Текст книги "Нарушитель самоизоляции"

Глава третья

Конечно, по пробуждении я не была настолько полна решимости, как за мгновение до полной отключки сознания.

Сначала я почувствовала промозглый холод кафельного пола, на котором валялась, а потом неприятное покалывание в затекших от неудобной позы конечностях.

Прежде чем пошевелиться, я мысленно прощупала свое тело, оценивая все реакции, и вроде бы не получила никаких тревожных сигналов. Взгляд легко сфокусировался на изящной люстре под потолком, и только в горле была легкая сухость.

Я прилично разбиралась в ядах, к несчастью, много раз встречавшись с их действием вживую, и вряд ли стала жертвой алхимических опытов глупого мальчишки. Вероятнее всего, Клаус подбросил мне сильные транквилизаторы. Они практически не имеют вкуса и не вызывают побочных действий. Неудивительно, что я ничего не почувствовала.

Насчет побочных реакций я глубоко заблуждалась.

Когда я все-таки решилась наконец-то подняться с пола, я ощутила вязкую, хоть и довольно приятную расслабленность во всем теле. Совершенно отвратительное явление для человека, который привык постоянно находиться в напряжении и все держать под контролем.

Я умылась ледяной водой, но легче не стало.

Из зеркала на меня смотрело помятое и опухшее отражение с блестящими от злости глазами. И злилась я даже больше на себя, чем на проклятого маленького принца. Я пыталась понять, в какой момент жизни вдруг стала такой наивной и сентиментальной настолько, что так просто позволила себя одурачить разговорами об одиночестве и простых человеческих потребностях в общении. Мои детские обиды и недостаток внимания? Возможно. И этот избалованный гаденыш знал, за какие ниточки дернуть, куда надавить.

Конечно, все в нем видят ребенка, которым никто не занимается, и, вероятно, часто спускают ему все с рук только из-за необоснованной жалости.

Не думала, что окажусь в списке этих наивных олухов.

Я вышла из санузла и оценила ситуацию – судя по всему, Игнат еще не вернулся, а Клаус благополучно смылся, воспользовавшись моей отключкой.

Остатки нашего вчерашнего ужина по-прежнему украшали столик в гостиной.

На всякий случай я забрала тарелки к себе, чтобы, если понадобится предоставить Игнату или его хозяину доказательства, быть во всеоружии.

Впрочем, доказательства чего именно, я предпочла не уточнять даже про себя. Собственной глупости и некомпетентности, вероятно.

И как мне после этого вообще оправдывать свою высокую квалификацию?

Игнату вряд ли понадобится доказывать, что Клаус накормил меня снотворным, он был первым, кто предупредил меня насчет мальчишки. А вот Иван, будь он неладен, даже не потрудился сообщить мне, что сыночек его начальника – сущий дьявол в теле подростка.

В моей комнате был легкий беспорядок – Клаус явно заявился сюда, чтобы отыскать ключи от отцовского «Лексуса».

Уважением к чужому личному пространству мальчик явно не отличался, вероятно, заодно ознакомившись с немногочисленными предметами моего быта, чтобы закончить портрет неудачницы, которую так легко обманул.

В отместку я, конечно же, отправилась в его комнату, но дверь оказалась заперта. Для этого случая у меня всегда был с собой небольшой набор из тонкого шпателя и парочки невидимок. Замок оказался относительно простым.

Как и следовало догадаться, апартаментам мальчишки явно не хватало педантичной уборки Игната – везде царил такой первобытный хаос, что можно было предположить, что и здесь произошел обыск. Но искали явно посерьезнее ключей от машины.

Переступая через скромно жмущиеся друг к другу комочки грязных носков и полупустые коробки с засохшими корочками от пиццы, я добралась до валявшегося на кровати ноутбука. Неподалеку нашлась главная улика – выпотрошенный блистер «феназепама». А ноутбук, конечно, оказался запаролен.

Я попробовала ввести несколько самых распространенных паролей, но начала мигать полоска индикатора батареи. Отыскать в безобразном бардаке комнаты Клауса зарядку от компьютера оказалось очень непростой задачей.

Именно за этим занятием меня и застала тревожная трель звонка моего телефона.

Я вернулась в свою комнату, понимая, что после такого пробуждения меня вряд ли ожидают хорошие вести и лучше не откладывать неприятный разговор на потом.

На экране высветился неизвестный номер. Вот черт!

– Да? – неуверенно ответила я.

– Помоги мне… пожалуйста, – раздался на другом конце тонкий взволнованный голос, и я не сразу поняла, кому он принадлежит, пока не услышала уже ставшее привычным обращение. – Никита, прошу…

– Ага, объявился, – невозмутимо сказала я, – какого…

– Пожалуйста! – снова повторил мальчишка, никак не отреагировав на мой возмущенный тон, – я попал в беду…

Дальше он быстро продиктовал адрес и бросил трубку.

Я шумно выдохнула и сжала телефон в руке с такой яростью, словно он был виноват во всех злодеяниях. Пластик в моих пальцах жалобно скрипнул.

«Да, ты попал в беду, – мрачно подумала я, – потому что, когда я тебя найду…»

Я быстро собралась и на всякий случай заперла комнату Клауса.

Не знаю, сколько времени продлится мое отсутствие, но не хотелось бы, чтобы в этот момент объявился Игнат и сразу догадался о случившемся. Все-таки до середины дня, кроме того случая с несостоявшейся вечеринкой у бассейна, Клаус обычно не подавал признаков жизни.

И пусть эта мысль была очень наивна, но я понадеялась, что Игнат заметит отсутствие нашего маленького арестанта хотя бы не сразу и у меня будет время, чтобы приволочь беглеца обратно и устроить ему отличную взбучку.

Руководствуясь этими же рассуждениями, я вызвала такси, для маскировки оставив свой «Фольксваген» во дворе.

По пути я успела уже составить десять разных версий случившегося, из которых вытекали бы самые невиданные места обнаружения Клауса в маленьком Тарасове.

И мальчишке снова удалось меня удивить – попасть в беду он умудрился в старом послевоенном четырехэтажном доме, которых было приличное количество в небольшой удаленности от центра города.

Дом был настолько обычным, что мне стало даже немного скучно. В конце концов, я ждала как минимум закрытой лгбт-вечеринки или самого богатого борделя города, который держали армяне и где мне однажды довелось побывать по долгу службы, сопровождая одного любителя ночных бабочек. Серьезно, вычурный дизайн этого заведения, леопардовые и тигровые диваны, неоновые вывески и обилие искусственного золота куда больше подошли бы нашему маленькому аристократу, нежели обычный спальный район.

Неподалеку от дома я обнаружила и тот самый злосчастный «Лексус», украшенный парочкой новых царапин и вмятин.

Я видела его мельком в гараже, извлекая оттуда пытавшегося в очередной раз свалить Клауса, и готова была поклясться, что пребывание в руках наследника не самым лучшим образом сказалось на дорогом автомобиле.

Я заглянула в салон, чтобы проверить – Клауса внутри не было.

К моему величайшему везению, нужный мне подъезд оказался открыт, и не пришлось ломать голову над способами проникнуть внутрь.

У квартиры, номер которой назвал мальчишка, была на удивление приличная и дорогая дверь. Все-таки не стоит до конца исключать возможность, что Клаус все-таки окопался в очередном притоне.

Я позвонила, спрятав руку за пазухой, где на всякий случай нащупала холодную рукоятку любимого револьвера.

Однако на пороге появился Клаус.

Выглядел подросток настолько помятым, что мне невольно стало его жаль.

Он одарил меня самым многозначительным из всех своих взглядов и шмыгнул в квартиру.

Мне ничего не оставалось, как пойти за ним следом, старательно игнорируя нарастающее внутри плохое предчувствие.

– Ты мне ничего не собираешься объяснить? – налетела я на Клауса, догнав его в коридоре, и он вроде бы даже испугался, может быть, потому, что в праведном гневе я была страшна, а ростом на голову выше его.

Обычно легко поддававшиеся контролю эмоции вдруг выскочили из меня как чертик из табакерки. И на подростка обрушились мои негодование, злость и смертельная обида:

– Какого черта ты устроил? Эй! На меня смотри!

Я для наглядности ухватила Клауса за торчащее из-под растрепанных волос ухо, совершенно не беспокоясь за меры, которые за подобную вольность ко мне потом может применить его папаша. Но мальчике не хватает твердой руки, и ее вовсе не заменит отстраненное презрение Игната, которого тот ни во что не ставил.

– Ты совсем охренел! Быстро тащись к машине, мы едем домой! – рявкнула я.

Клаус пискнул от боли, пытаясь высвободить свое ухо, и жалобно забормотал в ответ:

– Женя, прости, пожалуйста… – Он даже наконец-то вспомнил, как меня зовут, от переполнявших его чувств, конечно, – я плохо с тобой поступил… но я устал сидеть дома, хотел поразвлечься… и… все пошло не так… я очнулся тут, ничего не помню и… посмотри, – он демонстративно поднял вверх руки, покрытые бордовыми пятнами, – там… парень… он не дышит, я, кажется, его убил…

– Что за чертовщину ты несешь?! – продолжала свое нападение я, мало вдохновившись его руками после выходки с кленовым сиропом, – живо…

Клаус вцепился в мое предплечье и потащил меня в комнату, в которой царил жуткий бардак, явно не уступавший тому, что он устроил в своей спальне. Только к яркому многообразию грязной одежды и непонятных предметов здесь добавились еще пустые пивные бутылки, поломанная мебель и битая посуда.

В самом дальнем углу, в тусклом дневном свете, проникавшем через окно, у батареи валялся еще один парень, немногим старше Клауса. Вся его белая футболка была покрыта такой же бурой субстанцией, как и руки моего подопечного.

Издалека сложно было определить, дышит он или нет, но выглядел он явно не самым здоровым человеком на планете. У прыщавой физиономии был неприятный асбестовый оттенок, рот перекошен, словно у незнакомца недавно случился приступ эпилепсии.

Я неуверенно двинулась вперед, перешагивая через горы мусора, намереваясь померить у парнишки пульс и заодно проверить остальные его показатели. Но мне было не суждено выполнить задуманное – в дверь квартиры требовательно постучали.

Я обернулась к Клаусу, который тут же стал даже бледнее предполагаемого мертвеца.

Он медленно покачал головой.

Я отодвинула его в сторону, вышла в прихожую и выглянула в глазок.

На лестничной клетке топтались два внушительных амбала. Лиц было толком не разглядеть за черными медицинскими масками и низко опущенными капюшонами.

– Эй! – гаркнул один из них, – открывай, уродец! Мы знаем, что ты там.

– Я смотрю, ты за ночь обзавелся целой кучей друзей, – мрачно усмехнулась я, обращаясь к Клаусу.

Подросток задрожал, как загнанная зверушка, и жестом приказал мне молчать.

– Может, они сами уйдут? – тихо отозвался он.

– Что-то мне подсказывает, что это терпеливые ребята, – поделилась я, и, словно подтверждая мои слова, один из амбалов наклонился к двери и громко сказал:

– Мы подождем. Ты же не будешь там вечно сидеть, паскуда. Тачка твоя тут. Выходи, или мы ее расквасим.

Клаус посмотрел на меня с трепетом и мольбой. Вероятно, ему совсем не хотелось потом отчитываться перед отцом за испорченный транспорт. Однако выходить он тоже не планировал. Сложная выходит ситуация. И я бы посмеялась, наблюдая, как этот самодовольный идиот собирается из нее выпутываться, если бы не отвечала за него головой. Поэтому принятие важных решений легло на мои плечи.

– Пусть развлекаются, – невозмутимо разрешила я, усмехнувшись про себя, что защита мажорского «Лексуса» в мой контракт совсем не входила, – а мы пока сбежим.

– Что?! – возмущенно пробормотал Клаус. – Ты позволишь им просто взять и разгромить папину машину?! Ты хоть знаешь, сколько она стоит?!

– Нужно было думать раньше, – пожала плечами я и привалилась к стене, всем своим видом демонстрируя, что не сдвинусь с места и ничего предпринимать не планирую.

Вот тут Клаус снова показал свой омерзительный характер и настоящую сущность противного, избалованного ребенка, не привыкшего, чтобы что-то происходило не так, как он того желает.

В данный момент он хотел и сам уцелеть, но и сберечь тачку, чтобы избежать папочкиного нагоняя. И для достижения желаемого он, конечно же, снова прибегнул к самому гадкому запрещенному приему. Шантажу.

– Мне-то ничего не будет, – выразительно начал он, – но тебя отец вряд ли похвалит, если узнает, при каких обстоятельствах это случилось.

– А, понятно, – хмыкнула я и сделала то, чего он меньше всего ожидал – отперла входную дверь со словами: – Тогда разберись со своими приятелями.

Амбалы за дверью даже сами слегка ошалели от такого поворота событий и застыли как вкопанные, недоуменно уставившись на нас из-под капюшонов.

Неловкое молчание сильно затянулось, и я поняла, что мне самой придется его нарушить, чтобы потом не таскаться с подростком, обмочившим штаны от страха.

– Пойдем громить тачку? – весело сказала я.

– Ты еще кто такая? – последовал не самый дружелюбный ответ. – Проваливай.

И я потеряла последнюю надежду разрешить ситуацию мирно, потому что один из наших новых знакомых вытащил из-под куртки монтировку, а второй рванул на себя зазевавшегося Клауса. А я-то наивно надеялась, что мы поболтаем и разбежимся по своим делам. С меня и так приключений за минувшую ночь хватило на весь последующий месяц.

Из-за проклятого снотворного мои реакции немного притупились, но это не помешало мне в один короткий прыжок оказаться рядом со схватившим Клауса мужиком и больно выкрутить ему руку. Я почти уверена, что это было действительно неприятно, потому что подъезд огласила лишенная всяких изысков матерщина.

Второму приятелю мое поведение совсем не понравилось, и он кинулся ко мне, замахнувшись монтировкой, но я проскользнула под его занесенной рукой и отвесила ему сильного пинка сзади.

Он грузно повалился на своего приятеля и, чертыхаясь, они забарахтались на полу. Я была немного огорчена тем, что противник на деле оказался таким уязвимым.

Иногда, долго скучая между заданиями в тихом омуте тарасовских будней, я начинала скучать по миссиям, на которых от меня требовались только грубая сила, выносливость и сноровка. Примерно раз в неделю я посещала спортивный зал, где оттачивала удары, чтобы не утратить своих навыков во время застоя. И да. За годы я стала почти что зависима от этих всплесков адреналина. Вероятно, высшие силы сжалились над моей молчаливой мольбой и решили подбросить еще немного веселья.

Когда я уже тащила Клауса к лестнице, один из очухавшихся товарищей рванул меня на себя и попытался придушить сгибом локтя. Я вспомнила любимый трюк и, легко перекинув вес собственного тела на ноги, обхватила туловище нападавшего и перекинула его через себя. Он кувырком покатился вниз по лестнице, чуть не прихватив с собой ошарашенного Клауса.

Второй приятель опомнился, ухватил меня за волосы и больно потянул, попытавшись красиво намотать их на кулак, но быстро оставил свои намерения, получив нокаутирующий удар между ног.

– Пошли, – рявкнула я Клаусу и подтолкнула его вниз, на ходу массируя занывшую после неприятного контакта моих волос с чужим кулаком голову.

Мальчишка очнулся от оцепенения к тому моменту, когда мы уже выбрались из подъезда на улицу.

– Вау… это было круто, – восторженно пробормотал он.

– Ключи, – скомандовала я и пригрозила: – И если скажешь, что потерял их или забыл в квартире, то я и тебе врежу.

Клаус быстро пошарил по карманам и покорно протянул мне связку с дурацким брелоком, ставшую причиной обыска моей комнаты и стольких наших конфликтов.

Я бесцеремонно затолкала парня в машину, усмехнувшись от воспоминания о галантных жестах Игната, и завела мотор.

Что же, маленький бонус оказаться за рулем такого крутого автомобиля. Хотя я слишком много насмотрелась за свою жизнь на разных глупых мажоров, кичившихся своим транспортом, и с большим удовольствием предпочла бы попробовать в действии благородный мрачноватый «Роллс-Ройс». Все-таки на таких автомобилях разъезжали гангстеры и партийная элита, а не маленькие самовлюбленные детки, решившие впечатлить падких до дорогих и бессмысленных вещей подружек.

Мы очень вовремя покинули место боевых действий, потому что во двор как раз поворачивал автомобиль полицейского патруля. Вероятнее всего, наше маленькое представление, устроенное недавно в подъезде, не обошлось без пристального внимания соседей, скучавших дома на вынужденной самоизоляции.

Но мы были уже далеко – мотор этой резвой лошадки возбужденно рыкнул, и вряд ли нас смог бы кто-то догнать при всем желании при быстро набираемой им скорости. Все-таки определенный плюс.

Первое время мы ехали молча, но тишина становилась все более и более угнетающей. Моя жалкая попытка включить радио, чтобы хоть немного разрядить обстановку, не увенчалась успехом – мы тут же начали соревноваться в выборе музыки, имея слишком разные вкусовые предпочтения.

Клаус хоть и не выражал открытого недовольства, слишком смущенный виной за устроенные неприятности, но скривил такую физиономию, что сразу дал мне понять все свои мысли насчет выбранного мною репертуара.

Нужно было говорить, но не кричать. Как минимум разобраться в ситуации, пока мы не вернулись в особняк, где нас ждет не менее неприятная встреча с Игнатом. Чутье подсказывало мне, что он уже вернулся и готовит мрачную обвинительную речь.

– Если ты хочешь рассказать мне, что произошло, то сейчас самое подходящее время, – как могла мягко намекнула я.

Клаус тяжело вздохнул и закатил глаза.

– Сказал же – я ничего не помню, – попытался отмахнуться он.

– Ответ неверный, – уже жестче сказала я, – или и сам покушал своего снотворного?

Клаусу совершенно не понравилось напоминание о том, что он устроил накануне, и он отвернулся к окну, провожая взглядом проносящиеся мимо маленькие домики пригорода.

– Есть два варианта, – вкрадчиво начала я, – ты мне врешь, в чем я в принципе уже не сомневаюсь. Второй – ты обожрался какой-то наркоты, и тебе отшибло память. Но у меня есть отличный друг, который делает экспертизу на наркотики: он напечатает твои анализы и засунет в рамочку, а ее мы презентуем твоему отцу.

– Господи, да хватит! – не выдержал Клаус, все-таки удостоив меня своим вниманием. – Да, я тебя усыпил и поехал тусить. Но на вечеринке мне что-то дали, и я ничего не помню, как попал в ту квартиру, кто тот парень и… эти амбалы… кстати, ты так здорово их…

– Я не нуждаюсь в твоем одобрении, – оборвала я, – какие у меня есть основания тебе верить после всего?

Клаус что-то пробормотал себе под нос и потянулся к кнопкам магнитолы, переключил волну и сделал погромче, вероятно, демонстрируя этим, что разговор окончен и он вовсе не собирается мне ничего доказывать или оправдываться.

Я разозлилась и выключила радио совсем, оставив нас наедине с неуютной тишиной и мерным гудением двигателя.

– Мне нужно знать, что ты натворил, чтобы принять меры, – попыталась подойти с другой стороны я, – поэтому тебе придется стать сговорчивее…

Клаус меня не слушал, его внимание было занято чем-то другим.

– Эй?! Ты все еще под кайфом, что ли? – Я пощелкала пальцами у него перед лицом, и он раздраженно отвел мою руку в сторону.

– Слышишь? – нервно сказал он.

Замечательно, продолжает ловить отличные приходы… Или…

Я тоже прислушалась и различила какие-то странные звуки, явно доносившиеся не из-под капота автомобиля: мотор работал ровно, это было что-то другое. Сзади, в багажнике. Как будто там кто-то ворочался и пищал, словно маленький котенок.

Господи, нет! Если в своей безумной жажде приключений Клаус ввязался во что-то, связанное с живодерством, я сейчас же выброшу его из машины на полном ходу и совершенно не стану об этом жалеть.

Я свернула на небольшую грунтовую дорогу и отъехала к пустующей автобусной остановке. Место было достаточно безлюдным, чтобы без свидетелей ознакомиться с новым неприятным сюрпризом, подготовленным для меня спесивым подростком.

Я вышла из машины и на всякий случай забрала с собой ключи, наученная горьким опытом не доверять маленькому засранцу, но он, конечно же, поплелся за мной следом.

Мы обменялись тревожными взглядами, чувствуя себя почти что сообщниками. Открывать багажник было страшновато, но я все-таки решилась.

На разворошенной автомобильной аптечке лежала девочка-подросток со связанными руками и ногами. Рот у нее был заклеен скотчем, и она пыталась что-то сообщить своим бессвязным энергичным мычанием.

Большое везение, что она вовремя посещала лора и не страдала проблемами с дыханием через нос. В противном случае нас в багажнике поджидал бы труп.

Я освободила девочку, осторожно сдирая запутавшийся в ее волосах и намокший от слез скотч.

Она посмотрела на меня так, словно я только что перед ней порешила всю ее семью, а теперь явилась и за ней.

– Кто вы?! Что вам от меня нужно?! – жалобно залепетала она с явной мольбой в голосе.

Я помогла ей выбраться, хоть безбилетная пассажирка вначале дичилась протянутой ей руки.

– У меня тоже много вопросов, – поделилась я, – например, что ты делала в багажнике? И кажется, я знаю, кто может утолить наше любопытство. Да, дружок? – Я многозначительно подмигнула Клаусу.

Он побледнел и медленно покачал головой.

– Я ничего не помню, – упрямо повторил парень.

Мне захотелось отвесить ему подзатыльник.

– Я тоже, – вдруг сказала незнакомка.

Я отвезла своих забывчивых спутников в ближайший поселок, где нам удалось отыскать скромный общепит, чтобы укрепить силы и немного разобраться в ситуации.

Возвращаться в особняк, где нас определенно поджидал неприятный разговор с Игнатом, не остановившись на общей версии произошедшего, было настоящим самоубийством.

Однако, чтобы прийти к общей версии, для начала необходимо было хоть немного понять, что произошло; во что вляпался Клаус, кто были его агрессивные друзья и откуда взялась Олеся. Так нам представилась девочка.

Из недолгого общения с ней, по пути в населенный пункт, я сделала вывод, что она совсем не относилась к разряду тех девиц, которых Клаус недавно приглашал в поместье. По правде говоря, она вообще не напоминала человека, который мог ввязаться в какую-то мутную историю – скромная одежда, очки, длинные растрепанные косы, – вполне себе школьница-отличница, мамина гордость и любительница бабушкиных пирожков. Голосок у нее был тихий, слегка запинающийся, а щеки мгновенно заливались румянцем.

Представить ее в компании Клауса вообще было сложной задачкой, тем более пассажиркой багажника его вычурного транспортного средства.

Бедняжка была настолько расстроена, испугана и смущена, что даже неспособна была вспомнить номер своих родителей, чтобы сообщить им о своем местонахождении.

И пока мы сидели в кафе, она чиркала на бумажке цифры и все время тяжело вздыхала.

Клаус наслаждался борщом, который, видимо, мог испробовать только на забытой отчизне, да и вообще ситуацией – он наконец-то покинул пределы особняка и вырвался во внешний мир, пусть и при таких запутанных обстоятельствах.

Он бросал на Олесю заинтересованные взгляды, явно испытывая к ней зачатки симпатии.

Мне было страшно подумать о том, каким кобелем он вырастет, если сейчас уже был таким падким на противоположный пол.

Что это у нас? Отсутствие роли матери в его воспитании? Попытки восполнить недостаток любви из детства?

Давай, Женечка, ты же у нас с недавних пор специалист в подростковой психологии.

Чтобы отвлечься от неприятного внутреннего диалога, я решила все-таки заняться более насущными проблемами.

– Не могу сосредоточиться, – всплеснула руками Олеся, в очередной раз перечеркивая цифры на бумаге.

Перед ней на столе остывал нетронутый обед, из которого она не обделила вниманием только яблочный компот.

– Давай мы выйдем, а ты подумаешь? – предложила я, с намеком посмотрев на Клауса.

Парень тут же напрягся и нехотя последовал за мной на улицу.

– Прояснилось что-то? – требовательно начала я.

Нервы шалили, и я извлекла из кармана куртки пачку сигарет.

Клаус с завистью посмотрел, как я закуриваю, и медленно покачал головой.

– Жаль, – хмыкнула я, – потому что для меня ситуация очевидна.

– Да? – заинтересовался парень.

– Ты отлично спланировал этот спектакль, – медленно сообщила я, – вероятно, тебе приходится постоянно прибегать к услугам пластических хирургов, чтобы поправить выросший от вранья нос. Только ее ты зачем втянул?

Клаус вдруг взорвался: он был так раздражен, что у него даже вены на лбу вздулись, а без того жуткие от недосыпа глаза лихорадочно засверкали.

Он рванулся в мою сторону, словно собирался ударить.

– Послушай, ты… – начал он, но его устрашающая интонация мало меня впечатлила, – не смей обвинять меня во лжи! Я правда ничего не помню и не знаю, откуда взялась Олеся… Я не собираюсь тебе ничего доказывать! Да кто ты такая вообще?!

Я закатила глаза, давая ему понять, что не собираюсь в ответ на этот вопрос пересказывать ему всю свою биографию.

– Тебе и не придется мне ничего доказывать, – возразила я, – будешь разбираться с Игнатом и своим папашей. Я не нанималась быть твоей нянькой или убирать за тобой устроенный бардак.

– Что?! – взвизгнул Клаус. – Ты собираешься рассказать Игнату?!

– А ты думал, я с тобой вместе буду ломать комедию? – вопросом на вопрос откликнулась я. – С меня хватит. Пусть с тобой разбирается твоя… родня. – Я почему-то долго не могла подобрать подходящее слово.

Теперь Клаус действительно разозлился. Вероятно, если бы на его глазах я не разобралась с двумя амбалами, явно превышавшими его в размерах и физической силе, он бы рискнул полезть на меня с кулаками. По крайней мере, он как-то нервно дернул руками, словно хотел их занести для удара, но помедлив минуту, опустил их вниз. Его глаза сузились до размера двух маленьких щелок, демонстрируя крайнюю степень его презрения к моей скромной персоне. Ноздри раздулись от возбуждения, щеки покраснели, словно он вот-вот взорвется от переполняющих его эмоций.

Воздух между нами словно начал искрить.

– Отцу не понравится, что ты не справилась с заданием, – понизив голос, зашелестел мальчишка, четко проговаривая слова, – тебя больше никто не возьмет на работу… он позаботится.

– Какое беспокойство обо мне, – ухмыльнулась я. – Ты сейчас что, пытаешься меня шантажировать?

Клаус уже было открыл рот, чтобы ответить что-то язвительное и грозное, но заметил приближающуюся к нам Олесю.

Девочка впервые за все время с момента обнаружения ее в багажнике выглядела счастливой и спокойной. Улыбка ей очень шла, глаза сияли.

Я не могла не подметить, как ее настроение заразило и Клауса, и его слабость до женского пола сейчас пошла мне на руку и способствовала окончанию неприятного разговора.

На самом деле я храбрилась. Ситуация казалась мне крайне неудобной, ведь фактически да, я не справилась с элементарным заданием – не позволять мальчишке нарушать его самоизоляцию в папашином особняке.

Я допустила грубейшую оплошность, позволив ему одурачить себя и накормить своими таблетками. Я действительно заслуживала если не наказания, то определенных негативных слов в собственной характеристике, с которой, вероятно, мой престиж как телохранителя покрылся бы гнусными пятнами, смывать которые придется несколько лет. Долгие годы успешных миссий – и вот такая совершенно нелепая оплошность.

В данной ситуации я была не лучше Ивана – он был труслив и испугался людей с оружием, а я, напротив, была слишком самоуверенной, и это сыграло со мной злую шутку.

Если отец Клауса действительно так влиятелен, как все говорят, он точно постарается подпортить мне репутацию. Мне может повезти, и он окажется более равнодушным к сыну, чем хочет казаться, и я отделаюсь малой кровью; но будь он таким гнусным, злопамятным и мстительным существом, как большинство знакомых мне представителей элиты, – пиши пропало. Мне и в сонном Тарасове после такого работы не найти, если только, конечно, не сторожем на хлебобулочный завод.

– Я вспомнила телефон! – оторвала меня от невеселых мыслей Олеся.

Мы с Клаусом почти синхронно протянули ей мобильные телефоны, но, конечно, она предпочла средство связи мальчишки.

Кажется, он мог бы ей тоже понравиться, если бы она не была так напугана и ошарашена историей, в которую ввязалась.

Олеся промямлила что-то нечленораздельное в благодарность и отошла от нас на несколько шагов, вероятно, надеясь, что будет говорить с родными наедине. Но, конечно, мы с Клаусом оба стояли молча и ждали, когда начнется ее беседа. Любопытство было сильнее любых этических установок не ввязываться в чужие дела. Да и дело сейчас не было чужим – Олесю мы нашли в машине Клауса, а не в соседнем лесу, что невольно причисляло ее к числу наших неловких приключений.

– Мама?! – Олеся была очень взволнована и готова заплакать, тень улыбки быстро сгинула с ее лица. – Мама! Это я!

Дальше последовал ответ предполагаемой матери, причем такой громкий и эмоциональный, что, даже стой мы с Клаусом в километре от Олеси, все равно разобрали бы каждое слово.

– Что ты устроила?! Где тебя носит?! Мы тебя уже по всем больницам и моргам искали! Леся, как ты могла так поступить с нами?! Ты нас совсем не любишь?! Бабушку чуть инфаркт не хватил, отец…

В какой-то момент мой мозг отключился от подробностей самочувствия ближайших Олесиных родственников и зацепился за куда более важную информацию.

Вероятно, конечно, мать у Олеси сумасшедшая паникерша, склонная к гиперопеке, уже за один вечер отсутствия дочки начавшая носиться по городу в ее поисках в самых жутковатых местах (спасибо в полицию и на кладбище еще не заглянула, хотя кто знает точно?). Но нельзя было исключать и другого варианта заданных обстоятельств – мать Олеси нормальная, адекватная женщина, а ее дочери, причем, судя по Олесе, нелюбительнице шумных дискотек и ночевок, не было дома достаточное количество времени, чтобы все близкие уже начали беспокоиться о ней всерьез.

Я решила проверить эту информацию, как только у меня появится возможность, а сейчас, как следует поскрежетав мозгами, все еще немного медленными после снотворного, попыталась представить себя в подобной ситуации.

Вот у меня есть дочь-подросток, и, зная этот прискорбный факт и вспомнив себя в эти годы, я вполне могла бы с обидой и злостью проглотить день-два отсутствия; на худой конец позвонить друзьям-подружкам, взломать компьютер и глянуть переписку в социальных сетях.

Женщина на том конце провода кричала так громко, что несложно было догадаться о ее состоянии и вряд ли она находилась на подобной стадии.

Я на всякий случай проверила дату на телефоне, чтобы убедиться, что пробыла в отключке не больше одной ночи, за которую и успела завертеться вся эта непонятная история.

Вариант, что Клаус с девчонкой неделю зависали где-то и потеряли память от наркотиков или любовного безумия, можно было смело отнести в сторону.