Текст книги "Бриллиантовый взрыв"

Глава 10

Изольда Бажова, с размаху открыв дверь, влетела в кафе «Земляничная поляна», чуть не сбив с ног выходившую пожилую пару. Это было просторное помещение с довольно кричащим декором, пестревшее громадными постерами с картинками из жизни американской молодежи шестидесятых годов. Играла тихая приятная музыка, стоял умопомрочительный дух сдобной выпечки и свежемолотого кофе, но на Бажову весь этот антураж не произвел никакого впечатления.

В другое время и при других обстоятельствах она ни за что бы не зашла в эту дешевую забегаловку, хоть она и располагалась в двух шагах от их дома. Как все уважающие себя люди, Изольда предпочитала элитные рестораны с авторской кухней.

Она обвела воинственным взглядом посетителей – стайку молодых парней, поглощающих пиво и уже порядком раскрасневшихся, женщину в возрасте, похожую на сову, влюбленную парочку у окна, державшуюся за руки, и еще нескольких ничем не примечательных, по её мнению, персон.

– Ты его видишь? – почти крикнула она, но ей никто не ответил.

Махович, обычно с трудом за ней успевавший, отстал всего-то на шаг, и большая стеклянная дверь чуть не расквасила ему нос. Выругавшись, он прошмыгнул вперед и оказался, наконец, рядом с Изольдой.

– Ну где тебя носит?! – она недовольно повела плечом.

– Тут я, тут, лягушенок.

– Так ты его видишь? – снова повторила свой вопрос Бажова, еле сдерживаясь.

Андрей, смешно вытягивая шею, принялся озираться по сторонам:

– Нет, не вижу.

Бажова испепелила его яростным взглядом.

– А где же он?!

– Значит, еще не пришел, – промямлил Андрей.

– Ну так позвони ему! – потребовала Изольда. – Уже без двадцати восемь, сколько нам здесь околачиваться?

Махович весь как-то сгорбился и понурился:

– Я думаю, не стоит его лишний раз беспокоить.

– Но мы ведь с ним совершенно четко договорились о времени. Он же сам сказал, что находится недалеко, и ему удобно сюда подскочить.

– Может же человек опоздать, – мямлил Махович. – Тем более в Москве жуткие пробки в любое время суток, сама знаешь. Иногда один квартал целый час занимает, особенно у нас в центре.

К ним подскочила молоденькая, стройненькая, смазливая официантка с рыжим хвостом на затылке.

– Курящий или некурящий? – спросила она звонким, как у пионера, собирающего всех на зарядку, голоском.

– Что? – опешила Бажова.

Девица смерила ее шиншиловую шубу до пят наглым взглядом, красноречиво говорящим: «и не таких видали».

– Я говорю, столик вам в зале для курящих или нет? – переспросила она и уперла руку в тощий бок.

Бажова была на взводе и поэтому тоже подбоченилась.

– Нам вот тот, – велела она и протянула свой указующий перст в сторону углового столика в окружении мягких диванчиков.

– Ладно, проходите, – неохотно разрешила официантка.

В другое время Изольда за подобную фривольность разметала бы весь этот клоповник, однако здесь у них была запланирована важная встреча, поэтому она сдержалась и проследовала к выбранному столику.

– Пепельницу! – приказала она наглой девице и откинулась на спинку дивана.

– Может, еще что-нибудь?

– Два кофе и как можно крепче. Да… и еще эклер.

– Сколько?

– Чего сколько?

– Эклеров сколько?

Бажова поколебалась:

– Два.

Через пять минут у них на столе появились аппетитно пахнущие белые чашечки, шоколадные эклеры на блюдечках с голубой каемочкой и огромная пепельница в виде виноградного листа. Но тот, кого они ждали, все еще не объявился.

Бажова нервно барабанила пальцами по столу, от чего чашечки сотрясались, Махович же сидел тихо, точь – в-точь провинившийся ребенок, и исподтишка посматривал на мелькающий рыжий хвост.

И когда атмосфера между Маховичем, писательницей, и фланирующей мимо офицанточкой накалилась до предела, раздался густой бас:

– Изольда и Андрей?

– Федор Жилин?

– Да, Жилин, совершенно верно. Прошу прощения за опоздание…

Бажова поспешно приняла соблазнительную позу и радушно ему улыбнулась:

– Ничего, ничего… Спасибо, что приехали.

Жилин кивнул и взгромоздился на диван. Человек он был упитанный, даже тучный, и зачесанные на виски волосы с вертикальным пробором подчеркивали идеальный круг его лица. Одет он был на манер переросшего металлиста – поношенная черная косуха, выглядывающая из под нее черная же майка и вытянутые, изрядно застиранные, голубые джинсы.

– Ну так что у вас стряслось? – сразу приступил он к делу. – Какие трудности? У меня, к сожалению, максимум двадцать минут.

Бажова придвинулась поближе:

– Видите ли, у нас к вам очень серьезное дело!

Жилин обежал взглядом посетителей кафе и, видимо, не заметив никого и ничего угрожающего, достал пачку «Кента».

– Вы не возражаете, я подымлю немного? – спросил он чисто для проформы.

– Курите, пожалуйста. Я не имею ничего против, – заворковала Бажова. – Это вообще чушь – запрещать курить в общественных местах. Просто бред какой-то придумали.

Она тактично ждала, пока Жилин, зажав сигарету своими отечными пальцами, закурит.

– Я вас внимательно слушаю, – он водрузил локти на стол и шумно затянулся.

– Так вот, у нас, как бы это правильнее сказать… щекотливое дело.

– Щекотливое? – заинтересовался Жилин и впился взглядом в ее пухлые алые губы.

– Ну да. Мы подозреваем, что тут могут быть замешаны богатые и влиятельные люди. А они, как вы понимаете, не любят, когда их беспокоят, и тем более, когда лезут в их дела.

Сыщик кивнул, давая понять, что ему пока все ясно.

– Вы слышали про взрыв и кражу колье на выставке «Бриллианты, не доставшиеся диктатуре пролетариата»? – Бажова понизила голос почти до шепота.

И тут к ним снова подскочила вертлявая официантка.

– Чего желаете? – спросила она, с любопытством разглядывая нового посетителя.

Жилин ей ничего не ответил, только отрицательно качнул головой, все еще не отрывая взгляда от губ Бажовой. Девица фыркнула и спросила:

– Курить еще будете? А то я пепельницу заберу, они у нас пропадают.

Демонстративно вынув сигарету из пачки сыщика, Изольда опалила юную хамку гневным взглядом и, когда та удалилась восвояси, продолжила:

– Видите ли. Дело в том, что фонд Андрея Маховича как раз и занимался этим колье.

Андрей слегка склонил голову, давая понять, что Махович это он.

Жилин перебазировал взгляд своих глазок-гвоздиков на него, надолго не задержался и снова уставился на Бажову.

– Понятно, – наконец, проговорил он. – Так какое у вас ко мне дело? Я весь внимание.

Махович глотнул успевшего подостыть кофе и нервно выпалил:

– Мы хотим, чтобы вы нашли того, кто это сделал!

Жилин слегка вздернул скудную бровь.

– Я имею в виду того, кто украл колье, – пояснил Махович, понизив тон. – И саму драгоценность нашли тоже, естественно.

– Вы нас понимаете? – нетерпеливо спросила Бажова.

В этот момент многочисленная компания студентов за соседним столиком разразилась смехом, да таким громким, что все присутствующие смолкли и стали раздраженно посматривать в их сторону.

– Это колье очень важно для нас, и его пропажа может плохо повлиять на карьеру Андрея. Нам просто необходимо его вернуть! – быстро затараторила Бажова, когда гогот стих и тут же, спохватившись, понизила голос. – Мы, естественно, надеемся на полную, абсолютную конфиденциальность…

Воцарилась пауза, во время которой Махович мелкими нервными глотками поглощал свой кофе, Бажова барабанила пальцами по столу, а Жилин оценивающе рассматривал ее широкое золотое кольцо с перламутровой жабой.

– Это будет непросто, – протянул он.

– Мы понимаем, что это работа для профессионала. Но нам сказали, что вы как раз тот, кто нам нужен, – заискивающе заговорил Махович. – Вы раскрыли столько запутанных дел!

– Лучший частный сыщик в Москве, – добавила Изольда, хищно улыбнувшись. Она всегда считала, что мужики больше всего падки на лесть и монету. – Мы готовы на любые расходы.

При слове «любые» глаза сыщика и в самом деле заблестели:

– Хорошо, я попробую вам помочь.

Глава 11

«Рождественский сюрприз», как окрестила происшествие в галерее Леночка, переполошило все службы московской полиции.

Буквально летая по коридорам из кабинета в кабинет, секретарша старательно выполняла указания своего шефа – то нужно было куда-то дозвониться и что-то узнать, то вызвать кого-то на допрос. И если обслуживающий персонал выставки с готовностью оказывал помощь следствию, то с публикой было сложнее: те, что попроще, так называемая богемная прослойка, хоть неохотно, но соглашались сотрудничать, а вот именитые гости, вокруг которых и крутилась эта самая прослойка в надежде быть хоть чем-то им полезной, упорствовали, не собираясь ни перед кем отчитываться.

И вот теперь Леночке предстояло связаться с Василием Карецким, самим Карецким! От одной только мысли о нем захватывало дух, ведь это же был тот самый красавец-миллионер, сведения о котором ежегодно публиковались в журнале «Форбс», один из самых известных российских коллекционеров и по совместительству очень выгодный жених.

С замиранием сердца Леночка нажимала на круглые кнопки телефонного аппарата, набирая его номер. Ответа не было. Она повторяла вызов снова и снова и только раза с шестого, наконец, дозвонилась.

– Алло, – ответил бархатный баритон.

Леночка откашлялась:

– Добрый вечер, Василий Аркадьевич.

На том конце – тишина.

– Вас беспокоят из Отдела по расследованию особо важных преступлений.

Теперь горло прочистил Василий Аркадьевич.

– Да, – процедил он.

– Подполковник Галемба хотел бы еще раз переговорить с вами.

– Со мной? – удивился Карецкий. – Очень интересно.

Леночка хотела было сказать, что да, действительно все это очень интересно, но осеклась, все-таки она на службе.

– И когда же? – не скрывая сарказма, спросил Карецкий.

– Прямо сейчас, – отчеканила она.

– Ну хорошо, пусть приезжает.

– Нет-нет, вы не поняли. Вам надлежит самому приехать к нам.

После этих слов незамедлительно последовала реакция, к которой Леночка была готова, но все равно ей стало неприятно. Уж сколько она наслушалась разной нецензурщины за время своей работы в полиции и все равно каждый раз расстраивалась.

Стойко выслушав незатейливую тираду, Леночка невозмутимым тоном ответила: – Подполковник вызывает вас к себе и как можно быстрее. А приезжать вам или нет, сами решайте. Всего хорошего.

Закончив разговор, она облегченно вздохнула и бросилась в кабинет начальника, чтобы выполнить едва ли не самое важное его распоряжение – включить на полную мощность громадный обогреватель, чтобы комната к его приезду успела хоть немного прогреться, а он был уже в пути.

Не прошло и десяти минут, как Галемба уже восседал в своем кресле, усиленно разминая левую руку от локтя до кисти, а еще через пятнадцать минут на пороге появился злой Василий Аркадьевич.

– Ну? Что? – спросил он с вызовом и, не дожидаясь приглашения, развалился на диване.

Михаил Иванович и бровью не повел – как сидел, уткнувшись в бумаги, так и остался сидеть.

Подождав немного, Карецкий осведомился с напором:

– Так что вы от меня хотите?

Сделав слегка удивленное лицо, подполковник поднял голову и произнес:

– А… это вы, Василий Аркадьевич.

– Да, это я! – взревел Карецкий.

Галемба специально потянул паузу, разглядывая его нахмуренный лоб, высокий, аристократический, чуть тронутые сединой виски, крутой подбородок и жестко очерченный рот.

– Я не ждал вас так быстро, – спокойно продолжил Михаил Иванович, раскрывая перед собой свой любимый блокнот.

– А я и не собирался к вам вообще, – Карецкий брезгливо огляделся. – Но потом передумал.

– Очень хорошо сделали, что передумали.

– Так что вам, собственно, от меня понадобилось?

– Дело касается сегодняшней кражи. – Галемба откинулся на спинку кресла.

– Ну? – Карецкий нетерпеливо постучал пальцами по столу.

Подполковника это его «ну» сильно покоробило – мало того, что ввалился без стука, развалился тут, да еще и нукает! Впрочем такая реакция неудивительна, ведь только пару часов назад его обыскивали и допрашивали, но Михаил Иванович все-таки решил начать свое расследование именно с него. Во-первых, надо же было с кого-то начинать, во-вторых, как-то раз Карецкий уже проходил по одному щекотливому делу, выкрутился тогда, но с тех пор сохранились сведения о его обширных связях с преступным миром, а в-третьих, на него указал Махович.

– Как мне известно, вы уехали с места происшествия одним из первых и…

– Меня в чем-то обвиняют? – вознегодовал Василий Аркадьевич, вены на его шее вздулись и запульсировали.

– Ну почему же сразу обвиняют? Нет, просто следствию необходимо восстановить всю картину преступления полностью, до мельчайших деталей.

– Но какое имеет значение, когда я уехал? Я ведь был просто одним из гостей, и всех нас уже проверяли.

– Значение имеет все. Тем более, что преступник или, как мы предполагаем, преступники, как раз могли быть среди приглашенных. А то, что обыск не дал результатов, не может составить вам алиби. Мы подозреваем всех, кто там был.

– То есть, и меня?

– Как я уже сказал, каждого. И вот какой у меня к вам вопрос…

– Интересно.

– Видели ли вы что-нибудь странное? Может, что-то привлекло ваше внимание?

Василий Аркадьевич вскинул свои соболиные брови:

– Если бы я видел что-то, то сразу же сообщил бы.

– И все-таки, может, чье-то поведение показалось вам… необычным? Постарайтесь вспомнить.

Карецкий задумался, извлек из внутреннего кармана дубленки резной золотой портсигар, который был не хуже, а может, даже лучше и уж точно дороже тех, что демонстрировались на выставке и принадлежали Романовым, не спеша достал из него коричневую сигарету и прикурил зажигалкой, на вид тоже золотой.

– Нет, – произнес он, наконец, и выпустил в сторону подполковника струйку ароматного дыма. – Ничего такого я не заметил.

Пошевелив ноздрями, Михаил Иванович тоже полез за сигаретами, но после инфаркта, случившегося три года назад, по его карманам вместо курева были рассованы леденцы и зубочистки, которые ему посоветовали такие же горемыки, как он сам, вертеть во рту, если захочется курить.

– Нам стало известно, что вы вели переговоры с Андреем Маховичем о досрочной, так сказать, покупке пропавшего колье, – тон стал гораздо более жестким. – И он вам отказал, это правда?

– Да, правда.

– Также мы узнали, что в этом лоте был крайне заинтересован Антон Дмитриевич Батищев, и тоже пытался договориться с Маховичем. Вы знали об этом?

Карецкий презрительно усмехнулся, поигрывая зажигалкой:

– Конечно, знал. Кто ж об этом не знал! Только интересоваться и купить совсем разные вещи. Денег у него для этого, маловато. Кризис финансовый никого не щадит.

– А правда ли, что вы с Батищевым не в ладах? С тех пор, как из-за него попали, мягко говоря, в неловкую ситуацию в Швейцарии? Он тогда, кажется, обвинил вас в шантаже. Что там была за история?

– Да просто бизнес. Наши интересы пересеклись, я выиграл.

– И теперь ваши желания снова совпали, то есть вы снова конкуренты?

– А в нашем мире все друг другу конкуренты, – многозначительно протянул Карецкий.

На его холеном лице не отразилось никаких эмоций, однако наметанный глаз Галембы отметил, как его рука на секунду сжала зажигалку, да так, что костяшки пальцев побелели, и подполковник подумал, что Карецкий знает гораздо больше, чем говорит, только вот касается ли то, что он знает, кражи колье?

В общем, нет сомнений – этот гусь нечисто плавает, и было бы неудивительно, если б именно он и оказался организатором всей этой заварухи. И денег у него для этого предостаточно, и наглости, да и связей подобающих. Конечно, не факт, что он решился на такое, но тут, по крайней мере, прослеживается мотив – люди вроде него считают себя избранными, тем более он коллекционер, и сразу видно, что коллекционер страстный, а такие претендуют на самое лучшее, и не просто лучшее, а только на то, чего нет больше ни у кого. А тут еще Батищев, давний противник, ноздря в ноздрю идет…

Делая вид, будто ищет что-то в ящике стола, Галемба наблюдал за Карецким, продолжая размышлять.

Не исключено, что он после неудавшихся переговоров с Маховичем узнал о намерении Батищева купить колье, и решил переиграть его, насолить. Или просто ему очень захотелось иметь эту драгоценность. Таким как он достаточно одного своего желания, чтобы не останавливаться ни перед чем… А тут всего лишь какая-то кража, ну со взрывом, ну и что? Ему с его возможностями проделать все это было несложно: просто нанял профессионального взрывника, плюс парочку опытных ворюг.

А что, приехал с небольшим опозданием на презентацию, прогуливался среди гостей под ручку с очередной красоткой, любезно всем улыбался, попивал коньячок и покуривал… прогуливался, небось в это время втайне посмеивался над всеми и особенно над Батищевым, предвкушая, как очень скоро это колье засверкает в его коллекции. А потом, когда пришло время взрыва, отошел подальше, чтобы не задело, а после изображал вместе со всеми несчастную жертву…

И ведь доказать-то ничего почти невозможно – Карецкий ни при чем, ведь его обыскивали – в общем, стопроцентное алиби. А непосредственные исполнители уже далеко.

В этот момент на столе у подполковника зазвонил телефон.

– Да, – ответил он. – Хорошо… Вы уверены? Ах, даже так?

Глава 12

Анне показалось, что где-то в недрах ее головы ударил царь-колокол, и ее мозг чуть не разорвался на части. Она дернулась и ушла под воду, готовая провалиться сквозь дно ванны – неужели они?

Здесь, в своей квартирке, Анна была как в западне, хуже чем в лесу.

Снова раздался звонок, длинный и настойчивый, а потом еще и стук. Как ошпаренная, она вскочила, и вода, обрушившись на пол, погребла под собой останки красного костюма. В дверь опять постучали, потом забарабанили кулаком, изо всей силы. Нацепив халат, Анна на цыпочках прокралась в прихожую, прильнула к глазку и, стараясь изменить голос, спросила:

– Кто там?

– Я, – коротко ответили ей.

– Кто я?

– Ну я!

Глазок запотел. Анна стала его протирать и отпрянула, чуть не наступив на Мотильду, та недовольно тявкнула – выдала.

– Сейчас! – крикнула она и бросилась за приличным халатом, в этом совершенно нельзя было показываться людям. Другой, шелковый она купила уже давно, и каждый раз обещала себе выкинуть старый, но слишком к нему привыкла.

В три прыжка оказавшись в спальне, Анна сдернула с вешалки обновку, натянула прямо на мокрое тело, вернулась назад и принялась неуклюже отпирать замки…

На пороге стоял давешний Степан.

Но что-то в нем было не так, что-то изменилось. С ходу сообразить, в чем дело, Анна не смогла, не до этого ей сейчас было, но то, что он выглядел по-другому, ее измученное сознание все-таки отметило.

– Добрый вечер. – Степан слегка сконфузился от вида ее мокрого халата, обрисовавшего все подробности ее фигуры. – Разрешите войти?

Анна молчала, в недоумении уставившись на непрошеного гостя.

– Я понимаю, что мой визит выглядит несколько странно, даже очень странно, – размеренно начал Степан. – Поэтому прошу прощения за причиненные неудобства. – Он уже и сам ругал себя за слишком официальный тон, совершенно неуместный в данный момент. – Но я должен с вами поговорить.

Должен поговорить, эхом прокатилось в голове у Анны. Должен поговорить!!! То же самое ей сказал и тот человек из «Мерседеса»!

– А на завтра отложить нельзя? – она уже жалела, что открыла. – Позвольте войти, – сухо повторил Степан.

Анна подозрительно заглянула ему за спину.

– Я один, – счел нужным пояснить он.

– Это хорошо, – зачем-то сказала Анна.

И он протиснулся в лилипутскую прихожую ее двухкомнатной квартирки – каморка-распашонка, как обычно язвила Ирка.

– Дело в том… – он начал с самого главного, – что вам угрожает опасность.

– Что? – отшатнулась Анна. – Я не понимаю.

Точнее, она-то понимала, еще как, но он-то откуда может это знать!? И откуда он знает, где она живет?

– Вижу, вам интересно, откуда у меня ваш адрес? – хитро улыбнулся Степан. – Так вы же сами его назвали в такси, а номер квартиры мне подсказали подростки, которые курят внизу. Пришлось пожертвовать им за это полпачки сигарет. – Степан мельком оглядел прихожую. – Кстати, как вы доехали, нормально? Таксист не содрал с вас еще денег, я ведь ему и так заплатил вдвое.

При воспоминании о том, как «нормально» она доехала, у Анны перехватило горло, и ей пришлось ухватиться рукой за дверной косяк.

– С вами все в порядке? – забеспокоился Степан.

– А вы всегда вламываетесь к дамам среди ночи, без цветов и даже без шампанского? – огрызнулась она.

– Честно говоря, нет, – ответил Степан, невольно пройдясь взглядом по ее груди, просвечивающим сквозь прилипшую влажную ткань соскам, темным, напряженным. – Но я надеялся, что вы соскучились…

И тут до Анны дошло, что стоит она перед ним сейчас, по сути говоря, голая – тонкий кремовый халатик насквозь промок, облепил ее, и сквозь него можно увидеть все, что захочешь, да и поза получилась уж больно развязная.

Она сильно смутилась, покраснела даже, и Степан, заметив это, неохотно отвернулся. Анна поспешно отдернула руку от косяка и припустила в спальню, ругая себя, по чем свет стоит.

Вот дура! Чего доброго, этот мужик еще подумает, что она вознамерилась его соблазнить! Срочно требовалось нацепить на себя что-нибудь более подобающее случаю.

– У вас можно курить? – крикнул он ей вслед.

– Да, травитесь на здоровье, – отозвалась Анна. – пепельница на кухне, шлепанцы на полке.

Послушно переобувшись, Степан протиснулся в кухонку и осмотрелся. Антураж был довольно скромным и явно «холостятским» – обтрепавшийся светло-желтый гарнитурчик с недостающими ручками, круглая плетеная люстра, несколько табуреток и на холодильнике, среди счетов, пришпиленных магнитиками, отпечатанный на ксероксе портрет Оскара Уайльда, с нескрываемой насмешкой взирающего на нового кавалера, черт его дернул сюда притащиться!

Степан и не заметил, как посреди кухни возникла йоркширская терьериха и принялась его с любопытством обнюхивать. Черные миндалевидные глаза с поволокой, словно две гигантские маслины пытливо его ощупывали, а большие уши стояли торчком и подрагивали, как два локатора. Она была вся внимание.

– Иди ко мне, – позвал Степан. Собак он любил, особенно таких крохотных, безобидных.

Мотильда поводила влажным носиком и отодвинулась к стене.

– Ну не хочешь, как хочешь, – сказал он, устраиваясь на одной из табуреток, та немедленно угрожающе скрипнула.

Надо же было ему приклеиться к этой девице на презентации. Мало того, что выволок ее из зала после взрыва, как будто она сама не могла с этим справиться, так еще и провожать навязался, а теперь и того лучше – явился к ней в дом! Нет чтобы ехать улаживать свои дела, решил, понимаешь, двух зайцев убить… И что тебе все неймется, Степан Александрович?

Он ловко вытряхнул сигарету из пачки, нашел на подоконнике пепельницу с египетским узором – в Египет, значит, выезжала – и, брякнув ее на стол, закурил.

Вошла Анна. И тут только поняла, почему Степан показался ей другим: на нем по-прежнему были джинсы, но вместо облитой коктейлем серой рубашки, он надел шоколадный кардиган, стильный, отличного качества, добавивший ему солидности и лоска, да и одеколон он выбрал тонкий, изысканный.

Мотя требовательно тявкнула, и Анна, вспомнив, что та с утра ничего не ела, распечатала банку ее любимых консервов и выложила целиком ей в мисочку. Затем, подумав, что надо бы что-то поставить на стол, открыла холодильник – запасы как назло все вышли, там не было даже обычного набора из кулинарии, винегрета и морковки по-корейски. Да и почему, собственно, она должна его угощать?

– Я сейчас больше всего хочу чая, да погорячее, – сказала Анна, захлопывая дверцу. – Вы присоединитесь?

– Проглочу стаканчик, – отозвался Степан и затянулся, – а то на улице такая холодрыга.

– Да, действительно, не разгуляешься…

Она включила чайник, он тут же радостно зашипел и затарахтел, затем достала с полки две увесистые белые кружки: на одной был изображен Дед Мороз, а на другой ее физиономия, улыбающаяся, с огромными искрящимися счастьем глазами.

Степан перевел взгляд с фотографии на оригинал – перед ним стояла молодая, но измученная женщина.

– Это мне к свадьбе подарили, – пояснила она, заметив, что он сравнивает ее сегодняшнюю и тогдашнюю.

Анна и сама прекрасно видела разницу, но ничего не могла с этим поделать… старалась, но не могла.

– У меня сушки есть, будете? – предложила она, чтобы поскорее его отвлечь.

Не станет же она рассказывать, как была счастлива, когда бывший муж сделал ей предложение? Вернее она была счастлива с того самого дня, когда они познакомились, и когда поженились, и когда жили вместе. Несмотря на то, что чувства мужа постепенно притупились, Анна все же надеялась, что он счастлив с ней – без полета, без фейерверка – но счастлив простым, теплым, уютным счастьем.

Потом у ее подруги – лучшей подруги! – родился ребенок, потом она узнала, что этот ребенок от ее мужа, и все равно готова была все ему простить, забыть, но он в конце концов бросил и ее, и подругу, стал судиться с Анной из-за квартиры, хотел половину забрать себе, а потом, когда не удалось, сделал так, чтобы ее выгнали с работы.

– Сушки – это прекрасно! Сто лет не ел сушек! – прервал ее тяжкие воспоминания Степан, а сам отметил про себя, что выглядит она как-то странно – глаза затравленные, на щеке царапина, губа прокушена.

– Пожалуйста, угощайтесь, – Анна поставила перед ним пакет румяных кругляшков с маком, налила чаю и примостилась рядом на табуретку, та тоже жалобно скрипнула.. – Может, еще что-нибудь?

С этими словами она взяла себе чашку с Дедом Морозом – со своей фотографией не любила – и отхлебнула горячего приправленного мятой чая.

Степан затушил сигарету и последовал ее примеру, взял сушку и откусил – как в детстве! Его бабушка всегда ставила на стол такие, он почему-то совсем про это забыл, забыл, какие они на самом деле вкусные.

– Так о чем вы хотели со мной поговорить? – перешла к делу Анна.

Степан догрыз сушку, взял другую, повертел немного и положил назад:

– Это касается сегодняшней презентации.

– А что такое? Бриллианты все-таки решено раздать пролетариату?

– Полиция начала расследование по поводу кражи колье. Делом занялся подполковник Галемба, очень серьезный человек, – Степан кашлянул. – Опытный, толковый. Пока не поймает виновного, ни за что не успокоится.

Анна тяжело вздохнула. Неужели он ей про этого сыщика приехал рассказывать?

– Ну и хорошо, – сказала она вслух. – Нам бы побольше таких толковых ментов, которые не успокоятся, пока не найдут вора.

Степан согласно кивнул и поерзал на табуретке.

– Верно, у нас таких не хватает. Ну так вот, очень влиятельные люди хотят, чтобы колье нашлось, так что у Галембы нет другого выхода, кроме как его вернуть. Если же он не сможет этого сделать, карьера его будет под угрозой. Вы меня понимаете?

Анна отпила еще чаю и кивнула в знак согласия.

– Вы ведь знаете, что в зале велось видеонаблюдение?

– Да.

– Так вот, на данный момент он уже просмотрел весь отснятый материал, и выяснил, что вы находились около стенда с колье до самого взрыва.

– Ну да, – согласилась Анна. – я действительно тогда была у витрины.

– И вы последней его видели.

– Да… и что?

Степан помолчал, стараясь подобрать нужные слова, но не смог и решил больше не тянуть:

– Дело в том, что на основании этих сведений Галемба сделал вывод, что вы причастны к ограблению, и теперь собирается вас арестовать.