Текст книги "Хватайся за соломинку. Жар бабьего лета"

Глава 7

Да, придется идти ва-банк. Только применив совершенно неожиданную и непредсказуемую тактику, я собью моих противников со следа.

Виктор Иванович – человек хоть и скупой, но для меня сделает все, что попрошу. Он одолжит мне прибор. Купить эту чудо-технику я, пожалуй, пока не смогу, сейчас мне это не по средствам.

У меня еще оставалось немного времени до встречи у ворот кладбища. Я заехала за Димкой, проинструктировала его, и он занялся машиной. На конспиративной квартире у меня имелось огромное количество всякого-разного имущества, которое любой нормальный человек обозначил бы наиболее метким определением – хлам. А для меня все это именовалось реквизитом. Вот, например, детские цветные переводные картинки в виде кровавых ран. Если их наклеить на мой автомобиль цвета «беж», то они будут смотреться коричневыми. Это уже проверено. И тогда практически любой человек, если он, конечно, не приблизится к машине вплотную и не рассмотрит ее внимательно, увидит обшарпанный, с проглядывающими тут и там пятнами грунтовки, кузов.

Такой маскировкой я и предложила заняться Кортневу Я не беспокоилась о том, что столь плачевный вид имеют обычно автомобили гораздо более раннего срока выпуска. Вряд ли мои «друзья» станут вникать в тонкости, когда увидят живописных пассажиров облезлой «девятки».

А я тем временем позаботилась о новом имидже.

Время шло. Пора. Нас уже, вероятно, поджидают наши, с позволения сказать, «друзья», ведь отведенный час уже, конечно, прошел. С Виктором Ивановичем мне еще ни разу не удалось расстаться сразу через пять минут после встречи. В итоге я на него минут сорок угрохала.

«Близнецы» действительно проявили нетерпение и поинтересовались по телефону, не передумала ли я произвести обмен подруги на драгоценность. Я заверила их, что меня задержали некоторые обстоятельства, но через полчаса буду как штык. Пришлось выдумать, будто моя машина заглохла по дороге и в данный момент я пытаюсь найти водителя, который бы отбуксировал ее в автосервис.

Я очень хорошо себе представляла, во что впутываюсь и во что может вылиться все это мероприятие. Но ничего иного не оставалось, как рисковать собой и отправляться в пасть врага. При этом надеяться, что удастся уцелеть самой и отыскать свою подругу. Но «кости» я для порядка бросила. Такие щекотливые вопросы решать в одиночку не хочется: 14+5+9 – «Продумайте каждый свой шаг, чтобы не коснулось Вас какое-либо несчастье».

Не слишком радужно. Но совершенно ясно: в принципе магические двенадцатигранники не возражают и не отговаривают меня от почти безумного шага.

* * *

Задрипанная «девятка», облезлая до невозможности, остановилась неподалеку от вишневой «десятки», стоявшей прямо у ворот кладбища. «Девятка» выглядела так, словно владелец решил ее покрасить, начал даже обдирать краску, а потом взял да и передумал. Или отложил на потом. Безобразные коричневые пятна грунтовки проглядывали по всему кузову цвета «беж».

Из машины вышла горбатая старуха с изможденным лицом, в очках с мрачной, почти черной оправой. Седые всклоченные волосы выбивались из-под ужасной шляпы из искусственного меха непонятного цвета. Поверх выцветшего пальто, изъеденного молью, был повязан вытянутый, потерявший форму шерстяной платок.

Старик в старом ватнике и шапке-ушанке доисторических времен помог своей подруге выбраться из автомобиля и проскрипел:

– Я, Аня, может, тут тебя подожду? А то дверца-то на замок не закрывается. Не ровен час, машинешку-то угонят.

Старуха кивнула, потом, кряхтя и охая, извлекла из салона автомобиля охапку пластмассовых цветов и потрепанную авоську.

Парень, сидевший на пассажирском месте в салоне «десятки», как раз в этот момент открыл окно, чтобы выбросить окурок, невольно усмехнулся. Еще бы. Уж ему-то точно не нужна эта рухлядь, эта груда железа. А больше вокруг никого не было. Ни души.

Старуха заковыляла в ворота. Около «десятки» она внезапно споткнулась и невольно оперлась рукой о багажник. Колдовавший около рухляди старик не увидел, что его подруга едва не упала. Зато на это среагировал водитель вишневого автомобиля.

– Ну, ты что, старая! Под ноги смотреть надо. Машину же поуродуешь, – высунувшись в окно, заорал он. Старуха только махнула рукой и продолжила свой путь на кладбище. Она шла тяжело, покачиваясь, словно вот-вот упадет. Вскоре ее одинокая согбенная фигура скрылась за многочисленными памятниками. Так выглядела эта сценка со стороны.

* * *

Удалившись настолько, что меня стало невозможно разглядеть от ворот кладбища, я скинула с себя дурацкие тряпки, под которыми была надета спортивная куртка, опустила закатанные штанины джинсов, достала из авоськи удобные ботинки с небольшим сюрпризиком от Виктора Ивановича, переобулась. Потом привела в божеский вид лицо.

Реквизит сложила в полиэтиленовый пакет – еще пригодится. И бегом помчалась в сторону лесополосы. Там, с другой стороны кладбища, на дороге меня ждало заказанное заранее такси.

– Привет, – бодро сказала я таксисту.

– Привет. В город? – Он не удивился моему странному появлению через пролом в ограде кладбища.

– Не-а. Сначала давай кое-что обсудим. Когда я выйду, отвези вот эту сумочку по адресу… – я назвала адрес Ленкиных родителей. Скажешь, что Таня Иванова попросила, чтобы ее сумка полежала пока у них. Лишняя десятка за труды не повредит, верно?

Водитель непонимающе кивнул.

– Для тебя тут ничего ценного нет, – добавила я. – Тряпки. А мне они еще пригодятся. Договорились?

Я, конечно, не жадная. Но такой уникальный реквизит, который еще не раз меня выручит, потерять не хотелось. А то придется потом опять ходить по барахолкам и подыскивать новый «живописный» гардероб.

– Заметано, – согласился таксист. Не без скрытого удивления, правда.

– Вот и отлично. А теперь давай к воротам кладбища, приятель.

Теперь водитель не стал скрывать своего изумления:

– Ты же только что оттуда…

– Не важно. Работа такая.

– Что ж это за работа у вас, милая девушка, если вы с кладбища через дыру вылезаете, а потом в ворота возвращаетесь?

Я лишь выразительно взглянула на водителя, и он разом перестал любопытствовать. Засвистел незатейливый мотивчик, выруливая на трассу.

Я попросила остановиться метрах в пятидесяти от пресловутой «десятки». Моя «ласточка», разукрашенная переводными картинками, не подавала признаков жизни: дряхлый старик, которого ловко изображал Кортнев, честно делал вид, что мирно задремал, поджидая свою верную подругу, отправившуюся навестить могилу усопшего родственника.

– Вас подождать? – поинтересовался водитель.

– Нет. Спасибо. Меня ждут друзья. А вы уж, пожалуйста, не забудьте завезти сумку, куда попросила, и не говорите старикам, где меня встретили. Ладно?

Я набрала в легкие побольше воздуха и решительно двинулась к вишневому автомобилю, украдкой взглянув на Кортнева. Мне показалось, что губы его слегка шевельнулись. Очень приятно получить хоть маленькую моральную поддержку. Именно так я расценила мелькнувшую на губах Димки улыбку.

Мешок на заднем сиденье моей «ласточки» не шевелился. Это мой старый приятель Виктор Иванович вдохновенно изображал «попутный» груз. Пришлось взять его с собой, поскольку Кортневу одному с задуманным не справиться – управлять автомобилем и следить за экраном дисплея слишком сложно.

Конечно, лучше было бы прибегнуть к услугам Кири, но я не хотела впутывать милицию. Вдруг друг мой не удержится, скажет какому-нибудь приятелю, и информация просочится к подручным Шлюпкина. Опасно.

Лучше уж Валентинский. Правда, если дойдет дело до кардинальных мер, от него мало будет проку. И для жизни его опасно. Но ведь он сам возмечтал живописать мои приключения. Вот пускай и испытает их прелести на своей шкуре. Тогда его нетленки, еще не созданные и даже не начатые пока, будут выглядеть более достоверными.

Я оглянулась на такси. Оно уже отчалило, оставив за собой шлейф взметнувшегося, искрящегося в последних лучах солнца снега.

Передняя дверца вишневой «десятки» гостеприимно распахнулась:

– Здравствуйте, Татьяна Александровна. Садитесь, пожалуйста.

Я, улыбнувшись во все тридцать два зуба, кивнула в ответ на приветствие и заявила:

– Мне будет спокойнее, если вы позволите мне сесть на заднее сиденье. – Лучше сразу брать инициативу в свои руки. Вот только сумею ли я удержать ее? Но это не столь важно. Главное, что таким образом я вызнаю настроение противника: если со мной церемониться не станут, то дело, однако, совсем дрянь. А если они хоть в чем-то, пусть даже в мелочах, пойдут на компромисс, значит, намерения у них не совсем кровожадные.

Психологией я когда-то увлекалась. Даже на соответствующий факультет университета поступать собиралась. Но психология, хоть и тонкая наука, тоже может ошибаться. И безоговорочно верить радушию не внушающих тебе доверия людей порой чревато. Словом, доверяй, но проверяй. Держи нос по ветру, а ухо востро.

Пока со мной вроде бы не собирались ссориться. Хотя уступать безоговорочно тоже.

Антон Васильевич мило улыбнулся:

– Хорошо. Но если вы не возражаете, я сяду вместе с вами.

Я устроилась поудобнее и вопросительно воззрилась на него.

Машина тронулась, вырулила к лесополосе. Проехав пару километров, остановилась. Задрипанная «девятка» пока еще не появилась на дороге.

– Не волнуйтесь, Татьяна Александровна. Но мы вынуждены вас обыскать. Мы не можем рисковать.

Я пожала плечами. А что оставалось делать? Я знала, что это неминуемо. Главное, чтобы Димка с Виктором Ивановичем все сделали правильно и не «засветились» раньше времени. Посему я опасливо покосилась в сторону трассы. Она была пустынна. Слава богу.

Меня, грубо говоря, обшмонали. Сюрпризиков талантливого Виктора Ивановича им, конечно же, обнаружить не удалось. Поскольку Виктор Иванович, гений наш самоучка, изготавливает совершенно уникальные вещи. По внешнему виду никогда не определишь, что это «жучок», или видеокамера, или довольно мощные динамики. После шмона мне вновь вежливо предложили занять место в салоне автомобиля.

Я послушно уселась на заднее сиденье.

– Как я понял, – повернулся ко мне с водительского места Валерий Абрамов, – перстня при вас нет?

– А вы думали, я его так сразу и привезу, даже не выяснив, жива ли моя подруга?

– Все верно, вы умная женщина. Мы предполагали, что именно так вы и поступите. Мы привезем вас к подруге. Вы убедитесь, что она жива и здорова, только очень крепко спит. И тогда мы произведем честный обмен. Договорились?

Опять спит. Что-то подозрительно выглядит столь продолжительный здоровый сон Истоминой… Попробую выяснить, в чем тут дело.

– Странно, почему же она спит? Пока я не убежусь в том, что вы не ввели ей какую-нибудь гадость, от которой она вообще может не проснуться, перстня вам не видать, как своих ушей.

Друзья невольно переглянулись.

– Татьяна Александровна, мы тут ни при чем. Абсолютно, – заверил меня Абрамов. – Когда ваша подруга поняла, что попала в нашу с Антоном компанию, что ей, надо думать, сразу ужасно не понравилось, она начала жаловаться на боли в желудке. Потом достала из сумочки пластиковую баночку с таблетками, сказав, что придется принять пару штук. Мы уже позже поняли, что это были не желудочные таблетки, а сильнодействующий транквилизатор. Взглянуть на баночку мы додумались только тогда, когда она мирно заснула.

Я мысленно поблагодарила бога и свою мудрую подругу. Молодец все-таки Ленка. Это ж надо до такого додуматься! Немаловажную роль в ее «здоровом» сне сыграло, конечно, и то, что она полночи бродила по двору полураздетая, замерзла, и то, что остаток ночи провела сначала на допросе, потом в кутузке. Измочалилась, словом, на нет. Она бы и без «транксена» сутки проспать смогла. А если еще пару-тройку таблеток приняла, то пытай не пытай, все равно не проснется.

Хорошо еще и то, что профессия моей подруги относится, как я искренне считаю, к вредным для здоровья. У всех поголовно учителей, насколько мне известно, корвалол и успокоительное всегда на почетном месте и дома, и при себе: в кармане или сумочке.

Здорово! Я в восторге. Сообразила Ленка, как поступить, чтобы не выдать подругу. И дать мне время разобраться во всей этой ерунде. Большое ей спасибо за оказанное высокое доверие. Ведь, по сути дела, поступив таким образом, Ленка просто-напросто вручила мне в руки свою судьбу. Безоговорочно.

Я не подведу тебя, славная моя Ленка. Спи спокойно, подружка.

– Татьяна Алексадровна, вы, конечно, извините, но еще мы вынуждены завязать вам глаза.

Я вновь подчинилась.

Ни «близнецы», ни я пока что ни словом не обмолвились о смерти Кости. Разумеется, им было прекрасно известно, что я в курсе, кто убил незадачливого воришку В том, что именно он украл злополучный перстень, я уже почти не сомневалась.

Я не стала их об этом спрашивать. Пусть думают что хотят. Не надо показывать излишнюю осведомленность. Пусть пребывают в неведении. Это облегчит мою задачу – освобождение подруги из плена.

А ребята, надо думать, решили, что с помощью своего великого и могущественного Шлюпкина сумеют избежать наказания. А может быть, они и меня, и Ленку уже мысленно похоронили? Ждали лишь момента, когда перстень окажется у них в руках.

Интересно, что это за перстень такой? Я сразу почему-то про перстень Борджиа вспомнила. Про тот, что в многочисленных остросюжетных романах описывается. Перстень с секретом то есть. В котором под бриллиантом резервуар с ядом. Может быть, и этот, украденный, тоже с каким-то секретом, как предположил Димка. Ну, например, под камнем может лежать современный «яд» – какая-нибудь микропленка с компроматом. Ведь Шлюпкин, кандидат в мэры, приложил все усилия, чтобы его отыскать.

Такие вот мысли бродили у меня в голове. А еще я молила бога, чтобы «мальчики» не увезли меня слишком далеко от города, ведь о мощности гениального изобретения моего приятеля Виктора Ивановича я не имела четкого представления.

Машина долго петляла. Судя по тому, что она постоянно подпрыгивала на ухабах, я сделала вывод, что некоторую часть пути мы ехали по грунтовке. Чем дальше мы продвигались, тем страшнее мне становилось: как-то нам все удастся? Эх, елки-моталки, гори-гори, моя звезда! Хорошо, если ты и дальше будешь мне светить. Да хранит меня, родную, талантливую и умненькую, господь. Удачи тебе, Танечка.

Маленький подхалимаж в свой адрес всегда меня взбадривает. Это ведь паясничество, дурашливость. А когда я способна подшучивать над собой, тогда я готова зубами вырвать то, за что сражаюсь. Уж не за жизнь ли, на самом деле, борюсь? Что-то развеселилась больно. Ладно, время покажет.

– Татьяна Александровна, а куда ваш приятель исчез? – осторожно попытался выяснить Антон. – Мы его не сумели найти.

– А что, вы и его искали? – наивно удивилась я.

– В общем-то да.

– А откуда вы его вообще знаете? – вновь задала я наивный вопрос.

– Так получилось, что нам пришлось заняться его поисками. Но он как в воду канул.

– Представления не имею, где его носит. Он на уикенд к тетке за город вроде бы собирался. А поехал или нет, не знаю. Мы с ним с позавчерашнего вечера не виделись.

Произнеся слово «позавчерашнего», я невольно подумала, что, кажется, сто лет с тех пор прошло, как мы в «Парижские тайны» по Ленкиной милости зарулили в честь получения ее «книжных».

– Мы бы и вас, вероятно, не нашли, – польстил моему самолюбию Антон, – если бы наш знакомый не дал ваш номер телефона.

Ой-ой, какие мы наивные и доверчивые. Конечно же, мы проглотим эту ложь. Хотя почему ложь? Конспиративную мою квартиру они без Ленки все равно не смогли вычислить. А Ленка, умница, мирно почивает. И ни о чем не ведает. И ведать не хочет.

Машина плавно притормозила, Валерий заглушил движок.

– Ну, вот мы и приехали. Но вам, Татьяна Александровна, придется потерпеть повязку на глазах, пока мы не приведем вас к подруге.

Я покорно согласилась. Если не хотят, чтобы я видела, куда ведут, значит, пытаться убивать не будут. Если, конечно, не намерены ввести меня в заблуждение с целью усыпления бдительности.

Антон помог мне выйти из автомобиля и повел, предупреждая:

– Вот тут осторожно, Татьяна Александровна, порожек перешагните. Так, молодец, теперь лестница вверх. Хорошо, – приговаривал он. – Теперь сюда. Лестница вниз, осторожно.

Заботливый мальчик. Так о моем драгоценном здоровье печется. Премного благодарна.

У меня сложилось впечатление, что меня сначала провели вверх только для того, чтобы запутать. Поскольку спускались мы по той же самой лестнице, что и поднимались, – держась правой рукой за перила, я едва не поранила руку об одну и ту же торчавшую шляпку гвоздя или шурупа.

Потом пахнуло сыростью, и я сделала вывод, что мы спускаемся в полуподвальное помещение. Вот конспираторы… Комар носа не подточит. Ничего, я по окнам пойму, на каком этаже находится Ленкина темница.

Наконец-то с меня сняли повязку, которая мне уже изрядно надоела. Да, осторожные парни: понять, какой это этаж, с помощью окон оказалось совершенно невозможным по причине полного их отсутствия. Я осмотрелась.

Комната в бордовых тонах была не слишком большой. В одном углу стоял торшер, который отбрасывал тусклый дрожащий свет. У одной стены диван, обтянутый черной кожей. У другой – мягкие полукресла из того же материала. Камин, обложенный золотистой гипсовой плиткой ручной работы. Себестоимость квадратного метра этой экологически чистой рельефной плитки не сравнится ни с каким кафелем. На полу ворсистый ковер, тоже бордовый. Массивный дубовый стол. Словом, во всей обстановке ощущалась некая таинственность, которая невольно рождала смутную тревогу. Подпольный зал заседаний. Антон закрыл дверь на ключ и опустил его в карман.

На диване, прикованная наручниками к резному подлокотнику, мирно дрыхла Истомина. Влажные волосы прилипли к щекам. Я кинулась к подруге и взяла ее за запястье. Пульс замедленный, но наполняемость почти нормальная. Я проверила локтевые сгибы. Никаких следов инъекций не обнаружила. Похоже, и правда Ленка сама избрала состояние временного забытья. Вообще вся эта история была похожа на глупый, нелепый фарс.

– Удостоверились, Татьяна Александровна? Мы пытались, честно говоря, привести ее в чувство. И водой поливали, и по щекам шлепали. Увы, спит как младенец. А теперь вы расскажете нам, где находится перстень, который похитил ваш добрый знакомый. Как только мы его заимеем, мы с вами прощаемся. И с вашей подругой тоже. А пока, сами понимаете, вам придется составить компанию своей подруге. То есть вам придется помечтать тут, вот в этой самой комнате. Курить можно. Кондиционеры работают. Так где перстень? Куда вы его спрятали?

Ага, перстень. Хотела бы я и сама знать, где находится это чудо ювелирного искусства. И что в нем такого, что кандидат в мэры им так сильно интересуется.

Я вздохнула и присела в одно из кресел. Достала сигарету. Интересно, сколько человек, кроме Антона и Валерия, в доме? Но не все сразу. Поживем – увидим. А сейчас терпеливо будем ждать начала операции, сигнала от моих помощников.

– Ну же, Татьяна Александровна. Наступил момент истины. Говорите, где перстень. Мы его изымаем и прощаемся с вами навсегда.

– Вообще-то этот самый перстень я видела только на пальце у приятеля Истоминой, – при этом я кивнула в сторону спящей подруги. – Сама я его и в руках-то не держала. И Ленка тоже, – это было сказано преднамеренно: пусть ребята не думают, что мы перстень распотрошили и узнали, что в нем. Если в нем, как я предположила, действительно что-то есть. – Я просто знаю, куда его спрятал Костя. Ну, тот самый, который так нелепо погиб.

– Не тяните кота за хвост, – не выдержал более импульсивный Антон.

Он как будто понял мою задачу – тянуть время. И все же: пока меня не нашли, я должна тянуть время.

– Странно, – глубокомысленно заявила я.

– Что странного? – голос Антона зазвучал еще более раздраженно.

– Странно, что вы начали преследовать нас из-за перстня. Даже Костю убили. Что ж в этом перстне такого, кроме бриллианта, разумеется, что из-за него владеющий им попадает в историю?

Вопрос ребятам не очень понравился. А терпение Антона иссякло окончательно. Он гневно поднялся с кресла и приблизился ко мне вплотную.

– Кончай трепаться, девушка, – вот, даже на «ты» перешел. – Тебе же русским языком сказали: отдашь перстень – уйдешь отсюда подобру-поздорову. На своих ногах. А не отдашь…

Его лицо пылало. Кулаки непроизвольно сжались. Ситуация обострялась. Дразнить зверя, кажется, не стоит.

– Слушайте внимательно. Я же сказала, что и в руках его не держала. Знаю лишь, как им распорядился Костя. Знаю, где он находится…

Я понесла «пургу» о липовом местонахождении перстня. Со всеми возможными подробностями. Длинно и правдоподобно. Продолжая тянуть время. И заодно усыплять бдительность. А также готовя мизансцену к очень скорым событиям.

Я извлекла из сумочки ручку и листок из блокнота, принялась чертить план, где якобы запрятан злополучный перстень. Вручила его «тюремщикам». Они принялись уточнять некоторые нюансы. Я поднялась из кресла, оставив там сумочку.

Сейчас они уйдут, и останусь я одна, запертая в комнате без окон.

– Ведите себя тихо, и все будет хорошо. Антон вас посторожит. Только уж не обессудьте, придется нам и на вас надеть наручники, – сообщил Абрамов и открыл барсетку. Bay! Это нам не подходит совершенно.

Я притворно вздохнула:

– Ребята, вы извините. Я вас обманула.

Оба, как по команде, повернулись в мою сторону:

– То есть? – лицо Саранцева стало багровым. – Ах ты…

Он успел замахнуться на меня, но не успел ничего предпринять. Потому что…

– Граждане преступники Саранцев и Абрамов, руки за голову. Выходить по одному! Особняк окружен. Не создавайте себе лишних проблем!

Оба преступника затравленно осмотрелись. Они не могли понять, откуда раздается этот спокойный, зловеще звучащий для них голос. А раздавался он из динамиков, встроенных в мою сумочку. Да, да: сумочка «говорила» голосом Кортнева. Главное – внезапность. Я всегда строю на нее, родимую, расчет. Ребята никак не ожидали подобного поворота событий. Они не успели принять решения. Все произошло мгновенно.

И тут раздался взрыв. Прямо у меня под ногами. И следом еще один. Я во весь голос закричала:

– Ложись!

И оба парня тут же упали на пол. А поскольку стояли они совсем рядом друг с другом и со мной, мне не составило труда вкатить обоим по дозе снотворного из той самой ручки, которой только что чертила план.

Все просто, ручка тоже с секретом. Она выстреливает микроскопические капсулы с транквилизатором. Так что часа на два я мальчиков из строя вывела. И тут у Валерия в кармане зазвонил сотовый. Я вздрогнула и замерла. Он продолжал звонить, настойчиво. Я извлекла его и просто отключила. Вот и ладненько. Кто б ни хотел услышать ваш приятный голос, уважаемый Валерий Александрович, придется ему подождать. Немного. Часика два, не больше.

Теперь ключ. У Антона. Ага, вот он, в кармане брюк. Отлично. О-о, у нас даже пушки имеются. Придется позаимствовать на время. У нас троих с собой такой роскоши нет.

Осторожно приблизившись к двери, я вставила ключ в скважину. Прислушалась. Вроде бы тихо. Но тишина бывает обманчивой. Неслышно повернула ключ. И рывком распахнула дверь. Подошедший к двери человек – видимо, он услышал голос Кортнева или просто заподозрил что-то неладное – рухнул как подкошенный. Парнишка в камуфляжке, совсем молоденький. Зеленый, как кузнечик. Жалко губить молодые жизни. Наклонившись к нему, я потрогала пульс. Жить, кажется, будет. Слава богу. Брать тяжкий грех на душу, убив столь юного мальчика, мне отнюдь не хотелось. Я ж не кровожадная.

Не успела я разогнуться, как получила по голове. Но, благо, вскользь. Нападавший не ожидал, что именно в этот момент я начну разгибаться. Для него же хуже. Я резким движением ноги нанесла удар в пах и, вскочив, довершила начатое резким рубящим ударом по шее. Так, готово. Кто на новенького?

Осторожнее, Татьяна Александровна, голубушка, тут и головушку буйну сложить недолго. Держа пистолет на изготовку, я двинулась вверх по лестнице. Так и есть: они водили меня по ней сначала вверх, а потом вниз. По одной и той же. А вот и просторный холл. Мягкий боковой свет освещал роскошно обставленную гостиную, украшенную современной мебелью и великолепно выполненными искусственными цветами.

Сквозь приоткрытую дверь доносились едва слышные голоса. Там, кажется, пока не подозревали о моем путешествии по этому монументальному зданию в стиле модерн. Да, похоже, мне выпала честь побывать в гостях у самого господина Шлюпкина. На его загородной вилле. Наверное. Во всяком случае, вполне вероятно.

Я осторожно прокралась к выходу, пригибаясь, как разведчик. Осмотрелась. Никого. Надо думать, эти господа, что в комнате чаи распивают, должны были во дворе бдить. Хорошо, что сейчас не лето и на улице торчать долго не всем хочется. Так и инструкции чаще нарушаются. В данном конкретном случае – на мое счастье.

Уже полностью стемнело. Ночь обещала быть морозной, небо очистилось от тяжелых серых туч.

И хорошо, что дом обнесен не бетонной стеной, как это любят наши «отцы», а чугунной оградой. Стоило мне лишь показаться на пороге под фонарем, висевшим над крыльцом, как темное пятно на снегу за кустами, росшими вдоль изгороди, задвигалось.

Димка лихо перемахнул через забор и короткими перебежками, стараясь не производить шума, приблизился к крыльцу.

Я приложила палец к губам, призывая его к молчанию. И указала кивком головы в сторону особняка, где в маленькой комнате курили и шутили охранники. Двое их или трое, я не знала.

Он кивнул и продемонстрировал гранату со слезоточивым газом. Так без единого выстрела мы атаковали и обезвредили всех.

Ленка продолжала спать. Она лишь тихо охнула, когда Димка взял ее на руки. Застонал один из охранников за дверью бордовой комнаты. Пришлось ему маленько добавить. Так, беззлобно, совсем слегка, чтобы не поднял шума и дал нам уйти без проблем.

Мы спустились все по той же лестнице, по которой меня минут сорок назад вели с завязанными глазами. Вишневая «десятка» «близнецов», привезших меня, одиноко стояла около ворот.

Я сначала хотела снять «жучок», но тут же передумала, решив, что пока это делать рано. Было бы большой глупостью не попытаться узнать, как будут развиваться события дальше. Хоть Ленка и спасена, однако история не закончилась.

– Ты подожди тут, Тань, я подгоню машину, – Кортнев осторожно опустил мою подругу на снег, когда мы отошли от дома шагов на пятьдесят.