Текст книги "Не люби красивого"

Глава 12

Холодный дождь, который хлынул, как только мы вышли из кафе, вернул меня к действительности. А действительность была такова, что первый день расследования не принес практически ничего нового. Наоборот, добавил загадок. Откуда у Алекса, лицейского преподавателя, особняк на одной из самых аристократических улиц Парижа? Что он скрывал, ведя замкнутый образ жизни? И что это за страсть к истории тамплиеров? Мне не терпелось начать действовать, чтобы получить ответы на эти вопросы и на десяток других, роившихся в моей голове, главный среди которых, безусловно, касался моей роли во всей этой истории. Анатолий тоже, похоже, был настроен решительно, только его решимость не имела никакого отношения к моим планам. Вместо того чтобы переждать дождь в каком-нибудь кафе, он раскрыл зонт, обнял меня за талию и увлек за собой.

– Я так понимаю, сопротивляться бесполезно? – спросила я его, примеряясь к его быстрому шагу.

– Впервые вижу такую понятливую барышню, – в тон мне ответил он.

– Учти, что еще полчаса под дождем – и соображать я перестану.

– Этого вполне достаточно, чтобы добраться до мухи.

– Куда?! Идти под дождем полчаса до какой-то мухи? Это без меня. – Я решительно остановилась и скрестила руки на груди.

– Таня, не глупи. Ты вымокнешь и заболеешь. И плакала твоя Ленка. Сегодня мы и так многое узнали, а завтра узнаем еще больше. Это я тебе обещаю.

Сопротивляться было действительно глупо. День клонился к вечеру, дождь, похоже, зарядил надолго, и я сдалась.

– Хорошо, пошли к твоему насекомому.

– Вот и славно. – Анатолий обнял меня за плечи, и мы двинулись быстрым шагом по направлению к Сене.

У моста Альмы мы остановились, и я увидела небольшую пристань с несколькими припаркованными к ней небольшими теплоходами.

– И который из них муха?

– Любой на выбор. По-французски прогулочные теплоходы называются bateaux-mouches, что переводится как «кораблик-муха». И все они в нашем распоряжении.

Поскольку шел дождь и было довольно холодно, людей на пристани не наблюдалось, но Анатолий решительно направился к кассе и вскоре вернулся с билетами в руке.

– Прошу, – сделал он радушный жест, – отплытие через пять минут.

Оказавшись на палубе, я вновь утратила связь с реальностью. Теплоход внутри оказался довольно вместительный, рассчитанный на большое количество туристов. Но он был абсолютно пуст. Обслуживающего персонала тоже не было видно. Однако в положенное время кораблик отчалил от пристани и направился вниз по Сене. Анатолий усадил меня на скамью рядом с батареей, и – о, чудо! – она была горячей. Сам он сел рядом и обнял меня за плечи. Мимо нас не спеша проплывали Эйфелева башня, Лувр, Нотр-Дам де Пари и еще множество каких-то дворцов и величественных зданий, которые, несмотря на свой почтенный возраст, выглядели молодо и нарядно. И благодаря тому, что между мной и Парижем не мельтешили суетливые туристы с фотоаппаратами и планшетами наперевес, не стрекотали торопливые гиды, я вдруг почувствовала, как город околдовывает меня, влюбляя в себя безоговорочно и бесповоротно. И я внезапно поняла, почему влюбленные всего мира стремятся в этот город. Любовь, которую Париж вселяет в сердца, настолько огромна, что в ней тонут все сомнения и страхи. Она возвышает и вдохновляет, придает силы и дарит прощение.

«Стоп! – сказала я себе. – Я подумаю об этом завтра. И с Толей я поцелуюсь завтра или лучше послезавтра. Хотя сейчас для этого самое время. Но…»

Я решительно встала со скамьи и вышла на открытую палубу. Дождь перестал, над Парижем опустились сумерки, вдоль Сены зажглись первые фонари. Анатолий почувствовал перемену в моем настроении. Он подошел и молча встал рядом. Путешествие заканчивалось, а с ним и его лирическая часть, уступая место жесткой прозе жизни.

– Толя, я хочу вернуться в отель, – голосом, не терпящим возражений, произнесла я.

– Я тебя провожу.

– Нет, поймай мне такси. Я доберусь сама. Я очень устала.

Анатолий понял, что спорить со мной бесполезно. Мы вышли на набережную, и через несколько минут перед нами остановилось такси.

– Позвони мне завтра утром, – сказала я вместо прощания.

Глава 13

Оказавшись у себя в номере, я принялась обдумывать детали плана, который решила осуществить этой же ночью. Думалось плохо – лирическое настроение после посещения кафе и прогулки по Сене давало о себе знать. Тогда я применила свой излюбленный прием, который безотказно возвращает меня с небес на землю. Относясь к себе с нежной любовью, я всегда говорю и думаю о себе только в превосходной степени. Поэтому любая, даже малейшая критика заставляет меня тотчас же начать доказывать обратное, причем не словом, а делом. И доказывать не столько критику, сколько себе самой, чтобы вернуть душевный покой и продолжить восхищаться собой любимой.

Сегодня внутренний монолог вряд ли сработал бы, поэтому, встав под холодный душ, я обрушила на себя поток обличительных слов: «Безмозглая курица! Ты зачем приехала в Париж? Шуры-муры крутить? Мало тебе в России мужиков? Убийца до сих пор на свободе! Очень умный и хитрый убийца, который всю вину захотел свалить на тебя. И свалит! Пока ты тут прохлаждаешься и всякими Монплезирами любуешься». Через десять минут такой психо– и гидротерапии мозги у меня заработали в нужном направлении.

План, который возник у меня в голове еще утром, был предельно прост: проникнуть в особняк Алекса и попытаться там кое-что выяснить. Простота плана компенсировалась трудностями, связанными с самим процессом проникновения. Но меня это не пугало. Во-первых, у меня был набор универсальных отмычек, сделанный в виде изящного маникюрного несессера – подарок Гарика Папазяна. А во‑вторых… Я никогда не задумываюсь над этим «во-вторых», полагаясь на свою отличную физическую форму, быструю реакцию и отсутствие каких-либо сомнений на пути к цели.

Выйдя из отеля, я села в припаркованное недалеко такси и по-русски с примесью английского назвала водителю адрес: бульвар Сен-Жермен, 60. Мало ли что могло получиться, поэтому таксисту незачем было знать настоящий номер дома. По-хорошему, никто не должен был знать, куда я направлялась на ночь глядя. Но без посторонней помощи дом Алекса мне было не найти. Через двадцать минут такси остановилось рядом с длинным шестиэтажным зданием, разлинованным кокетливыми переплетами балконов.

Я перешла на другую сторону улицы и, делая вид, что гуляю, медленно двинулась вперед в поисках нужного номера дома. Делать вид особенно было не перед кем. Нельзя сказать, что улица была пустынной, но те редкие прохожие, которые попадались мне навстречу, были заняты собой или друг другом, если это были парочки, и им не было до меня никакого дела.

Когда передо мной оказался дом номер 65, я присвистнула. «Ничего себе буржуинство!» – чуть было не воскликнула я вслух. За витиеватой чугунной оградой возвышался старинный двухэтажный особняк в окружении кустов самшита, аккуратно подстриженных в соответствии с законами французского паркового дизайна. Света в окнах не было, поэтому и дом, и прилегающий к нему участок были погружены во тьму.

Я остановилась у решетки, нагнулась и стала перевязывать шнурок на кроссовке, оглядываясь по сторонам. Улица была пуста. Я быстро выпрямилась и протиснулась между прутьями. «Никогда больше не буду переживать из-за своей французской груди», – подумала я, спрыгивая по ту сторону ограды.

Прячась в тени кустарника, я осторожно пробиралась к дому. Гравий, которым были посыпаны дорожки, на каждый шаг отзывался глухим хрустом. Время от времени я останавливалась, оглядывалась, но вокруг по-прежнему было тихо и спокойно. Тихо и спокойно было и в доме, когда я заглянула в окно. Обходя дом, я внезапно обнаружила, что одно из французских окон чуть приоткрыто. «Такой подарок могли сделать только непрошеные гости», – пронеслось у меня в голове. Но то самое отсутствие сомнений на пути к цели не дало этой мысли развиться, и я, приоткрыв пошире створку, вошла в дом и спряталась за тяжелой портьерой. Плотно занавешенные окна не пропускали даже лунный свет, поэтому разглядеть что-либо, высунувшись из-за тяжелой ткани, мне не удалось. Однако тишина, царившая в доме, обнадеживала, и я решительно покинула укрытие. Сделав два шага, я споткнулась о какой-то предмет, лежащий на полу, и чуть было не упала. «Слоновой походкой ты вышла из мая…» – пропела я про себя. Придется включить фонарик, без луча света в этом темном царстве, видимо, не обойтись.

Луч света высветил валявшиеся на полу стулья – об один из них я и споткнулась, открытые дверцы шкафов и сваленное в беспорядке на пол содержимое полок. «Картина Репина «Приплыли», – констатировала я. – Вечер перестает быть томным». Однако ни известная своей безысходностью картина Репина, ни испорченный вечер не могли уже остановить меня в экскурсии по Мамаевым местам. Переходя из комнаты в комнату, я везде натыкалась на дело рук того самого Мамая, который смел на своем пути все, безжалостно разбивая и уродуя произведения искусства, которыми изобиловал дом. Но больше всего досталось кабинету. То, что это кабинет, я поняла по массивному письменному столу с резными ножками. Здесь искали с особенной тщательностью, о чем свидетельствовали вспоротая обивка дивана и кресла, изувеченные корешки книг и осколки статуэток, украшавших интерьер.

Вдруг луч фонарика, скользивший по стене, остановился на чем-то белом. Я подошла поближе и присмотрелась. Это была картина, изображавшая мужчину в белом плаще и укороченной монашеской рясе. Он опирался на меч и смотрел через плечо на город, явно расположенный где-то в Африке. В пользу Африки говорили и архитектура здания, фрагмент которого был хорошо виден на заднем плане, и раскидистая пальма рядом.

Лицо мужчины было усталым, словно после тяжелой физической работы. И меч в его руках явно указывал на то, кто изображен на картине. «Тамплиер!» – догадалась я. Я получше осветила холст, чтобы разглядеть лицо храмовника. Высокий лоб, большие карие глаза, крупный нос, жесткие, хорошо очерченные губы. Лицо дополняли длинные темные волосы, усы и клиновидная борода. Даже по современным меркам мужчина был красив, а спокойное выражение лица и исходившая от него энергетика делали мужчину еще привлекательнее. «Еще один красавец!» – ахнула я. И вдруг поймала себя на мысли о том, что это лицо мне кого-то напоминает. «Подумаю об этом завтра. Пора и честь знать», – разумно заключила я и направилась к выходу.

Однако на обратном пути меня ожидал еще один неприятный сюрприз. У входа в комнату со спасительным окном я вновь споткнулась и, не удержавшись, упала. Фонарик выпал у меня из руки и погас. То, на чем я лежала, было мягким и большим. Ужаснувшись своей догадке, я быстро вскочила на ноги и нащупала фонарик. Мои подозрения подтвердились. Это было тело большого полного мужчины. Я нажала пальцами на сонную артерию – пульс не определялся. Мужчина был мертв. Рядом с его головой растеклась большая лужа крови. Судя по тому, что мужчина был одет в пижаму, он жил в доме. «Дворецкий, наверное, или как они там у буржуев называются», – предположила я. Все говорило о том, что оставаться в доме небезопасно, и я поспешила к окну.

Знакомым маршрутом я добралась до ограды и пролезла через прутья. «Ну, вот и все, а ты боялась», – выдохнула я и ощутила сильный удар по голове. Рухнувший на меня мир буквально раздавил меня, и я потеряла сознание.

Глава 14

Когда я открыла глаза, мне показалось, что я умерла – с открытыми глазами я видела ту же беспросветную темноту. Однако постепенно чувства возвращались ко мне, а с ними и признаки окружающего меня реального мира. По характерному звуку я поняла, что меня везут на автомобиле, а судя по тому, что я была скрючена в три погибели, не на переднем и даже не заднем сиденье. «Никогда не ездила в багажнике и правильно делала», – попробовала я пошутить. Лежать было очень неудобно, и я попробовала изменить положение. Однако первое легкое движение отозвалось резкой болью в затылке. На жалость к себе времени не оставалось – кто знает, может быть, через несколько минут машина остановится у пункта назначения и шансов выбраться у меня не будет.

Осторожно пошевелив руками и ногами, я убедилась, что они связаны. Рот заклеен скотчем. «Упакована, как рождественский подарок, только что коробочки не хватает». Мысль о том, какой могла быть эта коробочка, заставила меня вздрогнуть. В голове возник эпизод из любимого фильма «Убить Билла», когда главную героиню Черную Мамбу погребли заживо. «Что бы сделала Черная Мамба на моем месте? – начала рассуждать я, чтобы как-то успокоиться. – Во-первых, она бы не стала паниковать. Багажник машины – это не гроб под трехметровым слоем земли. Во-вторых, она бы вспомнила, чему ее учили. А учили ее, как находить выход в самой безвыходной ситуации. У меня выход есть – крышка багажника. Но она закрыта». И тут я вспомнила, как года два назад у меня сломался замок багажника. 31 декабря я приехала к Ленке встречать Новый год. В багажнике была коробка с джентльменским набором в дамском варианте: шампанское, фрукты, сыр, всякие вкусняшки для Ленкиных детей. И оставлять все это до утра в машине?! Сначала я пыталась обойтись собственными силами, но замок стоял насмерть, как ему и было положено. Отчаявшись справиться в одиночку, я набрала телефон Гарика, который с радостью откликался на любую мою просьбу. Тем более что Гарик в эту новогоднюю ночь не сидел за праздничным столом, а, как положено честному менту, дежурил.

Гарик примчался через пять минут на белой «Ладе» с включенными сиреной и мигалкой. И если бы не его черные волосы и жгуче-карие глаза, он был бы похож на настоящего Деда Мороза, сменившего сани на современный автомобиль. Гарик быстро откинул спинки задних сидений, проник в багажник изнутри, с помощью отвертки отогнул обшивку и нажал на рычажок возле замка. Раздался щелчок, и дверь багажника открылась. «Вот так! Легким движением руки закрытый багажник превращается в открытый», – пошутил тогда Гарик.

Я поблагодарила Бога за то, что похитители положили меня лицом к замку багажника. Хоть в чем-то повезло! Я нащупала край обшивки, но он был заделан насмерть. «Умеют буржуи машины делать», – с горечью констатировала я. Но цель была ясна, и уже ничто не могло меня остановить на пути к свободе. Я дотянулась связанными руками до шеи, на которой висела цепочка с подвеской, по форме напоминающей кинжал. Подвеска была небольшая, всего 4–5 сантиметров длиной, но сделана она была из твердого сплава. Что было сил я рванула цепочку и чуть было не потеряла сознание – голова словно разлетелась на сотню маленьких осколков. Когда боль стихла, я вытянула руки вперед и попыталась определить местоположение замка. В темноте это было не так-то просто. На ощупь обшивка была ровной и гладкой. И тогда я решила действовать наугад: засунула подвеску под край обшивки и слегка пошевелила ею, пытаясь протолкнуть ее поглубже. Мне это удалось. Окрыленная успехом, я потянула подвеску на себя и услышала звук разрываемой материи. «Ура! Заработало!» – едва не воскликнула я, но вовремя спохватилась. Когда отверстие сделалось настолько большим, чтобы в него можно было засунуть пальцы, дело пошло быстрее. Через несколько минут я нащупала замок и тот самый спасительный рычажок, на который незамедлительно надавила. Раздался легкий щелчок, и дверца багажника приоткрылась.

Придерживая дверцу, я выглянула наружу. Машина ехала за городом, и, судя по ширине проезжей части, это была департаментальная дорога. С обеих сторон к обочине подступали деревья. «Едем с ветерком, не менее восьмидесяти километров в час», – отметила я про себя. Прыгать на такой скорости, а, вернее, вываливаться из багажника со связанными руками и ногами было крайне опасно. Но тут машина резко сбросила скорость – впереди был крутой поворот. Я приподняла дверцу багажника и, сгруппировавшись, перекатилась через борт. Последним, что я слышала, был резкий визг тормозов.

Глава 15

Второе пробуждение оказалось более мучительным, чем первое. И если в первый раз из-за окружающей меня темноты я мучилась вопросом, на том я свете или на этом, то сейчас я была уверена, что на этом – такую боль человек мог испытывать только в аду, а туда, по твердому моему убеждению, мне попадать было не за что. У меня болело все, но больше всего голова и плечо. Я попыталась отвлечься от боли, чтобы определить, где я – на этом свете мое теперешнее местоположение имело значение – и что со мной. Первое, что я услышала среди оглушающей боли, был ровный гул автомобильного мотора. Это дежавю заставило меня приоткрыть глаза, но вместо ожидаемой кромешной темноты багажника я увидела перед собой спинку сиденья. Это открытие вселило некоторую надежду, но ощущения опасности не уменьшило. В салоне было темно, но тем не менее я смогла разглядеть, что рядом со мной на заднем сиденье никого нет. Пустовало и сиденье рядом с водителем. Когда глаза привыкли к темноте настолько, что я смогла различать детали, я стала осматриваться в поисках какого-либо увесистого предмета, который можно было бы использовать в качестве орудия самообороны или нападения – как получится. Несмотря на свое плачевное состояние, я была настроена решительно и сдаваться не собиралась. Тем более что на этот раз похититель был один. К сожалению, ничего, кроме пластиковой бутылки с водой, засунутой в карман водительского сиденья, найти не удалось. Но, к счастью, я обнаружила, что мои руки и ноги освобождены от пут, а рот – от скотча. Особенно я порадовалась последнему, потому что единственным моим оружием в данной ситуации, видимо, оставались зубы. Были еще ногти, но их я поломала, отдирая обшивку, чтобы добраться до замка багажника. Да и судя по боли в плече, вряд ли я смогла бы ими воспользоваться. Чтобы определить свой уровень боеготовности, я решила осторожно пошевелить руками, но резкая боль пронзила мое правое плечо, и я громко вскрикнула.

– Ну, слава богу, очнулась, – услышала я голос человека за рулем, и этот голос мне был хорошо знаком.

– Толя, это ты? – почему-то шепотом спросила я.

– Я. А теперь помолчи и постарайся не шевелиться. Я еще не знаю, что с тобой, поэтому будь умницей и наберись терпения. Мы скоро приедем и там поговорим.

– А куда ты меня везешь? – не унималась я.

– Я тебе все объясню, а пока молчи и отдыхай.

Вот это поворот! Страшная мысль вдруг закралась в мою больную голову: а не Анатолий ли был тем самым человеком, который ударил меня по голове, а сейчас везет в неизвестном направлении? Мысль была настолько дикой, но, тем не менее такой очевидной, что требовала немедленного либо подтверждения, либо опровержения. То, что до сих пор я была жива, говорило о том, что даже если предположить самое страшное, Анатолий все же намеревался сохранить мне жизнь. Пусть всего лишь на некоторое время. Поэтому оснований для паники не было. И я приняла решение, единственное правильное в этой ситуации: закрыть глаза и попытаться заснуть. Измученный организм поддержал меня в этом решении, и через несколько минут я забылась.

Проснулась я от того, что кто-то гладил меня по щеке.

– Просыпайся. Приехали, – услышала я голос Анатолия. И вместе с этим голосом в моем сознании вновь возникла мысль о том, что Аверьянов, возможно, не тот человек, за которого себя выдает.

– Куда?

– Если я тебе скажу, куда, тебе от этого легче не станет. Сможешь сама выйти из машины?

– А что? У меня есть другой выход?

Я осторожно опустила ноги с сиденья и попыталась сесть, но из этой затеи ничего не получилось. Тело упорно не желало принимать вертикальное положение и выражало свое сопротивление резкой пронзительной болью. Я стиснула зубы, чтобы не закричать, – показывать свою слабость перед Анатолием мне не хотелось.

– Понятно, – спокойно сказал он. – Я оценил твою самостоятельность. А теперь расслабься и получай удовольствие.

Анатолий наклонился надо мной и осторожно просунул руки мне под спину. Затем так же осторожно приподнял меня и вытащил из машины. Поскольку на этот раз горизонтали не надо было бороться с вертикалью, боль хоть и дала о себе знать, но не так настойчиво, как при самостоятельной попытке покинуть салон.

Прислонив свою больную голову к плечу Анатолия, я получила возможность осмотреться. Машина, из которой меня извлекли, была припаркована на узенькой улочке у живописного дома, на белом фасаде которого расположенные под разными углами темные балки образовывали характерный узор. В Европе такая архитектурная конструкция называется фахверк.

Внутри дом оказался не менее живописным. Те же балки, только более светлые, сплетались под потолком, который, по сути, повторял геометрию крыши. Посередине комнаты стоял низкий столик в окружении мягких кресел и дивана. Одна стена в промежутке между большими окнами была выложена природным камнем, и на ней был оборудован камин.

Анатолий бережно уложил меня на диван и накрыл мягким пушистым пледом. Чтобы наметить дальнейший план действий, я закрыла глаза, сделав вид, что даже такая деликатная транспортировка отняла у меня последние силы и мне требуется время на их восстановление. Анатолий не стал меня беспокоить и молча вышел из комнаты. Вскоре я услышала, что он с кем-то разговаривает по телефону, но как я ни старалась, слов не разобрала. «Скоро сюда приедет его сообщник или сообщники, и мне крышка», – пронеслось у меня в голове.

Близость надвигающейся опасности заставила меня действовать. Опершись на левую руку, я приподнялась и внимательно осмотрела комнату в поисках подходящего орудия защиты (или нападения – как получится). К моему счастью, у камина на специальной подставке я увидела целый арсенал из совка, пики и каминных щипцов. Все эти инструменты были выкованы из бронзы, и при необходимости ими вполне можно было воспользоваться.

Превозмогая боль, я встала, осторожно подошла к камину и взяла острую пику. Затем также осторожно вернулась на диван и спрятала пику под плед.

Когда Анатолий вошел в комнату, я мирно лежала на диване и через щелочки глаз внимательно следила за ним. Он подошел к окну и, слегка отодвинув штору, выглянул на улицу. «Ждет сообщника», – подумала я. Затем Анатолий приблизился к дивану, наклонился надо мной, потом распрямился и сделал характерный жест. Этот жест мне был хорошо знаком – так опытные оперативники выхватывают пистолет из кобуры, закрепленной у них под мышкой.

Не дожидаясь выстрела, я схватила спрятанную под пледом пику и что было сил ударила ею Анатолия по голове. На это ушли все мои силы, и я рухнула без чувств на пол.