Текст книги "Как роман. Удивительная жизнь Владимира Соколина"

Затем Владимира перевезли в госпиталь соседнего городка, где у него были друзья. После лечения его освободили, когда врачи установили, что гангрена ему не грозит. Именно во время периода выздоровления он заинтересовался политикой и не преминул упомянуть об этом: «В подмосковном городке Мытищи, я познакомился с одним десятником с фабрики, который заставлял меня читать подпольную литературу, часто мне случалось передавать ему бумаги для записи. Наконец однажды он мне предложил участвовать в тайном собрании. Я горячо ухватился за эту идею. Но когда перелезал через ограду госпиталя, упал, и мой перелом осложнился, мне снова прописали постельный режим. Не успел я выздороветь, как разразилась Февральская революция».

Очевидно, изменения происходили медленно. Ночная жизнь никогда еще не была такой оживленной, как в военные годы, люди тратили деньги направо и налево, не думая о завтрашнем дне. Модные театры наполнялись зрителями, создавались новые сцены, знаменитые художники и музыканты, как Рахманинов, Кусевицкий, Глазунов и другие множество раз выступали на концертах. Даже переполненные буржуазные салоны принимали не только деловых людей, которым нечем было заняться, но также и светских. Дворянские дома держали свои двери открытыми, даже если удобств было мало, а топливо всё ещё дорогим. В остальном же общая неуверенность и страх перед завтрашним днем начали брать вверх над тем, что осталось от надежды или хорошим настроением.

Помимо всего, многие мужчины и женщины в то время внесли свой вклад в боеспособность армии, особенно когда запасы военного снаряжения отчаянно истощились. Земские и городские союзы запустили более эффективное и масштабное производство боеприпасов, чем то, что производило имперское военное министерство.

И, как и в большинстве войн, ситуация перевернулась. Пусть и недостаточно хорошо вооруженная русская армия все-таки всегда побеждала австрийскую, в которой воевали представители множества славянских народов. Тем не менее победы русских становились все незначительней, а поражения все логичнее.

Кроме того, что касается немецкой армии, то в 1915 г. она сосредоточила всё свое внимание на Восточном фронте. Она лучше управлялась, была лучше обучена и снабжена, чем русская армия, что объясняло тяжелые людские потери последней.

Говоря об этой войне, полковник Шумский (псевдоним К.М. Соломонова) в своем очерке «Участие России в мировой войне» в 1920 г. писал: «В 1915 г. Россия в одиночку сражалась против Германии, Австрии и Турции, будучи вынуждена отступить на польском фронте. Таким образом она предоставила союзникам возможность подготовиться в течение года к сражению под Верденом против немецкого наступления. В 1916 г. благодаря “Брусиловскому прорыву” России удалось спасти Италию от неминуемого поражения, когда австрийцы нанесли удар по тылам ее армии, чтобы затем взять Венецию. Россия тоже сыграла определяющую роль в битве при Вердене, способствуя операциям союзников благодаря своим спасительным успехам на разных других фронтах» (C.M. Shumsky-Solomonov. Russia’s Part in the World War. New-York, 1920; Kindle ed. 2017).

Полковник Шумский продолжал: «Нет никаких сомнений, что жертвы, принесенные русскими огромны, так же, как и то, что их потери превышали потери всех союзников. Однако эта самоотверженность не была единственным критерием её участия в этой огромной борьбе. Роль России нужно оценивать, прежде всего, по усилиям, предпринятым её армией для того, чтобы подорвать военный план Германии в первые годы конфликта, в то время как ни американцы, ни итальянцы, ни румыны не вступили еще в войну. А британская армия тем временем только проходила подготовку».

Среди множества авторов, которые писали уже в 20-е годы о войне и русской революции, были и такие неоднозначные персонажи как княгиня Радзивилл, автор книги «Головешки большевизма» (The Firebrand of Bolshevism; The True Story of the Bolsheviki and the Forces That Directed Them. 1919). Но и их читали и к ним прислушивались. Радзивилл, например, писала: «Правдивая история большевиков и тех сил, которые ими руководили, запятнана присутствием многочисленных царских служащих, работавших на немецкие службы. Они передавали русские военные документы врагам. Ничего удивительного, что при Танненберге были такие тяжелые потери! Возможно даже, что 7 сентября 1915 г. стало самым темным днем из всех, тогда русский народ узнал, что великий князь Николай смешен с должности главнокомандующего и что сам император встал во главе армии. Кроме того, это решение последовало за массовыми резолюциями, принятыми основными городскими советами, провозгласившими, что победа должна произойти благодаря доверию народа к правительству, которое неизбежно должно сформироваться. После назначения себя Верховным главнокомандующим император распустил Думу».

Свидетельство, написанное Локкартом, не противоречит откровениям Радзивилл, он подтверждает: «Сентябрь 1915 г., по моему мнению, был решающим поворотным моментом в этой войне для России. Начиная с этого времени в умах людей укоренился всё возрастающий пессимизм, еще более стойкий, чем при Николае II и настоящем правительстве, в победу больше никто не верил. Война достигла своего пика непопулярности благодаря уверенности в неминуемом поражении. Рабочие проявляли себя в спорадических забастовках, интеллигенция и средний класс принимали все больше резолюций, требующих формирования правительства народного доверия». «Другое яблоко раздора было поднято бывшим контингентом резервистов, которых не призвали и которым нечего было больше делать из-за приостановки железнодорожного сообщения. Полное отсутствие транспорта блокировало сухопутную армию, но и создало крайний недостаток мяса и топлива в больших городах. В то время как по всей стране ползли слухи о Распутине и императрице, имена которых все знали, как и слово «немец”, даже в самых отдаленных деревнях. А император, прослывший большим мастером заменять хороших министров на плохих, таким образом и сам способствовал созданию легенды, в которой утверждалось, что трон и реакционеры продали страну немцам».

К концу октября 1916 г. Россия потеряла почти пять миллионов человек, как убитыми, так и военнопленными. Эта катастрофа создала у общественного мнения впечатление, что царь Николай II был неспособен управлять страной. Покинутые военные стали отворачиваться от царской семьи.

Сэр Джордж Бьюкенен в книге «Моя миссия в России» приводит собственную телеграмму в Форин офис 18 февраля, рисующую атмосферу того времени: «Труднее высказаться с точностью по вопросу о продолжении войны Россией. Большинство народа включая правительство и армию, единодушны в решимости вести борьбу до победного конца, но на этом национальное единство кончается. Наивысший фактор – император – плачевно слаб; но единственный пункт, в котором мы можем рассчитывать на его твердость, – это война, – и это тем в большей степени, что сама императрица, которая в действительности правит Россией, держится здравых взглядов на этот вопрос. Она не является, как это часто утверждают, немкой, работающей в интересах Германии, но она – реакционерка, желающая сохранить самодержавие в неприкосновенности для своего сына; именно поэтому она побуждает императора избирать себе в министры людей, на которых она может положиться в том отношении, что они будут проводить твердую политику, причем их способности совершенно не принимаются во внимание; но в этом она действует как бессознательное орудие других, которые действительно являются германскими агентами. Эти последние, навязывая всеми возможными способами императору политику реакции и репрессии, ведут в то же время революционную пропаганду среди его подданных в надежде на то, что Россия, раздираемая внутренними несогласиями, будет вынуждена заключить мир. Император, предоставляя Протопопову проводить меры, прямо рассчитанные на провоцирование беспорядков, играет в их руку. Протопопов в качестве министра внутренних дел назначил на посты как в своем собственном, так и в других ведомствах реакционеров столь же порочных, как и неспособных. Он фактически воспретил всякие общественные собрания, особенно же собрания Земского Союза, и пытался, хотя и безуспешно, совершенно распустить этот последний»…

Царь оказался под влиянием императрицы, которая сама попала под воздействие Распутина. В конце 1916 г. по всей России местные власти согласованно потребовали исключения Распутина из органов принятия решений и формирования правительства, пользующегося доверием народа, поскольку недовольство приняло всеобщий характер. 29 декабря 1916 г. при поддержке молодого великого князя Дмитрия Павловича и М. Пуришкевича, депутата Думы от правых, князь Юсупов совершил убийство Распутина. Императрица отреагировала на этот акт насилия, настойчиво добиваясь создания ультрареакционного правительства и откладывания сессии Думы, начавшейся с 14 ноября. С этого времени стало ясно, что для революции единогласно созрели благоприятные условия.

Чем больше Россия увязала в войне, тем больше погибало офицеров. Они заменялись солдатами, получившими повышение, но не имевшими никакой лояльности царю. Эти люди, чаще всего крестьянского или рабочего происхождения, в конечном итоге сыграли главную роль в политизации армии в 1917 г.

ГЛАВА 4
1917 – год Русской революции

Историк Шон Макмикин в своей последней книге о русской революции писал о кануне революционных событий: «В начале декабря 1916 г. мало что предвещало грядущие волнения рабочих в России. Напротив, в мае 1916 г. около 200 000 рабочих бастовали как минимум шесть с половиной дней, а в ноябре и декабре того же года бастовало только 30 000 и то в среднем два с половиной дня».

В действительности тогда никто не мог предположить, что произойдет в Петрограде, даже солдаты, который находились на передовой, а еще меньше царь и его советники. Либеральное общество и послы стран-союзников, так же, как и немецкие агенты, которые возможно финансировали январские забастовки 1917 г., равно как и Ленин, который всё ещё находился в Швейцарии, никто не сомневался ни в малейшей степени в сохранении устойчивой ситуации. Финансовый рынок, если учесть стабильность цен на облигации и миллионные инвестиции в царский режим в Париже, Лондоне и Нью-Йорке, тоже не указывал на изменение положения.

Конечно, знаменитая битва при Танненберге в начале войны стала разрушительной для России, она практически уничтожила её вторую армию и даже довела до самоубийства командующего Александра Самсонова. Первая армия понесла большие потери, но несмотря ни на что России удавалось сохранять равновесие до конца 1915 г. Битва при Танненберге показала значение железнодорожного сообщения, позволившего немцам очень быстро перебросить свои войска и окружить каждую из двух русских армий, которые не смогли расшифровать перехваченные немецкие радиограммы. Сражение принесло фельдмаршалу Паулю фон Гинденбургу большой авторитет, как и начальнику его штаба Эриху Людендорфу, но для русской стороны это была катастрофа, последствия которой ощущались на протяжении всей войны.

Однако Макмикин указывает на донесения военной цензуры, которые были обнаружены позже и показывали, что популярная идея о недовольстве в русской армии в 1916–1917 гг. была ошибочной, на самом деле это чувство появилось позже, уже в ходе революции; боевой настрой армии был скорее высоким с того момента, как крестьяне-солдаты стали питаться лучше, чем их немецкие противники.

Таким же образом сообщения об экономической ситуации не вступали в противоречие с предыдущими оценками. Статистика показала вовсе не глубокий упадок, который совпал с Февральской революцией, а скорее демонстрировала внезапный рост, вызванный войной. Однако кризис действительно произошел во время великого русского отступления в 1915 г., когда нехватка боеприпасов сильно затруднила ведение боевых действий, но затем в 1916 г. производство было восстановлено, когда начался сильный рост во всех секторах промышленности и соответственно армия перешла в наступление на позиции противника. Несмотря на это зимой 1917 г. Петроград страдал от нехватки хлеба, о чем стало известно во всем мире, но нехватка вполне могла оказаться мифической.

Кроме того, кажется, пока не появилось глубокого и основанного на документах исследования, объектом которого стала бы роль, сыгранная немецкими секретными агентами в войне, еще даже до того, как она фактически началась. В секретной переписке между кайзером Вильгельмом II и немецким канцлером Бюловым с 1903 г. упоминались немецкие шпионы, работающие в России. Они оба были в курсе тех действий, которые проводились их посланцами на российской территории, и пристально следили за их мероприятиями по дестабилизации царского режима.

Княгиня Радзивилл придерживалась того же мнения относительно деятельности немцев на российской территории. Она писала: «Капитан [Рустенберг – примеч. ред.] обнаружил, что большая часть механиков, бригадиров, инженеров и инспекторов в основных службах столицы были немцами из прибалтийских или прусских провинций. Казалось, что они прекрасно находили общий язык с подчиненными, но их отношения с русскими управляющими оружейных заводов были не в наилучшем состоянии. Чтобы выяснить у немецких рабочих, с кем им часто доводилось разговаривать, капитан осведомился об их мнении о тех рабочих, которые находятся у них в подчинении. Все утверждали, что рабочие извлекли полезный урок из событий 1905 г. и что они не будут больше выступать, если не будут убеждены в своей полной победе. Однако они не закрывали глаза на реальность и заявили, что малейшей искры будет достаточно, чтобы разжечь такое пламя народного восстания, которое на этот раз может оказаться более кровавым, чем предыдущее. Кроме того, в сознании людей уже маячила идея всеобщей забастовки. Таким образом, капитан обнаружил, что одной из причин такого недовольства была большая прибыль, которую спекулянты извлекли из промышленного процветания после войны с Японией, в то время как условия для рабочих никак не улучшились. Тогда Россия смогла воспользоваться влиянием и вмешательством французского правительства, чтобы значительно оживить оружейное производство. Несмотря ни на что повсюду царил страх войны. Немецкие фирмы больше не получали военных заказов, и только заводам Крезо и Путиловскому было поручено выполнение новых программ производства вооружения, как того хотело высшее руководство страны. Рабочие узнавали об этом только по слухам и выступили против того, чтобы их лишили возможности работать по договору на поставки вооружения».

Княгиня Радзивилл писала по поводу социального брожения: «Капитан Р. выяснил, что его инструкции, переданные с целью подстегнуть недовольство русской рабочей партии были весьма уместны и казались легкими в исполнении. Человек, которому он принес рекомендательное письмо, тепло его встретил и расспросил о новостях от товарищей в Швейцарии, с которыми, как он думал, тот находился в постоянном и регулярном контакте. Ленин в их понимании был своего рода добрым гением, они думали, что всё исполнится, как только он появится с уже готовой программой, и пролетариат займет то место, которое он давно жаждет. Однако ни один из них не имел ни малейшего представления, что может им дать победа пролетариата, они абсолютно не понимали, что значит “управлять страной”. Казалось, ими двигала лишь одна неизменная мысль разрушить всё, только они никогда бы не смогли построить что-то заново».

Французский посол в своих воспоминаниях также признавался, что вопреки всем нашим представлениям о состоянии российской экономики оно было скорее хорошим, средний рабочий был более-менее обеспечен в тот период. После 1905 г. существенное улучшение положения рабочих стало ощутимым. Многие рабочие, подлежавшие призыву в армию, были освобождены от него, более того они получили свободу проводить собрания и создавать для защиты своих интересов рабочие организации. Рабочие осознавали, что эти организации могут исчезнуть в случае начала войны, так как правительство без сомнения отнимет все предыдущие уступки, сделанные в течение трех последних лет для рабочих в целом, и для их представителей в Думе, в частности. Сохранялось постоянное опасение войны, и оно сильно угнетало большинство мужчин. Сама идея войны была совсем непопулярна среди военных, которые еще не отошли от ужасных воспоминаний о катастрофе, пережитой в Маньчжурии, и точно знали, что Россия недостаточно восстановилась, чтобы вступать в новый конфликт, шансы на победу в котором были невелики.

В январе 1917 г. почти по всей территории России поднялась волна забастовок, которые были вызваны политическими волнения на заводах. Подстрекателями многих были большевики. В результате сотни квалифицированных рабочих из числа возмутителей спокойствия были отправлены на фронт, что, вероятно, являлось непродуманным решением, так как вызвало повышение политической активности в армейской среде. Роберт Брюс Локкарт докладывал о нарастающем недовольстве. 12 марта (нового стиля) хлебный бунт, похожий на те, что уже происходили в течение года, привел к началу революции. Недовольные солдаты городского гарнизона столицы присоединились к демонстрантам, требовавшим хлеба и к забастовщикам на заводах. По мере того, как войска отказывались подчиняться, Петроград тонул в хаосе, что привело к свержению царя. Никто больше не встал на защиту старого режима. Это была почти стихийная революция без формального планирования и руководства.

Но война не заканчивалась, Владимир всё ещё служил в армии. Из-за своего ранения у него было достаточно времени познакомиться с социалистами. Однажды его товарищ пригласил его принять участие в политическом собрании. «Это происходило на поляне большого леса, бесконечно тянущегося к северо-востоку за линией деревень и загородных домов вдоль Ярославской железной дороги. На нем присутствовали рабочие и работницы вагоностроительного завода, шелкопрядильной фабрики, рабочие ремонтного цеха, машинисты железнодорожной бригады, а также несколько крестьян, инженер, доктор и даже студенты… Я был несколько разочарован. Женщины жаловались на недостаточное питание, мужчины не скрывали своей обеспокоенности тем, что их однажды могут отправить на фронт. Мой товарищ взял слово, и воцарилась тишина. Я уже не помню точно, что он говорил, но очевидно его речь была именно такой, какой все ожидали. В свою очередь я взял слово… И только когда мы возвращались, мой друг мне сказал: “Не приходи больше. Для тебя есть занятие получше”. Он прошептал мне на ухо адрес». Позже этот адрес откроет ему двери журналистики, а в то время его здоровье оставалось очень хрупким, он всё ещё находился в госпитале для выздоравливающих.

Февральская революция

Советская историография признавала Февральскую революцию буржуазно-демократической и первой из двух революций 1917 г. в России.

Владимир свидетельствует: «Я был еще в горячке, когда разразилась Февральская революция. Я отправился в Москву, опьяненный всем, что услышал и увидел. Буржуазия поздравляла извозчиков, портовых грузчиков и нищих. Солдаты праздновали, однако полиция была начеку. Новости, поступающие из Петрограда, свидетельствовали о большом кровопролитии. В Москве быстро организовалась буржуазная власть, и то же самое произошло с советами рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. В комендатуре меня повысили до младшего офицерского звания и одновременно с этим мне присвоили вторую награду. Однако направления я так и не получил. Тем не менее мне разрешили сдать экзамены после легализации своих иностранных дипломов и записаться в университет. Так я и проводил свои дни, присутствуя на уроках и собраниях, а ночи на встречах, таким образом отдыхал совсем мало».

Благодаря адресу, который ему дал десятник из Мытищ, Владимир дебютировал в журналистике. Он свидетельствовал: «Я встречал людей из разных слоев общества. Крупный импортер шерсти выказал мне, смеясь, свою уверенность в том, что недолго нам осталось ждать, чтобы явить себя миру. Другой, крупный торговец шелком в старомосковском стиле, предсказывал мне сидя на своем серебряном троне, инкрустированном драгоценными камнями, что русский народ возвестит Христа всему миру, но что победы можно достичь только через жертву, которую должно принести дворянство».

Брюс Локкарт также продолжил высказывать свое мнение о ситуации: «Мое личное общение с первой революцией продолжалось восемь месяцев. Это был период депрессии и раздробленности, период новой деятельности; в ней не было уже ни капли веры и надежды. Я не был сторонником старого режима, но мне не трудно было уяснить себе, как скажется новый режим на ходе войны». В течение первых дней революции, которые последовали за хлебными демонстрациями в Санкт-Петербурге, казалось, что царит вероятно полное единодушие. Было пролито немного крови в столице, в Москве так и вовсе обошлись без неё, и в обоих городах умеренно настроенная толпа встретила сочувствие на улицах.

Понедельник 12 марта в Петрограде стал самым значительным днем революции, хотя объявление о создании Временного правительства появилось только в ночь на 14-е. Его возглавил князь Львов, глава Земского союза.

Основные события произошли в Петрограде, в столице России, еще 8 марта, что соответствует концу февраля по юлианскому календарю. Революция, которая затронула только столицу и окрестности, произошла всего за неделю. Протестующие были вовлечены в жестокие столкновения с полицией и жандармерией, последними силами, оставшимися верными русской монархии. Но затем они же присоединились к революционерам, что привело к немедленному отречению Николая II, а это, в свою очередь, означало конец династии Романовых и Российской империи. Таким образом, вместо царя было образовано Временное правительство под руководством князя Львова. Правительственная команда состояла из союза либералов и социалистов, которые хотели политических реформ. Они организовали демократически избранное исполнительное собрание. Одновременно социалисты сформировали Петроградский совет, который правил одновременно с Временным правительством, такое положение получило название «Двоевластие».

Сэр Брюс добавляет: «Москва не сразу приняла революцию. С понедельника роспуск Думы вызвал горькую реакцию, заставившую городские власти собраться, чтобы назначить комитет, ответственный за урегулирование споров. Торжественной церемонии, однако, не было, это произошло на следующий день, во вторник. Было очень холодно, несмотря на ярко сияющее солнце на голубом небе.

По дороге в Думу, в городское управление Москвы, я пересек площадь, где располагался знаменитый Большой театр. Она была переполнена объединившимися вместе военными и воодушевленными гражданами. Когда я приблизился к толпе, меня кто-то узнал… Это было организованное собрание в добром расположении духа, что облегчило мне мой путь в Думу, где я надеялся встретить своего друга Михаила Челнокова, городского голову Москвы. Поначалу я чувствовал некоторое замешательство от того хаоса, который царил внутри здания, служащие великолепного зала для приёмов точно не спали две ночи, они дремали на диванах и даже на постеленных на полу пальто. Я немедленно выяснил, что здесь произошло. Меньшевики и социалисты-революционеры одержали вверх. Челноков мне заявил, что он борется за свое место городского главы. На следующий день Временное правительство назначило его уполномоченным комиссаром в Москве, однако у меня было предчувствие, что его правление подходит к концу».

«С этого времени, все социалисты, которых я встречал, были приятными и дружелюбными людьми. Они намеревались провести большие реформы, особенно те, что касались свобод, теперь в них совершенно не чувствовалось того пессимистического духа, который царил во время месяцев протестов в Санкт-Петербурге. Вечером в четверг 15 марта я записал в своем дневнике: “Дела в Москве постепенно проясняются, но ситуация с Челноковым, хотя и улучшилась, но до сих пор остается сложной”».

«В субботу я присутствовал в компании других консульских представителей союзников на впечатляющем параде из более 30000 солдат на Красной площади под командованием генерала Грузинова, главы Московского земства.

Многие русские интеллектуалы, свидетели этих сцен, думали и надеялись, что это духовное событие отмечено святостью, иначе как можно считать, что в марте 1917 г. произошло что-то невероятное. Люди верили, что свержение деспотизма поможет России стать лучше и сильнее.

С первых дней два основных фактора препятствовали единству революционеров. Прежде всего, это была победа улиц, поскольку некоторые были в предубеждении против уже настороженной Думы, которая состояла из помещиков, интеллигенции и специалистов. Таким образом у революции было две головы: Дума и советы. Народ в основном находился под влиянием социалистов, в то время как в новом Временном правительстве был всего лишь один их представитель, Александр Керенский, который только занимал пост министра юстиции. И во-вторых, 80% граждан страны были абсолютно безграмотны и веками подчинены самодержавной власти, провозглашать все свободы сразу в такой обстановке было неразумным решением. А среди тех, кто был освобожден из тюрем, были не только политические заключенные, но и опасные преступники».

16 марта 1917 г. Ассошиэйтед Пресс предоставила краткий обзор событий революции:

• В четверг 8 марта нехватка хлеба вызвала беспорядки. Рабочие напали на некоторые заводы по производству боеприпасов, в то время как голодающие пытались разграбить продовольственные склады.

• В пятницу 9 марта улицы Петрограда охранялись полицией. Голодающие, штурмовавшие хлебные склады, были разогнаны силами правопорядка. Гарнизон Петрограда, не решившись подавить беспорядки, стрелял холостыми патронами в протестующих, число которых продолжает расти.

• В субботу 10 марта представители правительства приказали войскам стрелять по толпе, наводнившей Невский проспект, но те отказались подчиняться и были немедленно заменены на полицию, которая действовала не раздумывая. Царь издал приказ о роспуске Думы.

• В воскресенье 11 марта столкновения стали массовыми. Полк Петроградского гарнизона отказался выполнять приказ стрелять по толпе голодающих манифестантов, пять других полков не замедлили к ним присоединиться, и объединенными силами им удалось после короткого сражения захватить Петропавловскую крепость. Выступления таким образом продолжались, восставшие войска убивали или переманивали на свою сторону тех офицеров, кто еще остался верен царю перед тем, как выступить против полиции, которую она подавили в кровавых уличных сражениях. Это был первый день организованного вооруженного восстания.

• В понедельник 12 марта уличные бои продолжались. Днем проправительственный полк, выступающий против манифестантов, неожиданно восстал и присоединился к ним. Дух дезертирства охватил всю военную силу. К ним присоединились тысячи сторонников. За час почти весь Петроград подчинился революционерам. Незамедлительно собралась Дума, и были запланированы новые выступления. Царю сообщили, что отныне руководство находится в руках революционного правительства. Имперские министры были вынуждены уйти в отставку, восставшими был сформирован новый кабинет. Этот день можно считать вторым днем настоящей организованной революции. Той же ночью военные атаковали здания, где проживали руководители царского режима.

• Вторник 13 марта, третий день народного восстания, оставшиеся правительственные силы и служащие сдались. Министры были арестованы. Председатель Думы Родзянко обратился с последним призывом к царю, требуя немедленные реформы. Полный контроль власти отныне перешел в руки восставших.