Текст книги "Ты здесь чужой"

* * *

В катакомбах стояла тьма, свет фонаря мутным пятном гулял по стенам. Пахло тут плесенью и влажной землей. Под ногами хлюпало. Иногда доносились шорохи, временами – царапанье, словно скребся некто осторожный, затаившийся.

– Ты это слышишь?

– Да.

– Сквознячком качает порванный кабель, туда-сюда… вот он и скрежещет, – предположила Ани.

– Надо бы проверить. Вон там какая-то щель.

– Вижу, только она узкая – не пролезть.

– Так можно заглянуть.

Возможно, мы только зря теряли время, но на меня уже накатило непонятное упрямство, или, может быть, любопытство.

Я сделала то, что собиралась – заглянула.

По ту сторону щели открылось квадратное помещение. Внутри – битое в хлам железо, заплесневелые осколки кирпича, своды в причудливых кальциевых наростах. Источник шума находился в самом углу. Это была собака, точнее, щенок – мелкий, мокрый и уродливый, непонятной породы, величиной с мужскую перчатку, головастый, с плоским теменем. Чуть позже мне показалось, будто это не щенок, а крупная крыса. Впечатление усилилось, когда зверек встал на задние лапы, придерживая передними трудно различимый предмет. Я свистнула существу, как собаке, и оно спряталось среди хлама – юркое и неприметное… Скользкое, гадкое, чужое. Но не опасное. Пока не опасное.

– Что там было? – глухо спросил Дэн.

– Ничего интересного, просто крысиное гнездо. Наверное.

– Ты не уверена?

– Я сама не знаю.

Дэн, как мне показалось, насторожился, но я тогда отмахнулась от смутного предчувствия беды.

Глава 11. Под землей. Версия Дэна

Неизвестное существо улизнуло. Я уловил лишь отголоски его настроений – муки голода и намек на скорую охоту.

– Ничего интересного, пустая трата времени, – сказал я вслух.

Ани шумно дышала. Обострившимся восприятием я ловил ее эмоции – сумбур жадности, грусти и волнения, легкие отблески ревности и сильную, месяцами накопленная усталость.

– Хороший проход затоплен – грубо бросила она. – Так что пойдем плохим. А вам, мадам Деми, лучше вылезти наверх через ближний колодец. Убедились, что я свое дело знаю, так и нечего стоять над душой. Идите домой, вам завтра на работу.

Деми промолчала и уходить не торопилась. Мы так и брели втроем по коридору под огромным городом. Неопределенное будущее зависело от многих случайностей, они переплелись так, что точки над «i» мог расставить только завтрашний день. Я сделал все, что мог, но получилось до обидного мало.

– Дэн, как ты жил раньше? – вдруг спросила Деми.

– Что?

– Как выглядел твой дом? У тебя на родине остались родные, друзья?

Такие разговоры на ходу – дело не из легких, даже если говорить правду. Сама суть перехода через Портал неуловимо искажает воспоминания. Что означало для Деми само понятие дома? Вероятно, нечто похожее на ее собственную квартиру в Эламе.

– У меня там красивое имение на берегу моря, – начал я, тщательно подбирая слова. – Я жил в нем летом, в другое время занимал квартиру в столице, там, где работал. В наших городах нет бетона, много настоящего камня. Резные барельефы, трава, деревья, весною все цветет. В столице у меня остался друг. Родители умерли. Была еще сестра, но она пропала в тот же год. Так получилось.

– Мне очень жаль. Твои родители заболели?

– Нет. Это была насильственная смерть.

– Ох, извини.

Деми осеклась и замолчала. «А вот про особенности перехода, дорогуша, я упоминать не буду, – подумалось мне. – Пусть лучше недоговоренность, чем информация, которая для тебя опасна. Чем более неосведомленной ты покажешься, тем меньше вероятность, что тобою заинтересуются в БКС».

Раньше мне случалось видеть девушек, которые знали слишком много. Обычно такими ими оказывались красивые и молодые куртизанки из дорогих притонов Кэйтианы. Некоторые из них тайно работали на Супрему, другие на уголовную стражу, самые утонченные и образованные – на бандитские триады столицы. Иногда такая девушка предавала нанимателей, тогда она умирала, а тело, подобранное стражей в канаве, походило на освежеванные тушку зверя…

– Слушай, я так и не поняла до конца, зачем ты появился у Ливнева, – снова заговорила Деми.

– Неудачно вырезал себе чип и подхватил заразу. У меня не оказалось нормального дезинфектора – в том-то корень проблемы. Я использовал коньяк. Паршивый суррогатный коньяк, туда кладут ароматизаторы.

– Что, не оказалось денег на хорошую выпивку?

– На самом деле я просто плохо разобрался в напитках. Чего можно ждать от иностранца?

Ани вдруг захихикала и невежливо направила фонарик мне в лицо. Деми посмотрела на часы, на тыльной стороне ее ладони белела гладкая кожа, видимо, ящерица отступила окончательно.

– Три часа ночи. Ладно, Ани права. Нам пора разделиться. Вот и подходящий колодец, так что я вылезаю. Удачи вам обоим.

Она отвернулась и полезла вверх по ржавой лестнице, каждый ее шаг отдавался металлическим лязгом ступеней. Уходя, я слушал этот звон, пока он совсем не затих.

Ани остановилась, хмыкнула и достала собственную флягу.

– На-ка, глотни глинтвейна, не хватало еще, чтобы ты заболел с горя…

– Какое еще горе?

– Ну, тебе виднее. А я по глазам вижу, что оно есть.

Ани сунула мне фляжку, я щедро отхлебнул и сразу понял, что внутри не глинтвейн, а кое-что более забористое – почти неразбавленный спирт. От неожиданности я поперхнулся, и Ани зашлась хохотом. Мы двинулись вперед, давя сапогами грязь и ориентируясь по неким таинственным, не известным мне приметам.

* * *

Прошло уже два часа, может быть, даже три. Мы устали и устроились полусидя-полулежа в небольшой пещерке чуть выше уровня стоков. Поблизости плескалась мутная и грязная вода. По счастью, употребленный спирт притупил восприятие вони, иначе мне пришлось бы совсем туго.

Ани давно свыклась и с грязью, и с темнотой, сейчас она смахивала на осторожного, хитрого, но не злобного зверя. Приглушив мое обоняние, спирт обострил ментальные способности – я чувствовал не только настроение Ани, но и смутные ауры других существ. Подземелье жило собственной жизнью. Брели длинной цепочкой дикие крысы. Где-то неподалеку сверкал темно-алым почти человеческий разум «крысиного короля». Бродяги, закончив дележку отбросов, переругивались в двух километрах от нас. Полицейский ловец замер у водостока и постукивал по чугунной решетке с сомнением. Он находился далеко, но я видел его чрезвычайно ясно, будто на расстоянии вытянутой руки…

…Потом что я вдруг отключился, снов не запомнил, а проснулся резко, словно от толчка.

Ани тихо ругалась, ее фонарик то вспыхивал, то гас. В городе, который громоздится над нашими головами, медленно разворачивается гигантская сеть азартной охоты. Охоты на меня. Я был дичью, забившейся в самый темный угол города.

Если дичь недостаточно проворна, не сообразительна и беспечна, участь ее ждет незавидная. Следовало бежать как можно дальше – в такие закутки, в которые нормальные люди не ходят, куда не забираются даже старьевщики и бродяги.

Мы собрали вещи, уничтожили следы своего присутствия и выбрались из каверны в стене. Мелкая рябь бежала по глянцевитой поверхности грязной воды, Ани закашлялась, кулаком вытирая рот. Ее настроение выглядело унылым. Это понятно – девушка хотя и изгой, но никогда не рисковала настолько по-крупному. Она смутно понимала – дичь всегда проигрывает, если охота на нее длится бесконечно.

Мы встряхнулись, зашлепали по грязи дальше, и двигались так, пока не услышали чужие голоса. Пришлось остановиться и затаиться у пролома в стене. По ту сторону мигал чужой фонарь, хриплые голоса спорили о своем. Цепочка ссутулившихся людей брела мимо. Выглядели эти ребята затравленными и в этом плане, наверное, походили на нас. Лиц я толком не разглядел, но экипировка была разномастная.

Самый ближний к пролому человек давно не брился, под глазами залегли темные круги. Он остановился всего в пяти метрах от меня. Я попытался почувствовать его мысли, но уловил только сумбур и ненависть. Клацнуло оружие – значит, эти ребята точно не бомжи. Это не ловцы. Повстанцы, преступники, другие изгои?

Мы стояли неподвижно. Чужак повернулся ко мне спиной. На куртке – грубо пристеганные заплаты из брезента. Он прислушивался очень внимательно, потом повернулся и побрел дальше, монотонно ругаясь на городском жаргоне – элами. Эта ругань казалась мне частью природных звуков подземелья, таких, как шуршание крыс и потрескивания оседающего камня. Пожалуй, пара-тройка десятков людей, которым «посчастливилось» смахивать на Ксенона, переживет сегодня не самый приятный день. В отдалении послышались выстрелы. Эхо подземелья сильно исказило их. Кто по кому палил, оставалось неясным, «наши» беглецы поспешно исчезли в лабиринтах канализационного «рая».

Я взглядом спросил Ани – не пора ли отступить? Он молча согласилась, кивком дала об этом знать, и мы убрались в еще один, почти незаметный пролом. У моему удивлению, по другую его сторону располагалась вовсе не канализация, а нечто вроде заброшенного метро. Все здесь выглядело крайне старым, а сооружения исказились до неузнаваемости. Уровень грунта понемногу повышался, воды становилось все меньше, кое-где среди завалов щебня еще маячили остатки рельсов – изъеденные ржавчиной, взорванные, едва ли не перекрученные.

– Что здесь было? – спросил я у Ани.

В ответ она развязно фыркнула и промолчала. То ли не знала, то ли не захотела рассказывать. По правую руку от нас коридор снова расширился. При внимательном рассмотрении широкий высокий выступ оказался платформой. Понятное дело, пассажиры на ней отсутствовали. Даже крысы при нашем появлении разбежались.

Мы же, цепляясь за что придется, вскарабкались на эту платформу. Я осветил своды зала фонарем. Местами они осели, местами – рухнули, и все же часть потолка сохранилась почти нетронутой. Там оказался кусок фрески, а на нем – красиво прописанные люди. Девчонка с букетом, рядом женщина-киборг с искусственными глазами. У девочки язвительный вид, на шее женщины – кулон в виде поддельного сердца. Другие части картины скрывала копоть, но в свободных от грязи местах краски почти не потускнели.

– Не стой, чего уставился – поторопила меня Ани. – Тут много всякой ерунды, всего не пересмотришь.

– Кто нарисован на картине?

– Не знаю. Я уже после Большого Облома родилась.

– Что значит, облом?

– Облом, как всегда, значит, кто-то обломался, а кто-то, наоборот, захапал чужое добро.

– А поточнее можно?

– Машины, которые всем рулили, поломались, вроде бы, и координатор тогдашний то ли помер, то ли ему помогли. Потом, как водится, хорошие победили и наказали плохих. Кого-то закопали, кого-то наградили. Нарисовали эту картину, сделали копию на потолок.

– А почему ветку забросили?

– Так, вроде, грунт оседать начал… И пожар тут, кажется, был. Или драка какая-то. Или склад паленых чипов накрыли. Не помню.

– Я прочитать про эту историю можно? Или голограммы тех времен посмотреть?

– Нельзя. В открытом доступе нет.

– Почему?

– Так общую базу данных пять лет назад хакеры грохнули.

– И ничего не восстановили?

– Восстановили самое главное – ну там карты улиц, каталог шмоток и еды, правила поведения в городе, хотя на правила-то мне и насрать. А старая история – кому она нужна. У нас каждый день новые истории – кого отлупили, кого поимели. Слушай, отстань.

За платформой мы спрыгнули вниз, противоположный тоннель сохранился получше, хотя шпалы потрескались и разбились словно растоптанные гигантским ботинком стекляшки. У стены валялся круглый предмет – обычный человеческий череп, потемневший и без нижней челюсти. Верхние зубы почти все уцелели, зато глазницы оказались раздроблены и забиты землей. Поблизости находилась скелетированая кисть руки. На безымянном пальце – кольцо, похоже на платиновое, скорее всего, покойник не был бродягой.

Дальше туннель оказался засыпан хламом, из-за этого он сужался и смахивал на крысоловку, вроде тех хитрых трубочек, по которым обманутый зверь скользит вперед и вниз, пока не застрянет намертво на потеху охотнику. Конечно, это была только моя иллюзия, Ани-то держалась уверенно.

– Лучше забиться еще подальше, – на ходу объяснила она. – Тут раньше шаталась всякая шушера, снимали золото со скелетов, продавали скупщикам и покупали дурь. Теперь тащить почти нечего, но карты старых тропинок до сих пор остались. Не только у шушеры, у стукачей тоже.

Она остановилась, потом ловко пролезла в боковой круглый лаз. Лаз этот проложили для кабеля, по счастью, напряжения на нем давно не было – технику тут уродовали с размахом. Я кое-как втиснулся следом, не снимая рюкзака.

– Молчи!

Мы замерли, не дыша. Кто-то перемещался по тоннелю заброшенной подземки, причем, шел он не один, без опаски, и не скрываясь – топал коваными ботинками.

Развернуться в узком проходе и встретить опасность лицом к лицу уже никак не получалось, оставалось только надеяться, что преследователи нас не заметят.

Я прикинул – если все же заметят, интересно, будут ли стрелять на поражение? Специалисты БКС не станут – я нужен им живым. А вот ловцы – вполне. Для них беглец только досадный фактор, причина, по которой их с утра пораньше загнали по самые уши в дерьмо. На дне полицейских душ наверняка теплилось желание взять реванш.

…Мы лежали, старались не дышать, не шевелиться и даже, кажется, не мыслить. Луч света от чужого фонаря гулял рядом с моим виском.

– Эй, вы, там, вылезайте!

Кричали снаружи, громко и грубо. Мы же застряли в каменном проходе будто пробка в бутылке со здешней дешевой выпивкой. В неком экзистенциальном смысле сотрудник БКС, который окликал меня, был аналогом пьяницы, что стремится дорваться до выпивки.

– Сдавайся, парень.

Я из озорства ответил им эламским ругательством. Ани тем временем карабкалась вперед и бойко, по-мужски, материлась. Она почти проползла лаз и находилась близ его противоположной стороны.

Я ждал выстрелов, их снова не было.

– Вылезай, сволочь.

(Эта вежливость блюстителей ксенологической чистоты – ко мне)

– Не могу – застрял, – утешил их я, и охотники принялись ругать меня в соответствии с ситуацией.

Ани уже развернулась на широком пространстве и снова полезла ко мне. Зачем?

Она холодной ладонью стиснула мое запястье и принялась тянуть меня за руку, по возможности ускоряя передвижение. Сама при этом пятилась. Женщина была очень худая, гибкая и плоскогрудая, так что кое-как ей это удавалось. Мы возились словно жуки в коробочке, в которую их засадил злой мальчишка.

– Не вылезешь – пожалеешь, – пообещали мне снаружи.

Кто-то просунул ствол карабина в лаз, но карабин не копье – так меня не достать.

– Суки, – бранились мои враги.

Брань – последний аргумент, когда больше ничего не сделать. Я знал, что сейчас они начнут стрелять. Ани отчаянно дергала мою руку, у нее был жесткие, острые пальцы с длинными ногтями. Эти ногти впивались в мою кожу.

Хрустнул сустав (у девушки неженская сила), я пробкой вылетел из лаза и упал прямо на эламитку. Крошки скалы, отколотые пулей, оцарапали нам лица. Ани отползла в сторону и принялась рыться в вещах, повторяя «сейчас, сейчас… мать… мать… мать… ну от тебя и проблем, красавчик!»

У меня звенело в ушах. По подбородку текло мокрое и соленое – моя же кровь из прокушенной губы.

«Сейчас…»

Ани что-то включила, но, видимо, без результата.

«Мать… ну и косая у меня жизнь сейчас, погоди… Вот».

В тот же миг раздался грохот – как будто ударили в адские литавры. Вспышка ослепительной красоты уничтожила темноту, дрогнули стены, дрогнул город, задрожал весь мир. Непреодолимый толчок бросил нас ничком. Сверху посыпалось, покатилось, загремело. По нам словно яблоки, сбитые с дерева, заколошматили камни. Потом сделалось тихо и глухо, очень спокойно. Даже слишком.

Я больше ничего не видел.

Глава 12. Вперед и не отставать! Версия Деми

Сегодня самое поганое утро в моей жизни. Оно не опаснее других дней, но поганее их в сотню раз… Меня вызвали на службу, в тот самый мрачный час, когда рассвет еще не может пробиться в город сквозь лес небоскребов. В кабинете шефа уже расселся элегантный представитель БКС, который с усталым скепсисом рассматривал моего командира.

– Это ни в какие ворота не лезет! – распалялся шеф. – Где я возьму столько снаряжения? Где противогазы, спецовки, где налобные фонари, черт возьми? В чем мои люди будут бродить по тамошним потокам дерьма? Кто останется следить за порядком в кварталах? Помните мое слово, ближе к вечеру в городе начнутся грабежи…

На гостя эта тирада не произвела никакого впечатления.

– У вас нет причин упрекать нас в пристрастиях. В подземные ярусы полезут все. Снаряжение подвезут с армейских складов. Мы постараемся, чтобы с каждой группой шел человек БКС.

Лицо командира налилось багровым, и он умолк, не немного позднее пожаловался мне без свидетелей:

– Эти люди кого угодно до инфаркта доведут. Пойми, дочка, не так страшен ксеноурод, который там засел, но кроме него в коммуникациях около тысячи человек случайной шушеры. Бродяги и старьевщики – раз. Сектанты в ожидании конца света – это два. Хранители краденого – три. Хранители наркоты – четыре. Около полубатальона радикалов ориентировочно – это пять. И это меня, честно сказать, пугает. Не торопитесь стрелять по всему, что движется – там, внизу, нехорошее эхо…

Судя по снулым лицам в коридоре, половину ребят вызвали с выходных, на лицах не светится не только азарт, но и маломальский интерес к возможному успеху.

– Хрен там кого-нибудь раскопаешь, – подытоживает парень по имени Зак.

– Неприятности раскопаешь точно, – добавил кто-то с коротким смешком.

Фургон, который вез нас к месту заброски, был изнутри, и снаружи окрашен в густо-синий «полицейский» цвет. Спускались мы через вертикальную шахту, по лестнице из металлических скоб. Сорвись кто-нибудь, допустим, тот же Зак, вниз, и вслед за ним полетят остальные, а моя карьера в органах правопорядка кончится печально.

Для работы нам выдали по одной бумажной карте на пять человек, однако нормальные навигаторы не работали, оно и понятно, связь глушили металлические конструкции и толстый слой земли.

– Хоть раз свернем не туда – и заблудимся, – драматически подытожил кто-то.

Мы брели в мутном ореоле света. На душе у меня скребли кошки. С одной стороны, я – была примерный страж порядка, получивший дурацкий, но не отменяемый приказ. С другой стороны – изменник, который помог Ксенону. И что делать, если мы в путанице этих переходов наткнемся на Дэна и Ани?

Мне очень хотелось верить, что их нет поблизости. Над головами людей нависал сводчатый кирпичный потолок. «Специалист из БКС», худой, отлично экипированный тип с бесцветным лицом, брезгливо сжал рот. У него, у единственного изо всей группы, имелась качественная противохимическая защита. Пока, впрочем, особой надобности в ней не было, пахло вовсе не дерьмом, а влажной землей и белой пушистой плесенью. Вода, предположительно грязная, плескалась где-то впереди, а позади меня брел молодой сотрудник по имени Алек.

– По каким-таким признакам мы опознаем Ксенона? – резонно поинтересовался он.

Брезгливый ксенолог не дал себе труда обернуться. Его негромкий голос слегка дребезжал, но слышен был прекрасно:

– Природа объекта устанавливается прижизненно через отсутствие у задержанного родителей и места рождения. Посмертно – вскрытием и последующей экспертизой останков. Возможна так же обычная идентификация по фотографии, если она есть.

Алек хотел что-то вставить от себя, но, подавившись, принялся кашлять. Ответом на этот кашель стал общий хохот.

– Наше дело – задерживать всех, выдворять на поверхность и там грузить в фургон, – рассудительно объяснил Зак.

…Воздух тем временем становился все более спертым, теперь он явно отдавал канализацией. Мы держались правой стороны, левее струился сплошной поток грязной воды. Случись прямо сейчас наверху сильный ливень – мы бы утонули в дерьме. Ксенолог об этом не заботился, он, как ни в чем не бывало, шагал в арьергарде, видимо, под пули всякой шушеры подставляться не хотел. Громко капало с потолка. Поток воды усилился, подземная река очень жидкой грязи, вся в мелких бурунах, изгибаясь, скрывалась за поворотом.

– Долго еще так идти? – спросил Алек.

– Долго, – безжалостно уверил его Зак.

– А вот еще рассказывали историю… – начал кто-то из ловцов.

Ксенолог эти байки принципиально игнорировал, и ловец без помех продолжил болтовню:

– А вот еще рассказывали историю про одного мужика, который по пьяни заснул около люка. Остались от него трусы, сумка, куртка и кроссовки, больше ничего.

– А куда остальное делось?

– Ушло само по себе, на ногах – тут же предположил Алек.

– Нет, послушайте…

В ответ рассказчику – усиленный хохот.

За Дэна я пока не беспокоилась – место, в котором мы расстались, находилось очень далеко. Вскоре отряд остановился, и человек из БКС пристально уставился на карту. Из-за его фанатизма реальность казалась мне игрой – «темным» шутером, в котором до сих пор не хватало крови, хотя, возможная кровь – только краска, а мертвые, которые могут появиться, – только модели.

– Проверьте вот это место…

Я, Зак, Алек и еще один парень (его имя не имело значения) друг за другом протиснулись в узкий лаз. Когда-то от главного коридора его отделяла металлическая решетка. Решетку давно сорвали, датчики слежения исчезли.

– Что там? – раздался за нашими спинами нетерпеливый голос.

Впереди – квадратная комната. В ней – настоящий завал всякой дряни. В углу валялось линялое и рваное тряпье. На раздавленной в лепешку пластиковой упаковке отметилась ребристая пятка чужого ботинка. Картину довершало непонятно как пронесенное в этот тесный закуток стильное, но сильно обезображенное кожаное кресло, к подлокотнику которого торчмя приклеили окурок.

– Смотри!

Зак выковырнул из утоптанной грязи и протянул мне крупнокалиберный патрон. Патрон был единственный, и эта комната оказалась тупиком, в котором побывала и ушла чья-то тайна. Судя по кислому выражению лица, ксенолог остался недоволен результатом. Парни, на четверть часа оставшиеся не у дел, замерли в ожидании – кто стоя, прислонившись к стене, кто усевшись на корточки. Алек закурил, чтобы заглушить нестерпимые запахи стоков. У него были сильные, хорошей формы руки, а сигарету этот парень держал так шикарно, будто позировал для кино.

– Вперед, не отставать!

Отряд из двух десятков человек снялся с места, кое-кто из промочивших ноги витиевато матерился, но брань быстро стихла, едва мы ощутили слабое дуновение опасности. Заключалось оно неведомо, в чем – не в осязании, не в запахах, не в звуках, скорее, работало совокупное нервное напряжение двух десятков людей.

– А вот другая история, – снова начал рассказчик вполголоса, возможно, только для того, чтобы подбодрить себя и остальных. – В девяносто восьмом квартале потерялся паренек, и был он совсем молоденький, лет пятнадцати. Искали его долго, заметь, даже видели несколько раз, но, стоило подойти поближе – и никого. Иногда там оказывался кибер, иногда рекламная кукла, а иногда и вовсе пустое место. У парня сестра была, работала стриптизершей в клубе «Черная бабочка»…

– Врешь.

– Не вру, девчонку звали Лиза, мой старший брат три года назад целый месяц был ее бойфрэндом… Ну так вот, ходили слухи, будто Лиза из «Бабочки» и заказала братика, потому что устала с ним делиться деньгами, но это была брехня, потому что Лиза его искала везде. Сначала нанимала детектива, через несколько недель ее встретили на нижних ярусах, потом эта Лиза не вернулась в «Черную бабочку», через неделю менеджер ее заочно уволил.

– Ну и что?

– У нее была грудь пятого размера.

– Ну и что?

– Ты не слушал? Я же сказал – два года уже прошло. Девка до сих пор бродит где-то здесь, и если встретишь ее, особенно в одиночку – заведет тебя в самый дальний конец, а там…

– Га-га-га! Хы-хы-хы!

– Я бы не отказался с ней пройтись, – заверил Алек.

– А там утопит, – добавил рассказчик, чтобы исключить похабную трактовку.

Кто-то особо подозрительный кивком указал на меня и рукам нарисовал в воздухе вытянутую восьмерку.

– Не доверяю бабам, – для внятности добавил он.

– А та какая была – черненькая или беленькая?

– Рыжая, конопатая и, я же говорил, каждая сиська размером с мяч.

– А, ну тогда ладно… не похожа.

– Глупости, – наконец-то вмешался раздраженный ксенолог. – В катакомбах невозможно жить постоянно – при сильных дождях их заливает почти наполовину. Та комната, которую мы обыскивали – исключение, она расположена высоко. Кроме того, здесь нечего есть, нечем мыться, а сточная вода сильно инфицирована.

– Тогда зачем мы ловим Ксенона по уши дерьме? Может быть, имеет смысл просто дождаться ливня.

– Мать его! – безнадежно сообщил некто, кто особо светиться не хотел, а потому спрятался за спинами сотоварищей.

– Ну, то, что сказал это тип из бюро, не вполне правильно, – сдавленно прошептал мне Зак. – Тут есть сухие места, особенно в заброшенных шахтах.

– А это кто там появился?

– Собака.…

Существо в полутьме, и вправду, походило на подросшего щенка дога. Оно было тощее, с черной кожей и почти плешивое, возможно, от чесотки, однако, на боках явственно проступала чешуя, костяной щиток прикрывал лоб.

– Стреляйте! – истерически завопил человек из БКС.

Мы схватились за оружие, но не стрелял никто, кроме самого ксенолога. Этот тратил обойму, создавая в замкнутом пространстве нестерпимый грохот. Пули рикошетили от бетона, Алек, который упал рядом со мной, всячески изощрялся в ругани.

Обойма у ксенолога кончилась. Сам он выглядел оглушенным и одуревшим. В конце тоннеля ни «собаки», ни ее трупа не оказалось – ну, будто мираж, да и только.

Мы опять зашагали вперед, запертые в бетонной трубе, будто крысы крысоловке. Уровень пола шел вверх, на детекторе у меня появились подвижные точки. Эти люди находились совсем близко, уже не не отделенные от нас толщей бетона.

– Стоп. Приготовиться к задержанию, – приказал командир.

– Лучше не стрелять, – тихо прошептал Зак. – Тут слишком сильное эхо.

– Вперед! – прозвучал приказ.

Алек уже держал наготове газовую шашку. Точки хаотически метались, они обозначали людей, возможно, бродяг. Мы выдвинулись, на ходу надевая противогазы. Шашка полетела в темноту, слегка рассеянную призрачным светом. В ответ – вопль, в нем смесь ненависти и страха.

Противники, не более десятка мужчин, оказались застигнутыми врасплох. В углу подземелья горела древняя карбидная лампа, там же находилась их импровизированная кухня с тоже очень древней керосиновой горелкой и горкой пластиковой посуды. Пойманных уложили мордами на грязный пол.

– Ну и который тут Ксенон?

Один из кандидатов на роль Ксенона попытался ткнуть Зака ножом после чего свалился на пол с вывернутым суставом. Слезы, вызванные болью и газом, заливали его ярко-голубые глаза. На остальных арестованных уже надели наручники.

– Сволочи, – сказал кто-то из них и тут же получил в зубы.

Чтобы доставить пленников в управление, нам предстояло вместе с ними проделать весь длинный и утомительный путь в сторону вертикальной шахты. Прошло всего полчаса, но эти люди уже смирились с неизбежным, один даже, отдышавшись после газа, принялся насвистывать песенку.

– Все равно против меня ничего нет, – задорно заявил он. – Я подам в суд. Вы мне за все заплатите.

– Ты для начала наскреби денег на хорошего адвоката.

Ксенолог (который устал), тяжело хлюпая ботинками, шагал в задних рядах. Видимо, он погрузился в собственные переживания. В самый момент начала штурма кто-то из наших парней слегка толкнул ксенолога в сторону глубокой части стока, и там наш «ангел-хранитель» по самую макушку ушел в грязную воду. Выбрался он самостоятельно, весь в нечистотах. Брезгливость человека из БКС оказалась так велика, что мешала ему говорить. Теперь он молчал, не проявляя к нашим арестантам ни малейшего интереса.

– Ну, все… – прошептал Зак. – Жди теперь кляузы.

Я уже не думала ни о чем, тем более, о разборках между корпусом ловцов и БКС, лишь передвигалась механически, наподобие заводной куклы – шаг левой, шаг правой, шаг левой, шаг правой. Подъем оказался тяжелее спуска, на плечи давила тяжесть бессмысленно проведенных часов. Фургоны с заглушенными моторами подобрали нас на поверхности. Тут вечерело, попахивало бензином, металлом и холодным ветром с гор. Пленников загнали в одну машину, нам пришлось залезть в другую. Машины были почти одинаковые, так что можно и перепутать. В этот момент истерически запищала рация на бедре.

– Повторяю. Операция успешно завершена. Объект, известный под кодовым названием Ксенон, ликвидирован в секторе Север-9… Всем отрядам приказываю вернуться на место выброски. Повторяю…

– Что, он разве готов, того? – поинтересовался Алек.

Ксенолог неизвестно где добыл салфетку марки «деликатная гигиена Лолиты» и попытался вытереть ею липкое от грязи лицо.

– Видимо, да.

– Север-9 это где?

– Далеко, заброшенные рудники. Не сомневайтесь, дело завершено. Парня опознали по фотографии…

– Милая, с тобою все в порядке? – поинтересовался Зак…

…За моей спиной осталось много смертей. Иногда я бывала к ним причастна, редко, но случалось – убивала сама. Надо моей головой нависал потолок полицейского фургона, но где-то за этой жестью зияла высшая бездна. Бездна молчала – ладно, не беда, у меня не осталось вопросов, реальны только комок в горле и свинцовая тяжесть на душе.

– Эй, тебя не укачало? – спросил Алек. – Бледная ты какай-то…

Мне следовало взять себя в руки. Поначалу все отворачиваются от жестокой правды, примерно так, как неизлечимо больной не хочет признавать диагноз. Лучше не тянуть, и сразу понять – Дэна больше нет, но это не причина демонстрировать истерику двум десяткам чужих парней.

– Притормозите машину, тут Деми нехорошо, – раздался голос Зака.

– Девчонка надышалась дерьма. Тут и мужика стошнит.

– Может, она отравилась чем?

– Противогаз был не по размеру.

Еще немного, и эти добрые ребята на руках отнесли бы меня в госпиталь. Я туда не хотела, потому что от моей болезни лекарства нет.

– Глупости. Я огорчилась потому, что испачкались мои косички.

Это был такая шутка. Я ожидала, что ловцы будут смеяться, но не смеялся никто, даже самые легкомысленные трепачи, у людей были блеклые глаза и серые лица…

В бытовом корпусе управления к душевым кабинам уже выстроилась громадная очередь.

– Эй, пропустите девушку вперед! – закричал Алек, расталкивая эту очередь.

Как ни странно, в ответ ему даже не огрызались. В кабине клубится пар, я терла кожу казенной мочалкой, будто хотела соскоблить с себя жирный налет лжи и предательства. Сменная одежда ожидала меня в в запаянном пластиковом. С волос, скрученных в узел, капало, я вылезла из душа и рухнула на освобожденный кем-то «эргономический» стул, он подался, подстраиваясь под вес и сложение человека.