Текст книги "Пришедший из Безмолвия"

В молчании незнакомец выслушал эту неутешительную истину.

– Если тебе суждено вспомнить, – добавила Лайрэ, – то ты вспомнишь.

– А если не суждено? – резко спросил он. – Так и останусь до конца жизни человеком без имени?

Его слова легли в опасной близости к тому темному предсказанию, которое омрачало жизнь Лайрэ.

– Нет! – воскликнула она. – Я дам тебе имя. Я назову тебя – Тааур.

Многократным эхом это имя вернулось к Лайрэ, приведя ее в ужас. Она не хотела и не собиралась произносить его. Совсем не хотела.

Но было уже поздно. Она дала ему имя.

Тааур.

Нет! Нет!

Затаив дыхание, крепко сжав обеими руками его руку, Лайрэ ждала ответа от Тааура.

Откуда-то издалека к ней пришло слабое ощущение усилия, сдвига, сосредоточения…

Потом оно исчезло, угасло, словно эхо, прозвучавшее в третий раз.

– Тааур? – переспросил он. – Так меня зовут?

– Я не знаю, – печально сказала Лайрэ. – Но это имя подходит тебе. Оно означает э-э-«пришедший из безмолвия».

Ласковое прикосновение ее пальцев очаровывало Тааура, примиряло его с этим странным пробуждением в мире, который был ему как будто незнаком и одновременно казался чем-то близок.

Но чужд или знаком был ему этот мир, Тааур не знал. От неотступных мучительных мыслей он совсем обессилел и не мог больше сопротивляться. Долгий подъем из тьмы истощил даже его могучую силу.

– Обещай, что не свяжешь меня, если я опять засну, – попросил он прерывающимся шепотом.

– Обещаю.

Тааур посмотрел на девушку, которая склонялась над ним с таким волнением и заботой. Множество вопросов теснилось у него в голове. Слишком много, чтобы не запутаться.

И слишком много таких, на которые нет ответов.

Даже если он не помнит подробностей своей жизни до пробуждения, кое-что он все же не забыл. Когда-то в прошлом он узнал, что атака в лоб не всегда годится для взятия укрепленной позиции.

Тем более что в этот момент ему не хватило бы сил атаковать в лоб даже мышь. Каждый раз, когда он собирался с силами, боль в голове становилась такой неистовой, что почти ослепляла его.

– Полежи хоть чуть чуть спокойно, – ободряющим голосом сказала Лайрэ. – А я пока заварю чай от головной боли.

– Как ты узнала?

Не отвечая, Лайрэ потянулась за смятым покрывалом. Ее распущенные волосы упали на Тааура. Нетерпеливо выдохнув, она откинула пшеничного оттенка волну за спину…

– Твои волосы похожи на золото, – сказал Тааур, поглаживая мягкую прядь локон. – Такие же прекрасные.

У Лайрэ перехватило дыхание. Ей показалось, что улыбка Тааура может растопить лед на вершинах Угардана.

– Спасибо, – ответила она, тихо засмеявшись и покачав головой. – Меня зовут Лайрэ.

– Лайрэ…

Тааур перевел взгляд с ее длинных волос на ясные золотистые глаза.

– Да, – сказал он. – Лайрэ. Прекрасное имя… Тааур отпустил шелковистую прядь, погладил ее запястье и опустил свою руку на густой мех покрывала. Когда Тааур освободил ее руку, у Лайрэ возникло ощущение погасшего огня. Она едва не вскрикнула от огорчения.

– Значит, я Тааур, а ты Лайрэ, – произнес он после недолгого молчания. – Пока…

– Да, – прошептала она.

– Где я сейчас? – спросил Тааур.

– У меня в усадьбе.

Он огляделся и увидел, что он и Лайрэ находятся в просторной комнате. В очаге посреди комнаты весело горел огонь, а дым выходил через отверстие, оставленное в дощатом потолке. Что-то вкусное варилось в небольшом котелке, подвешенном над огнем. Стены были чисто выбелены известью, а пол застелен свежим тростником. В трех стенах усадьбы было по закрывающемуся ставнями окну. В четвертой была дверь.

С задумчивым видом Тааур ощупал постель. Льняные простыни, мягкая шерстяная ткань, роскошный мех, занавески из дорогой ткани. Тут же стояли стол со стулом, на столе – масляная лампа и лежало, как ему показалось, несколько древних рукописей.

Одежда Лайрэ тоже была из мягкой и теплой ткани. На ее запястьях и шее светились и переливались золотые украшения. Хотя обиталище хозяйки достаточно скромное…

– Ты живешь не очень богато, – сказал Тааур. (Стоп – а откуда он знает как живут здесь богачи?)

– Мне выпал счастливый жребий. Гаррос, вассал и родич лорда Артор-Симво Северного, покровительствует мне.

Привязанность Лайрэ к Гарросу ясно слышалась в ее голосе и светилась в улыбке. Лицо Тааура помрачнело, и в этот момент Лайрэ подумала, не слишком ли она поторопилась развязать его.

– Ты его возлюбленная? – спросил Тааур. Сначала Лайрэ не поняла заданного резким тоном вопроса. Когда же его смысл дошел до нее, она вспыхнула.

– Нет! Лорд Артор-Симво уже стар…

– Не Артор-Симво, – перебил ее Тааур. – Гаррос.

Лайрэ радостно улыбнулась.

– Возлюбленная Гарроса? – повторила она. – Гаррос бы лопнул от злости, если бы это услышал. Мы с ним знаем друг друга с тех пор, когда стали осознавать себя.

– И он одаривает дорогими подарками всех друзей своего детства? – холодно спросил Тааур.

– Мы оба учились у Вианны Мудрой.

– Ну и что?

– Семья Гарроса подружилась со мной. К тому же их подарки, как бы щедры они ни были, не ложатся бременем на богатство лорда Артор-Симвоа, – сухо ответила Лайрэ.

Тааур уже открыл было рот, чтобы продолжить ее допрос, но вдруг понял, что в его словах звучит чересчур много ревности – а между тем эту девушку, он только буквально что узнал.

Только что?

Обнаженный, он лежал в ее постели. Ее руки не боялись прикасаться к нему. Она не покраснела и не отвернулась, когда покрывало сбилось и соскользнуло…

Как же поделикатнее узнать у девушки, кем она ему приходится – невестой, женой или возлюбленной?

Или, упаси Боже, сестрой! Вот опять – о каком боге он подумал сейчас?

Тааур поморщился.

– Тааур! Тебе больно?

– Нет. Скажи мне…

Тут голос его сник, и он запнулся.

– Между нами есть кровное родство?

– Нет, – без промедления ответила она.

– Слава… Небесам.

Лайрэ смотрела на него в недоумении.

– А что, Вианна – одна из тех, кого ты называешь Наделенными Силой? – спросил Тааур, переводя разговор на другое и отвлекая внимание Лайрэ.

– Да.

– Это племя или клан, или жреческий сан?

Сначала Лайрэ подумала, что Тааур шутит. Человек, которого нашли спящим под священной йиллайиной внутри священного хринга, сам должен быть одним из Повелевающих Силой!

Эта мысль подействовала на нее как бальзам. Кем бы когда-то ни был этот незнакомец, которого она нарекла Таауром, сейчас это был другой человек, отсеченный от прошлого как будто ударом секиры.

Нахмурившись, Лайрэ старалась найти слова, чтобы описать свои отношения с Вианной и Гарросом, и с теми немногими другими Наделенными, которых ей приходилось встречать. Она не хотела, чтобы Тааур смотрел на нее с суеверным предубеждением или страхом, как это порой случалось у простолюдинов.

– Многие Повелевающие связаны кровными узами, но не все, – медленно заговорила Лайрэ. – Это такое искусство… или если хочешь ремесло – как воинское. Но не все те, кто учиться владеть мечом становятся великими бойцами.

– Я понял. У некоторых всегда все получается лучше, чем у других. А немногие, очень немногие, умеют что-то делать намного лучше, чем все другие.

– Да, – сказала Лайрэ, обрадованная тем, что Тааур понял. – Те, кто не может научиться, называют тех, кто может, проклятыми или благословенными. Обычно проклятыми.

Тааур криво усмехнулся.

– Но мы ни то ни другое, – продолжала она. – Просто мы такие, какими нас создали Боги. Другие.

– Верно. Мне кажется что мне уже приходилось встречать таких людей. Не таких, как все.

Лайрэ вспомнила лицо, на мгновение увиденное сквозь застилавшую сознание Тааура пелену забвения – огненно-рыжие волосы и глаза необычайно яркого синего цвета. Зеленая ткань платья. Зеленый цвет одеяний друидов.

Боги – милостивцы, а вдруг его послали сам Андол Андол, заклятый враг Гарроса и его продавшаяся Тьме женушка?!

Всматриваясь в глаза Тааура, Лайрэ пробовала представить себе, что они серые, но у нее ничего не выходило. Зеленые – может быть. Или синие. Или карие. Но не серые, нет.

Лайрэ глубоко вздохнула. Хорошо бы это не оказалось заблуждением.

– И где же ты встречал этих необычных людей? – спросила она. – Это были мужчины или женщины?

Тааур открыл рот, но сказать ничего не смог. Он болезненно сморщился при этом новом доказательстве того, что ничего не помнит.

– Я не знаю, – ответил Тааур без всякого выражения. – Знаю только, что встречал их. Или…думаю что встречал.

Лайрэ подошла к Таауру и коснулась пальцами его беспокойной правой руки.

– Ты помнишь, как их звали? – тихо спросила Лайрэ.

Ответом ей было молчание, за которым последовало проклятие.

Она уловила горькое разочарование Тааура и поднимающийся в нем гнев, но никаких лиц, имен – ничего, что могло бы вызвать воспоминания.

– Они были враги или друзья? – так же тихо спросила Лайрэ.

– И те и другие, – ответил он охрипшим голосом. – Но не… не совсем.

Ладонь Тааура сжалась в тяжелый кулак. Лайрэ попыталась мягко разжать его пальцы, заставить их расслабиться. Он резко выдернул руку и ударил себя в грудь.

– Небеса и Преисподняя! – прорычал он. – Как же надо прогневить богов, чтобы не помнить ни друга, ни врага? – Тише, гость, тише, – с нежностью сказала Лайрэ проводя ладонью по волосам и лицу Тааура, как делала в те долгие часы, что он был погружен в свой странный сон.

Первое прикосновение заставило Тааура вздрогнуть. Потом, заглянув во встревоженные золотые глаза Лайрэ, он со стоном разжал кулаки.

– Спи, Тааур.

– Нет, – решительно сказал он.

– Это нужно, чтобы ты поправился.

– Я не хочу больше в… темноту.

– И не надо бояться – я опять тебя выведу оттуда.

– Почему? – спросил он. – Кто я тебе?

Лайрэ не сразу ответила на такой прямой вопрос. Потом улыбнулась странной улыбкой, в которой смешались радость и печаль, когда, подобно отдаленным раскатам грома, у нее в ушах прозвучало пророчество Вианны.

Он явится тебе из теней темноты. И он явился.

Лайрэ не знала, мог ли ее безрассудный поступок изменить ход событий и вызвать потоки жизни и смерти. Она знала лишь одно, и знала это с такой непреклонностью с какой Конь-Солнце ведет по небосклону свой огненный путь.

– Будь что будет, – тихо произнесла Лайрэ про себя.

– Ты случайно не воительница? – вдруг спросил Тааур.

Чуть улыбнувшись, Лайрэ покачала головой.

– Я никогда не держала в руках клинка.

– Эльфам и не полагается размахивать мечами. У них есть другое оружие. («А с чего я это решил?» – мелькнуло в закоулке сознания)

– Но я же не эльф. То есть не сида…

Тааур с улыбкой провел рукой по всей длине распущенных волос Лайрэ.

– Как странно думать, что ты – обычный человек, – пробормотал он.

Лайрэ не стала говорить Таауру, что он неправильно ее понял, но ощутила что теперь в его прикосновении ощущалось что-то новое, чего не было раньше. Что-то, от чего по всему ее телу побежали тоненькие язычки сладкого, тайного огня.

Неподдельная искренность, звучавшая в голосе и светившаяся в глазах Тааура, ощущалась ею и через его прикосновение. Он говорил то, что было для него просто истиной.

Рука Тааура скользнула глубоко в волосы Лайрэ, одновременно и лаская, и сковывая ее. От этого прикосновения тело ее пронизывали до сих пор не изведанные ощущения Не успела она дать им названия, как оказалась распростертой у него на груди; его губы прильнули к ее губам, а язык проник к ней в рот.

Удивление пересилило все другие обуревавшие Лайрэ чувства. Инстинктивно она стала вырываться из крепких объятий Тааура.

Медленно и неохотно, он немного ослабил хватку – так, чтобы можно было говорить.

– Ты сказала, что я принадлежу тебе.

– Я хотела сказать… то есть…

– Что ты хотела сказать?

– Значит и я тебе.

* * *

…Правая рука Гарроса легла на рукоять меча, с которым он никогда не расставался.

– Как его зовут? – спросил он.

– Он не помнит.

– Что такое?

– Он не помнит никаких имен из прошлой жизни, даже своего собственного.

– Он просто хитрит, – возразил Гаррос. – Знает, что попал в руки к врагу, вот и…

– Нет, – перебила Лайрэ. – Он не знает даже, ульфхтанг он или гойделл, крепостной или лорд.

– Что же, он околдован?

Лайрэ покачала головой. Внезапное ощущение веса и блеска рассыпавшихся по плечам волос напомнило ей, что она еще не прибрала их как следует. Нетерпеливо тряхнув головой, она убрала волосы под капюшон своего плаща.

– От него не исходит чувство опасности, – сказала Лайрэ.

– Что еще ты почувствовала?

– Храбрость. Силу. Честь. Великодушие. Брови Гарроса поползли кверху.

– Хватит! Или я могу подумать что перед нами какой-то светлый дух из свиты богов, – сухо промолвил он. – Вот неожиданность!

На щеках Лайрэ проступил румянец, когда она вспомнила, каким страстным желанием воспылал к ней Тааур; уж явно не дух! (Хотя как знать – дети Небес в древние – никто не помнит когда – времена ведь сходились со смертными… Но тогда все было другим…)

– Еще смятение, и боль, и страх, – твердо сказала она.

– А, так он все-таки человек. Какое разочарование! – он откровенно смеялся. А я то уже надеялся получить в свою дружину настоящего Сына Тьмы!

– Гаррос, – вскричала она. Если уж кто и есть сын Тьмы – так это ты!

Он усмехнулся.

– Благодарю, Лайрэ. Приятно, когда тебя по-настоящему ценят.

Лайрэ тоже невольно засмеялась.

– Что еще? – спросил он.

Ее радость вмиг угасла.

– Ничего.

– Как это ничего?

– Ничего, и все.

– Что он делает в Седых Землях? – отрывисто спросил Гаррос.

– Он не помнит.

– Куда он направлялся?

– Он не знает, – ответила Лайрэ.

– Он под присягой у какого-то лорда или же вольный ландскнехт?

– Он не знает.

– О, Небо! – прошипел Гаррос. – Он что, слабоумный?

– Нет! Просто он ничего не помнит.

– Когда ты его спрашивала, ты прикасалась к нему? Лайрэ набрала полную грудь воздуха и коротко кивнула.

– И что ты чувствовала? – настойчиво продолжал расспрашивать Гаррос.

– Когда он пытается вспомнить, получается какой-то хаос. Если не отступает, то видит ослепляющий свет и чувствует резкую боль… Будто удар молнии.

Сузившиеся глаза Гарроса стали похожи на прорези боевого шлема.

– Что с тобой? – спросил он через минуту. – Раньше ты никогда не говорила так неуверенно.

– Раньше и ты никогда не привозил мне человека, найденного в беспамятстве внутри хринга, – ответила она.

– Ты жалуешься? Лайрэ вздохнула.

– Прости. Я очень мало спала с тех пор, как ты привез его. Очень трудно было вызволять его из мрака.

– Да. Я вижу это по темным кругам у тебя под глазами.

Она слабо улыбнулась в ответ.

– Лайрэ, скажи. Друг он или враг?

Это был как раз тот прямой вопрос, которого она все время боялась.

– Друг, – прошептала она. Потом честность побудила ее добавить: – Пока к нему не вернется память по крайней мере. Тогда он станет тем, чем был до того, как ты привез его ко мне. Либо другом, либо врагом, либо вольным наемником, еще не присягнувшим никакому лорду.

– И это все, что ты смогла узнать о нем? А ведь если память вернется к нему, он, возможно, не будет считать себя нашим другом.

– Только он сам может это сказать, – отрезала Лайрэ.

– Если память к нему вернется…

– Так может вернуться к нему память? – спросил Гаррос.

– Я не знаю.

– Тогда… хотя бы угадай, – коротко приказал он.

У Лайрэ все похолодело внутри. Ей не хотелось и думать о том, что будет, если к Таауру вернется память. Если окажется, что он и враг, а она его любит…

Это разобьет ей сердце.

Не больше ей хотелось думать и о том, что будет с Таауром, если память к нему не вернется. Он станет беспокойным, грубым, обезумевшим от оставшихся забытыми имен и неисполненных священных обетов, станет считать себя клятвопреступником.

И это разобьет ему сердце.

Лайрэ стало трудно дышать. Такого бесчестия и таких мук она и врагу не пожелает, а не то что человеку, который покорил ее одним прикосновением, одной улыбкой, одним поцелуем.

– Я… – начала она, но тут голос ей изменил.

Гаррос молча вздохнул, обдумывая услышанное. Неотвязное ощущение беспокойства пронизывало его мысли. Что-то тут было не так. Он знал это.

Он не знал лишь, что именно.

– Я не знаю, – сказала она прерывающимся голосом. – Но я вижу… Может случится столько зла! И так мало добра… И если мы ошибемся то… То смерть…

«Смерть беспощадной лавиною рухнет…»-знаю! Может, будет лучше, если я возьму незнакомца к себе, в Геортен, – задумчиво произнес Гаррос.

– Нет.

– Почему нет?

– Он носит священный ильяр. Он мой. Уверенность, прозвучавшая в голосе Лайрэ, удивила и встревожила Гарроса.

– А что если память вернется к нему? – спросил он.

– Значит, так тому и быть.

– Ты можешь оказаться в опасности.

– На все воля Небес и Подземелья.

– Тебя не понять, – сказал он наконец. – Я пришлю за ним дружинника, как только мы возвратимся с охоты.

Лайрэ непокорно вскинула голову.

– Как тебе будет угодно, господин.

– Проклятье! Демон в тебя вселился, что ли? Я же только хочу узнать о человеке, у которого даже и имени нет.

– У него есть имя.

– А мне ты сказала, что он не помнит, как его зовут.

– Он и не помнит, – ответила Лайрэ. – Имя дала ему я.

– Как его теперь зовут?

– Тааур.

Гаррос открыл рот, потом вернул челюсть на место.

– Объясни, – потребовал он.

– Надо же было как-то его называть. «Пришедший из Безмолвия» ему подходит.

– Тааур, – повторил Гаррос ничего не выражающим тоном.

– Да.

Лайрэ прикрыла глаза и неслышно вздохнула с облегчением: Гаррос больше не заговорил о незнакомце, которого она нарекла Таауром.

– Вианна придет к тебе к ужину, – продолжал Гаррос. – И я тоже. Лайрэ вдруг обнаружила, что смотрит в холодные, топазовые глаза волка, живущего внутри у друга ее детских лет. Она вздернула подбородок и уставилась на Гарроса прищуренными глазами, взгляд которых был так же холоден, как и его.

– Да, господин.

Ухмылка Гарроса сверкнула над темно – рыжими усами.

– У тебя еще осталась копченая медвежатина, которую прислал мельник?

Она кивнула.

– Вот и хорошо, – сказал он. – Я буду жутко голоден.

– Ты всегда голоден, – улыбнулась Лайрэ.

Смеясь, Гаррос заставил сокола пересесть к нему на запястье, чуть тронул шпорами свою лошадь и поскакал в чащу.

Лайрэ смотрела ему вслед, пока он не исчез и смотреть стало не на что, кроме каменистого склона. Лайрэ наклонила голову и прислушалась, но не уловила топота копыт приближающейся лошади. В отличие от Гарроса, Вианна дождется окончания охоты, чтобы поговорить с ней.

Успокоившись, Лайрэ вошла в дом и тихонько притворила за собой дверь. Так же бесшумно она заложила проем толстым деревянным брусом. Теперь, пока она не вынет брус, никто не сможет к ней войти, разве что прорубит дверь топором.

– Тааур? – тихо окликнула Лайрэ. Ответа не было.

Страх ледяными щупальцами сжал ее внутренности. Она подбежала к кровати и отдернула занавес.

Тааур лежал на боку – тело расслаблено, глаза закрыты. Лайрэ протянула руку и коснулась его лба. От облегчения ее задержанное дыхание с шумом вырвалось из груди. Он спал глубоким, но естественным сном.

Тааур пошевелился, но не отстранился. Напротив, он потянулся к ней, к ее прикосновению. Его рука нащупала ее руку и крепко ухватилась за нее. Когда она хотела отнять руку, его пальцы сжались еще крепче. Она почувствовала, что он просыпается.

– Нет, – прошептала она, гладя свободной рукой Тааура по щеке. – Спи, Тааур. Выздоравливай.

Он опять погрузился в сон, но руки Лайрэ из своей не выпустил. Она сбросила башмачки и села на край ложа, борясь с усталостью, которую гнала от себя все эти долгие дни и ночи с того часа, как нагое тело Тааура оказалось у нее на пороге.

Но спать ей было еще нельзя. Следует все обдумать, найти ту единственную нить в запутанном переплетении судьбы, которая приведет к богатым всходам на ниве жизни, а не к безвременной гибели.

Так много зависит от проклятого пророчества.

Да. Пророчество. Надо сделать так, чтобы другие его слова не сбылись. Боюсь, что свое сердце я уже отдала, но тело и душу еще нет.

Наконец усталость одолела Лайрэ. Глаза ее закрылись, она качнулась вперед и уснула прежде, чем голова ее коснулась подушки. Почувствовав рядом с собой вес ее тела, Тааур наполовину проснулся, придвинул ее ближе к себе и вновь погрузился в целительный сон.

Заключенная в объятия тех самых рук, которые были Для нее запретны, Лайрэ спала самым спокойным и безмятежным сном в своей жизни.

Она проснулась лишь тогда, когда в сумерках послышалась мелодия волчьей песни. Первым ее ощущением было ощущение удивительного покоя. Вторым – ощущение тепла, словно спину ей грело солнце. Третьим – ощущение того, что она лежит в изгибах обнаженного тела Тааура, как в колыбели, а одна ее грудь в чаше его правой ладони.

Ее вдруг обдало каким-то странным жаром. Потом от прилива крови у нее запылали щеки. Она попробовала выскользнуть из объятий Тааура. Он сонно вздохнул и крепче сжал руку. У нее перехватило дыхание от тех ощущений, которые побежали от груди по всему телу.

Волк завыл опять, сзывая родню на вечернюю охоту.

Со всей быстротой, на какую осмелилась, Лайрэ выскользнула из постели. Увидев, что Тааур вот-вот опять проснется, она убаюкала его легкими пассами и заклинаниями – и тот снова затих.

Облегченно вздохнув, Лайрэ отошла от кровати. Ей надо быть одной, когда она будет разговаривать с Гарросом и Вианной. Лайрэ накинула на плечи плащ из зеленой шерсти и застегнула его большой серебряной брошью в виде лунного серпика. Поверхность бибулы была покрыта древними письменами, что придавало чеканному серебру некое загадочное очарование. Когда она сняла запиравший дверь засов и вышла в сгущавшиеся сумерки, ее брошь заблестела так, будто впитывала в себя свет, чтобы светиться с наступлением ночи.

Едва Лайрэ успела закрыть за собой двери усадьбы, как на ведущей из леса тропинке показалась Вианна. Она шла пешком и была в своих обычных одеждах синего цвета, расшитых пурпурными и зелеными нитями, но в сумерках все цвета казались почти черными.

Ее седые волосы были заплетены в косы и стянуты обручем из сплетенных серебряных нитей. Длинные рукава платья чуть не волочились по земле.

Как и у Лайрэ, у Вианны тоже не было никаких родственников, но, несмотря на это, весь ее вид говорил о том, что она – высокородная леди. Вианна, которая растила девочку так, как если бы та была ей родная. Однако сейчас Вианна не выказала желания обнять свое приемное дитя. Она пришла к Лайрэ скорее как прорицательница, чем как подруга и наставница.

Мурашки беспокойства пробежали по коже Лайрэ.

– А где Гаррос? – спросила она, бросая взгляд за спину Вианны.

– Я сказала, что хочу немного побыть с тобой наедине. Ибо желаю знать, много ли тебе удалось узнать о том человеке, которого Гаррос нашел спящим в Священном Круге, – мягко произнесла Вианна.

Умолкнув, она пристально смотрела на Лайрэ проницательными серыми глазами. Лайрэ с трудом сохранила внешнее спокойствие и не начала бормотать первое, что пришло ей на ум. Временами молчание Вианны действовало на людей столь же устрашающе, как и ее пророчества.

– Он не просыпался с самого утра, – сказала Лайрэ, – а утром проснулся лишь на несколько мгновений.

– Какие были его первые слова при пробуждении? Хмурясь, Лайрэ стала вспоминать.

– Он спросил меня, кто я такая, – ответила она через минуту.

– На каком языке?

– На нашем.

– С акцентом? – спросила Вианна – как о чем-то очень важном.

– Нет.

Лайрэ чувствовала себя так, словно у нее спрашивают урок. А она не знает, что было задано, не знает ответов на вопросы и к тому же боится отвечать правильно.

– Он спросил, не пленник ли он, – сказала Лайрэ чуть погодя.

– Вот как? Довольно странный вопрос, если он друг.

– Нисколько, – возразила Лайрэ. – Гаррос привязал его за руки и за ноги к моей кровати.

– Мм-м, – только и послышалось в ответ от Вианны.

Лайрэ не стала больше говорить ничего.

– Ты немногословна, – промолвила Вианна.

– Я следую тому, чему меня учила ты, Повелевающая Силой, – бесстрастно ответила Лайрэ.

– Почему же тогда ты держишься со мной, будто чужая?

– А почему ты допрашиваешь меня, будто чужака, схваченного в стенах замка?

Вианна вздохнула…

Что-то прошептала.

До обострившегося вдруг слуха Лайрэ донеслось разнозненное и невнятное

Один из первых… хринг… дверь в То место……Он, Который Придет… брешь в стене… несчастный мир…

Когда Вианна повернулась и медленными шагами пошла туда, где на лугу невдалеке за усадьбой собралось озерцо лунного света, Лайрэ пошла с ней рядом.

– Расскажи мне о том, для кого ты выбрала имя Тааур, – сказала Вианна.

Слова были мягкими, словно сумерки, но содержавшееся в них приказание отнюдь не казалось мягким.

– Кем бы он ни был до того, как оказался в Священном Круге, – произнесла Лайрэ, – он ничего об этом не знает.

– А ты?

– Я видела отметины сражений у него на теле.

– Он воин?

– Да, – прошептала Лайрэ.

– Как ты можешь быть настолько уверена в нем? Связанному человеку мало что остается, кроме как попытаться освободиться от пут либо силой, либо хитростью.

– Я перерезала веревки.

Вианна судорожно вздохнула.

– Зачем ты это сделала? – спросила она напряженным голосом.

– Я знала, что он не желает мне зла.

– Как ты это узнала? – Едва задав вопрос, Вианна уже испугалась ответа.

– Как обычно. Я прикоснулась к нему. Вианна стояла, сцепив руки и покачиваясь, словно ива на ветру.

– Когда он появился у тебя, – неровным голосом продолжала Вианна, – ночь уже наступила?

– Да, – ответила Лайрэ.

Он явится тебе из теней темноты.

– Ты в своем уме? – В голосе Вианны слышался неподдельный ужас. – Разве ты забыла?.

– Гаррос велел мне прикоснуться к незнакомцу.

– Тебе следовало отказаться.

– Я и отказалась сначала. Но Гаррос сказал, что у всякого взрослого человека есть имя. Значит, пророчество не…

– Не учи ворона каркать! – гневно перебила Вианна. – Когда этот человек проснулся, он знал, как его зовут?

– Нет, но в любую минуту все могло перемениться.

– Клянусь светлой улыбкой Богини, я вырастила безрассудную дурочку!

Лайрэ хотела оправдаться, но ничего не приходило ей на ум. Оказавшись на расстоянии от Тааура, она сама ужаснулась безрассудству своего поступка.

Обе женщины разом повернулись – в нескольких шагах от них стоял Гаррос.

– Ну, ты доволен своей находкой? – едко спросила его Вианна.

– Доброго вечера и тебе тоже, – сказал в ответ Гаррос. – И что же я сделал такого, чтобы заслужить столь гневный упрек одной из Повелевающих Силой?

– Лайрэ встретила к человека без имени, который явился из теней темноты. Вернее сказать, был принесен к ней на порог молодым лордом, у которого ума не больше, чем воды в камне!

– А что я, по-твоему, должен был сделать? – спросил Гаррос. – Выпотрошить его, как лосося для засолки?

– Ты мог бы подождать, пока я…

– Не ты правишь это землей, госпожа моя, – холодно перебил ее Гаррос. – Здесь хозяин – я.

– Это так, – сказала Вианна со слабой улыбкой. Гаррос шумно выдохнул. – Но не забывай – я еще и хозяйка хринга.

– Я чту твою мудрость, Вианна… Раз уж сделано то, что сделано, что ты предлагаешь теперь?

– Попробовать повлиять на события так, чтобы они вели к жизни, а не к смерти, – отрывисто сказала Вианна.

Гаррос пожал плечами.

– Смерть всегда следует за жизнью. Такова уж природа жизни. И смерти.

– А природа моих пророчеств такова, что они сбываются.

– Так или иначе, требования пророчества не выполнены, – сказал Гаррос.

– Он явился ей из…

– Да, да, – нетерпеливо перебил Гаррос. – Но ведь она не отдала ему свое сердце, душу и тело!

– Не могу сказать про душу и тело, – возразила Вианна, – но сердце ее уже принадлежит ему.

Гаррос бросил на Лайрэ удивленный взгляд.

– Это правда?

– Я лучше кого бы то ни было понимаю все три условия – пророчества, – сказала Лайрэ. – Все три остаются невыполненными.

– Может, и надо его выпотрошить, как лосося, – пробурчал Гаррос.

– Смотри, как бы ты при этом и себя не выпотрошил. – Вид у Лайрэ при этих словах был невозмутимый, хотя в душе никакого спокойствия она не ощущала.

– Как это так?

– У пророчества если ты забыл две стороны… Впрочем – тебе лучше думать не о пророчествах, а о земле которой – смешок – ты и в самом деле правишь…

– Тебе надо быть на севере, оборонять Зигианд от орков. Но если тебя здесь не будет, то замок Геортен захватят твои дядья.

Гаррос посмотрел на Вианну.

– Тебе без всяких прорицательниц хорошо известны притязания твоих родичей, – сухо произнесла Вианна. – Они были так уверены, что леди Канна умрет, не зачав Артор-Симвоу наследника, что уже начали драться между собой за то, кому достанется Фиирн, Зигианд и все остальные владения короля.

Гаррос молча посмотрел на Лайрэ.

– Тааур думает о себе как о могучем воине, – сказала ему Лайрэ. – Он мог бы сослужить тебе немалую службу.

Она взглянула на Гарроса из-под полуопущенных ресниц, стараясь понять, действительно ли он слушает, или просто делает вид. Узнать это она могла бы, только прикоснувшись к нему. В зеленоватом свете Луны его глаза по-волчьи светились.

– Продолжай, – сказал ей Гаррос.

– Дай ему время поправиться. Если память к нему не вернется, он присягнет тебе.

– Значит, ты думаешь, что Темный это всего лишь обычный наемник, и хочет поступить на службу к какому-нибудь могущественному лорду?

– Он был бы не первым, ищущим твоего покровительства.

– Что верно, то верно, – пробормотал Гаррос. Вианна хотела было опять возразить, но Гаррос остановил ее.

– Я дам тебе две недели, а сам за это время постараюсь что-нибудь узнать о его прошлом, – сказал Гаррос, обращаясь к Лайрэ. – Но только если ты мне ответишь на один вопрос.

Лайрэ затаила дыхание.

– Почему тебя так заботит, что случится с этим человеком, которого ты зовешь Таауром?

Спокойствие, с которым были произнесены эти слова, никак не вязались с напряженным взглядом Гарросовых глаз.

– Когда я дотронулась до Тааура… – начала Лайрэ, но продолжать не смогла.

Гаррос молча ждал.

Лайрэ стиснула руки, засунутые в длинные рукава платья, и стала лихорадочно думать, как сказать Гарросу, что у него в руках, быть может, один из самых искусных воинов, когда-либо рожденных смертной женщиной.

– У Тааура нет совсем никаких воспоминаний, – медленно заговорила Лайрэ, – однако я готова поклясться своей душой, что он – великий воин. Считая и тебя, Гаррос, кого люди называют Колдуном.

Вианна и Гаррос обменялись долгим взглядом.

– Если Тааур будет на твоей стороне, ты сможешь оберечь земли лорда Артор-Симвоа от орков, ульфхтангов и всех своих родичей вместе взятых, – сказала Лайрэ без всякого выражения в голосе.

Воцарилось молчание, пока Вианна и Гаррос обдумывали то, что сказала Лайрэ.

Вианна даже не улыбнулась.

– А ты уверена, что память к Таауру не вернется?

– Нет, не уверена, – ответила Лайрэ.

– Что же будет, если это случится? – спросила Вианна.

– Он окажется либо другом, либо врагом. Если он друг, то у Гарроса будет мелит с неоценимыми достоинствами. Разве ради этого не стоит пойти на риск?

– А если он враг? – спросил Гаррос.