Текст книги "Дикарь"

Моя ставка на женскую любопытную натуру оправдалась. Марта выдохнула и кивнула.

– Хорошо, Софи. Мы могли бы прийти в полдень. Я позову истру Долинье и ее сестру Розу.

– Прекрасно, – радостно улыбнулась я, ощущая легкую дрожь. Уж не с огнем ли играю? Но повторила: – Просто прекрасно! Буду ждать вас, Марта! И спасибо за кофе, он, как всегда, великолепный!

Мы распрощались, довольные друг другом, и я отправилась в мясную лавку. Дородный и румяный мясник продал мне отличную телятину и подробно рассказал десять способов ее приготовления – в вине, травах, тесте, запеченную, жареную, тушеную… Так что из лавки я вышла с ощущением, что плотно отобедала, а Линк состроила рожицу, словно ее тошнит.

Малышка не любила мясные блюда. Сколько я ни уговаривала ее скушать хоть что-нибудь, она отказывалась со слезами. Впрочем, я не заставляла ее и привычно купила сыр, хлеб, оливковое масло и яйца. Больше всего Линк любит фрукты и орехи, и дай ей волю, питалась бы лишь ими.

С корзиной покупок мы вернулись в Оливковую рощу.

Сосед не показывался, хотя я мстительно поглядывала на его дверь. Но она была закрыта, как и ставни.

– Сиди-сиди, Злыдняклют, – бормотала, замешивая тесто для пирога. Тесто пыхтело и надувалось возмущенными пузырями, словно соглашаясь со мной. – Засел в своей норе, как сыч, ругаешься, пугаешь честных одиноких девушек… Ничего! Я тебе устрою тихую спокойную жизнь! Вовек не забудешь! Гад ползучий!

Тесто пыхнуло под моей рукой. Я раскатала блин, выложила на него мелко порубленную телятину, вбила яйцо, добавила картофель и сухие травы. Готовить меня научила бабушка, хотя до ее мастерства я так и не доросла. У нее любое блюдо выходило кулинарным шедевром, кажется, даже обычное вареное яйцо она могла сделать украшением стола. Я же в юности была слишком непоседлива, чтобы всерьез увлечься приготовлением еды. Мне больше нравилось сидеть у окна со своими лоскутками и тряпочками, смотреть, как бабушка замешивает тесто, и слушать ее сказки. Об Остроухом зайце, о Ветрах и Драконах, о дорогах и Тайнах…

Истра Лэнг была не только великим кулинаром, но и великолепной рассказчицей. Ее сказки стали моим якорем во взрослой жизни. Стоило случиться неприятности, и я представляла на своем месте неунывающего Зайца и придумывала для него решение.

А еще пекла мясной пирог. Потому что запах теста возвращал меня в детство.

Засунула пирог в печь, где медленно тлели угли, и толкнула рассохшуюся дверь на террасу. Стол здесь имелся – все еще прочный, а также две скамьи – потемневшие от влаги. Лежалую листву и мусор я вымела, перила протерла и даже украсила ленточками из своих запасов. Осмотрелась, прищурившись. Думаю, когда-то на этой террасе было очень приятно сидеть. Здесь все еще сохранились резные столбики, украшающие ее, и пустые сейчас кадки, в которых некогда цвели розы. Сейчас же терраса выглядела такой же запущенной и ветхой, как и все южное крыло. Но я решительно накрыла стол скатертью, найденной в шкафу, а дыру в центре решила замаскировать блюдом с пирогом. В какой-то момент, бросив очередной взгляд на закрытую дверь соседа, я ощутила страх. Может, зря я все это затеяла? Все же, дикарь – он и есть дикарь… Мало ли на что способен? Но потом вспомнила, как плакала от страха на ступеньках, и снова сжала кулаки. Ничего, маленькая встряска истру Хенсли не повредит! Будет знать, как пугать беззащитных девушек!

– Софи, там что-то горит, – сообщила Линк, возникая на пороге.

Она и Пых все время крутились у меня под ногами, так что я пару раз чуть не нырнула носом в доски.

– Пирог! – завопила я, бросаясь в дом.

Пирог спасти удалось, и без пяти полдень он красовался на скатерти, исходя ароматным паром. Рядом расположились тарелки, салфетки, большой пузатый чайник и кружки для чая. На лавку я положила старый клетчатый плед. Осмотрелась, на миг замерев. Выглядело все это слегка убого, и я вздохнула, вновь пожалев о своей затее. И почти воочию увидела, как презрительно поджала бы губы истра Элеонор, доведись ей оказаться на этой ветхой террасе. В Лангранж-Холле даже обычный ужин был похож на званый прием. Стол сиял серебром и фарфором, в центре изысканно благоухали белоснежные лилии, а вышколенные прислужники ловили каждый вздох хозяев.

Мне всегда отчаянно хотелось сбежать с такого ужина.

– Хорошо, что истры Элеоноры в моей жизни больше нет и никогда не будет, – пробормотала я и пошла к ограде. Вот будет смешно, если Марта и ее знакомая не придут! Испугаются или найдут дела поинтереснее, чем общение с приезжей незнакомкой! Пирог придется скормить Пыху, потому что Линк мясо не ест, а мне одной слишком много…

Я распахнула дверь, готовясь увидеть пустоту. И открыла рот, обозревая стоящую за оградой толпу.

– Софи, дорогая, – смущенно развела руками Марта. – Вы не расстроитесь, что нас несколько больше? Так уж получилась…

Несколько больше? Рот я закрыла, хоть и с трудом. И почувствовала озноб, холодящий спину. Сосед точно меня убьет.

На пороге Оливковой рощи стояло не менее десяти женщин. И все они радостно улыбались и посматривали за мою спину в ожидании, когда же я впущу их в эту обитель тайны.

Глава 8

– Что умею? – Заяц задумался. – Но я умею лишь заваривать чай и выращивать морковку…

– Вы не переживайте, мы принесли с собой угощение! – обрадовала Марта. – Раз уж нас несколько больше…

Да, женщины держали в руках корзинки, из которых умопомрачительно пахло едой и торчали запечатанные горлышки бутылок вина.

Ну, раз уж меня все равно пристрелят, то какая теперь разница?

Я выдавила счастливую улыбку:

– Добро пожаловать в Оливковую рощу!

Мы прошествовали к террасе, которая неожиданно стала очень тесной. Я растерянно покосилась на пирог, тоскующий в центре, Линк обхватила Пыха и спряталась за пустующую кадушку без роз. Честно говоря, мне очень хотелось к ней присоединиться и как-нибудь переждать грядущую расправу. Женщины оглядывались, перешептывались, глазели на меня и дом, качали головами. Я краснела, бледнела и проклинала себя за глупую затею.

– Так… – Марта окинула всех веселым и понимающим взглядом. – Роза, расставляйте еду на стол! Ива, вы ведь принесли бокалы? Отлично, открывайте вино! Какой праздник без отличного вина, не так ли? Глен, дорогая, разрежь этот прекрасный пирог, что испекла наша милая Софи! Лили, заводи свою шарманку, кажется, нам не помешает немного музыки, правда?

Женщины ожили и бросились выполнять. Я только хлопала глазами, глядя на то, как стол пропадает под блюдами с мясом, сыром, закусками и сладостями! Линк стянула со стола красное яблоко и уже хрустела им, радостно блестя глазенками из-за кадушки. Рядом не менее радостно что-то грыз Пых. Кстати, умирать этот зверь, похоже, передумал.

Я тоже очнулась и бросилась помогать, а заодно и рассматривать своих гостий.

Лили, вертлявая и курносая девушка, установила в углу певчую шкатулку с записанными на осколок мелодиями. Поворот ручки из светлого дерева, и террасу наполнили звуки заводной песенки. Женщины разулыбались, кто-то начал отстукивать ритм ногой. Марта представила пришедших, я честно попыталась запомнить, но если путалась, то на меня никто не обижался. Мы расселись за накрытым столом, и уже через полчаса я поняла, что южанки разительно отличаются от чопорных столичных жительниц. Мои гостьи легко разговаривали, много смеялись, так же много ели и пили. У меня голова шла кругом от обилия вопросов и новостей.

– А вы видели королевскую семью? – уплетая мой пирог, спросила пышнотелая истра Роза.

– Мельком, – улыбнулась я.

– А королеву Миру? Говорят, она жутко некрасива! Поэтому король все время проводит в чужих спальнях! Совсем как наш истр Куин!

Женщины дружно рассмеялись, я же покраснела. В столице не принято обсуждать чужую личную жизнь, никто не говорит об этом. Ну, разве что тайком, за закрытой дверью. А здесь… Похоже, в Ировансе не существовало понятия «личного». Все становилось достоянием общественности, и я пока не знала, как относиться к этому. Мои гостьи уже живо обсуждали и похождения неизвестного мне истра Куина, и других мужчин Дейлиша.

– Дорогая Софи, не вздумайте принять ухаживания этого сердцееда! – горячо предостерегла все та же Роза. – Он падок на новые лица. Конечно, вы девушка свободная, дело ваше, но поверьте, – она наклонилась над столом, – там совершенно нечего ловить! Кроме улыбки этому истру нечем похвастаться!

Дружный хохот заставил меня вновь залиться краской.

– Да я… и не собираюсь. В общем-то.

– Почему же? – Марта улыбалась, разливая остатки вина. – Я не про истра Куина, будь он неладен, а вообще… В Дейлише есть свободные мужчины, мы могли бы…

– Я не собираюсь больше вступать в отношения, – твердо произнесла я, обрывая «лестное предложение».

Женщины переглянулись, но спорить не стали.

– А давайте танцевать! – вскочила Лили и принялась приплясывать. Остальные поддержали, Марта захлопала в ладоши. Роза начала притоптывать, Глен подпевать, а Ива расспрашивала о моде на шляпки. Раскрасневшиеся и веселые женщины создавали невообразимо много шума, но его перекрыл негромкий злой вопрос:

– Что здесь, на хрен, происходит?

Тихий голос заставил меня вздрогнуть и обернуться. Шерх стоял у ступенек террасы и смотрел на нас. Все та же куртка с мехом, кожаные штаны, темные прищуренные глаза. И рука, сжимающая двустволку. Женщины застыли и притихли, даже бойкая Роза снова опустилась на стул. Выпитый бокал вина придавал мне уверенности и глупости. Поднялась, окинула соседа взглядом.

– Я решила устроить праздник. Присоединитесь, истр Хенсли? И повод прекрасный. – Сделала к нему шаг, глядя в непроницаемые черные глаза. Ярость дикаря выдавали подрагивающие ноздри и белые пятна на лице. Я мило улыбнулась и отсалютовала бокалом. – За честность и благородство, господин Хенсли. Ну, и еще за хаосника, которого… не было.

Гостьи настороженно застыли, я чувствовала их взгляды за спиной. Наверняка непонимающие и испуганные.

Сосед сделал два шага, поднявшись на ступеньку, вырвал бокал из моих рук и швырнул его на пол. Стекло брызнуло осколками, кто-то взвизгнул.

– Убирайтесь отсюда! – прорычал дикарь, сверля взглядом перепуганных женщин. – Немедленно!

– Вы не имеете права прогонять моих гостей! – обозлилась я, уперла руки в бока. – Сами убирайтесь, если вам не по нраву наш праздник. Запритесь в своей норе и сидите там, раз такой нелюдимый! А мы будем танцевать!

– Пошли. Вон, – процедил дикарь. Женщины начали неуверенно подниматься, переглядываясь.

– Все в порядке! – Я натянуто улыбнулась. – Истр Хенсли забыл, что эта половина дома принадлежит мне! И я могу делать здесь все, что пожелаю! Лили, сделайте погромче…

Шерх поднял ружье и, почти не целясь, выстрелил. Певчая шкатулка разлетелась ошметками, женщины завизжали и как одна бросились вон с террасы, позабыв свои корзинки. Шерх удовлетворенно хмыкнул, развернулся и пошел прочь.

– Сумасшедший! Чокнутый! Духи, зачем я пришла сюда?!

– Постойте! – Я попыталась остановить это бегство. – Послушайте… Он уже уходит!

Но перепуганные гостьи уже стояли за оградой Оливковой рощи. Задержавшаяся Марта тронула мою ладонь.

– Кажется, мы зря пришли, – с сочувствием произнесла она. И посмотрела на спину удаляющегося мужчины. – И возможно… возможно, вам стоит поселиться в городе, дорогая Софи. Истр Хенсли… вряд ли он позволит вам здесь жить. Вы ведь понимаете.

Я застыла, кусая губы. Сволочь этот истр Хенсли. Хотя чего я ожидала? Извинений? Как же!

– Софи, вы меня слышите?

– Да, Марта, – вздохнула я. – Я поняла. Но я не уеду. Простите меня. Я не хотела, чтобы все вышло так…

Закусила губу, сдерживая слезы. Духи, а если бы этот ненормальный в кого-нибудь попал? Ранил? Это не он чокнутый, это я, раз поверила в свои силы…

– Постойте, Марта! Одну минуту, прошу вас! – Я метнулась в дом и вернулась со свертком. – Вот, возьмите, здесь мои броши. Около десяти… Отдайте их истрам и скажите… я очень благодарна, что они пришли. И мне… жаль. Простите меня, пожалуйста.

Марта похлопала меня по плечу.

– И все же подумайте, дорогая. Вы могли бы пожить у меня, над кофейней есть комната. У вас дочь, милая Софи. Я боюсь… рядом с этим человеком находиться небезопасно.

Да уж. Еще как.

Расстроенно кивнув, Марта тоже ушла. А я села на лавку и закрыла лицо руками. Хорошо хоть Линк не видела этого ужаса. Накормив, я отправила девочку вместе с Пыхом в дом, там они и уснули. Духи, о чем я только думала? А если бы Линк была на террасе? А если бы ее задело осколком или… или и того хуже?

– Какая же я дура, – всхлипнула, предаваясь запоздалым сожалениям. На столе осталась грязная посуда, надо бы перемыть и завтра отнести Марте. Еще раз извиниться. Вряд ли после такого хоть кто-то из женщин захочет со мной разговаривать.

Я сердито смахнула слезы и вздрогнула, когда тень заслонила солнце.

Вскочила.

– Что еще вам нужно? – яростно бросила я.

Шерх Хенсли молчал. И хмурился, глядя на меня.

– Ну? – сжала я кулаки.

– У меня к вам предложение, София, – хрипло произнес он. Посмотрел на стол с остатками еды, втянул воздух. И я вдруг подумала, что дикарь голоден. Вон худой какой… Щеки такие впалые, словно он почти не ест… – Я выкуплю вашу часть наследства, и вы навсегда забудете об Оливковой роще. Этого достаточно, чтобы купить комнату в Дейлише или другом городе. Вот, берите.

Он протянул ладонь, на грязной перчатке мерцали осколки.

Я сжала кулаки.

– Мне не нужны ваши подачки!

– Вот как?! – Он дернул горлом, сунул осколки в карман. И неожиданно сгреб одной рукой ткань платья на моей груди, подтянул к себе. – Тогда слушай, раз до сих пор не поняла, – оскалился он мне в лицо. – Думаешь, я с тобой шутки шучу? Или в игры играю? Совсем безмозглая? – Он легко встряхнул меня. – Я сказал – убирайся. Не хочешь денег, вали так. Не поймешь – пожалеешь. И уже по-настоящему. Ясно тебе?

– Ты не посмеешь, – выдохнула я.

– Еще как посмею, – процедил дикарь. – Раз такая смелая, подумай о ребенке.

Я дернулась.

– Нет!

– Да. Моих осколков хватит, чтобы создать несколько иллюзий.

– Ты… – Я задохнулась от негодования. – Сволочь! Мерзавец! Она же маленькая!

– Вот именно, – гадко усмехнулся Шерх Хенсли. – Так что собирай свои платья и вали отсюда.

Он разжал пальцы, и я покачнулась, чуть не свалившись. А потом развернулся и снова ушел, на этот раз – окончательно.

Я же опустилась на лавку, чувствуя, как дрожат ноги. И понимая, что самое разумное – действительно покинуть Оливковую рощу. Ну зачем я упрямлюсь? Мне не выстоять против Шерха Хенсли, он наглая и беспринципная сволочь, а я одинокая, беззащитная и с ребенком… Лучше и правда убраться.

Обвела взглядом террасу. Когда-то это был очень красивый дом. А за ним – виноградник и та самая оливковая роща, что дала название поместью. И, наверное, когда возводили эти стены, владельцы мечтали о счастливой и спокойной жизни. О шумных обедах в кругу семьи и тихих вечерах, когда солнце окрашивает виноградник в оранжевый и золотой цвет. О бархатных ночах, наполненных свирелью цикад, шепотом рощи, любовью и пряным вином. О рассветах – свежих и ароматных, когда кухарка печет сдобные булочки с корицей, а на белой скатерти стола дожидается в тонкой чашке кофе…

Хорошие мечты.

Я тоже мечтала о чем-то похожем. Бабушка говорила, что иногда за свои мечты надо вгрызаться в жизнь зубами, не позволять обстоятельствам сломить себя. Но что делать, если эти обстоятельства гораздо сильнее, наглее и вооружены двустволкой?

Не лучше ли отступить?

Перед глазами вновь встало лицо истры Элеонор.

– Вам лучше покинуть наш дом, милочка, – поджав губы, вещала она. – Вы ведь понимаете, что свадьба с моим сыном – это нонсенс? Ужасный мезальянс. И не думайте, что раз сумели завлечь Гордона своими… м-м-м, талантами, это что-то значит!

Я тогда хлопала глазами, невинная и наивная, и даже не понимала смысла оскорблений. Дура.

– Гордон быстро поймет, что совершил ошибку, уж поверьте мне.

Он и понял. И да, как сказала его мать – быстро. Он вообще был очень понятливым, как оказалось…

Я тяжело поднялась и направилась в дом. Линк спала, обняв дрыгающего лапой мангута. Накрыла обоих одеялом, осмотрела комнату. Мы даже не успели здесь обжиться. Даже вещи не все достали из сумок. Что же… значит, меньше собирать. Правда, напоследок я устрою истру Хенсли сюрприз!

Мстительно вытащила из корзины оставшееся сырое яйцо. Если «забыть» такой «подарок» в какой-нибудь щели, то очень скоро он начнет ужасающе вонять. Надеюсь, это испортит дикарю радость победы!

Я слышала, как хлопнула калитка, пока сидела на террасе. Так что, думаю, у меня есть несколько минут, чтобы испортить дикарю радость победы!

Озираясь, я крадучись направилась к северному крылу. Соседская дверь распахнулась без звука, словно одобряя затеянную мной гадость. Я быстро осмотрела помещение, метнулась к углу и упрятала яйцо за отошедшую деревянную панель. Осторожно пробила верхушку, чтобы подарок «заработал». Вот и все! Довольно скоро здесь будет нечем дышать! Все-таки обучение в академии не прошло для меня даром! Плетения и заклинания я не запомнила, а вот как напакостить вредным соседям – выучила!

Ну, а теперь главное убраться, пока дикарь не вернулся.

Сдавленный стон остановил меня на пороге с поднятой ногой. Я замерла, настороженно вслушиваясь в звуки дома. Показалось?

Новый стон, более явный, заставил подпрыгнуть. Да, источник ужасных звуков находился за этими дверьми. Неужели сосед здесь кого-то мучает? О, Духи… Страшные картины уже нарисовались в моей излишне впечатлительной голове, и я развернулась. Толкнула створку в спальню.

– Эй? Кто здесь?

Полустон-полувой заставил дернуться. Хотелось сбежать, а не лезть в это темное помещение, в котором выло какое-то животное. Теперь я была в этом уверена, человек просто не может издавать подобные звуки. И это было очень замученное и страдающее животное.

– Эй? – почему-то шепотом повторила я, приближаясь к груде меховых шкур и покрывал. Откинула верхнее. – Эй…

Слова и мысли исчезли из моей головы, как-то я не приучена общаться с умирающими животными. И почему здесь так темно? Может, открыть ставни? Я уже почти готова была струсить, когда увидела ногу. И сапог. О милостивые Духи! Нога дернулась, человек перевернулся и снова застонал. Тихо, жалобно, обреченно.

Не было никакого зверя. На кровати лежал истр Хенсли, что еще полчаса назад угрожал мне расправой. И надо было бы удовлетворенно улыбнуться и уйти, но я… не смогла. В тусклом свете спальни была видна белая до синевы щека и открытые глаза. Но, похоже, дикарь меня не видел. Его взгляд был совершенно бессмысленным. Сосед вздрогнул и свернулся клубком, его колотила крупная дрожь. Даже зубы Хенсли стучали, выбивая болезненную дробь.

Я осторожно прикоснулась к его руке все в тех же перчатках. Пальцы мужчины оказались холодными как лед. Я понятия не имела, что с ним. Лишь с ужасом наблюдала, как Шерх инстинктивно пытается зарыться в меховые шкуры, трясясь в ознобе. Мое присутствие он не осознавал и на вопросы никак не реагировал. Лишь иногда из сухих губ доносился сдавленный стон, почти вой.

– Тепла… – глухо пробормотал он, глядя на меня, но не видя. – Хоть каплю тепла…

Растерянно потоптавшись рядом, я закусила губу, не зная, как поступить. А потом выдохнула и бросилась вон из дома. Правда, довольно скоро вернулась, прихватив с собой маленькую вязаную сумочку с лекарствами бабушки, кружку и кувшин горячей воды. Я понятия не имела, чем болен истр Хенсли, но знала, что его надо как минимум согреть. Человек не может жить, будучи холоднее сосульки. Я вытащила пузырек настойки, смешала с водой, залезла на кровать, прямо в этот ворох мехов, и схватила голову дикаря.

– Надо это выпить, – решительно сказала я, поднося кружку к его губам. Он смотрел в потолок темными безжизненными глазами, и на миг мне показалось, что я обнимаю труп. Но потом Шерх вздрогнул, сглотнул и снова попытался зарыться в мех, трясясь и постанывая.

– Нет-нет, сначала выпить, – строго велела я, нажимая на впалые щеки. Губы рефлекторно открылись, и этого хватило, чтобы влить настойку. Истр Хенсли закашлялся, перевернулся, отталкивая меня, но, кажется, основная часть жидкости все же попала внутрь.

– Так, теперь растереть грудь, – вслух вспоминала я наставления бабушки. Торопливо и стараясь не задумываться над своим неприличным поведением, расстегнула и стащила мужскую куртку, потом теплую безрукавку, после – рубашку соседа, пытаясь добраться до кожи. Он слабо отбивался, но, похоже, сил у дикаря в данный момент было не больше, чем у недельного котенка.

Положила ладонь на обнажившуюся грудь. Холодный. И худой. Все ребра видны. Хотя не тощий, как мне казалось. Жилистый. С тугими крепкими мышцами, широкими плечами и темной дорожкой волос на животе. Я сглотнула, нахмурилась, вылила на ладонь спирт и принялась растирать эту ледяную кожу. Терла и терла, от живота – вверх, к сердцу, пытаясь согреть и шипя что-то ругательное. Растерев, укутала и сползла ниже. Ругаясь уже вслух, стащила грубые сапоги и носки с дырками на пальцах.

– Надеюсь, вы моете лапы, истр Хенсли? – сердито бурчала я, растирая мужские стопы. Чистые, к счастью. – И за что Духи меня так не любят? Наградили же соседом… Вы знаете, что я должна развернуться и позволить вам тихо сдохнуть? А то и добить за все ваши грубости и угрозы! Просто обязана! Так нет же! Дура, как есть, права была истра Элеонора! И прекратите отбиваться, я все равно сильнее вас! По крайней мере, в данный момент. Надеюсь, завтра вы меня за это не пристрелите!

Дикарь уже не скулил, лишь слабо дергался, надеясь избежать моих жестких растираний. Закончив с ногами, я принялась за руки, а потом перевернула соседа на живот и хорошенько согрела спину. В тусклом свете были видны какие-то пятна, темнеющие на его коже. На руках, ногах, груди и спине. Что это – я не знала, но с виду напоминало круглые рисунки с каким-то знаком внутри.

Закончив растирание, я снова перевернула уже не сопротивляющегося мужчину и задумалась. Что еще я могу сделать? Он по-прежнему не приходил в себя, и кожа все еще оставалась холодной. И пискнула от неожиданности, когда Хенсли вдруг схватил меня и уложил сверху на свою голую грудь, крепко прижав обеими руками. И затих. Даже стонать перестал.

– Эй, отпустите меня? – беспомощно пробормотала я.

Объятия стали крепче.

Отлично. Истина о том, что инициатива наказуема, в действии. И что мне теперь делать? Положила голову, прижавшись щекой к груди мужчины. Кажется, он начал согреваться, по крайней мере, уже не трясся, как заячий хвост. Я закрыла глаза. Ночь была беспокойной, все эти пляски с вилами… А утро – насыщенным. Вот полежу сейчас пару минут и пойду мыть посуду…