Текст книги "Все вернется"

Любовь Ивановна жила на окраине города, в частном доме. Она ждала меня у калитки, в фуфайке и с граблями в руке. Похоже, как и мой дедушка, она возилась в огороде.

– Сейчас в дом пройдем, я только в сарай загляну…

– Нет, Любовь Ивановна, спасибо, я тороплюсь, так что к вам заглянула ненадолго.

– Тогда садитесь на лавочку. О чем же вы меня спросить хотели? Петр Васильевич так ничего толком и не сказал.

– Любовь Ивановна, вы работали с Зосимовым?

– С Леонидом Максимовичем? А как же! Знаю его. А что он натворил?

– Вы можете сказать, что это за человек?

– Знаете, вот если бы не Петр Васильевич… Никому другому я этого не говорила и не скажу, только вам… Темный он человек!

– В каком смысле?

– В таком, что делишками темными занимается.

– Да чем же таким темным можно заниматься в морге?! Это же не больница, где липовую справку можно купить!

– А! Девочка! Сразу видно, что вы от всего этого далеки. Мухлевать можно везде, и морг – отнюдь не исключение. Вот у нас однажды случай был – пропал труп грудного ребенка. Как вам такое? Кому, спрашивается, такое добро нужно? А ведь пропал! И милиция приходила, опрашивали всех, только ничего это не дало. Труп как сквозь пол провалился!

– И что?

– И ничего! Не нашли. Родителей уговорили, они ничего требовать и не стали…

– А Зосимов здесь при чем?

– А при том, Полина, что незадолго до этого случая я проходила по коридору и слышала разговор в его кабинете. С кем он беседовал, я не знаю, не видела, может, и по телефону он с кем-то общался… А сказал он – мол, младенцы нынче в цене. Я тогда подумала – смеется, наверное, шутит с кем-то… А тут через несколько дней младенец-то возьми и пропади! Я тогда вспомнила про тот его разговор, но сообщить об этом следователю побоялась. Вдруг я человека напрасно подставила бы?

– Больше Зосимов ничего не говорил?

– Я плохо слышала, так, обрывки фраз… Но опять что-то про мертвых младенцев. Тебе, мол, живого не видать, так я тебе мертвого достану…

– Больше вы ничего интересного не замечали?

– Ну, один раз я видела, как к Леониду Максимовичу человек какой-то пришел, заперлись они в кабинете, шептались. Потом тот человек вышел от Зосимова, на улице с другим мужиком каким-то побеседовал, сказал, мол, все хорошо, сделают как надо… Я догадалась, что Зосимов обещал кому-то нужный диагноз в заключении о смерти написать. Только это ведь недоказуемо!

– Вы никому об этом не говорили?

– Кому же? Нет, конечно. И еще пару раз Зосимов меня выпроваживал, когда нужные люди к нему приходили. Причем так грубо! Нет бы, вежливо попросить – выйди, мол, Иванна, мне поговорить надо. Так нет! Он, вредный козел, рявкал на тебя, как на прислугу: «Выйди!» А еще у него машина есть. «Рено-Логан» называется. Машина-то дорогая! Смекаете?

– Откуда вы знаете о машине?

– Видела. И читать, слава богу, умею. У него так на машине и написано: «Рено-Логан».

– Больше вы ничего мне сказать не хотите?

– Ну, не знаю… Разве что…

– Что?

– Я о том трупике-то младенца все думаю… Для чего его похитили?

– Для чего?

– Родителям его подсунуть хотели.

– То есть?!

– Ну… обменять его на живого. Вот, к примеру, родился у вас живой и здоровенький ребеночек. А у кого-то детей совсем нет, бесплодные пары сейчас все чаще встречаются. И если у такой пары денег – куры не клюют, они врачу роддома заплатят, и он вашего здоровенького малыша им отдаст, а вам скажет – мол, умер ваш ребеночек. И в доказательство трупик-то вам и отдаст! Если, конечно, не уговорит вас, не наплетет, что у вас страшный уродец родился и лучше вам совсем его не видеть.

– Такое бывает?

– А вы не слышали? – Любовь Ивановна посмотрела на меня удивленно.

– Спасибо вам за откровенность и за эти сведения. Мне пора. – Я встала. – Только, Любовь Ивановна…

– Вы ко мне не приходили, и я вам ничего не говорила! – многозначительно кивнула она мне на прощание.

Глава 8

Я мчалась к зданию РОВД, когда мне на сотовый позвонила Юлиана:

– Полина! Ты куда пропала?

– А что случилось?

– Звоню, звоню тебе – все время «недоступно»! У меня тут ЧП: моя подопечная отправилась к твоему подопечному. Она сейчас около здания РОВД, где Хомяков работает!

– Что она делает?

– На крыльце топчется и по сторонам оглядывается. Похоже, не решается зайти… Что мне делать, Полин?

– Следи за ней. Прячься за деревьями, машинами, но из виду ее не упускай…

– Полина! Она вошла в здание!

– Не страшно. Я еду к тебе. Через пять минут буду, жди!

Я отключилась и сильнее нажала на газ. Значит, все-таки это именно наша Ангелина пришла на свидание к Хомякову. Ну-ну! Сейчас послушаем, о чем они говорят. Хорошо, что я успела «жучка» ему подсадить.

Я подъехала к зданию РОВД и поставила машину так, чтобы оказаться в непосредственной близости от него, но в то же время не у самого крыльца. Хомяков мою машину знает, мне попадаться ему на глаза никак нельзя. Но на всякий случай я все же напялила черный парик, ведь Хомяков знал меня, как брюнетку.

Через несколько мгновений ко мне подскочила Юлиана и, задыхаясь от быстрой ходьбы, села в мою машину. Я включила прослушку.

– Полина!

Я приложила палец к губам. Мол, тише, потом поговорим.

– Да никуда она больше не пойдет!

Это был голос Хомякова. Он говорил чуть приглушенно. А вот Ангелина Романовна вообще шептала, поэтому не все ее слова были слышны разборчиво:

– А если она… на тебя жаловаться?

– Меня есть кому прикрыть. Мой непосредственный начальник…

Дальше – опять неразборчивое бормотание.

– А если она дальше пойдет? В прокуратуру, например?

– Слушай, Романовна, запасись-ка ты на всякий случай справкой, что у этой мамаши не все в порядке с головой. Ты же говорила: послеродовой психоз и что-то там еще… Сможешь такую бумажку достать?

– Это сложно. Но возможно. Только это стоит немереных денег…

– Ну и что? У тебя с этим проблемы?

– Не в этом дело. Кто возьмется такую справку выдать? Это же статья!

– А то, что ты до этого вытворяла – не статья? Раз уж ты выперла на эту дорожку – теперь по ней до конца! Тебе отступать некуда.

– Хорошо. Насчет справки я, конечно, договорюсь, так, на всякий случай…

– Вот, вот, подстрахуйся. А здесь я тебя прикрыл, как и обещал. Вряд ли она сюда еще раз сунется. А если и сунется…

Тут Хомяков что-то прошептал, но так тихо, очевидно, Ангелине Романовне на ухо, что мы ничего не разобрали.

– Ты поняла, Романовна? Так что не дрейфь! Я свои денежки честно отрабатываю. Мы с тобой все хорошо продумали. А если она на нас кому-то пожаловаться вздумает, так на этот случай у тебя справочка будет наготове, мол, у мамашки с башкой не все ладно! Тем более, ты сама говорила: она старородящая, без мужа… Зачем ей вообще этот высерок, не понимаю? Ну залетела неизвестно от кого, ну не подсуетилась вовремя, не избавилась… Так теперь чего ей гоношиться-то? Странные вы, бабы, ей-богу! Так что иди и не парь мне мозги! Хорошо, что принесла то, о чем я просил. Я это надежно спрячу. Иди, Романовна, иди! Некогда мне, у меня личная жизнь начинается!

– Ты что, зазнобу себе завел?

– Завел, еще как завел! Красавица! Я о такой давно мечтал. Глаза черные, как угольки, смелая, умная! М-м-м… Конфетка, а не девочка!

– Смотри, голову не потеряй! «Конфетка»! Тридцать лет тебе, а говоришь, как мальчишка. И не обольщайся уж больно-то. Если она такая красавица, то что ж она тогда с эдаким… с таким, как ты, пошла?

– С каким это «таким»? – возмутился Хомяков.

– Ты-то далеко не красавец. Что-то до сих пор ни одна прекрасная дама на тебя не клюнула!

– Эй, Романовна! Ты это, поосторожней! Оскорбить меня хочешь?

– Да не оскорбить. Просто голову-то не теряй! Ты не Ален Делон и не сын Рокфеллера. Отчего же вдруг богатая и красивая женщина на тебя позарилась? Ты хоть задумайся об этом…

– Ни хрена ты, Романовна, мозгами не шурупишь! Она во мне другое разглядела. У меня есть то, чего ей недостает, пойми. Да, у нее – красота и бизнес свой кое-какой… А у меня – власть! Я скоро капитаном стану, а там уж мне и до майора недалеко… А с моим умом и упорством я такую карьеру здесь сделаю!.. А если мы объединим наши… Закрой дверь, Петров! Не видишь, у меня человек!.. Потом… Закрой дверь, говорю!.. Ходят тут всякие… О чем это я?.. Короче, иди, Романовна, у меня рабочий день закончился, я с девушкой в ресторан иду, мне собраться надо…

– Ладно, пока, Хомяков!

– И не звони мне без надобности!

Хлопнула дверь. Значит, Ангелина вышла.

Через пару минут она показалась на крыльце и направилась куда-то по тротуару.

– Полина, что мне делать? Может, за ней пойти? – Юлиана начала выбираться из машины.

– Да, посмотри за ней, может, мы еще полезное что-нибудь нароем… А завтра утром я к тебе заеду, надо кое-что обговорить, – кивнула я ей.

– Хорошо.

Юлиана вылезла из машины и осторожно двинулась следом за Ангелиной Романовной. Я осталась в своем «Мини-Купере».

Вдруг зазвонил мой сотовый. На экране высветился номер Хомякова. Пришлось включить телефон:

– Слушаю.

– Линочка! Киска моя! Это я, Игорь…

– Ой, Игореша, – защебетала я, – как я по тебе соскучилась!

– Правда?! Я тоже. Так хочу тебя увидеть, зайка моя! Мы сегодня в ресторан собирались, ты не забыла?

Черт! Как мне не хотелось тащиться с этим хорьком в ресторан! Сегодня вечером мне нужно бы встретиться с Евгением, у которого Хомяков вымогал взятку. Пора подготовить компромат на старшего лейтенанта, пока он еще старший лейтенант.

– Игореша, зайчик мой, извини. Сегодня я никак не могу. Пришел товар, необходимо все разобрать…

– Линочка! Нет, не говори, что ты не можешь! Я так ждал этого, весь день! Я так хочу тебя увидеть!..

– Я тоже хочу тебя увидеть, зайчик!

«Зайчик»! Мокрица ты бесцветная! Меня уже тошнило от этой любовной муры. Если бы не насущная необходимость, послала бы тебя так далеко, что шел бы так долго! Я стиснула всю свою волю в кулак и со всей нежностью в голосе, на которую я только была способна, закончила:

– …Но сегодня – никак! Давай встретимся завтра.

Хомяков приуныл. Он вздыхал в трубку, что было ему вообще не свойственно, так как деньги «капали» в этот момент впустую. Наконец, он выдал:

– А завтра – во сколько?

– Мы созвонимся. Я заранее не могу это спланировать, сам понимаешь – бизнес!

Игореша повздыхал еще некоторое время, потом, очевидно, вспомнив про денежную «капель», он наконец согласился:

– Ладно, киска, до завтра. Я позвоню… А ты вспомнишь обо мне ночью, когда будешь ложиться спать?

А как же! Только о тебе мне перед сном и вспоминать! Тогда уж точно бессонница до утра обеспечена.

– Конечно, милый!

Я поморщилась и выключила телефон. В прослушке слышался шелест бумаг, хлопала дверца стола, раздавались еще какие-то звуки… Должно быть, Хомяков собирался домой. Наконец, закрылась дверь его кабинета. Стало тихо. Я выключила прослушку. Через пару минут на крыльце здания РОВД показался сам господин Хомяков. Он подошел к своей машине и исполнил «обязательную программу»: потоптался возле нее, открыл багажник, покопался там, закрыл багажник, полез в бардачок… Это ритуальное действие он выполнял долго и основательно, а я чувствовала, как во мне кипит раздражение. Конечно, я умею владеть своими эмоциями, спасибо Арише – научил меня этому еще в отрочестве, но Хомяков с каждым днем вызывал во мне все бóльшую неприязнь.

Наконец, мой кавалер пнул на прощание колесо, юркнул на переднее сиденье и хлопнул дверцей. «Восьмерка» выезжала со стоянки.

Я осталась сидеть в своей машине.

Постепенно раздражение мое улеглось. Я припомнила его разговор с главврачом роддома. Значит, вот что они затеяли против Юлианы! Ангелина сделает справку о ее умственной неполноценности, и еще они говорили о чем-то, что главврач передала Хомякову. Что это может быть? Надо подумать.

Хомяковская машина скрылась в конце улицы. Я осталась сидеть в своей и продолжала рассуждать дальше. Помнится, Юлька говорила мне, что ей после родов сделали какой-то укол. После него у нее голова стала словно чумной и соображала Юля плохо. Вопрос: что ей вкололи и зачем? Ответа пока нет. Да, дела! «Темные делишки», как сказала Любовь Ивановна. А я бы прибавила: и грязные.

Телефон, номер которого дал мне Евгений в коридоре РОВД, не отвечал. Это не есть хорошо! Почему он не берет трубу? Не хочет со мной общаться? Передумал? Я сидела в машине напротив здания милиции уже почти час, пора было куда-то линять. А я еще не решила, куда. По-хорошему, надо бы договориться с Евгением о встрече и повидаться с ним. Я вновь набрала его номер.

На этот раз мне повезло.

– Да, алло!

– Евгений? Это Лина, мы с вами сегодня в милиции познакомились…

– Помню.

– Предлагаю встретиться.

– Да я только порог переступил, я ведь с работы. Есть хочу.

– А как насчет того, чтобы нам вместе перекусить в кафе?

– Хм, вы меня приглашаете?

– Приглашаю. Где вы живете?

Евгений продиктовал мне адрес. Да это же совсем рядом!

– Я сейчас подъеду к вам, ждите, – сказала я.

– Ну а я выйду вам навстречу…

Хорошо, что я уже в парике! Одежда не так важна, с врачом и его знакомой я беседовала, не щеголяя коленками из-под мини-юбки. Но ведь Евгений, как и Хомяков, думает, что я – брюнетка. Парик и для него это подтвердит! Рано мне пока что рассекречиваться, даже перед возможным союзником.

Евгений стоял у подъезда и курил.

– Недалеко, буквально в двух кварталах отсюда есть недорогая кафешка, – сказал он, садясь в мою машину. – Едем?

В кафе мы выбрали самый дальний угловой столик, чтобы оказаться подальше от чужих ушей. Я взяла себе пиццу и кофе, Евгений решил подкрепиться более основательно.

– Что у вас случилось, как вы вообще попали к Хомякову? – спросила я его.

– Как дурак! Представляете, шел поздно вечером с работы. Я на складе работаю, у нас инвентаризация в тот день была. Смотрю – пацаны дерутся. Ну, то есть, не пацаны, конечно, это я так, с высоты своего возраста… Парни лет по двадцать. Да серьезно так бьются, в кровь! Одному уже совсем хреново… ой, извините… Он упал, двое его ногами принялись топтать. Я думаю: не остановить если их – они пацана инвалидом сделают. Отобьют ему почки и еще что-нибудь… Подлетел, раскидал их, как котят. Они вдвоем – на меня! Я только краем глаза видел, как избитый еле поднялся, шатаясь… Тут мне один по голове доской заехал, я и отрубился… А когда очнулся, вижу – лежу на земле, рядом – нож, весь в крови, а чуть поодаль один из тех, что меня бил, валяется и руками живот зажимает. Тут подъехала милиция, видно, кто-то ее вызвал. Меня – в отделение, пострадавшего – в больницу. Он, конечно, жив, в порядке, но мне Хомяков грозит пятью годами тюрьмы за драку с использованием холодного оружия. А что нож не мой – об этом он даже слушать не хочет!

– Не вовремя вы там нарисовались.

– Да уж! И что обидно-то: я же только разнять их хотел, а оказался самым главным обвиняемым.

– Отпечатки ваши на ноже обнаружили?

– Нет. Но Хомяков сказал, что это дельце ему сляпать – раз плюнуть! И отпечатки, говорит, «проявятся», и пять лет тебе, мол, обеспечены! Пострадавший-то есть, дело заведено, раскрывать его надо – вот он и старается, гад! Других-то дравшихся не поймали, разбежались все. Так я крайним и оказался… А если ты, говорит, в тюрягу не хочешь – плати двести пятьдесят штук. Не хило, да?! За удовольствие растащить дерущихся!

Евгений в сердцах ткнул вилкой в котлету.

– У меня-то дело попроще, но мне от этого не легче, – сказала я.

– Мне этого слизняка уже грохнуть хочется! Такой поганец!..

– Подождите, Евгений. Грохнете – и на все пятнадцать лет угодите туда, куда он вас на пять обещает упечь. Надо устроить все с умом. У вас есть эти двести пятьдесят тысяч?

– Да есть, конечно. Ну, не ровно столько, чуть меньше. Я на машину коплю. Думал уже через пару месяцев тачку купить, а тут…

– Вот и славненько! Давайте сделаем так. В кабинете Хомякова мы установим прослушку…

– А как мы это провернем?

– Это уж моя забота. Есть у меня один человек, мастак по этой части. Это будет моим вкладом, поскольку денег у меня нет. Итак, я устанавливаю «жучок». Вы приходите к Хомякову, передаете ему деньги, но сначала все их номера мы перепишем. И вот вы достаточно четко и внятно говорите: мол, Игорь Игоревич… обязательно по имени его назовите, а то он потом отопрется, скажет – в записи мое имя не звучит, значит, не обо мне и речь!.. Так вот, вы скажете, что деньги ему принесли, как он, мол, того и требовал. Чтобы это очень четко прозвучало, вы поняли?

– Не маленький, соображаю!

– Вот и хорошо. Отдадите ему деньги, а потом мы начнем шантажировать его этой записью – скажем, что отнесем ее в прокуратуру.

– А если у него и там свои люди есть?

– Нету – я узнавала. И потребуем мы у него уже не двести пятьдесят штук, а побольше! Так что деньги к вам с лихвой вернутся, и машину вы себе купите сразу.

– А вы сами-то верите, что все это так и получится?

– Не просто верю, а уверена! Я все уже давно обдумала, еще несколько месяцев тому назад. Тогда моя подруга к нему под метлу попала, так он у нее тоже деньги вымогал, а она беременная была, ребенка ждала. Так этот гад с нее двести тысяч взял, а иначе, говорит, в колонии тебе рожать придется. Куда ей было деваться? Хомяков ей так прямо и сказал: я, говорит, на квартиру коплю, мне, мол, не хватает. Не дашь двести тысяч – сядешь!

– Ну и гад!

О беременной подруге я, конечно, соврала, чтобы подстегнуть Евгения. Ничего, для пользы дела можно и байку сочинить.

– Когда он вам велел деньги ему передать? – спросила я.

– Завтра, ближе к концу рабочего дня. Мне сегодня друг обещал недостающие тридцать тысяч принести.

– Хорошо бы еще и заснять этот момент! Скрытой камерой, – мечтательно протянула я.

– А это как же вы сделаете?

– Подумаю… Но, в крайнем случае, и одна прослушка сойдет. Главное, чтобы его имя прозвучало и сумма.

– Деньги ко мне точно вернутся? – спросил Евгений.

– Евгений, если вы сомневаетесь, может, лучше и не надо ничего затевать? Я отдам Хомякову свою «сотку», а вы – как знаете…

– Ну уж нет! Я готов!

– Тогда завтра, ближе к вечеру, моя машина будет стоять напротив здания РОВД, на другой стороне улицы. Ко мне не подходите. Я сама вас найду.

Мы допили – кто чай, кто кофе, – и разошлись по домам.

* * *

Вечером я рассказала Арише обо всех событиях сегодняшнего дня.

– Как ты собираешься заснять с камерой момент передачи взятки? – спросил он.

– Дед, я, честно говоря, не знаю пока. Камерой с сотового телефона такое снять вряд ли удастся. Не думаю, что Евгений сумеет одной рукой передать взятку, а второй это зафиксировать. Купить у Вити Шило камеру? Когда же я успею ее установить?

– Полетт, послушай, не парься, как говорит современная молодежь! Думаю, и одной аудиозаписи вам вполне хватит.

– Ты так считаешь? Ладно, попробуем обойтись аудиозаписью.

– Не боишься, что твой Хомяков может соединить воедино появление в его жизни красавицы-брюнетки и этот шантаж?

– Понятия не имею.

– Вот то-то! Поэтому не рискуй ты еще и с камерой. Достаточно аудиозаписи. Думаю, для него и этого будет уже много. Судя по тому, как ты его описала, он не просто осторожный – он очень трусливый человек.

– Да, возможно. Ладно, обойдемся без видеоролика. И еще меня вот что интересует: что же такое Ангелина Романовна принесла Хомякову? Он сказал: «Хорошо, что принесла то, о чем я просил. Я это надежно спрячу». Дед, что это может быть?

– Кто же знает! Все что угодно. Документ, небольшая вещь…

– Как бы мне хотелось залезть в сейф к Хомякову!

– Он может держать эту вещь вовсе не в сейфе. Дома спрятал, например.

– Согласна.

Мы поговорили с Аришей еще некоторое время, потом я поднялась к себе в комнату и оттуда позвонила Юлиане.

– Привет. Это Полина. Как у тебя дела?

– Так обидно! Ничего интересного. Ангелина Романовна прошлась по магазинам и завалилась домой. До темноты она из квартиры не выходила, а когда стемнело, я сама ушла.

– Это ничего. Юль, ты не думала, какую «важную вещь» могла бы передать твоя подопечная моему?

– Понятия не имею!

– И еще вопросик: когда тебе в роддоме что-то вкололи, ты сразу отключилась?

– Да. Уснула или провалилась в забытье… Ну, что-то в этом роде.

– И ты ничего-ничего не помнишь, что в это время было?

– Ничего. Должно быть, я спала.

– Юль, ты согласилась бы провести эксперимент с гипнотизером?

– Это как?

– Ты войдешь в транс под гипнозом, а у тебя спросят: что происходило в тот момент, когда ты спала в больнице и якобы ничего не видела и не слышала?

– Зачем это?

– Юль, понимаешь, зачастую человек только думает, что он ничего не заметил, сознание его не работало в тот момент, когда он спал.

– А что работало?

– Подсознание! Оно никогда не спит и помнит то, о чем «забыло» сознание.

– У тебя есть знакомый гипнотизер?

– Вообще-то есть…

– Ну давай попробуем… Я, конечно, не уверена, что это что-то даст…

Мы договорились, что завтра я приеду к ней с гипнотизером. Конечно, в этой роли должна была выступить моя подруга Алина. Кстати, надо и ее предупредить, что завтра у нее сеанс.

Алина быстро взяла трубку:

– Полина, это ты? Ты не представляешь, мы с Виктором Генриховичем разрабатываем такую программу, с помощью которой можно будет внушать всем, чтобы они делали только добрые дела! Чтобы курильщик бросил курить, а алкаш – пить. Чтобы директора вредных производств не сбрасывали в реки всякую гадость, а…

– … Взяточники не брали взяток. Так?

– Да! Это грандиозно, правда?

– Ну еще бы! И, главное, вполне осуществимо!

– Вот насчет последнего мы сейчас сидим втроем и думаем..

– А третий кто?

– Я же говорила, парень один, Эдик.

– Алин, у меня к тебе дело. Сможешь завтра подъехать и усыпить одну девушку?

– Как усыпить, совсем, как старую кошку?

– Смеешься?! Ввести ее в состояние транса…

– А-а… Ладно, я подъеду. Во сколько? Говори адрес!

Мы договорились о времени, я дала ей Юлькин адрес, и Нечаева отключилась. Я понимаю: ей некогда, у нее созревают глобальные планы по спасению человечества.

Уже поздно вечером, когда я собиралась ложиться спать, мне позвонила Алина:

– Полин, ты представляешь… Мне сейчас звонила Катька Кольцова, она в милиции работает… Ну, помнишь, я тебе о ней говорила? Так вот, у Хомякова, следователя, старшего лейтенанта, о котором ты справлялась, помнишь?.. зазноба завелась! Упасть – не встать! Катька говорит, что все отделение только об этом языки и чешет.

– А что тут такого особенного? Ему разве всего двенадцать лет? Или, наоборот, уже под девяносто?

– Да ты что, Полина, этот Хомяков – страшный, как атомная война! Ты его просто не видела. Бледный как смерть, маленький, хлипкий… Катька говорит, что он очень противный, жадный, с ним никто никогда не хотел встречаться. Он вроде подбивал клинья то к одной, то к другой… Но все от него шарахались. И вдруг нашлась какая-то предпринимательша, и что самое непонятное – она очень симпатичная девка! Черненькая, стройная, видная такая из себя. Все в отделении – просто в шоке! А Хомяк ходит важный как гусь и всем хвалится, какая у него невеста, красивая и богатая. И еще, мол, она очень темпераментная в постели. Представляешь?!

– Ты мне зачем об этом рассказываешь? Я спать хочу!

– Как зачем? Ты ведь им интересовалась, гусем этим, тьфу, хомяком то есть! Ну вот я и подумала: может, тебе и эти сведения пригодятся?

– Спасибо, очень даже пригодятся.

Я выключила телефон и залезла в свою кровать. Так вот, значит, как, Игореша! Ты обо мне уже всем рассказываешь! Еще и не было у нас ничего серьезного, а все отделение уже о нас с тобой судачит! Ну трепло! А еще утверждают, что мужчины умеют держать язык за зубами, в отличие от женщин. Чушь! Ладно, за твою болтливость ты мне отдельно заплатишь! Раз я «очень темпераментная в постели», вот ты от этого моего темперамента и получишь сюрприз! Такой раскардаш тебе устрою! Будешь знать, как языком молоть направо и налево.

Однако приходится признать, что я так и не придумала, как же нам записать на видео момент передачи денег от Евгения Хомякову. Нет, все-таки утром я позвоню Вите Шило, вдруг он что-то мне посоветует дельное?