Текст книги "Любовь сама находит нас"

Наглый Рыжий, как окрестила его Маша, не дожидаясь представления со стороны общей знакомой, представился сам – Слава, Вячеслав, Славик. Машка терпеть не могла имя – Слава. Рыжий, словно, воплощал в себе это неприязненное отношение к имени. Такой «Слава» в квадрате. «Славик», вообще ни с какой стороны не клеилось к здоровому бугаю. Скорее выглядело насмешкой. Рыжий толи кривлялся перед ними, как клоун в цирке перед зрителями, толи, действительно, имел завышенное самомнение и бравировал им. Впрочем, Марию это мало заботило, если заботило вообще.

Второго назвали Кешей. Наверно, настоящее имя – Иннокентий. Расспрашивать было неудобно. Кеша да и Кеша. Маше Кеша тоже не понравился. Сквозь мило-печальную улыбку и «глазки в пол», просматривалось фиглярство, игра в скромную значимость. С одной стороны – облик печального рыцаря, а с другой – надменное высокомерие. Человек, как бы состоял из двух взаимоисключающих половин, но к великому удивлению, они очень комфортно уживались в нем. При том при всем, он очень даже охотно реагировал одобрительными шутками на неприкрытую пошлость и цинизм.

В ходе непринужденного разговора, выяснилось, что у двух молодцев есть еще третий друг – Димон, который временно отбыл к родной тетушке в Калашниково. Эта деревенька находилась в сорока километрах от Томска. Родители, отпуская сына в Томск, все же рассчитывали, что тот остановится у родной сестры отца и только на экзамены будет наведываться в город. Парень распорядился иначе. Он, наоборот, поселился в институтской общаге, а время от времени намеревался навещать родственницу.

Все трое парней приехали из Кемерово. Рыжий разухабисто рассказывал о занятиях спортом, как они зимой бегают на лыжах, играют в одной команде по гандболу. Летом только играют в гандбол. Наград и званий у них, конечно, видимо-невидимо. Кто бы сомневался! Девчонки слушали откровенное хвастовство и понимали, что дружбы с этими ребятами у них никогда не сложится. А потому рассказывать о себе не спешили.

Сдержанность в общении с гостями двух подруг, подчеркивала совершенно непонятную чрезмерную расположенность к ним со стороны Татьяны. Бросалась в глаза предупредительная суетливость. Она, казалось, всеми силами своей женской интуиции стремилась предугадать следующее желание ловеласов. Особенно старалась для Кеши. Тому стоило остановить глаз на пироге и, он уже лежал рядом с его кружкой. Скользнуть взглядом по курочке и, лучший кусок у него в руках. Без слов, без просьб, он умело, только взглядом, руководил Татьяной, получая желаемое.

А той, по всей видимости, было приятно доставлять удовольствие, чувствуя себя сильной и всемогущей рядом с великовозрастным скромняшкой. Наблюдать за этой картиной было одновременно смешно и неприятно. Смешно тем, что здоровый, сильный молодой мужчина, играет в некоего балованного, залюбленного сынишку на руках у решительной и значимой мамочки. А неприятие заключалось в том, что все это происходило на глазах у взрослых людей. Нравится вам игра «кошки с мышкой», пожалуйста, сколько угодно, только в сторонке, подальше от посторонних глаз. Все же окружающие воспитаны на классических взаимоотношениях между девушкой и парнем. Она тихая, скромная, хрупкая. Он сильный, смелый решительный. Он защищает ее, заботится о ней и никак не наоборот.

Для подружек из Красногорска начались золотые времена. Жизнь изменилась до неузнаваемости. У них, в полном смысле этого понимания, «снесло крышу». И было отчего. Обе они, проживая в своих семьях, находились под неусыпным контролем близких. За Ириной наблюдали старшие братья, с детских лет она оставалась на их попечении: ее водили сначала в детский сад, защищали в школе, брали с собой в кино. Когда она подросла и начала тренироваться в бассейне, контроль только усилился. Братьям «докладывали» о ней каждый чих. Никому не было дела до того, что она девочка и у нее могут быть свои, девичьи интересы.

Когда в ее голове появился Валерий, никто серьезно это увлечение не воспринял. Мало ли, девчонки, бывает, влюбляются в своих учителей. Сестра влюбилась в красивого, талантливого хоккеиста. И что? Правда, с Валеркой на всякий случай поговорили. Тот понял сразу и заверил, что Ирка для него все равно, что девчушка из песочницы. Ни о каких отношениях речи быть не может. Только вот, саму Ирку ни о чем не спросили. Она жила, любя, страдая, мучаясь, на глазах и под бдительным контролем.

У Машки положение сложилось ничем не лучше. Один отец, Вадим Андреевич, своими притязаниями, требованиями и недовольствами, заменял братьев и родителей Ирины вместе взятых. Подруг у девочки, как таковых, не было. Дружба тоже требует времени, а где его взять? Школа, театральная студия, бальные танцы. Контроль, еще раз контроль. В отличие от сверстников она не слушала гитару до ночи, не ходила в парк культуры на танцы.

Теперь, когда они вырвались из-под опеки близких, жизнь подхватила и понесла. Именно у тех молодых людей «сносит крышу», которые, томясь в заточении длительное время, вырываются с шумом и боем на волю. Тогда – держись! Они стараются наверстать упущенное. Молодость должна взять свое. Лучше, если это будет происходить под некоторым ненавязчивым присмотром. Рядом, безусловно, должны быть люди взрослые, те, кому доверяют, у кого можно спросить, с кем можно поделиться. К сожалению, ни у Маши, ни у Ирины, таких людей в момент их становления, рядом не оказалось. Зато они оказались друг у друга!

Дни не блистали разнообразием мероприятий. Распорядок, как правило, был одинаковым изо дня в день из вечера в вечер. Просыпались девчонки ближе к обеду. На завтрак особенно не заморачивались. Зачем стройным, молодым какой-то завтрак? Хватало самой элементарной булки, а то и просто, куска хлеба и стакана чая. Долго и кропотливо красились, причесывались, если в том была необходимость, то принимали душ с мытьем головы. На берег Томи шли неспешно, по дороге успевали съесть по мороженному в стаканчиках и выпить шипучей газировки с двойным вишневым сиропом.

Валялись прямо на земле под деревьями, предварительно расстелив одеяло, дополнительно выклянченное у Кирилла. Кирилл, как и прежде, клеился ко всем молоденьким девушкам, приехавшим поступать в институт. С каждым днем общежитие заметно омолаживалось. Студенты заканчивали сдавать сессию, уезжали, освободив комнаты. Абитуриенты сначала тянулись незаметно, потом хлынули сплошным потоком, наполняя веселым шумом и без того не скучающие общаги.

Однако, из всех прибывших абитуриенток, он особенно выделял Ирину. Почему? Может быть потому, что та всегда выглядела серьезной и решительной снаружи. Ни с кем не заигрывала и не кокетничала. Могла без стеснения «отшить» кого угодно. Кирилл, в прямом смысле, млел при виде Ирины, не мог отказать ни в одной ее просьбе. Именно поэтому только в их комнате была своя электрическая плитка и свой электрический чайник.

После пляжного отдыха, подруги направлялись домой, в общежитие, где их уже ждала тарелка борща, или супа, или еще чего-нибудь более изысканного. Татьяна готовила каждый день. Она часы проводила у плитки, стараясь угодить, безусловно, не соседкам по комнате, а тому ненаглядному Кеше и его двум друзьям, в лице Рыжего и Димона.

Вообще, к слову сказать, с троицей из Кемерова отношения у подруг не просто не сложились, они с дребезгом разбились на мелкие, колючие осколки. Случилось это недели через две после знакомства. Нельзя сказать, что девушки слыли жадными или меркантильными. Никогда и никому не жалели съестного. К ним обращались в любое время и всегда они делились и картошкой, и хлебом, и чаем, и всем, что требовалось. Но вот постоянного нахлебничества трех наглецов стерпеть не смогли.

Маша с Ириной привезли с собой домашнюю тушенку, рыбные консервы, варенье, сгущенку. Родители, отправляя дочерей в далекий Томск, позаботились об их безбедном проживании. Деньги деньгами, а натуральные продукты это тебе и хорошее здоровье и успешная подготовка к экзаменам. Кто же думал, что на эти продукты найдутся три молодых человека со зверским аппетитом, всегда готовых поесть?

Холодильника в общежитии не было, приходилось каждый день готовить заново. Консервы с полки в шкафу у Татьяны молниеносно таяли. Кеша, Рыжий и Димон приходили дважды в день, как в общественную столовую. Сначала они навещали часа в два, а потом часиков в сем. При этом они не затрудняли себя материальным, продуктовым или иным участием в приготовлении еды. Они просто приходили, просто садились и просто ели. Татьяна суетилась около трех бессовестных бугаев, подкладывая им добавку и убирая за ними посуду.

Сначала девчонки помалкивали, шепчась между собой. Все же неудобно получается: они греются на солнышке, а Татьяна батрачит на кухне, старается для всех. Изо дня в день шепот усиливался, становился все громче и, наконец, разразился скандал. Нервы сдали у Ирины.

Лето стояло толи на радость, толи на беду, жаркое. Солнце начинало припекать с самого утра, а уж когда оно зависало в зените, единственным местом для спасения от духоты, становился пляж около Томи. Деревья лесопарковой зоны, что располагались в некотором отдалении вдоль реки, прятали под своими кронами, раскрасневшиеся на солнце, молодые тела. Выдержать на камнях под палящими лучами было, практически, невозможно. Отдыхающие с радостным визгом ополаскивались в ледяной воде Томи, несколько минут грелись на солнце, а потом неслись под деревья.

Набегавшись таким образом: от воды к деревьям и обратно, изрядно проголодавшись, девушки с трудом притащили свои ноги в общежитие. За столом, как у себя дома, уже сидели добры молодцы и, наворачивали только сваренный борщ. Довольные вкусной пищей и внимательным обслуживанием, они громко смеялись, обсуждая вчерашние приключения. На вошедших девчат не обратили внимания. Зато Татьяна сразу кинулась к ним.

– Слушайте, девоньки, хлеба мало. Ребята сейчас последнее доедят, нужно срочно сбегать в магазин.

Маша от предложения остолбенела, в голове ударило, как молотом по наковальне: «Ничего себе расклад. Эти хамы пришли к нам, сожрали наш хлеб, тушенку и прочие продукты, купленные за наши деньги. Мало того, мы должны сбегать в магазин и принести хлеба, услужить им. Хоть убейте, не пойду!» Идти не пришлось потому, что пришедшие на ум мысли, озвучила Ирина. Она гневно крикнула во всеуслышание:

– Скажи мне, Таня, что здесь делают эти хмыри? До каких пор они будут обворовывать нас? Кто дал им право жрать наши продукты?

Голос Ирины грохотал на весь этаж. За дверями, в коридоре шаркающие шаги застыли в ожидании развязки. Всем было интересно, что же такого вопиющего происходит в комнате. Самое главное, чем закончится это вопиющее. Маше показалось совершенно невозможное: по стенам пробежала мелкая, еле заметная зыбь, как по поверхности воды на реке под дуновением ветра, лампочка на потолке чуть качнулась. На всякий случай она села на кровать. Ирина прогрохотала еще раз:

– Вон отсюда. Чтобы я вас никогда здесь больше не видела. Только рискните еще хоть раз сунуться. Я понятно говорю?

Ошпаренные словесной бравадой, гости застыли, как монументы каждый в своей позе. Казалось, вот сейчас, все вмести или по одному, но они обязательно жестко ответят взбунтовавшейся Ирине. Своенравные молодые люди не спустят ей такого откровенного «оскорбления». Случилось совершенно невероятное – парни переглянулись между собой, как по команде швырнули ложки прямо на стол, одновременно поднялись и молча вышли из комнаты, измерив девушку злобным, уничтожающим взглядом. Грохот закрывающейся двери, встряхнул Татьяну, вывел из состояния глубокого транса, в который она влетела после первых же слов соседки. Девушка бросилась вслед за ребятами.

Ирина, как ни в чем не бывало, принялась собирать со стола грязную посуду вместе с остатками борща в тарелках. Выбитая из колеи, внезапной яростью подруги Мария, сидела на кровати и хлопала глазами. Когда Ира с кучей посуды в руках, замерла у двери потому, что никак не могла справиться с препятствием, Маша, суетливо подскочила на помощь подруге. Она открыла дверь, выпуская ту в коридор, где зеваки, шушукаясь и хихикая, обсуждали скандал в гостеприимной комнате. Не обращая на них внимания, девушка гордо проследовала в кухню.

Татьяна пришла часа через три, несчастная и потерянная. До ее появления, Ирина чувствовала свою правоту, легко и просто оправдывала резкость слов и жесткость поведения. Марша с ней была согласна целиком и полностью. Сколько можно было терпеть дармоедство и откровенное хамство трех зарвавшихся парней? Желаете питаться домашней едой? Пожалуйста! Только давайте питаться вскладчину с оказанием посильной физической помощи. Так нет же, пришли, поели и пока!

Теперь, глядя на несчастную девушку, бунтарка задумалась о другой стороне медали. Она ведь видела и понимала, что для Тани готовка и прием Кешки и его друзей это, как бы, выражение любви: возможность встретиться с ним, окружить вниманием и заботой. Татьяна жила обедами и ужинами. Вечером Славка и Димон уходили, а Кешка оставался. Чем влюбленные занимались после того, как девчата покидали общежитие, оставалось тайной для всех. Подруги не лезли в личную жизнь соседки по комнате. Главное, к полуночи, к их возвращению, «Ромео» покидал апартаменты. Всех все устраивало!

Резкий, уничтожающий выпад в адрес завсегдатаев, разрушил установившийся порядок общения. Татьяна лишилась возможности жить потребностями Кешки и выражать свою любовь к нему. Безусловно, ее было жалко. В голове появились жалостливые провокационные мысли. Ирина пыталась забыться одолженной на время интересной книгой, однако чувство вины не давало покоя. Она села на кровать к подруге. Татьяна лежала отвернувшись к стене и толи делала вид, что спит, толи в самом деле уснула в тихой печали.

– Тань, – тронула за плечо. Тишина, никакой реакции.

– Тань, я, конечно, виновата, что сорвалась. Наверно, так нельзя. Наверно нужно было по-хорошему, по-людски. Извини меня. Мне, правда, очень неприятно и стыдно, – голос Ирины дрожал в полной тишине комнаты.

Девушка повернулась и легла на спину. Из ее глаз текли слезы. Ирина шмыгнула носом раз-другой и тоже, не сдержавшись, заплакала. Маша, наблюдавшая картину «Покаяние» со своей кровати, потянула со спинки махровое полотенце потому, что у нее засвербело в носу и по щекам потекли горячие ручейки прямо на подушку. Они ревели молча и горько. Ревели каждая о своем, вот так, на ровном месте. Бывает! Когда волна слезной печали схлынула, Татьяна скорбно произнесла:

– Я же хотела с вами поговорить про ребят. Хотела объясниться, мы с Кешей уже все обговорили. Он и с друзьями все решил . . . .

– Что решил? – Ира громко чихнула.

– НУ, что они по очереди будут помогать мне, в магазин ходить, готовить. Денег дадут.

– Почему же ты молчала? – в разговор со своей кровати вступила Маша.

– Не успела сказать.

Ирина пересела на стул около стола. Спокойный вид и размеренный тон говорили о том, что возобладавшие над разумом эмоции укрощены и теперь ее речь обдумана, а слова взвешены.

– Танюша, ты пойми, дело не только и не столько в деньгах или продуктах. Кеша с друзьями являются к нам, как к себе в общагу. Мне кажется, они у себя в комнате бывают меньше времени, чем у нас. Наша комната стала просто-напросто проходным домом. Они приходят, когда хотят, уходят, когда хотят. Иногда хочется полежать, отдохнуть, поухаживать за собой. Извини, ногти на ногах подстричь, а они сидят и сидят. После футбола вонючие – дышать нечем, «хоть святых выноси».

– Маша, тебе тоже не нравилось, что ребята у нас часто засиживались? – неожиданно обратилась Таня к соседке.

Марии хотелось успокоить, поддержать Татьяну в ее такой жертвенной, абсолютно непонятной любви к Кешке. Но поддерживая Таню, она предаст себя и Иру. Ведь ей, действительно, неприятно постоянное присутствие в комнате посторонних людей, да еще парней кичливых и самовлюбленных.

– Да. Мне тоже не нравилось, – Мария согласием, как бы, объединялась с Ириной против Татьяны.

– Ладно, теперь уже все равно, – обреченно махнула рукой девушка и села на кровати. – Они сюда больше не придут. Сама буду к ним ходить.

– Это как? – не поняла Ира

– Буду ходить готовить им обед и ужин.

– Ты с ума сошла? – ахнула Ира.

– Почему?

– Ты приехала сюда для поступления в институт. Надо готовиться и сдавать экзамены. Осталось всего ничего. Зачем все эти заботы? Если не поступишь, придется расстаться с Кешкой . . . .

– Нет, не придется. В любом случае мы будем вместе, – начинала злиться «Джульетта».

– Таня, ты стала нянькой, прислугой. На что тратишь время?

– Ира, ты бы лучше посмотрела на себя и на Машку. Вы куда тратите? Днем пляж. К вечеру накраситесь, напомадитесь и вперед! У вас то, что в голове? Киношки, танцульки, гулянки, развлекалки. Я хоть пользу приношу, людям добро делаю, а вы две эгоистки только о себе думаете.

– Ой, держите меня, четверо. Мать -Тереза! Обслуживает трех инфантильных бугаев и гордится этим! А без кастрюль и сковородок ты Кешке нужна?

Татьяна от возмущения хватала ртом воздух, как рыба, пойманная рыбаком и брошенная на берег. Ира забралась с ногами на свою постель.

– Хватит! Так далеко зайдете. Каждый живет, как считает нужным. – Маша резко оборвала перепалку.

Татьяна демонстративно собрала необходимые принадлежности и направилась в душ. Только за ней закрылась дверь, Маша обратилась к подруге:

– Зачем ты с Танькой так?

– Как?

– Сама знаешь, как.

– А зачем она к Кешке в прислуги записалась?

– Это ее личное дело. А мы то с тобой и, вправду, чем лучше? На подготовительные курсы записались, оплатили их, а сходили на занятие всего один раз. Учебники из чемоданов даже не доставали. Танька права, в головах у нас одни развлечения . . . .

– Все! Заканчивай! Нам с тобой по семнадцать лет, а мы на танцы не бегали, на вечера не ходили. У тебя репетиции, у меня тренировки. Давай хоть здесь в удовольствие поживем. Хоть раз в жизни никому ничего не должны и не обязаны. А там, куда судьба вынесет. Собирайся, в кино опоздаем!

Чувство вины, поселившееся в душе у Маши с того самого времени, как они с Ириной оплатили курсы и не стали туда ходить, и спрятанное куда-то в пятки, под воздействием обличительной речи Татьяны, поднялось. Оказалось что, находясь в пятках, оно росло и теперь давило еще сильнее, чем прежде. Пришлось его мысленно успокаивать клятвенными обещаниями самой себе, что за неделю до экзамена по физике она быстро повторит весь материал школьной программы.

Время пролетело, словно одно мгновение. Конечно, тянется оно у того. Кто не живет, а мучается, Здесь же совсем другой коленкор, впервые жизнь девчонок, вырвавшихся на волю из-под многолетней опеки близких, подхватила их и закружила своей праздностью. Всякий раз клятвы в том, чтобы одуматься, начать заниматься, отодвигались на определенное время. Потом даты их исполнения опять, в который раз, переносились, беззаботное веселье продолжалось. Как известно, конец рано или поздно наступает.

Утром идти сдавать первый вступительный экзамен – физику устно. Учебники валяются по всей комнате, вместе с ними тетради с решенными задачами, конспекты и прочая учебная литература. Отступать некогда, приходится вспоминать все разом, откладывать дальше некуда. Татьянина койка пуста. Мария, обложившись учебниками, старается, что называется «надышаться перед смертью, пытаясь упорно одолеть, как можно большее количество страниц учебников. В голове все смешалось в одну огромную, бестолковую кучу. Разложить по полочкам эту самую кучу знаний полного школьного курса физики не представляется возможным.

За окном уже светает, серый свет утра набирает силу, электрическая лампочка тускнеет, но на это явление ни Маша, ни Ирина не обращают внимания. Ирина, накрывшись учебником физики за десятый класс, потихоньку, почти бесшумно посапывает на своей кровати. Сон все же сморил ее. Мария упорно борется с соблазном. Однако, в этом единоборстве тоже побеждает нормальная человеческая потребность в отдыхе. Лишь на минуту прикрыв глаза, девушка тут же погружается в тяжелый сон.

Во сне она видит себя перед экзаменационной комиссией. Совсем как наяву, она в полной мере испытывает весь комплекс реальных переживаний: ужасный страх, абсолютную беспомощность, растерянность, тяжесть и гул в голове, которая к тому же отказывается соображать. За столом двое экзаменаторов – мужчина и женщина, они мило улыбаются. Мужчина широким жестом, как режиссер, предлагает взять билет. Трясущимися руками Маша выбирает третий справа в первом ряду. Подносит его к глазам, неожиданно включается голова до сего момента, находящаяся в прострации.

Голова вслед за глазами, которые читают вопросы в билете, понимает, что ее хозяйка знает первые два вопроса. Третьего, из молекулярной физики, в выпускных школьных билетах не было. Значит, девушка его не готовила. В откровенном ужасе, абитуриентка бросает взгляд на задачу. Четвертым пунктом в билете изображена призма с падающими на ее грани, лучами. Маша чувствует, как тело сначала начинает бить мелкая дрожь, потом дрожь усиливается, голова опять отключается. Откуда-то издалека она слышит приглушенный, взывающий голос подруги.

– Машка, Машка, с ума сошла? Нам на экзамен идти, а я, ее добудиться не могу. Вставай, собирайся. Я в умывалку. – перед ней с полотенцем на плече и умывальными принадлежностями в руках, стояла бодрая Ирина.

Глядя на ее боевой настрой, никогда не подумаешь, что позади бессонная ночь. Не обращая внимания на заторможенную реакцию подруги, Ирина выскочила из комнаты. Мария волевым усилием опустила ноги с кровати и протянула руку к наручным часам, находящимся на тумбочки. Стрелки показывали семь часов тридцать минут. Экзамен начинается в девять. Время еще есть. Девушка расслаблено прикрыла глаза и повалилась набок. Только ее лицо уткнулось в мягкую благодать подушки, как она почти физически, почувствовала толчок в голову. Перед глазами опять возникла картина сдачи экзаменов. Третий вопрос прогремел в самые уши. От страха Машка подскочила с открытыми глазами.

Она не могла объяснить происходящего с ней явления. Впрочем, в тот момент, не задумываясь на этот счет, схватила учебник, нашла нужный параграф и вдумчиво прочла его. Для перестраховки нашла параграф с призмой, падающими и отраженными лучами. Пока девушка отчаянно заполняла пробелы в знаниях физики, на пороге появилась Ирина.

– Маш, ну, ты, как маленький ребенок, честное слово. Ушла – лежишь, пришла – сидишь. Поднимайся, умывайся. Нам еще тактику нужно успеть выработать, – подруга ставила чайник и на ходу отдавала распоряжения.

Маша нехотя сползла с кровати. Накинула халат и полезла в тумбочку за предметами гигиены.

– Какую еще тактику? Зачем? – нехотя поинтересовалась о непонятных странностях.

– Мы сейчас с девчонками в умывалке болтали. У них сегодня математика устно. Так они договорились, в каком порядке будут заходить, кто за кем.

– Зачем? – опять не поняла Маша.

– Затем, чтобы подстраховать друг друга. Вдруг, к примеру, я не знаю какого-то вопроса, ты мне поможешь.

– Как?

– Сядем рядом или друг за другом. Сначала поможем тому, кто первый идет отвечать. Потом тому, кто за ним. Поняла? Это из той оперы, когда одна голова – хорошо, а две – лучше! Иди уже. Сейчас чайник закипит.

Мария нехотя, шаркающей походкой отправила себя в умывалку. За чаем девушки обсудили и стратегию, и тактику. Пойдут они во второй десятке. По сдавшим или не сдавшим абитуриентам, сориентируются, кто из экзаменаторов более, а кто менее лоялен. Пойдут, понятно, к тому, кто добрее, причем сначала идет Маша, быстренько пишет известные вопросы. Затем заходит Ирина и в случае необходимости помогает подруге. Если Ира не знает что-либо, Мария тут же поучаствует.

На экзамен девчонки явились чуть ли не в пионерской форме. На Ирине скромненькая белая сатиновая кофточка с комсомольским значком на груди и темно синяя юбка обязательной, ответственной длины. Мария тоже выглядела патриотично. Все та же белая кофта без всяких излишеств и черный строгий сарафан с комсомольским значком. Глядя на абитуриенток со стороны, можно было подумать, что девочки абсолютные скромницы, серьезные отличницы. Образ пай – девочек удался на славу!

Около аудитории, где должен был состояться экзамен, собралось уже достаточно много народу. Разбились на две кучки – роя и гудели, словно пчелы в улье. Некоторые из присутствующих жили в одной общаге с подругами. Если они их не знали по именам, то встречались в местах общего пользования или на танцевальной площадке. Словом, лица были знакомы, честно говоря, сей факт, несколько успокаивал.

К их приходу, очередь уже сложилась и, не о каких перестановках речи не могло быть.

– Вот видишь, дотянули. А все ты, Машка. Еле-еле ноги переставляла. То на кровати расселась, то в умывалке пропала, то на сарафан чай пролила, – нервничала Ирина.

– Конечно! Я всегда виновата. А кто целый час стратегию и тактику разрабатывал? Мать – командирша! Привыкла в своем плавании по команде жить. Без стратегии чихнуть не можешь, – парировала упрек, Машка.

Пришлось занимать очередь без всяких оглядок на доброжелательность экзаменаторов. Пришло время, когда случай правит балом. Идти все же решили согласно ранее утвержденного плана. Сначала Мария, затем Ирина, а там будь что будет. В аудиторию прошла комиссия, состоящая из трех человек. Первой шла полновато-грузная женщина в роговых очках, коричневом сарафане, свободного покроя, напоминающем Машкин. Вместо белой блузки, на ней была надета темно-вишневая с роскошным округлым воротником и на месте комсомольского значка красовалась брошь из двух вишен на веточке с зелеными листиками. Вторым следовал высокий сухощавый мужчина в строгом черном костюме, синей рубашке и синем галстуке. Замыкала комиссию молоденькая девушка с короткой стрижкой, под мальчика, в короткой пушистой юбочке. Она выглядела подростком, но этот факт ее совершенно не смущал.

Комиссия демонстративно скрылась за дверями кабинета. Только девушка-подросток обернувшись, обратилась к толпе:

– Готовьтесь первые десять человек, когда все будет готово, я приглашу.

Народ заволновался. Шутки стихли, перед дверями выстроилась готовая живая очередь. У Машки по физике была твердая четверка. К школьным экзаменам она готовилась очень ответственно, но судьба-злодейка посмеялась над ней. Попалась трудная задача про самолет, летчика и мертвую петлю. Она не сразу сообразила с решением, а когда сообразила, время вышло. Пришлось прямо перед комиссией решать подлую задачу. От волнения чисто механически ошиблась в цифрах и схлопотала твердую четверку. Теперь Мария намеревалась на вступительных экзаменах в институт, «выгрести» на основательной подготовке к выпускным школьным экзаменам.

Девочка заметила очень интересную особенность собственной памяти. Когда она запоминает значительный объем необходимого материала, у нее непроизвольно включается зрительная память. Чтобы вспомнить нужный текст, ей достаточно вспомнить визуально то место, где напечатан текст, тот параграф или та глава.

Минут через двадцать-двадцать пять из аудитории вышел первый отстрелявшейся абитуриент. Все кинулись к нему и едва не затоптали его. Вышел он с четверкой, чем был явно расстроен. Видимо рассчитывал на пятерку. Из рассказа стало понятно, что комиссия лютует, засыпает дополнительными вопросами, «шарят» по всему курсу физики. Ужас! Особенно звереет тетка. Все следующие, вообщем-то, подтверждали информацию первого. В толпе начались разброд и шатания. Пятерок не случалось. Тройки чередовались с четверками. Марию трясло. Она уже представляла ухмылку отца и его немой, обличающий упрек в ее полной несостоятельности.

Когда подошла очередь, девушка находилась в полной прострации, ноги вдруг стали ватными, тело норовило вот-вот окончательно обмякнуть и свалиться где-нибудь в закуточке, голова неприятно закружилась. Милая помощница в пушистой юбочке, пригласила к столу, за которым восседала грозная комиссия и где караулили несчастных поступающих, разложенные рядами, подлые билеты.

Собрав остатки сил, стиснув зубы, чтобы отчаянно не стучали, Маша трясущейся рукой потянулась за билетом. Рука сама направилась в первый ряд, к третьему справа билету. Это потом, позже, она вспомнит, что именно там она взяла билет в рассветном сне, что наяву только автоматически повторила уже совершенное ею действие. Уши будто заложило. Женский, почти девичий голос, спросил:

– Ваша фамилия? Где книжка абитуриента? Номер билета?

До Марии дошло – это девушка спрашивает ее данные, видимо она секретарь. Нужно представиться.

– Родова Мария, – прошептала она, протягивая книжку.

– Номер билета, Родова Мария? – повторила вопрос секретарша. – Пожалуйста, скажите громко и четко.

Маша поднесла билет к глазам и выдохнула :

– Номер пятнадцать.

Мужчина дежурным бесстрастным голосом произнес дежурную фразу:

– Прочтите вслух вопросы.

Дальше случились совершенно необъяснимые вещи, от которых волосы на голове у Маши зашевелились, пробил холодный пот и по вялому телу оголтело понеслись самые настоящие мурашки. Она вслух читала вопросы из того самого билета, что вытащила во сне. Даже третий вопрос из молекулярной физики был из сна. Глаза, словно цепляясь за реальность, скользнули ниже, стопроцентное попадание – на месте задачи начерчена пирамида. Слова слились и куда-то поплыли. Ноги начали предательски подгибаться. На грани обморока Маша находилась секунды, но для нее это время показалось вечностью.

– Девушка, вам плохо? – испуганный мужской голос вернул ее в действительность.

– Извините, все в порядке.

– Я хотел предложить вам за дополнительный бал попытать счастья и ответить на билет, так скажем, «с налета», без подготовки. Но вы так внезапно растерялись, побледнели. Вам лучше посидеть, подготовиться.

Какой бес вселился в девушку? Каким образом ее угораздило бездумно брякнуть?

– Я буду отвечать сразу.

Женщина-экзаменатор, оценивая происходящее, недовольно глянула на коллегу.

– Олег Григорьевич, дорогой, по-моему, она дышит то через раз, а вы ее баллом искушаете. Потеряет здесь сознание, сами будете отвечать. – Бросила в аудиторию – Кто готов, прошу к барьеру.

Олег Григорьевич галантно, жестом предложил девушке стул по другую сторону стола, как раз напротив себя. Немного дальше, напротив обеспокоенной экзаменаторши с другой стороны стола, сел очередной абитуриент.

– Прошу вас, отважная амазонка.

Лицо преподавателя заметно преобразилось. От его шутливого, мягкого голоса, Марии стало легко и просто. Она решительно заняла указанное место. В голове щелкнул выключатель, включилась зрительная память. Воображение открыло тот самый параграф и она, словно читая, начала пересказывать содержание. Олег Григорьевич, не отводя изумленного взгляда, осторожно прервал: