Текст книги "Москва. Полная история города"

Спор о вере

Летом того же года произошло событие, впечатлившее даже видавших виды москвичей. То был спор между последователями патриарха-реформатора Никона и приверженцами старой веры, так называемыми «раскольниками».

Во главе староверов стоял Никита Константинов Добрынин, прозванный Пустосвятом, бывший ранее священником в Суздале и наказанный за свое несогласие с реформой. Среди стрельцов, хозяйничавших тогда в Москве, было много приверженцев старого обряда.

На них и задумали опереться руководители раскола. Они пошли с челобитной к князю Ивану Андреевичу Хованскому и просили его поддержки. Хованский охотно взялся за дело.

Предстояло венчание на царство царей Петра и Иоанна, и ревнители старой веры непременно хотели, чтобы цари венчались «по-старому». Они требовали проведения прений о вере, из которых рассчитывали выйти победителями. По уговору с Хованским, прения были назначены – но не проведены. А на торжество венчания собралась такая масса народу, что Никита Пустосвят с товарищами не смог пробиться к месту церемонии, и обряд был совершен по новым правилам.

Однако служители старообрядческой церкви продолжили поучать народ, и москвичи разволновались: побили камнями нескольких посланников патриарха. Пришлось все же официальной церкви согласиться на публичные прения, они состоялись в июле 1682 года в Грановитой палате в Кремле.

Там собрались царевны – Софья Алексеевна, Марья Алексеевна, Татьяна Михайловна, царица Наталья Кирилловна, патриарх Иоаким, архиерей, выборные стрельцы и приверженцы старой веры во главе с Никитой Пустосвятом. Сразу вышел скандал: едва Никита вступил на красное крыльцо, как один из оппонентов ухватил его за волосы, и началась драка. Страсти разгорелись: главы новой и старой церквей угрожали друг другу, замахивались друг на друга, а Софья показательно гневалась и даже порывалась уйти. Патриарх доказывал староверам ложность их обвинений, но те и слушать не хотели, крича, что они умереть готовы за старый крест. Никакого взаимопонимания достигнуто не было, и Софья распустила собрание, велев всем идти с миром. Продолжение диспута должно было состояться через несколько дней.

Никита и другие ревнители старой веры торжествовали. С ликованием вышли они из Кремля, поднялись на Лобное место и громко прочли обличение никоновской ереси. В тот день в церквях по старому обряду служили молебен, звонили в колокола. Но торжество было непродолжительным. Раскольническое движение напугало Софью. Она позвала к себе стрелецких выборных и угощением, дарами и почестями склонила их на свою сторону. Выборные согласились, что не их дело спорить о вере, а дело патриарха и архиереев.

Второго церковного собора Никита и его товарищи не дождались. Вместо этого они были арестованы. На следующей неделе Никите на Лобном месте отсекли голову, как самому ярому зачинщику смуты, а прочих отцов отправили в ссылку по монастырям.

Место погребения Никиты Пустосвята неизвестно. Но существует предание, будто бы после казни Никиты его почитатели подобрали его обезглавленный труп с лобного места, купили у палача голову и похоронили с почестями в тайном месте.

Преображенское

После подавления бунта царица Наталья Кирилловна снова уединилась в Преображенском. Переживший такие жуткие события юный Петр Москву возненавидел. После ужасов «хованщины» у него стали случаться припадки наподобие эпилептических, развилась болезненная подозрительность. Московская старина ассоциировалась у юноши лишь с опасностью и насилием.

В Преображенском Петр завел свои первые потешные полки и построил «потешный городок» – крепость Прешбург. Здесь, в амбаре своего троюродного деда – Никиты Ивановича Романова – Петр нашел старый английский бот, ставший «дедушкой» всего русского флота.

Потешные войска были у всех юных русских царей. На них выделялись средства из казны, потешным солдатам платили жалованье – но никто не принимал их всерьез. Петр же превратил свое игрушечное войско в настоящую силу.

Село Преображенское граничило с Немецкой слободой – компактным поселением немцев, приглашенных в Москву еще Алексеем Михайловичем. Нравы, обычаи там были совсем иные, непохожие на старомосковские, и Петр полюбил туда захаживать. В Немецкой слободе он познакомился с Францем Лефортом, знавшем толк в приятном времяпровождении. В доме Лефорта Петр научился курить и танцевать «по-польски», освоил фехтование и верховую езду, выучил иностранные языки.

Рядом с Немецкой расположена Басманная слобода. Есть три распространенные версии, объясняющие, чем занимались жители слободы, и почему она стала называться Басманной. По одной версии, здесь жили пекари, выпекавшие хлеб с особыми клеймами – чтоб не подделали. Клейма эти назывались «басмы», а хлеб – «басманом». По другой, здесь жили кожевники и оружейники, а название происходит от глагола «басмить» – т. е. выделывать черненые узоры на металле или коже. А путеводитель 1833 года и вовсе утверждал, что пошло это название от Басманова, «любимца и наперсника царя Иоанна Грозного», чья усадьба располагалась в этих местах.

В Басманной слободе, рядом с тем местом, где сегодня возвышается огромное темно-серое здание Министерства путей Сообщения, располагалась «аустерия», или, проще говоря, трактир, принадлежавший Иоганну Монсу. Петр часто заглядывал туда на часок-другой: ему понравилась дочка хозяина заведения, Анна. Она стала любовницей царя.

Именно в царствование Петра Первого Немецкая и Басманная слободы стали считаться престижными, они были заново застроены, причем некоторые здания были возведены по эскизам самого Петра. Так, например, в начале Новой Басманной улицы стоит церковь Петра и Павла. Строивший ее архитектор Зарудный указал, что чертеж основного здания был им изготовлен «по данному собственной его величества руки рисунку». Строили церковь долго, более десяти лет, из-за запрета на каменное строительство в Москве: весь камень шел в Петербург. Лаконичные формы этой церкви явно напоминают постройки Петропавловской крепости. Колокольня – более поздняя, уже елизаветинских времен; она намного пышнее и вычурнее.

ЭТО ИНТЕРЕСНО

Храм этот в 1930-е годы был передан «обновленческой церкви». Так назывались сторонники религиозного течения, существовавшего внутри РПЦ в двадцатые-сороковые годы. Их задачей было приспособить церковь к изменившимся после революции условиям, а одним из принципов – лояльность по отношению к Советскому государству, доходящая до отождествления коммунизма и христианства. Но этот компромисс успеха не имел, и со смертью в 1946 году его лидера Александра Введенского умерло и движение. Церковь закрыли еще раньше – в середине тридцатых – на шестьдесят лет.

Правительница Софья

В течение семи лет фактическая власть в стране принадлежала единокровной сестре Петра – Софье Алексеевне. Софья была умной, сильной и талантливой. Она знала латынь и польский язык, много читала, писала стихи, но все это никому не было нужно, потому что Софья была женщиной. Ее судьба была предрешена заранее: юных царевен держали взаперти в их покоях, а потом – постригали в монастырь. Даже замужество им не светило: русские женихи считались недостойными царских дочерей, а иностранные исповедовали другую веру. Такая судьба Софью не устраивала, и она вступила в борьбу.

Она не могла не понимать, что через несколько лет ей придется расстаться с властью: подрастет Петр и займет трон. Родной ее брат Иоанн таких опасений не вызывал: он угасал на глазах. Софья бы и сама короновалась, но патриарх был категорически против: ведь она женщина.

Именно ее пол послужил поводом для первого ее конфликта с Петром: в праздник Казанской иконы Богоматери по обычаю совершался крестный ход из Кремля в Казанский собор на углу Красной площади и Никольской улицы. Пётр подошёл к сестре и объявил, чтобы она не смела идти вместе с мужчинами в процессии. Софья молча взяла в руки икону и пошла за крестами и хоругвями. Пётр демонстративно оставил праздник.

Дальнейшие события крайне невнятны. Принято считать, что Софья стала распространять слух, будто царь Пётр решил занять своими потешными войсками Кремль, убить ее и брата Ивана и захватить власть. Петр в ответ объявил, что Софья собирается лишить его власти и сама венчаться на царство. Противостояние брата и сестры продолжалось около месяца. Они по очереди издавали «грамоты», призывая войска к себе, а те колебались, не зная, чью сторону взять. В итоге большая часть войск все же повиновалась царю Петру: ведь он был мужчиной.

Софье пришлось признать поражение. Она была заключена в Новодевичий монастырь под строгий присмотр. Старший брат царя, Иоанн V Алексеевич встретил Петра в Успенском соборе и официально передал ему всю власть. К правлению он был явно не способен по болезни: в 27 лет выглядел совсем дряхлым, плохо видел и был частично парализован. Умер он на 30-м году жизни и был похоронен в Архангельском соборе Московского Кремля.

Преображенский приказ

Борьба за власть научила Петра не доверять никому. Он учредил особый Преображенский приказ – сначала для управления Преображенским и Семёновским полками, а потом как орган политического сыска. Располагались здания приказа на левом берегу Яузы. Даже в начале XIX века исследователи могли видеть остатки этих строений на покатом холме у изгиба Яузы, на левом ее берегу, против Екатерининской богадельни, что на Стромынке. Считается, что именно тут, а не на Красной площади, как изобразил Суриков, «были пытки и казни»; здесь стояли виселицы, здесь рубили головы мятежникам.

Съезжую избу – то есть тюрьму, где непосредственно проводилось дознание, обычно помещают в то место, где на Преображенской улице находится дом № 6. Здесь хозяйничал боярин Фёдор Юрьевич Ромодановский – хронический алкоголик, мрачный и нелюдимый садист, бывавший весел «только в тот день, когда крови изопьет».

А поводы «испить кровушки» Ромодановскому предоставлялись часто! Он расследовал заговор Циклера и Соковнина: якобы, эти злодеи замышляли умертвить государя. Он же проводил следствие по делу второго стрелецкого бунта. Непонятно даже, был ли тот бунт, или же просто чем-то недовольные стрельцы хотели подать царю челобитную, ну а так как он уехал, по старой памяти обратились к царевне Софье. Петр расценил это как измену, ведь ему нужен был только повод: стрельцов он ненавидел еще с детства.

Теперь Петр мог дать выход своей ярости: он собственноручно рубил головы ненавистным стрельцам, мстя за пережитый в детстве ужас. Тогда были казнены около 800 человек, но казни продолжались и позднее.

Царевна Софья, до этого просто находившаяся в монастыре, теперь была пострижена в монахини под именем Сусанны. Чтобы еще больше наказать ненавистную сестру, Петр распорядился повесить казненных стрельцов прямо у ее окон.

Мстил Петр даже мертвым: так, Циклер и Соковнин показали, что в заговоре состоял и боярин Милославский. Петр велел выкопать гроб с прахом Милославского, привезти его на свиньях к месту казни и поставить раскрытым под эшафот. Циклера и Соковнина четвертовали: им рубили руки и ноги, и только потом – головы, а кровь их стекала в раскрытый гроб.

Отрубленные головы казненных были выставлены на шестах на Красной площади.

Что такое «Божий дом»?

По преданию, родственникам Соковнина удалось выкупить голову казненного, и она была захоронена у алтаря церкви Николы Красный звон в Китай-городе, приходской церкви Соковниных. С тех пор церковь была перестроена – но до наших дней сохранилась.

А вот тело Соковнина, да и тела остальных казненных отправили в «Божий дом» или скудельницу – так называлось кладбище, где хоронили неопознанные трупы и тела казненных. Делалось это только в теплое время года. А если земля промерзала, то тела складывали в специальном сарае – отсюда и «дом» – и ждали, пока почва оттает.

Долгое время в Москве сохранялась улица Божедомка[11]11
  Новая и Старая Божедомки были переименованы соответственно в улицу Достоевского и улицу Дурова.


[Закрыть], вот там и располагалось то кладбище триста лет назад.

Перемены

Царь принялся активно менять устоявшийся уклад московской жизни. Указом ввел новый юлианский календарь: отменил летоисчисление «от сотворения мира», а празднование Нового года перенес с осени на 1 января.

Петр значительно перестроил Кремль, очистив его от частных домов. Снес многие боярские дворы, начал строить здание Арсенала и заново замостил в Кремле улицы: вместо деревянных мостовых приказал делать их из дикого камня. Петр даже обложил население своеобразным налогом, который взимался не деньгами, а камнями: с каждых четырехсот крестьянских домов бралось по четыре квадратных сажени камней для мощения. Также все приезжающие в Москву обязаны были привозить с собою по три камня размером не менее гусиного яйца.

В 1704 году Пётр I после очередных пожаров запретил строительство в Кремле и Китай-городе деревянных домов. Этот запрет был расширен на Белый и частично на Земляной город после большого пожара в 1712 году. Тогда же государь повелел новые дома ставить по улицам и переулкам по прямой линии, а не в глубине дворов, как это было принято раньше.

К сожалению, запрет на деревянное строительство в Москве действовал недолго: уже в 1714 году для обеспечения каменной застройки Петербурга каменное строительство по всей России было запрещено. Потом для Москвы все же сделали исключение – но только для Кремля и Китай-города.

При Петре Первом в Москве стало выходить и первое российское периодическое печатное издание – газета «Ведомости». До этого были лишь «Куранты», писавшиеся вручную специально для царя и его приближённых, которым рукописную газету зачитывали вслух. Первый номер «Ведомостей» был напечатан в конце 1702 года.

В 1702 году было построено театральное здание «Комедийная храмина» на Красной площади близ Никольских ворот у рва. Там выступала немецкая труппа. Теперь уже не для царя, а для широкой публики ставились переводы пьес Мольера, Кальдерона и других знаменитых европейских драматургов. Театр тот посещали люди «низкого звания», из народа. Драму обыкновенно разделяли на 12 действий, которые делились на несколько явлений или сцен. В антрактах представляли шутовские интермедии, в которых не скупились на пощечины и палочные удары. Из-за этих вставок пьесы растягивались очень надолго. Одна пьеса могла идти целую неделю, а за один день давали только ее часть.

Камер-Коллежский вал и заставы

Петр Первый, любивший все менять, учредил на дорогах, ведущих в Москву, заставы, передав им функцию взимания пошлин. Отсюда и названия площадей: Бутырская Застава, Сокольническая Застава, Калужская Застава, Рогожская Застава…

В 1742 году по линии, образуемой этими заставами, был насыпан Камер-Коллежский Вал. Главной функцией застав было не пропускать в Москву дешевую водку и самогонку. Торговля водкой в Москве была поручена определенному числу купцов, которые оплатили казне свое исключительное право и установили довольно высокие цены на алкоголь. Они вовсе не желали мириться с нелегалами-конкурентами, эти цены сбивающими! Так Вал стал таможенной границей Москвы.

В 1754 году внутренняя таможня была отменена, но на Валу сохранились полицейские посты паспортного контроля. Помните у Пушкина: «…иль мне в лоб шлагбаум влепит непроворный инвалид». Поэт имел в виду именно старого солдата, поставленного на такой заставе проверять подорожные у путешественников.

Заставы на валу были ликвидированы в 1852 году, а срыли Вал во второй половине XIX века. Ныне очень близко к очертаниям старинного Вала проходит Третье Транспортное Кольцо. Очень многие улицы и площади, входящие в состав Кольца, носят исторические названия: Бутырский вал, Хамовнический вал, Сущевский Вал…

Москва теряет статус столицы

Не любя Москву, Петр перенес столицу в основанный им Петербург. Ну а приезжая в древнюю столицу, Петр предпочитал не Кремль, а Басманную и Немецкую слободы, там ему было уютнее.

Красная площадь затихла и опустела. Старые торговые ряды постепенно ветшали. В Алевизовом рву, давно уже пересохшем, был разведен Аптекарский огород, а в здании Земского приказа, стоявшем на том месте, где ныне Исторический музей, разместили аптеку. Еще один Аптекарский огород был по приказу Петра I заложен на тогдашней северной окраине Москвы, за Сухаревской площадью. Он сохранился до наших дней – как изобилующий всевозможными цветами ботанический сад.

Образ жизни знатных москвичей и москвичек резко переменился. Красавицы покинули свои светлицы, сняли сарафаны и летники и переоделись в декольтированные платья с круглым кринолином, который к середине столетия сменился широкими фижмами. Теперь силуэт дамы в платье напоминал перевернутый бокал. Модная в прошлые века полнота ушла в прошлое – женские станы теперь плотно перехватывали жесткие корсеты, получившие в России название «шнурование». Шнурование не позволяло даме сутулиться и делало талию тонкой. Пышность юбок обеспечивали специальные каркасы из ивовых прутьев или китового уса. К середине XVIII века размеры юбок были такими огромными, что две дамы с трудом могли разминуться в узком московском переулке – благо представительницы знати редко ходили по улицам, предпочитая ездить в каретах. Облик придворных щеголих завершали пудреные прически. Порой это были свои волосы, но чаще – парики из волос, купленных у крестьянок.

Платья знатных особ отличались необыкновенной роскошью. Их расшивали золотной[12]12
  «Золотная нить» – устоявшееся выражение.


[Закрыть] и серебряной нитью, украшали кружевом и даже драгоценными камнями.

Столь же богатыми бывали и мужские костюмы. Антиох Кантемир как-то заметил, что иной «щеголь деревню взденет на себя целу». Щеголей также называли петиметрами – что в переводе с французского значит «молодой господин». Роскошь и мотовство многих приводили к разорению.

Костюм знатного москвича состоял из кафтана, камзола и коротких штанов-кюлотов. Приталенные однобортные кафтаны длиной до колен имели разрезы по бокам и сзади, чтобы удобнее было носить шпагу.

Камзол надевали поверх белой рубашки – полотняной или льняной. Воротника у рубашек не было, вместо него носили батистовый или кружевной галстук, концы которого эффектно выпускали наружу.

Кроме того, в костюм дворянина входили башмаки, которые тогда шили «на одну ногу», т. е. на прямую колодку, чулки, шляпа и шпага. Волосы обязательно завивали в букли и локоны. Это отнимало по нескольку часов, потому в моду вошли парики. Хорошо уложить парик было большим искусством, умелые куаферы были в почете. Почти до конца XVIII века среди придворных франтов и щеголих сохранялся обычай густо румяниться и сурьмить брови. И, конечно, и мужчины, и женщины обильно душились: в ходу были гулявая, то есть розовая вода – женственный аромат, зорная вода – на листьях горьковатого любистока, острый, мужской аромат, и мятная настойка, по другому называемая «холодец».

Гражданских чиновников Петр обязал носить мундирное платье. Каждому ведомству полагалось сукно определенного цвета, чтобы по мундиру можно было определить, откуда чиновник.

Однако, если в Петербурге строго следили за следованием европейской моде, и человека в русском платье могли не пустить на центральные улицы, то в Москве отношение было более мягким. Знатные особы, конечно, тратили на модные наряды баснословные деньги, а люди простые продолжали ходить в привычном им русском платье: носили долгополые рубахи, зипуны и однорядки; женщины – сарафаны и душегреи. На голове – обязательно покрывало или платок, а по праздникам – и дорогие кокошники. «Западность» выражалась лишь в том, что у купчих сарафаны сменились юбками и кофтами. И даже в самой нарядной толпе обязательно попадалась какая-нибудь матушка в шушуне и с платком на голове.

Первый русский госпиталь

Личным врачом Петра Первого стал голландец, выпускник Лейденского университета Николай Бидлоо. Петр отличался крепким здоровьем, и Бидлоо спустя несколько лет попросил отпустить его, так как не видел для себя работы. Петр отставку врачу не дал, но предложил разработать проект устройства в Москве госпиталя или медицинской школы. Бидлоо активно взялся за дело. Так в 1706 году в Москве заработала первая в России госпитальная медико-хирургическая школа, готовившая лекарей для армии и флота. Первоначально в ту школу поступило полсотни учеников, но за время обучения шестеро умерли, восемь – сбежали, а один за пьянство был отдан в солдаты. Усвоив урок, Бидлоо стал очень внимательно относиться к набору учеников и даже не стеснялся переманивать способных студентов из других школ.

Стараниями Бидлоо был открыт и госпиталь в Лефортове – ныне Главный военный клинический госпиталь имени Бурденко. Это самая старая больница России! При госпитале работали анатомический театр, аптека и был разбит ботанический сад, в котором выращивались лекарственные растения. Госпиталь имел даже самодеятельный театр.

Первоначально большая часть зданий была деревянной, они до нас не дошли. Нынешние старинные здания госпиталя были выстроены при Павле Первом, а перестроены уже в 1820-е годы.