Электронная библиотека » Марина Ясинская » » онлайн чтение - страница 6

Текст книги "Арена заблудших"


  • Текст добавлен: 29 августа 2023, 19:00


Автор книги: Марина Ясинская


Жанр: Городское фэнтези, Фэнтези


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Глава 6


Над чанами с кипящим маслом гудела мощная вытяжка; со стороны касс над ней висело большое электронное меню, а между ними оставалась щель, сквозь которую можно было заглянуть в обеденный зал. Но обычно тому, кто жарил картошку в час пик, было не до рассматривания посетителей; тут только и успевай, что готовить новую порцию.

И все же в какой-то момент он непроизвольно скользнул взглядом по залу – и замер, увидев возле кассы… себя! Но не такого, как сейчас, с вечными синяками под глазами, в мешковатой форме ресторана быстрого питания и со складкой между бровями от мыслей, как там мать и хватит ли им его зарплаты до конца месяца. Нет, возле кассы стоял другой он – расслабленный, отдохнувший, хорошо одетый, в модном светлом пальто и с телефоном в руке. Другой он встретился с ним взглядом и улыбнулся.

Он резко дернулся, и тяжелая корзина с замороженной картошкой выпала из рук и с размаху плюхнулась в раскаленное масло, целыми сутками кипящее в глубоком сорокалитровом чане. Капли обжигающего масла разлетелись по кухне, плюхаясь на пол, на рабочий стол и на шерстяные форменные брюки тех бедолаг, кому не повезло оказаться рядом.

– Эй! Осторожнее! – тут же рявкнул нарисовавшийся рядом менеджер.

– Извините. Я случайно.

– Что случилось?

Он бросил быстрый взгляд в обеденный зал. Возле кассы делал заказ незнакомый парень в светлом пальто. Никакого двойника.

Чертова работа на этой адской кухне! Опять мерещится не пойми что!

– Ручка была горячей, и я не удержал, – на ходу придумал он оправдание.

Менеджер, худой молодой парень со следами от прыщей на щеках, некрасиво скривил рот, отчего верхняя губа с реденькой порослью смешно изогнулась, и зло зашипел – хотя было ясно, что если бы не клиенты в зале, то он бы с удовольствием заорал во всю мочь:

– Ах, горячая? А перчатки защиты для кого? Для идиотов?

Он промолчал. К станции жарки картофеля и впрямь прилагались термостойкие защитные перчатки. Но они были такими огромными, всегда скользкими от жира и в них было так неудобно работать, что практически все ими пренебрегали и опускали корзины для жарки в чаны с маслом голыми руками.

А менеджер все больше распалялся, получая истинное удовольствие оттого, что может сорвать на ком-то злость, – благо должность, пусть даже самую малость, но все же поднимавшая его над остальными, давала такую возможность:

– Тебя поставили жарить картошку! Проще занятия не найти, разве только класть на гриль мясо или поджаривать хлеб, но ты и с этим не справляешься! Идиот!

– Извините, – повторил он, по опыту зная, что чем меньше споришь, тем быстрее от тебя отстанут.

– Извините, – передразнил менеджер. – Вылавливай картошку, вон сколько мимо просыпал, – кивнул он на чан, где тонкие ломтики картошки беспрепятственно плавали по просторам кипящего озера масла, вместо того чтобы смирно лежать в металлической корзине. – Дорабатывай до перерыва, а потом переходи на гриль.

Он кивнул, взял огромную шумовку и принялся выуживать ломтики картофеля. Гриль так гриль.

Достав картошку, он отложил шумовку, прилежно надел огромную перчатку и привычным резким движением поднял корзину. Несколько раз хорошенько встряхнул, чтобы избавиться от излишков масла, и высыпал картофель в большой металлический чан. Пустая корзина отправилась на место. А дальше – все как обычно, по схеме: равномерно посолить картофель, перемешать пластиковым черпаком, наполнить порционные коробочки, поставить на панель, откуда их возьмут кассиры, собирая заказ. Опустить в масло две полные корзины с картофелем. Пока тот жарится, принести из холодильника пакеты с замороженной картошкой, вскрыть, высыпать содержимое, равномерно распределить по пустым корзинам…

– Три средних картошки, две маленьких! – раздался крик кассира, собирающего очередной заказ.

Бросить пакет с замороженной картошкой, срочно наполнить коробочки для заказа. Вернуться, поднять пакет, высыпать остатки по пустым корзинам. Собрать из плоских картонок коробки для будущих заказов. Достать пожаренную картошку. Встряхнуть, высыпать, посолить, наполнить коробочки, наполнить корзины, опустить в масло, достать, встряхнуть, высыпать, посолить, наполнить… Монотонная работа, на первый взгляд совсем не сложная, но на самом деле мучительная; уже через пару часов ты весь мокрый от жара, и мышцы правого плеча сводит от боли, а к концу смены ломит все тело, и ты ненавидишь весь мир. Кто считает, что работа в ресторане быстрого питания – это легко, просто никогда в нем не работал.

С экранов под потолком то и дело неслись короткие сигналы звонков – это поступали все новые и новые заказы из зала. От чанов с кипящим маслом поднимался нестерпимый жар. Шумела мощная вытяжка над грилем, поскрипывала цепь, крутящая решетку, на которой жарилось мясо. Мигали огни камер; они просматривали каждый уголок кухни, фиксировали каждое движение, ни спрятаться, ни скрыться, ни передохнуть даже минутку.

Время до положенного перерыва тянулось мучительно долго, но все же ожидание закончилось. С облегчением отойдя от чанов с маслом, он промокнул пот на лбу салфеткой, взял маленький пластиковый стаканчик – только из таких разрешалось пить работникам забегаловки – и прошел к аппарату с разливной газировкой. Тот располагался рядом с окном выдачи еды машинам, и нужно было миновать кассы. Здесь было блаженно прохладно, играла легкая музыка, и красиво светилось электронное табло с меню – все для того, чтобы порадовать клиентов. Как и любой другой работник, в глубине души он испытывал к жующим посетителям острую неприязнь. Разумеется, это было совершенно иррациональное чувство; клиенты всего лишь пришли поесть, они не виноваты в том, что он не сумел найти другую работу.

Хлопнула входная дверь, впуская новых посетителей. Он встал у аппарата с газировкой, поставил пластиковый стаканчик на решетку, нажал на кнопку. Зашипела и полилась апельсиновая газировка.

– Ба, какие люди! – раздался громкий насмешливый голос.

Он вздрогнул, а потом нехотя перевел взгляд на новых посетителей, подошедших к кассе. Так и есть: этот придурок Влад – и Ира. С ним.

Он знал, что раньше или позже он обязательно столкнется со своей бывшей девушкой и ее новым парнем, который увел ее у него. Причем увел, даже не особо стараясь; все сделали дорогая машина и пара роскошных букетов цветов.

Руки сами собой сжались в кулаки, накатило желание рвать, метать и крушить. Изнутри буквально распирала злость на собственное бессилие, на неспособность что-то изменить, злость на Влада и немного – на Иру. И главным образом злость на себя, но эту мысль он гнал; куда удобнее считать виноватыми других, чем хотя бы частично признавать свою вину.

А еще была злость на то, что в этот самый момент он испытал укол стыда за свою работу здесь, в этом дешевом ресторане быстрого питания, и за свой жалкий вид. Конечно, нет ничего постыдного в честной работе, но, глядя на красивую Иру и на холеного модного Влада, небрежно поигрывающего ключами от машины, он особенно остро ощущал, как жалок в своей пропахшей маслом форме, с раскрасневшимся от жара лицом, да еще и в этой дурацкой кепочке с козырьком – и какая непреодолимая пропасть лежит между ним и Владом. Конечно, он ее преодолеет! Он будет пахать как проклятый – и выберется! Он обязательно покорит вершину! Только вот осилить этот путь наверх вместе с Ирой, вдвоем, как ему мечталось когда-то, уже не получится.

Ира тоже его заметила и застыла. Потом отвела взгляд, и ему показалось, что он заметил мелькнувшее в нем чувство вины.

Он бы рад был возненавидеть свою бывшую. Он хотел бы ее возненавидеть! Но не мог судить ее слишком строго. И потому, что до сих пор любил, и потому, что понимал ее. Привыкшая, как и он, не жить, а выживать, разве Ира могла устоять, когда появился прекрасный принц, предложивший ей на блюдечке ту жизнь, о которой она мечтала, – причем предложил не когда-то потом, в будущем, а прямо здесь и сейчас? Ира наверняка верила, что для принца это серьезно и что она для него не краткосрочное развлечение, каковым оно наверняка и являлось на самом деле. Влад наиграется с новым трофеем – и бросит. Он не оценит, а скорее всего даже не увидит Ириной душевной красоты, а красота внешняя не удержит его внимание надолго.

Выплеснув газировку – пить расхотелось, он заторопился обратно на кухню; хотелось укрыться от позора и от насмешливого голоса Влада, который преследовал и жалил, словно удары хлыстом:

– А я и не знал, что твой бывший жарит гамбургеры в свободное от лекций время! Видимо, ни на что большее ума не хватает.

Изо всей силы ударив на ходу кулаком по пустым корзинам для картошки, которые стояли возле чана с кипящим маслом, он пронесся прямо к холодильной комнате, прислонился к ледяной двери холодильника и прикрыл глаза. Представил, как впечатывает кулак прямо в эту насмешливую улыбку. Представил так четко, что ощутил боль в костяшках.

Полегчало.

Открыв глаза, он непроизвольно нашел взглядом Иру с Владом в зале. И застыл: рядом с Ирой сидел… он сам! Только не такой, как сейчас, в этой дурацкой жалкой форме, а в джинсах и модной куртке, со стильной стрижкой и дорогими часами на запястье.

«Устал. Перенервничал», – внушил он себе, моргнул, тряхнул головой, отгоняя наваждение, а когда снова посмотрел на Иру, то, конечно же, увидел за столиком с ней Влада.

Сзади что-то громыхнуло, раздался истошный крик. Он вздрогнул, оглянулся и увидел, что одна из перевернутых его ударом корзин упала в чан, расплескав вокруг себя огненное масло, и от него занялась пламенем пачка бумажных оберток для гамбургеров, а оттуда пламя перекинулось на заляпанные жиром дверцы рабочей станции и принялось жадно лизать их длинными языками.

Искры шипели и разлетались по кухне. Словно в замедленном кадре, он увидел, как одна полетела на пол и приземлилась на застывшую лужицу масла. Того самого, которое выплеснулось еще раньше, когда он уронил корзину с картошкой.

Ярко полыхнуло. Немного подумав, завопила пожарная сигнализация. А он не раздумывая ринулся тушить огонь. Сейчас ему было все равно; он не чувствовал жара и боли, хотя почти хотел их ощутить; может быть, боль от ожогов выжгла бы боль на сердце… и желание разбить Владу лицо.

Боль его все-таки настигла. Просто чуть позже. Зато когда это произошло, боль разом охватила все тело, и пришлось стиснуть зубы, чтобы удержать стон – и удержаться в сознании.

Вечность спустя кто-то положил на горящую кожу влажный, блаженно прохладный компресс. Короткое облегчение было настолько сильным, что его бросило в пот. И, несмотря на слабость, захотелось немедленно открыть глаза, увидеть, кто о нем заботится. А еще понять, где он. Спиной он чувствовал, что лежит на чем-то мягком. Это явно не пол кухни. Неужели менеджер позволил уложить его на диван в своем кабинете?

Он сделал над собой усилие и открыл глаза.

* * *

– Ну наконец-то, – улыбнулась Графиня и ласково потрепала Фьора по голове.

Он снова закрыл глаза, сам не понимая, что в нем сильнее: разочарование от возвращения в реальность или облегчение от того, что приснившееся было всего лишь кошмаром, явившимся к нему в бреду.

Четыре года прошло, а ему все снится этот сон! Его выкинуло из старой жизни, он потерял прежнего себя, он стал Фьором и начал новую жизнь в «Колизионе», но прежняя жизнь его так до конца и не отпускает! Когда же уже?

– Значит, я не удалился, – пробормотал Фьор, не проявляя, впрочем, особой радости.

– Как видишь, – бодро подтвердила Графиня.

С трудом приподняв руку, Фьор прищелкнул пальцами.

Огня в них не появилось.

Он перевел взгляд на Графиню, выразительно помолчал, а потом произнес:

– Что ж, это ненадолго. Следующее представление – и я готов.

– Следующее представление ты пропустишь, – сказала Графиня не терпящим возражений голосом.

– Ага, – саркастически хмыкнул Фьор.

– Я серьезно. Мы тебя прикроем.

Графиня выглядела предельно собранной и решительной, но Фьора это не убедило.

– Тогда уж лучше мне еще раз зайти в цыганскую кибитку.

– Ни за что! – категорически отрезала Графиня.

– А почему нет? Какая разница, где встретить свой конец: на арене, где я больше не могу дать свое представление, или в кибитке? – Фьор помолчал, а потом криво усмехнулся: – Кто знает, может, мне повезет, и она вернет мне огонь. Или даст что-то другое.

Графиню эти слова поколебали, но не убедили.

– Давай спросим у Сола. Посмотрим, что он думает.

Графиня на миг отвела глаза. Всего на миг. Но этого хватило.

– Что случилось? Что я пропустил? – Фьор даже приподнялся от волнения, но тут же со стоном откинулся обратно на кровать.

– Сола с нами больше нет, – ответила Графиня.

– Как это? – тупо спросил Фьор, отказываясь верить в услышанное.

Сол был всегда. Во всяком случае, с тех самых пор, как он стал ездить с «Колизионом». Сол был частью цирка, а цирк был частью его.

– Ты же знаешь, как это бывает.

Фьор знал. Но не мог поверить в услышанное. Только не Сол. Он самый сильный из них. Он справлялся со всеми! Даже с самыми безнадежными! Он не мог удалиться!

Хотя… конечно, мог. Фьор уже видел несколько удалений и знал, что это потенциальная судьба каждого из них. Удалиться из цирка было куда вероятнее, чем уйти из него.

Собственно, Фьор вообще не очень-то верил, что из цирка можно уйти. Старожилы болтали, что это пока удалось только одному, да и то дело произошло очень давно, сами они не видели, и эту историю им рассказывали еще тогдашние старожилы, которых давно уже с ними нет.

Фьор скептически хмыкал: кто поручится, что это правда, а не легенда, придуманная для того, чтобы удержать от отчаяния? Элементарная, но эффективная схема: до той поры, пока ты веришь, что невозможное удалось кому-то одному, в глубине души остается надежда: если он смог, то, может, смогу и я. И эта надежда становится той цепью, которая держит тебя прикованной к нынешней жизни, маня обещанием уйти. А без нее остается только отчаяние – и удаление.

Фьор никогда не спрашивал, что происходит с теми, кто удаляется, эта тема была в цирке негласным табу. Но он слышал достаточно, чтобы воображение рисовало варианты один другого страшнее. Фьор искренне надеялся, что ему никогда не придется узнать ответ на свой вопрос на личном опыте. И точно знал, что для этого нужно: давать такое представление, чтобы дух захватывало. Выступать каждый раз как последний. Как если бы это был твой единственный шанс на спасение. Оставить на арене всего себя – без остатка. Тогда и только тогда ты получал возможность – нет, не уйти из цирка, конечно, – остаться в «Колизионе» до следующего представления. И, возможно, после какого-то из них – сотого или тысячного по счету – тебе наконец-то откроется дверь, через которую можно будет уйти. А до тех пор совершенствуйся, шлифуй свое мастерство и зарабатывай на уход.

Впрочем, ему это больше не грозило. Лишившись огня, Фьор лишился своего места в цирке. Вчера он умудрился как-то выкрутиться, но поджигать себя заживо раз за разом не выйдет. А без этой финальной точки представления Фьор может не «пробить» тех зрителей, ответственность за которых лежала именно на нем.

Теоретически фаерщика и впрямь могли бы подстраховать другие, взяв «его» зрителей на себя. Но тут бы со своей нагрузкой справиться, куда уж еще лишняя! К тому же без Сола цирк заметно ослабел. Тут не до спасения Фьора, тут бы как-то выжить самому «Колизиону»!

Графиня, похоже, догадывалась, в каком направлении движутся мысли фаерщика.

– Зато у нас пополнение, – делано бодро сказала она. – Вместо Сола. И кто знает, раз она пришла ему на смену, возможно, она окажется мощной силой.

* * *

В квартире аппетитно пахло чем-то жареным. Зайдя на кухню, мама удивленно остановилась в дверях, глядя на Кристину, хозяйничающую у плиты.

– Ты чего сегодня так рано встала? – растерянно спросила она.

– Решила приготовить завтрак, – ответила Кристина. – А то все ты да ты. Садись, сейчас я тебе положу.

Мама покачала головой и опасливо опустилась на табурет, не сводя глаз с внезапно поменявшейся дочери.

– Надо же, ты, оказывается, умеешь пользоваться плитой, – недоверчиво пробормотала она.

Вопреки ожиданиям, Кристина не взорвалась возмущением, а лишь спокойно перевернула сырники.

– И выглядишь ты по-другому, – продолжила мама, глядя на забранные в аккуратный хвост пепельно-белые волосы и естественный макияж. – Наконец-то нормально причесалась и накрасилась по-человечески, а не как эти… как уж их там… эму? Готы?

– Эму – это страус, мам, – легко засмеялась Кристина, аккуратно снимая поджаренные сырники со сковороды.

– А готы – это не только те мрачные типы с подведенными черным глазами, но еще и древнегерманский народ, – ворчливо ответила мама. – Но ты же понимаешь, о чем я!

– Понимаю. Я просто решила сменить стиль.

– С чего вдруг? Я тебе сколько раз говорила – а ты только огрызалась. Почему сейчас?

– Ну, надо же уже наконец умнеть, правда? – миролюбиво ответила Кристина и улыбнулась. – Как говорится, лучше поздно, чем никогда.

Несколько мгновений мама подозрительно изучала дочь, будто не узнавая, а потом пожала плечами и расслабилась.

– Ну хорошо, если так, – ворчливо произнесла она.

Кристина поставила на стол тарелку с сырниками, вазочку с вареньем, вазочку со сметаной и горячий заварочный чайник.

– Кирюша! – позвала мама. – Иди кушать, завтрак готов!

Кирюша послушно появился в дверях – и застыл.

– Иди, садись! – ласково улыбнулась Кристина и показала на тарелку с сырниками. – Твои любимые!

Кирюша мрачно глянул на сестру исподлобья и не сдвинулся с места.

– Ну, ты чего? – мама дернула его за руку, и тот деревянно уселся на табурет.

Кристина поставила перед братом тарелку, положила в нее пару сырников.

– Пошли сегодня в школу вместе? – предложила она.

Кирюша молча помотал головой. На сестру он не смотрел.

– Ты в порядке? Что-то болит? – забеспокоилась мама.

– Ничего, – односложно ответил Кирюша.

– Тогда ешь давай, и быстрее в школу. Кристин, проверишь его после физкультуры?

– Конечно! – заверила Кристина.

– Не надо, – неожиданно резко сказал Кирюша.

– Почему? – растерялась мама.

– Не хочу.

Мама нахмурилась, глядя на сына.

– Может, к врачу? – тихо сказала она сама себе вслух.

– Не надо, мам. – Кристина подошла ближе и утешающе погладила ее по плечу. – У него просто плохое настроение, вот и все. Уверена, он отойдет. Я его сегодня после уроков заберу, мы пойдем погуляем – и все будет нормально. Не волнуйся.

Мама выдохнула и немного расслабилась.

– Спасибо, – с чувством сказала она и, не удержавшись, добавила: – Я тебя прямо не узнаю!

– Я тоже, – внезапно вмешался Кирюша, но на него не обратили внимания.

– Я только надеюсь, что это у тебя не временное, – продолжила мама.

– Нет, не временное, – заверила Кристина. – Я теперь буду такой всегда. И все у нас теперь будет по-другому.


Глава 7


Проснувшись, Кристина не сразу открыла глаза. Память мгновенно, без задержек или минут блаженного забытья, воспроизвела все ужасные события вчерашнего дня, и сердце сразу заколотилось, как после быстрой пробежки. Кристине очень хотелось верить, что все это был просто кошмарный сон! Она цеплялась за все, что сойдет за даже самую хилую соломинку надежды, внимательно прислушивалась к звукам вокруг и отмечала каждую деталь. Она не ощущала покачивания, а это значит, что автобус не едет. Или она вообще не в автобусе, а в своей кровати! Это был бы самый лучший вариант!

Кристина сосредоточилась. Сейчас она наверняка услышит, как шуршит, стараясь ее не разбудить, Кирюша и как шумит вода в раковине на кухне, где мама моет посуду. Может, до нее даже донесется шкворчание неизменной резиновой яичницы на сковороде. Кристина потянула носом, отчаянно пытаясь уловить запах подгорелых яиц; о, как бы она была счастлива его учуять! Это был бы лучший аромат на свете!

Яичницей не пахло, и вообще вокруг стояла полная тишина. Пальцы нащупали шерстяное одеяло; дома у Кристины такого не водилось. Значит, она все-таки не у себя, а в автобусе. Но вчера вечером в салоне было много народу, все узкие полки-лежанки были заняты. Куда все подевались?

Лежать дольше с закрытыми глазами становилось невозможным; Кристина уже поняла, что чуда не произойдет и все не вернется само собой назад, и теперь ей было просто необходимо осмотреться и понять, что происходит.

Сев на узкой койке, Кристина оглядела салон. Это оказался не тот автобус, в который она зашла накануне. Собственно, это был и не автобус вовсе, а совсем маленький трейлер на две кровати. На одной лежала она, а вторая пустовала, на ней не было даже постели; похоже, тут никто из циркачей давно не жил. На стенах висели маски – множество самых разных масок: венецианские, африканские, египетские и китайские, элегантные и примитивные, прекрасные и пугающе-уродливые, маски на палочках и на завязках, маски из кожи, металла, глины, гипса и дерева, с позолотой, кружевами и перьями, маски, закрывающие только глаза – или все лицо, маски с длинными носами средневековых врачей, маски – колпаки палачей, маски – пластины для прокаженных, маски – морды животных, маски пьеро, арлекинов, демонов, гейш, фараонов и первобытных идолов… От такого изобилия разбегались глаза и одновременно становилось неуютно: казалось, десятки незнакомцев пялятся на тебя со всех сторон пустыми глазницами.

Кристина отвернулась от масок к окну, но по-прежнему ощущала на себе эти взгляды. «Совсем нервы ни к черту», – с досадой подумала она, и тут вид за стеклом наконец-то отвлек ее от давящего окружения: на улице клубился белый туман, настолько густой, что казалось, будто трейлер заехал внутрь облака.

Сидеть и ждать непонятно чего – тем более в такой застывшей пустоглазой компании! – Кристина просто не могла. Наспех пригладив взъерошенные волосы, она вышла наружу. В лицо пахнуло сыростью и утром. Туман оставался все таким же плотным, но впереди можно было рассмотреть пристроившиеся друг за другом в ряд машины, грузовики и трейлеры циркового города на колесах.

Сбоку от входа в трейлер висела грифельная доска; крайне странный предмет для того, чтобы находиться снаружи автомобиля. Доска была исписана именами, и все они были перечеркнуты. Невольно заинтересовавшись, Кристина прочитала: Тиана, Майва, Эрма, Инес, Зиа, Каоми…

Сквозь пелену, скрывавшую воспоминания вчерашнего вечера, всплыла загадочная реплика Графини: «Мы еще посмотрим», которую она обронила, когда Кристина представилась. Что ж, если циркачи собираются дать ей новое имя, – спасибо, ее вполне устраивает свое собственное. А сценический псевдоним ей не пригодится, потому что оставаться тут она не собирается; часть Кристины все еще надеялась, что случившееся вчера – это просто какое-то помутнение, которое сегодня само пройдет, и ее снова будут видеть, слышать и узнавать.

Однако имена, написанные на доске, вызывали смутную тревогу – даже несмотря на то, что были зачеркнуты, будто тот, кто их писал, сам не мог определиться, какое же выбрать. Под влиянием внезапного порыва Кристина стерла все надписи ладонью, взяла лежащий у доски кусочек мела и четко и уверенно начала выводить свое имя.

Мелок сломался после буквы «с», и дописать имя обломками никак не получалось. «Что ж, пусть будет Крис, все лучше, чем какие-то там Тианы и Инесы», – подумала Кристина и с чувством удовлетворения, словно она только что взяла под контроль часть своей жизни, посмотрела на доску. Да, Крис – весьма неплохо. Коротко, твердо и уверенно. И сама она станет такой же!

Застегнув куртку и засунув руки в карманы, Кристина пошла по обочине вдоль автокаравана, разглядывая по пути все необычные машины и автобусы, которые видела накануне. Правильно говорят: бойся своих желаний, они могут сбываться. О чем она вчера думала? О том, как, наверное, здорово путешествовать с таким караваном. О том, какая у циркачей, должно быть, интересная и увлекательная жизнь. И вот пожалуйста – получите и распишитесь! Та самая интересная жизнь – прямо перед вами!

Скоро запахло дымом и чем-то аппетитно-жареным, и до Кристины донеслись отзвуки голосов. Туман постепенно таял, и вот уже впереди появилось поле, на котором было разбито что-то вроде лагеря. Кристина увидела портативные грили, за которыми готовили горячий завтрак, и циркачей, сидящих за походными столами на раскладных стульях – кто с тарелкой, а кто просто с чашкой в руках.

Дальше в поле вовсю шли тренировки: артисты отрабатывали свои номера. Без ярких сценических костюмов и продуманной подсветки такого же сильного эффекта, как на представлении, они не вызывали, но было в этой простой, однотонной обыденности тренировочных костюмов циркачей что-то еще более интригующее. Вчера на арене творились чудеса, а сейчас Кристина видела их изнанку.

Невысокий черноволосый парень самого что ни на есть рокерского вида жонглировал десятком мячиков; хрупкая девушка крутила на себе какое-то немыслимое количество обручей; атлеты выстраивали сложные трех– и четырехъярусные человеческие пирамиды; гимнасты всех мастей оттачивали свое мастерство на брусьях, трапециях и просто на земле, а щуплый мужчина в круглых очках ехал на одноколесном велосипеде по канату, натянутому на специальных столбах, и – Кристина присмотрелась и покачала головой – пил кофе из фарфоровой чашечки, помешивая в ней ложечкой! А потом к креплению на велосипеде прицепили трос, и на нем повис мальчишка. Совсем еще маленький, не старше Кирюши; кажется, она его вчера тоже видела на улице, он нес куда-то краску. Велосипедист продолжал ехать по канату, а висящий под ним мальчишка, словно ловкая обезьянка, принимал в воздухе самые невероятные позы. А парень с повязанной на голову банданой и в тяжеленных ботинках деловито копался в механизме сложенной и погруженной в кузов грузовика карусели.

Колоссальная, титаническая работа – вот что стояло за обманчиво легким и красочным шоу на арене. Кристина это всегда понимала, но одно дело – знать в теории, и совсем другое – видеть собственными глазами.

А затем Кристина увидела парящих в воздухе людей – и застыла. Она уже не замечала небольших батутов, которые использовали воздушные гимнасты в свободных, удобных черных трико, чтобы взлететь, и едва ли обращала внимание на невероятные трюки, которые они выделывали. Удивительным было другое: не то, что делали гимнасты, а то, сколько времени они проводили в воздухе. На них словно не действовала гравитация! И если вчера Кристина думала, что все дело в умелом освещении и хитро замаскированной страховке, то сейчас, при свете дня, эти объяснения рассыпались, как карточный домик под порывом ветра. Не могут же эти гимнасты и впрямь летать – в самом-то деле?

Засмотревшись на невероятное зрелище, Кристина на кого-то налетела.

– Извините, – автоматически пробормотала она, отступая в сторону, и поежилась под холодным взглядом глаз такого же холодного, как и взгляд, цвета – светло-серого, словно лед зимней реки, с темной окантовкой по краю. Зрачки слабо мерцали серебристым светом, и из-за этого создавалось впечатление, будто глаза полностью серебряные, словно на них наложили визуальный спецэффект, как в кино.

– Ничего, – нехотя сказал парень в свободном черном трико, возвышавшийся над ней на полголовы, а затем в его взгляде что-то резко переключилось, и тон стал куда более дружелюбным: – А я тебя, кажется, знаю! Ну как, нашла вчера брата?

Кристина вздрогнула от неожиданности и снова всмотрелась в лицо собеседника. Это же с ним она столкнулась вчера в толпе на выходе, когда искала Кирюшу!

Вопрос был предельно простым, но Кристина не могла произнести ни слова и продолжала молчать, пялясь на лицо, которое почему-то казалось просто невероятно притягательным. «Это самая затянувшаяся и неловкая пауза на свете, – в отчаянии думала она, в то время как звуки напрочь отказывались вырываться изо рта. – А я веду себя как последняя идиотка!»

– Нашла, – наконец выдавила из себя Кристина.

Парень кивнул в сторону воздушных гимнастов.

– Засмотрелась? Согласен, номер хорош. Но наш номер на шелковых полотнах еще лучше, вот увидишь. Хотя почему «увидишь»? Ты же была вчера на представлении, значит, и его тоже видела. Понравилось?

Кристина кивнула, наконец-то сообразив, кто этот парень. Он же воздушный гимнаст, который падал из-под купола на землю! Тот, кого она вчера сравнила с черным ангелом.

– Все еще в шоке? – понимающе усмехнулся парень.

– Угу, – ответила Кристина, гадая, когда уже сможет отвечать больше чем одним словом.

– Ну, ничего, все через это проходят. Привыкнешь, – дружески потрепал Кристину по плечу гимнаст, и от места прикосновения вниз по руке поползли мурашки. И они точно были не от холода. – Добро пожаловать в «Колизион», – шутливо-официально поприветствовал он. – Я – Мануэль. А у тебя имя уже есть?

– Еще с рождения, – брякнула Кристина.

Мануэль улыбнулся – и Кристина ощутила, как мурашки поползли по шее и вниз, по позвоночнику, а сердце замерло, словно раздумывая, продолжать ли ему биться в том же ритме. Знакомое ощущение; нечто подобное, хоть и близко не такое интенсивное, она ощущала, когда рядом оказывался Фил. Химия.

«Как не вовремя!» – подумала про себя Кристина, а вслух спросила:

– Не подскажешь, где мне найти… э-э… Графиню?

– Последний раз видел ее вон в том трейлере, – Мануэль указал на круглобокий белый фургон с лицом белого клоуна на боку. – Давай, счастливо освоиться! Увидимся! – попрощался он и направился к воздушным гимнастам.

Некоторое время Кристина провожала его взглядом, а затем собралась с мыслями и повернула к белому фургону.

* * *

В отличие от Мануэля, никто из других циркачей, встреченных по пути, не сказал Кристине ни слова. Никто ей не улыбнулся и даже не кивнул. Взгляды, которыми ее провожали, казались в лучшем случае холодными, а в худшем – враждебными и осуждающими. «Что я им такого сделала? – напряглась Кристина. – Они смотрят на меня так, будто я убила их любимую собачку!»

Зато через некоторое время за ней увязался мальчишка лет десяти с нелепо оттопыренными ушами, широким носом и крупным толстогубым ртом, делавшими его похожим на обезьянку. Он ничего не спрашивал, ничего не говорил, просто шел позади, рассматривая ее с детской непосредственностью, и насвистывал какую-то депрессивно-протяжную и смутно знакомую мелодию. В конце концов Кристина не выдержала.

– Что тебе? – резко спросила она.

«Обезьяныш» не ответил, только молча уставился на нее круглыми карими глазами. Когда Кристина тронулась с места, он снова пошел за ней, тихонько насвистывая все ту же заунывную мелодию.

…В джинсах, рваных на коленках, просторной черной толстовке и с волосами, забранными в небрежный хвостик, Графиня казалась совсем еще девчонкой, а никак не директором цирка. Она стояла у довольно массивной коробки, в которой Кристина не сразу, но узнала промышленный принтер, и нажимала на кнопки. Рядом с ней стоял длинноволосый блондин с тонкими чертами лица; стройный, изящный, с мечтательным и даже одухотворенным выражением лица, он походил на эльфа – или на поэта, подвергшегося внезапному нападению музы.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации