Текст книги "Серебряный век в социокультурном измерении"

Понятие «fin de siècle», или «конец века» в переводе с французского, в культурно-историческом контексте подразумевает не буквальный календарный смысл, а завершение большого исторического цикла, переходное состояние общества, охваченного тревожными «предчувствиями и предвестиями» грядущих грандиозных перемен. Как и в случае с Серебряным веком, это выражение, несмотря на кажущийся темпоральный подтекст, не является строгим хронологическим обозначением. Оба термина могут рассматриваться как метафорическое наименование совокупности специфических тенденций в культуре рубежа XIX и ХХ столетий: «fin de siècle» звучит привычнее по отношению к европейской культуре в целом, «Серебряный век» – конкретно к русской. И в том, и в другом случае социокультурная ситуация порубежья складывалась в атмосфере декадентства. Как подчеркивает О. Ронен, «исторический декаданс не был упадком творчества. Он был упадком жизни и упадком общества»[63]63
  Ронен О. Декаданс // Звезда. 2007. № 5. С. 224.


[Закрыть]. Небывалый расцвет художественной, философской и научной мысли fin de siècle никак не свидетельствовал о вырождении искусства и интеллектуальной сферы, напротив: «Упадок века был великолепен»[64]64
  Там же. С. 225.


[Закрыть]. Прозвучавшие в литературе и философии декадентские мотивы не служили проповедью моральной деградации, не превращались в эстетское смакование уродливых сторон жизни. Художники и мыслители использовали их для развенчания духовных недугов современной цивилизации. На это указывал еще Ф. Ницше: «Современный пессимизм есть выражение бесполезности современного мира, а не мира и бытия вообще»[65]65
  Ницше Ф. Воля к власти. М., 1994. С. 63.


[Закрыть].

Разумеется, многоликая культурная жизнь бурной переходной эпохи не исчерпывалась болезненными явлениями. Не менее яркой ее характеристикой, чем декаданс, было тяготение к красоте, эстетизация всех сторон существования, включая быт. Не случайно исторический период на стыке XIX и ХХ веков нередко называют эпохой модерна – с отсылкой к ведущему художественному стилю того времени. Однако выражение «эпоха модерна» воспринимается скорее как поэтическое определение, довольно расплывчатое по содержанию, чем строго научное понятие, отражающее конкретную историческую реальность.

Каждое из приведенных выше понятий вносит свой штрих в общую картину Серебряного века, но его смысловое содержание раскрывается не через их конгломерацию или механическое смешение модернистской эстетики и философского иррационализма. Творческие методы новейшего искусства, оригинальные способы философствования, свойственные мыслителям-идеалистам рубежной эпохи, умонастроения и даже повседневные привычки, вкусовые пристрастия являлись внешним выражением специфического мировидения культурной элиты. Целостность культуры Серебряного века, ее внутреннее единство определялись в первую очередь ментальной общностью ее представителей. Отличительные черты присущей им картины мира выдают романтическую природу этой культуры.

Серебряный век явил собой очередной этап эволюции романтизма как типа культуры. При этом в России новый подъем романтического движения оказался гораздо более мощным и ярким, чем в эпоху своего первоначального расцвета. На протяжении почти всего XIX века российской духовной ситуации больше отвечали просветительские тенденции, остро актуальные для страны с неизжитым крепостничеством и огромными массами неграмотного населения. Благодаря просветительской политике русского царизма в стране формировалось образованное общество и готовилась культурная почва для либеральных реформ. Однако российское просветительство нашло и негативное продолжение в народнических идеях, отстаивавших утилитаризм по отношению к культурной сфере и оправдывавших экстремизм в политической деятельности. После Великих реформ романтические веяния все активнее вторгались в духовную атмосферу российского общества. В определенной степени этому способствовало инокультурное, западное влияние, но оно не могло быть единственным и решающим фактором культурного развития страны. Гораздо большее значение имеет тот факт, что в пореформенной России под воздействием внутренних причин изменилась общая социокультурная обстановка. Романтическая и просветительская линии культурного развития в России, как и в Европе, сосуществовали в сложном взаимодействии, а порой и противостоянии друг другу. С течением времени они претерпевали неизбежные трансформации. В новых исторических условиях романтические тенденции порождались не только отрицанием бездуховной буржуазно-мещанской системы ценностей, но и негативной реакцией на позитивистско-материалистическое миропонимание и политический радикализм левой интеллигенции. Обновившая в исторической динамике свой облик культурная традиция должна определяться не просто как «романтическая», но как «неоромантическая». Термин «неоромантизм» уместно использовать для разграничения процессов, протекавших в общеевропейской культуре рубежа XIX – ХХ столетий, и эпохи классического романтизма, являвшей собой конкретно-историческое явление конца XVIII – первой трети XIX века.

Неоромантизм – это не художественный стиль или литературное направление, не одна из множества черт или частное явление культуры Серебряного века, а ее сущностное начало, содержательная характеристика. Серебряный век находил самовыражение в специфических формах интеллектуально-эстетического высказывания, идейных принципах, стилях мышления и поведения, способах коммуникации, отвечавших неоромантическому мироощущению. Непосредственные проявления неоромантизма заключены в таких примечательных чертах культуры Серебряного века, как ее метафизическая напряженность, сосредоточенность на предельных вопросах бытия и конечных смыслах человеческого существования, мифопоэтическое восприятие действительности ее творцами, характерный для них артистический принцип жизнестроения, их устремленность к переустройству всего миропорядка на духовных основах, обращенность в одно и то же время к трансцендентным планам бытия и к внутреннему миру человека и связанный с этим отказ от миметической концепции искусства и жестких рационально-логических схем миропостижения.

Неоромантические тенденции обнаруживают свое присутствие во всех компонентах Серебряного века, в каждом из его ведущих культурных феноменов, в любой из форм его самореализации: они пронизывают литературно-художественное творчество, философские идеи, повседневное бытование, общественную практику. Главным объединяющим началом культуры Серебряного века стало романтическое отрицание буржуазно-мещанского духа с его приземленным практицизмом и утилитарными ценностями – отрицание по сути своей и форме не социальное, а эстетическое и потому настроенное на внутреннее преображение человеческой души, а не на прямое политическое действие. Это был протест исключительно культурного свойства, он не носил политического характера ни в охранительно-консервативном, ни в революционно-демократическом смысле. Именно в таком ключе определялся смысл исканий «нового религиозного сознания» как философско-мировоззренческой основы Серебряного века и «веховства», выражавшего общественную позицию культурной элиты рубежной поры. Та же духовная интенция направляла символизм, являвший собой не просто литературно-художественное течение, которым открывался Серебряный век, но его идейно-творческую доминанту, взламывавшую границы между искусством и жизнью и сформировавшую стиль мышления всей культурной эпохи. Проблематику духовного пересоздания мира развивали, в сущности, все следовавшие за ним направления модернизма и авангарда, в том числе и выступавшие в резкой, но оставшейся чисто внешней полемике с символизмом[66]66
  См.: Мандельштам О. Э. Выпад // Мандельштам О. Э. Собрание сочинений: в 4 т. М., 1993. Т. 3. С. 410; История русской литературы… С. 73; Пайман А. История русского символизма. М., 2000. С. 6, 312–313.


[Закрыть]. Мотивы восстановления духовных отношений человека с миром питали и неореалистическое творчество, отказавшееся от бытописательства и социального критицизма. Романтическая склонность Серебряного века к эстетизации окружающей реальности нашла непосредственное воплощение в модерне – главном художественном стиле эпохи, плавно перетекавшем в стиль жизни. Бунт против уродливых в своей бездуховности мещанских сторон действительности выразился и в декадентских настроениях богемы, столь же характерных для Серебряного века, как и для эпохи fin de siècle в западноевропейской культуре.

Серебряный век как социокультурный феномен воплощался в совокупности процессов и явлений неоромантического характера, протекавших в русской культуре рубежа XIX – ХХ столетий и выражавших мировидение интеллектуально-творческих слоев интеллигенции, объединенных разрывом с позитивистско-народнической культурной традицией в поисках средств духовно-нравственного совершенствования мира.

1.3. Пространственно-временной континуум Серебряного века

Формы культурного самовыражения социума всегда соответствуют конкретной эпохе и разворачиваются в конкретном пространстве – не только социальном или духовном, но и физическом. Пространственно-временные координаты любой культуры с трудом поддаются окончательному обозначению, их можно установить лишь с относительной точностью. Вместе с тем более или менее четкое определение хронотопа культуры является необходимым условием проникновения в ее содержательно-смысловую суть.

Хронологически Серебряный век пришелся на пору последнего модернизационного рывка и заката Российской империи, на период перехода от позднего Нового времени к Новейшему. В культурной истории этот период нередко поэтически обозначается уже упоминавшимся выше французским выражением fin de siècle – конец века. При этом имеется в виду не хронологически определенный период, а окончание большого временнóго цикла, переход общества, быть может всего человечества, в какое-то новое историческое состояние. Предчувствие близящихся грандиозных перемен стало приметой того времени. Однако если в Европе духовная атмосфера fin de siècle была пронизана пессимизмом, декадентскими настроениями, ощущением усталости от жизни, то ведущим мотивом российского Серебряного века стало ожидание обновления и духовного перерождения мира.

Начало Серебряному веку положили процессы, казалось бы отстраненные от насущных проблем времени: обсуждение творческой интеллигенцией форм и языка современного искусства и формирование новых направлений его развития. Однако за вспыхнувшими эстетическими дискуссиями и творческими поисками вставали мировоззренческие контексты эпохи. Согласно сложившейся исследовательской традиции отсчет истории Серебряного века принято вести от публичной лекции Д. С. Мережковского «О причинах упадка русской литературы», с которой он выступил в Петербурге в конце 1892 года, опубликовав ее переработанный текст в 1893 году отдельной брошюрой под заглавием «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы». Констатировав настоятельную потребность русской литературы в обновлении и определяя характер назревших перемен, мыслитель выделил «три главных момента нового искусства: мистическое содержание, символы и расширение художественной впечатлительности»[67]67
  Мережковский Д. С. О причинах упадка… С. 217–218.


[Закрыть]. Выдвинутые Д. С. Мережковским требования, кардинально расходившиеся с прежними эстетическими идеалами, нашли живой отклик в умах современников. Эта работа стала программным манифестом нового искусства и – шире – новой культурной эпохи. Его положения отражали специфику творческого метода и характер мировидения, уже воплощавшиеся к тому времени на практике в первых опытах русского символизма (пусть и пока еще весьма несовершенных) и предвосхищавшие близившийся философский расцвет «нового религиозного сознания». Разговор с читателем о языках искусства стал отправной точкой для глубоких размышлений о состоянии умов современного общества.

Стоит подчеркнуть, что появление этого манифеста выделяется исследователями в качестве некой начальной вехи весьма условно. Д. С. Мережковский, при всем новаторстве его идей, отнюдь не был «отцом-основателем» Серебряного века. Культурную эпоху невозможно «учредить» одномоментным актом индивидуальной творческой воли. Новое культурное мышление вызревало исподволь, постепенно, проявляясь поначалу какими-то предвестьями, отдельными «репликами» и тенденциями, в которых намечалось явное расхождение с разночинскими идеалами и представлениями о мире. Знамения грядущего культурного переворота угадывались еще в 1880-е годы: в философии В. С. Соловьева, теоретических построениях Н. М. Минского, начальных экзерсисах модернистской живописи М. А. Врубеля, памятниках декоративно-прикладного искусства и архитектуры модерна мастеров Абрамцевского кружка… Широкий резонанс, вызванный выступлением Д. С. Мережковского, свидетельствовал о серьезных подвижках в общественном сознании, которое наконец оказалось готовым к восприятию свежих культурных веяний. Серебряный век стал реальностью не в момент зарождения нового мирочувствия и нового языка культуры, а после того как достаточно заметные очертания приобрели слои их носителей – выразителей, с одной стороны, и реципиентов – с другой. По-настоящему новая культура сложилась, когда сформировалось сообщество, постоянно ее воспроизводящее.

Крушение Серебряного века, в свою очередь, было связано с распадом после Октября той социокультурной среды, в которой он творился. Присущие этой среде умонастроения, миропредставления, особенности общения и быта все меньше отвечали стремительным цивилизационным трансформациям. После «философского парохода», ознаменовавшего собой очередную смену культурных элит в российском обществе, Серебряный век окончательно угас. Стиль мышления и творческие методы, свойственные этой культурной эпохе, не исчерпали себя и вне ее пределов, по-прежнему отмечая философскую мысль и художественную деятельность переживших Серебряный век его творцов – и в изменявшихся российских условиях, и особенно за рубежом. Творцы Серебряного века даже после катастрофического для них исторического перелома оставались носителями некогда созданной ими культуры, но теперь это было лишь фактом их личной биографии. Они хранили дух Серебряного века, однако самого Серебряного века в его социокультурной целостности больше не существовало. В революционных катаклизмах рождалась иная культура, потенциал которой оказался более востребованным и жизнеспособным в новой конкретно-исторической ситуации.

Анализ специфики культуры Серебряного века предполагает и определение ее пространственных пределов. Разумеется, общественная значимость культурного явления и его место в истории определяются не масштабами внешнего территориального охвата, а глубиной и оригинальностью внутреннего содержательного наполнения. Тем не менее широта пространственного распространения тех или иных культурных тенденций и веяний может служить своеобразным показателем того, насколько они отвечают состоянию массового сознания своей эпохи, его духовным запросам. Подобные наблюдения добавляют примечательные штрихи к общей картине динамики изучаемого культурного феномена.

Если хронологические рамки Серебряного века остаются предметом споров, то вопрос о «географических границах» этой культуры является проблемой не только не решенной, но, по большому счету, еще не решавшейся. Локальная история пока (за очень редким исключением) оставляет вне пределов своего внимания сюжеты, связанные с культурой Серебряного века. Ее элитарность приводит исследователя в замешательство уже на стадии самой постановки вопроса о возможности развития этой культуры на периферии, в удалении от столичных культурных центров с их динамичным ритмом жизни, высокой восприимчивостью к новым идейным и художественным веяниям, великосветской салонностью и европейским лоском. Тем не менее вряд ли правомерно a priori отвергать такую возможность. Даже если мы получим отрицательный ответ, все же имеет смысл задаться вопросом, коснулся ли необычайный культурный взлет Серебряного века российской провинции, периферийных регионов страны. А непосредственные изыскания в данной области уместно было бы предварить попыткой вывести некий алгоритм возможных будущих исследований по указанной проблематике.

Первая сложность, с которой неизбежно сталкивается любой исследователь Серебряного века, в том числе его возможных локальных вариантов, является проблемой методологического порядка. В науке до сих пор остаются недостаточно разработанными понятийный аппарат и теоретические принципы исследования культурной эпохи Серебряного века. К методологическим и историографическим проблемам ее изучения пока только еще подступаются историки. Как уже отмечалось выше, одни исследователи под Серебряным веком понимают модернистские течения в русской поэзии начала ХХ века, другие трактуют его предельно широко, отождествляя с культурой рубежа XIX – ХХ столетий в целом, третьи предлагают интерпретацию Серебряного века как своеобразной «культуры в культуре», не исчерпывавшей всех многообразных составляющих рубежной поры, но в то же время являвшей собой многомерный социокультурный феномен. Однако, при всей разноголосице мнений относительно критериев единства культуры Серебряного века, большинство исследователей сходятся на том, что эта культурная эпоха представляла собой целостное идейно-эстетическое образование, отличавшееся рядом существенных характеристик.

Складывание Серебряного века было обусловлено формированием специфической социокультурной среды, связанной, в свою очередь, с выделением в российском обществе рубежа XIX – ХХ столетий особой социальной страты с присущим ей неповторимым миропониманием. В какой мере все эти процессы затронули российскую периферию? Наблюдались ли подобные ментальные и социальные сдвиги в провинции европейской части страны, в сибирской глубинке, в дальневосточных районах? Сложилась ли в отдаленных регионах культурная среда, в которой стали бы возможными генерация и адекватная рецепция идей и веяний Серебряного века? Ставя эти вопросы, исследователь сталкивается уже не только с методологическими проблемами. Перед ним встает ряд эмпирических задач.

Логично начинать их решение с общего анализа социокультурной ситуации пореформенного периода и рубежа XIX – ХХ столетий в российской провинции. Во множестве российских городов в то время наблюдается интенсивное культурное развитие. На периферии появляется все больше учебных заведений, в том числе высших, все более заметную роль в жизни города играет интеллигенция, привычными формами досуга становятся чтение, посещение театральных представлений, симфонических и оперных концертов (благо гастрольная деятельность переживает в России настоящий бум), местная торгово-промышленная и чиновничья верхушка считает благотворительность в образовательной и творческой сфере весьма престижным делом. Да и сам бытовой облик российских городов, в том числе провинциальных, становится все более цивилизованным: обустраиваются мостовые и тротуары, проводятся электрическое освещение и водопровод, расширяется каменная застройка. На основании подобных фактов Серебряный век обычно рассматривается в контексте интенсивного культурного развития, наблюдавшегося на рубеже XIX – ХХ столетий. При этом общий культурный подъем, столь зримый и ощутимый в пореформенной России, некоторые исследователи склонны буквально отождествлять с Серебряным веком. Так, автор одной из статей, анализируя культурную жизнь Пензенской губернии начала ХХ века и отмечая среди ее ведущих характеристик возраставший потенциал интеллигентной среды, развитие просветительской инфраструктуры в городе, широкую осведомленность местного культурного сообщества о новых художественных течениях благодаря многочисленным гастролерам, приходит к выводу: «Можно утверждать, что Серебряный век не только достиг провинции, но и состоялся»[68]68
  Фирсова Е. Б. Серебряный век и российская провинция: культурная жизнь Пензенской губернии начала ХХ в. // Новый исторический вестник. 2001. № 3 (5). С. 58.


[Закрыть]. В качестве аргументов приводятся два важнейших, на взгляд исследователя, фактора культурного развития российской периферии на рубеже XIX – ХХ веков: «Во-первых, это универсализм провинциальной интеллигенции. Как правило, одно и то же лицо создавало общества, открывало библиотеки, преподавало в одном из местных учебных заведений. Это и есть тип интеллигента-общественника. Во-вторых, именно интеллигенция находилась в центре местных кружков, салонов, “культурных гнезд”»[69]69
  Там же. С. 52.


[Закрыть].

Не отрицая самой потенциальной возможности распространения культуры Серебряного века на российскую провинцию, позволим себе все же усомниться в корректности приведенной выше аргументации. Природа описанных выше культурных подвижек, действительно, во многом родственна историческим истокам Серебряного века, однако столь расширительное его толкование не может не вызывать возражений. Вне всякого сомнения, важнейшим, даже необходимым условием складывания Серебряного века было наличие в России достаточно развитой культурной среды (под которой понимается система образовательных, просветительских, художественных учреждений вкупе с самим интеллектуально-творческим сообществом и подготовленной публикой, готовой адекватно воспринимать транслируемые этим сообществом идеи и ценности). Невозможно отрицать и того, что характернейшей чертой Серебряного века стал мощный взрыв творческой активности. Но приписывание этим факторам статуса ведущих, принципиальных характеристик рассматриваемой культуры оборачивается опасностью аберрации, подмены понятий. Конечно, если под Серебряным веком понимать культурный энтузиазм, охвативший в ту пору Россию, то под это определение легко подвести провинциальную культурную жизнь рубежа веков, однако такое отождествление вряд ли является обоснованным. Тем более что сама эта творческая активность Серебряного века и его артистический универсализм имели отнюдь не просветительскую, не «учительскую» направленность, типичную для провинциальных «культурных гнезд». И центральной фигурой, творцом Серебряного века (именно Серебряного века, а не культуры рубежа веков в целом) был ни в коем случае не «интеллигент-общественник», вынужденный «универсализм» которого являлся следствием острой нехватки в глубинке образованных специалистов. Необходимо подчеркнуть, что традиционная просветительская деятельность русской интеллигенции, благородная и актуальная, ни в коей мере не могла противоречить духовным устремлениям культурной элиты, но все же не в просветительстве заключалось внутреннее содержание Серебряного века, глубинная смысловая сущность этой культуры.

Для ответа на вопрос, распространялся ли Серебряный век за столичные пределы, недостаточно строить выводы на том, что какой-либо периферийный город стал в конце XIX века университетским центром (тем более что таковые были в те времена большой редкостью), что в нем появился театр, был учрежден целый ряд научных и творческих обществ, сложился слой профессуры, профессиональных музыкантов, художников, отстраивались здания в стиле модерн, что горожане имели возможность личного общения с мэтрами русского символизма, приезжавшими сюда с публичными лекциями… Недостаточно и анализа социального состава или статистики лиц, занимавшихся творческой деятельностью. Необходимо определить характер самосознания местных наиболее образованных, интеллектуально-творческих кругов. Ведь культурная элита, составлявшая социальную базу Серебряного века, – это не класс и не профессиональное сообщество. Это своеобразная духовная общность, сложившаяся на основе схожего мироощущения. Следовательно, прежде чем делать выводы о реализованности или нереализованности Серебряного века в провинции, следует выяснить, насколько близки были нестоличной интеллигенции философские, эстетические, нравственные установки его признанных творцов, какие умонастроения определяли духовный облик провинциальных мыслителей и художников и насколько они отвечали умонастроениям культурной элиты из столичной среды. Необходимо почувствовать общий психологический климат российской провинции рубежа веков, состояние ее умов и нравов, стиль общения и образ бытия. Важно понять, существовали ли в периферийной интеллектуально-творческой среде «люди ренессанса» (по выражению Н. А. Бердяева), которые полагали высшим смыслом своей деятельности переустройство мира на духовных началах. Без прояснения этих вопросов бессмысленно рассуждать о распространении культурных и идейных веяний Серебряного века в периферийных регионах страны. А их постановка, в свою очередь, влечет за собой очередную задачу эмпирического характера.

Обращение к культурно-исторической проблематике предъявляет особые требования к источниковой базе исследования. Для полноценного проникновения в ментальный строй эпохи не обойтись использованием привычного, традиционного корпуса источников. Безусловно, внутреннюю жизнь человека, социальную психологию, духовную атмосферу эпохи во многих аспектах раскрывают дневники, мемуары, эпистолярные опусы. Но за их пределами остаются некие неуловимые черты эпохи, невыразимая простыми описательными средствами ее специфика, раскрыть которую под силу только искусству. Следовательно, важнейшим источником исторического исследования становится художественное творчество. Произведения искусства, созданные провинциальными авторами, с искусствоведческой точки зрения могут уступать шедеврам признанных мастеров в уровне исполнения, в эстетической ценности. Но для историка важнее не глубина таланта художника, а степень отражения в его произведениях того, что принято называть «духом эпохи». Искусство всегда адекватно времени. В художественной манере, формах, средствах выразительности находят свое наиболее полное и непосредственное отражение духовная атмосфера, психологический климат и менталитет эпохи. Необходимо также установить, в какой мере язык художественного высказывания провинциальных художников, литераторов, музыкантов соответствовал новым веяниям, проявившимся в произведениях ведущих творцов Серебряного века, присущи ли ему высокая знаковая насыщенность, мифологизм, философская углубленность – ведущие черты искусства той культурной эпохи. Многое мог бы показать контекстный анализ сочинений провинциальных авторов конца XIX – начала ХХ века, позволяющий вывести заключение о соответствии их формы и содержания не просто рубежной поре, а именно Серебряному веку. Кроме того, специальным предметом исследования должны стать эстетические пристрастия местной публики: круг ее чтения, художественные вкусы, репертуарные предпочтения. Все это характеризует общие умонастроения социума. При этом невозможно обойти вниманием тот факт, что модернистские издания выходили мизерными тиражами, а значит, не могли получить широкого хождения на бескрайних российских просторах и транслировать в массы идеи культурной элиты.

Наконец, для полноценного анализа социокультурной ситуации в российской провинции рубежа веков немаловажны размышления о судьбах Серебряного века (при условии, что он действительно там состоялся). Принципиальное значение в этом плане приобретает решение вопроса о том, был ли Серебряный век насильственно прерван или естественным образом изжил себя. Требует прояснения и другой ракурс той же проблемы: сумели ли сохранить себя в советской действительности творцы Серебряного века, после того как в ней не прижились их идеи? Речь идет в данном случае не о тех, чьи биографии уже хорошо изучены, вопрос касается и периферии. Необходимо доподлинно установить, явился ли «философский пароход» вместилищем только столичной элиты, тех, кто был на виду у всей страны, или эмиграция стала уделом и провинциального культурного сообщества.

Прояснение означенного круга вопросов требует множества специальных исследований с привлечением локального источникового материала. Эти потенциальные штудии все еще ждут своего часа. В настоящее время рано говорить о широком выявлении имен, философских трудов, произведений искусства, теоретических или публицистических опусов провинциальных деятелей культуры, в полной мере принадлежавших к Серебряному веку, а не просто оказавшихся его современниками.

Не подлежит сомнению, что провинция такой громадной страны, как Российская империя, была слишком многоликой, пестрой в социокультурном отношении, чтобы утонченная, рафинированная эстетская среда, способная к созданию и восприятию философских и художественных идей Серебряного века, встречалась на периферии повсеместно. Важно учитывать и то обстоятельство, что традиционно все наиболее талантливые, значительные фигуры, как правило, тянулись в столицы, где они могли полноценно реализоваться, стать известными, войти в близкую им среду, почувствовать свою востребованность, состояться по-настоящему. Периферия таких возможностей не давала в силу тогдашнего состояния средств массовой информации, достаточно низких возможностей транспортного сообщения, а главное – цивилизационного облика нестоличных местностей и культурного уровня основного населения страны. В провинции рождалось немало выдающихся талантов, которые нередко расцветали благодаря местным «культурным гнездам», но полноценное применение своему творческому потенциалу они находили по большей мере в центре, располагавшем гораздо более мощными интеллектуальными и художественными ресурсами, чем регионы.

Приходится признать, что Серебряный век был явлением элитарным не только с точки зрения узости его социальной базы – этот социокультурный феномен имел и весьма ограниченные пространственные рамки. Безусловно, новые культурные веяния в определенной степени были восприняты в провинции. Там они творчески или подражательно усваивались в каких-то своих элементах. Но дух Серебряного века творился все же в столицах, где сложилась особая социокультурная среда, собственно и генерировавшая всевозможные формы его объективации. Культура Серебряного века сложилась и полноценно выразила себя в рубежной конкретно-исторической ситуации, вызвавшей к жизни специфическое миропонимание неоромантического толка благодаря уникальному сочетанию условий времени и места: переходной исторической эпохи и замкнутой среды культурной элиты, сосредоточенной в локальных пределах столичных центров.