сказать… – Светка надолго замолчала, внимательно вслушиваясь в слова, которые перекатывались в трубке невнятным рокотом. – Но ты выслушай хотя бы… Это же Пашка был, брат двоюродный. Как – не знаешь? Мы еще на соревнования к нему ходили, по бодибилдингу, помнишь?

И опять замолчала, беспомощно глядя на Катерину. Потом нажала «отбой».

– Ну что? Что ты молчишь? – тормошила ее Катерина. – Что он сказал?

– Сказал, чтоб искала дураков в другом месте. Что он сам не раз этот номер проделывал. И что только такая идиотка, как я, могла во все это верить. Сказал, что не вернется. Что квартиру потом разменяем, – добросовестно перечислила Света, как будто не вполне понимая смысл услышанного. – И еще там женщина какая-то смеется…

Подруги долго сидели молча. За окном шел снег, крупные косые хлопья летели мимо окна и, попадая в полосу света, будто заглядывали на кухню – любопытствовали. Но там, за окном, ничего не происходило. Светка опять впала в оцепенение, а Катерина боялась пошевелиться, потому что не имела ни малейшего представления о том, что она должна делать и говорить. Сколько они так просидели – Катерина не знала. Но в конце концов пришла Лена и стала засыпать на ходу, и Светке пришлось разбирать ей постель, потому что дочь норовила заснуть прямо в одежде и не почистив зубы. А Катерина, воспользовавшись случаем, улизнула домой.

Дома она обнаружила собственную дочь спящей на неразобранном диване – сил постелить постель у нее тоже не было, так мгновенно и бесповоротно умеют уставать только самые неугомонные дети. Но ее зубная щетка в ванной была мокрой – Катерина проверила. Будить Дашку не стала, накрыла пледом. Села на край дивана, прислушиваясь к ее смешному сопению. На лице у дочери блуждала довольная улыбка – наверное, ей снилось, что она прошла кастинг и примет участие в очередной по счету «Избе», после чего проснется знаменитой. Катерине стало совестно. Когда Дашка была маленькой, она, вот так же ее уложив и подоткнув одеяло, читала ей вслух про Мэри Поппинс или муми-троллей. Она ходила с ней вместе в цирк и в зоопарк, брала ее с собой на работу, таскала по всяким кружкам. По дороге они пели песни, сочиняли стихи или учили английские слова. Или просто болтали о всякой чепухе. Дашка задавала смешные вопросы, а Катерина на них умно и авторитетно отвечала. Потом дочь выросла и стала везде ходить самостоятельно, и даже в школу в центр города с третьего класса ездила сама. Вопросы задавать тоже почти перестала – во всяком случае, те, что касались мироустройства и смысла жизни. Они почти перестали видеться. Катерина ходила на работу к десяти, к планерке, а уроки в школе начинались с полдевятого. Приходила поздно вечером – то презентации, то премьеры, то просто пообщаться в какой-нибудь забегаловке с хорошими людьми. Во время выборов работала в избирательных штабах. Писала тексты для журналов, где хорошо платили. Так крутились все, известно – волка ноги кормят. Вечером едва успевали переброситься парой слов, в основном об учебе. Катерина спрашивала, Дашка отвечала уклончиво – училась она без особого энтузиазма. Потом Катерина высказывала претензии по поводу ее одежды или прически, так и не разогретой тушеной капусты (по правде сказать, она и сама ее ненавидела, а готовила потому, что «полезно») и беспорядка в ее комнате. Вот и все разговоры. Да она с телевизором общается куда более душевно, чем со мной, подумала Катерина, и какие могут быть претензии к ребенку?

Но Катерина не умела долго быть виноватой. В таком случае следовало побыстрее найти кого-нибудь крайнего и сделать виноватым его. Обычно им оказывался Олег. Вот и сейчас она подумала, что если бы супруг взял на себя заботу об обеспечении семьи, то ей не пришлось бы хвататься за все халтуры подряд и гнать строчки ради гонорара. Она бы с Дашкой в бассейн записалась! Тем более что от долгого сидения за компьютером у нее уже появился остеохондроз, и врач велел ходить в бассейн. И Дашка сутулая. Тоже все сидит: не уроки делает, так рисует или в телик пялится, – чтоб он провалился.

Но муж на провокации не поддавался. Он не орал, как Бабин, Боже упаси! Он кивал, соглашался, сокрушался, смотрел в пол и нервно курил. Но Катерина прекрасно знала, что главное для него – «заниматься наукой». И ради этого он переждет и вытерпит любые наезды с ее стороны. И добро бы хоть в одном месте, в каком-нибудь НИИ штаны протирал, так ведь нет – мотается по всяким там Октябрьскам и Нефтьюганскам, исследует, видите ли, нефтяные месторождения. Раньше она доподлинно знала, чем занимается ее дорогой супруг, вникала в тонкости, запоминала термины. Теперь же давно махнула рукой, и он перестал рассказывать о своих делах.

Конечно, Катерина не была вполне искренней, когда расписывала Светке свою меркантильность. Не объяснять же Светке все как оно есть на самом деле. Все равно звучит неубедительно, и любая на месте Светки сказала бы, что Катерина «с жиру бесится». И правда ведь – мужик не пьет, не бьет, не гуляет, что еще надо для счастья?!

А Катерине надо было много. Например, стыдно жить в однокомнатной квартире, поэтому одноклассники на Дашкин день рождения всегда приглашались в квартиру дедушки и бабушки. А еще хорошо бы и в самом деле денег побольше. Вместо денег она вполне согласилась бы на то, чтобы муж делал карьеру. А еще лучше – и то и другое. Как делают мужья у многих знакомых «из ее круга». Когда она, студентка-второкурсница журфака, умница и зазнайка, познакомилась с Олегом, ее особенно привлекала его профессия – геолог. Песни Визбора, виденный в киноклубе старый фильм Киры Муратовой и вообще – романтика. Он был взрослым, он был настоящим. Он был мужчиной, не то что все ее приятели-студенты. Он рассказывал захватывающие истории, моментально набрасывал смешные картинки (Дашка унаследовала отцовский талант) – собаки, люди у костра, он сам, убегающий от полчища комаров, уже объевших до основания палатку.

– Катюша, пойми, девочка, гитара – это хорошо, но он человек не нашего круга, – увещевала ее мама, а ей казалось это смешным и устарелым – «свой круг»! Свой круг – это лопоухие и самодовольные мальчики-стажеры из папиной адвокатской конторы? Или худосочные нудные аспиранты из маминого Института народного хозяйства, вуза для торгашей, как презрительно называли его те, кто не сподобился туда пролезть через сито вступительных экзаменов? Нет уж, увольте, если на то пошло, люди ее круга – это журналисты (конечно, все гениальные, которым море по колено, которых – в дверь, а они – в окно), интеллектуалы с физтеха, блистающие в институтской команде КВН, геологи, которые, как Олег, берут в руки гитару – и тогда все девчонки в компании отчаянно завидуют ей, Катерине, потому что это ЕЕ знакомый.

– Мама, он окончил МГУ! – пыталась Катерина приводить понятные маме аргументы.

– Это прекрасно, – соглашалась мама. – Но почему он не остался в Москве? И кем он будет через пять лет? Все в палатках ночевать? Сейчас такие обстоятельства, что в ближайшие годы нормально жить будут юристы, экономисты, а не учителя и не геологи. Может быть, это и несправедливо, и неправильно, но это так. И где вы будете жить? Нам зять в дом не нужен, уж извини. Мы готовы помогать тебе, но не твоему мужу.

Папа помалкивал, соглашаясь. Он всегда соглашался с энергичной и умеющей подобрать нужные слова мамой. Он-то знал по опыту, что в таких вопросах мама всегда оказывается права. Катерина это тоже поняла, но гораздо позже. Теперь все эти мальчики, которые были «из ее круга», стали известными в городе адвокатами, мамины аспиранты, забросив науку, ушли в банки и консалтинговые фирмы и уже ворочали большими деньгами. Они строили коттеджи в загородных поселках и летали отдыхать на далекие острова, названия которых звучали как музыка. Их дети учились в частных школах и вместо продленки занимались верховой ездой. А их жены гордились своими мужьями, как призовыми лошадьми, и были не прочь прихвастнуть их успехами при любом удобном случае.