Текст книги "Темная лошадка. Возвращение"

Мария Архангельская
Темная лошадка. Возвращение

© Мария Архангельская, 2019

© ООО «Издательство АСТ», 2019

* * *

 
Последний выстрел – наугад,
Ведь бой без правил – тоже бой.
Они не верили, что ты
Все время был самим собой,
Одним из многих – может быть,
Но никогда одним из них —
Спроси себя, когда ты стал
Своим среди чужих?
Проститься проще, чем простить;
На рубеже добра и зла
Вновь на полкорпуса вперёд
Лошадка тёмная пошла.
Всё получилось… невпопад,
Но было в общем-то не зря…
И то, что ты считал своим,
Вернётся на круги своя.
 

Часть I. Аид

1

Отлёт с Нильфхеля прошёл без эксцессов, и отлетали они тем же составом, что и прилетели, плюс Игнасио Вергано, увязавшийся с ними, не совсем понятно в каком статусе. Райан спросил у Давины, что она думает по поводу нового члена их экипажа, на что та, пожав плечами, сказала, что не видит никаких препятствий к тому, чтобы взять в команду ещё одного псионика.

– Простите, Давина, а насколько он осведомлён о нашей с вами миссии?

– Господин Вергано знает, что мы выполняем задание руководства Корпуса.

– А ему известно, в чём оно заключается?

– Известно. Не беспокойтесь, Райан, генерал Канхо его кандидатуру одобрил, и господин Вергано, как и все мы, уже дал подписку о неразглашении.

– Но ведь…

– Послушайте, Райан, я согласилась, чтобы мы приняли эту вашу Карлу, хотя до сих пор считаю, что без неё можно было и обойтись. Примите и вы человека, которого выбрала я. У вас ещё есть вопросы?

– Нет, госпожа капитан.

– Ну вот и отлично.

Новый канцлер Ральф Шиэн пробовал уговорить их остаться до официальных празднований победы, утверждая, что они заслужили свою долю почестей хотя бы потому, что именно благодаря выработанному при активном участии Райана плану войско повстанцев не разбили в первый же час боя. Но в этом вопросе экипаж «Зимородка» проявил редкостное единодушие: оказаться под прицелом камер не хотелось никому. Кроме того, Бернард Лепиньски сделал не слишком уверенную попытку уговорить сына остаться, но когда Макс отказался, не стал настаивать.

Тем не менее без наград они не остались. Вертеть дырки под новые ордена пришлось даже раньше, чем они рассчитывали. Шиэн лично вручил нильфхельские «Синие звезды» Райану, Давине, Карле и Максу. Остальные отделались почётным гражданством Нильфхеля, но небольшой банкет в свою честь пришлось высидеть всем.

– Вам всегда будут рады на этой планете, – прощаясь, сказал Ральф.

«Во всяком случае, до тех пор, пока власть опять не сменится», – мысленно закончил Райан, но вслух этого, конечно, не сказал.

Стартовали они ближе к вечеру, и как только корабль вошёл в прыжок, Мариса ушла на камбуз готовить ужин. Примерно через час почти все собрались в кают-компании, куда Макс прикатил тележку, и они с девушкой в четыре руки расставили на столе посуду.

– М-м… – Игнасио Вергано подошёл к столу и втянул носом воздух. – Давно мне не приходилось обонять таких ароматов. Думаю, на вкус это будет не хуже. Вы отличный повар, юная дама.

– Вообще-то я врач, – уточнила Мариса.

– А разве одно другому мешает? Минусы одинокой жизни – вас некому побаловать чем-то вкусным, и если вы сами не умеете готовить… Кто вас учил, если не секрет?

– Мама.

– Она, наверное, счастлива иметь такую домовитую дочь.

– Да, наверное… – улыбка Марисы слегка поблекла.

– Я сказал бестактность? Простите.

Девушка лишь махнула рукой.

– Я позову Давину, – Райан поднялся было с облюбованного ещё во время перелёта на Нильфхель дивана, но Давина уже входила в кают-компанию. Похоже, что и её привлекли божественные запахи, просочившиеся сквозь неплотно закрытую дверь.

– А, кстати, давно хотела спросить, – сказала Мариса, когда все сели за стол. – Почему вы, телепаты, ходите и зовёте друг друга голосом, хотя всегда можете передать мысли? И вообще, зачем вам общаться вслух, когда вы можете проникнуть другому в голову?

– Затем, что постоянный контакт утомляет, – сказал Райан.

– Утомляет, – фыркнул Игнасио. – В первую очередь это неэтично.

– Не этично, не практично и не симпатично, – согласился Танни. – Можно, конечно, общаться, как мы с тобой тогда, передавая только то, что ты хотел бы передать… Но это значит балансировать на грани, когда нужно и контакт сохранять, и слишком глубоко не лезть, что требует определённого расхода сил. Ты никогда не видела корабельного связника-телепата после боя, когда он несколько часов подряд был вынужден транслировать переговоры? Даже если не было пси-атак, его можно выжимать. Как ни странно на первый взгляд, но полное проникновение куда менее затратно в этом отношении, но кто ж на него согласится без веских на то причин?

– Понятно… – протянула Мариса.

– Хотя, когда нужно просто позвать или что-то спросить, мы иногда действительно ограничиваемся мыслью. Этот как с коммуникатором – можно позвонить из комнаты в комнату, а можно встать с места и открыть дверь.

В комнате повисла пауза – все сосредоточенно жевали. Разговор возобновил Игнасио.

– Надо сказать, что я впечатлён, – сообщил он, обводя взглядом кают-компанию. – Честно говоря, не думал, что Корпус настолько богат, чтобы позволить себе такие яхты и с такой обстановкой.

– А эта яхта не из Корпуса, – Ульрих ухмыльнулся. – Это, можно сказать, боевой трофей.

– От Альянса?

– Не совсем. Скажем так – от их союзников.

– Хотя я не удивлюсь, если окажется, что строили наш «Зимородок» действительно в Альянсе, – заметил Рауль. – Конструкция и обводы здорово смахивают на их военные катера, только с усовершенствованиями и доработками. Но в чём-то вы правы, господин Вергано, такую яхту и Президенту иметь не стыдно.

– Отличный кораблик, – с улыбкой подтвердил Райан. – Я, конечно, не пилот, но, можно сказать, что влюбился в него с первого – взгляда.

Ульрих усмехнулся.

– Ты просто не видел наших «скорпионов», – заметил он. – Вот это действительно кораблики так кораблики!

– Почему же, видел. Но они не слишком удобны. Хороши для боя, не для полётов.

– Так это ж боевые корабли, им и положено. Их даже Конверс оценил. Нынешние альянсовские истребители построены по их подобию, хотя, на мой взгляд, их таки подпортили.

– Просто не все способны выдерживать такие перегрузки, как дейнебы, – отозвался Рауль. – Поневоле пришлось что-то менять в конструкции и ставить более мощные компенсаторы.

– Ваша слабость – это не достоинство, чтобы ей оправдываться, – наставительно сказал Ульрих.

– Но и не недостаток, – парировал Рауль.

– Недостаток, если из-за него портят хорошую вещь. Вон, первые истребители Альянса летали на трофейных, и ничего. Конверс умел использовать оружие врага против врага, и вам бы не мешало у него поучиться.

– Ой, только, пожалуйста, не надо очередного панегирика Конверсу! – вмешалась Давина, протестующе взмахнув рукой. – Мы и так говорим о нём куда чаще, чем он того заслуживает.

Вергано хмыкнул, Карла одновременно с ним фыркнула.

– Ну, уж если он того не заслуживает, то кто вообще заслуживает? – она взяла чашку и отхлебнула. – Можете относиться к нему как угодно, но человек он был великий. И загадочный.

– И что же в нём такого загадочного? – заинтересовался Райан. – Конечно, он оставил после себя немало тайн, как и любой правитель, но это всё, я бы сказал, государственный секреты, а не личные.

– Ну, например, никому не приходило в голову задаться вопросом: а зачем вообще ему понадобилось становиться Консулом? Всю войну он довольствовался чином главнокомандующего, не пытаясь лезть в политику… во всяком случае, больше, чем это было необходимо. После войны и вовсе, казалось бы, отошёл от дел. А потом – бац! – и здрасте, я ваш повелитель, буду вами править.

– Не вижу ничего невероятного в том, чтобы пожелать власти.

– Но почему так поздно? Да захоти он править Альянсом, он в течение войны мог бы взять власть тысячу раз. Никто бы не возразил, даже наоборот, я уверена. И за власть в Федерации он тоже мог бы побороться, помните, сколько у него было сторонников? Но нет, он сперва куда-то исчез, и лишь потом, когда вернулся… Такое впечатление, что он что-то нашёл или узнал такое, что его подтолкнуло.

– Пресловутую Тёмную звезду? – предположила Мариса. – Он понял, что она может быть ему полезна в грядущей войне, и когда нашёл, тогда и стал готовиться.

– Может быть, но что ему мешало поискать эту самую звезду, уже став консулом? Если он планировал войну с самого начала.

– Помню, когда ещё только строили гипотезы, как обрабатывают пленных псиоников, генерал Канхо высказал предположение, что Конверс с Игеном попали под облучение по не-осторожности, – вставила Давина. – А уж потом мутация начала подталкивать их к действиям.

Райан нахмурился, пытаясь выцарапать из своей непослушной памяти хоть какие-нибудь подробности.

– Это может иметь смысл, – после недолгого молчания согласился Игнасио.

– Возможно, – медленно кивнул Райан. – Но думается мне, что они должны были проявлять осторожность. Если они знали о происшедшем от очевидцев…

– Нам же неизвестно, как именно действует эта звезда и сколько на это требуется времени.

– Ну, во всяком случае, больше, чем сутки. Помните, я ведь тоже на ней побывал, но во мне никаких патологий выявлено не было, так?

– У пленных её тоже не выявляли.

– Хм… Так что же, я могу оказаться таким же, как они?

Давина замялась.

– Я не возьмусь судить, – наконец сказала она.

– Он не такой, – сказала Карла. – Поверьте, госпожа Мортимер, если бы вы видели тех, вы бы не перепутали.

– Спасибо за поддержку, Карла, – улыбнулся Райан.

– А я бы не стала судить столь категорично, – заметила Давина. – Иные из них весьма успешно притворялись обычными людьми, вам ли этого не знать.

Карла кинула на неё долгий взгляд, но промолчала. Разговор прервался, и вскоре все поднялись из-за стола.

Как оказалось, Канхо, говоря, что Имельда Мортимер готова принять дочь со спутниками в своём доме, ничуть не преувеличил. Сообщение от матери Давина получила, едва корабль совершил посадку. В нём был вопрос, к приёму какого количества гостей ей надлежит готовиться. Давина вздохнула и отстучала ответ, спрашивая, сможет ли мать принять сразу восемь человек, или же всё-таки лучше дочери прибыть одной. Следующее сообщение не заставило себя ждать: похоже, Имельда сидела в сети, или, во всяком случае, где-то рядом с терминалом. В ответе говорилось, что восемь – это, конечно, многовато, если оставить их всех ночевать, но вот человека три-четыре она вполне потянет. Однако на обед приглашаются все.

Вздохнув ещё раз, Давина вышла в кают-компанию, где собрался экипаж, и объявила о приглашении, а также предложила выбрать, кому оставаться в доме, а кому возвращаться на корабль или снимать номер в гостинице. Экипаж оказался единодушен, предложив, что в доме Мортимеров надлежит остановиться дамам. На том и порешили.

– Красивая планета – Парадиз, – сказал Рауль, остановившись рядом с выходом из космопорта.

– Ты здесь бывал? – спросила Мариса.

– Бывал. Приезжал с семьёй отдыхать пару раз.

Больше никто ничего не спросил. От космопорта до Баррики шёл монорельс; город был не столичный, но на этой планете порты были рядом со всеми крупными городами. Мягкий, ровный климат, обилие тёплых морей с разно-образной фауной делали Парадиз отличным курортом, а наличие полезных ископаемых и всё тот же климат позволили успешно развиваться промышленности и сельскому хозяйству. Война, конечно, привела к некоторому упадку, особенно в туристическом секторе, но разорить богатую планету не смогла. И сейчас, когда они катили в благоустроенном вагончике вдоль берега океана между многочисленными яркими отелями, можно было поверить, что никакой войны и нет вовсе.

Давина начала узнавать знакомые места. На горизонте появился зубчатый силуэт Рыбной горы, и в самом деле похожей на плавник местной промысловой рыбы, чья икра славилась далеко за пределами Парадиза. Монорельс свернул, и впереди показался примечательный холм, похожий на ладонь с загнутыми пальцами. С него пускали планёры, и когда-то, очень холодной по меркам этой планеты зимой, когда выпало достаточно снега, она с отцом каталась с его склона, превращённого в горку для детей. Тогда они поехали на море, посмотреть на косяки зимних рыб, и заодно устроили себе это небольшое развлечение. Давина даже удивилась, сколько, оказывается, давно забытого может всплыть в памяти, когда оказываешься дома после длительного отсутствия. И большая часть воспоминаний была так или иначе связана с отцом. Поездка в большой охотничий магазин за снаряжением для океанской рыбалки – мать тогда была против, а вот сама Давина пришла в восторг от этой затеи. Забавно, но поход за покупками запомнился куда лучше самой рыбалки. Выезды всей семьёй на пляж и совместное с приятелем строительство крепости из песка, по образцу замка в подаренной отцом книжке. Пойманный на камнях у берега крабик. Ядовитая придонная оса, на которую наступила маленькая Давина: боли она почему-то не запомнила, зато запомнила, как почернело светлое небо и светлый песок, а тёмная вода, наоборот, стала белой, словно она попала в негатив. А потом больница, бледные от волнения лица родителей, и медсёстры, которые вслух изумляются, как эта ядовитая гадость оказалась рядом с обжитыми местами. И большой, мягкий, розовоухий заяц, которого отец принёс к ней в палату…

– Эх, а у меня даже купальника нет… – произнесла Мариса, зачарованно глядя на морскую гладь и полосу белого песка вдоль неё.

– А плавать ты умеешь? – спросил Макс.

– Я училась в бассейне Протекты. Потом его закрыли.

– Если хотите, можно заехать в магазин, – неожиданно для себя предложила Давина, – и купить там всё необходимое.

Все удивлённо посмотрели на неё. Предложение было явно не в её духе, но не объяснять же, как ей хочется оттянуть встречу с домом, некогда бывшим родным.

– А мы не опоздаем? – с сомнением спросил Рауль.

– Нет. Мать написала, что ждёт нас с полудня до двух. У нас ещё полно времени.

Карла тут же с энтузиазмом поддержала идею, и в результате вся компания вышла из вагончика на ближайшей остановке и направилась к магазинчику, каких в курортной зоне было видимо-невидимо. Пока девушки бродили между вешалками, а мужчины куда-то отлучились, Давина попыталась вспомнить, как выглядит мать. Конечно, она узнает её при встрече, но мелкие детали стёрлись из памяти. С нескольких сохранившихся семейных голографий на капитана Мортимер смотрела невысокая рыжеватая шатенка с серыми глазами, треугольным лицом и очень светлой кожей. Но Давина давно не заглядывала в альбом. Мать писала, что поседела. Интересно, она скрывает седину, или нет?

– А вот и мы! – показавшийся в проходе Райан тащил большой букет цветов. – Надеюсь, наши дамы уже закончили приготовления? Не хотелось бы вас торопить, но время идёт.

Оказалось, что цветами в стоявшем у входа ларьке запаслись также Рауль с Ульрихом. Идея покупки принадлежала – ну кто бы сомневался – Райану. Танни умел быть джентльменом и производить впечатление на дам. В общем, с невольной усмешкой подумала Давина, не мужчина, а клад.

Вытащить из магазина Марису и Карлу, давно переключившихся с купальников на бельё, платья и блузки, оказалось не так-то просто, но уже через полчаса они все снова загрузились в вагончик. Впереди показались окраины Баррики. Если раньше Давина отмечала только соответствия своим детским воспоминаниям, то теперь глаз резало, насколько всё изменилось в знакомых районах родного города. Любимый парк стал меньше, часть его вырубили и на этом месте разбили в площадь с фонтанами. Она была красивой, но Давине стало жалко зарослей, в которых она играла в прятки. Выросли несколько новых домов, потеснив сборные коттеджики, в которых селились приезжие. Тротуары выложили новой плиткой, и новый мост на реке загородил вид на набережную.

Впереди показался знакомый многоэтажный дом, перекрашенный в другой цвет. Мортимеры не бедствовали, и купленная ими квартира занимала пол-этажа почти на самом верху. Когда все набились в просторный лифт и кабина плавно тронулась, телепатка вздохнула и на мгновение задержала дыхание. Предстояла встреча с прошлым, которой она так упорно избегала почти два десятка лет.

Имельда Мортимер оказалась очень милой женщиной. Райан ожидал увидеть второе издание Давины, только постарше, однако общего оказалось не так уж много. Родственное сходство не бросалось в глаза, да и держалась госпожа Мортимер-старшая куда сердечнее своей сдержанной холодноватой дочери. Цветы растрогали её чуть не до слёз, перед тем они с Давиной обнялись, но телепатка, как показалось Райану, высвободилась, чуть ли не вырвалась из материнских объятий с почти неприличной поспешностью.

Стол, поджидавший их, оказался выше всяких похвал, и Райан отметил ещё одно отличие – Давина никогда не выказывала склонности к готовке. Эта же еда, судя по тому, как хозяйка внимала похвалам гостей, была не из ресторана. Общий разговор завязался довольно быстро, хотя Давина предпочитала помалкивать. Зато остальные с готовностью делились с госпожой Мортимер новостями и сплетнями других планет, а Имельда расспрашивала обо всём с таким интересом, что рассказывать ей было одно удовольствие. В беседу втянулись даже обычно молчаливые Макс и Ульрих.

– Если на Нильфхеле у животных принято впадать в зимнюю спячку, то на Дейнебе – большинство форм жизни впадает в летнюю, – рассказывал Лей. – Закапывается в землю, опускается на дно водоёмов и спит себе, пережидая самые жаркие месяцы.

– А водоёмы не пересыхают? – поинтересовался Райан.

– Многие, хотя и не все.

– Жаль, что на Денеб так трудно попасть, – сказала Имельда. – Я не видела даже толковых фильмов о вашей родине.

– Это не лучшая планета для туризма, поверьте.

– Мама, мне кажется, что там гражданам Федерации после всего не будут рады, – произнесла Давина.

– Да, кстати, – мать повернулась к ней. – Этот твой генерал так и не сказал, зачем вы прилетели на Парадиз. Мне, конечно, лестно думать, что ты решила навестить меня, но…

Все посмотрели на Давину, а та опустила глаза в свою тарелку. Наметившуюся паузу прервал Райан.

– Мы выполняем задание нашего командования, госпожа Мортимер. Суть его я вам, к сожалению, объяснить не могу, но нам придётся провести здесь несколько дней, возможно пару недель.

– Задание? – Имельда обвела взглядом гостей. Её удивление было понятно – их разношёрстная компания мало напоминала официальную делегацию или боевой отряд.

– Да, мама, – сухо кивнула Давина. – Руководство Корпуса попросило меня прилететь сюда. Поэтому я здесь.

– Ну, что ж… Тогда спасибо твоему руководству. Я надеюсь, это не так опасно, как то, чем ты обычно занимаешься.

– Не думаю, что нам грозит опасность на Парадизе, – заметил Райан.

– Да, у нас планета мирная. Ох, а что же вы чая-то не пьёте?

– Да вот, – Игнасио Вергано поднял чашку. – Закончился чай. Но я бы с удовольствием выпил ещё, он у вас удивительно вкусный.

– Местный сорт, – улыбнулась Имельда. – У нас тут его предпочитают всем остальным напиткам. Я принесу ещё.

– Давай я принесу, – Давина поднялась. Когда она вышла, Райан, сидевший рядом с хозяйкой, придвинулся к ней поближе.

– Я так понял, вы давно не виделись? – негромко спросил он.

– Да вот уже… Дайте подумать… Да, в новом году будет ровно двадцать лет.

Видимо, чувства Райана отразились на его лице, потому что Имельда пожала плечами почти виновато:

– Мы переписываемся, иногда перезваниваемся… Хотя, конечно, не так часто, как мне бы того хотелось.

Райан оглянулся на остальных. Остальные были заняты кто чем: Мариса и Макс наклонились к Ульриху, который что-то объяснял, чертя вилкой по салфетке. Карла оживлённо говорила с Игнасио, кажется, сравнивая методы подготовки псиоников, принятые в Федерации и Альянсе, Рауль молча смаковал десерт, ни на кого не обращая внимания. Давины всё ещё не было.

– Не сочтите за обиду, но… я не думал, что ваша дочь – настолько жестокий человек.

– Жестокий? О нет! Просто дети вырастают и уходят, это нормально. У вас есть дети?

– Нет, – качнул головой Райан.

– Тогда, вероятно, вам ещё предстоит это пережить.

– Но не в двенадцать же лет!

– Тогда она как раз поступила учиться в этот ваш Корпус.

– И всё равно, не могу себе представить, чтобы я так поступил со своими родителями по собственной воле.

– Не будьте к ней слишком суровы, – Имельда коснулась его плеча. – Возможно, она кажется чёрствой, но на самом деле она добрая девочка. Скажите, вы давно знакомы?

– Около двух лет.

– Солидный срок, но иногда, чтобы узнать человека, и этого бывает недостаточно.

– Я бы хотел узнать вашу дочь поближе, – помолчав, сказал Райан.

– Правда?

– Да. С того дня, как… Но эти чувства не взаимны, увы.

Ответить Имельда не успела – в комнату вошла Давина с чайником.

Сумерки подкрались как-то незаметно; просто в один прекрасный момент хозяйка дома включила свет. Гости как-то сразу вспомнили, что они засиделись, и пора и честь знать. К тому же мужчинам ещё предстояло заселиться в ближайшую гостиницу, в которой, по уверениям Имельды, мест хватало. Когда они поднялись из-за стола, госпожа Мортимер внезапно повернулась к дочери и сказала:

– Знаешь, я думаю, господин Танни тоже может остаться у нас.

Давина удивлённо посмотрела на неё.

– Я не хотел бы вас стеснять… – запротестовал Райан, но Имельда перебила его:

– Вы нас ничуть не стесните. Я поселю вас в комнате моего покойного мужа, всё равно там уже давно никто не живёт. Давина, как ты на это смотришь?

– О, конечно, – Давина тоже встала. – Делай, как хочешь. В конце концов, это твой дом.

Ульрих поморщился и покачал головой, но ничего не сказал. Райан подмигнул ему и, поддавшись порыву, переслал мысль, что за ночь их четверых, включая Карлу, вряд ли похитят, а утром телохранитель сможет приступить к исполнению своих обязанностей. Дейнеб мысленно же отмахнулся.

В комнате, которую отдали Райану, и в самом деле давно никто не жил, и хозяйка с извинениями включила уборщика и принесла комплект постельного белья. Райан, разумеется, сказал, что ничего страшного, и попросил разрешения, пока идёт уборка, осмотреть дом. Почему-то ему казалось, что увидев его, он станет лучше понимать Давину, хотя жилище могло сказать разве что о жизни её матери. Но госпожа Мортимер ему нравилась, и он решил при первой же возможности расспросить её поподробнее о её дочери и причинах их размолвки. А что размолвка была, он не сомневался, чтобы там Имельда ни говорила.

2

Встретиться с человеком, про которого точно известно, кто он и где находится, и расспросить – казалось бы, что может быть проще? Но, потратив почти весь день на звонки, Давина убедилась, что добиться аудиенции у губернатора Парадиза куда реальнее, чем у старого монаха. В монастыре Преображения Господня ответили на вызов сразу же, однако дальше дело застопорилось. Молодой монах, представившийся секретарём настоятеля, вежливо, но твёрдо заверил, что отец Адам прервал все контакты с миром и ни с кем говорить не желает. – Никакие ссылки на задание командования и дело государственной важности на него впечатления не производили. Настоятель его слова подтвердил и добавил, что старец очень слаб, что его уже соборовали и потому не следует тревожить его и смущать покой его последних дней или даже часов мирскими заботами. Единственное, чего удалось добиться Давине, это обещания всё же спросить согласия отца Адама и перезвонить ей позже. Слово настоятель сдержал, не прошло и часа, как он перезвонил, но только затем, чтобы сообщить – старец от беседы решительно отказался.

Давина со злостью выключила коммуникатор, встала и потянулась, разминая затёкшую спину. Солнце уже село, пора было зажигать свет. Женщина раздражённым движением чиркнула пальцем по сенсорной панельке, и все лампы вспыхнули сразу на полную мощность. Пришлось убавить яркость. В квартире было тихо – Карла и Мариса вместе со всей их компанией отправились, как они выразились, прошвырнуться по клубам. Давина с ними не поехала, и Райан, к её некоторому удивлению, тоже. Просидев несколько часов у коммуникатора, она как-то выпустила своего заместителя из виду и сейчас решила пройтись по дому и найти его.

Райан нашёлся на кухне и – кто бы сомневался – в компании её матери. Пара дружно готовила салат к завтраку, одновременно предаваясь древнейшему из занятий, а именно сплетничала. Остановившись на тёмной лоджии, Давина смотрела на них сквозь незатемнённое окно. Что гость Имельде понравился, было видно невооружённым глазом в первый же час их знакомства. Ну ещё бы, привлекательный мужчина, и весьма обаятельный к тому же… Интересно, её любовник был таким же? Ворковала бы ты с Танни, мама, с неожиданной злостью подумала Давина, знай ты о нём то, что знаю я?

– От аэробуса остались одни обломки, не выжил ни один человек, – донёсся сквозь приоткрытую дверь голос Имельды. – Тело Виктора даже не сразу опознали. Рядом с ним нашли разбившийся планшет – он вёз Давине какую-то игру в подарок. Да, я думаю, моркови уже достаточно… После похорон она на несколько дней заперлась у себя в комнате, не хотела открывать даже мне. А потом… Я не знаю, когда она узнала. Просто, когда я хотела её утешить, Давина сказала мне, что ей всё известно, что я предала Виктора задолго до его смерти, и что она не верит в то, что я по нему горюю. Я тогда даже не нашлась, что ответить…

Райан что-то произнёс, но его слов отошедшая от двери Давина уже не расслышала. Настроение, и так бывшее на нуле, теперь и вовсе упало. Проклиная про себя болтливый материнский язык, телепатка остановилась у перил лоджии, глядя на уже почти погрузившийся во тьму город. Хотя, конечно, во тьму – это было сильно сказано: уличные фонари и подсветка прогнали ночь за пределы города. Откуда-то сверху долетали приглушённые голоса, ветерок принёс запах сигаретного дыма. Многие жильцы предпочитали коротать тёплые вечера на балконах.

Райан подошёл к ней настолько бесшумно, что Давина заметила его, только когда он оперся о перила рядом с ней. Несколько секунд они стояли молча, потом он тихо произнёс:

– Вам не понравилось, что ваша мать мне это рассказала.

Давина спешно проверила крепость своих ментальных щитов, но всё было в порядке. Тогда она просто пожала плечами.

– Я видел вас через окно, – добавил он. – Я думал, что вы войдёте.

– Вы неплохо проводили время и без меня. Вы очень легко входите в доверие к людям, лейтенант.

– Ну, извините, Давина, – Райан задумчиво разглядывал цепочки огней вдоль едва видимой отсюда площади. – В этом нет моей заслуги… равно как и вины.

Давина промолчала. Танни посмотрел на неё.

– Вы ведь злопамятный человек, – сказал он. – Двадцать лет прошло, а вы так и не смогли простить.

– А вам-то что за дело? – получилось грубо, но злость Давины требовала выхода.

– Госпожа Мортимер – хорошая женщина. Когда хорошие люди не могут понять друг друга из-за пустяков – это невольно принимаешь близко к сердцу.

– Пустяков? Вы считаете это пустяками?

– Нет. И я понимаю, почему это для вас стало трагедией. Но, Давина… Вам ведь уже не двенадцать лет. И даже не двадцать. К тому, на что ребёнок реагирует так болезненно, взрослая женщина, казалось бы, могла отнестись с большим пониманием.

– К чему? К предательству? Ведь моя мать и в самом деле предавала моего отца.

– Я бы не стал говорить столь категорично. И неужели вы думаете, что ей самой это далось легко? Быть в браке с одним человеком и полюбить другого – такое может случиться с каждым, и вряд ли за это можно однозначно винить. Мы не в состоянии контролировать свои чувства… во всяком случае, до такой степени, чтобы решать, кого нам любить, а кого нет.

– Зато в состоянии контролировать поступки. Моя мать знала, что делала, никто её не заставлял.

– А вы уверены, что сумели бы повести себя иначе на её месте?

– Не знаю, – устало сказала Давина. – Мне трудно представить себя на её месте. Может быть, будь я замужем и случить мне полюбить другого, и я бы не смогла удержаться. Но зачем было лгать? Я вот этого понять не могу. Мы не в Средние века живём, и разводы ещё никто не отменял. Любишь другого – ну и уходи к нему и будь счастлива!

– А как же вы?

– А что – я?

– Если бы ваши родители развелись, с кем бы вы предпочли остаться – с матерью или с отцом?

– С отцом, – без колебаний ответила Да-вина.

– И, скорее всего, остались бы – если бы инициатором развода стала ваша мать. То есть для неё развод означал разлуку с вами. Вполне возможно, что окончательную, если госпожа Имельда права в отношении своего мужа. Ей пришлось выбирать между двумя любимыми людьми, между мужчиной и дочерью. Скажите, вам этот выбор всё ещё кажется лёгким?

Давина молчала. Взглянуть на ситуацию под таким углом ей до сих пор как-то в голову не приходило. Райан вздохнул:

– Скольких проблем можно было бы избежать, если бы люди просто умели ставить себя на место другого… И ведь в конце концов ваша мать выбрала вас. Переезд на Парадиз означал для неё конец отношений с тем человеком. Она предпочла уехать с мужем и вами.

– Вы думаете, что отец… запретил бы нам встречаться? – после паузы спросила Давина.

– Так думает ваша мать. Права ли она – вам виднее.

Давина попыталась вспомнить отца, впервые в жизни пытаясь оценить его не как отца, а просто как человека, мужчину… Как бы он повёл себя, если б его отвергла его женщина? Виктор Мортимер был человеком бескомпромиссным, говорили, что Давина унаследовала это качество от него. Она и в самом деле редко забывала, с трудом прощала, и единожды составив представление о человеке, меняла его крайне неохотно. А если уж приходилось, то эта перемена проходила для неё достаточно болезненно.

– И это не говоря о том, что развод родителей для большинства детей становится серьёзной травмой, даже если обходится без скандалов и они сохраняют добрые отношения, – добавил Райан. – Госпожа Имельда сделала всё, чтобы сохранить семью. Ради вас. А что перед тем она потеряла голову, о чём сама потом жалела… Не судите, да не судимы будете!

Давина закусила губу. Некоторое время они простояли в молчании, не глядя друг на друга.

– Боюсь, что я не смогу… вот так просто… всё взять и забыть, – наконец произнесла телепатка.

– И не надо. Просто будьте к ней хоть немного добрее. Улыбнитесь, окажите какую-нибудь мелкую услугу, просто поинтересуйтесь, как у неё дела… Она будет счастлива, поверьте.

– И всё?

– А что ещё? Вы правы, то, что было, нельзя так просто выкинуть. Но ведь всё начинается с малого.

Они снова помолчали.

– Знаете, сначала я хотела вам сказать, что вы суёте нос, куда не просят, – с неожиданной для себя откровенностью сказала Давина. – Но сейчас я вам благодарна. Даже если ничего не выйдет… ну, намерения у вас были добрые.