Текст книги "Луна. Рассказанная вкратце"

Зародыш

Семнадцатого октября две тысячи тринадцатого года.

По старому стилю.

Запомните эту дату. Слышали? Хорошенько запомните. Стыдно не знать. Вот так на уроке или на экзамене кто вас спросит, а вы не знаете. То-то позору будет…

Итак, семнадцатого октября. Когда все системы навигации сошли с ума. И эти, которые на эм-ка-эсе в космосе болтались, тоже с ума сошли…

Эти… кто тогда на эм-ка-эсе был… не знаю. Не помню. Да сейчас уже никто не вспомнит, сейчас вообще ни начал, ни концов не найдешь…

Ну вот… Сошли с ума. Когда передали на землю, что вместо одной земли видят две.

Ну, в ЦУПе над ними посмеялись только. ЦУП, это центр управления полетами такой. Сказали, пить надо меньше, и все такое. А они опять за свое. Две земли – и все тут.

Тот же день. По спутникам посмотрели, все сошлось. Там, где была одна земля, стало две. Вот так, две земли, ни больше, ни меньше. Одна земля напополам разделилась. Восточное полушарие, там где Гималаи, Париж и Австралия, на одной земле, а западное, там где Панамский канал, Бруклинский мост и пирамиды Майя – на другой Земле.

Тайфуны, ураганы, землетрясения, и все такое. В те времена еще подшучивали, что это специально разделили землю, чтобы мы на одной земле, а они на другой. Кто мы, кто они… не знаю. Были в те времена какие-то силы, мы и они… что-то там не поделили… может, ту самую земли и не поделили…

Двадцать первое декабря две тысячи тринадцатого года.

Эту дату тоже запомните. Когда навигаторы в очередной раз сошли с ума, и все спутники сошли с ума, и эм-ка-эсовцы все, кто там в то время на станции был.

И сама земля сошла с ума.

Когда разделилась еще пополам. Вот так. Было две земли, стало четыре.

Тайфуны, цунами, землетрясения. Европу смело с лица земли. Кому интересно, посмотрите в Педипедии, что такое Европа. Кажется, город такой был.

Дальше даты можете не запоминать. Ну, кому интересно, в той же Педипедии посмотрите. Когда земля разделилась на восемь… вру, на шестнадцать. На тридцать две. На шестьдесят четыре…

Первое июня две тысячи пятнадцатого года. Если хотите, можете запомнить. Циль Эдуард Викторович. Это имя тоже можете запомнить. А можете не запоминать. Вот в этот день он исследовал землю… земли… короче, пришел к выводу, что куча маленьких земель друг к другу жмутся, а внутри пусто.

А потом эта пустота вроде как заполняться начала.

Цунами, тайфуны, большие страны разделились на много маленьких земель. Визовые режимы, безвизовые режимы, все такое.

Тридцатое сентября две тысячи пятнадцатого. Эту дату запомните. Обязательно. Запишите. Зарубите себе на носу. Стыдно не знать. Правильно, первый лайнер стартовал с Земли… с Земель… на Марс. За ним второй, третий… ну, про второй-третий можете не запоминать. Главное, первый. Тридцатое сентября две тысячи… я что сказал, пятнадцатого? Семнадцатого, вру, вру…

Бунты. Восстания. Революции. Почему-то одни могли перебраться с Земли на Марс, другие нет. касты, что ли, в те времена были, или еще что-то… Ну в Педипедии посмотрите, какие там книги на эту тему есть, про те времена…

Ну и альбом посмотрите. Хороший альбом, «Вселенная рядом с нами». Там показано, как земля менялась. Сначала шарик из маленьких земель, потом этот шарик в длину вытягиваться начал, какие-то вмятинки, выпуклости появились… Снимали землю со спутников, с Луны, с Марса с того же, Земля тогда разрослась, ее и на Марсе стало видно…

Вот тогда и стали смотреть. Приглядываться… земли уже давно не круглые стали. Плоские. Прямоугольные. Длинные, вытянутые, как веретено. Как кляксы. Как звезды. Как много что. Что там на этих Землях делалось, уже толком не знал никто, люди, кто мог, спаслись, ну, из знатных каст, а про остальных думали, их нет в живых.

Вот тогда и присмотрелись первый раз. Глаза, хвостик, лапки… Земли, земли, уже не похожие на земли… на что-то это было похоже. На что-то…

Ну, тогда еще всерьез об этом не говорили. Писали в анекдотах. Шутили. Но не всерьез.

Март две тыщи двадцать второго. Эту дату запомните. Когда уже никаких сомнений не оставалось, что происходит с Землей.

Стали думать, почему с другими планетами ничего такого не случается. И почему с Землей до поры до времени ничего такого не было. Кто-то даже грешил на метеорит. Ну, тот самый, пятнадцатого февраля две тыщи тринадцатого года. Эту дату тоже запомните. Так, на всякий случай. Конечно, с метеоритом ничего не доказано, а мало ли… может… он всему виной.

Второе сентября две тысячи тридцатого. В том, что стало из земли, обнаружена пульсация. В области сер… м-м-м… в центре странного образования.

Две тысячи тридцать третий. Сигналы сос с Земли. Просьбы о помощи. Отправляли экспедиции к Земле, собирали людей, выживших, кто остался. Ворчали, правда, на земле, вот так, сначала весь народ извели, потом спохватились… Кто-то даже экспедиции пулеметным огнем встречал… ну да ладно, дуракам закон не писан… если писан… то не читан…

Тридцать четвертый. Газетная утка, что на Плутоне началось то же самое. Планета разделилась на две. Через пару дней написали то же про Венеру. На Марсе паника, на Луне паника. Через пару дней опровержение – с первым апреля, и все такое. Журналистов уволили. С этим не шутят…

Тридцать восьмой. Всполошились астрономы и эмбриологи. Сказали, что в этом году…

…что?

Тогда не знал никто. Ждали чего-то… чего-то… Ну, не знали чего, но ждали.

С земли в спешном порядке эвакуировали всех, кто остался. Аборигены, исследователи, случайные поселения. Можете в Экстернете тогдашний фильм найти, «Последняя земля», Темми Тем в главной роли, про то как парень с девушкой переписывался, парень на Марсе жил, девушка на Земле… и вот, в последние дни перед… перед… этим… он похищает лайнер, летит на землю ее спасать… земля рушится, катастрофы, конец света, преследования, козни… хэппи-энд, поцелуй в лайнере на фоне исчезающей земли.

Только на самом деле все это не так случилось. С Землей. Люди ждали. Камеры направили.

Первое декабря тридцать восьмого. Вот эту дату тоже запомните.

Что было?

А вот…

Как будто сама вселенная раскрылась. И оттуда, откуда-то свет такой… яркий… нездешний… Было там что-то… не знаем, что. Но было. И Земля… ну… то, что стало землей… туда ушло. Плавно так. Мягко. Туда. По ту сторону.

И все. И пространство закрылось. Ну ничего, вселенную хорошо тряхнуло. От Луны мало что осталось, солнце все исвспыхивалось, на Марсе… тайфуны, цунами, землетрясения…

И все.

Как-то жили. Все, как всегда. Ничего нового. Войны, революции, дефолты, мировые заговоры, айфон двадцатой модели, новая коллекция от Дольче Габбана.

Только потом спохватились. Схватились за головы. Только потом почувствовали, что мы упустили, прощелкали, профукали, продрали, там, там, по ту сторону, там, там… искали какие-то порталы… Не находили… знали, что не найдем, знали, что такие шансы даются…

…один раз…

До конца поля

– Стой, куда прешь-то, бойся-бойся-бойся…

Лёшка вздрагивает. Лёшка ещё не знает, что он Лёшка. Но вздрагивает.

– А чего?

– Чего-чего, жить надоело?

– Не-е… только начал.

– А начал, так и смотри под ноги-то, и слушай, чего умные люди тебе говорят! Куда пошел? Куда ты налево пошел?

– А что там?

– Коклюш там, чего… так и умереть недолго.

Лёшка окончательно теряется.

– А куда идти?

– Вон, правее иди… вот так, молодца.

Лёшка идёт правее. Ничего не происходит, бескрайняя пустыня расстилается впереди.

А дальше куда идти?

Парень, ты думаешь, я с тобой всю жизнь нянчиться буду? Давай уж сам…

Лёшка идёт. Сам. На седьмом году жизни оступается, чуть не падает с дерева, чуть не ломает себе шею. Спешит дальше, в детстве вообще быстро забываешь, что только что чуть не оступился насмерть. В четырнадцать лет уворачивается от летящего на него жигуленка, начинает идти осмотрительнее. С возрастом вообще осмотрительнее становишься.

– С каждым годом вероятность оступиться повышается на десять процентов.

Это лектор. Да, тут и лекторы есть, которые учат уму-разуму, как ходить, как не ходить, чтобы не оступиться. Это новый лектор, старый оступился и умер вчера, банально так умер, косточкой подавился. Прямо обидно, две войны прошел человек, а тут нате вам…

Лёшка идёт осторожнее. Уже не Лёшка, уже Алексей Батькович, как по отчеству, не знаем. Оступается. Не падает. Снова оступается. Снова не падает. Смотрит на горизонт, пытается увидеть, что там дальше, дальше – не видно.

Не видно.

– Куд-да прешь, не видишь, что ли, инсульт там!

Лёшка вздрагивает. Отступает. Идёт в другую сторону, берёт чуть левее. Сдержано благодарит того, кто предупредил. Лёшка его не знает, он Лёшку тоже. Все, кого Алексей Батькович знал, уже оступились, умерли, упали. Шагает по полю. Уворачивается от мчащегося грузовика, водитель орёт, куда прёшь, на тот свет торопишься…

Алексей Батькович не торопится.

Теперь поле не то, что раньше. Теперь поле прямо-таки изобилует минами. Провалами. Оступишься – уже не встанешь.

– Что ж вы хотите, батенька, возраст-то уже какой… да и сердечко пошаливает…

Это врач. Алексей Батькович кивает, возраст так возраст. Идёт медленнее, осторожнее, сто раз думает, прежде чем сделать шаг.

Начинает замечать то, чего не было раньше. Кто-то как будто подталкивает к обрывам, приходится прилагать усилия, чтобы удержаться.

Снова кто-то толкает сзади, Лёшка оборачивается, чтобы увидеть этого кого-то.

За спиной никого нет.

Оступается.

Падает.

Кто-то подхватывает Лёшку под руку, он оборачивается, сдержанно благодарит кого-то незнакомого, хотя нет, Лёшка этого человека знает, он оступился и упал два года назад.

Алексей Батькович начинает понимать.

Спохватывается.

Видит поле – в стороне, понимает, что до него не добраться.

– Ничего, – кто-то из знакомых похлопывает Лёшку по плечу, – что ж ты хочешь, девяносто семь лет прошел… столько пройти, да не оступиться…

Лёшка снова смотрит на поле.

– А… кто-нибудь доходил до цели?

– Чего?

– А до конца поля доходил кто-нибудь?

И что Лёшка такого сказал, почему они все вздрогнули, все, от мала до велика, глядят на Лёшку оторопело… Хотя нет, не на Лёшку, – задумались, обернулись, смотрят на бескрайнее поле, стараются заглянуть за горизонт…

Подземелье

…я прошел ещё один коридор, свернул направо, миновал широкий зал, поднялся по лестнице – и тут понял, что заблудился. Если раньше меня терзали только смутные сомнения, то теперь я остановился, как громом пораженный и сказал себе – я заблудился.

Сейчас.

Здесь.

Я попытался вспомнить какие-то правила, по которым выходят из лабиринта, – в голов вертелось правило левой руки, но в чем оно заключалось я, хоть убейте, не мог вспомнить. Я посмотрел на свою левую руку – она была такой же, как всегда, и явно не собиралась показывать мне выход.

Я попробовал вспомнить, как именно оказался здесь – память отказывалась объяснять мне что-либо. Последнее, что я помнил, была винтовая лестница, которая спускалась вниз, в темноту – я шел по ней, потому что мне показалось, что я слышу голос Авроры.

Потом… что было потом, моя память упорно отказывается сообщать. Что-то напугало меня там, в темноте, что-то заставило свернуть не туда, а потом еще раз не туда, а потом еще много раз не туда, не туда, не туда, пока, наконец, на последней ступеньке незнакомой лестницы я не понял, что выйти отсюда будет не так просто, как кажется.

Я не знал, сколько прошло времени с того момента, как я спустился сюда. Должно быть, несколько часов – но что-то подсказывало мне, что миновало не меньше недели, хотя это был полный абсурд – никто не продержался бы здесь так долго.

Я решил снова спуститься по лестнице в большой зал – но когда я так сделал, то понял, что это совсем не тот зал, в котором я был несколько минут (а быть может, часов) назад. Это было немыслимо – если только залы не сменяли друг друга с фантастической быстротой. Я хотел вернуться на лестницу и поискать, нет ли там потайных ходов – но тут же отогнал от себя эту мысль.

Чуть погодя я решил исследовать все коридоры, исходящие из залы – правда, не понимал, что мне это даст, ведь коридоры могли меняться, как и сам зал. Все-таки я решил осмотреть анфиладу, на стенах которой висели потускневшие от времени картины. Анфилада заканчивалась тупиком, но когда я повернул назад, то с удивлением обнаружил, что зала позади меня исчезла. Напрасно я кинулся назад, напрасно стучал кулаками в стену – глухая стена была глуха к моим мольбам.

На свое счастье я заметил маленькую дверь в стене – она не могла быть выходом, но могла дать мне хоть какой-то шанс. Недолго думая, я открыл дверь, шагнул за порог – и понял, что проваливаюсь в пустоту.

– Вы заблудились?

– А?

– Вы заблудились?

Наконец, я понял, что лежу на мраморном полу в большой комнате. Виски пронзала нещадная боль, но в целом я отделался легко.

– Вы заблудились?

В полумраке комнаты я увидел, кто говорит со мной. На вид ей было лет шестнадцать, не больше, и я уже хотел спросить, что она делает здесь совсем одна, когда догадался…

– …вы тоже заблудились?

– Да… да.

Я подбирал какие-то слова сочувствия, но она опередила меня:

– Пойдемте! Пойдемте же…

Я последовал за ней – в ту же секунду понял, что не могу идти, левую ногу пронзила жгучая боль. Моя спутница тут же подхватила меня под руку, и я пошел по коридору, опираясь на плечо незнакомки.

– Еще немного… потерпите… какое счастье, что я вас нашла…

Я не успел ничего ответить – мы вышли в огромный зал, в стенах которого виднелись двери в множество комнат. Мое внимание сразу привлек седобородый старец, сидящий на крыльце перед одной из дверей – и я не ошибся, моя спутница повела меня к нему.

– Дорогой дедушка, это… – она осеклась, поскольку не знала моего имени.

Я хотел назвать свое имя, но спохватился, что не помню, кто я и откуда.

– Я…

– Не помните, молодой человек, не так ли?

– Нет. Не помню.

– Ну что же, мы постараемся помочь вам… Хотя постойте-постойте, вы на ногах не держитесь… Для начала вам нужно отдохнуть.

…Байя подняла фонарь повыше, и я увидел бесконечные ряды книг на бесконечных полках.

Да вашей библиотеке позавидуют книгохранилища самых больших университетов, – не удержался я от лёгкой похвалы.

Да у нас здесь книги со всего мира, – кивнула Байя, – однако, давай поищем… откуда ты.

С этими словами Байя начала перебирать пальцами корешки книг.

– Хоббит… нет, не то, на хоббита ты совсем не похож… Путешествие к центру земли… дядюшка Отто? Аксель? Тебя не Аксель зовут, нет?

Я попробовал имя Аксель на вкус – но сколько я его ни произносил, оно осталось пустым звуком.

– Нет… не то.

– Гхм… попробуем другое. Плутония… исключено, Плутония была на обратной стороне земли, и там светило солнце…

Я не понимал, что происходит – вернее, догадывался, но это было слишком… невероятно, чтобы быть правдой.

– И все-таки я спросил:

– Вы думаете, что я… герой книги?

– А как же, здесь все из книг…

– Из книг? Вы шутите.

– Отнюдь.

– Вы… вы можете доказать это?

– Запросто. Прислушайтесь к себе… как вы думаете?

– В смысле?

– Ну… как вы мыслите? Идете по коридорам, и…

Чуть погодя я решил исследовать все коридоры, исходящие из залы – правда, не понимал, что мне это даст, ведь коридоры могли меняться, как и сам зал…

– Вот именно! Вы скажите, разве люди так мыслят? Так мыслят герои в книгах.

– Так я…

…не беспокойтесь, мы найдем вашу книгу. Обязательно найдем.

– А вы из какой книги?

Байя тяжело вздохнула.

– Я тоже не знаю своей книги…

– …вы тоже её найдете. Обязательно.

Байя улыбнулась мне. Первый раз я видел, как она улыбается. Наши лица были совсем близко, губы Байи придвинулись ко мне…

…свет всколыхнулся, в хранилище вошел дедушка. Мы отодвинулись друг от друга – слишком резко, мне показалось, старик что-то заметил.

– Ну-с, молодой человек, а вы еще не смотрели среди книжных новинок? – спросил он.

– Еще нет, дорогой дедушка, мы до них не добрались, – отозвалась Байя.

Я хотел спросить, правда ли дедушка – родной дедушка Байи, но почему-то не задал этого вопроса…

– Что же, друг мой… – дедушка многозначительно посмотрел на меня, – боюсь, у меня для вас невеселые новости.

Меня покоробило.

– Хотите сказать, в моей книге происходят ужасные вещи?

– Нет… всё намного хуже. Вашей книги… не существует.

– Её уничтожили?

– Нет. Её никогда и не было. Уникальный случай… вы попали к нам из реального мира.

– А что… так бывает?

Бывает. Крайне редко. На моем веку было всего три таких случая.

– И эти люди…

– …они покинули нашу общину… больше я ничего не знаю про их судьбу. Возможно, им удалось выбраться.

– Но не исключено, что они… – я осекся.

– …погибли в катакомбах, вы хотите сказать? Не исключено.

– В таком случае стоит ли мне рисковать жизнью в поисках выхода наружу?

– Друг мой… так или иначе вам придется покинуть нас.

– А что такое? Законы общины не позволяют здесь жить людям из реального мира?

– Дело не в этом. Кому-то здесь неймется найти выход в реальный мир.

– Но…

– …поверь мне, если кто-то найдет дорогу в реальность, в этом не будет ничего хорошего… ни для вашего мира, ни для наших миров.

– Вы думаете…

– …я это знаю. Более того, я скажу тебе – они быстрее нас пронюхали, что сюда пришел человек из реального мира. Они уже идут сюда. В прошлый раз здесь была кровавая резня, когда они искали пришедшего…

На рассвете я покинул общину. Я говорю на рассвете, хотя никаких закатов и рассветов здесь, под землей, не было. Местные жители дали мне с собой рюкзак еды, спички и лук со стрелами. Я не знал, куда мне идти, сейчас надо было просто отправиться подальше отсюда, чтобы не подвергать местных жителей смертельной опасности.

Когда община осталась далеко позади, мне показалось, что я слышу шаги за спиной. Я обернулся, – но свет фонаря не выхватил ничего подозрительного. Я пошел дальше по узкому коридору – но чувство, что кто-то идет сзади, не оставляло меня.

Чем дальше, тем больше менялось подземелье. То оно напоминало сталактитовую пещеру, то военный бункер, а иногда за поворотом меня ждали роскошные анфилады. Лабиринт заводил меня все дальше и дальше, он как будто играл со мной, как играл со многими и многими до меня…

…я обернулся: сомнений не оставалось, кто-то шел за мной, кто-то, кто не хотел, чтобы его увидели.

– Кто здесь? – крикнул я, – а ну, покажись!

Я никак не ожидал, что кто-то отзовётся на мой крик – тем не менее, из-за поворота показалась Байя.

– Байя… вы….

– Позвольте мне пойти с вами.

– Вы знаете дорогу?

– Нет, но…

– Тогда… почему?

Вместо ответа Байя крепко сжала мою руку. Я всё понял, – и вздрогнул.

– Нет, Байя, об этом не может быть и речи.

– Пожалуйста… это очень-очень важно… прошу вас…

Я понял, что не смогу сказать нет. Просто не смогу. Мне ничего не оставалось, как подать ей руку. Некоторое время мы шли в полном молчании, но на повороте, где начались ступеньки, ведущие вверх, Байя оступилась, и мне пришлось подхватить её. Наши лица оказались совсем близко, её губы прижались к моей щеке…

…а потом я провалился в темноту.

Когда я очнулся, мне показалось, что прошла вечность. Я лежал в просторном зале на мраморном полу, а мои руки были крепко связаны.

Наконец-то вы очнулись, – раздался рядом знакомый голос. Я с трудом повернул голову и увидел Байю.

– Байя… вы…

– Ну что же… думаю, теперь вы скажете мне, откуда вы пришли… и как туда вернуться.

– Байя… неужели это вы ищете выход в наш мир…

– Вы догадались об этом только сейчас? Долго же вы думали…

– А что случилось с моими предшественниками? Которые тоже заблудились… и…

– …они оказались несговорчивыми, – с этими словами Байя вытащила из-за пояса маленький кинжал, – надеюсь, с вами мы сможем договориться.

– Вы убили их?

– Мне пришлось это сделать. Мне очень жаль.

Смотрю на неё, понимаю, что ничего-то ей не жаль.

Что-то происходит, что-то неуловимо меняется, Байя пытается скрыться, бессильно бьется о решетку маленькой клетки.

Из дальнего коридора появляется шеф, уставший, какой-то не выспавшийся, идет, на ходу дощелкивает в телефоне какие-то строчки, я догадываюсь – дописывает историю Байи в Байиной книге, как Байю посадили в клетку.

– А вы молодец, – шеф кивает мне, – справились… Я уж думал, у вас нервы сдадут…

– Почти сдали.

– Все равно молодец.

– Вы бы это… развязали меня, что ли…

– Так я же написал уже, что вы свободны… не подействовало, что ли?

– Так вы там написали, а я-то здесь… в реальном мире.

– А на вас, что ли, не действует? Ну-ну…

Шеф подходит, пытается распутать, не может, бормочет что-то, вот девка, узлов понавязала, наконец, берет байин кинжал, режет веревки.

– Ничего? Руки-то чувствуешь?

– Да как вам сказать…

– Может, врача?

– Ничего… обойдется…

– Чего обойдется, так вот одному связали, у него потом руки отня…

– …да ничего, ничего, – верчу руками, всем своим видом показываю, что руки у меня целы, целы, не надо, не надо, не надо врача…

Вскидываюсь:

– А стучать вас не учили?

Помощник осторожно просачивается в дверь.

– Вас там… девушка зовет.

– Какая еще девушка?

– Ну… которую арестовали сегодня…

– Это которая в трамвае по карманам шарилась?

– Да нет… эта…. Бьянка, или как её там…

Сжимается сердце.

– Иду… иду.

Байя бросается к решетке, сжимает прутья.

– Скажите… из какой я книги? Что со мной будет дальше?

– Ничего с вами не будет. Ваша книга не дописана.

– Не…

– …автор бросил вашу книгу.

– Но…

– …он к ней не вернется.

– Откуда вы…

– …он умер полгода назад.

– И…

– …разбился в машине.

– А вы можете…

– …у меня по литературе выше двойки не было никогда.

– А если…

– …хорошо. Попробую.

Открываю дверь камеры.

– Пойдемте.

Байя бледнеет.

– К-куда?

– В книгу вас верну.

– А не боитесь…

– …ничего вы мне не сделаете. Книжка-то про вас у меня…

– А вам за это…

– …арестуют меня за это, если найдут. Ну, пойдемте… пока не поймали…