Электронная библиотека » Марина Порошина » » онлайн чтение - страница 4

Текст книги "Весенний марафон"


  • Текст добавлен: 25 февраля 2014, 20:05


Автор книги: Марина Порошина


Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Это да, – согласилась совершенно успокоенная Татьяна. – Ой, слушай, все спросить хочу – а вот это объявление какая дура дала? Из наших? Тут ведь все наши вроде, да? А кто?

Она взяла со стола газету, раскрытую на третьей полосе, и с выражением прочитала:

– Во! «Вы – молодой, неженатый, умный, богатый, красивый, спортивный принц на белом коне. О встрече с вами мечтает Золушка, которая могла бы стать принцессой и заботливой хозяйкой в вашем замке». Замок ей с конем! Ну кто это, а? Вот бы посмотреть на эту идиотку!

– Пожалуйста! – картинно откинулась на спинку стула Катерина. – Смотри. Ну как?

– Ты, что ли? – опешила Татьяна. – Точно! То-то я смотрю – телефон вроде знакомый. Ну, ты даешь! А… зачем? Таких ведь нет. В кино только.

– А вдруг есть? – скроила романтическую физиономию и посмотрела в даль светлую Катерина. – Вдруг прискачет и увезет?

Но не выдержала, глядя на вытянувшееся лицо Татьяны, и расхохоталась:

– Да ладно тебе! Что ты так серьезно ко всему относишься? Это шутка! Посмотрим, что мне ответят, интересно же! Тем более что я решила в конце каждого двухколонника писать небольшой текст от себя, «Постскриптум», о своем опыте расскажу. И вообще, посмотрим, есть у людей чувство юмора, или все как ты… серьезные.

– Ну если шутка, тогда ладно… – отчасти успокоилась Татьяна. – Ты если узнаешь про Бабина, скажи, хорошо?

Она неохотно встала и направилась к выходу, но в дверях обернулась:

– Слушай, Кать… Если тебе кто позвонит… Тебе ведь все равно не надо, у тебя муж есть. Ты мне скажи, ладно? Шутки шутками, а вдруг?

– Непременно! – заверила ее Катерина, с трудом удерживаясь от смеха.

Как только за Татьяной закрылась дверь, зазвонил редакционный телефон.

– Алло, вы давали объявление? Про Золушку?

Голос был женский, этого Катерина не ожидала и поэтому ответила осторожно:

– Да… давала.

– Девушка, как вам не стыдно? Из-за таких, как вы, люди несерьезно относятся к объявлениям о знакомстве. Нельзя же писать такие глупости! Надо быть скромнее! Вот вы сами что собой представляете?

– Я? Я обыкновенная… – отчиталась Катерина.

– Ну вот! – Голос зазвучал торжествующе. – Что же вы чепуху пишете? И мужчин отпугнете, и сами никого не найдете. Напишите так: возраст, рост, вес. Материально и жильем обеспечена…

– А если я не обеспечена? – полюбопытствовала Катерина. – Если я как раз и хочу, чтобы он меня обеспечил. Принц. Ну то есть мужчина этот.

– Глупости! – отрезала незнакомая благодетельница. – Таких нет! Это же солидная газета. А не журнальчик для проституток, мечтающих попасть на содержание. Вот скажите – вам уже принцы звонили?

– Нет, – созналась Катерина. – Пока не звонили. Но я надеюсь…

– И напрасно, – отрезала дама. – Поверьте моему опыту, дорогая, мужчины сами хотят, чтобы их обеспечили. Поэтому лучше напишите так…

Выслушав рекомендации, Катерина вежливо поблагодарила, положила трубку и задумалась, глядя на приколотую к стене вырезку из газеты – заголовок «Культура, блин! Где я?!». Заметка была опубликована не в их газете, а в «Уральском рабочем», но заголовок произвел на Катерину такое мощное впечатление, что она вырезала и повесила, и не сняла, хотя редактор, заглядывая к ней в кабинет, каждый раз морщился и настоятельно рекомендовал убрать «эту гадость». Да уж, отдел культуры, блин, где я… До сих пор у корреспондента отдела культуры Катерины Титовой был строго определенный круг вопросов, милые интеллигентные посетители, проверенные авторы. Но похоже, с появлением этой рубрики у нее начнется немного другая жизнь: ей будет звонить множество незнакомых людей, будут приходить в редакцию и писать письма («Нормальные люди в газету не пишут», – поучали новичков старые журналисты, и в их словах был резон). Будут рассказывать свои истории, требовать внимания, и ей придется во все это вникать, разбираться, отвечать… Тоже мне, сваха! Самой бы разобраться.

Катерина вздохнула, поглядела в окно – серый, нерассветный день, дым из труб стоит столбом в морозном воздухе. Из щелей оконной рамы дует. Надо было осенью самой утеплить, а не полагаться на уборщицу, не ей ведь тут сидеть целый день. Принцев, как говорят, тоже нет на свете. И вот скажите на милость, чем бедной женщине, только что подавшей на развод, согреть душу? Верхом на обогревателе она уже сидела. Остается разве что кофе выпить.

Пить кофе – это был ритуал. Она принесла на работу старую кофеварку и варила настоящий кофе, потому что терпеть не могла растворимый. Из баночки вкусно пахло, кофеварка уютно фыркала и шипела, в прозрачной колбе булькал коричневый напиток, а по кабинету полз – нет, летел! – замечательный запах. Вот это был единственный минус. Потому что на запах обязательно кто-нибудь приперался и норовил выпить кофе на халяву. А как отказать? Разве что закрыть дверь изнутри на ключ и сделать вид, что никого нет дома. Один запах. Иногда этот номер проходил.

Катерина подошла к двери и открыла ее, чтобы достать торчавший снаружи ключ с грушей. Ойкнула, потому что за дверью стоял Бабин.

– Тут у тебя пахнет, – задумчиво сообщил он.

Катерина пожала плечами – отрицать было глупо.

– Дай кофе, а? – вдруг попросило начальство. – Настроение поганое…

Катерина впустила, все-таки заперла изнутри дверь, налила ему горячий кофе в свою чашку, а себе стала готовить новую. Бабин, зябко обняв пальцами кружку, вдыхал кофейный аромат. Молчал, исподлобья взглядывая на Катерину.

– Больно? – спросила она, показав глазами на синяк.

– Да нет… Давай спроси – кто тебя так?

– Ну скажи, если хочешь, – кто тебя так? – скопировала его интонацию Катерина, но необидно, с улыбкой.

– А чего «если хочешь»? – скривился Бабин. – Все равно узнают. У нас в коллективе секретов нет. Представляешь: практикантка, мать твою!

– Ого! – искренне изумилась Катерина. – Регина?! Или Снежана?! Как ее зовут-то? Такое юное дарование…

– Такая дрянь! – стукнул кружкой об стол Бабин. – Пришла утром, швырнула мне на стол газету с объявлениями этими и кулаком мне по роже. Я даже увернуться не успел. Бабы обычно царапаются. Ну или ладошкой по морде там… А эта… прямо как Костя Цзю.

– Неплохо… – посочувствовала Катерина. – Что это ее разобрало? Ты небось жениться обещал?

– Ну… Мало ли что я обещал?! – возмутился Бабин. – Не маленькая, понимать должна. Переспать – одно, жениться – другое. Она, видите ли, думала, что я ради нее развелся. И папе уже сказала. Идиотка! Это надо совсем с катушек съехать, чтоб на такой дуре жениться. Я ей покажу практику!

– Жень, ты не ори, – посоветовала Катерина. – Наверное, ты ей плохо объяснил. Или, наоборот, слишком хорошо – раз она тебе так поверила. Ну переживешь. Подумаешь! Любишь по бабам ходить – люби и саночки возить.

– А все ты виновата! Дай объявление, дай объявление!

– Здрасте! Дите малое, неразумное! Своя-то голова зачем?

– Да ладно! – махнул на нее рукой Бабин. – Ты лучше скажи – как мне это Светке объяснить?

– Да уж со Светкой ты по-свински поступил, уж извини, Жень. Я пришла ей предложить объявление дать, чтоб развлечь ее как-то, развод все-таки, а она ни сном ни духом. Не делается так! Я как дура влезла в ваши дела.

– Дура ты и есть! – с удовольствием подтвердил Бабин.

– Так, да? – возмутилась Катерина. – Тогда топай отсюда и пей чай у себя в кабинете. Мне еще за тобой чашку мыть.

– Ладно, не ори, – прихлебывая кофе, зажмурился от удовольствия Евгений Николаевич. – Что Светке сказать? Ну не выпендривайся, посоветуй, тебе по-бабски виднее.

– Да про что сказать-то? – разозлилась Катерина. – Чего она еще про твои дела не знает?!

– Про фингал этот объяснить как?

– А какое ей теперь дело, кто тебе фингалы ставит? – не поняла Катерина. – Она еще порадуется, я так думаю. Потому что поделом.

– Она-то порадуется… Ей письма какие-то прислали до востребования, она читает и прячет… Довольная такая, черт возьми! А я дал – мне по морде. Мне даже еще не позвонил никто!

– Все равно не понимаю, чего тебе от меня надо, – с трудом удерживаясь от смеха, сказала Катерина.

– Светка никогда себе такого не позволяла, всякое у нас было, скандалы там, разборки, к маме своей два раза уезжала с Леной. Но чтоб она руки распускала – никогда. А тут какая-то дрянь сопливая… Неудобно мне, понимаешь.

– Неудобно спать на потолке. И штаны через голову надевать, – отрезала Катерина. – Вы разводитесь. И тебе должно быть все равно, что она о тебе подумает.

– Вот! А мне не все равно. Почему-то. Может, мне не разводиться, а, Кать? Тем более что ее брат провожал.

– А то, что она по магазинам бегает? Ты же ей всю плешь проел!

– Да фигня это! Подумаешь, магазины… если все бабы такие. Зато она на голову здоровая, не то что эта сучка малолетняя. Надо, а? Руками махать?! Я ей кто – муж? Мне жена родная слова не говорила!

– Ну не разводись, раз у тебя жена родная такая хорошая. Между прочим, Светка и правда хорошая жена, а вот ты кобель первосортный, и я не понимаю, что она за тебя держалась столько лет, – забыв о своей позиции невмешательства во внутренние дела Бабиных, не удержалась Катерина.

– Кать, посоветуй, что мне делать-то? – жалобно попросил Бабин.

– Про фингал скажи – на улице напали, она поверит, вечно шастаешь по ночам. Таньке я скажу, чтоб не трепалась – один раз потерпит, не лопнет. Да может, и не узнает. А насчет развода – смотри сам. Ты зачем затеял разводиться?

– Ну… Надоело мне перед ней отчитываться. И вообще, мы в двадцать поженились, что мне – с ней одной до ста лет и спать?

– До ста лет мужчины у нас не живут, не говоря уже о способности заниматься сексом, – назидательно сообщила Катерина. – Видишь, ты как быстро нагулялся. Значит, не разводись.

– Заявление заберу. А с ней как? Она со мной не разговаривает. И потом, говорю же тебе, ей тоже мужики письма пишут. Вдруг к ней какой-нибудь козел приклеится?! Уговори ее это дело бросить, а?

– Ты ревнуешь, – констатировала Катерина. – Странно. Уж тебе-то надо бы иметь более широкие взгляды. Сначала уговори ее не разводиться, а потом посмотрим.

– Да она с радостью! Вот увидишь!

– Не знаю, не знаю, – усомнилась Катерина. – Ты очень обидел ее, Женя. Правда. Она ведь не вещь: захотел – отложил, передумал – взял.

– Ладно, еще ты будешь мне мораль читать! И без тебя тошно.

– Я не читаю, – неожиданно миролюбиво произнесла Катерина. – Дров наломал – будь мужиком, разруливай.

– Да как, как?! Ну?!

– Не нукай… Попробуй сказать ей, что ты ее любишь. И ревнуешь. И боишься потерять. Да что ты – маленький, что ли?

– Не маленький. Просто не говорил давно. У меня язык не повернется. Да и глупо, как в сериале, такое только там да в ваших журнальчиках говорят. А если она узнает, что я ревную, и вообще мне на шею сядет?

– Ну пусть тогда она сядет на шею кому-нибудь другому, – разозлилась Катерина.

– Злыдня ты! Просто стерва, честное слово! К тебе по-людски, а ты…

– По нынешним временам, Евгений Николаевич, это комплимент. Даже наука такая есть – стервология. Книжек в магазине полно. Так что спасибо на добром слове. Давай действуй. Со своей стороны чем могу – помогу.

Она улыбнулась, погладила Женю по рукаву свитера и повторила:

– Правда, помогу. Хочешь еще кофе? У меня бутерброд есть. А синяк, если хочешь, я тебе тональным кремом замажу.


– З-здравствуйте! Это отдел к-культуры? Тут н-написано, что «Б-будем знакомы!» – это у вас в кабинете? – Мужчина стоял на пороге и опасливо смотрел на Катерину. В одной руке он держал свернутую трубочкой газету, в другой – черную кроличью шапку-ушанку, тоже свернутую в трубочку, правда, потолще.

– Совершенно верно. «Будем знакомы!» – это у меня в кабинете. Проходите, я не кусаюсь! – подбодрила Катерина посетителя. – А что вы хотели?

– Я… объявление п-подать. О з-знакомстве. – Мужчина сделал шаг вперед, но проходить не стал, смотрел на Катерину так, как будто в самом деле не знал, чего от нее можно ожидать.

– Давайте ваше объявление. – Катерина протянула руку.

Но визитер стоял столбом, во все глаза глядя на нее и не двигаясь с места.

– Вы не написали? – вынужденно заполняла паузу Катерина. – Вот вам ножницы, вырежьте купон, заполните и оставьте мне. Садитесь к столу. Ручка нужна?

– Ручка? – переспросил он, не понимая. – Н-нет. У м-меня есть.

Не выпуская из рук газету и шапку, он подошел к столу, присел на краешек стула, стараясь ничего не задеть и не отрывая взгляда от Катерины. Ей стало смешно. Взрослый мужик смотрел на нее, как впервые попавший в зоопарк малыш, онемевший от восторга и обилия новых впечатлений.

– Что-то не так? – улыбнувшись, спросила Катерина.

– Н-нет… То есть д-да. Я сейчас! – И с этими словами странный визитер вскочил и пулей вылетел из кабинета.

Пожав плечами, Катерина вернулась к тексту, который набирала на компьютере. Да, странноватая публика интересуется объявлениями о знакомстве. Ну да у нее и других дел полно. С полчаса Катерина усердно стучала по клавиатуре, сочиняя рецензию на последнюю премьеру. Дело продвигалось туго. Действие спектакля происходило в тюремной камере, герои много дрались, виртуозно матерились, воспитывали ручную крысу, периодически пытались однополо совокупиться и душевно рассуждали о своих мамах, которые ждут их на воле, часто выходя на дорогу – все, как одна – в старомодном ветхом шушуне. Катерина такого театра не понимала, как не понимала, зачем на премьеру валом валят зрители, если от аналогичных сцен на привокзальной площади или на лавочке у собственного подъезда они брезгливо воротят нос и поминают недобрым словом милицию. Но так писать было нельзя, а опрошенные ею после премьеры критики хором твердили про «народную жизнь», про «луч света в темном царстве» и «оправданность ненормативной лексики в данном контексте». Видимо, народную жизнь представители интеллигенции предпочитают наблюдать из партера, и лучше всего – по контрамаркам. Ну и не ее дело гнобить ростки современного искусства, пусть себе колосятся.

От работы ее оторвала Татьяна, явившаяся узнать о результатах расследования касательно фингала. Это ж надо, как долго терпела, подивилась Катерина и приготовилась было провести воспитательную работу, но тут в дверь опять постучали и на пороге возник тот самый странный мужчина. На сей раз шапки и газеты при нем не было, зато была бутылка шампанского, коробка зефира в шоколаде, торт и цветы в целлофановой упаковке. Его щекастая красная физиономия лучилась улыбкой, два передних зуба с коронками из белого металла придавали ей дополнительный блеск и обаяние. Одет он был в черные брюки и милицейскую рубашку без погон. Катерина и Татьяна, налюбовавшись посетителем, посмотрели друг на друга, одинаково недоумевающе подняв брови.

– Д-девочки! – закричал мужчина, в один шаг преодолев пространство крошечного кабинетика и сгружая все принесенное на стол. – Будем п-пить шампанское!

– С чего вдруг? – изумилась Катерина и на всякий случай взглядом попросила Татьяну не уходить – мало ли что.

Но та уходить и не собиралась. Как же – не надо ни подслушивать, ни подглядывать, сиди и наблюдай, красота!

– А в-вы мне п-понравились очень! – сияя своей расчудесной улыбкой, сообщил мужчина. – Еще на ф-фотографии вот этой. – Он ткнул пальцем в газету на столе. – А в жизни вы еще л-лучше! М-меня Василием з-зовут, а в-вас?

– К-Катериной… – тоже споткнувшись от растерянности, сказала Катерина.

– Татьяна, – жеманно вставила секретарша, но ею гость не заинтересовался. А вот Катерине галантно поцеловал руку.

– У вас с-стаканы есть? – оглянулся он по сторонам. – А то я одноразовые к-купил.

Но Катерина уже успела прийти в себя. Пить шампанское из одноразовых стаканов она категорически отказалась, сославшись на строжайший запрет начальства, касающийся распития спиртных напитков на рабочем месте, цветы в целлофане небрежно бросила на угол стола, зефир отдала Татьяне, торт велела забрать обратно. Сникшего Василия усадила за стол, продиктовала ему текст объявления, быстро и четко задавая вопросы, сунула в руки торт – и выпроводила вон, сообщив, что пишет досыл. Василий покраснел, то есть из красного стал бордовым, а заикаться стал так сильно, что едва выговорил «д-до с-свидания» – и выкатился вон.

– Лихо ты с кавалером! – захохотала Татьяна, когда за Василием закрылась дверь. – По-моему, он в тебя влюбился, а, Кать? Смотри, мужик что надо. – Она взяла заполненный Василием купон и принялась читать. – Нет, ты послушай: 39 лет, шофер, непьющий (вот врет – а шампанское?!), разведен, живет один, квартира двухкомнатная, машина «Жигули»! Герой-любовник! Ну подумаешь, заикается! Какие люди, а?

– Только таких ухажеров мне и не хватало, – пробормотала Катерина, уязвленная тем, что странный мужчина выбрал в качестве объекта своей симпатии ее, а не Татьяну. Почему-то ее обидел напор наглого мужика с красной рожей, кроличьей шапкой и железными коронками. С чего это он взял, что она будет с ним пить шампанское? Болван! А зимние полудохлые красные гвоздики она вообще ненавидит! И чтобы утихомирить охватившее Татьяну веселье, она сказала:

– Слушай, Бабин сказал, что если ты будешь про него трепаться – уволит. Точно уволит, я его знаю, имей в виду.

Нужный эффект был достигнут, теперь и Татьяна сидела с оскорбленным видом, молча переживая из-за людской подлости. Вот самодур! А строит из себя интеллигента! Ну ничего, она все равно все узнает и будет рассказывать. Но только проверенным людям. И Катька хороша – нет чтоб вступиться. Татьяна молча встала и, прихватив коробку с зефиром, направилась к выходу. В коридоре никого не было. За порогом сиротливо стоял торт.

Если бы Катерине кто-то сейчас сказал, что сегодняшняя встреча с наглым мужиком в милицейской рубахе и кроличьей шапке во многом изменит ее жизнь и жизнь других людей, он получил бы в лицо этим самым тортом. Но к счастью, нам не дано предугадать… и торт был за милую душу съеден мальчишками из компьютерного отдела, которые жили возле своих компьютеров и домой уходили редко, поэтому в течение дня съедали все, что не приколочено.


Василий резко вырулил со стоянки, едва не задев задним бампером стоявшую напротив машину. От этого расстроился еще больше, потому что только вот аварии ему и не хватало, у него за последние десять лет вообще ни одного нарушения нет, в связи с чем начальник гаража на него не надышится. Просто в последние дни он сам не свой, от беспричинной тревоги валится все из рук.

…Тревога поселилась в нем в тот самый момент, когда он, тоскливо пережевывая безвкусный бутерброд, открыл газету и пробежал глазами объявления о знакомстве. Но сперва Василий не понял, в чем дело, решил, что это он из-за ссоры с Димкой так дергается. Заболела голова, он померил давление – нормальное, но на всякий случай все же выпил таблетку. К вечеру боль прошла, но тревога и ожидание только усилились. Он вдруг почувствовал, что что-то должно произойти. Такое чувство он испытывал в детстве. Васина мать работала маляром на стройке, ездить приходилось далеко, и она приводила младшего сына в садик ни свет ни заря, раньше всех других детей, часто даже раньше воспитателей, и тогда Васька сидел в кухне, возле поварихи, которая варила манную кашу на завтрак. И забирала его мать едва ли не самым последним. В комнате было уже пусто и тихо, нянечка прибирала игрушки, ворча что-то вроде «совести у людей нет, а я тут из-за них сиди». Зимой темнело рано, он прижимался лицом к стеклу, загораживаясь ладошками от света, и высматривал мать. Каждый раз он панически, до замирания сердца боялся, что мама не придет, вдруг что-то случится, она заболеет или сломается троллейбус, – и тогда он останется на ночь в пустом садике совершенно один, как грозится нянечка. Это сосущее чувство тревоги, ожидания и надежды осталось в нем навсегда, как и привычка прижиматься лицом к оконному стеклу – особенно зимой…

Но Василий взял себя в руки – взрослый мужик, негоже маяться детсадовской дурью. И попытался понять, что с ним происходит. То, что Димка ушел к матери, его не удивило, сын давно мечтал избавиться от отцовского контроля. Плохо, конечно, что до армии сына не дотянул. Ну ничего, дело молодое, нагуляется, перебесится, армия ему мозги вправит. Не захочет на заводе – может, вон в милицию пойдет по дядькиным стопам, и зарплата там, и порядок. Глядишь, и выучится, институт закончит – была у Василия такая заветная мечта. В общем, не Димка его настроению причина. Так что же, черт возьми?!

Василий еще раз посмотрел на газету. «Дорогой мой человек! Я не знаю, как тебя зовут, сколько тебе лет и какой у тебя характер. Но мне одиноко и плохо без тебя, как тебе – без меня. Давай встретимся, ведь жизнь еще впереди!» Вот оно, внезапно понял Василий, эта фраза – «жизнь впереди»! Так это же про него! Неправильно он жил до сих пор. Думал, для сына, а оказалось – зря. Один. Никому ни радости, ни толку. И ему самому в том числе. Ведь он нормальный мужик, и женщинам на заводе нравится, заигрывают с ним, а он как дурак вон, даже Димка его дураком считает. Этим, как его… монахом. Нет, все эти годы он жил не совсем, конечно, монахом, но и похвастаться в общем-то нечем. Василий и смолоду, и теперь придерживался строгих правил, внушенных ему мамой, которую муж бросил с двумя сыновьями. Переспал – женись, примерно так, и просто так спать с женщиной он не мог, было в этом что-то подлое и непорядочное. Обман, в общем, ведь нормальная женщина-то всегда рассчитывает не на секс, а на любовь, а непорядочных ему самому, чистюле и аккуратисту, даром не надо. Любовь за деньги он не признавал, даже в те времена, когда мотался по дорогам на своей фуре, а девчонки голосовали на обочине. И жениться тоже не мог: привести в дом хозяйку, когда у него – Димка? Нет, невозможно…

Ладно, посмотрим! Найдет себе хорошую женщину, не то что эта шалава, Димкина мать, и будут жить, и правда будет вся жизнь впереди! Писать он никому не станет, с грамотностью у него проблемы. Звонить и заикаться в трубку тоже как-то неловко. Он сам объявление подаст! Пусть ему пишут, а он выберет.

От этой мысли у Василия занялся дух. Опять как в детстве, им овладели страх, и опасение, и надежда – и это было замечательное ощущение, такое, что он бросил бутерброд и пробежался по квартире, на ходу дернув струны висевшей на стене гитары, она удивленно загудела и долго не могла успокоиться. А ведь когда-то в молодости он даже знал пару-тройку аккордов и за милую душу выводил гостям «Мурку», а то и «Ромашки спрятались» – подружки бывшей женушки все норовили прослезиться, вот как! Ничего-о, он им еще покажет! Кому «им» и что именно покажет, Василий и сам не знал, но бормотал эту фразу, как пароль, и когда собирался в редакцию, наглаживая рубаху (брат присылал из Москвы, он там в милиции вроде на складе работает, он года два назад даже тулуп настоящий Василию справил), и когда стоял перед дверью указанного в газете кабинета номер сто шестьдесят два, собираясь с духом.

Собрался, вошел. И увидел – ее. Ту самую, что на фотографии. Она показалась Василию совсем юной и тоненькой, в длинном сером платье с разноцветными пуговками, ладно облегающем фигуру, – он таких платьев и не видел ни на ком. Длинные волосы с правой стороны она отбрасывала в сторону нетерпеливым жестом, потому что они все равно не слушались и тут же возвращались в прежнее состояние. Глаза серые, сердитые. Это он ее разозлил. Но он же хотел как лучше! Он порядки знает, не салага какой-нибудь – цветы, шампанское, конфеты. Может, торт зря притащил? Кто знает, какие тут у них порядки… Таких, как она, как Катенька (Ка-тень-ка, Катенька – замечательное имя!), он, честно говоря, тоже никогда и не видел. А где видеть-то? На трассе, когда дальнобоем мотался по всем пятнадцати республикам? Или на молокозаводе? Или дома у себя? Так там все вроде Раисы. Той цветы принеси – она тоже заикаться от изумления начнет. Василий усмехнулся, представив Раису и себя с шампанским. Или Раису и Вову с цветами… В общем, наверное, зря он так. Приперся, разорался… Некультурно. Может, у них на работе нельзя ничего брать от посетителей. А он, болван, поставил Катеньку в неудобное положение, да еще при посторонних. Думать надо было головой, дубина стоеросовая!

Разозлившись на себя, Василий дал по тормозам, прижался к обочине, точнее, к грязно-белому сугробу у края дороги, и заглушил мотор. Успокоился, подумал – и поехал совсем в противоположном от дома направлении. В гараж поехал, хотя у него сегодня был выходной. Но у него появилась хорошая идея. Надо просто все обдумать – и действовать наверняка. Он им еще покажет!


Где-то около шести позвонила Светка:

– Катюх, ты чего вечером делаешь?

– Дома сижу. Халтуру пишу. Детектив новый купила, надоест свое писать – может, других почитаю, – добросовестно перечислила Катерина. – А что?

– Пойдем где-нибудь кофе попьем?

– А дома у тебя кофе нет? – удивилась Катерина. – Приходи ко мне, у меня попьем, чего таскаться-то по морозу?

– Дома я не хочу. Женька дома, поговорить не даст.

– С каких это пор он у тебя по вечерам дома? – еще больше удивилась Катерина и, вспомнив про фингал, уверенно заявила: – Сегодня он точно поздно придет, дела у него, он еще утром говорил.

– Не знаю, не зна-аю, – пропела Светка. – С тех пор как объявления вышли, он все больше дома сидит, меня караулит. Он и к тебе припрется непременно. Представляешь? Я письма от мужиков на работе храню, от греха подальше.

– И что – много писем? – В Катерине проснулся профессиональный интерес: во все времена в любой газете особо ценной считается рубрика «Эхо наших публикаций» или «Переписка с читателем».

– Шесть! – радостно доложила подруга. – Пойдем – дам почитать. Со смеху помрешь! Ну пойдем, а? Посоветоваться надо.

Мне впору менять табличку «Отдел культуры» на «Отдел полезных советов», подумала Катерина, она ведь сегодня целый день только тем и занимается, что раздает инструкции и указания в личной жизни: сначала Татьяне, потом Евгению Николаевичу с фингалом, потом этому… с зубами и в кроличьей шапке. А теперь вот еще Светке. Я мудрая-премудрая, ах, я ужасно мудрая полярная сова – Никитины, что ли, пели? Ну и ладно, это она запросто. Денег взаймы бывает жаль давать, а советов – да хоть сколько.

– Ладно, пошли. Только недолго, ладно? Мне правда писать.

Света Бабина была хорошим бухгалтером. Это дома у нее могли в беспорядке валяться самые разные вещи, но документы, квитанции и прочие важные бумаги и дома, и на работе она хранила в идеальном порядке, как будто ежеминутно ожидая прихода аудитора. Вот и на сей раз, к немалому удивлению Катерины, подруга, отодвинув в сторону чашки и вазочки с мороженым, торжественно водрузила на стол пластиковую папку с разноцветными файлами. В первом была помещена аккуратно вырезанная подборка писем вкупе с фотографией Катерины. Светкино объявление – Катерина поставила его первым, «по блату» – было обведено зеленым маркером.

«Симпатичная рыжеволосая дама чуть за тридцать, с легким характером, не чуждая никаких женских слабостей, познакомится с приятным мужчиной, который для начала согласился бы сопровождать ее в походах по магазинам. Не пугайтесь – на покупки зарабатываю сама!» Ничего, неплохо получилось, похвалила себя Катерина. Но Светка была другого мнения.

– Ты про девяносто – пятьдесят девять – девяносто почему не написала? – упрекнула она подругу. – Я же тебя просила.

– А я тебе не поверила, – отрезала Катерина. – Какие там пятьдесят девять? Тебе так живот не втянуть, не мечтай! Ты давно в зеркало смотрелась? И блинчики вон заказала с джемом и со взбитыми сливками, то есть углеводы с углеводами, причем вредными. Я не имею права обманывать наших читателей, – назидательно закончила она и строго посмотрела на Светку.

Та как раз примеривалась к первому блинчику, изогнувшись над столом, чтобы не запачкать драгоценную папку.

– Все-то ты знаешь, и про углеводы эти, – вздохнула она, откусив наконец изрядный кусок и перемазавшись воздушными розовыми сливками. – Ты ведь те же самые блины заказала. Просто не всем же так везет, ты вон лопаешь, как я, а куда что девается?

– Это потому, что волка ноги кормят. Я же не сижу, как ты, на попе целый день, а бегаю по всяким местам. И потом, я же написала – симпатичная. Чего тебе еще? Шесть идиотов клюнули – тебе мало? Мне вот ни один принц пока не позвонил.

– А чего сразу идиотов? – обиделась Светка за своих потенциальных кавалеров. – Тебе – принц, а мне – идиот, да? Я ведь коней не просила. Где они тебе коня-то возьмут?

– Ну нет – и не надо, – миролюбиво подвела итог дискуссии Катерина. – Давай показывай, чего написали-то?

– Сперва вот это, оно самое милое, – хрюкнула в сливки Светка, доедая блинчик.

Сама себе удивляясь, Катерина не без некоторого душевного трепета взяла в руки письмо, она предвидела, что в ближайшем будущем их будет немало, но это – первое… Ого! Три страницы, плотно исписанные аккуратными строчками, каждая буква – отдельно от другой, четко и разборчиво, как на пишущей машинке. Поэтому в глаза сразу бросились строчки из середины письма: «За что я люблю Екатеринбург, так это за то, что les sept merveilles du monde… Оперный театр Voila mon cher la petite bomonde… Vis-a-vis… А сейчас я читаю Sonets Шекспира… И в подтверждение своих слов привожу четверостишие: «Aber noch wenn s nicht gelungen…»

– Он что, иностранец, что ли? – удивилась Катерина. – Или просто полиглот и на трех языках выпендривается?

– Ты читай, читай, – хихикала Светка.

«Уважаемая незнакомка! Мне сорок лет, разведен, достаточно обеспеченный человек, имею недвижимость в России, на Украине и в Хайгеншвенди (Швейцария). Закончил техникум парикмахерского искусства, потом школу МВД и мореходку… Для стиля письма я буду употреблять, с вашего разрешения, некоторые немецкие, английские и французские выражения…» – читала Катерина под непрекращающееся Светкино хихиканье, и на второй странице наконец не выдержала:

– Да что за чушь ты мне подсунула? Какого черта ему надо? Ненормальный, что ли?

– Ладно, ты последний абзац прочитай, – не выдержала Светка.

«…пишу вам из мест лишения свободы – я оказал сопротивление напавшим на меня бандитам и одного ударил ножом…»

– Теперь все понятно, – кивнула Катерина невидимому автору. – Кроме одного – как он с тобой по магазинам собирается ходить?

– Четыре письма из той же колонии, – уже хохотала Светка, не обращая внимания на укоризненные взгляды пожилой пары за соседним столиком. – Вашу газету, я теперь поняла, только там и читают! Ты скажи редактору, скажи! А что: готовое маркетинговое исследование!

Беглый просмотр следующих четырех писем окончательно убедил Катерину в том, что лучшие представители мужской половины человечества, порядочные, образованные, спортивные и без вредных привычек, томятся в неволе за невинные проделки или превышение пределов необходимой самообороны, а их оставшаяся на воле недвижимость тоскует по заботливым женским рукам. Потом она будет откладывать такие письма, не читая, лишь взглянув на обратный адрес с непонятным У/Щ № 8816, но теперь она была неприятно удивлена. То, что оставшиеся на воле мужики не жаждут заняться шопингом вместе с симпатичной дамой, – понятно, но чтоб вообще никакого результата от ее стараний… Это было обидно.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 | Следующая
  • 3.8 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации